...
Я замечаю, что пишу обо всём в последнее время слишком серьезно.
Я замечаю, что не могла в том кошмарном времени пошутить и отнестись легче, переписать (хотя бы потому, что решила понять нечто важное), выдать что-то вроде "я махнула палочкой и теперь вижу кристальную мудрость во всём этом ужасе".
Не такое оно всё, когда переживаешь.
Этому нельзя сразу улыбаться и говорить: "ой, это всё во благо от Смотрящего", а если возможно, то это самообман.
Шепните-ка себе про Смотрящего, когда близкий вам человек, мальчишка с чутким, светлым и огромным сердцем, рыдает у вас на плече.
Шепните, когда слёзы не дают вам расслышать все слова, но врезаются в душу пониманием и горечью.
Симон признался в любви.

Он думал, что и так на всю школу опозорился, лучшего друга на танец пригласил, что дальше падать некуда, что он уже пропал, что с губ то и дело "люблю" срывается, а Марк...
Марк заслуживал кого-то другого. Симон постоянно убеждал себя в этом.
Я снова и снова проигрываю в уме этот неуклюжий разговор, его неловкую попытку объяснить мне, как зря Симон устроил всю эту клоунаду на выпускном, признался в чувствах и прямо таки напугал Марка.
Я прижимала своего Блинчика к себе и думала: "Разве я знаю, что делать? Особенно сейчас".
Мне вообще с трудом верилось, что у него к Марку будет всё так серьёзно!
Только вот, кажется, безответно...
Мне казалось, что знай я раньше, будь я там, в школе или на этом самом признании, ничего не случилось бы.
Глупая убеждённость, Марка она, конечно, не вернёт.
Симон продолжал рыдать, гладил надгробный камень, а мысли у меня кружились как торнадо.
Мой Блинчик очень сожалел.
Что пошел на это сборище дурацкое, что привлёк кучу внимания, наделал шума, потом еще после бала начал доставать Марка своими чувствами.
Дальше он зависал у нас в кухне и готовил. Готовка Симона успокаивала.
И тогда Марк еще был жив. Еще какие-то пару дней после бала и "люблю".
Симон намазывал мёд на хлеб и говорил, что совсем не хотел тащиться на выпускной с девушкой, ему же её сам директор школы навязал! А то ведь у каждого мальчика в паре должна быть девочка, ага.
Блинчика так возмущала эта несправедливость, что на балу набрался смелости и предложил Марку потанцевать с ним, в итоге получил вежливый отказ, психанул, сорвал декорации на сцене, выслушал гневную речь директора и даже поучаствовал в драке... За то, что какие-то парни начали толкаться и кричать "гей"!
А я какого-то черта не была тогда в школе! Устроила бы этим умникам такую магию, какую они все до конца жизни запомнят. И директору добавлю, непременно.
А потом...
Признание, пара дней после, звонок, крики Эстель...
Марк сгорел.
Что?
Какое тело... Где нашли...
Как? Почему? За что?!?
Нелепая, глупая смерть, Симон, да, я знаю, мой милый, знаю.
Разве я знала, что делать?
Да.
Горе ведь тоже магия.
Магия, в которой не машут палочками, а отпускают их, плачут и вытирают слёзы.
Чтобы продолжить быть.
Я снова и снова проигрываю в уме этот неуклюжий разговор, его неловкую попытку объяснить мне, как зря Симон устроил всю эту клоунаду на выпускном, признался в чувствах и прямо таки напугал Марка.

Я прижимала своего Блинчика к себе и думала: "Разве я знаю, что делать? Особенно сейчас".
Мне вообще с трудом верилось, что у него к Марку будет всё так серьёзно!
Только вот, кажется, безответно...

Мне казалось, что знай я раньше, будь я там, в школе или на этом самом признании, ничего не случилось бы.
Глупая убеждённость, Марка она, конечно, не вернёт.
Симон продолжал рыдать, гладил надгробный камень, а мысли у меня кружились как торнадо.
Мой Блинчик очень сожалел.
Что пошел на это сборище дурацкое, что привлёк кучу внимания, наделал шума, потом еще после бала начал доставать Марка своими чувствами.
Дальше он зависал у нас в кухне и готовил. Готовка Симона успокаивала.
И тогда Марк еще был жив. Еще какие-то пару дней после бала и "люблю".

Симон намазывал мёд на хлеб и говорил, что совсем не хотел тащиться на выпускной с девушкой, ему же её сам директор школы навязал! А то ведь у каждого мальчика в паре должна быть девочка, ага.
Блинчика так возмущала эта несправедливость, что на балу набрался смелости и предложил Марку потанцевать с ним, в итоге получил вежливый отказ, психанул, сорвал декорации на сцене, выслушал гневную речь директора и даже поучаствовал в драке... За то, что какие-то парни начали толкаться и кричать "гей"!

А я какого-то черта не была тогда в школе! Устроила бы этим умникам такую магию, какую они все до конца жизни запомнят. И директору добавлю, непременно.
А потом...
Признание, пара дней после, звонок, крики Эстель...
Марк сгорел.


Что?
Какое тело... Где нашли...
Как? Почему? За что?!?

Нелепая, глупая смерть, Симон, да, я знаю, мой милый, знаю.

Разве я знала, что делать?
Да.
Горе ведь тоже магия.
Магия, в которой не машут палочками, а отпускают их, плачут и вытирают слёзы.
Чтобы продолжить быть.
20
Друзья: 20/30
Значки:10
Друзья: 20/30
Значки:10
Пришлось принять определённые меры, чтобы избавиться от глючно повзрослевшего Марка. Кажется, после сбоя с взрослением, на мальчика каким-то образом налепилось два лица, детское и подростка. Из-за этого, если присмотреться, у него не лицо, а будто маска, косячные губы и брови. Первый раз в жизни такой глюк в игре вообще. Поэтому, чтобы избежать дальнейших багов и перестраховаться, в итоге был удалён так же призрак Марка. Очень-очень грустно, что так всё сложилось... Прости, дорогой, теперь Симону придется жить без тебя.
Утопить не получилось. Только смастерить ловушку с плитой и сжечь беднягу в огне.

Утопить не получилось. Только смастерить ловушку с плитой и сжечь беднягу в огне.

Последнее редактирование: