Роза ушла, ребята ещё некоторое время пребывали в немного шоковом состоянии. Тётя была властной женщиной, но никогда не срывалась и не теряла самообладания. Похоже, Сэм оказался достойным соперником в язво-красноречии.
Настроение отдыхающих стремилось к нулю. Хотя и до этого момента обстановка не претендовала на идеальную. То тут, то там пробегали искры напряжения. Ссоры, склоки, труп, выяснения отношений, потасовки… Это перестало походить на отдых. Но изменить что-либо или вернуться в прошлое – такой шикарной возможности жизнь не даровала пока никому.
- Я хочу домой, - жалобно вздохнул Серж. – Мне надоел этот концлагерь на выезде. Я хотел развлечься и отдохнуть, а в итоге мы тут просто пытаемся выжить.
- Согласен, - поддержал его Глен. – Мы все здесь приехали сюда для того, чтобы расслабиться. А кто-то, - он выразительно посмотрел на Эжени, - вполне однозначно сбежал из-под опеки Розы. Но в итоге мы имеем всё то же самое, но плюс ещё и вляпались в историю.
- Вляпалась как раз одна определённая личность. Надо было смотреть, где ныряешь, - зло буркнула Сьюзан.
- Сью, ты странная, - одернул её Серж. – Так верещала над телом Джереми, почти кидалась в слезах на грудь, но так цинично говоришь сейчас. К чему был тот концерт, если на самом деле тебе плевать на парня?
- Не твоё дело. Или завидуешь, что над его телом хотя бы кто-то рыдал? Если бы нашли тебя, я бы не проронила ни одной слезы.
- Стерва.
Обстановка накалялась. Выносить это было уже невозможно. Эжени молча швырнула свои вещи на землю, положила руку в карман и пошла в сторону леса.
- Эй, ты куда? – окрикнул её Глен.
Но в ответ ему громко проухала сова. Высокая фигура удалялась, и её силуэт уже было не различить в такой кромешной тьме.
- Эжени, вернись! Там небезопасно!
Бесполезно. Парни переглядывались, не решаясь пойти следом. Не из-за страха темноты. Они знали, что, если Эжени не в настроении, её лучше не трогать. Но всех тревожило, что где-то в этой округе есть человек, который смог решиться на убийство. И никто не знает, что взбредёт в голову этому извергу.
- Наверное, надо её вернуть, - нерешительно выдавил Глен и потянулся за своей спортивной курткой. – Сейчас не лучшее время, чтобы ходить по ночам одной.
- Может, она хочет побыть одна? – предположил Серж. – С ней такое бывает.
- Может… Я боюсь, чтобы с ней не случилось ничего страшного.
- Хорошо. Подождём минут двадцать. А потом пойдём за ней. А пока Сью и Лили накроют на стол, раз ужин уже готов. Стоп. А где Лилит?
Только сейчас компания поняла, что, пока они совещались на тему «Нужно ли возвращать Эжени в лагерь в столь неспокойное время», шатенка уже приняла решение и скрылась в тени деревьев.
Лилит с детства боялась темноты. И сейчас ей было безумно страшно. Но ещё страшней было, что Эж ушла в абсолютно дикое место совершенно одна. Конечно, она никогда ничего не боялась. И для неё это была не больше, чем обычная прогулка, чтобы проветрить голову. Но Лил понимала, что не сможет спокойно сидеть в лагере и ждать возвращения брюнетки. За Эжени она переживала больше, чем из-за своего страха темноты. И сейчас, пытаясь не создавать лишнего шума, аккуратно пробиралась через непролазную чащу, не выпуская из вида спину в темной куртке. Шаг Эжени был размеренным, она как будто знала эти места. Уверенно и твёрдо она следовала какому-то проверенному маршруту, не останавливаясь и не оглядываясь, хотя, периодические повороты головы то в один, то в другой бок свидетельствовали о том, что она прислушивается. Лилит не знала, заметила ли Эжени её или нет. Поэтому старалась скрываться за деревьями….
Сьюзан сидела в кресле и листала «Пророки двадцать второго века». Ей явно было неинтересно в компании Сержа и Глена. Или некого раздражать. Она периодически поглядывала из-за журнала на происходящее в кухне, потом закатывала глаза и продолжала изучать глазами строчки про «Дхарма говорит о вечном».
- Глен, скажи, ты бы мог встречаться с девушкой, которая помешана на религии?
- Не знаю. Если бы она начала заставлять меня ходить на какие-нибудь проповеди или совершать непонятные ритуалы… Не думаю, что мы нашли бы общий язык.
- Даже если бы она была очень красива?
- Даже если бы я был очень красив. Ты же знаешь, я, как и все люди, верю во что-то подобное, только когда под задницей загорится костёр. Не оживили во мне ни грамма религиозности. Считай меня придурком, но у каждого этот Всевышний – свой. И своё время прийти к этому.
- Или умереть, так и не открыв в себе начало Цзи, сгнив в дыре низменных желаний, не дающих открыться чакре света, - донеслось с кресла.
- Мне кажется, что у неё уже куплено место в партере в Раю, - шепнул Серж другу.
Парни хихикнули и продолжили обсуждать тему религии. Они даже успели забыть про двух сбежавших девушек.
...- Даже если ты попробуешь порхать над деревьями, я всё равно услышу твоё пыхтение, - услышала Лилит тихий голос.
Она внезапно осознала, что увлеклась погоней и не заметила, как объект преследования заметил её и подошёл со спины.
- Опять следишь? Или хочешь пришить меня и прикопать под ёлкой?
- Н-нет. Просто…
- Наши разговоры приходят к выводам, но в твоей голове мало что удерживается, да?
Лилит понуро кивнула.
- Ты неугомонная. И наглая до жути. Странно, но обычно меня раздражают эти качества. А ты забавная, - ухмыльнулась Эжени. – Зачем волочишь за мной свой хобот?
- Тут небезопасно. Испугалась за тебя.
- То есть, если здесь внезапно окажется убийца, твоё присутствие должно его отпугнуть? – Эжени осмотрела Лилит сверху-вниз. – Ну в чём-то ты права…
Эжени засмеялась, и её лёгкий смех звоном сотни колокольчиков зазвенел в ушах Лил. Этот звук гипнотизировал её, как флейта индийскую кобру.
- Зачем ты ушла так далеко? Да ещё и одна.
- У меня могут быть причины хотеть провести время в одиночестве.
- Но сейчас не лучшее время ночью шататься по лесу…
- Не нуди, Лилит. Ты не знаешь, что происходит в моей жизни, ты не знаешь, что у меня на душе, ты вообще почти ничего обо мне не знаешь. Ты увлеклась каким-то созданным твоим воображением образом, который идеализировал меня. Ты практически возвела меня в культ, при этом, не имея ни малейшего представления, а хороший ли я человек. Достойна ли я вообще таких проявлений чувств.
Лилит опешила от такой речи. Она ожидала новое нравоучение или, в крайнем случае, пинок под зад. Но никак не откровенные разговоры.
- А что такого плохого в тебе, что я должна тебя не любить?
- Именно потому что ты любишь, ты не замечаешь моих отрицательных качеств. А их немало. И когда у тебя пройдёт это состояние эйфории, ты начнёшь видеть во мне недостатки. И растает твоё чувство, как снег в июле. Фьють – и нет ничего. И нигде не болит…
- Они не растают.
- Лучше бы растаяли. Ты забыла бы эту глупую затею с любовью ко мне, переключилась на противоположный пол, завела бы себе какого-нибудь любителя плюшечек и жила бы счастливо. Зачем тебе все эти мучения?
- С чего вдруг ты озаботилась моим душевным состоянием? До недавних пор тебя заботил лишь собственный покой, - надулась Лилит. Она терпеть не могла эти разговоры «ступай на праведный путь, дочь моя». Между тем, девушки вышли на песчаный берег реки, в паре километров от лагеря.
