3 поколение Династия Новель

[Ariona]

Кто возьмет альбом без спросу,
Тот останется без носу.
​

1. Ваше имя? Элеонора Роуз Новель Уэзерс
2. Знак зодиака? Стрелец. В гороскопы я не верю.
3. Ваш возраст? Мне 23, и представьте себе, согласилась заполнить этот дневник, как школьница. Ив, вы просто маленькая шантажистка!
4. Ваш адрес? Солнечный коттедж, доставшийся мне в наследство от тети.

5. Ваш любимый цвет? Мне нравится оранжевый - яркий, выразительный, радостный.
6. Ваш любимый цветок? Розы. Оранжевые розы.

7. Любимая музыка? Шопен и Гуно.
8. Ваше любимое блюдо и напиток? Я просто без ума от лимонного пирога. И от яблочного пирога. Ах, можно было бы есть сладости и не полнеть! После рождения дочери мне, право, лучше забыть о таких удовольствиях. Иначе я не влезу ни в одно платье. Из напитков я предпочитаю чай "Асан", и непременно угощу им вас, моя дорогая, когда вы загляните ко мне в гости, чтобы забрать этот дневник.

9. Ваши любимые имена? Бартрон, Леонард и, конечно, Грэхэм. Из женских: Иветта, Фанни, Дороти. И ни одно из этих имен я не смогла дать своей дочери! Но ты уже наверняка знаешь эту печальную историю.

чх

10. Любимые писатели? Шекспир.
11. Любимые поэты? О, вероятно надо было отнести Шекспира в эту графу. Я не посмотрела наперед. Зачитываюсь стихами Эмили Дикенсон и Эдгара Аллана По. Наставница хвалила мой слог. Быть может, попробую себя однажды на этом поприще.
12. Ваша мечта? Ах, я просто без ума от тех дагеротипов, что нынче наловчились делать. Я мечтаю раздобыть оборудование, чтобы самой иметь возможность запечатлеть все, что меня окружает. Это действительно необыкновенно!

13. Качества, которые Вы больше всего цените в мужчине? Хорошие манеры, умение держать себя в обществе, личное обаяние и признание меня самой красивой и желанной... Ты же знаешь, что я шучу, Ив!

14. Качества, которые Вы больше всего цените в женщине? Чувство такта, веселый нрав и доброту. Поэтому мы с тобой такие хорошие подруги, моя дорогая.
15. Ваш главный недостаток? Я не умею прощать.

16. Ваше состояние духа в настоящий момент? Досада, что пришлось так долго размышлять о себе, чтобы ответить на все эти вопросы. И предвкушение нашей обычной воскресной встречи. Так долго я была лишена этой радости, вынашивая под сердцем дитя!
17. Пожелания хозяйке анкеты. ​

Любовь свою найти желаю и никогда не отпускать!
Но даже и тогда подруг не смей ты забывать!
Кажется, над слогом стоит еще поработать.​

"Кризис среднего возраста" был куплен дважды, как и полагается по уставу. Отчет по баллам:

.

Было: 104
+0,5 (второе поколение!)
Итого: 104,5

 

[Ariona]

Шарлота правильно сказала - не сдаваться. В этом она мастер.

Правда дальше последовал совет "довольствоваться тем, что есть". Но его я, пожалуй, забуду. Пусть она "довольствуется", раз не хочет бороться за свое счастье.

А я покажу этой Мэри, что значит не считаться со мной! Вот ежиха! Воспользовалась тем, что мне пришлось сидеть дома, раздутой до размеров воздушного шара, и настроила девочек против меня. Я, значит, не могу быть членом общества "жен конфедератов", потому что мой муж не записался в армию. Это же добровольное дело!

Когда Грэхэм вернулся домой в крайнем возбуждении то ли от виски, то ли от порции очередного бахвальства, договорившись с приятелями на другой день записаться в дивизию Б.К., я так и сказала:
— Если ты пойдешь на поводу у своей мужской гордыни и оставишь меня одну, беременную, то это будет последний день нашего брака. Ты не увидишь ни меня, ни ребенка, клянусь!

Он знал, что я не шучу; я знала, что не отступлю от своих слов. Не для того я вышла замуж, чтобы стать вдовой на пятый год, и остаться с младенцем на руках. Муж точно не сумеет о себе позаботится. Он не в состоянии найти шейный платок с утра, что говорить об армии! Достаточно того, что отец превратил себя в мишень для пуль. Я так и не смогла это ему простить.

Не понимаю, почему эти девчонки так взъелись. Ведь Грэхэм служит в войсках внутреннего охранения.

Неужели этого мало, чтобы я жена конфедерата?! Он что, янки? Простолюдин или бедняк? Я дочь конфедерата, и этого вполне достаточно. У меня не меньше оснований помогать в госпитале и щипать корпию!

Нет, корпия отвратительная...

Но лучше она, чем сидеть дома, как изгой!

И в это положение меня поставила Мэри. Конечно, она сама побоялась придти ко мне, чтобы сказать. Зачем марать ручки, когда можно послать Ив.

С Иветтой Рохас мы дружим с пансиона. Ива старше меня на шесть лет — она заканчивала дополнительное обучение, когда я только приехала. Несмотря на разницу в возрасте мы сошлись. Мне льстило, что такая взрослая девушка во всем меня слушается, а Ив, наверное, нравилось играть с маленькой девочкой-куколкой. Она заплетала мне косички и завязывала бантики на платьях. Друзей среди ровесниц у Ив не было. После школы мы разъехались: я на плантацию отца, а она в город — к сестре. И там ее взяла в оборот Мэри Диккерсон.

У миссис Диккерсон все идеально — два сыночка, муж, уважаемые родители, приличное состояние. Она возглавляет музыкальный кружок, драматическое общество, злосчастных "жен конфедератов" и, кажется, кружок вышивки. Ей 26, ее талия на 4 дюйма больше моей, а волосы она убирает в пучок, из которой к вечеру всегда выбиваются пряди так, что она становится похожа на ежа. Глаза синие, она их немножко подкрашивает. Думает, что незаметно.

Как вышло, что эту толстую девицу все слушают? Конечно, мягкая Ив присоединилась к свите миссис Диккерсон. Как Иветта бегала за мной в школе, так же теперь бегает за Мэри. Некоторым обязательно нужен кумир, чтобы на него молиться.

В начале лета ежиха раздобыла себе черный кружевной зонт, якобы ручной работы. И что? Все спешно начали перекрашивать и крахмалить свои старые кремовые зонты. Как стая ворон, ей Смотрящий! Мой белый зонт сильно выделялся на улицах Аппалузы...

Да, я не пожелала подчиниться. И вот, пожалуйста:

— Мэри считает, что ты не можешь посещать воскресные чаепития. Конечно, речи идти не может о том, чтобы проводить их у тебя... — мнется Ива, заискивающе глядя мне в глаза. — Ты прости, Нора, я пыталась вступиться... Но ты знаешь, с миссис Диккерсон так сложно спорить...

Комкает подол платья. Ей двадцать девять, уже морщинки появились, а она до сих пор не замужем. За глаза называют ее старой девой, а Ив все мечтает о "великой любви". Да ничего она не сказала Мэри против! Побоялась, что окажется вместо со мной за бортом жизни.

— Ты заполнила анкету? — смотрит виновато, прямо как Грэхэм, когда сообщает об очередном проигрыше.

Я не отвечаю. Разворачиваюсь на каблуках, достаю из ящичка секретера ее тетрадь.

На глазах у Ив открываю, пролистываю до страниц, что я заполняла. Поднимаю взгляд на подругу.

И вырываю листы.

— Нора, ты что, обиделась? — мямлит она.
— Я миссис Уэзерс, — ледяным голосом поправляю я. — Забирай.

Протягиваю ей тетрадь. Прямо смотрю в глаза, молчу. Она начинает плакать, говорит, что не заберет анкету, пока я не перестану сердиться....

Вздор! Ты предательница, Ив! Смелости у тебя не больше, чем у мыши.

Держу тетрадь в протянутой руке, смотрю на ноющую подругу так, что ей ничего не остается, как взять анкету, бросить на меня последний жалобный взгляд и уехать.

Я стою, замерев, у двери. Тяжело дышать то ли от ярости, то ли от пластин из китового уса, сжимающих грудь. Не замечая, комкаю вырванные листы. Решение, три шага к столу, и перо выводит на бумаге: "Мэри, как ты могла..."

Нет.

Откладываю перо. Стою, опершись руками на столешницу. Чувствую, как бокам и животу, наросшим за время беременности, тесно в корсете. Я все еще в красном платье для воскресного чаепития. Взгляд падает на скомканный лист анкеты:

"1. Ваше имя? Элеонора Роуз Новель Уэзерс"

Мое имя Элеонора Роуз Новель Уэзерс, и я не позволю какой-то ежихе и ее трусливым подружкам портить мне жизнь. Пусть Мэри питается своими подругами-мышами. А я ей не по зубам!

Лист с "дорогой Мэри" рву на маленькие кусочки и бросаю в камин. Линкольн объявляет войну декларациями. А женщины делают это молча, с улыбкой.

Анкету я расправляю и вкладываю в блокнот, где теперь пишу все это. Потом хватаю перчатки, шляпку и кричу служанке, что уезжаю к подруге. Есть всего один человек, который способен мне помочь. И это Шарлотта.

.

 

[Ariona]

музыка к главе

И почему я не взяла коляску? Ехала бы себе на мягком сидении, любовалась природой, думала о толстой талии Мэри. Но нет. Верхом ведь быстрее. Если раньше я считала себя умной, то после верховой поездки по полям начала в этом сильно сомневаться. Уже затемно я свернула к маленькой сельской школе, в которой Шарлотта учила детей бедняков по воскресеньям. На неделе они все, даже самые маленькие, помогали родителям обрабатывать фермы. Белые, которые сами работают на полях, не лучше негров, как по мне. Впрочем, Шарлотта за равенство и просвещение — ей доставляет удовольствие заниматься с этими обездоленными. Была бы ее воля, она бы и нигеров учила. Хвала Смотрящему, закон Луизианы прямо запрещает подобное.

Мадам вышла мне на встречу, но я была так измотана поездкой, что не могла вымолвить и слова. Проклиная корсеты, дамские седла и весь мир, я спрыгнула с лошади и упала в объятья Шарлотты.

— Моя дорогая, ты вся дрожишь, — проговорила она. — Ну же, девочка, успокойся. Теперь я рядом, не думай о плохом. Иди в дом, а я займусь лошадью. А потом сделаю чая и испеку печенье. С орехами — твое любимое.

Я будто очутилась дома. Дома, где не нужно носить маски, играть роль. Где можно разреветься в теплое родное плечо и слушать ласковые слова. А потом есть ореховое печенье и рассказывать обо всем на свете, зная, что твои откровения не обратятся против тебя. В беленых стенах этого маленького коттеджа у реки никогда не было злых слов, лицемерия, надменности. Не было требований и сложных вопросов. Шарлотте хватает такта не навязывать заботу, не упрекать, если я пропадаю месяцами, не пытаться меня изменить. Она любит меня такой, какая я есть. И я отвечаю ей взаимностью.

Как приятно почувствовать себя ребенком. Я упала в кресло у камина, и через десять минут в руках появилась чашка горячего чая с молоком, а на коленях — теплый плед. Шарлотта не приставала с расспросами, пока я отогревалась и приходила в себя. Только хлопотала вокруг, радуясь моему внезапному приезду.

Когда я начала рассказывать про Мэри, глаза Шарлотты округлились.

— И из-за этого ты проделала такой путь? Великий Смотрящий, а я уж думала, что с малышкой что-то случилось. Или от отца пришло письмо, — она на мгновение отвела глаза. — Как же ты оставила малютку одну? Ей нет и месяца!

— Ну а что с ней будет? В доме две няньки, которые от нее не отходят. Лоренция только спит, да ест. Что мне сидеть подле нее?
— Ох, Элеонора... Надеюсь со временем ты поймешь, какое это чудо — держать на руках собственное дитя... — покачала головой Шарлотта. — Лоренция? Чудесное имя. Ты снова передумала?

Я поморщилась.

— Передумала... Если бы! Пока я лежала в постели, мама с Грэхэмом сами решили наречь девочку. Мол, на правах мужа и главы семьи.
— Ну, они имеют полное право... — робко начала Шарлотта.
— Но я ее родила! Это мой ребенок, и я могу сама выбрать имя! И вот, в день крестин, муж мне сообщает, что дочку уже нарекли Лориной. Лориной! Да в Аппалузе так каждую третью негритяку зовут! Чтобы мою дочь звали какой-то Лориной! Грэхэм смутился, стал объяснять, что это в честь песни, под которую мы танцевали на свадьбе, но я не желала слушать оправданий.

— Правда, в приходской книге сильно черкать нельзя, поэтому большее, что мне удалось сделать - это переправить Лорину на Лоренцию.

Шарлотта вздохнула. В глазах был мягкий укор, — мол, не о том думаю. Но она ничего не сказала. А я вернулась к "женам конфедератов". Иногда так хочется просто рассказать о проблеме, пожаловаться. Советы — это вторично. Жаль, что мама этого не понимает.

О возвращении домой не стоило и думать — за окном была бархатная осенняя ночь. В гостиной пахло печеньем и травами, трещали поленья в камине. Время перестало существовать. Заварник опустел, а мы все не хотели расходиться спать. Шарлотта занята в школе и потому редко бывает в городе. К тому же она считает, что маму расстраивает наша дружба. Я обещала себя чаще устраивать такие встречи, но знала, что на утро светский мир городка захлестнет меня с головой.

— Почему вы отказали капитану Шмидту? — спрашиваю я, а сама думаю, что днем точно не осмелилась бы спросить о таком личном.
— Ох, милая, это все так сложно... — отмахивается Шарлотта.
— Неужели одной лучше?
— Я и не была одна. Бен жил при школе, потому что я, конечно же, не позволила снимать комнату в моем доме. Какой бы вышел скандал! Хм, — усмехается она, — он ведь перед тем как уйти на фронт снова просил моей руки.
— В который раз?
— Да я уже и не считаю, — улыбается Шарлотта. — Говорил, что все в жизни видел. Только женатым не был. Я тебе рассказывала, как он убегал из деревни в одной скатерти? Это было где-то в Европе... Подожди, я достану письмо. Вот... Описание миссис N, которая покорила его сердце на той неделе, я опущу. "За мной гналась толпа деревенских с факелами и вилами. Кричали вслед, что я должен либо жениться на этой бедной вдовушке, либо кануть в геенну огненную. Или хотя бы вернуть скатерть - она импортного шелка!"

— Тут дальше еще: "Сколько можно бегать в чем мать родила по лесам! Дорогая, спасите мою заблудшую душу! Выходите за меня! В наш дом я внесу, по крайней мере, дорогую китайскую скатерть..." И ты считаешь, я должна была согласиться?! Хотя теперь думаю, чего упрямиться? Мы знакомы уже... да, восемнадцать лет, представь! И лет пятнадцать из них бравый капитан так или иначе добивается моей руки. И сердца, конечно. На свой лад, но тем не менее... Этой весной играли столько свадеб. Юноши уходили на фронт, невесты спешно шили свадебные платья. Мне было как-то стыдно уподобиться им. А теперь думаю, что и не увижу его больше.
— Хоть что-то хорошего есть в войне, — иронически замечаю я. — Мадам наконец задумалась о свадьбе.
— Быть может, когда капитан посетит меня в следующий раз, я не буду столь категорична... Он обещал заехать, если получит увольнительную.

Шарлотта покачала головой, словно спорила с собой.

— У Грэхэма тоже есть недостатки, но я не жалею, что вышла за него, — отвечаю я задумчиво. — Он нежный, обходительный.

— Дочку любит. Для некоторых мужчин девочки — не дети. Только сыновья нужны. Он, конечно, хотел сына, но рад... Лоренции, — споткнулась я на имени. Что за глупое имя!

— Твой папа любил тебя не меньше сыновей. Даже чуточку больше.

Папа — больная тема для Шарлотты. Я знаю, что он хотел на ней жениться в молодости, но не сложилось. Я долго молчу, думаю, спросить или нет.

— Почему... — начинаю я, но так и не могу найти слова.
— Потому что это никого не сделало бы счастливым, — грустно отвечает она. — Твоя мама — чудесная женщина...
— Которая всю жизнь положила на то, чтобы удержать подле себя мужа, — заканчиваю я и закатываю глаза.

— Не понимаю ее. Если он не хочет быть с тобой, то какая радость его держать. Я бы отпустила. И сделала бы так, чтобы вернулся! Сам! — Шарлотта улыбается, глядя на мой воинственный настрой. — Но почему вы не боролись за него? Почему просто отпустили, даже оттолкнули. Ведь я в детстве мечтала, что вы будете моей мамой.
— Не говори плохо о маме, пожалуйста. Ориол — сильная женщина. Она достойна уважения. А почему я отпустила? Понимаешь, Элеонора, если бы мы с Джоном сбежали, то были бы несчастны. Он бы себе этого не простил. Не смог бы бросить тебя, маму, мальчиков. А я? Неужели ты думаешь, что я была бы счастлива рядом с ним, зная, что у него на душе?
— Я бы все равно боролась, — упрямо говорю я. — И победила бы. И была бы счастлива.
— Просто из принципа, да? — улыбается Шарлотта. — Хотя ты, может, и была бы... Милая, ты совсем другая — сильная, настойчивая. Борись, не сдавайся. У тебя вся жизнь впереди. Пусть она сложится лучше моей.
— Угу, — сонно киваю я. — Организую свое собственное общество и оно станет самым популярным в городе! И тогда, может быть, я возьму Мэри секретарем и позволю приносить мне чай...

Кажется, я заснула прямо на диване в гостиной. Как я попала в спальню — не помню. Проснулась с утра рано, не выспалась. Долго смотрела на потолочные балки, пытаясь сообразить, где я. Вспомнила про недоеденное печенье, босиком спустилась вниз. Под тарелкой лежала записка, из которой явно следовало, что Шарлотта уехала по срочным делам. Странно. Я набрала печенья в руку и вышла на веранду, как была — в исподнем без обуви.

Уже похолодало, осень вступала в свои права. Взяла со столика газету и быстро пересекла сад, устроилась на садовых качелях. У ног крутилась кошка, которая привыкла по утрам гулять с хозяйкой. Понюхав печенье, она потеряла ко мне интерес и принялась охотиться за щеглом, который перелетал с места на место, будто дразня охотницу. На дереве все еще висели скворечники — в них мы выхаживали птичек, которых приносила моя Руша. А вот загоны для ящериц и хомяков уже пропали — с тех пор, как я перебралась в город, они стали без надобности.

Открыла газету. Там рассказывалось о грандиозном успехе Конфедерации — победе при Лиисберге. Я пробежала статью без интереса, но потом взгляд зацепился за знакомое название. "Артиллерийский полк под командованием Дж. К. особо отличился. И хотя потери составили около двухсот человек, генерал Эванс высказал..."

Невидящим взглядом я смотрела резвящуюся кошку.

Там служит папа! Это куда это, черт возьми, уехала Шарлотта?!

Автор сильно сомневается, что сможет найти для кошки больше места. А она ведь молодец. Те, кого Элеонора таскала лечить к Шарлотте:

Баллы: 104,5
+0,25 (10й навык логики Рози)
+0,25 (за каждые 10 новых жуков)
+0,5 (за кошку с 5чх и 10м навыком охоты)
+1*5 (коллекция ящериц, грызунов, змей, черепах и птиц)
+1 (полная коллекция жуков - играю без аддона "Будущее")
Итого: 111,5

 

[Ariona]

музыка к главе

У ратуши митинг. Под холодным осенним небом пестрая, нарядная толпа шумно приветствует ораторов. Покачиваются зонтики, колышутся веера, блестят в лучах солнца пуговицы на мундирах. Громом аплодисментов провожают губернатора Карри - этот почтенный муж сообщил об успехах Конфедерации при Лиисберге. Сейчас процессия двинется вдоль главной улицы: несколько экипажей, украшенных флагами и гирляндами, пара негров с губной гармошкой и барабанами, офицеры в серой форме, дамы в теплых платьях, благосклонно улыбающиеся мужчинам. Скрип колес и звук шпор приближается, и я уже могу расслышать слова "...for Bales, for Bales...", напеваемые нестройным хором голосов.

В другой день я была бы там. В своем красном платье, пусть уже потрепанном, но все еще премилом. Расточала бы многозначительные взгляды, приветствовала друзей и знакомых, и осознавала бы, что даже юные девицы не могут быть столь очаровательными, как я, почтенная миссис Уэзерс. И шагала бы в такт музыке, звонко стуча каблучками. Чудесно, не правда ли?

Но час назад я получила телеграмму от Шарлотты. Всего два предложения.

«Капитан Шмидт пал при Лиисберге. Еду хлопотать о похоронах.»

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить прочитанное. Еще минуту, чтобы убедить себя, что облегчение (папа жив!) испытывать вовсе не стыдно.

И еще минуту на то, чтобы не расплакаться от мысли, что папа с капитаном больше никогда не заедут на ужин после собрания.

Никогда – очень страшное слово.

И вот, час спустя, выслушав многословные утешения Грэхэма и милостиво отпустив его на митинг, я сижу у окна. В кроватке кряхтит Лоренция – нужно непременно отругать няньку за невнимание к ребенку. Но после, когда эта музыка перестанет звучать…

С ожесточением рассматриваю яркую процессию. Что они празднуют? Победу? Нет!

Смерть.

Эти глупые люди улыбаются друг другу, смеются, зная, что где-то, в сотне миль, в их отцов, сыновей и мужей всаживают пули! Они кричат «Да здравствует Конфедерация!», зная, что за существование этой Конфедерации нужно платить кровью близких. О, папа! Как бы дорого я дала, чтобы ты вернулся домой!

Сколько я сижу у открытого окна, не чувствуя холодного дыхания осени?.. Злость заглушает чувство черной неизбежности, которое, против моей воли, душит, давит, угнетает. А перед глазами стоит улыбающийся капитан Шмидт.

Никогда.

За что они сражаются? Как нужно любить эти красные холмы, чтобы платить за них жизнью? Умирать ради этих бестолковых людей, которые празднуют победу… нет, нет, которые празднуют смерть двухсот человек! Двести человек – вся эта улица и еще половина соседней. Как же много…

О, а если...

Так просто?

Они умирают за то, чтобы эти бестолковые люди и дальше могли праздновать, смеяться, растить детей, любить, ссориться, жить!

Кажется, они называют это свободой и Правым Делом. Какой же храбростью надо обладать, чтобы добровольно пойти воевать! Как я этого не понимала!

Шум процессии уже не кажется мне глумлением над смертью.

Я напишу письмо Шарлотте, отзывая ее обратно. Организую доставку тела капитана сюда, домой. Негоже хоронить мистера Шмидта черт знает где. Уговорю маму похоронить его на нашем семейном кладбище, да.

Напишу папе о том, как сильно я его люблю и как сильно им горжусь. Теперь мне стыдно вспомнить, с каким высокомерием я провожала отца. Он так долго всматривался с холма вниз, в долину, пытаясь разглядеть наше поместье. Он прощался, навсегда. А я думала, как недостойно для джентльмена, проявлять мягкость и сентиментальность. Ох, папа, прости! Как бы я хотела иметь возможность сказать тебе это лично!

Займусь обществом, которое так хотела организовать. Нет, музыкальный кружок – дурная идея. Съезжу в госпиталь Сансет Велли и там спрошу, какая нужна помощь. Решено! Так я легко смогу затмить "жен конфедератов", которые меня изгнали. Мэри со своими мышами помогает Аппалузской лечебнице, но ведь у нас нет раненых - город далеко от железной дороги. А я смогу быть действительно полезной.

Но все же, как хорошо, что мой муж дома, рядом. Теперь я, наверное, смогла бы им гордиться, реши он записаться в армию. Как же страшно проводить его и больше никогда не увидеть вновь. Такого безалаберного, самовлюбленного, милого и ласкового.

Вечером можно прижаться к нему. Родному, теплому, уютному. Уткнуться носом в плечо и не думать о том, что где-то идет война, и умирают люди.

 

[Ariona]

музыка к главе

Сегодня мы ездили с мужем к губернатору Карри. У Грэхэма много друзей. Других дам не оказалось. Леди не пристало лезть в мужской разговор, так что я тактично сняла с полки томик Шекспира и читала весь вечер, пока джентльмены вели серьёзные разговоры.

И что же? Сейчас третий час ночи, за окном непроглядная тьма. Промозглый февральский ветер завывает за окном. Сквозняк треплет пламя единственной свечи, которая стоит передо мной. В доме все спят, включая беспокойную Лоренцию, которая непрестанно хнычет вот уже месяц – начали резаться зубки. Только миссис Уэзерс не может сомкнуть глаз.

Быть может, ее напугали вести о солдатах-янки, которые рыщут неподалеку? Или тревожит судьба отца, вот уже шесть месяцев сражающегося в Виржинии? Или не дают уснуть мысли о том, что четырехсот тысяч на счету хватит, по нынешним вздутым ценам, на пару месяцев безбедной жизни? Нет?

Тогда наверное картина ада на земле, которая предстала пред взором миссис Уэзерс в госпитале Сансет Велли три месяца назад не дает сомкнуть глаз: ряды изуродованных тел, крики, стоны, полчища мух и невыносимая вонь испражнений и крови? Или тревога о моей дорогой Шарлотте, которая, несмотря на уговоры, осталась там работать?

О, быть может, Элеонора думает о братьях, которые в свои шестнадцать должны управляться с огромной плантацией?

Нет! Миссис Уэзерс дочитала «Ромео и Джульетту» и теперь переосмысливает свою жизнь в поисках настоящей любви. Аве, Элеонора! Это лучшее, чем можно занять себя ночью!

Ну, будет мне. Я так негодующе сопела, что чуть не задула свечу.

Почему, каждый раз читая историю любви, я думаю не о Грэхэме?..

Мой муж идеален во всех отношениях, и я его люблю, определенно люблю. Ах, как он целовал меня до свадьбы... Нежно, нетерпеливо, властно. А после смотрел совершенно сумасшедшими глазами, так, что у меня внутри все дрожало, и шептал признания на итальянском. Я просто потеряла голову.

Мы женаты уже ни один год, но стоит Грэхэму произнести "Sei parte di me, Eleonore", как я забываю обо всех его прегрешениях.

Конечно, я его люблю!

А какое удовольствие появляться с мужем на приемах! Пусть мы лишились выезда - всех лошадей забрали на нужды армии, - пусть на мне старое атласное платье, но как приятно ловить вороватые завистливые взгляды девиц на Грэхэма.

Его считают красивым, хотя при первом знакомстве я сочла его чуть ли не уродливым. Кажется, я решила, что он похож на обезьянку. Слишком причудливо сочетаются жгучие черные кудри, суровые брови и мягкие, по-женски пухлые губы. Но манеры джентльмена и озорные искорки в глазах, приправленные учтивыми, лестными словами, сглаживают впечатление от грубой наружности.

Высший свет Аппалузы без ума от моего мужа. Разве этого мало?

К тому же, он, всеобщий любимец, практически обожествляет меня! Его семья хоть и была достаточно состоятельна, но все же стояла значительно ниже плантаторов - элиты. А я, дочь крупнейшего землевладельца в округе, милостиво позволила себя любить! Он готов прислушиваться ко мне во всем, готов исполнять любые прихоти и бесконечно выражать восхищение моей персоной. Я для него - мечта, недосягаемое чудо, самая умная, красивая и желанная. И, надо сказать, мне очень льстит такая роль.

Даже его пороки играют мне на руку. Что ж, справедливости ради надо сказать, что крайне неприятно на утро обнаружить мужа в мятом костюме храпящего на кушетке и пустой кошелек в придачу. Но благословенные муки совести, неизменно начинающие его одолевать, позволяют мне просить в качестве извинения все, что бы я ни пожелала.

Он даже позволил купить Лоренции корсет на четыре месяца раньше, чем рекомендовал доктор! Во истину некоторые недостатки могут быть достоинствами в семейной жизни!

Когда я, после посещения госпиталя в Сансет Велли, решила организовать общество по изготовлению хинина (Мэри тут же окрестила это средневековой алхимией), Грэхэм всецело поддержал меня и даже предложил помощь.

Дамы с сомнением относились к затее, но после того, как в газете опубликовали сообщение о моем вкладе в Правое дело.

Ситуация в корне изменилась. До этого в кружке состояла только Дионна Бедлингтон (наследница состояния скандально известного Бердтрама Бедлингтона, который работал на моего отца).

Эта дама не была принята в высшем обществе. Когда она выходила на прогулку со своей болонкой, мисс никто не приветствовал. Грубая внешность напоминала о низком происхождении ее матери, а кричащие украшения - о полном отсутствии вкуса.

Мне бы никогда не пришло в голову свести с ней знакомство, как бы я не нуждалась в поддержке. Дружба с ней могла бы окончательно пошатнуть мое положение в обществе. Впрочем, Грэхэм предложил прекрасное разрешение этой проблемы. Вечером за шахматами он заметил, что Дионна может оказать материальную помощь моему кружку (при нынешних ценах это было бы очень кстати), а я, в свою очередь, могу проявить снисхождение и позволить мисс Бедлингтон внести свою лепту в общее дело.

Какой бы еще мужчина стал так близко к сердцу принимать мои проблемы? Грэхэм обещал подать эту новость джентльменам с нужной стороны, чтобы все узнали о том, как я добра и как великодушна ко всем, кто хочет служить Правому делу. Теперь, благодаря мужу, в списке моего общества более пятнадцати фамилий, и, что немаловажно, почти все из них занимают в Аппалузе очень высокое положение.

Даже госпожа Чарелли (кузина Мэри!) выразила восхищение моим алхимическим обществом. И сделала щедрое пожертвование.

Без поддержки мужа я бы не справилась со всем этим. И я, конечно же, люблю его и очень ценю. И я не жалею, что вышла за него, нет. Но почему, почему, читая, как Ромео объясняется с Джульеттой, вспоминаю то чувство, что...

Какой же это вздор!

"Милая, а почему же ты не запретишь мистеру Кеннингу писать тебе, замужней даме?" - спрашивает мой внутренний голос. И я не знаю, что ему ответить.

Когда я сказала, что будет здорово разбить цветник на крыльце, Грэхэм просто сделал это. Разве это не любовь?

А как он проигрывал мне в шахматы на протяжении месяца, утверждая, что путает ладью и ферзя! Когда он поставил шах и мат губернатору Карри за три хода, я, конечно, возмутилась. Но милый Грэхэм заявил, что моя красота отвлекает его от игры, и он просто не может сосредоточиться на фигурах... Разве не мило?

"Хочу того, чего мне не хватает..." - говорил Ромео.

Ах, мне не следует даже думать об этом! Нужно ответить Кертису, чтобы он забыл обо мне и не слал больше писем! Прошло уже пять лет! Я не подала ему ни малейшей надежды, ни разу не ответила, зачем же он пишет?

Но я и не запретила ему писать.

Это слишком далеко зашло! Завтра у меня встреча с женой губернатора, на часах почти четыре, а я не могу уснуть из-за всех этих глупостей. Напишу ему сейчас же и положу этому конец!

Да... Но свеча уже догорает. Я вполне могу написать ему и завтра.

Баллы: 111,5
+1 (МВЖ Грэхэма)
+0,25*2 (10й навык обаяния и логики Грэхэма)
+0,25 (10й навык обаяния Элеоноры - диплом от госпожи Чарелли)
+0,5 (достижение верха карьеры алхимика Элеонорой - газетная вырезка про мастера алхимии)
Итого: 113,75

 

[Ariona]

В апреле был объявлен обязательный призыв.

Теперь все мужчины старше восемнадцати (хвала Смотрящему, братьям еще два года до совершеннолетия) и младше тридцати пяти должны быть в армии. Закон не распространяется на священников, чиновников и, конечно, негров. Уклонение от повинности считается дезертирством и карается смертной казнью. Это все было для меня пустым звуком, пока на площади не установили виселицу.

Того фермера поймал Грэхэм. Муж, разумеется, гордится этим свершением, будто в одиночку обезвредил банду головорезов. На деле же, Грэхэм с приятелем всего лишь наткнулись на голодного оборванца в домотканой форме, пытающегося переправиться через реку. Документов у бедняги при себе не было, зато обнаружился револьвер. Его судьба была решена.

Я не хотела идти на казнь. Дезертир, который якобы угрожал нашему спокойствию, вызывал у меня жалость и отвращение. Обросший, грязный, худой, с потухшим взглядом, он покорно следовал к месту казни, не поднимая глаз. Веревка натянулась с сухим, отвратительным звуком, по толпе прокатился рокот, задевая, обжигая, ужасая. Он был трусом, да. Это справедливо, конечно. Однако я чуть не потеряла сознание.

На обратном пути нас с мужем останавливали у каждого дома, чтобы выразить восхищение смелостью моего мужа. Впервые внимание меня не радовало, улыбка застыла на лице, и я кивала, как китайский болванчик, в сотый раз слушая рассказ Грэхэма о сложности получения разрешения на казнь.

Это все из-за войны. Теперь, когда в армию призвали новобранцев, дело, конечно, пойдет на лад. Иначе быть не может.

А когда война закончится, все вернется на круги своя. Я снова смогу ни в чем себе не отказывать.

Бедность страшит меня даже больше казней. Хотя денег у нас много... В спальне целый ящичек забит банкнотами конфедерации. Но бумажки совершенно ничего не стоят. Цены взлетели, в лавках пустые витрины - федералы держат блокаду. У меня не было обновок уже год, а панталоны Лоренции сшиты из наволочки! Впрочем, ее это мало волнует.

Просить денег у братьев унизительно - будто я бедная родственница!

Как получить денег у братьев и не уронить достоинство? Все мои уловки хороши для тугодума Стю и для наивной мамы. Тедди так просто не обведешь вокруг пальца. Молчаливый, замкнутый братец далеко не глуп.

Решение пришло с неожиданной стороны. В то утро мы снова пили травяной чай, от гадкого вкуса которого у меня неизменно портилось настроение.

Кофе с недавних пор стал запредельной роскошью. Помешивая темную бурду в чашке, я с раздражением наблюдала, как нянька кормит Лоренцию. И девочка, и стул, и негритянка, и пол вокруг них – все было в каше.

- Неужели нельзя делать это аккуратнее? - я даже не пыталась смягчить интонации. – Лулу, у нас нет отдельной детской столовой, поэтому кормить ребенка нужно так, чтобы у родителей не портился аппетит.
- Да, мэм, - пискнула негритянка, а Лоренция, будто нарочно, чтобы меня позлить, зачерпнула кашу рукой и принялась облизывать пальцы.

- Нора, не кипятись, - Грэхэм легко стукнул меня по носу. – Лулу непременно научит малышку хорошим манерам, как только та подрастет. И когда у нас появятся еще дети, сможет управляться с ними не хуже вашей старой няньки, Мэйси.
- Да, сэр, - ответила Лулу, хотя ее никто не спрашивал.

Резкий ответ был готов сорваться с языка, но я ограничилась недобрым взглядом на воодушевившуюся было негритянку. Молча встала из-за стола и жестом приказала убрать грязную посуду. Незачем затевать еще одну ссору.

Хм, наша старая служанка Мэйси. Она работает в нашем плантаторском доме. Готовит она лучше всех в округе. Вот он, мой золотой ключик.

Вечером я отправила пространное письмо маме, справляясь о ее здоровье, о делах в поместье, о картине, которую она обещала мистеру Грасиеллу (по моей, разумеется, протекции – художественное общество целиком и полностью поддержало эту затею).

В конце между дел сказала, что Лоренция, кажется, медленно развивается, и все оттого, что рядом нет хорошей няньки. Ах, если бы Мэйси занялась девочкой… Но я, конечно, понимаю, что мама не готова расстаться со своей любимой служанкой. После изложила все подробности дела о поимке дезертира и приложила письмо от отца. Хоть оно было адресовано мне, для мамы это был лучший подарок.

Прошло всего две недели, как на моем пороге появилась старая негритянка с узелком в руках. Как славно делаются дела чужими руками!

- Хозяйка послала меня к вам, мэм. Уж очень она переживает за маленькую и за вас, прям совсем с лица спала. Мастер Теодор не хотел пускать меня из дому, мол, кто ж за кухней присмотрит. Да тут хозяйка вся встрепенулась, прям ожила, а уж я такой ее не помню с тех пор, как папеньку вашего она проводила. А тут так бойко говорит мастеру Теодору: «А я сама присмотрю за кухней». И собрала мне вот в дорогу вещей, даже свою шаль отдала. И велела за вами приглядывать, и слушаться теперь вас во всем. А я ей говорю…
- Мэйси, хватит болтать. Значит, мама тебя прислала, - я не смогла скрыть самодовольной улыбки.
- Ах, вот и малышка! – воскликнула негритянка, будто забыв обо мне, увидев Лоренцию на ковре. – Какая славная девочка! А на мистера Уизера-то как похожа! Иди сюда, маленькая. Ох, хозяйка Элеонора, я ведь вас такой же помню! И не надеялась уж вашу дочурку на руках подержать.

Было непросто втолковать Мэйси, что она не будет нянькой Лоренции, что у меня на Мэйси совсем другие планы.

- Как это - работать?! Я же всю жизнь в доме провела. Вот как ваш отец, то бишь мастер Новель, выкупил меня, так я то на кухне, то при хозяйке была. А теперь что ж, в чужие люди идти?!
- Все уже решено, не голоси. И не делай такое лицо, я уже договорилась с мистером Грасиеллой.

- Гонят из дому! Что бы сказала хозяйка!
- Мэйси, не говори глупостей, никто тебя не гонит. Каждый вечер будешь возвращаться сюда, - я решила сменить стратегию и тон. - Ох, не думала, что ты так расстроишься... Надеялась, тебе будет лестно командовать десятком поварят. Решать, какие овощи резать, каким соусом заправлять ягненка. Все в городе знают, что ты - лучшая кухарка.

- А тот лимонный пирог, который ты испекла и мама передала нам на первый день лета! Он был просто волшебный! Дамы мечтают, чтобы ты готовила для благотворительных вечеров. Сама миссис Карри, жена губернатора, справлялась о тебе. Я отвечала, что даже если Мэйси и приедет, то со всем сразу ей не управиться.
- Да как же это - не управиться, - в голосе Мэйси было столько чувства собственного достоинства, что королева Виктория показалась бы рядом скромной гимназисткой. - Трех деточек выходила и еще двух схоронила, по дому ходила, да матушку вашу пестовала. Уж будьте покойны, управлюсь и с чужой кухней, хоть мне это не по душе. И с хозяйством у вас тут по дому.

- И пирогов напеку, раз они так понравились вашим леди, - закончила Мэйси не без гордости в голосе.

- О, они будут просто счастливы! Идем, покажу тебе дом, - воскликнула я, уже не скрывая своего восторга.

Конечно, Мэйси было ни к чему знать, что мистер Грасиелла обещал платить мне пятнадцать симолеонов золотом каждую неделю за служанку. У нас будут деньги! Мэри не сможет больше жертвовать старые детские вещи для моей бедной деточки.

Финансовый вопрос решен.

45+2 =47

 

[Ariona]

- Лулу! Лулу!!! Где тебя носит, глупая девчонка?!

Шпилька выскользнула у меня из рук, прошла по красивой дуге и застряла на лилиях, которые Грэхэм подарил мне на годовщину. Я аккуратно полезла рукой в цветы, но заколка провалилась в вазу со злорадным «буль».

- Ну отлично! Теперь мои волосы будут пахнуть тухлой водой! Лулу!!! - цветы посыпались на ковер, а я засунула руку в вазу.

- Нора, ну что ты так кричишь? - отозвался Грэхэм и принялся дальше щебетать с дочкой. - Лори хочет посмотреть, что на той полке? Давай-ка я тебя подсажу. Ух, какая тяжелая маленькая мисс! А пузико-то какое. Обязательно втягивай живот, когда мама на тебя смотрит, а то хлопот не оберешься.

- Не-у-же-ли нужно злить меня еще больше?! Я просила не называть нашу дочь Лори! И положи ее ради всего святого в кровать, прическа растреплется, её только заплели! Ты не одет, ребенок не одет и я, смею заметить, тоже в одних панталонах! Гости придут через час, а этой бездельницы... Ах, Лулу! - служанка с мечтательной улыбкой вплыла в дверь, неся на вытянутых руках мое отутюженное платье. - Ты, кажется, забыла который час?! Срочно зашнуруй Лоренцию, вымой шпильку, потом уложи мне волосы; найди шейный платок мистера Уэзерса, принеси нижние юбки и подмети в гостиной... И смени свое платье, у нас сегодня гости, а ты выглядишь так, будто вернулась с похорон своей молодости.

- И главное не подходи близко к миссис Уэзерс, - муж вручил малышку окончательно растерявшейся негритянке и стал медленно отходить к двери. - А то она, чего доброго, удушит тебя нитью жемчуга.

Грэхэм выскочил из комнаты, и домашняя туфля, которая полетела ему вслед, стукнулась об закрывшуюся дверь. Лоренция тоже стянула носок и, счастливо взвизгнув, кинула им в меня.

Так начался тот день.

За следующие сорок три минуты я успела:

-еще дважды накричать на нерасторопную служанку;

-поругаться с Грэхэмом — приятель прислал ему записку, приглашая присоединиться к компании в пабе, и благоверный решил меня покинуть;

-помириться с Грэхэмом — отпустить его к джентльменам, предварительно забрав из кошелька почти все деньги;

-нарядиться в свое единственное платье;

-умилиться, как чудно выглядит малышка в новеньком клетчатом костюмчике, который обошелся в пять симолеонов золотом — на прошлом чаепитие дамы наперебой хвалили кудряшки, жакетик и шляпку, утверждая, что дитя прекрасней нет во всей Аппалузе.

До прихода гостей оставалось жалких двадцать минут, а моя прическа все еще была не готова.

В тот день должен был состояться мой дебют в качестве главы художественного кружка. О нет, я не устраивала переворотов. Миссис Хедрик тихо скончалась в конце лета, и дамы единогласно выбрали меня на этот пост.

Теперь я была вправе заниматься украшением залов, что конфликтовало с интересами миссис Диккерсон. Мэри не шла на мировую, зато ее подружки-прилипалы поспешили ко мне с приветствиями и поздравлениями. Предательница-Иветта так старалась заслужить мое расположение, что даже заказала у общества картину. Деньги, которые я с неё взяла, пошли на сегодняшнее застолье по случаю того, что я возглавила кружок. Во главе предстояло сидеть мне.

От моих понуканий Лулу вся тряслась, когда делала мне причёску. Она в очередной раз неловко дёрнула мне волосы, я наорала на неё, и она со слезами выбежала за дверь. Глупая неумеха! Я покричала её, поняла, что проще самой сделать простую причёску. Я услышала, как около дома остановилась коляска. Вот чёрт! Лулу встретит гостей. Я закалывала волосы, прислушиваясь что там происходит внизу. Странно, тихо.

Через пару минут дверь медленно приоткрылась, в зеркале я увидела что заглядывает зарёванная Лулу. Я резко повернулась, я была в бешенстве от бестолковой девчонки. Я набрала воздух в лёгкие, я её сейчас...
Лулу пискнула и проговорила тихо-тихо на одном дыхании:
- Мэм, там Джим приехал из Роуз-парка. У него записка от мастера Теодора. Велено срочно передать вам, а я говорю, что вы сейчас заняты, а он... - оборвав себя на полуслове, девчонка положила конверт прямо на пол у двери и выскользнула из комнаты.

Сначала я закончила причёску. Тедди никогда мне не писал... Ну что там еще?

Слова брата, написанные тонким каллиграфическим почерком были сухими и по делу. Я так и стояла в одной перчатке с письмом в руке, когда к дому снова подъехал экипаж. Прибыли дамы.

Одно из сильных черт моего характера - я умею действовать, не ведая сомнений. Я положила письмо на полку, спустилась вниз, открыла дамам дверь. От пестрых хоть и поношенных кринолинов было тесно на крыльце.

- Чаепитие переносится. Меня срочно вызвали домой, - отчеканила я.
- Что случилось, дорогая? - засуетилась дородная губернаторша.
- Папа ранен.

- Ах, бедный мистер Новель! Он прибыл в поместье?
- Нет.
Дамы заквохтали, стали задавать вопросы. Я резко бросила, что мне пора. Недостаточно вежливо, да к чёрту. Зашла в дом, нашла икающую от слёз негритянку в шкафу под лестницей, велела ей убрать со стола и присмотреть за Лоренцией.

Мне нужно ехать к семье.

 

[Ariona]

«Да, мэм» и «нет, мэм» - это все, что мне удалось выудить из Джима по дороге. Никогда не умела находить общий язык с черными.

Проклиная Тедди за его немногословность, я слушала скрип рессор, чтобы не слушать свои мысли. Почему брат не написал подробностей?! Вполне мог бы расщедриться и на пояснения. Что с отцом толком не понятно, мама не показала письмо и странно себя ведёт со слов Тедди. Нельзя думать о плохом. Все разузнаю, и вместе с братьями решим, что делать. Нет, я не приеду зареванная, как маленькая девчонка. И не буду думать о том, что…

Какое же облегчение я испытала, когда у почтовой станции нас встретил Стю. Никогда в жизни так не радовалась своему бестолковому брату. На фоне белой рубашки загорелая шея казалась почти черной, а из-под шляпы торчали отросшие волосы. Он еще больше вырос, возмужал, только вот взгляд остался щенячьим.

- Элеонора, да ты вся такая из себя леди. Не полезу, пожалуй, в коляску, боюсь запачкать, - он приказал Джиму трогать, а сам поехал рядом верхом, придерживая поводья. – На почту вот ездил, по делам… Ты не подумай, я вовсе не любовные письма шлю.
- А почему тогда краснеешь, как девица? Впрочем, оставь. Что с папой?!
- Да мы и сами ничего не знаем… - игнорируя мой напряженный взгляд, брат гонял во рту табачную жвачку, подражая взрослым. – Тедди потому за тобой и послал. Мама уже второй день сидит у могилы лошади и не отдает письмо. Уж как она любит братца, но и его не послушала.

- Стюарт, вообще не в состоянии что-то нормально объяснить! Какая еще лошадь?!
- Не сердись, Рози... То есть, Элеонора... Конь мистер К. Тот старый мустанг, на котором уехал отец. Мама заказала надгробье у старого гробовщика Роналда, велела установить рядом с могилой мистера Шмидта. Выгравировала «пал на поле боя».
- Конь?
- Конь.

- Мама нам рассказала только, что конь вынес раненого отца из боя - сам нашел дорогу в лагерь. Не успели расседлать, как он издох. Теперь она считает коня героем. Об отце мама ничего не хочет говорить, и не показывает письмо, в котором это все написано. Целыми днями сидит среди могильных камней и плачет. И в школу не ездит.
- В воскресную?
- Нет, в школу мадам Дебуа. Ты разве не знала? После отъезда мадам, мама стала частенько туда наведываться, подкармливать детишек. Иногда, даже забирала малышей в дом на пару дней – присмотреть.

- Она таскает домой детей голодранцев?
- А что? Они такие забавные, эти карапузы…

Я только фыркнула в ответ.

Я обдумывала, чем бы отвлечь маму. Мы должны забрать у нее письмо, что еще за блажь?! Торчать на кладбище, заказывать лошадям могильные камни.

- Ты только не говори маме о мертвой лошади, - советовал Стю, когда мы пересекали сад. - Она сразу начнет плакать. И о могилках детей не упоминай. И про папу не спрашивай.
- А о чём тогда с ней говорить по-твоему?
- Да я почём знаю. Ты спроси, может она чаю хочет. Главное не говори о смерти.

Действительно, мама сидела под деревом, прямо на траве, разложив вокруг юбки и прислонившись к дереву спиной. Издали мне показалось, что в руках у нее книга, но подойдя ближе, я поняла, что это молитвослов. Тоже книга, конечно... Дело плохо, я не могла припомнить и раза, когда бы она молилась. Меня она не замечала, даже когда я подошла вплотную.

