Завершено Династия Лефевр

[Лягуха]

Мистер Гоулд всерьёз задумался о том, чтобы изменить привычное меню ресторана, расширить ассортимент и придумать новое название для заведения. Но выполнить мои предложения он согласился на том условии, что я разузнаю рецепт одного великолепного блюда, которым ресторан славится до сих пор, выучу его и смогу приготовить в любой момент быстро и качественно.
Что ж, это оказалось проще, чем я думал. Какой рецепт так любят наши посетители, можно легко узнать по списку в меню и заказам, поступающим в цех. Я заметил, что единственное блюдо из раздела "Горячих бутербродов" заказывали чаще остальных. В основном бутерброды у нас подавали с колбасами, ветчиной или сыром, но были и сладкие, с вареньем, джемом, свежими ягодами и даже мороженом. Задание у меня простое, выучить рецепт горячего бутерброда с арахисовым маслом и бананом, легче не бывает!

ГЛАВА 10

Теперь у нас в семье особый повод приготовить бутерброды. Я старался, праздник же.

Да еще какой, Фру-Фру, наконец, родила на свет милейшего жеребёнка! Папа даже заплакал от умиления.

Чудесная серебристая лошадка, наша девочка Лу-лу, своенравная с самого первого вдоха, крикливая, кусачая, а слушается только маму, повторяет за ней, когда та её чистит.

Жаль, что Катрин пока не нашла с ней общий язык, сказала, что тренировать такую непоседу, скорее всего, не получится. А я всё таки верю, что время есть, Лу-лу ведь такая меленькая, всему своё время.

На днях у нас еще одно событие случилось, такое радостное, что папа до сих пор никак не успокоится, столько впечатлений за короткое время. По решению совета города, он теперь не только штатный писатель, но и высочайший профессионал своего дела. Ему даже красивый сертификат прислали.

– Моя мечта, – шептал папа. – мечта... Сбылась... Дети мои, я что же, умирать счастливым буду?

– У тебя всё только начинается, пап, ты что! – смеялся я. – Напишешь много новых книг, людей будешь дальше радовать. А как много еще не рассказано, и для рисунков полно всяких идей, разве нет?

– Ох, сколько всего. Мне надо подумать, сынок. А ты не мог бы грамоту эту повесить, пожалуйста, вон туда, хорошо? На стенку возле кровати. Буду приходить спать ложиться и думать, что хорошее дело для людей творил. О, как там поживает огородик?

...Пойду успокоюсь немного, сорнячки повыдергиваю, и Даниэль напишу, радостью поделюсь. Может, на чай придёт в гости. Очень бы хотелось, соскучился я, ей богу, как мальчик пятнадцатилетний!

Да уж, счастливый человек мой папа. И это не просто слова, что у него всё только началась. У меня такое чувство, что жизнь его впервые пошла так, как и должна. Пусть не всегда он имеет возможность увидеться с Даниэль Хэммер, но всё равно в нём открылось это второе дыхание, радость, он чаще стал улыбаться, а сегодня вечером вообще сказал, что отлично провёл время в одиночестве.

– А как же Дани? – спросил я.

– С Дани мы увидимся завтра, – ответил папа. – Но ты же вот веришь, что со своей девочкой обязательно увидишься скоро. Вот и я верю, сынок, очень. Как без веры жить? Ты увидишься, я увижусь. Дела, заботы у всех бывают, а одному тоже иногда хорошо побыть, даже чудесно.

И он рассказал мне, как ходил однажды в комиссионку,

покачался там у камина в кресле-качалке, подумал о том-о-сём,

да так и задремал.

А когда проснулся, пошутил сам себе, что умирать и правда будет счастливым, только не сейчас, не время пока. И должен сказать, что меня это всё немного беспокоило. Люди чувствуют смерть, ведь так? Каким-то странным необъяснимым способом до них доходит чувство, что осталось чуть-чуть... Совсем не хотелось про это думать. Поэтому я просто запомнил тот восторг отца, как хорошо ему было в кресле-качалке и решил сделать сюрприз – купил похожее кресло домой.

А тут еще и повышение у меня, то заместителем шеф-повара стал, а то перевели в специалиста по десертам, так что папа теперь пускает слезу чаще, а жить хочет сильнее.

Ну а пока начальство активно продолжало придумывать название для ресторана, я привыкал к новой роли – поиску идей, готовке десертов и значительному расширению нашего меню. Внешний вид десертов активно придумывала для меня Саманта. Она регулярно высылала несколько разных набросков внешнего вида угощения и везде подписывала состав. Саманта – единственный человек, кто оказывал мне настоящую помощь в кулинарном деле. Раз уж с ребятами из универа связь быстро растерялась, только её мысли и творчество помогали мне расти.

---

Саманта решила еще задержаться с отцом и мыла посуду в его местной забегаловке. Я знал, что мы увидимся, но нельзя просто сидеть и ждать, сложа руки. К тому же дел у нас прибавилось столько, что даже присесть некогда. У меня, наконец, хватило денег на расширение дома и скоро все просто утонули в строительных материалах и грязи. Зато потом можно подойти к всегда занятому отцу и спросить его:

– Пап, ну как ты? Нравится тебе ремонт?

А он оторвется на секунду от мольберта и ответит:

– Ага, всё хорошо, сынок, вот белочку скоро дорисую.

...Хорошо как в доме стало, для внуков больше места. А как понравилось Дани! Как думаешь, ей моя картина так же понравится, м?

Да, папа по-прежнему души не чаял в своей любимой, часто с ней виделся и говорил в основном только про неё. И вроде бы у нас всё стало прекрасно и не о чем волноваться. Лу-лу росла подвижной и здоровой, за окном дома процветал сад, вовсю идут у папы мысли о внуках, Катрин стала спокойнее, а её парень даже как-то повеселел.

Он до сих пор говорил очень мало, зато на время ремонта взялся активно помогать клеить обои и выбирать мебель из каталога.

Сестра же почти не появлялась дома, но иногда после тренировок заглядывала проверить, не случилось ли чего плохого. Да-да, если чего случается, то Катрин кажется, что это будет непременно нечто очень плохое. Трудно не согласиться, особенно, если впервые за долгое время упал с любимой лошади и сильно ушибся!

Мало тут верилось в простое невезение, ведь я хорошо знал свою сестру и понимал, когда пора насторожиться.

Как я и думал, нервозность и переживания Катрин передавались и Фру-Фру. Так же поэтому её часто кусала малышка Лу-лу. Возможно, лошадей пугало и присутствие Альберто, хотя никакой опасности в нём давно не ощущалось. Однажды ночью я решил, что надо быть начеку. И ни за что не позволять Катрин уехать с этим человеком.

– Обними меня, ладно? – шептала она.

Я включил ночник и увидел у своей кровати бледную напуганную сестру.
Огромные полные слёз глаза смотрели прямо на меня.

– Что случилось? – спросил я.

– Мне страшно, Вивьен. Вдруг этот сон что-то значит? Почему мне раньше ничего такого не снилось? Раньше всё было хуже... Это нечестно. Я не хочу. Он хотел меня убить. Нет-нет, я знаю. Я готова. Я ведь умру вместе с ним. Если ему плохо, то и мне, но... пожалуйста, обними меня...

Потом был бессвязный шепот. Снова и снова, по кругу, одно и то же.
Я обнимал Катрин и понимал, что ей просто приснился кошмар.
Так бывает, когда привык жить в постоянном страхе за тех, кого любишь.

И надо же было такому совпасть...
Телефон зазвонил, а уже через секунду я читал сообщение от Саманты:

Не могу больше ждать, Вивьен.
Ты не забыл, что еще не сказал мне адрес?

Сестра прижималась ко мне как маленький дрожащий котёнок, а думать я мог только об одном.
Пусть Смотрящий хранит тех, кого мы любим и кем дорожим.
Они – это всё, что у нас есть.

Баллы

9,75+1 (за МВЖ Рене) = 10,75

Значки: 7

 

[Лягуха]

Той ночью отец был в смущении.
Точнее, он сказал, что сначала был самый счастливым человеком на земле, а потом ему стало не по себе. Неужели он, мол, заслуживает такой чести?

Я никогда не видел призраков.
И тогда ко мне он тоже не пришел.
Но по лицу папы было понятно, что эта встреча важна больше ему, чем нам с сестрой.

ГЛАВА 11

Я понимал, почему оно так.
Люди уходят и не все готовы смириться.
Сомневаюсь, что папа любил Ориол столь же горячо, как полюбил после Дэниэль.
Но, возможно, несмотря на это, он не мог её по-настоящему отпустить, переживал, всё ли с ней хорошо там, куда она ушла, поэтому Ориол пришла.

Он так же сказал, что видел её такой, какой запомнил в последний раз. При этом Ориол подбадривала его, была полна сил и оптимизма. Папа был счастлив знать, что никакой беды с ней больше нет. С его слов, Ори рада за всех нас и заботится о каждом в нашей семье.

Хорошо, если оно так.
Но, наверное, мне проще думать, будто папе всё приснилось, только сон этот был разве что не кошмаром, как у Катрин. Не знаю, с чем это связано, может, я просто отрицал идею загробной жизни и вообще остерегался намёков на смерть и увядание? Что, если так проявлялся мой страх за своих близких? Что, если я подобно отцу не смогу принять тот факт, что мои близкие когда-нибудь умрут? И, если от невидимой угрозы в виде боли и неизлечимой болезни ничего сделать нельзя, то могу ли я спасти свою семью хотя бы от угрозы видимой?

Часть меня при этом тоже отрицала угрозу. Когда-то так было и с Ори. Когда мы наконец-то обрели настоящую маму...
Мы не могли поверить, что такая ужасная беда способна произойти именно в нашей семье.
А уж с таким ожидаемым приездом Саманты все тревоги снова были заброшены в дальнем уголке сознания. Зачем? Зачем обо всём этом думать, когда сейчас всё так хорошо?

– Па-ап, тут какая-то девушка, – позвала Катрин, – не пойму, что ей нужно.

Папа тут же засуетился, пригласил гостью в дом:

– Ой, здравствуйте! А вы к нам, да? Проходите, пожалуйста, чего же тут на пороге стоять. Меня Рене зовут. Рене Лефевр, а вас?

Я же в тот момент занимался готовкой тыквенного пирога, но тут решил посмотреть, что за шум и увидел её.
Мою милую чудесную подругу.
Мою родную душу и мою жизнь.

– Эй, Саманта, привет! Как доехала? А я тут почти закончил, проходи скорей. Красавица моя, всё в порядке? Устала? Всё хорошо?

Какую же ерунду я нёс от счастья. Даже не слышал, что там ворковал довольный отец.

Она не говорила, до сих пор. Ну и ладно. Зато говорил я, много и долго. Потом еще папа присоединился к моим внезапным воспоминаниям. Угораздило же сказать такую глупость про пижаму и печенье!

А папа поддакивал:

– Пижама и печенье – это хорошо. Отдыхать надо, сыну говорю, а нет, волнуется за тебя, всегда чем-то занимается, чтоб мысли свои унять. Вот ремонт сделали недавно, а отдохнуть всё никак. Еще положить пирога? Сейчас чайник поставлю...

Не смотри так на меня, думал я.
Решил, что больше никогда тебя не увижу.
Эй, я же не говорил это вслух?
Но пендель мысленный дал себе точно!
Не хватало еще загрузить Саманту своими тревогами.

После обеда Саманта передала папе какую-то записку. Тот от удивление медленно зачитал её вслух:

– Меня зовут Саманта Грей! Спасибо за заботу, вы хороший и добрый человек. Ой милая, имя какое красивое у вас! Солнечное такое. Отдыхайте, дорога, наверное, долгая была, не буду мешаться. Вы любите рисовать?.. Всё-всё, ухожу, как-нибудь потом.

Папа не знал, что она не говорила. Но наводящих вопросов по этому поводу тактично не задавал. Как и я. Не нужно это пока, тем более Саманта была в хорошем настроении и портить всё неуместными темами совсем не хотелось. Она внимательно осмотрела мою новую комнату.

Оценила просторную ванную.

Но стоило мне предложить Саманте разложить свои вещи, как в комнату к нам постучался отец и снова послышался его голос:

– Ребятки, милые, извините, а чья гитара там во дворе стоит?

Да уж, моя девушка умела удивлять! Чуть позже она написала мне:

В общем, да, гитару я взяла с собой. Она старая уже, и струны бы поменять. В забегаловке у отца играла нормально, понравилось очень. Может, давай я буду у тебя в ресторане играть, м?

– Вот это да! – удивился я. – То есть, у нас есть хорошая гитара, возьми, если надо. Всё равно никто толком на ней больше не играет.

А как же ты? У тебя здорово получалось.

– Мне и самому нравилось очень. Просто ресторан занимает всё время, а после работы ничего больше и не хочется. А уж если еще и ремонт, то и сил ни на что нет. Ты теперь совсем готовкой не интересуешься, да?

Не совсем, но после работы у отца я решила, что мне лучше по другому пути идти.
Пока все из ряда вон плохо, не получается. Но хочу научиться! Послушаешь меня? Интересно твоё мнение.

Должен сказать, что в Саманте чувствовался очень старательный новичок. Пполучалось неплохо, можно было даже уследить задатки какого-то ритма и мелодичности. Но для меня всё равно было сильной неожиданность, что она решила сменить деятельность на что-то другое, пусть и не менее интересное. Маленькими шажками Саманта двигалась к своей цели.

Мне даже на секунду показалось, что пути в наших целях разойдутся, но тогда Саманта убеждала меня в обратном:

Наоборот! Я напишу музыку для твоего ресторана, я нарисую логотип твоего заведения, я буду рисовать еду. А ну не смей бесить Водолея такими мыслями и дай мне подобрать ноту!

И правда что, чего меня опять понесло? Моя девушка просто очень творческий и разносторонний человек.

Вспомнилось, как однажды отец сказал мне, что напишет книгу про музыканта в моём ресторане. Интересно всё складывается! А вдруг правда?..

---

Саманта просто обожала слушать отца. Он так ласково называл её лицо красивым и нежным, мол, как с картинки, что меня это всегда умиляло. А она слушала и слушала, улыбалась и краснела. Умеет же папа располагать к себе людей.

В общем, обаяния ему не занимать. А вот готовка подкачала. На ужин от папы сегодня вместо очередного вкусного тыквенного пирога вышел только черный сплюснутый комок.

Но это всё такие мелочи. Главное, что Саманта была с нами, что она теперь могла начать новую жизнь здесь и просто засыпать со мной в одной постели.

А в счастливой дрёме мысли у меня по-прежнему пронзала тревога.

Люди уходят.
И не все готовы.
Смириться.
Но только не в нашей семье, нет.
Ты останешься, Саманта?
Я чувствовал её нежное тело рядом, слушал наше тихое сопение и засыпал со знанием, что получил ответ.

Баллы

10,75

Значки: 7

Саманта переезжает в семью:

 

[Лягуха]

Я должен был всё понять.
Должен был что-то сделать.
Еще со времён, как в наш дом зачастил Альберто.
Или, хотя бы, с момента, как папа увидел призрака или спалил пирог.
Переезд Катрин стал для меня непростительной и самой нелепой ошибкой в жизни.
Ничего бы этого не было.
Катрин сказала в тот день:
– Простите, но мы должны уехать.
Почему я не остановил сестру? Почему не сказал ей "нет"?

ГЛАВА 12

Папа был обречен. Это событие решило его судьбу и изменить ничего нельзя.

– Так скоро, – грустно вздыхал он. – А как же твоя лошадка, твой жеребёнок?

– Лу-лу всё равно почти не пьёт молоко матери и кусается. Им будет спокойнее жить отдельно. Я приеду попозже и заберу Фру-фру. Мы будем часто вас навещать, честно. Будем жить в Переулке Рейчел, отсюда это недалеко.

Не знал, что Альберто умел водить. Они сели в какую-то серую развалюшку и уехали.
Вот так просто.

– Будут навещать, – бормотал папа. – Такие большие дети... Такие смелые... Моргнул глазком, а вот уже и птичка улетела... Но это ненадолго ведь, да? Птички навещают свою семью? Как моя Ори... Она же тоже... Прилетела. Эй, Саманта, милая, сыграй нам, пожалуйста. Ты так красиво играешь, девочка!

– Па-ап? Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил я, замечая, как у отца меняется цвет лица и дрожат руки. – Может, лучше прилечь?

– Нет-нет, сынок, ты только послушай, как она играет! Какая чудесная мелодия...

Да простит меня Саманта, но я не слышал музыки.
Я не мог её слышать, в ушах был какой-то гул.
А, может быть, Саманта вообще не играла.

– Ничего прекраснее в жизни не слышал. Что-то напоминает... Такое ангельское звучание, мелодичность. Это бабушка пришла ко мне, да? Бабушка никогда не навещала меня. А теперь я её вижу. Как же долго, родная, как долго я тебя ждал...

– Папа, давай приляжем, хорошо? Пойдем лучше в кровать, тебе надо отдохнуть.
– В груди больно... Очень больно в груди, вот тут, сынок... Ой!
– Пап! Папа, ты что! Саманта, позвони в скорую!

Но он умирал, умирал так быстро, словно спешил поскорее оставить своего непутёвого сына.

На лице у него появилась блаженная улыбка, а я что-то кричал, сжимал его руку, а в мыслях стоял крик:

"Вернись! Останься! Я прошу".

Глаза смотрят в никуда, закрываются.
Решение принято и изменить ничего нельзя.
Я шел к тому, чтобы вот так убить своего отца,

заставить страдать любимую женщину,

и самое главное – я отпустил Катрин. Какой был теперь смысл в её возвращении?

А наша няня? Если бы я всё решил правильно, они бы сейчас были вместе.

Она не зашла бы в этот опустевший дом и смогла бы подарить фиолетовые цветы еще живому Рене.

– Что?!? – ужаснулась она. – Не может быть, Рене!

Скорая, полиция, люди...
Все смешалось в сознании.
Я не помню, осталась ли сестра.
Но я помню, что Дэниэль Хэммер осталась на ночь в комнате отца и положила на его постель букет цветов.
Я помню, как мы с Самантой остались совсем одни, за окном горевала малютка Лу-лу, у нас не было ничего, кроме нас самих, наших тел и жестокой боли, которую не унять ничем.

*

Не хочу сказать, что прощаюсь, нет, но теперь не важно, где я буду, на страницах этого дневника, в этом доме или вне его, на той стороне или этой, всегда и везде моя любовь для вас будет вечна. (с) Рене Лефевр.

Баллы

10,75+1(за призрака старости) =11,75

Значки: 7

Взрослая лошадь продана.

 

[Лягуха]

Мы не могли остановиться.

Всё напоминало калейдоскоп из ярких и темных образов, низменных и высоких, поверхностных и глубинных, и не было смерти там, где продолжалась жизнь. В нашем мире, в нашем доме... В нашей постели.

А затем, совершенно внезапно нас касалась тишина, мы понимали, что её непривычно много.
Нужно просто занять, занять себя чем-то, нарушить тишину, заполнить пустоту своей жизнью.
Так Саманта весь вечер со слезами читала его дневник, а я проводил остаток дня в комнате отца, не в силах уронить хоть слезинку.

Прости меня, папа, шептал я. И это было всем, что я мог сказать.

ГЛАВА 13

Лу-лу никого к себе не подпускала, почти ничего не ела и много шумела.

Я думал, что она покусает Саманту, но та, похоже, жеребёнка совсем не боялась и после похорон отца терпеливо искала к ней подход.

Лу-лу со временем успокоилась, стала охотно пить из бутылочки молоко, а вот меня эта своенравная малышка на дух не переносила. Мне даже в окно было выглянуть нельзя, сразу громко ржала и фыркала. Ничего, я верил, что всё наладится. Вот ноутбук, к примеру, можно ведь починить. А горе можно вылечить добрыми делами. Саманта лечилась помощью для Лу-лу, я лечился помощью для Альберто. Я как раз упомянул про ноутбук, вот у него-то он недавно и сломался.

Мне нравилась такая смелость. Раньше Альберто был очень замкнутый, но со временем стал мягче, спокойнее и охотно шел на контакт. Похоже его жизнь с Катрин налаживалась. Парень даже пытался дать мне деньги за починку ноута, но я отшутился и предложил пригласить нас когда-нибудь в гости. Так будет гораздо лучше.

Глядя на Альберто, трудно поверить, что у него оставались проблемы. Их по-прежнему выдавал этот странный золотистый блеск в глазах.

Говорят, лечит время, да вот согласиться с этим не получается. Лечит хорошее дело, полезное занятие, труд, какая-то работа во чье-то благо и для своего же спокойствия, только так.

Саманта напомнила мне, что дело в такие трудные моменты нужно искать сначала для души. Поэтому мы и взялись за музыку, стали каждый день играть что-нибудь на гитаре.

Саманта прекрасно училась у меня, впадала в какое-то особое состояние и просто обожала исполнять рядом с первой картиной отца мелодию под названием "С тобой". Играла вдумчиво, закрыв глаза и не отвлекалась.

А потом написала мне:

Лучше бы такой отец был у меня.
Почему Рене не мой отец?
Так не честно. С родным отцом всегда как в стужу лютую, зима не перестаёт, а здесь...
А здесь я открываю рот и хочу кричать, потому что таких людей в мире больше нет, потому что стоит таких людей узнать, как они тут же уходят! Со мной все уходят, вся моя семья рухнула из-за меня! Холодная, безразличная, но из-за меня...

Саманта отбросила телефон, складывала руки в кулачки, била подушку, раскачивалась на кровати и вдруг стала мычать. Вначале тихо, потом всё громче и, не успел я толком осмыслить, что слышу именно её, Саманта уже явно пыталась что-то сказать. Это был грубоватый, низкий голос, наполненный хрипом и решительной силой. Что-то не давало говорить, будто сдавливало изнутри, но она пыталась, собственным упрямством и раздражением выдавить из себя хоть слово. Вместо слов я слышал невнятные звуки, выдыхание, язык не слушался, но, похоже, Саманта и сама не осознавала, что делала, казалось бы, невозможное, что этот маленький прорыв означает скорое возвращение в полноценную жизнь.

– Эй, всё хорошо, – сказал я. – Спокойно, вот так, иди ко мне, тише. Ты можешь, можешь говорить...

– М...м-м-м... Ви-и-и... В-и-и...

– Можешь, еще как, Саманта. Умница! Я слышу тебя, да, это ты говоришь.

Обнимать её было тем еще испытанием. Она толкалась, била кулаками кровать, пыталась даже закричать, силилась произнести моё имя, но скоро устала и позволила уложить себя на спину. Волосы прилипли ко лбу, горячее тело подалось мне навстречу, рот звучно глотал воздух, говорила Саманта лишь стоном, то тихим, то более громким, я чувствовал, как расслабляется голос, как он будто отпускает себя из массивной тяжелой клетки на волю и просто остается таким, какой есть, чистым, доверчивым и родным. Мы целовались и радостное чувство кольнуло меня мыслями, что я могу вот так впервые слышать этот сладкий стон в нашей постели. Но ночь на этом не кончалась.

Наивно я полагал, что тогда всё каким-то чудом изменится в несколько часов. Я был прав, что всё действительно изменилось. Но и не предполагал, каким образом.
Я думал, Саманте что-то приснилось. Что-то тревожное. Возможно, она почувствовала нечто такое, от чего и проснулась.

Саманта ведь очень привязалась к отцу и совсем не могла смириться с такой утратой. Это мне как-то удавалось взять себя в руки, у Саманты же, вероятно, свои причины на такую боль, своё тайное прошлое и нежелание впускать в него меня.

Я мог только проснуться вместе с ней в три утра и попробовать эту боль хоть как-то унять.

Она позволяла себя обнять, погладить и утешить, но потом заплакала, встала и ушла. У меня опустились руки. Иногда надо принять то, что больше ничего не сделать. И не нужно. Потому что в комнате, где умер отец, Саманта захотела побыть одна. Или не одна? Каждый раз, когда я думаю, что он может вернуться, мне как-то не по себе.

Я не знаю, что было за той дверью и был ли с Самантой отец.

Но я знаю, что есть личные ответы, которые может дать тишина и уединение.

И, если после этого возникает стремление жить дальше, несмотря ни на что, то эти ответы правильные.
Я помню, как сияли от счастья её глаза.
Когда папа был жив, они сияли так же.

Ты же сказал "не важно, на той стороне или этой"...
Спасибо, что ты есть.

Баллы

11,75+0,25 (навык механики Вивьена) = 12

Значки: 7

Деньги

 

[Лягуха]

Жизнь постепенно менялась, а мы продолжали заново привыкать к тому, что есть.
Знаешь, что всё иначе, но так или иначе всё равно цепляешься за старое. Простой пример: Саманта держала рядом с собой блокнот с ручкой, молчала больше, чем говорила, а я никак не мог поверить, что могу в любой момент слышать её голос и ждал ответа в виде буковок. Или вот вывеска ресторана у нас теперь новая. Мистер Гоулд, наконец, придумал название, но я еще называл своё место работы "Мясными деликатесами". Саманта терпеливо поправляла меня и говорила:
– "Деликатный".
А я нервно хихикал и отшучивался, хотя шутка выходила так себе. Ну плохо у меня с шутками, что поделать. Да и как тут пошутить, чтобы было смешно?
– Даже ресторан теперь "Деликатный"! – возмущался я. – А Лу-лу как хотела бить меня копытом, так и хочет.

ГЛАВА 14

– Чем ты её кормил последний раз? – спросила Саманта.

– Свеклой. Вообще, это жуткое зрелище! Съела и бежит на тебя с кровавым ртом...

– Уверена, она просила добавки.

– Угу, и замахивалась копытом. Нет уж, я к ней больше ни ногой. Ну что она, в самом деле, я же ей не котлету какую-нибудь предлагал.

Ладно, хоть начальник мой любит сырные котлетки. Иногда кажется, что он мне льстит. Так удивляется, будто я приготовил устриц с планеты Х, говорит, что сырные котлетки

А булочки с вареньем и сгущенкой и вовсе что-то фантастическое.

А я ничего проще в жизни не готовил! Но удивлять всегда приятно, особенно своих близких.

Саманта вздохнула и улыбнулась. Казалось, что немота – это не про неё, что она всегда говорила, а все эти трудности с речью и вечно исписанные тетрадки просто нелепый сон. Отдельные слова иногда произносились медленно, но в целом всё было хорошо. Мне нравился такая особенность в её низком голосе, бархатные устало-нежные нотки, удивительная мягкость речи. Постепенно исчезла сдавленность, робость, мы вместе учились быть самим собой и говорить то, что хочется. А иногда по старой привычке она молчала, но привычка эта полезная. Всегда бывает нужно иногда просто лежать рядом и помолчать о том о сём. К тому же, так свой человек и находится, я в этом убеждён. Молчите и вам хорошо? Ура, вы нашли свою родную душу, партнера и друга! Порой молчание стоит ценить больше, чем много часов разговора.

Бывает, что откровения души такие личные и глубокие, что сказать об этом не получается, только нарисовать. В тот вечер я не знал, что у Саманты есть для меня новый комикс с тусклыми черно-белыми картинками. На обложке зеленые сорняки и надпись черными буквами: "Мир без весны". Было немного страшно. Ведь на бумаге оказалось изображено самое горькое откровение в её жизни. Резкие и угловатые рисунки говорили то, о чем невозможно сказать вслух или написать в блокноте.

Маленькая девочка посреди холодной зимы.
Холодная зима – это семья, которой нет дела, что её ножки и тельце замерзло без тепла.
Семья, где отец, возвращаясь с работы, смотрит телевизор и не видит слез жены.
Семья, где в облачках мыслей матери человечек подвешен на веревке за шею.
Семья, где даже само это слово не звучит, где все друг другу чужие и делают, потому что "надо", не из любви.
"Мир без весны умирает!" – гласит первый детский плакат.
И это был первый рисунок в цвете.
"Да что ты вообще можешь знать о весне?" – возмущается облачко мыслей отца. – "Ты хоть в курсе, что под снегом цветы растут? Вот иди и поищи!".
Девочка шла и искала.
Год прошел, два.
И вот ей уже четырнадцать.
А она всё искала, приходила домой ни с чем и каждый раз слышала одно и то же: "Нет, вы только гляньте на неё, совсем ослепла что ли? Ищи лучше, неблагодарная!".
Поиски продолжались.
В ту роковую ночь девочка вернулась из долгого пути, застала большой скандал и услышала от испуганной матери: "Садись в машину, мы уезжаем!".
На лице девочки улыбка, лицо обрело краски, в глазах сияет надежда, вот же совсем скоро они хотя бы с ней найдут под снегом цветы, много цветов, целые поля разноцветные.
Мама села за руль, завела машину, они быстро уехали в темноту.
Больше никто не увидел мать живой.
Началась метель.
Вспышка света, встречная машина, удар, чернота, боль, вечная тишина и крик, которого не слышно.
Нет никаких цветов.
"Ты просто не успела понять, что тебя любили".
Но девочке всё равно, да.
Она пройдёт курс лечения, выпишется из больницы, останется с отцом, окончит школу, пойдет учиться в институт, чтобы понять, как убрать зиму, как сделать в мире весну, как усеять всё вокруг цветами, если их нет, а папа больше не скажет "неблагодарная".

История заканчивалась милым рисунком в цвете – девочка в зеленом платье и веснушках на лице принимает от мальчика в фартуке букет пышных роз. А рядом с ними стоял еще один улыбчивый худенький человечек в черной футболке с Эйфелевой башней и в умилении складывал руки у себя на груди. Снег вокруг человечков таял, а под ногами появлялась травка, бабочки и много разноцветных цветов. Печальная сказка со счастливым концом.

– Спасибо, – сказал я, глядя Саманте в глаза. – Давай я лучше буду твоим черным котом?

– Что?

– Ты же мой таинственный человек, а я твой черный кот, помнишь? Тот, кто ничего больше не спросит, а? Будет просто сидеть рядышком и мурчать.

Я был рад, что Саманте стало легче. Заснула в ту ночь она так сладко, как не спала со смерти отца. Она сказала, что видит весну в музыке и хочет поскорее в ней себя реализовать. "Девочка на побегушках"? Да пусть хоть что говорят! Моя Саманта помогает миру согреться, а я... Я решил, что буду чаще дарить ей цветы. Просто так и без повода. Согревая близких, мы делаем весну в мире, разве нет?

---

Нет, я, конечно, знал, что наша жизнь изменится, но чтоб настолько!.. Привыкать не успевали, такое случилось, что в двух словах и не скажешь. Помню, что голодный был ужасно. Пока в соседней комнате спал новый маленький человечек, Саманта глядела на пустой стул, а я набрасывался на бутерброд с арахисовым маслом.

– Да не переживай ты так, – говорил я, – выспится девочка покушает, я ей супчик разогрею. Пусть спит пока, ей надо сил набираться.

– Как ты можешь так спокойно есть? – удивлялась Саманта.

– Так ребёнок в тепле, с ним ничего не случилось, чего переживать?

На самом деле я тоже переживал. Не спал, всю ночь заглядывал в комнату, проверял, как там дела. Саманта же вообще не отходила от кровати, сидела рядом с малышкой, то и дело поправляла ей одеяло. Ну и как тут не вспомнить о Катрин? Она попала к отцу так же неожиданно, как эта темнокожая девочка теперь попала к нам. Разве что в этот раз у нас не младенец, а школьница. И нашлась она не в снегу возле дома, а осенним вечером в парке. В один из холодных дней Саманта отправилась на праздничный фестиваль, чтобы сыграть маленький концерт. Если бы я не был тогда на работе, то с Эстель мы увиделись бы вместе. Саманта сказала, что девочка сама подошла к ней, чтобы послушать музыку.

Стояла молча и терпеливо ждала, пока Саманта доиграет.

Потом подошла к ней и осторожно спросила:

– Тётенька, а у вас не найдётся немного еды?

Саманта тут же собрала всю заработанную с выступления мелочь и поспешила в ларёк купить девочке поесть.

Потом Эстель сказала, что очень замерзла, а дома у неё нет.

Беспризорная школьница? Как же так? Одета была опрятно, на бездомную похожа не была.

А просилась и всё. Увязалась за Самантой как хвостик.

А тут еще и беда случилась в парке, Эстель перепугалась совсем, расплакалась. Умер один мужчина с очень знакомым именем – Гуппи Эйнштейн.

Думал я, откуда же мог о нём слышать... Так Саманта сама и напомнила, что папа про него в дневнике своём писал, бывший директор местной школы. И девочка по жестокой случайности оказалась свидетелем его внезапной смерти прямо посреди парка. Ужасно!

Всю дорогу Эстель плакала. Домой к себе идти упрямо отказывалась, твердила, что ей некуда пойти. Делать нечего, Саманта привела девочку сюда и уложила спать в кровать Катрин.
В место, где висела картина с домом.

Я не мог показать Саманте, что немного всем этим напуган. Но в доме возникло такое приятное ощущение уюта, будто отец каким-то необъяснимым образом присматривал за нами и одобрял эти перемены.

Что же дальше?
Девочка вела себя замкнуто, не называла имена родителей, продолжала говорить, что о ней никто не заботится.
Удочерить? Нельзя, пока мы не знаем, где родители!
Но не успел я и глазом моргнуть, как Саманта уже звонила в социальную службу.

– Погоди! – опешил я, – Кто же нам позволит её просто так взять, ты что, Саманта... А если у неё есть опекун? Так нельзя.

Я понимал, что и на улице ребёнка не оставить.

– Ничего, – отвечала Саманта. – Докажем, что тут лучше. Пусть знают, что у нас весна и цветов полный дом.

Ну и что на это ответить?
Разве у нас есть опыт заботы о детях? Нет.
А звонок уже не отменить.
Кому-то было самое время вспомнить парочку самых вкусных рецептов.
Да начнется весна в душе социального работника...
И да прибудет с нами кулинарная сила!

Баллы

12

Значки: 7+1 = 8

- Поющий шалун: Получить гнома "Дамский угодник".

 

[Лягуха]

Саманта сидела за компьютером, недовольно бормотала себе под нос и пыталась всеми силами найти ответ на вопрос: "где родители девочки?". Но так как Эстель ничего не говорила о себе и даже не называла фамилию, приходилось как-то искать информацию вручную. Без логического мышления здесь никуда. И, пока ребёнок наглым образом был взят в детский дом до нахождения родственников, Саманта совсем потеряла сон и часами стучала по клавишам.

ГЛАВА 15

Список зарегистрированных семей ничего не давал. В местном детском доме девочка не числилась. А вот на сайте одного из детских домов Франции каким-то чудом удалось выйти на её след через список удочерённых девочек. Эстель можно было узнать по фото. На сайте упоминалось, что от неё отказывались четыре раза, из них один раз – новорожденной. Первые отказники – французы, они и дали ей имя Эстель. Последняя молодая парочка взяла её из Франции и переехала вместе в Аппалузу полгода назад. В последнее время эта семья еще числилась официальной, но, судя по всему, девочка от этих Дюбуа сбежала и не хотела возвращаться. Страшно представить, что там у них происходило, если ребёнок даже не хотел про этих людей хоть слово сказать? А любопытный факт был в том, что все так называемые "семьи" были светлокожими и не держали у себя девочку больше двух-трех месяцев, максимум – полгода. Очень печально, но большую часть своих лет Эстель провела в детском доме. Сайт детского дома Аппалузы обращался к читателям в конце главной страницы словами: "Не принимайте важные решения наспех. Вся информация, предоставленная здесь, находится для того, чтобы будущие родители не считали детей кошкой, которую можно вернуть".

Ситуация была настолько отвратительной, что Саманта не смогла молчать. Ей хотелось трубить о любви на весь мир, будто люди, бросившие детей, способны её услышать. Она плакала, подбирала слова, возмущалась безответственности людей, а все эти несмелые попытки что-то донести миру открывали передо мной новую прежде неизвестную женщину с сильным потенциалом и волей.

Но потом она в бессилии тянула ко мне свои руки, я видел в её глазах страх и понимал, что боюсь того же.

– Нам не отдадут, Вивьен, – шептала Саманта, – не отдадут девочку. Она так и будет жить в детском доме. Или у этих придурков, кто её взял, это несправедливо! Ни кулинария твоя не убедила, ни речи все эти добрые, всё насмарку.

– Эй, Водолей, не вешай нос, – говорил я, – Социальный работник что сказал, помнишь?

– Я помню, как она на нас смотрела. С подозрением. Тёмнокожая, с предрассудками, сразу видно.

– Давай не будем хоть мы в них вдаваться, хорошо? Если этих горе-родителей, не важно, с каким цветом кожи, лишат родительских прав, у нас будет шанс.

– Не нравится мне всё это. Жареным пахнет, не к добру, вспомнишь мои слова.

– Всё хорошо будет, Саманта, давай делать всё возможное и верить в лучшее. Нам с тобой сейчас что нужно? Пройти необходимые тесты. Пройти испытательный срок. Мы будем приезжать в детский дом, навещать Эстель, приносить ей гостинцы, одежду, еду, игрушки, будем проводить с ней время. Сделаем всё, чтобы доказать... Слышишь? Не вешай нос.

Наверное, это было так себе утешение. Да и я в какой-то момент ловил себя на мысли – не отводит ли нас от этого. Готовы ли мы или нами правит жалость, растущая в скорое отторжение чужого? Почему мы непременно готовы, тогда как другие не раз отказывались от выбора и снимали с себя ответственность? Мы никогда не были родителями, а теперь перед нами личность, пережившая метания из семьи в семью. Как только выяснилось, что прежняя семья всё-таки лишилась родительских прав, стало еще страшнее. Что мы способны дать? А если не попробовать, то как узнать, сможешь ли?

Перед нами оказалось то еще испытание. Ведь теперь темнокожих детей не особенно хотели отдавать светлокожим парам, а порядки усыновления стали сложнее. Тогда никто из нас и представить себе не мог, что проблема гораздо глубже. Но по прошествии времени мы с Самантой понимали, что вся эта борьба того стоила. Это же прелесть, а не девочка. Как такую не полюбить? Умница, красавица, милейший ребёнок, а без семьи, разве справедливо? Не важно, сколько времени пытаешься доказать. Доказываешь не детскому дому, не социальной службе. Доказываешь ребёнку, что ты достоин быть рядом. Не важно, что было раньше, какая у человека кожа, все люди разные, всегда есть те, кто способен заботиться и любить. Но если бы мы только знали...

И вот Эстель дома, она выбрала нас, она хочет семью, несмотря ни на что, а мы уже так её полюбили, что назад пути нет. Да и не нужно, зачем? Живи, милая, и будь, пожалуйста, счастлива!

Эстель почти не говорила, это понятно, первые дни в новой обстановке самые трудные. Да, она выбрала нас, но столько раз привыкала и, может быть, даже заранее готовилась отвыкнуть, вернуться в знакомую среду, к другим нелюбимым детям, что на контакт шла очень неохотно и осторожно. Мы старались изо всех сил, боялись ляпнуть чего-нибудь лишнего, сделать что-нибудь не так, как надо и, должно быть, переживали не меньше, чем сама Эстель! Однажды она попросила нас купить краски и увлеклась рисованием. Хорошо, если творчество поможет ребёнку быстрее ко всему привыкнуть, поэтому просьбу эту мы поскорее выполнили.

Ей очень понравились рисунки отца и, наверное, это и послужило вдохновением. Помню, как Саманта всеми силами хотела быть к девочке ближе,понять, ободрить, подружиться. И в какой-то момент увлеклась рисованием вместе с ней.

За несколько дней мы узнали об Эстель много нового. Со временем она начала смелее к нам обращаться и что-нибудь просить. Еда, деньги, игрушки, новая одежда, что угодно, и всё таким вежливым тоном, что отказать невозможно, даже предлагала что-нибудь взамен. За еду вымоет всю посуду в доме, за деньги уберётся в своей комнате, за новую игрушку сделает уроки. Делала всё это непременно под классическую музыку, иногда отвлекаясь от занятий и играя в дирижера. Мы решили, что у Эстель хороший вкус и прекрасное чувство музыки. Было в её характере еще кое-что особенное – домосед, совсем не любила гулять и при любой возможности хотела остаться дома.

И как я не стремился вытащить её хотя бы в сад, не выдерживала пяти минут. Даже банановое дерево не интересовало. Очень необычное для домашнего сада же! Но только не для Эстель.

У неё только одна мысль возникла, мол, вот бы жить на дереве, в своём собственном домике, подальше от всех. Что ж, я пообещал что-нибудь придумать, но такое стремление к уединению стало немного пугать. Ей же всего девять лет. Да, напоминал я себе, девять очень непростых и тяжелых лет без нормальной семьи. Она даже в школу почти не ходила, училась читать, писать и считать в детском доме. Так чего удивляться, что девочке хотелось своего мира наедине с собой? Невольно в мыслях у меня селился страх: "А вдруг мы плохо о ней заботимся? Вдруг с нами или в новой школе ей так плохо, что Эстель решила забиться в маленький укромный уголок?". Опасения были не напрасны. И я решил, что построю ей уютный домик на дереве как можно скорее.

---

Мы говорили с директором, объясняли, что ситуация серьезная, что девочку сильно обижают, но он только разводил руками и предлагал сменить школу, отправить Эстель в другую, "для темнокожих". Там ей, мол, будет лучше.

– Вы же понимаете, что я принимаю в свою школу всех детей. Мне без разницы, темный он или светлый. Но хочу, чтобы каждый родитель помнил, что его ребёнок должен учиться там, где его место. Не всякая школа принимает таких, как Эстель. Букашка идёт к букашкам. Цыплёнок идет к курочкам. Вы со мной согласны, мсье Лефевр?

После таких речей мы оба были не в себе, но что творилось с Самантой! Дикое возмущение, отчаянное несогласие и чувство абсурдности, нелепого розыгрыша, возвращения в пещерный век... Почему в такой когда-то прекрасной школе Аппалузы, где папа мог найти общий язык с мадам Клевер, учил детей с любым цветом кожи и мог дружить, теперь всё руководство так халатно к конфликтам между детьми с отличиями кожи? Потому что "нас, белых, больше", твердило негласное правило, вот прямо на лбу "белого" директора написано, что, стало быть, "белые качественнее и сильнее, но вы должны сами понять, кого приютили и кого отправляете к нам учиться". Тогда у меня вопрос: дети-то здесь при чем?

– Вы что, место злачное с Гуппи не поделили? – возмущалась Саманта. – Язык-то свой придержите лучше, это моя дочь, а не букашка, ясно вам? Если мой ребёнок страдает в вашей школе, мы имеем право привлечь к этому внимание, так и знайте, никто этого так просто вам с рук не спустит!

Эстель не первый такой ребёнок в школе Аппалузы. Но в большинстве своём учились там дети "белые" и всячески с такими вот "гадкими утятами" старались расправляться. Мы писали жалобы, пытались привлечь к ответственности всё руководство школы, родителей "белых" детей, лишь бы наша девочка не страдала от всей это расовой дискриминации. Все заканчивалось нравоучительными беседами с родителями детей-обидчиков, но это было не более, чем показухой. Складывалось впечатление, что "белых" детей невольно поощряют унижать "темным", а директор в этой ситуации всегда чистенький и "не при делах". Мы даже слышали в свой адрес горькие намёки, почти утверждения, что такое "недоразумение" как Эстель должно жить " в свинарнике у черных" людей, а не у "нормальных белых", и преподносилось это так уверенно, будто расизм – совершенно естественно и прекрасно. Это же дикость какая-то! Но в конечном итоге нам пришлось перевести Эстель на домашнее обучение. Для Саманты это означало особое поражение. Потому что в городе стало не так-то просто найти учителей, все отказывались учить. Потому что у Эстель темная кожа. Для Саманты это была последняя капля и в один из вечеров она сказала, что задержится на работе.

А домой Саманту привёл темнокожий полицейский...

– Что она сделала? – растерялся я.

– Устроила беспорядки в городе, – холодно сказал мужчина, – держала непристойные плакаты и называла людей букашками, мешала людям отдыхать. Вы бы приглядывали за своей женой лучше, а? Вам первое и последнее предупреждение.

Я ничего не понимал. Так случился первый в её жизни митинг "против унижения людей" и, конечно, я требовал объяснений. Саманта рассказала, что у неё был план.

На этот митинг даже Катрин пришла, с плакатом и горячими лозунгами. И еще несколько "белых" людей.

– Но они даже не понимали, – говорила Саманта, – они даже раза мозгами не пошевелили, чтобы понять общую борьбу. За равенство людей, за право на мирную жизнь, на дружбу между людьми любых убеждений и цвета кожи, за право детей учиться и получать знания без унижений и боли. Это что, так сложно понять, что нельзя людей обозвать букашками и отправить в муравейник? Все ушло в пустоту. Они слушали, кричали. И не услышали.

Только этот коп вездесущий, мёдом ему там намазано, как же! Не дошло даже, что это и таких людей касается, всех-всех нас, каждого.

Я совсем запутался:

– То есть темнокожая полиция – это нормально? А "белое" начальство школы против темнокожих детей. Ничего не понимаю.

– Да они просто устроили войну между собой, я даже не удивлюсь, если этот Гуппи Эйнштейн не случайно умер посреди парка. Может, его вообще кто-то из "белых" отравил. Я не хочу, Вивьен, мне страшно, что нам делать? Как уберечь девочку?

– Сначала пообещай мне, что больше не будет митингов. Я не переживу, если с вами что-то случится. Нам надо быть очень осторожными...

Мы так увлеклись этим разговором, что наверняка разбудили Эстель. Её невинный вопрос прозвучал между нами так, что не осталось больше и мыслей о каком-то неравенстве и проблемах между людьми. И самое главное – Эстель впервые признала в нас свою семью. Она спросила:

– Ма-ам, па-ап, а вы не почитаете мне сказку? Я заснуть не могу.

Саманта расплакалась, перецеловала дочку в обе щечки и ушла искать сказку на книжной полке. Свою любимую. "Страну Чудес". О большой дружбе разных сказочных существ. Они принимают в свой волшебный лес малого и большого, смелого и трусливого, грубого и мягкого, всякого. Страна Чудес – место, где тебя любят таким, какой ты есть. А как говорил мой папа?

Страна Чудес – это место, где живут те, кто признал свое право мечтать и любить, где добрый единорог готов нести вас по волшебному миру разных зверей. И любой человек здесь может найти среди них друзей и чувствовать себя дома.

Так пусть хотя бы с волшебными животными человек остаётся собой. Пусть сказочный единорог скажет всем людям мира одно: "Проходи, здесь всегда тебе рады". Пусть людям этого мира не будет важно, "белый" ты или "черный", они скажут: "Какая чудесная девочка Эстель, пошли играть, я хочу с тобой дружить!".

Ох, папа, иногда, глядя в эти большие голубые глаза, мне хотелось верить, что такое возможно. Хотелось забыть о проблемах, представить, что их нет, что есть только это сладкое детское сопение в твоей кровати, а все обиды и непонимание давно ушли, растворились в воздухе, исчезли как мрачные тучи. Моя доченька, моё маленькое нежное создание, всё будет хорошо, я знаю, вот так.

Спи спокойно, шептал я, завтра будет новый хороший день.
А затем, возвращаясь к Саманте и вытирая её слезы, я хотел верить, что так оно и будет.

Баллы

12

Значки: 8

 

[Лягуха]

Моя доченька, страшное позади!
Больше ничего не бойся.
Не трясись каждый раз в страхе перед дверью школы.

ГЛАВА 16

Забудь тот случай с клеткой, его больше нет.

Забудь людей, не ставших тебе друзьями.

Отпусти свою боль, хорошо? Больше не прячься в ванной.

У тебя есть домик на дереве.

Пусть самой тёмной ночью в нём для тебя горит яркий свет.

Хорошее часто входит в нашу жизнь странными путями. Иногда тянет спросить: "Какое же это хорошее, если енот разбросал у дома весь мусор?".

Или: "Что же это за новая жизнь такая, если жить её спокойно невозможно? От неё тошнит, ей сопротивляешься...

Эту жизнь поначалу отрицаешь.

Может казаться, что эта новая жизнь – не иначе, как большая подстава, розыгрыш, очередная ужасная шутка.

Но, когда ты, наконец, понимаешь причину, что события эти – вестник большого счастья, любые трудности будут настоящим подарком любви.
Да, дорогая Эстель, скоро у нас будет новый маленький член семьи!

Саманта чувствует, что это будет девочка.
Это так чудесно, это стоит того, чтобы выдержать всё, правда?

Словами не передать, как я счастлив. Ведь у тебя будет не только братик или сестрёнка, но кто знает, быть может, и новый хороший друг?

---

Вчера мне позвонил знакомый студент. Вот уж не ожидал услышать Гаррисона Форта! Он приятно удивил, сказал, что у него успешный бизнес в Сансет Вэлли, теперь он директор компании по производству компьютеров и вообще активно интересуется новыми технологиями, мечтает изобрести первого умного робота и сделать его незаменимым помощником в домашнем хозяйстве. Ого, робот в доме моет посуду. Робот в доме выносит мусор и застилает постель. А готовить он тоже будет? Ого! Я сказал Гарри, что хотел бы на это взглянуть, очень уж интересно и необычно. Потом он спросил, как дела у меня. Я не стал говорить, что у нас есть Эстель, но поделился радостной вестью о пополнении в семействе. Не соврал, просто не совсем договорил и ладно. Главное быть искренним, без всех этих "масок успеха" и желания кого-то обогнать, переиграть не притворяться хотя бы с тем, чем выбираешь делиться.