- Да просто думаю, к чему это всё, - сказала Эжени и облокотилась на большой камень. – Ведь всё это не имеет будущего. Ты только зря будешь страдать от своих чувств. Не знаю, долго ли, но в любом случае – это не принесёт тебе радости. Я буду жить с мужем, может, с детьми, а ты что? Так и продолжишь страдать по мне? Это же бесполезно, Лил…
- Знаешь, звучит как-то не слишком убедительно.
- Что именно?
- Все эти твои рассказы о муже, детях, несчастной мне. Ты так часто поминаешь Эля, но почему я не вижу в твоих глазах, что ты счастлива? Что ты скрываешь?
- Я ничего не скрываю. Я просто…
Эжени глубоко вдохнула. То ли ей было не очень хорошо, то ли просто пыталась найти в себе смелости сказать что-то важное. Лилит стояла в паре шагов и выжидательно смотрела. Эжени подалась чуть вперёд, почти вплотную приблизившись к лицу Лилит. Горячее дыхание обожгло кожу, у шатенки от волнения заболел живот.
Эжени открыла глаза и посмотрела своим зеркально-голубым взглядом прямо на Лил.
- Я просто не хочу, чтобы мою размеренную и счастливую жизнь разрушила одна наглая девчонка.
- Разве я способна на это?
- Ты способна на многое, кукух. Даже тем, что ты так настырно таскаешься за мной всюду, ты умудряешься по кирпичику разбирать фундамент того будущего, которое я для себя спланировала несколько лет назад. Вот, посмотри на небо. Видишь, там много-много звёзд? Одни ничего не значат, просто как пыль. Другие образуют собой целые созвездия, являются частью одного целого. Чего-то важного.
Лилит не была сильна в астрономии и пыталась не казаться глупой, пока Эжени объясняла ей суть единства звёзд, щедро разбавляя речь астрономическими терминами. Хотя, откуда бы ей знать их? Она же не звездочёт…
- И если мы уберём хотя бы одну звезду из этой цепи, это будет уже не Орион, не Большая медведица и не какое-то иное созвездие. Всего одна маленькая частичка может лишить всего. Понимаешь? Ты с яростью метеорита ворвалась в мою Вселенную и распихиваешь звёзды сочными пинками.
- Разве я делаю что-то плохое? – расстроенно вздохнула Лилит. – Может, я слишком настырная, но я не могу контролировать свои чувства. Но я не знаю, такая ли большая в этом вина.
- Ты виновата.
Лилит собралась возмутиться, но уловила на себе взгляд Эжени. Он не был злым. Не был осуждающим. Её глаза отражая речную гладь, казалось, были чуть влажными. Но нет. Показалось. Эжени никогда не плачет. Такой у неё характер. Наверное, это был просто ветер. Прожигающе-холодный синий взгляд почти впечатывал в воздушное пространство. «О чём же ты молчишь? Как бы я хотела уметь читать мысли», - думала Лилит, немного ёжась от острых, как балисонг, глаз. Полная тишина, нарушаемая лишь лёгким шумом накатывающей на берег воды, и шелест прибрежного камыша. Порыв ветра обвил две фигурки на песке, отчего Эжени вздрогнула и спешно застегнула куртку.
- Холодная ночь, - буркнула она, коря себя, что на время позволила быть слишком откровенной.
- Да, - согласилась Лилит. – Такая же холодная… Как твоё сердце.
Лилит смотрела на ту, чей образ видела в каждом сне, чьи черты изучила до каждой родинки, чей голос предпочитала любой музыке, чьи привычки знала лучше своих… В этот момент она возненавидела саму себя. За то, что никогда не сможет добиться этой девушки. За то, что оказалась слабой неудачницей. И ни на что негодной.