- Маменька, это я, ваша дочь, - я поставила её на ноги. - Посмотрите на меня, ну же!

- Моя дочь... моя дочь покоится здесь. А рядом сын.

- Нет, мама. Я жива, я ваша первая дочь, Элеонора. В доме вас ждут Тедди и Стю. Они за вас переживают. И теперь я понимаю почему... Что это вообще такое! Возьмите себя в руки, миссис Новель! Нам нужно письмо, мы хотим знать, что с отцом.

- Джон скоро будет здесь, рядом с нашими детьми и рядом со своей лошадью. И я тут буду, - конец фразы потонул в рыданиях.

Худенькая старушка вызывала у меня жалость смешанную с отвращением. Шарлотта всегда говорила, что маму нужно уважать. Но, видит Смотрящий, я не могла иначе относится к этой женщине. Где ее гордость? Здравый смысл? Разве можно так опускаться? Тогда я пообещала себе, что никогда не стану похожей на мать.

- Шарлотта была бы ему лучшей женой, - всхлипывала мне в плечо мама, будто подслушав мысли. - Она бы уберегла Джона. С ней он был бы счастлив, от неё он бы не уехал, А я не смогла отговорить, это я виновата...

- Маменька, оставьте это. Идемте же отсюда. Я прикажу подать чай, а вы расскажите мне все о папе. И покажите письмо.
- Я не могу! Там написаны такие страшные вещи! Рози, я, право, не могу! - мама прижала к груди молитвослов. Она прячет письмо там?
- Тогда сообщите, в каком отец госпитале, - я старалась говорить как можно ласковее.
- Да, да, сейчас, - действительно письмо было в книжице, тонкие сухие пальцы ловко вытянули сложенный лист бумаги. - Госпиталь святого Максиса в Твинбруке.
- Вот видите, это не так уж далеко. Я непременно привезу отца домой.
- Правда? - наконец в маминых глазах я увидела здравый огонек.
- Конечно. Отчего вы сомневаетесь? Папа скоро будет дома, и вы сами станете за ним ухаживать. А теперь посмотрите-ка воон туда. Мистер Новель очень расстроится, когда увидит все эти сорняки в своём любимом садике. Не так ли?

- О, я не думала...
- А стоило бы, - все мои душевные силы ушли на то, чтобы в словах не прозвучало осуждения. - Если вы приведете садик в порядок, папа будет просто счастлив.
- Но Рози... Там же жуки и... - мама понизила голос, будто говорила неприличные слова, - и червяки. Впрочем, ради Джона, я конечно...
- Отлично. И приведите в порядок платье и чепец. Боюсь, папа несколько удивится, найдя супругу в таком виде.
- Так мистер Новель действительно приедет?.. - робко переспросила мама.
- Разумеется.

Мама неуверенно улыбнулась, обняла меня и засеменила к дому, на ходу поправляя съехавший чепец. Она, конечно, не заметила, как я вытащила письмо из молитвослова.

Сестра милосердия, которая отправила нам известие, действительно не скупилась на эпитеты. У меня начали дрожать руки, когда я читала о проникающем ранении брюшной полости, об ампутации пальцев на ноге и о прочих ужасах, которые совсем не вязались с папой. Впечатлительной миссис Новель никак нельзя перечитывать это страшное письмо. Я сожгла его.

Долгий деловой разговор с Теодором, который, судя по всему, взял управление плантацией в свои руки, закончился поздно вечером. Мы обсудили финансовой вопрос переезда отца. Расходы на поезд Тедди взял на себя, я же могла обеспечить папу хинином и сопровождающим - Грэхэм, разумеется, поедет в Твинбрук. Хоть брат и был бледным вечно недовольным мальчишкой, но с ним приятно иметь дело.

Присоединившийся было к обсуждению Стю, только и смог сказать: "Ну, я это, не знаю." Хотя, строго говоря, дом и земли принадлежали Старту Джозефу, так же как и доход с них. Он мог бы распоряжаться прибылью по своему усмотрению, но предпочитал в этом полагаться на брата. Как Тедди решал уравнения за двоих, так и решает по сей день.

Хотя я понимаю, почему папа не оставил свою плантацию Тедди. Братец умен, рационален и имеет деловое чутье, но... есть в нем что-то странное. Ему нет до всего этого дела. И это не напускное равнодушие аристократа.

Тедди с бесстрастием считал сколько корпии нужно взять с собой, чтобы хватило от Твинбрука до Аппалузы. Будто речь шла о корме для уток.

- Неужели ты не переживаешь об отце? - спрашивала я раздраженно, не выдержав его хладнокровия.
- Это же просто игра.
- Тедди, ты такой дурак! Это совсем не игра.

- Это не я дурак, - флегматично отвечал брат, только в глазах плясали отсветы камина. - Папа поправится, маму ты успокоила. Все ведь решено.
- Да, я решила...
- Не тобой, Элеонора. Неужели ты думаешь, что мы сами распоряжаемся своими жизнями?
- Не сходи с ума, Тед. Если и ты начнешь сидеть на кладбище с молитвословом, свалив все это на меня одну...
В библиотеку заглянул Стюарт.
- Можно я возьму коляску, чтобы съездить к мисс? - вклинился он. - Я обещал взять мисс на наши виноградники.

- Можешь ехать, - великодушно разрешил Тед, который на голову ниже брата. - Но учти, если станешь болтать о своих нектарах, поцелуя не получишь.
- Да ты что... Я не собирался...
- Ну конечно, - усмехнулся Тедди.

Вечер пролетел незаметно. Мама распоряжалась на кухне, поэтому нам подавали бутерброды с овощами, и, судя по страдальческому взгляду Стю, это было обычным делом. Засыпая с пустым желудком на своей детской кроватке и напевая песню, которую вечером играл для нас Тедди, я поняла, что давно не была так умиротворена. Здорово оказаться дома.

Баллы: 113,75
+1 (за призрак лошади)
+0,25*2 (10й навык гитары и писательства у Тедди - аудиоуроки)
+0,25 (10й навык изготовления нектаров Стю - аудиоуроки)
Итого: 115,5

 

[Ariona]

музыка к главе

Ноябрь 62-го был тошнотворно долгим. «Отец скоро будет дома!» - обещали мы маменьке. Однако на мой запрос госпиталь ответил, что не имеет права отпускать военных домой. После выздоровления отец должен на фронт. В конце месяца, когда стояла отвратительная сырая погода, сестра милосердия, ухаживающая за отцом, написала, что его дела совсем плохи. Воспаление прогрессирует, лекарств не хватает, и нет никаких гарантий… Дальше я не читала.

В госпитале Сансет Велли я видела, как за ранеными ухаживают их родные. При мысли, что отец будет лежать один среди сладковато-тошнотворного запаха гангренозных тел, мои внутренности скручивались в тугой узел. Но кто мог к нему поехать? Маменька, которая самостоятельно не добралась бы до вокзала? Теодор, управляющий плантацией, или Стюарт, которого уже дважды возвращали домой при попытке записаться в армию?

Я ничего не смыслила в уходе за ранеными, но больше ехать было некому. Когда муж попытался втолковать мне тщетность этой затеи, я разбила об стену тарелку, напугав Лоренция до икоты. Я кричала, что всё равно поеду.

Подумав, я поняла, что мне действительно не стоит ехать. Хорошо, значит я решу вопрос иначе. В поместье я отправила записку с приказом ободрать кору со всех трех хинных деревцев, которые папа выращивал в теплицах. В Сансет Велли я отправила телеграмму мадам Дебуа с просьбой немедленно выехать в Твинбрук и письмо для доктора Ландграаба о том, что я прекращаю поставки лекарств в его госпиталь.

Декабрь стал для меня месяцем хинина. Я толкла горькую, противную кору, настаивала, процеживала, снова толкла, настаивала и снова процеживала. И снова толкла. Бесконечно, нудно, тяжело. Но каждый понедельник коробочка, заполненная красноватыми чудодейственными пузырьками, отправлялась в Твинбрук к отцу. Транспортные расходы покрывал Тедди, и одному Смотрящему известно, как он удерживал плантацию на плаву под гнетом налогов и продовольственных сборов.

Отец вернётся домой и точка.
Вечерами я писала длинные письма. Медицинские заключения из госпиталя обрастали моими комментариями и отправлялись к мистеру Дж. К., под командованием которого служил отец, а после к генералу Лонгстиру. Серьезные ранения, преклонный возраст, высокое положение и то, что я подписывалась миссис Джон Новель, склонило чашу весов на мою сторону. Третьего января 1863 отец официально перестал быть военнообязанным.

На Рождество мы получили самый лучший подарок, какой только можно вообразить. Отец написал. Сам. Я радовалась, как ребенок, глядя на неровные строчки. Ему лучше. Он скучает по миссис Новель. Обещает не умирать, пока не увидит внучку. Последнюю строчку я на всякий случай залила чернилами и только потом отвезла письмо маменьке. У неё от слова "смерть" припадки.

Для миссис Новель не было кошмарного ноября и хинного декабря. Со всей доверчивостью мама слушала о том, как отцу вредно напрягать себя. Поэтому он не пишет, и дорога для него сейчас опасна. Но он непременно приедет, врала я, быть может, позже, но тем лучше, ведь есть время подготовиться к встрече.

И мама со всей страстью своей недалекой натуры (надеюсь, я не буду гореть в аду за эти слова) решила претворять в дело свою давнишнюю мечту – собственноручно приготовить отцу ужин. Черт знает, что это за придурь. Командовать кухарками, куда ни шло, но готовить самой… Впрочем, заниматься садиком в декабре и январе еще большее безумие, а маменьку нужно было отвлекать.

За Рождественским столом нам подавали горелого лосося, приправленного мятой и еще какой-то травой, потому что настоящих специй достать было невозможно. Разнообразие блюд впечатляло, но есть их мог только Стюарт. Годы практики показывают, что братец способен употреблять в пищу все, что угодно. Даже травяные чаи, от которых тошнит всех моих знакомых, пришлись ему по вкусу.

Задерживаться в поместье я не хотела. Почтенная губернаторша проявила неожиданное понимание моих семейных дел и пообещала, что художественный кружок останется за мной, сколько бы времени не заняли заботы об отце. Мне не терпелось приступить к оформлению помещения для благотворительного бала, который организовывала Мэри.

После Рождества, которое мы провели на плантации, брат и мама просили погостить ещё. Стюарт не желал расставаться с племянницей – все рождество он носился с Лоренцией, как курица с яйцом. Трепетно вытирал ей сопли, играл в глупые игры, водил на прогулку за ручку и даже (здесь будет уместна барабанная дробь) позволил малышке есть из его тарелки.

Мама не хотела так быстро отпускать своего любимого Грэхэма, который не уставал сыпать комплиментами и с неиссякаемым любопытством слушал об особенностях жарки мяса на слабом огне. Ему даже хватало такта хвалить ее кошмарные блюда – воистину некоторые стороны его натуры для меня непостижимы.

Только Тедди поддержал мое стремление поскорее забрать семью обратно в город. Я уж было решила, что брат проявил великодушие, но он сварливо добавил, что такая толпа в доме его угнетает. Я позволила себе обидеться, и в середине января мы вернулись в маленький коттедж.

Январь был хорошим месяцем. Отцу становилось все лучше, мама с кулинарными изысками осталась далеко, хинина требовалось меньше, а времени на светскую жизнь оставалось все больше. Я снова была в центре внимания.

Двадцать второго числа (я не могу забыть, потому что этот день я обвела красным кружочком в календаре) Теодор прислал небольшой мешочек кофе. Я подозревала Тедди в умышленном укрывании кофейных запасов, но чашка горячего горького не отдающего травой напитка настроила меня на мирный лад.

Упиваясь запахом свежезаваренного Кортадо и пребывая в самом благодушной расположении духа, я послала братьям приглашение на бал. Они ведь не примут его, правда? Стюарт танцует, как больной лось, а Тедди… Ни разу не видела, как танцует младшенький. Если подумать, я вообще ни разу не видела его на балу.

Но братья, прознав, что будет угощение, единодушно согласились, устав поститься на маминой стряпне.

Позор. Иными словами я не возьмусь описать то мероприятие. Являясь организатором, я весь вечер была вынуждена принимать благодарности, когда мне хотелось провалиться сквозь землю.

Стюарт явился в чем-то отдаленно напоминающем мамин пеньюар. Это ещё ничего. В этот вечер открылось, кто тайный ухажёр дочки губернаторши. Об этом молодом человеке ходили сплетни уже несколько месяцев даже я, погрязшая в склянках, о них знала. Им оказался наш Стюшечка.

Второй мой братец выглядел прилично и не демонстрировал тайных привязанностей.

Только я завела разговор с губернатором Карри, который, я уверена, был тайно в меня влюблен, на другом конце зала послышались крики.

Увидев светлую макушку в центре толпы, я заподозрила неладное. Подойдя ближе, я поняла, что моя светская жизнь в этом городе кончена раз и навсегда. Теодор от скуки, то ли шутки ради, пригласил на танец юного мистера Пина, славящегося своими длинными кудрявыми волосами и жеманными манерами. Проще говоря, нанес смертельное оскорбление семье судьи на глазах всей Аппалузы. Великий Смотрящий, зачем моим родителям понадобились еще дети?!

Грэхэм утащил меня танцевать, и только это спасло драгоценного братца от неминуемой кончины. Остаток вечера прошел, как в тумане. Поздравления, смешки, пересуды и торжествующая Мэри: «Бал прошел незабываемо, миссис Уэзерс». Спорю на все золото, которое получаю за Мэйси, что талия этой выскочки стала еще на три дюйма шире!

Так начался февраль. Я пропускала мимо ушей восторженные рассказы Грэхэма о поимке трех конных дезертиров. Я не сердилась, когда Лоренция забиралась к нам в кровать по утрам. И даже не смогла толком обрадоваться, узнав, что отец впервые сам вышел во дворик госпиталя. «Позор, позор, позор», - тикали часы над ухом. «Позор!» - каркала ворона за окном. И хотя леди сквозь пальцы смотрели на выходку моего братца, я не находила себе места.

Весна приближалась, и от мамы сыпалось все больше и больше писем, где она подробно излагала милому Грэхэму график посадки и свои мысли по организации клумб.

Я считала, что темы скучнее нет на свете, но «милый Грэхэм», кажется, искренне расстраивался, что лишен возможности ковыряться в грязи.

- Лоренции нравится в большом доме. К тому же, меня завалили нудной бумажной работой, - начинал он каждый вечер. – Может, мы поедем в Роуз-парк?
- Нет.
- Неужели ты не хочешь повидаться с братьями?
- …
- Ну, прости. Вот, заодно помиритесь. Вы же одна семья, близкие люди. Твоя матушка говорит, что собирается посадить чудо-растение. Представляешь, какая это, наверное, диковинка?
- Нет. Чудо-растением мама называет помидор. Папа их растил, когда только приехал в Америку. Ой, это долгая история, - я раздраженно отвернулась к зеркалу и принялась расчесывать волосы перед сном.

- Нора, ты в последнее время такая нервная.
- Нет!
- Я о том и говорю… О, послушай, а здесь миссис Новель пишет о персиках…
- Грэхэм!
- Ладно, разве я настаиваю… - супруг продолжил разбирать корреспонденцию. - Это адресовано тебе. Кто такой мистер Ландграаб?
- А ты ревнуешь? Да ладно, я же шучу. Это доктор из Сансет Велли. Дай, прочту.

Я присела на краешек кровати и сорвала сургучовую печать. Грэхэм обнял меня сзади, поцеловал в шею, а сам исподтишка заглядывал в письмо. Я не успела прочесть и строчки, муж резко меня уложил на кровать (а я думала, что время страсти осталось позади), и его глаза оказывались рядом с моими:

- Помнишь, ты телеграфировала мадам Дебуа в декабре с просьбой поехать к мистеру Новелю? А потом обиделась, что она не отвечает? – я кивнула. – Так вот. У нее были на то причины, и у меня есть причины не дать прочесть тебе это до конца.

Конечно, я прочла письмо. Часы в гостиной пробили полночь. Так начался март.