Я сказал, что работаю в "Деликатном" ресторане, что изучаю секреты шеф-поваров, хотя пока только специалист по соусам.

Что жизнь у меня такая, какой я и хотел её видеть.
Ну, почти...
Потому что теперь у меня есть близкие, которых хочется видеть счастливыми, а это не всегда получается.
Ох, кажется я всё больше похож на своего отца.
Ладно, где там наши кастрюльки?
Чтобы в семье был мир, еда должна быть полезной и вкусной!

Баллы

12

Значки: 8

Деньги:

 

[Лягуха]

Саманта ела за двоих, а я обсуждал, сколько вещей нам нужно.
Кроватка, пеленки, игрушки, детский горшок, одежда...
Да-да, всё, что угодно, и пусть это очень важно, но думал я в тот день о другом, только никак не мог решиться. Как об этом сказать? Сейчас, еще немного и слова найдутся сами, вот так, спокойно, дышим ровно. А не обижу ли я её? В книгах для будущих мам говорится же, что беременные бывают очень чувствительны.

ГЛАВА 17

Ох, нет, кухня – не самое лучшее место для романтики, паниковал я.
С другой стороны, самые душевные беседы порой случаются даже не в постели, а за трапезой. Это же Саманта, моя любимая женщина, чего бояться? Тогда она заметила во мне что-то и спросила:

– Вивьен, с тобой всё хорошо? Говори как есть.

И я сказал. То есть, сначала убежал в комнату за её любимыми цветами. Глубокий вдох и...

– Это тебе.

Хорошо, у неё особые отношения к цветам, но надо двигаться дальше. Смутилась, улыбнулась, смотрела мне в глаза и ждала. Нельзя тянуть, ну что я, в самом деле!

– Ты что-то задумал, – догадалась Саманта. – Ты мне разрешаешь есть мел с огурцами?
– Лучше.
– Ты будешь готовить мне больше вафлей на завтрак?
– Лучше.
– Я их ночью смогу есть! Серьёзно?
– Гораздо лучше.
– Что может быть лучше?
– Наша свадьба, Саманта... Мы станем мужем и женой?

Она засмеялась, переспросила, хорошо ли я подумал и, казалось, за смехом скрывала страх. Мне тоже страшно, думал я, это же нормально. Просто давай обниматься, мы не чужие, мы во много раз ближе, чем когда-либо, правда?
– Ну, Водолей, иди ко мне, что ты как не свой! Не буду же я кусаться после свадьбы. Всё тот же, смотри, зовут Вивьен, и обниматься еще люблю, и тебя.

Но Саманта боялась, старалась это скрывать, задрожала всем телом, прижималась ко мне как испуганный маленький человечек, а я не мог понять, что сказал не так.
– Ты не хочешь стать моей женой? Тогда не будем, хорошо, пусть будет по-твоему, я же не настаиваю, не бойся. Тебе холодно?
Она ушла в комнату и не пустила меня с собой. Что ж, ей нужно собраться с мыслями и подумать. Саманта всегда говорила и писала вовремя, когда захочется, поэтому я решил подождать. Но в душе стало как-то неспокойно, десять минут прошло, двадцать, полчаса, а Саманта не выходила из спальни. Может, у нас холодно в доме? Надо проверить систему отопления, решил я, холодало же. Но в доме было тепло, значит причина в чем-то еще. Беременность открывает перед женщиной новые ощущения, накаляются чувства, это нормально, так пишут в умных книжках. А через час Саманта прислала мне сообщение в телефон:

Рене был со мной в спальне, я знаю. Он сказал: "Снег умеет таять".
Как мне хочется верить.
Хочется, но не получается.

Я осторожно постучал в закрытую дверь и Саманта открыла.
– Эй, не надо, – начал я, – если не хочешь...
– Я заснула, Вивьен. Заснула и видела сон. – Её голос дрожал и то переходил в сбивчивый шепот, то смелел и звучал уверенно. Она сидела на нашей кровати, глядела то в стену, то на меня, то по сторонам, перебирая пальцами прядь своих волос и казалось, вот-вот заплачет, переполнится как сосуд и что-то очень сокровенное выльется наружу. – Я качалась в кресле вот тут и мне приснилось, как у нас случилась свадьба.

Как мы позвали гостей, назначили вечеринку.

Там даже столы белые были, торт большой и арка с цветами. Тепло, хорошо, уютно, такое предвкушение.

Я там тоже была, и Катрин видела, твою сестру.

– А я был в этом сне?
– Да, но я помню, что думал ты о Катрин, что она умнее меня, красивее и почему-то старше.

Еще я видела вашу с Катрин бывшую няню. Она слушала мой живот и говорила: "Там мой ребёнок, я чувствую его".

Она смотрела мне в глаза и шептала снова и снова: "Ты ведь отдашь мне его? Ты должна. Это мой ребёнок, я знаю".

Играла какая-то музыка, были танцы и веселье, но я дрожала, стояла в стороне от гостей и говорила что-то вроде: "Нарисую вас всех глыбами льда". И улыбалась. Будто ничего такого ужасного не сказала, будто это вообще был анекдот.

А потом пошел снег. Мы стояли в сугробе под аркой, целовались и я не могла от тебя оторваться. Все аплодируют, холодная жизнь такая, какая есть, они смотрели и знали это. Холод навсегда, любая семья рано или поздно будет этой глыбой, заледенеет вместе, сольётся воедино навсегда и никогда не сможет улыбаться. Даже Эстель смотрела на нас и думала: "Вот придурки, зачем испортили себе жизнь?".

А еще... Еще там был темнокожий мужчина. Знала я, что от него только беды и ждать. Сидел и хмуро ел наш свадебный торт. По кусочкам. Будто всю нашу жизнь съедал, приговаривал: "Ничего у них нормального не получится. Потому что они белые. А я змея", так и сказал, не знаю, почему... "Змея".

И взгляд такой, знаешь... Как бы это сказать... "ЗаКидаю ядом. Потому что змея".

Я проснулась и Рене сказал мне про снег. Умеет таять. Но в моей жизни такого не было, Вивьен. Может, у нас получится, а? Ведь "умеет" же, правда? Мы не станем холодной семьёй?

Я слушал волнующий рассказ Саманты, обнимал её и понимал только одно – предложение руки и сердца нужно делать аккуратно. А иногда не говорить о нём вовсе.

Баллы

12

Значки: 8

 

[Лягуха]

С утра Саманта была очень раздраженной.
Оно и понятно, ведь теперь есть красавица Эстель, за которой надо присматривать, а тут еще и беременность, маленький человечек под сердцем.
Саманта переживала, что я чего-то не замечаю, уверена, что Эстель плохо на домашнем обучении, что учителя её не учат вовсе, а я якобы ничего не делаю, чтобы это исправить. Помню, как говорил:
– Почему ей плохо, Саманта? Смотри, какая она счастливая. Сама решает домашние задания, помогает по дому, весёлая часто, играет с новой игрушкой. Думаешь, надо было купить другую? Так ей нравится эта.

ГЛАВА 18

А Саманта на это вздыхала и раздражалась еще больше:
– Ох, как?.. Как можно быть таким добрым, это ужасно! Неужели ты не замечаешь, что эти "белые" учителя её терпеть не могут? Как неохотно её учат, говорят с ней, проверяют домашнее задание, неужели ты не видишь ничего? Раскрой глаза хоть немного, а...

– Раскрыл, – честно отвечал я, – вижу любимую женщину, ух ты! Уши тоже раскрыл, слышу, как смеется Эстель. По-моему она в восторге от новой игрушки, м?
– Вивьен, прекрати сейчас же, бесишь.
– Прекратить? Но я еще даже не начал ничего. Вот как начну-у... Кто у нас боится щекотки?

Я не мог на нее обижаться. Всё равно Саманта была очень отходчива и в следующую минуту уже смеялась от щекотки.

Не может такая особая связь между нами вот просто взять и оборваться из-за каких-то эмоций. Всякое бывает, а иногда и задуматься стоит, может, ты в самом деле не прав и чего-то не замечаешь. Всё, что я замечал – это желание Эстель учиться, открывать новые знания и... называть нас мамой и папой. Чего бы не происходило вокруг, как враждебно не вели бы себя с ней другие дети, она знает, куда вернуться, где её любят и готовы поддержать. Хочешь поиграть? Отлично, давай, а во что? Подушками драться? Столько было смеха и радости! Вот оно, настоящее доверие. И пусть с Самантой мы так и не поженились, мы знали, что стали настоящей семьей.

Саманта видела, как ведет себя Эстель и успокаивалась. Из неразговорчивой и замкнутой девочки она становилась открытой и смелой. Недавно поделилась впечатлениями от концерта в центральном парке. Никогда не забуду эти сияющие глаза и улыбку. Может, музыкантом захочет стать, кто знает.

С репетиторами Эстель замыкалась. Иногда и слова от неё не дождешься. Зато письменно делала всё как положено, правильно и даже без помарочек. Мне долго пришлось убеждать Саманту в том, чтобы она приняла ситуацию, что домашнее обучение Эстель только на пользу, что не смотрят на неё учителя как-то не по-доброму, да и потом... Я не мог не упомянуть папу. Саманте стало покойнее, когда я убедил её, что папа теперь за всеми присматривает и заботится.

Она не забыла.
И во время первых схваток повторяла его имя.

Наша девочка, наша милая маленькая Софи, добро пожаловать в мир! Кажется, я волновался даже больше, чем твоя мама. Метался из угла в угол, не знал, что нужно собрать из вещей в больницу. И только Саманта с каждой минутой была спокойнее и даже улыбалась. Мы сидели в такси, я вытирал пот с её лба и видел, что она счастлива. Для первых в жизни родов Саманта держалась настоящим молодцом. И роды прошли хорошо, и выписали нас быстро. Лучшего и представить трудно.

Тут точно не обошлось без доброго духа отца, спасибо тебе...
Как это непривычно всё. Считаешь тут папой кого-то другого, а потом сам становишься папой.

Это же совершенно иное чувство, подумать только!
Помню, как достал телефон и написал пост о дочери в свой блог, поделился ощущениями отцовства.
Лучше б я этого не делал.
Давно не слышал столько гневных отзывов в свой адрес. Наверное, все эти социальные сети – это просто не моё, но и ладно.

Софи от этого не перестанет быть удивительным ребенком, а я не перестану быть папой.
Эстель начала интересоваться малюткой уже после выписки из больницы, могла тихо сидеть и наблюдать. А если Софи плакала, старалась успеть первой взять её на руки и успокоить.

Пока за окном шел снег и крепчал мороз, в нашем доме стоял запах парного молока и царило тепло.

В очередном комиксе Саманты тоже был снег.
Женщина шла с младенцем на руках, под ногами у неё росла сочная трава и летали бабочки. Она шла домой.
Холод отступал, сугробы таяли, а облачко мыслей говорило: Снег умеет таять.
Конечно, умеет.
Ведь мы не семья с вечной мерзлотой и холодом.
Мы семья с весной, солнцем и теплом.

Но что это за странная девушка в черном длинном платье и злым лицом?
Она сидела на большом золотистом троне, сурово глядела на младенца, а в облачке её мыслей было написано: Лучше бы ты не родилась.

Баллы

12

Значки: 8

 

[Лягуха]

Ужасное чувство.
Как будто куда-то скатываешься и не можешь забраться обратно.
Почему начальник так сказал, а? Зачем эта фраза: "Рано говорить про повышение"? Я что, такой плохой работник?

Недавно я написал нашей новой сотруднице, Микаэле Фокс. Успокоил, мол, всё хорошо, отцовство – это прекрасно, работа только в радость. Она просто спрашивала, хорошо ли я себя чувствую. И тогда-то я и подумал, неужели со мной всё так плохо, если даже мои коллеги способны это увидеть?
Должно быть, я правда скатываюсь.

ГЛАВА 19

Я хочу вспомнить, от чего стал такой нервный и раздраженный, что пошло наперекосяк.
Трудно поймать какую-то связь, если начинаешь вертеться как белка в колесе.
Понимаю, что нужен полноценный отпуск, желательно во Франции...
Ох, я не был там столько лет, как же хочется в Шам ле Сим!

Нет, это не должно так выглядеть, я не жалуюсь. Саманта тоже не жаловалась. Мы заботились о малышке Софи вместе, просыпались по первому крику, бросали, если нужно, все дела и скорее к кроватке.

Саманте точно было тяжелее, чем мне. Порой она вообще не знала, как со всем справиться. Уход, кормление, прогулка, всё нужно успеть, а иногда, вопреки всяким доводам про материнское чутьё, она просто не знала, чего Софи от неё хочет.

С репетитором для Эстель мы договаривались встречаться, когда Софи будет с мамой на прогулке, либо спать. Правда, потом Эстель с упоением рассказывала, как учительница перепугалась от детского крика и забыла домашнее задание дать.

Если домашнее задание было, Эстель сидела с ним мрачнее тучи.
Развлекал её, как мог, фокусы показывал кулинарные, песни даже пел.
Никакой реакции.

Сядешь с ней уроки делать, пообещаешь купить какой-нибудь музыкальный диск...

И вот оно, счастливое личико!

А после уроков сразу за рисование бралась.

Или уходила на улицу играть в снежки. Зима была хорошая, морозная, как надо.

В свободную минутку Саманта училась кататься верхом.

Кажется, они быстро с этим поладили, Лу-лу не пыталась сбросить Саманту и привыкала к ней.

Дома продолжала играть музыка.

Наш маленький мир хранил уют и тепло... Или нет? Или я только убеждаю себя в этом?
Люди на улицах порой кричали странные лозунги. Искусство, права человека, расизм, снова он. Страшная тема разлеталась по всему городу, кто-то иногда дрался, кого-то из белых людей задерживали темнокожие полицейские. Я просил Саманту вести себя аккуратнее, не ввязываться в проблемы, беречь себя.

А она смеялась и говорила:

– Беречь себя? Извините, я забыла. Ты мою рассеянность знаешь!

...Пока я берегу себя, у кого-то хватает наглости мешать людям жить. Ты не волнуйся, сегодня было культурней, чем всегда, правда. Копов не было, мы мило поболтали с ценителями искусства. Жаль, что только "белые" приходят. И говорят со мной охотнее только потому что мы одного цвета кожи, это так ужасно. Я поняла, что пока ничего не могу сделать с этими предрассудками. Но их просто всюду полно, в искусстве, например. Что можно изображать, что нельзя, кто может, а кто нет. Мне кажется, лучше копнуть именно в это, понимаешь? Люди видели мои комиксы и хотели кричать на весь мир лозунги за свободное самовыражение. Я нашла, за что зацепиться, Вивьен. Я хочу, чтобы свобода началась с искусства. Не собираюсь спокойно смотреть, как мою дочь будут унижать за её рисунки, просто за то, что их нарисовал неуместный кому-то человек!

Снова это чувство.
Опять ужасно на душе.
Пока я не мог уберечь семью от этого холода и напряжения снаружи, Саманта не боялась и разжигала костры свободы.
Пока я хотел спрятать близких в маленький уютный мирок, она всеми силами хотела открыть людям большую дружную планету.
Снаружи мороз и снег, осуждение, косые взгляды, признайся уже себе.
Признай, что начальник на работе знает, кого ты держишь под крылом, больше нет ценного сотрудника, есть тот, кто поступает неправильно, воспитывает тех, кто даже воздухом дышать не имеет права.
Что же я могу сделать?
Взять этот снежный ком и сделать из него шар любви.

Создать доброго снеговика с улыбкой, шляпой и шарфом. И метлу ему дать непременно, чтоб все предрассудки отметал при необходимости.

Обратить всё в светлую игру.

Найти поводы для улыбок и радости. Смейтесь, мои хорошие!

Мы будем жить дальше и радоваться каждому дню.

Ведь не все попы судьбы так ужасны, правда?

Саманта говорит, что моя попа самая лучшая.

И не приставайте, черт бы вас там побрал, со своими угрозами в трубку, ясно вам?

А шутить больше не получается.
Страшно, папа, очень.
Каждое утро труднее улыбаться и делать вид, что всё хорошо.
Хотел бы я научиться разжигать костры так же, как Саманта, быть таким же сильным, как ты.
Но пока всё, что я могу – лепить снеговиков с метлой и готовить вкусный омлет на завтрак.