- Может, я и не подарок, и у меня тьма недостатков, но ты не сможешь отнять у меня чувства. Даже если всю жизнь будешь не теплее, чем этот камень, - Лилит кивнула на глыбу, которая возвышалась рядом с водой. – Пусть так. Ты считаешь, что я запуталась в своих желаниях или ошиблась. И мне нужно совершенно другое. Да откуда тебе знать, что мне нужно? Если ты думаешь, что любить тебя – преступление или что-то предосудительное – плевать. Пусть судят. Но меня нельзя винить за это.
- Ты виновата, - повторила тихим голосом Эжени. Сейчас ветер явно был ни при чём. Брюнетка не удержала своим стальным самообладанием одну крошечную блестящую слезинку.
- В чём…, - так же тихо спросила Лилит, ошарашенно наблюдая, как прозрачная капля пробежала от лазурного глаза до самого подбородка, оставляя на бледной коже мокрый след.
- В том, что вообще появилась в моей жизни. Я не хочу с тобой сближаться, я не хочу с тобой никакой любви и отношений. Я ничего с тобой не хочу.
Лил молчала, понимая, что сейчас лучше ничего не говорить.
- Я хочу вернуться в прошлое, чтобы никогда тебя не встретить. Я не хочу ни видеть тебя, ни слышать. Но какого чёрта мне без тебя хреново…
Ветер усиливался, тонкая куртка Эжени вовсю продувалась, но она, казалось, не замечала холода. Она сложила руки на груди и присела на камень, как будто пытаясь защититься от чего-то.
- Лилит, я не хочу однажды понять, что люблю тебя. Меня ломает эта мысль. Ты, как нитка, прошила всю мою жизнь, испортила всё изделие, но я не могу взять ножницы и распороть это. Я хочу. Но не могу.
Лилит впервые видела Эжени такой. Это были метания человека, который мучительно пытался оторвать от себя что-то важное. Но не имел на это сил. Не потому что был слаб. На то была причина, но её признание было бы ещё больнее.
- Знаешь, Эжени, я не лучший друг, и не прекрасный партнер. Я понимаю, что все эти места в твоей жизни уже заняты. Мне же остаётся место где-то в фойе этого театра. Но я согласна ожидать тебя даже там. Однажды спектакль закончится. И ты будешь выходить через это место. Где я тебя и встречу.
- Это может быть очень долгая пьеса. Без антракта, - сказала Эжени и легонько ухмыльнулась. Настырный ветер растрепал её волосы, и она небрежно смахивала их с лица.
Лилит легко убрала одну чёрную прядь за ухо Эж, провела рукой по щеке к подбородку, большим пальцем вытерла оставшийся от слезы след. Тёплое прикосновение, не наигранное, не проявленное на спор чувство заставило смутиться. Позволить себе такие нежности, после всего произошедшего – форменное самоубийство со стороны Лилит.
- Ты можешь сколько угодно бегать от меня. Но перестань бегать от себя. Ненавидь меня, презирай, отталкивай – всё, что угодно. Только не будь равнодушной. Я не хочу однажды увидеть пустоту в твоих глазах. Так же, как не хочу видеть в них боль, - тихо прошептала Лил, ещё раз погладив Эжени по щеке. Брюнетка не отстранялась и не пресекала это. В её взгляде бесновались сомнение и дикое желание в кои-то веки просто стать слабой. Побыть такой же, как все. Кто может плакать, когда плохо, кто может делать то, что подсказывает сердце, а не то, что требуют другие.
- Я не хочу, чтобы ты однажды исчезла из моей жизни, - ответила Эж и встала с камня.
- Я не исчезну, - ответила Лилит и сделала шаг навстречу.
- Правда?
- Правда.
Ленивое солнце медленно поднималось над вершинами сонных деревьев. Первые лучи проскальзывали между веток деревьев и замирали на одежде двух девушек, стоящих на берегу.
Уже скоро наступит день. Скоро нужно будет выглядеть так же, как всегда. Скоро снова придётся скрывать всё от других. Скоро снова пытаться разобраться в себе. Всё это скоро…
- А сейчас это всё должно остаться здесь.