Коллекция эликсиров Элеоноры:

Баллы: 115,5
+0,25*2 (10й навык писательства и алхимии Элеоноры)
+1 (коллекция изученных эликсиров Элеоноры)
+1 (коллекция изготовленных эликсиров Элеонорой)
+1 (коллекция изученных кулинарных рецептов Ориол)
+0,25*6 (каждые новые 10 рецептов в полной коллекции Ориол)
Итого: 120,5

 

[Ariona]

музыка к главе

Свежий весенний ветер непривычно холодит кожу. Я вдыхаю запах талой воды и невесомый аромат первых фиалок, которые уже облепили придорожные валуны. Обветренные губы складываются в легкую улыбку. Весна все делает чище, лучше, яснее.

Пусть март останется в прошлом. Я не буду думать о том, что на кладбище в Сансет Велли есть холодный камень с именем Шарлотты Дебуа, не буду думать, что она там. Хочу вспоминать ее живой, улыбающейся, ироничной, строгой, понимающей. Горько, вместе с ней ушло мое детство. Я осознала эту простую истину, когда села писать отцу. Теперь мне не к кому бежать за помощью.

Бедный папа.

Месяц складывается из каких-то рваных обрывков воспоминаний. Мы что-то праздновали – я помню, как накрывала на стол, приглашала гостей.

Мне хотелось закричать. Но улыбка будто приклеилась к губам. Леди благодарили меня за чудесный прием, джентльмены рассыпались в комплиментах… А мысли бились, словно испуганные летучие мыши, перескакивали, и одна была горче другой.

Бесконечные разговоры, чаепития. Я сидела во главе стола, но не могла вникнуть в беседу. Губернатор перепоручил нашим заботам библиотеку – гордость маленького городка. А мне хотелось закричать: «Да ну вас всех!»

Тихие вечера за шитьем, когда невозможно сопротивляться воспоминаниям. Я с ненавистью втыкала иголку в домотканые вещи. Красное выходное платье теперь дополняет отвратительного вида орехово-коричневый жакет, потому что весь лиф истрепался. Мэйси ушила юбку – пришлось выбирать между дырками и пышностью.

Думать о кружевах лучше, чем о серьёзном взгляде Шарлотты, который я больше никогда не увижу. Голубое платье лишилось кружев, которые стали похожи на лохмотья, и шелковых роз – моей гордости. Я выглядела, как оборванка в перешитой рубашке, прикрывающей заплатки из той же грубой материи. Шарлотта сказала бы, что я хороша в любом платье. Мне достаются только печальные комплименты Грэхэма – я знаю, он тоже ненавидит свой «новый» камзол и линялые брюки.

- Лоренция, скажи "мама", - прошу я дочь, которая возится у камина с игрушкой. - "Ма-ма!" Ну же, детка.

- Не приставайте вы к ней, мисс Элеонора, - вступается за малышку Мэйси, отвлекаясь от шитья. - Я всегда так говорю: деточки, они все понимают, а уж таких умниц, как Лори, я и не припомню. Подай-ка мне клубок, милая.
- Ребенок должен первым делом научиться говорить "мама". "Ма-ма", Лоренция, ну же. "Ма-ма!"

Но Лоренция уже занята охотой на клубок. Руша, которая уютно устроилась у меня на коленях, приоткрыла один глаз, чтобы наблюдать за нарушительницей спокойствия. Клубки в доме раньше были в ее ведомстве, но теперь полосатая старушка предпочитает лежать в тепле, да мурчать. Хорошая кошка.

Дочка, в отличие от кошки, не хочет сидеть у меня на коленях и принципиально не говорит "мама".

- Папа! - бодро визжит она и кидается к двери.
- Ты моя красавица! - Грэхэм подбрасывает и щекочет заливающуюся смехом Лоренцию. - Какие локоны тебе мама накрутила! И чепец красивый одела.
- Фу!
- Слышишь, Нора, твой чепец фу. Лори в нем неудобно.
- Почему ты так поздно? - спрашиваю я, не поворачиваясь в его сторону. До меня уже долетели алкогольные пары.
- Меня поставили в патруль, и я задержался. Лошади старые, идут медленно. Ботинки развалились, - закончил он как-то неловко.
- Давайте я починю. Уж не переживайте, сумею, - бурчит Мэйси, неодобрительно глядя на визжащую Лоренцию. - Вы бы не трясли так деточку, мастер Грэхэм. Ей же сейчас спать идти, а то разгуляете совсем.

Не хочу слушать их препирательства. Руша легко спрыгивает с коленей, становится неуютно и одиноко. Меня раздражает Мэйси со своими нравоучениями, Грэхэм с приступами доброты и любви к дочери, которая проявляется исключительно, когда он приходит домой, угостившись виски.

Хочу оказаться подле Шарлотты, излить ей все тревоги, выслушать ироничные советы. Но домик на берегу реки опустел.

Нужно сделать хоть что-то.

Я откладываю шитье.

- Милый, помнится, ты хотел помочь маменьке в ее ботанических начинаниях?

- Отчего бы нам не поехать погостить в поместье? Если тебя отпустят со службы, конечно.
- Отпустят, - быстро соглашается он.
- Чудно. Мэйси, закончишь с шитьем - пакуй наши вещи.

Смена места пойдет нам всем на пользу. Пусть там скучно, пусть мама бесконечно щебечет о своих цветочках, на братьев я злюсь за выходки на балу - ничего. Свежий весенний воздух творит чудеса. Только бы не сидеть в тишине у камина, встречая новый день, как наказание.

.

Баллы: 120,5
+0,5 (6-я черта характера Мэйси)
+0,5 (6-я черта характера Грэхэма)
Итого: 121,5

 

[Ariona]

музыка к главе

Про карнавалы в Латинской Америке мне рассказывала Шарлотта – она, кажется, знала обо всем на свете. Масштабные гулянья в первый день великого поста представлялись мне чем-то волшебным и фантасмагорическим. Я мечтала, как буду сидеть на платформе, украшенной цветами, в яркой маске и причудливой одежде. В восемь лет я готовила побег в Бразилию, пока Хью Вилсон не сказал, что туда надо плыть на корабле. Это обстоятельство охладило мой пыл.

Кто бы мог подумать, что детские мечты осуществятся? И даже в Бразилию ехать не пришлось…

Миссис Ориол Новель готовится к приезду мистера Новеля. Весенний карнавал в Роуз-парке объявляется открытым!

В программе:
- танцы (с ящерицами);
- народные гулянья на свежем воздухе;
- карнавальные костюмы;

Ладно, я шучу.

прилюдия Ориольского карнавала

До приезда отца оставалось меньше месяца, и я глубоко заблуждалась, когда думала найти в поместье покой и тишину. Крайне экзальтированная миссис Новель встретила нас на крыльце и начала говорить прежде, чем мы сошли с экипажа (ладно, с телеги):

- Мои дорогие! Как я рада вас видеть! Времени совсем мало, я, право, совершенно ничего не успеваю! Лоренция, ты моя хорошая, совсем большая девочка! На сахарку. Моя лапочка! Теодор не дал мне ни одного черного в помощь! На полях, видите ли, не хватает рабочих рук! Что за чушь! Уверена, он просто из вредности не хочет выделить мне негров и денег. Грэхэм, вам непременно нужно взглянуть на мою рассаду! Я впервые что-то вырастила сама!

- Маменька, - вклинилась я в ее монолог, пытаясь отобрать у Лоренции сахар. - Зачем вам деньги? В лавках все равно ничего не купить, блокада длится уже как полтора года.
- Вздор! Уверена, если бы Теодор захотел мне помочь… Но этот противный мальчишка и слушать не хочет! Такие мучительные роды, и вот благодарность! Но Смотрящий все видит, я так и сказала негодному ребенку!

- Разумеется, Смотрящий все видит, - младший братец материализовался в дверях, равнодушно окинув взглядом встрепенувшуюся маменьку. – С приездом, миссис Уэзерс.
Ответить я не успела, мама снова затараторила:
- Теодор, я видеть тебя не желаю до тех пор, пока в саду не появятся черные мне в помощь. Не меньше трех человек! И Стюарту передай! Теперь у меня один ребенок - моя дорогая Элеонора! Она поможет мне с огородиком! И дорогой Грэхэм, конечно. Там сорняки по пояс! Право, я вся не своя от волнения!

«Я?! Работать в огороде?!» Меня воспитывали в уважении к старшим, и только потому я смогла смолчать. Грэхэм одной рукой подхватил Лоренцию, другой взял маменьку под руку и повёл в дом. Тедди насмешливо посмотрел на меня и протянул руку.

- Тяжело тебе придётся быть «единственным ребенком» нашей матушки. После обеда зайти ко мне в библиотеку, есть разговор, - и вдруг подмигнул. – У меня есть кофе.
Мы с Тедди пошли в дом. Со второго этажа вдруг загремени барабаны.
- Тедди, что это за звуки?
- Это Стюшечка.
- Да что у вас тут творится?!

Меня не покидало чувство, что мы попали на выступление передвижного цирка, а вовсе не в классический колониальный особняк - родовое гнездо почтенного семейства Новелей.

Теодор Мюриэль

После обеда Грэхэм получил соломенную шляпу, фартук и гору вопросов «почему оно так медленно растет».

Воспользовавшись моментом, я улизнула из-под маменькиного взора.

- Значит, кофе? – открыла я дверь в библиотеку.
- Значит, вы меня простили, о великолепная миссис Уэзерс, за ту маленькую шалость на вашем празднике? – Тедди захлопнул книжку и, не вставая с кресла, положил ее на полку шкафа.
- Может быть. Ты делишься божественным напитком, уступаешь обратно мою комнату – я не намерена с семьей ютиться в старой детской. Рассказываешь, почему маменька злиться на Стю, и почему он играет на барабанах. И… ну ладно, достаточно.
- Как, тебя совершенно не интересует, что миссис Новель собирается сажать? - иронично протянул Тедди. Я взяла каминные щипцы и сделала вид, что угрожаю братцу. - Сестра, положи это ужасное орудие пыток на место, я тебе все расскажу! Итак, начнём со Стюшечки. Наш доблестный Стюшечка записался в армию.Так как нам по семнадцать, его берут только барабанщиком. Мама упала в обморок, когда узнала. Дважды. Ну, ты представляешь…
- Еще бы! А ты?
- Я? В армию? У меня иные планы на жизнь.

- Боишься?
- Не глупи, Элеонора, - Тедди устроился в кресле напротив. – Здесь другое... Ты знакома с ранневизантийской философией?
- В пансионе изучала.
- «Некая реальность может породить другую реальность, законы существования которой не будут сводиться к законам порождающей реальности». Не припоминаешь?
- И как это связано с войной?

- Я изучал философские вопросы восприятия, в этом ключе я размышлял о войне. Ладно, я не рассчитывал, что ты поймёшь. Думал, хоть с тобой можно это обсудить... Окей. Я готов предоставить тебе свою комнату, доступ к моим личным запасам кофе. А ты прикроешь меня, чтобы я мог спокойно почитать. Я устал отнекиваться, меня никак не оставят в покое.

Действительно, брата было не слышно не видно. Сидел в саду читал.

костюмированный вечер

Вечером вся семья собралась в гостиной за бильярдом. Мама всё пыталась получить рабов и финансирование на садик. Проиграв очередной раут спора с Тедди маменька вовсе не пала духом.

- Что ж, тогда я сделаю ограды из камней! На дороге, как ехать к школе, есть красивые цветные камушки! Тогда я обойдусь без денег, которые ты, сын мой, ставишь превыше материнского покоя!

Тедди молчал.

- Элеонора поможет мне, ведь у тебя, доченька, прекрасный художественный вкус. Грэхэм, вам тоже предстоит внести свою лепту. И Стюарт, - маменька задумалась, решая, стоит ли и дальше обижаться на сына, или принять его помощь. - И Стюарту дело найдется...
- Лучше б я умер...

- Ничего сын, этот день уже недалек, - картинно запричитала миссис Новель, заламывая руки. - Идти воевать! Когда тебе только сравнялось семнадцать! Это ваш отец может вынести тяготы военной жизни, я всегда говорила, что он вернется целым и невредимым! Ничего, вот приедет Джон домой, он запретит тебе идти в армию!
- Я же уже взрослый...
- Маменька, - вкрадчиво заметила я. - Помнится мне, что не далее как полгода назад вы хоронили мистера К и заодно...
- Что ты такое говоришь, Элеонора! Я никогда не сомневалась, что мистер Новель вернется домой живым и здоровым! А ещё, иди сюда, доченька, я расскажу тебе по секрету. Я сама сшила платье и думаю надеть его для встречи с вашим папенькой.

Увидев платье, я пришла в ужас.

Перешитое из нескольких старых нарядов, отделанное грубым жгутом с неровными краями, и дополненное кричащими украшениями, платье было... Явно самодельное. Да. На этом его плюсы заканчивались.

- Но я даже обметала петли на рукавах, - протянула маменька, поправляя сползающий лиф. - Как же быть, ведь я шила всю зиму. Неужели так плохо?

- Не печальтесь. Я возьмусь сшить вам платье, - утешила я ее, и только наполовину ради того, чтобы избежать работы в саду. На "нарядную" миссис Новель и впрямь было жалко смотреть.

гулянья на свежем воздухе

В садике кипела работа. Грэхэм должен был поехать за папой в последних числах апреля, и чем ближе был срок, тем в большее волнение приходила маменька. Я проводила дни за шитьем, из окна наблюдая, как Грэхэм со Стюартом под руководством миссис Новель кидаются полоть то один угол сада, то другой.

Лоренции было интересно, что происходит на улице и потому, когда мне надоедало слушать ее нытье, я брала коврик и выходила в сад.

- Лоренция, скажи "мама", - безрезультатно уговаривала я дочку.
- Люси!

- Опять Люси! Ладно... Скажи "папа".
- Папа.
- "Мама", - осторожно предлагала я.
- Люси! - восторженно визжала Лоренция, обнимая медведя.
- Скажи "баба".
- Люси!
- Слышали, маменька? Вы тоже Люси, - злорадно окликнула я миссис Новель, которую не было видно в траве. - И зачем вы только достали этого старого медведя!

- Но дорогая, вы привезли совсем мало игрушек. Моей милой внучке не с чем играть. Ты этого мишку очень любила в детстве. Спала с ним, право, до десяти лет!
- А ты чего смеёшься? Выглядишь как фермер, - одёргиваю я мужа.
- Фермер? О, я просто неотразим в этом фартуке, не так ли? - в шутку рисуется он. - Нора, признай, шляпа мне к лицу. И рваные штаны. Миссис Новель сказала, что я очарователен!
- Мой дорогой, вы хороши в любом наряде, - отзывается маменька.
- Ладно, признаю, что шляпа тебе и правда идет, - смеюсь я. - Наверняка ты соврал мне про родословную! Твой дедушка был вовсе не графом Этрурским, а простым земледельцем. Каким-нибудь Марчеллой Эспозитой.

- Марчелла Эспозитя! - отзывается дочь.
- "Маму", значит, ни в какую! А эту итальянскую скороговорку так пожалуйста! Нет, Лоренция, не лезь в грязь!

Но малышка уже на четвереньках ползает вокруг клумбы, которую соорудил Стю. Он тоже считает, что мы привезли Лоренции мало игрушек.

Вздыхаю, глядя на грязный подол платья. У моей дочки самые красивые наряды, она совсем их не ценит. Беру медведя-Люси, отряхиваю от земли вырывающуюся Лоренцию и несу обоих в дом мыть.

танцы с ящерицами

- Стюарт, когда я говорила "принеси рассаду", я имела в виду маленькие горшочки в деревянном ящике. А это клумба! Ты, конечно, молодец, что ее притащил, но нужно поставить вазон на место.

В чем нельзя отказать миссис Новель, так это в нечеловеческом терпении. Изо дня в день, не имея рабов и материалов, она восстанавливала садик. Грэхэм и Стюарт, измотанные тяжелой работой, выполняли все поручения с большой охотой. У маменьки неизменно находилось для них доброе слово. Когда эта потрясающая во всех отношениях команда позвала нас смотреть законченную центральную клумбу, я даже пожалела, что самоустранилась от садово-огородных работ.