Баллы

Награды для Саманты и её смена МВЖ

12+0,25 (за вершину социальной группы бунтарей)=12,25

Значки: 8

 

[Лягуха]

– Шеф, посетители требуют вашего фирменного блюда! Шеф, кто-то пожаловался на слишком острое мясо по-французски! Эй, шеф, что нового внести в утреннее меню? Шеф, та женщина за пятым столиком хочет больше рыбы в рыбном супе!

Со всех сторон звучало это странное слово. Будто бы вовсе не моё. Но это так, мечта сбывается, я тот, кем хотел быть. И теперь меня называли "шеф-повар".

ГЛАВА 20

Мечты сбываются и обычно это большая радость, счастье, восторг. Но есть такие события в жизни, от которых любые твои победы – незаслуженная роскошь, и понимать это начинаешь тогда, когда в семье нет спокойствия и мира, когда вместо счастливого дня рождения дочери дом наполняют обиды и слезы. Зачем мне мечта, если Эстель снова не поладила с белыми людьми? Зачем, если всё, чего хотело для неё большинство, причиняет ей боль?..
Саманта совсем потеряла сон. Эстель сама решила вернуться в школу. Потому что "так надо", потому что "впишусь и буду как всё, смогу", хорошо училась и всегда делала уроки.

Настоящий трудоголик и и самая выносливая умная девочка!

Сказала, что хочет стать акробатом.

Начала для этого усиленно заниматься физкультурой. Мне иногда казалось, что дело не в акробате, а в желании дать отпор всем обидчикам.

И всем своим примером так же показывала – слабых обижать нельзя, ни в коем случае. Ночами караулила спящую Софи и приходила поменять ей пеленки или покормить. Самостоятельная и почти взрослая. Только иногда говорила, что чувствует, как детство уходит и не вернется, даже посмеялась грустно, на деревянную лошадку больше, увы, не сядет. Ей так хотелось стать как эта малышка, когда нет предрассудков, когда не важно, черный ты или белый, а важно лишь отношение.

Софи наша быстро росла. Иногда она не по годам серьезная, настоящий взрослый в миниатюре.

А иногда будто подыгрывает всем: "Да-да, я маленькая, глупенькая, агу!".

"И глазки у меня красивые. И вообще я очень милая и маленькая, а вы большие, так что кормите меня, любите и будьте взрослыми".

Станешь тут. Это только поначалу теряешься, а потом взрослеешь вместе с ними.

Нам с Самантой это нужно, мы знали. Нам нужно было стать по-настоящему взрослыми, чтобы выдержать что угодно.

Она и выдерживала. Борьбу за равные права между всеми людьми, смелый индивидуализм в творчестве, я... Ох, меня вот она иногда не выдерживала. Опять говорила, что я слишком добрый, что уйдет от меня, если не перестану думать, как переманить всех на свою сторону вкусной едой.

Возмущалась:

– Ты думаешь, ту школьницу изменит какой-то шоколадный торт? Не смешите! Она такие гадости кричала, волосы дыбом встают. И кто? Конечно же, "белая", мир когда-нибудь перестанет сходить с ума? Вместо того, чтоб вливаться в коллектив, Эстель срывается и пакостит всем в школе.

Грубость за грубость, подумал я? Фу, как нехорошо. У подростков это бывает, знаю. Но ведь грубый человек или нет, а кушать всегда хочет. И добреет от вкусной сытной еды.

Но Саманта не слушала, вся была поглощена своими мыслями и сказала:

– Я разгадаю это, обещаю. Помнишь, я ходила в музей? Так вот, там была одна скульптура человека с камнем на спине. Такой непосильный груз. Кто-то взвалил на него тяжесть, а ему не вынести. Кто-то взвалил ожидания, а человек не оправдывает их.

...Гениальная идея у скульптора. Называется "груз вражды". Настоящее золото, не какая-нибудь подделка.

Саманту было не унять. Она искала причины такой вражды и ненависти к цветным людям. Я помню, как в ту очередную драку между Эстель и другой школьницей, та называла её ходячей заразой, обвиняла в том, что "черные" заражают белых смертельной болезнью. Вот и новый виток вражды, новые домыслы и стереотипы. И, конечно, для нее это был новый повод устраивать митинги. На них даже Эстель смелела придти. И сразу понимала, что это не игрушки какие-нибудь, а борьба за её права.

Темнокожие приходить побаивались, а те, что были, стояли подальше от толпы, словно не с ней, а так просто, мимо проходили.

Там была даже Катрин, правда лозунги не кричала и вообще не создавала шума. Некоторые "белые" возмущались в мегафон, чтобы Саманта "не несла пургу и пошла варить своему мужу борщ".

Но в целом люди приняли очередную инициативу Саманты добиться мира между людьми.

Казалось, такие вещи несут свои плоды.
Через некоторое время школьная газета предложила Эстель поехать во Францию и взять интервью у местного жителя. Эстель очень охотно согласилась, сказала, что "тоже человек с мозгами" и такой пустяк вполне потянет.

Саманта перецеловала нас всех и готова была прыгать до потолка, настолько она была счастлива. Неужели рушатся стены, неужели мы можем вдохнуть свободно? К тому же мы так и не съездили вместе посмотреть Францию, а теперь появился повод. Но возникла одна маленькая беда, Софи приболела и кому-то нужно за ней присматривать. Радостная Саманта сказала, что останется дома. Её теперь не расстроит ни один детский кашель.

Что ж, решаем купить билеты на двоих.
Жаль, что у нас опять не получилось поехать всей семьей.
Но ради таких больших перемен всегда можно подождать еще.

Техническое

Баллы

12,25

Значки: 8

 

[Лягуха]

У меня было чувство, словно я смотрел на Шам-Ле-Сим глазами отца. Это его место. Это то, чем он дорожил и где вырос.

Саманта впитывала каждую минуту.

– Что ты видишь? – просила она и сплела в нетерпении пальчики. – Покажи мне, что там? Ох, столько людей...

– Люди тут мирные, не переживай, – отвечал я, направляя смартфон вокруг себя. – Смотри, красные крыши, мост через Сену, как и говорил. Шарик воздушный видишь? Мм, а какой чистый воздух. Сейчас, кажется, вижу, кафе, вот... Да, оно. Помню, однажды мы сидели в каком-то из них с папой и Катрин, а я спрашивал, любил ли животных Гюстав Эйфель. А вон там видна Эйфелева башня! Надо съездить в Париж, посмотреть на всё как в детстве. Хорошее было время. Эстель, ты не хочешь маме привет передать?

ГЛАВА 21

Иногда общение через интернет – лучшее, что можно придумать для людей в разлуке. Можно сделать звонок, на экране смартфона появится видео-ответ, и вот вы уже видите друг друга. Остается один главный минус – беседа завершается, телефон гаснет и вы совершенно одни. И город не ваш, и людей будто нет. А если и есть, все чужие. Дело не только в Саманте, хотя мне правда очень не хватало её рядом. Просто я не смог увидеть эту страну по-настоящему близкой лично мне. Увы, но после стольких лет я вряд ли разделю восторг отца полноценно, особенно, когда вырос в другом месте.
Я француз, но Франция не моя страна.
Ребенком же здесь всё воспринималось иначе.

Я постарался сделать наш отдых как можно лучше, чтобы Эстель чувствовала себя свободно. Прогулка, поход в музей или кино, рыбалка, пикник, бассейн... Лишь бы она забыла про цвет кожи и вражду хотя бы ненадолго. Здесь никто не тыкал в Эстель пальцем, а это как раз то, чего Саманта опасалась сразу после нашего отъезда. И, похоже, простые развлечения не прошли даром. На второй день прибытия Эстель из молчаливой и замкнутой стала открытой к людям, а они к ней, да так, что ей стали просто так отдавать небольшую сумму денег. Как же так? Я думал, она будет брать интервью, а не деньги!

– Мне надо знать, как тут меня видят, – объясняла Эстель. – Если я обычный человек, люди ведь не побрезгуют денег дать.
– Эстель, тебе страшно, да? – не понимал я. – Ты можешь не брать ни у кого интервью, если боишься, это нормально. Но не надо просить денег, мы же не нищие?
– Кое в чем лично я очень даже нищая. И не уверена, что когда-нибудь просто так верну это обратно. Ладно, я знаю, что можно заработать честно. Список вопросов есть, осталось только выбрать, кому что задать.

Я узнавал знакомое место. Должно быть, воспоминания моей давней поездки связали с домом на северо-восточном бульваре нечто очень значительное. Двухэтажное вытянутое строение из желтого кирпича всё так же стояло на прежнем месте, как застывший кадр с фотопленки. А я будто снова маленький мальчишка вернулся в светлое и интересное путешествие, только... В больших арочных окнах никого не видать, а внутренние богатства дома казались опустевшими. Стало немного грустно. Назад дороги нет. И об этом говорила вывеска у железных ворот:

"Дом продан".

Общая история семейства Лефевр незаметно разбрелась по другим частям земного шара. Значит, так тому и быть. Всё равно я не нашел бы подходящих слов для всех этих людей. Это прошлое моего отца, но, думаю, совершенно нормально, что у нас теперь совсем другие пути.

---

– Съездили в Париж? – спросила Саманта. – Вас тут нет всего три дня, а уже не знаю, куда деваться. У неё получилось интервью? Её не обижают?
– Эй, Водолей, помедленней! – засмеялся я. В телефоне послышался детский плачь. – Ой, кто это там у нас? Привет, Софи-и, маленькая моя, скажи папе, как дела-а?
– А наша маленькая у нас везде сует свои ручки, да, Софи? Надеюсь, всё хорошо, Вивьен?
– Да, всё отлично! У меня для тебя сюрприз.
– Рассказывай.

И я начал с того, что поделился с Самантой историей про Эстель. В последний вечер перед отъездом она снова была молчаливой и много сидела в телефоне. Думал, не случилось ли чего. А у нее, оказывается, этот последний день в Шам-Ле-Сим был куда насыщеннее, чем мой.

Сел с ней рядом на диван, а она вдруг захохотала. Решил узнать:

– Тебе не понравилось, да? В телефоне интереснее? А как же французский пирог, музей? И Нотр-Дам совсем не красивый?

– Красивый? Ты считаешь, он красивый, пап? Правда?

На ее экране я увидел фото "белого" парня. Серьезный блондин лет тридцати с немного пугающим взглядом.

– Когда это вы успели отношения завести, молодые люди?
– Как "когда", в музее сегодня!
– И он тебя не обидел?
– Нет, точно нет! А вообще началось всё не с него. Сначала была эта ворчливая тетка из сувенирного магазина.

...Я ей пыталась задать эти свои вопросы для газеты, а она как зыркнет, как скажет: "пошла отсюда, мы здесь таких не обслуживаем".

– Разве я не с тобой тогда был?
– Нет, ты же сказал, что зайдешь в музей за билетами. Всего минута с ней, а уже не угодить успела, вот дела.

– И зачем я только тебя одну оставил! Дурья моя голова.
– Зато убедилась, что Франция не вся такая грязная. Тут, оказывается, есть интересные люди, которым плевать на цвет кожи. Попался мне один "белый" торговец редкостями. С удовольствием ответил на все вопросы и попросил помочь кое в чем. Ты уж не обижайся, если что, денег я у этого Дельвена не просила, сам предложил. За информацию, так сказать.

– Какую еще информацию?
– Про тот золотой саркофаг в большом зале. Тот самый, что тебя напугал еще.
– Ничего он меня и не напугал вовсе.
– Не важно. В общем, моё задание заключалось в том, чтобы просто узнать о нем нечто важное. Посмеялась, но что делать, сказали, значит, чего бы просто не прочитать музейную вывеску за щедрое вознаграждение? Прочла раз, прочла два... И тут до меня дошло. Вот хитрый белый жук этот Гюстав Дельвен! Хотел, чтобы я себя зауважала за двести монет. А древние легенды всего лишь говорят о таинственных силах, скрытых внутри.

...Так что монеты я получила, можно сказать, даром и, видать, за то, чтобы просто прочитать вывеску о древней египетской находке.

...Он и сам наверняка знал всё наизусть. Но после нашей беседы про расизм вдруг дал такое задание. Вручил за этот пустяк деньги, по-доброму улыбнулся и велел, чтобы о силе я запомнила. В общем, странный этот продавец. Даже ссылку на свою страницу мне оставил, чтоб я ему статью свою выслала. Здорово, да?

Вот и оставляй детей одних хоть на пять минут. Они без тебя и познакомиться успеют, и денег заработать. И откуда у нынешнего поколения такой пытливый ум?

– Но ты ведь не с ним подружилась, верно? – спросил я. – Мальчик-то на фото совсем другой.
– Не с ним, ага. Помнишь ту женщину из кафе "Катани"?

...Блондинка такая пухленькая.

– Шарлотта Фуше? А она тут причем?

– Просто у неё сын есть, вот с ним я в музее и познакомилась. Обсудили пару живописных работ с едой! Стояли рядом как хорошие знакомые. Будто и нет между нами этой расовой ерунды. Зовут Анри. Красивый, да?

...И не смотри так на меня! Не давал он мне денег. Мы только подушками побились немного. Пока никто не видит, можно ведь.
– Трогать собственность музея? Вы с ума сошли, молодежь?

– Мы чуть-чуть, вернули подушки на место. Сам же видел, никто на нас не ругался.
– Ну вот. Я, значит, думал, тебе не понравилось что-то, раз взяла и из музея с этим своим другом пропала.
– Я же позвонила, пап! Предупредила, что у меня интервью очередное. Ты знаешь, как это для меня важно. И для мамы, между прочим, тоже. Все ответы записаны, осталось только мысль набить. Как вернемся, сразу статью писать сяду. Пусть все знают, что есть люди не дураки.

---

– Значит, она нашла деньги, составила материал для статьи и нашла себе "белого" парня? – удивлялась Саманта.
– Да уж, – хохотнул я, – успела за один день столько, сколько я не успеваю за неделю! Шустрые нынче эти молодые.
– А она не хотела бы пригласить этого мальчика к нам, познакомились бы, пообщались.
– Сказала, что подумает, они после интервью вроде как гуляли. Эстель только вечером вернулась. Не знаю, сильно ли что-то изменит эта статья, но хочется верить в лучшее.

А потом я рассказал ей про сюрприз. И без того счастливая Саманта улыбалась мне в монитор и обещала к нашему возвращению посетить стилиста. К тому же у нас теперь будет своя маленькая винодельня.

Вот открою свой ресторан и будут у меня там свои нектары!

Шеф-повару нынче пора думать, чем удивлять гостей.

И не важно, черный кто или белый. Отведать сможет каждый.

Что, если мой ресторан будет объединять людей? Что, если в нём они смогут отбросить все различия, насладятся едой и обществом друг друга?
Пусть Эстель напишет добрую статью, думал я.
И как бы там не ворчала на меня порой Саманта, мы оба хотели одного. Ведь именно доброта по-настоящему движет миром.

Баллы

12,25 +0,25( за гнома из Франции) +0,25 (за друга Шарлотта Фуше (14/30) = 12,75

Значки: 8

 

[Лягуха]

Неужели мы уезжаем?
Я открывал измятую тетрадь Саманты, видел эти кривые, острые и неразборчивые буквы, всматривался в них, понимал душой и жалел, что не мог придумать идею получше.
Она снова не говорила. Положила мне голову на плечо и с грустью глядела в никуда.
Папа, ты ведь писал, что делал всё, что мог. Ты остался, а мы нет, но...
Такое чувство, что этот переезд – наша общая трусость. Нужно было остаться?
Если б я мог знать.

Снова девушка в черном. Хмурое лицо смотрело на меня с тетрадного листа.
Облачко мыслей над ней говорило: "Славы захотела? Не выйдет. Я обещаю".
А внизу буквы, много букв, потерянность, заставляющая меня в сотый раз пожалеть о путешествии во Францию.

Наши девочки были рядом в соседних в креслах самолета. Малютка Софи тихо сидела на руках у сестры, с восторгом глядя на облака в иллюминаторе. Эстель всё время нажимала в смартфон и иногда успокаивала Софи, если та громко агукала. Лететь нам оставалось всего час, так что еще было время прочесть тетрадь внимательно. Саманта в ней будто пыталась самой себе что-то объяснить, расставить по полочкам, найти причины, какой-то смысл. А меня мучил только один вопрос: "Почему мы не вернулись раньше? Ничего бы этого не было".

*

Как так вышло, Вивьен?
Я ведь не попала снова в аварию, правда?
Я просто... Ох, всё началось с простого желания выглядеть другой. Больше ведь нет никакой напуганной девочки в снегу. Посмотри, сказала я себе, ты уже не та, что раньше.

ГЛАВА 22

...Ты обновленная, другая, пережила эту метель.

Я улыбалась. Слишком уж было хорошо.
Почему я не заметила подвоха, Вивьен?

А Софи? О, моя девочка, не хотела спать, я помню.
Мы вернулись с прогулки,

А она всё просилась на ручки.
Маленькая моя, пора спать, закрывай глазки.
Мамочка рядом.

И тут вой полицейской сирены за окном.
Темнокожий блондин в черной фуражке.

Вломился посреди дня. Улыбался еще.
А я думала, что победила всю эту чушь.
В голове дурацкая мысль: "Надо было дорисовать свой маяк. Тогда бы этот человек не пришел".

Я снова попалась. Как плохая дочка, не нашла под снегом цветы. Может, так мне и надо? Может, ничего другого и не положено?
Я не спасла маму, не помирила их с отцом, а замахнулась на целый мир.
Ничего не успела. Машина снова летит в метель.
А он мне: "Ну, давай, покажи, сколько там общего между нами насчитала, мать героиня".

Не помню, что я ответила.
Кажется: "Зачем вы пришли?".
А полицейский сказал: "Чтобы вы нас не трогали. Это последнее предупреждение. Прекратите свои безумные сборища, вы же ничего не понимаете!".

Какие еще штрафы на нарушения порядка? Они там в своём уме? Я же всё это время боролась за справедливость, за мир без привязки к цвету кожи. А мне доказывают, что нужно оставить всё как есть, это что вообще?

Как же так, Вивьен?
Все только и болтают о том, что мы не даем никому жить спокойно.
На тебя опять косятся на работе, я вижу, как даже повышение не в радость.

Однажды ты прошептал: "Давай уедем? Начнём всё с чистого листа." Обнял, пообещал, что никогда не бросишь нас.

И мне так хорошо стало, так уютно тепло на душе.
За мной присматривают. Любят...
Неужели я заслужила?

Думаю о твоей сестре Катрин. Снова перед глазами это печальное лицо, его вообще невозможно забыть. Затем думаю, что мы поступаем неправильно и выбор наш поспешный.

Что даже сам Рене мог бы от нас отвернулся. Кажется, глупее поступка нет, только взять и уехать.

Но мы же не сразу решились. Всё вроде бы шло, как всегда. Мы хотели остаться в этом городе, я пыталась снова привлечь внимание людей к проблеме расизма. Чтобы увидели, наконец, как поступают другие и чего хочу я.

Руки опустились, Вивьен. Я больше не могу кричать в мегафон, нет сил.

Я поняла, что уехать нам очень необходимо. То выступление с темнокожей акробаткой в парке что-то во мне сломило. Белые женщины кричали на артистку столько оскорблений, сколько я, наверное, за всю свою жизнь не слышала. А Эстель?

Ты помнишь?
"Клоун вонючий! Вали в свой бродячий цирк!"

Это последняя капля.
Как же рано нашей девочке пришлось повзрослеть.
И мне очень больно, что она в таком нежном возрасте видит себя абсолютно побеждённой.

Вивьен, я постараюсь говорить и дальше, честно. Только... помоги мне сохранить мир и покой хотя бы в нашей семье.
Больше никакой аварии нет, правда? И не будет?
Почему я подумала, что заслужила это, когда пришел коп?
Устала... Очень устала.
Вы - это всё, что у меня есть.

*
Я нежно целовал Саманту. Брал на руки кричащую малютку Софи. Держал за руку Эстель и чувствовал, что мы поступаем правильно.

В новой жизни тает снег и, как по весне, распускаются цветы.

Баллы

12,75
+0,25 (за навык садоводства Вивьена)
+ 0,25 (за навык скорости Лу-лу)
+ 0,5 за карьеру кулинарии Вивьена
+ 0,25 (за друга Латанью)(15/30)
= 14

Значки: 8+1 = 9

- Выгорание: Заставить сима работать слишком усердно.

 

[Лягуха]

Третье поколение

СОБРАТЬ ВОСПОМИНАНИЯ​

Неуклюжая королева с кривой короной и неприличным достоинством​

Читать

Из ранних своих школьных лет я помню, что вечно всё роняла и как по этому поводу часто переживала мама.

Самая ровная дорога не спасала, непременно найду, о какую трещинку в асфальте уцепиться, какой задеть столб и в какую бы лужу уронить школьную тетрадь.

Сестра часто говорила, что я неприличная и шумная. Слишком громко разговаривала, восхищалась кем-то или чем-то, слишком часто доставала прохожих всякими странными фразочками про "купи слона", "ты прикольный", или "посмотри какая у меня шапочка, подарить?". Шапочка при этом могла быть зимняя, а по улице я могла в ней ходить жарким летом и ни сколько этого не смущаться, выхватывать её у родителей и отказываться без такой важной делали гулять. Папа говорил, что однажды мне приспичило надеть ласты и выскочить в них на мороз, чтобы "оставить красивые следы" и кричать "я большой гусь".

Вот смотрю я на свою детскую фотографию и хоть что со мной делайте, в упор не вижу дурного ребёнка. Милейшество, да и только. И почему на этом фото я без костюма своей любимой зайки?...

Ну вот, папа сказал, что в костюме я пошла купаться, так что зайку пришлось сушить. И пока не подошла к случайному мальчику на улице и не лизнула его петушка, не успокоилась. Точно, помню... Я не только ему лизнула петушка, но и сказала что-то вроде: "У тебя вкусная, но у меня вкуснее, на!". И вручила смущенному мальчишке сахарный леденец-сердечко. Ну правда что, то его жалкий леденец-петушок, а то моё сердечно, есть разница.

Да уж, ребёнком я была хоть куда.
Жила среди водопадов и зеленых холмов Хидден-Спринг

в очаровательном домике на хвойном шоссе.

И всюду холмы и водопады, чистый воздух,

и всё это для её Величества – меня!

Это не домик, это мой дворец, моя заслуга за то, что есть на свете такая вот единственная и неповторимая Софи Лефевр – внучка самого доброго дедушки в мире. Иногда грустно, что я не знала его. Только его картину и подпись, увы. Но мне эта картина до сих пор нравится. Маленький кривой розовый домик с большими уютными комнатами. Маленький человек с большой душой, вот как! И раз уж по рассказам мамы и папы дедушка был так хорош, то детский королевский ум решил: "пусть эта картина висит как дань памяти одного из лучших слуг моего королевства".

Иногда меня убеждали, что я не королева, а раб.
Ох уж этот громкий мамин рык в мегафон: "Марш в школу!".
Как будто у меня нет выбора.
Как будто "вот иди и всё" и нет у тебя никакой короны и дворца.

Ну я и шла.
Как тот, кто сам решил уступить.
Как тот, кто просто выбрал притвориться рабом.
И чего это я так уверена в том, что думала именно так?

А вот на прогулку с семьей гнать меня было не нужно, самая первая сорвусь, только намекните.
Вспоминаю отличный цветочный парк на проезде лугового пляжа. "Феечка" назывался, так и тянуло поискать настоящих фей и покататься с горки.
Здорово же! Никаких уроков, домашки, никаких "сиди смирно". Бегай, сколько хочешь, и площадка игровая есть, и красиво, как в волшебном лесу, и много места для пикника.

Мама любила брать с собой гитару и играть.

Папа однажды поймал там красивую золотую рыбку. Я так плакала, чтобы её не есть, а оставить, что папе пришлось бежать за аквариумом в магазин, только бы я не расстраивалась.

Сестру я не понимала. Может, потому что она старшая. Может, потому что слишком "другая",

будто далёкая, "не от мира сего", вечно где-то мыслями витала. Будущий акробат, между прочим. А мои трюки никогда не оценивала.

Подумаешь я с горки скатилась

и мне больненько. Ну бывает такое, а вы возьмите идею и улучшите. Чтобы без "больненько" сделать.

Ну, на самом деле, сестры и не должны быть подружками "не разлей вода", тем более, когда не родные. Я думала, что будь Эстель мне родной по крови, мы бы как-то сблизились. Но мама и папа всегда учили меня, что важнее близость по духу, а не крови. Но в свои детские школьные годы меня это не заботило. Мне вон водопад подавай красивый. Офигенный просто! И такой огромный, шумный, ух ты!

Да, сестру я не понимала. Зато еда вкусная, и на пикнике все сидели дружно.
И котик вон там возле качелей серенький бежал. Такой симпатичный, одинокий...

Так и слышу в голове этот вздох умиления, этот детский восторг, это "милый котик, можно нам его домой, пожалуйста".

Что? Нельзя? Ну и ладно, зато я решила, кем стану. Обрела, можно сказать, мечту всей жизни – спаситель животных.

И первую свою зверушку мне помог спасти папа. Да-да, та самая рыбка золотая. Как же я её назвала? Точно, Джек. Лучше не придумать. Но главное – у её Величества, меня, есть заколдованный муж. Ничего, откормлю и расколдую, решила я. Так вот откуда мама в курсе, что парень у меня блондин!

Я ему даже шкатулку музыкальную включала, чтоб спал лучше.

Да уж, повезло жениху будущему со мной. Бывало спишь с ним в своей маленькой комнатке, а сквозь сон слышишь чьи-то шаги.

Жених, наверное, снился. Расколдованный. Почему-то не блондин. Лысый.
И чего я вообще это помню?
И так ли оно вообще было?

Печально, что наши воспоминания не отмотаешь и не сверишь, а так ли оно всё или выдумываешь на ходу через много лет.

Чего мне уж точно никогда не выдумать – это вечный запах еды. Весь дом часто наполняли ароматы жареного мяса или печеных овощей, яблочных пирогов или грибного супа... Да какой только вкуснятиной у нас не пахло, папа все-таки лучший повар в мире. Настолько лучший, что он стал владельцем одного очень классного кафе.

Ура, кричал мой маленький детский ум, там можно после школы съесть самый большой торт или миску хот-догов! Ваааааау!

В общем-то, я нашла способ добровольно ходить в школу. Потому что потом всегда можно заглянуть к папе в это кафе. А дома рассказывать своему "блондину", какой там большой аквариум и что его заколдованные друзья по нему скучают.

---

Эстель хотела быть акробатом.
Акробатом мирового класса.
Ох, как хочется вспомнить что-то светлое об этом!
Но не получается, помню только слёзы, слёзы и еще раз слёзы.
Сестра нашла работу, папа купил ей лучший костюм для выступлений, а она твердила как заведенная: "Неудачница, неудачница, неудачница".

И казалось мне, что ничего путного с таким настроем не выйдет.
Пусть твой сценический псевдоним будет Эль Твист...

Главное не рухнуть со свистом.

Самое неприличное, что я тогда сделала – это увидела поднятый кверху зад сестры и сказала: "зато попа смешная, и падаешь красиво, представь, что это фокус такой".

А сестре почему-то было совсем не весело.

Баллы

14 + 0,5 (за третье поколение) = 14,5
Значки: 9
Друзья: 15/30

 

[Лягуха]

БРАТСКАЯ ГОРДОСТЬ, ЖАРЕНЫЕ ВОЛОСЫ И ЖЕЛЕЗНАЯ ЛЕДИ СОУС​

Выпускной сестры я помню так хорошо, что, кажется, случился он буквально сегодня.
Я была гордой девочкой с полным мочевым пузырём и очень довольной за сестру. Да что там мой пузырь, Эстель смогла выдержать куда больше – свой воющий на весь актовый зал голодный живот и хихикающих одноклассников.

Читать

И ничего ей не хотелось настолько, как чего-нибудь поскорее съесть! Сестра говорила, что всю церемонию вручения диплома только о еде и думала. И ей было всё равно, кто хихикает, что о ней думают и какое черное будущее пророчат.

Правильно, надо уметь думать о том, что важно, не отвлекаться.
Я тут же захотела быть похожей на Эстель. Стать такой же сильной и не пойти в школьный туалет, потерпеть, чтоб быть рядом.
Почему такие вещи вообще запомнились?
Я думаю, выпускной Эстель был моей первой скромной попыткой сблизиться с сестрой. Только вот... Она-то не особо старалась с кем-то сближаться, тратила всё свободное время на тренировки, редкие выступления и ничем больше не интересовалась. У неё и парня-то не было.

Ну ладно, решила я, тогда тоже буду целеустремлённой.
И после школы отдавала весь школьный обед бродячим зверюшкам, а скоро и вовсе придумала своему дому новое название: приют для бездомных животных "Нежность".
Была одна меленькая проблема – я не могла принять к себе ни одно животное. Вот так, ни кошечки, ни собачки. Аллергия у Эстель, видите ли. Так что несколько лет мы не сближались, а ругались и обижались. Так себе дружба. И стоило оно того, в туалет терпеть?..

---

Мне было пятнадцать, когда я испортила прическу на собственный день Рождения.
Жареные волосы, ого! Ну почему не длинный волосняк того мужика у кассы, почему не "макаронины" тётки у барной стойки, почему я?

Из хорошего я помню фантастический запах жареного сыра, хлеба и грибов.

Папа продумал меню в честь праздника

и свечи я задувала на самом лучшем шоколадном торте в мире.

Тогда-то я волосы и спалила.
Эстель визжала, как резаная, ругалась, какого хрена я их в хвостик не собрала и так низко наклонилась к торту.
А я?..
Спалила волосы?
Правда?
Так прическа модная стала, разве нет?

Не помню, чтоб я так уж сильно расстроилась.
Как вообще можно расстраиваться, когда у тебя праздник, когда ты в самом лучшем кафе в городе, где есть такой клёвый большой аквариум!
Не прошли еще детские мечты.
И раз уж никто из одноклассников не приглянулся мне еще в качестве жениха, я давала волю фантазиям и представляла, что все самые прекрасные женихи просто временно заколдованы, как мой долгожитель-блондин по имени Джек. И вообще... Лягушка хорошо, а Джек лучше. Расколдуется и будем мы с ним жить-поживать.

Песни будем петь не хуже сестры.

Скромными такими не будем, как мой папуля.

Вообще, я мечтала о парне-поваре, аккуратном, вдумчивом.
Который бы не спотыкался на каждом шагу, как я и так же вкусно готовил блинчики с клубникой.
Как мой папа.

Ох, какое-то грустное воспоминание получилось.
Наверное, всегда наступает такой момент в жизни, когда день Рождения перестаёт быть только праздничным днём.
Тебе вот уже пятнадцать, ты любишь спать так же сильно, как рыбку в аквариуме, а рыбка эта, увы, до сих пор не парень и спать с тобой не может никак!
Большей грусти в пятнадцать и не вообразить.

Блондины нам только снились.

И то хорошо.
По крайней мере у меня была мягкая удобная кроватка и сон.
Мне до сих пор иногда кажется, что это лучшее из того, что может быть в жизни.
Долой все эти "величества", долой королевские замки и целый мир, если в нём нет возможности дрыхнуть целые сутки!
Маму, например, я тоже не очень понимала.
То есть, не настолько всё плохо, как с Эстель, но вот это мамино рвение день и ночь посвящать рисованию или музыке, вместо того, чтобы хорошенько всхрапнуть... Как так можно вообще?
Ладно, одна картина мне у неё всё же нравилась. Что-то вроде города будущего, с кривыми зданиями и деревьями.

А что, я сказала ей: "Очень даже может быть".
Папа, например, такому будущему очень даже способствовал. Однажды он получил в подарок от одного своего приятеля какой-то желтый агрегат в виде яйца.

Решил, что начнёт создавать новое технологичное будущее, типа, это будет прорыв!

Нанитов каких-то конструировать начал,

говорил, что это подобно кулинарному искусству, сколько и в каких пропорциях куда сунуть.

В общем, досувался папа до того, что на свет появилась особая микросхема.

Его даже виноделие уже настолько не воодушевляло, как это всё.

Я тогда думала, что лучше бы будущее выглядело по-другому.
Как пушистый котик или как собачка с птичкой, у которых есть дом.
Но когда я увидела это сиреневое нечто, этого кругленького милейшего робота, когда папа так ласково произнёс: "Её зовут Соус"...

Я подумала, что не такое уж плохое будущее у нас начинается!
Железная леди, к тому же домохозяйка, посуду можно вечно не мыть, разбрасывать вещи и забыть про пылесос, здорово же.

У меня было больше времени спать после учебы и быть не такой неуклюжей на своей новой летающей доске.

К тому моменту я еще не стала спасителем животных и мой "приют" пустовал, но я обещала себе этим заняться как можно раньше, да. А пока...

Летать и спать, Джек.

И пусть весь мир подождёт!