С неиссякаемым энтузиазмом они взялись за остальную часть садика, но тут их поджидала засада из семейства ящериц, которые совершенно не ожидали вторжения.

При встрече с первой представительницей захватчиков, мама орала так, что я услышала на втором этаже.

- Она меня укусила!!! - трясла миссис Новель рукой.

- Маменька, но ведь у ящериц нет зубов.
- Укусила!!! Ядовитое чудовище! Я теперь умру, и не дождусь Джона, - миссис Новель внезапно разревелась. - И ... и... Стюарт ее убииил... Жааалко....
- Ящерицу?
- Да... Порвал пополааам...

Объяснить маме, что ящерицы отбрасывают хвост, мы так и не смогли. Несколько дней она смотрела на Стюарта, как на "убийцу". Порвал заживо ящерку!

- Беги, моя хорошая. Пока мой сын тебя не увидел. Он не злой, просто очень сильный. Беги скорее, - приговаривала мама отпуская родственников "ядовитого чудовища".

последняя ночь

- В пятницу тебе ехать, - говорю я мужу. - Не хочу расставаться...
- Но я привезу мистера Новеля.
- Все равно не хочу, чтобы ты уезжал.
- Даже ради папы? - удивляется Грэхэм.
- Нет, конечно. Ты поедешь. Это я сказала, чтобы тебе приятное сделать.

Вечера в моей старой детской имеют особое очарование. Именно здесь мы впервые остались с мужем наедине, и каждый раз заходя в эту комнату, я будто становлюсь юной Элеонорой, влюбленной и взволнованной. Впрочем, леди не пристало думать о таких вещах.

От созерцания глаз Грэхэма и сентиментальных мыслей меня отвлек шум подъехавшего экипажа.

- Ты слышала? - насторожился муж. - Добрые люди по ночам не ездят. Я за ружьем.
- Подожди, Грэхэм, - я подошла к окну, прижалась носом к стеклу, но все равно не могла разглядеть людей на улице. - Дезертиры на экипажах не ездят, это местные. Их двое. Идем вниз.
- Нора, я за ружьем. В доме моя маленькая дочь, времена опасные, не хочу выходить вниз безоружным.

В коридоре мы столкнулись с заспанными Стю и Тедом, которые тоже вышли на шум.

- Знаете, есть в вас что-то общее... - ехидно заметила я.
- Элеонора, не время, - раздраженно цыкнул Грэхэм.

- Стюарт, возьми револьвер отца, - отдавал распоряжения муж, вмиг сбросив с себя вечернюю истому. - У коляски двое. Идем со мной.

Все вместе мы спустились вниз. Грэхэм с ружьем впереди, отчаянно зевающий Стюарт с револьвером, и мрачный, как грозовая туча Тед. Меня джентльмены оттеснили назад.

Входная дверь открывалась медленно.

- Держи прицел, - сквозь зубы бросил Грэхэм.

В темном проеме ничего не видно. Я наконец испугалась, глядя на револьвер в дрожащих руках брата. Этот глупыш собрался в армию! В дверь между тем медленно входил оборванный тощий мужчина, глядя себе под ноги.

- Не стреляйте! - слышу я себя со стороны. - Опустите оружие! Это же папа...

.

Мальчики помогали:

И страшных зверей ловили:

Баллы: 121,5
+0,25*7 (каждые десять новых выращенных растений Ориол)
+0,25 (10-й навык науки у Тедди)
+0,5 (6-я чх Тедди)
+0,25 (достижения верха соц. группы ботаников Тедди)
+0,25*6*2 (за каждые 10 новых растений Стю и Грэхэма)
+1*4*3 (коллекции ящериц, черепах, змей, грызунов у Ориол, Стю и Грэхэма)
+1*2 (полные коллекции драгоценных камней Грэхэма и Ориол)
+0,25*2*2 (за каждые десять новых камней у Грэхэма и Ориол /в коллекции 28 камней)
+1*3 (полные коллекции металлов Стю, Ориол и Грэхэма)
+0,25*3 (каждые десять новых металлов Стю, Ориол и Грэхэма/16 металлов в коллекции)
+1*3 (полные коллекции метеоритов Ориол, Стюарта и Грэхэма)
Итого: 149

 

[Ariona]

О, папа! Первый миг всепоглощающего счастья и удивления ослепил меня, я бросилась к отцу — заглянуть в глаза, обнять! Он здесь, он цел и невидим, вернулся домой! И вот я остановилась в двух шагах от грязного старика в синем потрепанном мундире с чужого плеча, в рваных безобразных домотканых штанах, которые не могли скрыть тощие ноги. Деревянные самодельные чурки, какие мы не позволяли носить и рабам, постукивали, когда папа переминался с ноги на ногу.

Мне пришлось закрыть рот рукой, чтобы не вскрикнуть, когда я встретилась с пустыми отрешенными глазами на рябом, загорелом, невероятно худом лице. Я не узнавала отца! Где почтенный джентльмен с небольшим брюшком в бархатных пиджаках и с тростью?!

Он молчал, а я не могла найти в себе силы поприветствовать, обнять. Я просто смотрела на него, отчаянно ища черты добродушного пожилого джентльмена, который баловал меня и сетовал на плохой урожай клубники.

- Джон? - донесся неуверенный голос маменьки с лестницы.

Миссис Новель в ночной сорочке проворно спускалась, держась за перила. Босые ноги шлепали по ступеням.

- Джон, это вы?

Маменька лишалась чувств и при менее волнительных обстоятельствах, а уж проливала слезы и вовсе без повода. Но тут, увидев отца, она только сжала губки и нахмурилась, сразу сделавшись похожей на маленькую упрямую девочку.

- Джон, вы... как вы... - расширенными глазами она смотрела на веснушки и шрамы, кажется, пытаясь проникнуть в мысли этого чужого человека.

Я уж хотела оставить их наедине, увести притихших братьев и Грэхэма в гостиную, как отец взял сначала одну безвольно поникшую маменькину ручку, потом вторую.

Они смотрели друг на друга, будто объяснялись без слов.

- Я так рад вас всех видеть, - хрипло произнес папенька, повернувшись к нам. Мы, конечно, представляли то еще зрелище. Грэхэм, как-то нерешительно обнимающий меня за плечи, Стюарт, улыбающийся во все тридцать два зуба, и Тедии с непроницаемым лицом.

- О, великий Смотрящий!!! - возопила мама, нарушив торжественность момента. - Мы же ничего не успели! Элеонора, подними кухарку, пусть ставит тесто!

Стюарт шагнул к отцу и первым обнял его.

- Платье! Ой, платье... - мама попыталась неловко прикрыться, сообразив, что на ней сорочка и ничего более. - Я только с постели, поэтому...
- Я рад видеть тебя, отец, - перебил ее Теодор, прямо глядя на мистера Новеля.

Наконец, очнулась и я.

- Маменька, перестаньте голосить. Папенька проделал долгий путь и наверняка устал, а вы насмотритесь на него и завтра. Ох, папа, как же я рада вас видеть, - я обняла его, невольно ужаснувшись выпирающим лопаткам. - А теперь идемте, иначе миссис Новель начнет демонстрировать вам наряды и не даст прилечь и на полчаса.

Оставив маму на Грэхэма, который любезно предложил ей свой сюртук, я повела отца наверх. Но оставшись с ним наедине, я снова растерялась. Как вести себя с этим незнакомым человеком? О чем говорить?

- Это Лоренция? - спросил он, заслышав плач малышки.
- Да, - отвечала я, не глядя на него. - Я завтра покажу вам внучку, отец.

За ним захлопнулась дверь спальни, и я бессильно оперлась на подоконник. Как он изменился! Мы готовили клумбы, шили платья, берегли остатки кофе, но разве папе это нужно? О, папа!

- Милая, - маме пришлось потрясти меня за плечо. - Рози, дорогая, что же с платьем? Ты дошила его? Право, не могу же я спуститься завтра в залатанном переднике! Как это все неожиданно и волнительно!
- Идите отдохните, мама. Вам нужно поспать, а я пойду займусь вашим нарядом. Остались сущие пустяки — воротник, манжеты и пояс. Прошу вас, отдохните.
- Хорошо, да... Я, конечно...

Маменька, как слепая, дошла до двери спальни, и я от всей души надеялась, что она последует моему совету.

.

 

[Ariona]

музыка к главе

Отец не позволял носиться с ним, как с больным ребенком. Когда маменька попыталась снять с него обезъянку-Лоренцию, которая беспокоила раны старика, мистер Новель тоном не терпящим возражений отослал супругу на кухню. Отец стал жёстче.

Он говорил мало, о военной компании предпочитал не рассказывать, отвечал на вопросы скупо, кратко. Вежливо улыбался, слушая мамину болтовню.

- Элеонора такая мастерица! Сшила мне платье, к вашему приезду! Ах, вам правда нравится, мой дорогой?
- Очаровательно.
- О, вы верно смеетесь! Домотканая грубая ткань с деревянными пуговицами больше подходит рабыне, чем мне, миссис Новель! Впрочем, рубины (ваш подарок на седьмую годовщину) чудесно дополняют скромный наряд.

- Вы правы.
- Ткань в лавках совсем исчезла. Представляете? Миссис Браун, шляпница, вы наверняка помните ее и трех маленьких Браунов, старшему из которых на днях как раз исполнилось десять... Ну так вот, она сказала, что в этом году придется обойтись без тканевых цветов на капорах! Вы бы посмотрели на уродливые коричневые куски тряпок, которые теперь мы вынужденны считать головными уборами!
- Мне жаль ваших потерь, - отец явно не вникал в болтовню миссис Новель.

Из мира воспоминаний его могла вырвать только Лоренция. Хитрый ребенок сообразил, что от деда можно получить мыслимые и немыслимые поблажки, и стоило что-то сделать не по ней, как дочка визжала "Деда!!!", и мистер Новель с завидной прытью прибегал защищать внучку от противной каши или неугодного сна. Мистер Новель, Лоренция и медведь Люси стали практически неразлучны.

Грэхэм явно был не в своей тарелке рядом с отцом, и потому старался как можно чаще уезжать в часть. Будто пытался доказать, что служба в городском охранении не менее серьезна, чем военная компания. Папа всегда недолюбливал Грэхэма, и потому я только радовалась их редким встречам.

Мама разорила кладовку и оккупировала кухню. Ее переполняла жажда деятельности, и, почему-то, она решила, что я стану помогать чистить морковку и коптить мясо.

До обеда Теодор с отцом запирались в библиотеке. Бухгалтерские книги и счета за прошлые года покрывали равномерно все поверхности. Леди не посвящали в финансовые вопросы, но улизнув с кухни от бдительного материнского ока под предлогом "чай для папеньки", я выхватывала обрывки разговоров.

"Европа..." Отец хочет перевести счета в европейские банки? Но это невозможно, нас зажали блокадой. Я не понимала, о чем толкуют отец с братом, но старалась задержаться у дверей подольше. В словах "права, аренда, прокламация" явно крылся смысл. Но я никак не могла сообразить, что они затевают.

Стюарт же грезил армией. Никто всерьез не относился к его словам, пока братец не вернулся с подписанным контрактом на вступление в часть мистера Р***. С мамой сделалось плохо, не помогал даже успокоительный чай с ромашкой.

Отец просто взбесился. Стал кричать на Стю, размахивая тростью.

- Думаешь, война - это развлечение?! Красивый мундир и восхищение девушек?! Нет, это голод, вши и смерть!
- Отец, дайте объясниться!

- Что ты можешь объяснить, мальчишка?! Грезишь славой, а на деле получишь пулю промеж глаз! Война - это не триумфальное шествие, нет. Тебе дадут в руки разбитое ружье, на котором еще видны кровавые следы от рук предыдущего владельца, и отправят убивать. Сапоги развалятся через неделю, и ты, обмотав ноги тряпками, будешь шагать, не чувствую сил, не чувствую себя...
- Но вы же записались в армию, отец! Позвольте и мне доказать, что я достоин быть вашим сыном! - мы с маменькой замерли в креслах, не решаясь вставить слово.
- Ты пил на завтрак кофе? А теперь представь, что изо дня в день ты будешь есть что-то, отдаленно напоминающее вареную бумагу. И больше ничего! А против тебя будут выходить сытые янки в новых мундирах. И каждый день будет посвящен изобретению способов выжить и убить! Я хочу видеть своих сыновей живыми. Поэтому ты никуда не поедешь! За свободу я готов платить своей жизнью, но не жизнью своих сыновей!

Лоренция тоже сидела замерев, а потом заревела.

- Ох ты ж моя маленькая, напугал тебя дед!
- Нет. Люси боится, - показала она на медведя.
- Бери Люси, пойдем, расскажем ей о далекой прекрасной стране Франции, - с кряхтеньем отец поднял малышку. И совсем другим голосом добавил: - Надеюсь, Стюарт, мы больше не вернемся к этому разговору.

.

Коллекция мудлетов.
У Элеоноры рамочкой обведены эффекты от научной станции. Их три. Четвертый виден в главе "Сплин" - искры вокруг головы и мудлет на первом скрине с панелькой.

Было: 149
+0,25 (10й навый изобретательства Джона)
+1 (коллекция изобретений)
+1*6 (коллекция мудлетов Элеоноры, Ориол, Джона, Грэхэма, Стю и Тедди)
Итого: 156,25

 

[Ariona]

музыка к главе

- Сестра, послушай! - Стю перепрыгивал через кусты, размахивая газетой. - Второй штурм Виксберга отбит! Пембертон просит подкрепление!

- Как я жила без газетных сенсаций?
- Но генерал получит солдат! Мистер Карри перебрасывает в крепость немногочисленные силы города. Мы идем воевать! Уиии-хаа!!! Отец не сможет спорить с указом губернатора! Не бойся, сестра, янки не дойдут до Аппалузы!

Я не хотела верить брату, но отец, будто забыв о категорическом отказе отпускать мальчишек в армию, подтвердил все до последнего слова. Если губернатор перебрасывает людей в крепость, значит дело совсем плохо. Потеря Виксберга означает потерю контроля над Миссисипи. Я невольно посмотрела в сторону реки, которую, конечно, не было видно за деревьями из окна.

Мне папа смог объяснить, насколько положение серьезно. А вот маменьке было бесполезно что-либо доказывать.

- Элеонора, отговори их! Останови! - кинулась она ко мне, отчаявшись разубедить отца. - Мистер Новель был ранен, а мальчикам едва сровнялось шестнадцать!
- Призывной возраст, мама. Сыну Бейтмана четырнадцать, и он служит. Неужели вы хотите укрыть сыновей под юбкой и ждать, пока янки придут в город?! А они, будьте уверены, придут, если крепость падет.

"Честь семьи умрет в конвульсиях, если в городе хоть на секундочку прознают, что кто-то из Новелей не горит желанием сложить голову во имя правого дела", - добавила я мысленно.

Мама поливала дом и всех нас слезами на протяжении двух дней, которые были отведены на сборы.

Она говорила, что мне проще! Да, я всего лишь провожаю на войну мужа (братьев и старого отца), остаюсь с маленьким ребенком на руках. Мне совсем не страшно жить без мужчин в доме. А управлять плантацией и рабами я обучалась с рождения! И успокаивать матушку... ладно, в этом у меня есть некоторый опыт.

Грэхэм отправлялся на день раньше. Поцеловал дочку, обнял меня. Мы долго стояли в коридоре, не желая расстаться. Обещал писать, говорил о любви, о том, что счастлив наконец записаться в армию.

Хуже разлуки только ожидание разлуки. Мне хотелось, чтобы он уже ушел. Но Грэхэм... Мужчине негоже демонстрировать страх, а женщине - замечать слабости мужчины.

Когда настал день прощания с отцом и братьями, мама отказалась спускаться, ссылаясь на болезнь. То был верх ухищрений, чтобы отсрочить неизбежное. Потому ранним июньским утром я вышла на крыльцо одна. Стюарт и Теодор в разномастной форме казались повзрослевшими (но недостаточно взрослыми, чтобы обнять на прощание сестру).

Отец сыпал поручениями - поцеловать Лори (обычно меня неимоверно злило, когда коверкали имя Лоренции, но в этот раз я смолчала), передать пятак Мэйси, заводить часы каждое утро, прополоть помидоры, обнять маму за него. Он все оглядывался на дверь, надеясь, что миссис Новель сменит гнев на милость и выйдет проститься.

- Ушли? Я не успела?!

Вместо ответа я показала на три силуэта, таявших в рассветной дымке.

 

[Ariona]

музыка к главе

Дорогой Грэхэм!​

Ни разу в жизни я не злилась на тебя, как сегодня. Когда ты проиграл серьги, дал имя дочери без моего ведома, уснул пьяный на садовых качелях - нет, дорогой, то детские шалости по сравнению с твоей новой выходкой!

Ты опозорил меня, унизил! Как жаль, что я не могу устроить скандал: выкрикивать проклятья, требовать новые обещания, хотя ты не исполнил старых, бить подсвечники. А после успокоиться в твоих объятьях, дорогой...

Но я одна в пустой спальне. Шторы и покрывала провоняли краской, в которой Мэйси кипятила платья. Ты мертв, мой милый Грэхэм, - я только вернулась с похорон. Все, что мне остается, это писать письма без адресата, письма без ответа, а после жечь их, как постыдную слабость Элеоноры Роуз Уэзерс Новель.

Прощаясь с тобой три (ТРИ!) дня назад, я понимала насколько опасна жизнь солдата. Но ты, дорогой, превзошел сам себя!

Вчера, расставшись с папенькой и братьями, мы перебрались в городской дом. Каково же было мое удивление, когда первыми по приезду нас посетили мисс Бедлингтон и Мэри Диккерсон - моя давняя заклятая подруга.

Ты понимаешь, что они мне сообщили?!

Как я хочу услышать твою версию событий злополучного вечера!

Впрочем, какая разница, что было на самом деле... В городе судачат, а мне хочется спрятаться за семью замками, лишь бы не видеть насмешку в глазах подруг! Ты не мог умереть, как подобает мужчине?! Непременно нужно было опозорить меня напоследок?!

Ты бы видел, с каким лицом Мэри рассказывала о твоем последнем визите в бар, дорогой!

Мистер Диккерсон воюет, как и положено приличным мужчинам - Мэри гордится мужем и, не стесняясь, насмехается над моим горем. Вдовы солдат смотрят сверху вниз - они отдали мужей и сыновей идее, Правому Делу. А что ты?

Пьяная драка. Три пули.

Я не знаю имени проезжего офицера, которому ты решил поведать сокровенные тайны. Я прокляла бы его, так же, как тебя, чертов дурак! Если ты не веришь в Правое Дело, и мечтаешь лишь о том, чтобы уехать подальше из адового пекла, в которое превратилась Луизиана, хочешь растить дочь вдали от грохота орудий, то не надо сообщать о своих планах рьяным патриотам за бутылкой виски!

А в какое положение ты поставил меня?! О чем ты только думал?! В одночасье я стала женой (вдовой) предателя, отступника, которого застрелили, как плешивого дезертира на заднем дворе кабака. Ненавижу фанатичных южан! Ненавижу тебя! Ненавижу притворное сочувствие подруг! Ненавижу запах черной краски!

Грэхэм, что мне делать?

Я боюсь.

Боюсь, что янки убьют папу и братьев, что нечего будет есть зимой, что не справлюсь с хозяйством, что позор твоей смерти будет преследовать меня, как вонь с кухни. Я должна позаботится о маме и Лори, снять урожай осенью, продать его. Грэхэм, мне не с кем посоветоваться! Я училась играть на фортепьяно, вышивать гладью, читать на латыни, возглавлять кружки и украшать залы. Развешивать картины, выбирать скатерти.

Грэхэм, я и в страшном сне не могла представить, что буду заниматься мужскими делами!

Что мне делать, Грэхэм?..

---

о

Сжечь письмо и лечь спать. Я обещаю, что справлюсь.
Прощай.​

Было: 156,25
+0,5 (за второе поколение, выкупившее общественное здание)
+1 (библиотека третьего уровня)
+0,5*2 (баллы счастья Грэхэма)
+0,5 (воспоминания Грэхэма)
+1 (смерть от волшебных мармеладок, которые косят под пули)
Итого: 160,25

После правки первой страницы нашла ошибки в подсчете баллов:
-0,25*4 (дважды посчитаны каждые десять растений, которые вырастила Мэйси. Здесь первые 40, которые вычитаю, а вот тут полная коллекция)
+0,25 (забытый навык садоводства Джона аж из седьмой главы)
+0,5 (арифметическая ошибка в десятой главе)
Окончательное итого: 160

 

[Ariona]

музыка к главе

Спиричуэлс - религиозные невольнические песни афроамериканцев американского Юга, значительно повлияли на зарождение, формирование и развитие джаза.​

Я увезла маму и Лоренцию в город, опасаясь оставаться без мужчин на плантации. Негры и собаки - не лучшая компания для женщин в столь неспокойные времена. Отец был излишне добр к рабам, и теперь они отказывались мне подчиняться.

- Мисс Элеонора, не стоит вам лезть в дела папеньки. Хозяин-Джон велел старому Родни заняться сбором урожая, а я уж сумею уговорить наших работать. Вас они слушать не станут. Нечего леди делать на поле!

Отец не порол рабов, и вот результат - не знают своего места. Крепкие выражения уже были готовы сорваться с языка, - уж я бы навела порядок среди черных, - но армия федералов, стоящая в неделе от города и готовая принять беглецов, поумерила мой пыл. С кроткой улыбкой я приказала Родни выполнять распоряжения отца. А когда негр осмелился просить еды с нашего стола, сделала вид, что не услышала.

Какое наследство ты мне оставил, папа?!

Хоть Мэйси не пыталась своевольничать. Она покорно выполняла распоряжения, перестав, наконец, меня поучать.

С приездом маменьки стало куда сложнее справляться с челядью. Мэйси не боялась хозяйку, и при миссис Новель могла ворчала и жаловалась. На старую негритянку равнялись остальные - в собственном доме мне пришлось подавлять локальное восстание.

Мама тяжело переживала вторую разлуку с мистером Новелем и отъезд из Роуз-парка, где она прожила почти всю жизнь. Несколько дней мнимая вдова (вестей от отца и братьев не было) сидела в спальне, отказываясь есть. Как раз тогда я прочитала в газете историю про верную жену конфедерата из Джорджии, которая умерла от горя, получив известие о смерти бравого солдата. Художественный кружок единогласно решил, что ничего романтичнее быть не может. А я, глядя, как мама чахнет в духоте, начала всерьез переживать.

К счастью мама нашла утешение в несчастной внучке, потерявшей отца.

Лори была слишком мала, чтобы осознавать смерть Грэхэма. Однако бабушкины причитания превратили дочь в нервного, плаксивого ребенка. Она отказывалась спать в своей кровати, беспрестанно ныла и пряталась за игрушкой, стоило с ней заговорить.

Когда Лори завела привычку сосать медвежье ухо, мое терпение лопнуло, и я спрятала чертову Люси в шкаф. Великий Смотрящий, Геттисбергское сражение было и в половину не так масштабно, как поиски идиотской медведицы! Маменька обозвала меня бессердечной, а Лоренция всю ночь ныла под боком.

Наверное, мама права.

Я бессердечный человек. Вернувшись с телеграфа третьего числа, без всяких прелюдий сообщила домашним - Виксберг пал. Маменька встрепенулась: "Мэйси, пакуй чемоданы! Надо бежать, янки идут! " - и лишилась чувств. В тот день, действительно, многие семьи покинули Аппалузу.

Приведя маму в чувства, я пыталась втолковать ей, что родственников у нас нет. Куда бежать? Армия идет по северному руслу Миссисипи, чтобы разрезать страну на две части. Наш городок никому и даром не сдался.



Объясняя миссис Новель положение дел, я отводила глаза. Как будто у меня в глазах можно было прочесть черные буквы телеграммы, на которую я так долго смотрела прежде чем выбросить:

Стюарт Новель - убит
Теодор Новель - убит

---

о
Мы остались в городе. В ночной тишине, обнимая Лоренцию, медведя и кошку, которая грелась между нами, я прислушивалась - стреляют? Далекий гром или пушки? В безмолвном ожидании прошел месяц, за ним второй. Опустевший город ждал.

Я старалась не срываться на миссис Новель и Лори, но видит Смотрящий, это было не возможно.

- Мама, не хочу лепешку, - дочь научилась говорить слово "мама", только чтобы действовать мне на нервы.
- Больше ничего нет. И надень, ради всего святого, ботинки! Босыми ходят только рабы, а ты маленькая леди.
- Не хочу лепешку, - ныла Лори.
- Иди в дом, бабушка погреет тебя каши. И перестань сосать медведя!
- Что ж вы так на дитятко кричите, мисс Элеонора, - услышав мужской голос, я похолодела. Несколько секунд мне потребовалось, чтобы узнать старика Родни.

- Я, вот, доложить пришел. У вас больше нет рабов, мисс Элеонора. Вот так-то! Все ушли, да, все. На реке стоит теплоход...
- Солдаты? - я похолодела.
- Да, мэм. Я пойду в армию, как свободный негр! Но вы не бойтесь, мы сделали, как и было наказано. Сжечь под чистую.
- Отец приказал сжечь плантации?!
- Мне лично было не по душе жечь урожай, который, почитай, уж скоро снимать. Но ваш отец был хорошим хозяином - я отплатил ему верной службой. Как приказали, так и сделали.

 

[Ariona]

Родни меня здорово напугал солдатами на реке, но прибыл только отряд обеспечения. Сансет Велли, под влияние которого мы попадали, с зимы был в руках федералов. Не считая абсурдных законов Батлера, зверских продовольственных налогов и военного правительства, жизнь в городе продолжалась.

Гарнизон расположили в полицейском участке, солдаты-янки были расквартированы в пустых домах. На улицу стало опасно выходить - мужланы в синей форме цеплялись к леди, отпускали непристойные комментарии. Кричали под гогот приятелей: "Эй, крошка, что делаешь вечером? Я заскочу на огонек!"

Маменька лишилась чувств, когда узнала, что нас собираются судить за преднамеренный поджог урожая и вызывают на допрос в штаб. Идти "в лапы к янки" она категорически отказалась. Так что с капитаном Капланом, главой местного подразделения, я встретилась один на один.

В городе о нем ходили чудовищные слухи - отряды капитана угоняли свиней и коз, забирали кур, линчевали без суда и следствия. За разбирательства с плантаторами, которые осмелились спалить урожай под носом федералов, Каплан получил прозвище пожарный.

Я ожидала увидеть крайне неприятного типа. Проходя мимо улюлюкающих солдат, я готовилась к худшему. Каково же было мое удивление, когда капитан Каплан оказался молодым мужчиной с приятными манерами. Я так давно не видела привлекательных представителей сильного пола, что не сразу вспомнила, как с ними нужно разговаривать.

Допрос перерос в приятную беседу (разумеется, я держалась, как оскорбленная и неприступная леди), и покидая штаб, была уверена - капитан Каплан пал жертвой моих чар. Через несколько дней принесли записку. Все обвинения сняты - между строк я читала признания в любви. Конечно, он гадкий янки! Но в душе я торжествовала.

Тем временем приближалась зима, то есть голод. Мэйси предложила посадить озимые растения на заднем дворе. Я как-то не сразу сообразила, что именно мне придется ковыряться в грязи - старая негритянка с ног сбивалась, чтобы подготовить дом к зиме. Нужно было подлатать крышу на сарае, сшить теплую обувь, запасти дров и корм для куриц - тощих несушек, которых нам чудом удалось спрятать (или капитан Каплан отдал распоряжение не слишком тщательно взимать с меня налог?)

Кто-то полол грядки.

Да, Мэйси и маменька мне не верили, но с утра сорняков становилось меньше! Я подозревала негритягку, но она бы раструбила на весь дом о своем подвиге, чтобы снискать сочувствия маменьки. Миссис Новель с трудом управилась с уборкой листвы,

а после слегла с простудой. Я уверена, что ее заразили мальчишки Мэри, которые оставались у нас на пару недель, пока миссис Диккерсон ездила в госпиталь к мужу.

Так что подозревать миссис Новель в диверсионных вылазках на чахлый огород было решительно невозможно. В ноябре появились выструганные колышки, к которым аккуратными кожаными ремешками были подвязаны ростки. Маменька говорила - от переутомления я забываю, что делала вчера. Полнейший вздор!

На память мне жаловаться не приходится. Хотя некоторые моменты я бы очень хотела забыть. Увы, я отчетливо помню отвратительное удовлетворение от щелчков лопающихся гнид, которые я снимала с волос вертлявой Лоренции. Помню, как кипятила белье, чтобы уничтожить заразу.

Вряд ли смогу забыть, даже если захочу, как отрубала курице голову - обезглавленная тушка неестественно долго дергалась в моих руках. Помню, Лоренция наотрез отказалась есть чернушку, и мы с Мэйси изыскивали способы, как заставить ребенка поесть мяса.

И вдруг бы я забыла, как строгала колья для огорода? Я никогда прежде не держала в руках мягких кожаных ремешков, чтобы там ни говорила маменька и Мэйси! Это сделала не я! Кто бы он ни был, а однажды захочет получить плату за услуги. Могу отдать курицу, серьги, которые ничего не стоят...

Нет, мне нравится обговаривать цену заранее. Игры в прятки порядком действовали на нервы.

.

Было: 160
+0,25 (10-й навык механики у Мэйси)
+0,25 (10-й навык кулинарии Элеоноры)
Итого: 160,5

 

[Ariona]

музыка к главе

Великий Смотрящий, до чего же я испугалась!

Огромный бородатый мужик в синей форме ввалился в кухню с заднего двора и замер, оглядывая меня с ног до головы. Оказывается, "сердце ушло в пятки" - вовсе не фигуральное выражение. Я вдохнула вонь немытого тела и забыла выдохнуть.

Первый порыв - позвать Мэйси (интересно, чем могла помочь старая негритянка?)

Второй - бежать!

Оказалось, что я неплохо соображаю в критической ситуации. Пока грабитель собирался с мыслями, я успела вытащить револьвер и взвести курок. Он оторопел уставился на дуло и отступил к двери.

- Нора, не стреляй! Это я, Кертис! Кертис Кеннинг!
- Какого черта... - я вглядывалась в лицо бородачу, не опуская дрожащую руку с оружием. - Какого черта, Керт! Я чуть тебя не продырявила!
- Да, леди нынче не то, что прежде...
- Черт возьми, что ты здесь делаешь?!
- Нора, чертыхаешься, как сапожник. Да я в увольнительной. Закрой шторы, не стоит янки знать обо мне. А это убери в погреб, - из заплечного мешка он достал трех индюшек.

Его не должны видеть. Даже домашние - Мэйси может проболтаться в городе, и жди неприятностей.

Я велела Кертису оставаться на кухне, а сама заперла входную дверь. В углу гостиной обнаружила Лоренцию, которая скармливала какой-то тощей бродячей кошке остатки курицы.

- Мамочка, не уноси её! - вцепилась дочь в кошку.
- А то нам блох мало! Кошка уже наелась, дай я ее отнесу!

Как не вовремя!
Зачем Кертис пришел? Бои ведутся на северном русле реки, путь неблизкий. Он что-то знает об отце? Переживает обо мне? Наверняка.

- Мама, нет! Не уноси кошку!
- Нам самим нечего есть, я буду всех бродячих зверей кормить! Лори, прекрати!

- Нет, мамочка! Ну, пожалуйста, пусть она останется! Я больше никогда ни о чем не попрошу!

Кошка отправилась через окно на улицу, а плачущая Лоренция - наверх. Мэйси, бросив уборку, кинулась жалеть дочку.

Я заглянула к маме. Ее мучил кашель, но иногда миссис Новель спускалась на кухню под присмотром Мэйси.

Обычно меня радовали ее попытки помочь - в доме не хватало рук, и даже Лори старалась внести свою лепту. Но сегодня они все должны сидеть в спальнях.

Открыв дверь в спальню, я обнаружила босую миссис Новель за столом с толстым томиком в руках.

- Ради Смотрящего, мама, пол ледяной! Ложитесь сию минуту! Какая книга может быть важнее вашего здоровья?!