Баллы

14,5
Значки: 9
Друзья: 15/30

 

[Лягуха]

РАННЕЕ ЗЛОЕ УТРО... ИЛИ ЛУЧШЕ ВООБЩЕ БЕЗ НАЗВАНИЯ​

Да, без названия. Потому что я жуть как не люблю вспоминать раннее утро. Глаза б мои не разлеплялись!

Читать

Было у меня в школьные годы одно такое утро сумасшедшее. Да весь день был тот еще, чего уж мелочиться, это ад.
Накануне сестра учудила, приперлась домой грязная и в чем мать родила почти. А волосы... Ох, гнездо древних вымерших птиц.

Никому, говорит, ни слова не смей нести, где была.

В катакомбах ночью лазила, уму не постижимо, умела же сеструха удивить!
Спросила я у нее, чего там забыла. Как чего, идеи для фокусов, конечно. Ах да, как я могла забыть.

Ты в своём уме вообще, говорю, тронулась? А если б че серьезнее случилось? А если предки узнают?
Зыкрнула на меня, помню, злобно так, с угрозой, и прошипела: "Вы мне тут вообще никто, чтобы указывать, ясно?".

Да уж, спать я ушла не в самом добром здравии. Это хорошо еще никто не узнал, в каком виде Эстель вернулась. Мама бы вечно бормотала себе под нос "что я за мать", папа бы устроил поучительную лекцию про работу и то, что не надо заниматься такой опасной ерундой, а лучше бы фокусам училась дома и чаще выходила в люди их показывать. И не пряталась бы по углам. Ох, ну... На самом деле, папа сказал всё более мягко и совсем не обидно, но проще было не церемониться, а высказать всё, что думаешь и хочешь, разве нет? Че плохого в прямоте, я не понимаю. У нас слишком вежливые люди! А прямота часто экономит силы и время.
Ладно, это он в дедушку, наверное, такой.
Скушненько как-то всё.
Он что, никогда никому не говорил прямо в лицо всё, что на самом деле думает?
Прям в самом деле не говорил?
Вспомнила его дневник.
О, этот дивный добрый мир...
Сочувствую, в общем. Добрые люди проще быть не умеют.

---

Нет, утро добрым не бывает.
Особенно, когда накануне настроение испортили.
Плюс у меня Джек умер. И даже не предупредил, даже плавником на прощанье не помахал. Эх, а я думала расколдуется... Мало целовала его что ли? Энергию любовную мало отсылала. Утонул в ней поди и помер. Как я была зла! Единственный жених, и тот рыба... и та сдохла! А еще Соус эта в кухне сканированием занялась. Ты че, говорю, письку никогда не видела?

Чего-то я с ней такое интересное сделала (ибо нефиг под руку попадаться в такую рань),

что голова эта железная у нее на бок свисла.

Маме моё поведение, конечно же не понравилось. Мол, как же так, папа расстроится...
И что? Мне теперь перестать делать то, что я хочу? Пусть расстраивается, посмотрим, как дальше быть. Нечего, нечего мне тут запрещать, особенно с утра пораньше. Особенно, когда я наслушалась в школе лекций о своей непутёвой, глупой и непродуктивной жизни без существенной пользы обществу. Я тогда брякнула на весь класс, что, мол, знаете, кому-то надо и деградировать, что поделать, не всем быть не по годикам развитой особой с большими амбициями и знаниями. Учитель, помню, вздохнул протяжно и сказал, чтобы я хоть работу нашла, "пусть хоть какая-то компенсация плохим оценкам будет". А потом добавил: "глядишь, так и учебу подтянешь". Я вообще не поняла, какая тут связь между хождением "по мукам" с утра пораньше в школу, на работу, плюс уроки... и оценки! Но мысль эта мне понравилась, я как-то так внезапно захотела пойти работать, сойти за умную и обрести, наконец, повод бывать в школе не так часто, как нужно. А что? У меня же работа, за ум берусь, всё такое.

Продуктовый магазин, лучше не придумать! Отличное место и покупатели хорошие, настоящие... Наверное. Откровения начались глобальные.

Так вышло, что я усвоила за время работы там одну простую вещь о своем "неприличии". И смело пришла к выводу, общаясь со всякими уникумами-покупателями, что неприличный ты становишься не из-за громкого голоса или пестрой одежды, это вообще особый вид обнаженки, ну, знаете, как те, что посреди улицы показывают толпе свой зад. Нет, я не показываю. Не в буквальном смысле! Я говорю что-то невзирая на то, как это выглядит для людей. Если у кого-то воняет изо рта, я говорю. Если мне кто-то неприятен, я говорю, приятен – тоже. Комплимент сделаю, когда правда испытываю симпатию, а не потому что этикет диктует. Ничего сложного. Почему это так часто воспринималось так, будто все видят посреди улицы голые булки и охают в смущении? Говорить то, что хочешь и выбирать поступать с кем-то так, как хочешь – вот где "неприличее", вот, где должна быть всегда прикрыта "срамота" истинного желания. Делай то, что должен, говори то, что от тебя ждут, чтобы, не дай Смотрящий, пальцем не ткнули и не осудили. Что не так с этими "приличными" людьми? Красиво одетые, часто вежливые, но пустые как ваза без цветов. И нахрена такая ваза?

Попадались мне и совсем уж странные покупатели. И то не поведением, а внешностью. Я их даже по пути на работу встречала.

Вот они для меня почему-то чаще были настоящими, не искусственными. И это при том, что внешность у некоторых местных жителей была какой-то кукольно-эльфийской. Хотя чего я удивляюсь, их осталось пять человек, может быть, всего, зато они без фальши и гирлянд приличных. Может, потому что природу ценят, всю жизнь с ней близки...

Я тоже не могла быть кем-то другим, потому что кому-то так нужно. Увижу дикую лошадь и все равно, кто что подумает о моих эмоциях.

"А-а-а, красота какая. КРА-СО-ТА! Пошли ко мне жить, а? Снежок, пошли, а? Ты такая клёвая! Клевый... Ты с абрикосами или нет? Не вижу нихрена! Ну дай глянуть-то, жалко что ли?"

"Енотик, я тоже ценю природу, эй, давай поговорим? Падаю!"

Лошадь чуть копытом мне не отвесила, енотик убегал, но я ничего, я за ним побежала,

а то как так, работа есть, а то, о чем с детства мечтает Настоящая Софи Лефевр – нет?

Вот так вот прогуляла я однажды свою работу и ушла в горы и водопады, как истинный Зелёный человек-любитель живности, прогуляла допоздна так, что меня полицейский вездесущий поймал и домой отправил. Привела я домой лошадку-енотика, как же...

От папы потом наслушалась: "Мы же волновались, могла бы хоть позвонить".

Его точно дедушка научил. Папа ведь имел полное право наорать на меня, но нет, воспитание, приличия...

Ладно, тут я маленько погорячилась, всё нормально, по-настоящему, я видела по этим его классным фиолетовым глазам – истренний, не говорит и делает то, что должен, а только лишь то, что хочет... Тем более, я открыла перед ним ладони и пошутила, мол, как я позвоню-то, руки вон заняты. И показала ему своего нового жениха – лягушку Ква. Папе тогда вообще не до обид стало.
Чмокни жабу, будет принц? Да ладно, этот миляха мне нравился и таким, как есть.

Железной леди Соус, походу, тоже. Пришлось знакомить её с Ква, иначе она отказывалась выходить из моей комнаты. Забавная эта машина. А вроде и не машина уже, член семьи, быстро я к ней привыкла.

Да уж, не клеилось у меня со зверюшками дома. Зато всё шло своим чередом и я чувствовала себя Настоящей.
Как живопись моей мамы.

Или как её музыка.

Столько души и искренности скрывает человек за приличием и долгом.
Даже Эстель, дикая сестра из неведанного странного мне мира роднилась со мной в то свое первое Настоящее выступление, с волшебными трюками, открытостью и уникальной способностью удивлять.

Её даже пара насмешек после выступления не смутили.

Потому что на её стороне впервые оказался совет города и хвалил за вклад в развитие культуры и искусства.

Она с этого, конечно же, не кинулась нас обнимать, а уткнулась в телефон писать всем эти свои важные и ценные эмоции.

Это на самом деле не главное.
Не надо кидаться кому-то на шею, потому что так надо.
Сиди в телефоне и не притворяйся, что тебе очень важно всех расцеловать и отблагодарить.

Сестра в тот день позволила мне просто помолчать рядом с ней.
Я не собиралась любить утро, она – людей.

И как-то язык уже не поворачивался сказать, что общего у нас вообще не было.
Тишина между нами быстро наводила порядок.

Свой собственный и какой-то Настоящий.

Баллы

14,5
Значки: 9
Друзья: 15/30

 

[Лягуха]

УМНАЯ СОУС, КОТИК и МУР-МУР​

Однажды у нашей леди Соут что-то куда-то вдарило, причем несколько раз. Причем не туда, куда, вдарить, видимо, нужно. Для папы это была стандартная диагностика системы, всё такое. А вот для Соус – новое рождение, причем именно тогда, в тот самый день, когда наш великий ботостроитель нажал не ту кнопочку на своём этом "яйце". И уверена, будь Соус человеком, мы точно бы услышали её недовольные вопли, ну прямо как роды папа принял, не иначе. Агу, дайте пелёночку, у кого-то стресс!

Читать

В общем-то, не зря папа эту кнопочку "не ту" нажал. Ошибся, да так, что мутацию какую-то наворотил.

И какую! Железная леди стала понимать работу в команде, незаменимый помощник в кафе "Мечта", её просто обожают посетители и яро ненавидят сотрудники-люди. Еще бы, технический прогресс вдарит, а ты вдруг бац! И без работы. И вот так вот просто не нужен.

Помню, как маме особенно не понравилась вся эта затея. Пусть Соус стала особой визитной карточкой кафе и прекрасной зазывалой, мама боялась, что рано или поздно роботы заменят в труде всех людей, и это приведёт к массовой безработице.
А я бы только рада была.
Всё равно большая часть работы начинается в такую рань!
А роботу всё равно, когда процессор врубать, приносит тебе деньги, пока ты спишь, красота!
Ну или вон, камни драгоценные создаёт. Соус умела, та еще мастерица.
А тебе, опять же, вот просто ни фига делать не надо.

К тому же, она стала какой-то этичной, особенно вежливой с нами, папе однажды цветочек сама подарила.

Музыку любить стала, научилась танцевать по видео-урокам в интернете.

Папа же решил не ввязываться в это массовое производство роботов, в эту замену своих сотрудников на машины и не повёлся на сомнительные предложения странных личностей. Электронная почта в какой-то момент просто ломилась от писем всяких энтузиастов, но он их все отвергал, целый день отвергал, это уже как отдельный вид работы для него стал. Нет и еще раз нет, мы заинтересованы только в развитии собственного скромного бизнеса! И пусть робот останется приятным бонусом для посетителей кафе. Только у нас вас обслужат особенно и со вкусом, не пожалеете, да, приходите, мы вас очень ждём.

Как-то так папа превращал вежливые отказы в саморекламу.
Попутно умудрялся не забывать о благотворительности или обедах с большими скидками для частых посетителей.

Хороший у меня папа, не придраться, прямо как к дедушке. Всего один ужин с бурными обсуждениями роботов, и вот уже мама не хочет снова брать свой мегафон и бежать в парк на митинг. Не будет у нас плохого будущего. Да, обещает, вот прям совсем. Будет у нас только один робот-эксклюзив.
И вообще некогда стало маме на митинги ходить. То картины писать надо, то работа.

Вместо уличных демонстраций были перевозки редких и красивых вещичек, скульптур, в основном, поделок и игрушек.
Дорога маму успокаивала, наводила на новые творческие мысли.
Жаль, что она давно перестала рисовать комиксы, мне до сих пор нравятся те, что есть.

---

Соус мне нравилась всё больше, особенно после случая с миской корма.
Она куда-то там себе на жесткий диск умудрилась сохранить мои няшества со всякими зверюшками, но я никак даже представить не могла, что железная леди еще и так красиво всё в голове своей сопоставит, и начнет со мной пиликать какие-то идеи! Например, идеи по привлечению животных, я ведь их люблю, ого, да, конечно, люблю. Тогда поставь сюда эту миску с кормом. Поверить не могла, она решила, что зверюшки ничем не хуже клиентов в кафе и их запросто можно заманить едой.

Должна отметить, что звери не потащились за мной целыми стадами (мне вообще тогда было не до живности), но я была рада, что папа перемудрил с этим своим "яйцом" и сделал Соус умнее. Тогда я задумалась: интересно, а её можно научить врать? Ну вот как я, например, сказала всем, что останусь дома, потому что заболела, но только Соус не поняла, что это враньё. Ей вообще ничего кроме уборки и обслуги особо не волновало. Я хихикала, что когда-нибудь леди меня раскусит и запиликает на своём непонятном языке что-то о совести и чести. И мутация зайдет слишком далеко, ага. Но какая в пень разница? Кажется, тогда это был особый период, когда мой одноклассник волновал меня больше, чем что угодно, вот и прогуливала школу, как могла.
О, Скотт Честерфилд был такой няшка!
Угощал меня конфетами и мороженым, помогал с уроками, просто любил поболтать обо всём на свете,

ну, или научить меня круто играть в бои с водяными шариками!

Я, кстати, тогда не придала особого значения тому, что нас в какой-то степени свёл рыжий котёнок.

Мы думали, он бездомный. Такой милый

с беленькими лапками и мордочкой, очаровательная плюшка!

Думали – ничья... или ничей, не успели даже пол определить. Погладили, потискали, так оказалось, что котёнок домашний и гулял в парке с тренером по трюкам, спорту или чему-то такому, в общем, с наставником сестры. Повезло Эстель, успела выклянчить у нее немного монет до того, как та запищала: "Ричард, нам пора домой! Ты проголодался? Иди скорей к мамочке".

Ладно, один питомец у меня уже был, теперь появился еще и друг, это главное. Я приглашала Скотта к себе почти каждый день, и мы как-то перестали прогуливать школу.
Помню, как Скотту очень понравились папины блины и то, что я не стесняюсь носить то, что хочу. Мы обсуждали, какие неудобные бывают туфли и как же здорово ходить босиком.

А еще я сказала Скотту, что у него очень классная задница, да так, что тот захихикал и раскраснелся.

Тогда что-то звенело в голове, какой-то крохотный колокольчик, ритм, мелодия, краски, фейерверк!
О, это так здорово всё, так ошеломительно и ярко, так блистательно и глубоко. Задница... Да что там, ты сам, ты весь. Такой... Сногсшибательный, умопомрачительный, фантастический, вкусно пахнущий шоколадом, мякотельный, как котёнок, мур-мур, я нашла свою котю, да-а-а!

Что может быть лучше, чем тискать котика? Идите ко мне, я знаю, у вас мур-мур, у меня тоже. Давай просто вместе сделаем мур-мур еще, пока...

...Пока вся идилия такого мякотельного, офигенного, пушистого первого свидания в моей жизни не омрачилось скулящей фразой Эстель: "Эй, у тебя не найдётся немного мелочи?".

Что-то общее, думала я, у нас есть что-то общее, да.
Но иногда сестра становилась просто невыносимой.
Ах, бедная и несчастная, клоун, посмешище, грусть, тоска зелёная и вообще "зачем жить", снова.
Серьёзно?

Ну, конечно, думала я, убеди всех снова, что ты ничего не можешь, что ты вообще мусор и ошибка природы, что со Скоттом мы шептались исключительно о тебе и о том, какое жуткое твоё существование.

Тогда я вдруг, сама того не ожидая, улыбнулась искренне и сказала: "Эстель, ну бывает. Черная ночка, да звёзды яркие. Пропустишь же, иди посмотри!".
И раздражение как рукой сняло.
И снова бабочки в животе.
Звёзды поют свои песни, когда любишь.
И гаснут, когда в грусти один.

Мне хотелось, чтобы и она слышала, чувствовала, видела, переживала то же, что и я.
Но, пока я видела радужные сны о любви, о мякотельных котятках и большом-пребольшом мур-мур, Эстель была далеко.

Столько всякой чуши могла бы наговорить, не будь я так влюблена.
Хочется верить, что мои чувства отчасти её спасли.
И я еще разок утешу себя тем, что смогла хоть как-то сделать для сестры что-то хорошее.

Я скажу ей, да-да, шепталось в уголке сознания, скажу как-нибудь потом: "Собирись уже, тряпка!".

А сейчас мне "котики".

Сейчас я мур-мур.

И у меня звёзды.

Баллы

14,5
+ 0,25 (навык Логики Вивьена)
+ 0,25 (друг Скотт Честерфилд)
= 15
Значки: 9
Друзья: 16/30

 

[Лягуха]

НАДОЕДЛИВЫЙ КАВАЛЕР
ИЛИ БЫСТРЕЙ БЫ В ПОЗЫ​

Даже через много лет, тот день для меня был не менее ужасным, чем для сестры.
Эстель знатно подбросила в свое шоу огоньку и вроде даже опыта прибавилось и совет города по головке гладит, да что-то как-то тухленько всё было. Скучно, не весело совсем. Видать, без Скотта своего я опала как листик, и по ветру тоски унеслась. Всё мне не так и не эдак.
А почему? Был со мной в зрителях один темнокожий парниша в очках, какой-то тихоня из параллельного класса...

Читать

Пыталась я от него отвлечься представлением, визжала как могла.

Так после представления пристал.
Свидание, какое свидание?
Башка болела вот на стооооолько (руки вширь), а интересен мне этот Чарльз был вот на столечка, самую малость, ну так уж вышло.

Ну почему ты мелкий еще, думалось, любил бы мою сестру.
Меня зачем трогать, алё?

Видал же он, какая Эстель подтянутая, спортивная, в бубен даст любому, даже роботу, если надо.

Готовить вот учится, кормить будет на ура, ты же любишь хозяйственных девочек? Если с фокусами не повезёт, так хоть с готовкой пусть всех переплюнет, даже папу моего.

Нет, вот фаршированную индейку папа готовил лучше всех.

Потому что выращивал у себя на огороде какие-то чудо-огурцы светящиеся, на них заработать можно, уж на курицу и самые лучше продукты всякие хватит.

Всё равно этот парниша не отступал. Выследил однажды адрес и нашел нас, приперся, здрасьте, я ваш заяц шоколадный.
Ну не надо, бурчала я, не надо, мааам, хватит с ним трепаться, он от этого только хвостом вилять больше будет.

И что ж это я слышала!
"Извини" Эстель говорил, мол, не в моём ты вкусе, прости, пожалуйста, умоляю, и маленький я для тебя и щупленький и вообще "мне не нравятся взрослые тётеньки".
Значит, она сама к нему "клеилась" что ли?

А я что, я сидела какую-то книжку листала по спорту.
Камасутру какую-то видела вместо буковок.
Ох, Скоооооооооотт! Ужасный, ужасный и невыносимый был без него день.
Тяжелы будни молодые!
Тяжела безответная любовь Чарльза.
А я читала, я видела позы.
Может, выросла уже, хоть бы, а? может пора?
Скорей бы.

А мама и папа пытались уже чуть ли не к свадьбе готовиться, ворковали там, помню, о том, какой репертуар можно выбрать на пир на весь мир.

Кого они сватали, Смотрящий их разбери, мне т какая разница, у меня позы.
Слышала отголозки фраз, что-то про картины опять, ооо, картины, мама, подумала я, у меня в голове как раз примерно так всё и есть, как на той абстракции цветной, не поймёшь что, цвет на цвете, мазки, изгибы, хаос, любовь, морковь, все дела.

И папа где-то там в отголосках, в приглушенности до меня доходил, мыслями о внуках, микросхемах, робонянях...

Что?..
Какие внуки?
У меня тут... изгибы.
Вулканы.
Страсти.
И блохи всякой живности у дома.
Можно у меня со Скоттом вместо детей будет зверинец?

И лошади всякие, одна вон приходила регулярно травку жевать возле дома.

Это же лучше всё, думала, лучше ведь...

Черт, только сейчас осенило, вспоминая эти бурности.
Про самое главное т я тогда и не подумала.
Внуки...
Робоняня...
У папы скоро день Рождения.
Пока мы мечтали активно о позах, взрослой жизни и полном доме зверей, вот так вот оно всё скоро близилось.
Не то я всё помню, ох, не то.
Хочу помнить свою жизнь правильно, а вместо этого вспоминаю, как не ходила обнимать семью на ночь, как ворчала каждое утро, ломала железную леди и до одури хотела Скотта.
А семья между тем не молодела совсем.

Но с чего бы школьнице Софи вообще об этом думать?..

Самый ужасный день – это день без парня, ага.

Грустно, пойду посплю.

Баллы

15
Значки: 9
Друзья: 16/30

 

[Лягуха]

КАК ОБРЕСТИ СИЛУ МЫСЛЕЙ И БЫТЬ СУПЕР СТАР​

Для начала – увидеть радугу.
Это знак.
Этому меня научил местный житель города и мой постоянный клиент.
Как звучит-то!
Вау.
Не просто так эта зеленокожая Стар Шу ходила ко мне за луком.
И говорила еще так сладко и загадочно, что "всё дело в силе мыслей", что именно мысли Стар ведут меня копаться в мешке с луком и выбирать только самый лучший.

Читать

Не страшно, что на утро забудешь про радугу, про Стар Шу, силу мыслей и вообще кто ты в этом бренном мире жаворонков вроде моего папы.
То утро было особенно ужасным не только, потому что в школу надо, но и тем, какой занудой оказалась Соус! Что там опять за шестерёнка у неё в корпусе зависла, не знаю, но она вторгалась в моё личное пространство все полчаса, что я одевалась. Лезла и убирала с кровати всю мою одежду. Валяется, говорите? Порядка нет?
Ну-ка, иди сюда, я тебе сейчас покажу силу мыслей, хочешь? Не-ет?

Тогда вон из моей комнаты!
И пусть эти вещи
всегда лежать здесь,
на этой кровати.
И да, не злите меня с утра. Перед школой особенно.
Уж какая точно у меня была сила, так это гормональная.
Флюиды всякие.
Воздержание, в самом деле!
Готовилась вилять перед Скоттом всеми позвонками, и чем бесстыднее и откровеннее, тем лучше.
И еще недавно даже губы толком не красила. А он вот так просто... не появился в школе.

"Ну, Стар Шу, спрошу я у тебя, какого лешего сила мыслей не работает? Привлекаю одного, клеится другой. Из параллельного класса. Кошмар."

"Красавица, нам суждено быть вместе!"

И что не так с моими мыслями, возмущалась я. Для кого я так вырядилась?

"Классно на физкультуре позанимались. У тебя хорошая фигура"

"А ты какое мороженое любишь?"

"Можем, как-нибудь в кино сходить. Тебе что нравится?

"Эх, мне казалось, ты общительная, сестра говорит, ты классная, я тоже так считаю. Нет, не так, ты даже лучше. Давай встречаться, а?"

"Испугалась?"

Почему её брат мне совсем не нравился? Почему казался мне страшненьким занудой?
Стар Шу такой не была.
Они вообще были очень разные внешне.
У Дэни стандартная кожа и длинный нос.
А вот Стар просто прелесть!
Куколка с огромными тёмными глазами и такой мягкой гладкой кожей, будто из сказки сошла, неземная волшебница.

Я уж думала, что так и не дождусь её на работе, раньше приходила почти каждый день.
Видимо, лука уже перебор, на год вперед запасла.
И как же мне повезло, что я встретила Стар возле магазина, стоило только освободиться, как вот она!
Мы с ней почти не знакомы, я понимала. И никто ничего не должен объяснять мне и моим бешеным гормонам.

Сходу, без "приветов" и вежливостей (это же я) обратилась к ней: "Слушай, я знала, что хидденцы – что-то вроде просветлённых, близких к природе, тонкие натуры, всё такое. Но ты мне можешь сказать, как это работает? Поподробнее.".

"Мы просто очень простые, в этом вся магия. Излишки отметаем, ценим малое, любим тишину".

Маленький ответ, а сердце замирало и слушало. Настоящее волшебство.
Что мне в ней сразу понравилось – это готовность всегда идти на искренний контакт и подхватить любую чушь.
В этом Стар мне напоминала и Скотта.

Мы так громко ржали, когда я ей рассказала, что одна парочка в школе запуталась брекетами во рту, сама лично видела!
Даже полицейская машина на той стороне дороги затормозила, как мы с этого смеялись.
Знатный был чмок у этих школьников, они такое наверняка на всю жизнь запомнят.

Я сказала, что хотела точно так же прилипнуть к Скотту. Только без брекетов, конечно.
Воображала во всех подробностях.
Стар же представляла какой лук у меня купить хочет, ну. Я-то чем хуже?
Тем более мне всегда казалось, что Скотт хочет того же самого. Со мной.

"Так у тебя ничего не вышло, да?" – спрашивала Стар.

"Ничегошеньки! Навестила его после школы, говорил, что приболел, а на больного и не тянет совсем. Прогуливает за игрой в приставку, нормально, да? И меня избегает, почему?"

"Вы точно оба этого хотите? Ты не видишь в этом знака подождать? Займитесь чем-нибудь другим, если сомневаетесь. Может быть, просто всему своё время?"

Кругом сплошные знаки, конечно, как радуга. А я не видела, куда уж мне.
Но засомневалась и правда. Может, действительно не готовы?..
Таких глупостей можно натворить, будучи подростком с позами на уме.

"На, возьми, скушай лучше яблочко", – Стар Шу достала из кармана своей толстовки очень необычное светящееся яблоко и протянула мне. – "Своё, из сада, с любовью, так сказать. Ты знаешь, как мы ценим то, что даёт природа."

Ох, Смотрящий, это был тот еще фрукт!

Самое лучшее фиолетовое яблоко в мире, слаще просто нет.

"Никогда такие не видела!" – восхищалась я. – "Вы их сами выращиваете?"
А что такого?" – искренне не понимала Стар. – "Это просто фиолетовое яблочко, у нас такие по всему городу столетиями растут".

Ладно, можно сказать, у меня был какой-то гормональный сбой после всех этих пересечений со Стар Шу.
И яблоко необычное кажется, и магия повсюду...
И Скотта хочется.

"...Скотта, дери твою так, а, Дэни Шу, меня твоя сестра угощала яблоками, мне с ней интереснее, чем с тобой! Ты скучный, ты совсем не в моём вкусе, парень у меня есть, да, иди уже отсюда, ладно?"

Огрызок яблока изящно и волшебно полетел в кусты, я неприлично громко чавкала, пока Дени бормотал, что я себя отвратительно веду и не пора ли отвести меня домой, а то уже поздно.

Неужели никто не видел, что я отныне супер стар и могу привлечь в свою жизнь любые позы в мире?

Нет, никто. Волшебные палочки, магия, сила мысли – это всё сказки, этого всего просто нет, особенно, если слишком поздно вернешься домой.

Я не помню, что говорила маме, но помню, как смотрела.
У меня был шикарный день, а ты... ты ничего не понимаешь.
У меня сила мысли и яблоко-сердечко в животе, а что у тебя?
Я могу всё, а что можешь ты?

Взрослые
ничего
не знают.

Моя жизнь, моя магия.

Не ломайте волшебные палочки.

Техническое

Куплен эликсир

Баллы

15
Значки: 9
Друзья: 16/30

 

[Лягуха]

САМЫЙ ЛУЧШИЙ В МИРЕ ПАПА

и да, это ЛУЧШЕЕ утро и день
​

Вообще, папа у меня оптимист.
И большой энтузиаст.
И трудоголик.
Мастер своего поварского дела.
Заботливый муж.
Уверенный в себе...
Но что я говорю?
Это было прекрасное солнечное утро, ага.
Начало нового дня Рождения, где мой папа в состоянии какой-то особой, меланхолической грусти, тихонько бормотал что-то леди Соус о своих прожитых годах.
Уверенным в себе он тогда не казался совсем.

Он скорее был кем-то вроде маленького щеночка, которого хочется покормить из той большой миски в нашем дворе.
Чтобы не грустил, праздник же, веселимся!
А что, когда ты волшебник, то это всё кажется пустяком.
А если волшебник-подросток – тем более.

Читать

С утра мама закончила очередную картину, на этот раз – большой желток солнца.
Иногда мне еще жаль, что она забросила комиксы, теперь её работы висели на стенах нашего дома, а рисунки с облачками мыслей прятались в книжной полке.

Соул любила рассматривать картины, особенно тот розовый домик с пряничной крышей.
Первая картина моего покойного дедушки Рене.

Трудно даже представить, как воспринимал искусство круглый зелёный глаз и о чем при этом думал процессор!
И еще интересно, как бы сам дедушка отреагировал на нашу леди.
Подумалось, что какая-нибудь эдакая "добрая" микросхема в ней точно будет.
А потом я бы держала пальчики за то, чтоб её случайно не "заклинило", это же хлеще уборки.
Доброта – страшная сила! Особенно, если ты робот.

Ох, гормоны тоже та еще сила, особенно, когда они чуют приближение вечеринки и объекта для "большого замыкания".

А раз будет "замыкание", то платье нужно выбирать соответственно.
Красное и короткое.
Очень короткое.
Гладкое, из змеиной кожи.
Маме не нравилось, папе не нравилось.
Но моя волшебная палочка сделала "вжух", сила мысли работает, платье куплено.
Я – великий супер стар вечеринки!

И чего, думала, папа опять не доволен. Красавец же, вечно молодой, привлекательный, активный, ухоженный, а серьезный при этом через край, будто не дома, а на работе.

Оказалось, что это он из-за одной гостьи переживал. Ей просто, наверное, очки помешали оценить вечеринку и дом.
Я сказала папе: "Не понравилось кому-то? Ну и пусть идут в другое место, не твоя это вина!

Были и те, кому всё понравилось, особенно мой папа. Я же говорила – видный и обаятельный, а из дня Рождения делал ненужный траур. Зачем?

Пусть я половину гостей не знала, и все они в основном коллеги по работе отца, одна девушка мне запомнилась сразу. Такая же зелёная кожа, как у Стар Шу и море обаяния. Ох уж эти её рулетики с корицей, вкуснятина, всё во мне желало эти рулетики, съесть их все, не оставить ни одной. Ешьте свою тушеную рыбу, ешьте свой праздничный торт, я хотела эти рулетика так же, как Скотта, я хотела их "прямо сейчас" вместе с ним!

Она похожа на Стар Шу (только Стар среди гостей не было).
В гостиной играла музыка, все танцевали, одна я говорила этой неземной диве всякую ерунду без "приветов".

"Это у вас, как с яблоками, да? Такая же магия? А вы милая. Вы такая "своя","

Всё, что я помню – это нежный женский голос, сладкие ручейки, солнечные зайчики, пение маленьких фей... Я бы жила на их радужном поле, я бы всю жизнь ела эти яблоки и булочки. Я бы съела, съела все ваши булочки и стала бы самой счастливой толстушкой в мире. Магия.

Дэни Шу про меня забыл. Или упорно делал вид, что не видит. Но какая мне разница, ему прекрасно, мне и подавно.

Он с мальчиком.

Я с мальчиком.

Своей самой вкусной булочкой с корицей.

"Ребятки, веселитесь, мы скоро придём, свечки без нас не дуть!"

Самый лучший папа в мире будет всегда молодым и сильным.
Самый лучший папа всегда найдет слова и отговорит Эстель не переедать за праздничным столом.

Нам со Скоттом просто нужно время для личной магии, замыкания, страсти.
Я была горда в тот день.
За то, что испытала лучшее волшебство на свете... и успела вернуться к столу.
Ничего не изменилось, сказала я себе. Мир такой же удивительный, папа такой же молодой.

Нет?
Это плата за мою неприличную игру?
Я смотрела на него разинув рот и не верила.
Скотт поправлял мне сбившееся волосы и платье.
Как быстро серебрит тебя время.
И как легко мои бурные подростковые заботы отметали этот факт.

Он стал похож на Рене.
Такой же улыбчивый и безрассудно добрый он приглашал всех отведать свою лучшую домашнюю кухню.

Мамулечка...
Как я могла пропустить, ты была такая красивая, лучшая мама в мире.
А по глазам отца – еще и лучшая на свете любимая женщина.

На Скотта я смотрела по-своему.
Нас просто волнительно замыкало под звуки гитары, а одежды в мыслях падали на траву перед гостями.

Мы растворялись в танце, во взглядах, в этой манящей игре.
Моя булочка и я хотели еще.

И это был лучший день.
Мы так увлеклись друг другом, что я даже не помню, как разошлись гости.
Все счастливы, гости довольны, мама и папа держались за руки в спальне.

В доме стоял запах корицы.
Во мне – чувство волшебной сказки.

И, прыгая в объятия Скотта, я сказала себе, что у меня лучший в мире молодой папа.
Когда ты волшебник – старость кажется пустяком.
Вжух!
И её больше нет.
Один взмах, чтобы не грустить.
Всё в этом мире просто.

У тебя есть палочка?

Нет? А если найду?..

Баллы

15
Значки: 9
Друзья: 16/30