Мама лепетала что-то о мистере Новеле и науках, пока я укладывала ее в постель.

Я позвала Мэйси и велела дать маменьке горячий кирпич и оставаться при ней. Пусть не мешается мне под ногами на кухне.

Прежде чем спуститься вниз, я остановилась перед зеркалом. Поправила выбившиеся пряди, пощипала щечки, чтобы появился румянец. Последний раз мы виделись, когда я сообщила родителям о помолвке. Тогда я была неотразима. Не то что теперь...

Я принесла с кухни остатки запеканки. Разговор не ладился. Кертис налегал на запеканку и даже не смотрел на меня.

Бородатый мистер Кеннинг спросил, как мы живем. Вдаваться в подробности быта совершенно не хотелось - леди не пристало посвящать посторонних мужчин в хозяйственные дела. Рассказывать о тяжелой жизни нужно, если джентльмен способен оказывать помощь. К примеру, губернатор Карри привозил нам дрова за мою милую улыбку.

Рисоваться перед Кертисом не было смысла. Он так же, как и мы, терпел лишения военного времени.

- Керт, ты знаешь что-нибудь о мистере Новеле? Он отписан от службы и не числится в списках.
- Я... видел Родни, вашего надсмотрщика. Убит. Ну, он был старый уже...
- Это меня мало волнует. Я потеряла братьев в этой нелепой войне, рабов, землю. Скажи правду! Я хочу знать, знаешь ты что-нибудь об отце?

- Послушай, Стюарт и Теодор были в моем отряде.
- Не надо о них.
- Нет же, Нора, я сам записал их в списки убитых. Хотя они сидели в палатке живые и невредимые.
- Стюарт и Тедди живы?!
- Твой отец не возвращался в армию. Он задумал вывезти детей из страны, и, мне кажется, Теодор знал о плане отца.

- Однажды вечером Джудд привел ко мне пожилых джентльменов. Мистера Новеля - его я сразу же узнал - и бледного старого индейца, которого представил, как своего отца мистера Бедлингтона. Мистер Новель обратился с просьбой немного нарушить закон. Нора, я мог отправиться под трибунал за подобные выходки. Но Джудд уверял, что дело хорошее, а за годы службы я привык доверять индейцу, как себе. Он еще говорил о легенде об избранном, о том, кто увидит суть вещей, но черт меня раздери, если я понял хоть слово.
- Кто такой Джудд?
- Ты не знаешь Джудда? Быть не может. Он из местного племени Чероки, его отец, Бердтрам Бедлингтон, работал у мистера Новеля управляющим. Он красный как свекла. Ты должна помнить!
- А-а, красный человек! Мама рассказывала, что они заезжали в поместье перед войной. Но я тогда жила в городе.

Кертис замолчал, задумался. А потом рассмеялся странным булькающим смехом.

- Так вот, что он имел в виду! - я не понимала. - Джудд мне все уши прожужжал, про прекрасную богиню, взирающую сверху вниз. Он увидел твой портрет в поместье и влюбился, как мальчишка. В походном костре приятель вечно видел кого-то, танцующего в пламени. Мне пытался показать, но Смотрящий знает, как индейцы это делают. Так это была ты! Ну Нора, разбиваешь сердца даже заочно.

- Значит, отец обратился к старому управляющему... Но Керт, как они могли нелегально выехать из страны? Побережье в руках янки. И почему он оставил тут нас, чёрт побери?!
- Поэтому мистер Новель не решился везти тебя и миссис Новель. Они ушли тайными тропами, это был опасный путь. После их ждал корабль контрабандистов. Джудд сопровождал отряд до океана. Мальчики отплыли в Европу.

- А папа?
- Мистер Новель собирался вернуться к вам. Но он и мистер Бердтрам навсегда остались в Дайсон Дитч. Они наткнулись на патруль и встретили смерть, как мужчины. Мне жаль, Нора.
- Это точно?
- Да.

Слишком много информации разом. Джудд, которого я вообще не видела, тайные тропы индейцев, живые братья, смерть отца...

- То есть вернулся только Джудд? Он точно видел, как мальчики отплыли из Америки?
- Да, собственноручно оглушил Стюарта, который был уверен, что они идут присоединиться к армии конфедерации в порт-Хадсон.
- Ох.
- Да и еще. Тебе стоит это знать. После смерти отца Джудд ушел из армии и вернулся в Аппалузу... Ну... Охранять тебя. Не слышала по ночам совы под окнами? Я видел как Джудд кидает нож и снимает скальпы. Так что дезертиров и грабителей можешь не опасаться.
- В моем саду живет влюбленный индеец, - я истерически смеялась. - Керт, он случаем рассаду не умеет подвязывать?
- Кто его знает. Странный тип. Себе на уме. Ты не бойся, тебя он точно не обидит, белая богиня.

Кертис ушел вечером. Стоя у двери он выразил соболезнования о смерти Грэхэма. Не обращая внимания на вонь, я обняла его. Мы расстались друзьями.

Закрывая дверь, я оглядела задний двор. Неужели где-то в зарослях жасмина и правда сидит индеец Джудд?
.

Было: 160,5
+0,25 (10-й навык кулинарии Ориол)
+0,25 (10-й навык науки Джона)
+1 (огненный призрак Джона)
+0,5*7 (баллы счастья Джона)
+0,5*2 (воспоминания Джона о днях былых)
Итого: 166,5

 

[Ariona]

Вместо дневника я теперь веду тетрадку "расходы и доходы". Что характерно, доходы на втором месте. Присела на банкетку рядом с пианино, чтобы внести сумму сегодняшней выручки, и случайно оперлась локтем на клавиши. Громкий звук напугал, будто я увидела приведение из прошлой жизни.

К инструменту никто не подходил несколько лет. Я погладила белые гладкие клавиши, не решаясь нажать. Если бы я смогла найти покупателя, то продала бы пианино еще зимой 64-го. Зачем оно мне теперь?

По памяти взяла несколько аккордов. Звучит фальшиво. Инструмент расстроен, много бы за него не дали.

Я устала. Говорят, война скоро закончится, тогда все будет иначе.

Но разве можно забыть предательство? Мокрые ладони мистера Карри - южанина, джентльмена, примерного супруга и отца! Цена за его помощь оказалась неприемлемо высокой.

Неужели этим решением я убила мамочку?.. Что есть правильное решение, а что - нет?

В январе лихорадка свалила Лори и маменьку, которая только оправилась от осенней простуды. Кутаясь в побитую молью шаль, пряча обветренные руки в карманы, я каждое утро уходила за дровами, чтобы топить комнаты. Холод и голод стали нашими постоянными гостями, а кукурузные лепешки - любимым блюдом. Соседи бедствовали так же, как и мы - только у федералов были запасы продовольствия. Я должна была попробовать.

Опасная игра. Я шла в штаб, как проситель. Скромно потупив глазки, я обратилась к капралу Адлеру с просьбой готовить паек за небольшую плату. "У меня маленький ребенок, и он болен", - лепетала я. Разумеется, поглазеть на убитую горем южанку слетелась стая стервятников, и каждый старался превзойти другого в шутках и непристойностях. Моя плата - унижение. Я знала, что ничего не добьюсь от Адлера, моей целью был вовсе не он.

На шум вышел капитан Каплан и, гаркнув на солдат, увел меня в свой кабинет. Я пустила в ход свое обаяние, умело смешивая скромность, лесть и отчаяние одинокой женщины. Капитин не смог допустить, чтобы я, столь очаровательная леди (попался!), каждый день терлась среди солдат (и не собиралась). Он предложил платить (сущие гроши) нашей поварихе, если она станет готовить паек. "Ах, кто бы мог подумать, что среди янки есть настоящие джентльмены, готовые оказать помощь леди!" - восклицала я, заливаясь румянцем и невзначай прикасаясь к его руке.

Но я не успела.

Лихорадка и истощение забрали маму на другую ночь.

мвж

Мэйси ревела в голос, когда узнала, что ей нужно идти в штаб. Она говорила, что старая хозяйка в жизни бы не отправила ее в такое страшное место. А у меня внутренности скручивались в узел каждый раз, когда она упоминала маму. "Пойдешь!" - рявкнула я.

Главное вовсе не деньги, которые Каплан платил за негритянку. Меня интересовали остатки похлебки и хлеба, которые Мэйси, конечно же, таскала нам.

Я оставляла больную дочь одну и отправлялась в лес за дикими орехами и рыбой. Ботинки, купленные за доллар у Адлера, натирали ногу, драное черное платье провоняло рыбой - в те дни, я ненавидела весь мир и себя.

Без мамы было плохо. Я скучала по ней, хотя... Впрочем, не стоит об этом.

По вечерам Лори просила принести Рушу, и я говорила, что кошка сбежала в лес, чтобы ловить мышей. На самом деле трупик бедняги я закопала под кустом жимолости.

А рядом - три скальпа, которые нашла однажды с утра на дереве.

За что мне все это?

Я слишком устала. То, чему меня учили в детстве, оказалось ненужным и бесполезным. Я умею вышивать гладью, но не могу штопать носки. Знаю названия всех растений на латыни, но понятия не имею, как за ними ухаживать. Могу аккомпанировать на пианино, но не знаю, как заработать денег.

В конце прошлой весны умерла Мэйси. Свернулась на диване калачиком и больше не проснулась. Не помню, как хоронила старую негритянку, не помню, плакала или нет.

Сквозь пелену воспоминаний слышу только голос Лори: "Мамочка, что же мы будем есть?" Мне хотелось, чтобы бы был человек, которому я могла задать такой же вопрос.

Без советов Мэйси я не знала, как ухаживать за огородом. И все, что мне оставалось - рыбачить.

Благо, папа учил меня ставить сети. Как я вредничала, когда он брал нас на реку! А оказалось, что это самое полезное умение из прошлой жизни. Жаль, я не прислушивалась к его разглагольствованиям о сроках посадки и сбора урожая.

Мы стали питаться одной рыбой.

Лори наотрез отказывалась сидеть одна дома. Таскалась за мной по озерам, обнимая мишку-Люси с обсосанными ушами. Меня раздражало ее бормотание и глупые фантазии: мы поймаем золотую рыбку, и она исполнит три желания. Мне хотелось огреть дочь, лишь бы она замолчала. Никто не исполнит наши желания, кроме нас самих!

Чтобы она перестала донимать меня, я смастерила удочку из простой палки и веревки с крючком (пожертвовала одну из последних металлических шпилек). Толку от Лори не было, но, занявшись делом, она стала меньше докучать. Ей даже удавалось что-то поймать.

Весной капитан Каплан стал заходить на ужин. Первый раз, увидев его на дорожке перед домом, я похолодела. Зачем он пришел? Янки не спрашивали, они брали то, что хотели. Бежать? Стрелять? Упаси Смотрящий, за убийство капитана военная полиция съела бы меня живьем. С кем тогда останется Лори?

Гость вел себя прилично. Я строила ему глазки и дарила самые обворожительные улыбки, надеясь, что не спровоцирую Каплана на неблаговидные поступки. "В крайнем случае буду звать Джудда", - думала я, хотя ни разу не видела индейца. Капитан с удовольствием рассказывал о Северной Вирджинии, откуда был родом, и расточал комплименты.

"Как приятно оказаться в компании прелестной женщины, которая видит во мне не только монстра и захватчика. Черт знает, как я устал от всего этого", - говорил он, а я жеманно улыбалась, прикидывая в уме, как можно использовать расположение капитана.

К концу весны я окончательно влюбила в себя Тобина, понимая, его чувства - моя гарантия безопасности. Неожиданно капитан нагрянул с букетом цветов и предложением руки и сердца. В его глазах горела страсть, и я в панике опустила взор, изображая смущение, чтобы он не заметил моих истинных чувств.

"Смущалась" я ровно столько, чтобы успеть принять решение. Заверила капитана в вечной любви и с радостью приняла предложение, но (мои глаза наполнились слезами) пока длится траур по маме, я не могу вступить в брак. Согласен ли он ждать? (с надеждой и придыханием) Тобин купился на импровизированный концерт: "Я буду счастлив, дорогая!"

Мой жених позаботился, чтобы я не платила налог, на что, в общем-то, и был расчет.

- И я не позволю своей невесте голодать! Отныне я стану приносить вам еду.

"Которую мы забираем у ваших же соседей", - добавила я про себя.

- Ах, Тобин, вы верно хотите меня скомпрометировать. Достаточно того, что я принимаю вас на ужин раз в неделю. Как мне хотелось бы видеть вас чаще, мой дорогой друг! Ради вас я готова отказаться от друзей, но, право, не так быстро. Я потеряла родных, - скупая слеза, - не заставляйте меня рвать дружеские связи сейчас. Подождите, пока мы объявим о помолвке.

Я помогла капитану догадаться, что иногда могла бы приносить рыбу в штаб за небольшую плату или в обмен на другие продукты.

Я позволила проходящим мимо Мэри и Таре оттеснить меня от капитана и увлечь за собой.

"Ах, я так боюсь, когда капитан подходит ко мне! Но разве этим янки можно сказать хоть слово против?" - дамы (даже Мэри) сочувствовали, а я на прощание подмигнула Тобину.

Женщины не осудили меня за то, что я веду дела с янки. Все сейчас озабоченны одним и тем же - прокормиться, заработать деньги и выжить. Мэри обвинила в трусости миссис Карри, уехавшую к родственникам еще во времена осады Виксберга, а Иву, сумевшую удачно продать драгоценности, наоборот зауважала. Уж моя история про рыбу произвела фурор. Разумеется, для дам я преподнесла ее совершенно в ином свете и не упомянула о тайной помолвке с Капланом.

Пусть меня учили бесполезным вещам, я самостоятельно смогла освоить нужные науки.

И не собираюсь всю жизнь работать, словно белая рвань. Я поймаю свою рыбку. И покрупнее, чем капитан Каплан.

.

Было: 166,5
+0,25*2 (10-й навык садоводства и механики Элеоноры)
+0,25 (10-й навык рыбалки Лори)
+0,25 (10 рыбок Мэйси)
+1*2 (за призрак Ориол/голод и призрак Мэйси/старость)
+1 (призрак кошки)
+0,5*2 (воспоминания Мэйси)
+0,5*4 (баллы счастья Мэйси)
+0,5 (воспоминания Ориол)
+0,5*5 (баллы счастья Ориол)
+1 (МВЖ Мэйси)
+0,5 (вершина карьеры Кулинара)
Итого: 178

 

[Ariona]

музыка к главе

Траур по маме я носила три года и отчаянно надеялась, что страсть Каплана сгорит раньше, чем выйдет срок. Какой нормальный мужчина сможет столько ждать и довольствоваться лишь поцелуями?!

Когда я узнала, что капитан завсегдатай борделя (и этими губами он целовал меня!!!), то выставила его вон. Ах, я великолепна в гневе! К тому же, было доподлинно известно - кузина Тары слышала от брата, который получил письмо от крестницы, - что генерал Ли рано или поздно сдаст Петтесберг, и войне придет конец. Больше помощь Каплана не требовалась.

Надо признать, что я немного просчиталась. Да, старина Ли не подвел и сдался на милость Гранта. Но янки из города убираться не собирались, и без протекции Каплана приходилось платить зверские налоги. От Тедди и Стю, на которых я возлагала огромные надежды, вестей не было. Что мне было делать? Принять извинения Каплана, конечно. Только вот зря я запретила посещать бордель - сдерживать пыл капитана стало в разы сложнее. Два года я ходила по лезвию ножа, балансируя на краю бедности, бесчестия или (упаси Смотрящий) неравного брака! Теперь сама не могу понять, как мне это удалось. На самом деле, все благодаря моей природной красоте, хитрости и очарованию.

- Нора, я искал вас, - Каплан остановил меня средь бела дня на улице, хотя знал как я этого не люблю. - Вам пришло письмо от брата, Теодора Новеля, который числится убитым.
- Как оно попало к вам?
- Не важно. Я перехватил конверт. Что я получу в награду, моя дорогая? Поцелуем вам не отделаться.

- В награду?! Вы наверняка шпионили, раз смогли перехватить письмо!
- Я заботился о вас! Принес сразу.
- И это вы называете заботой? Ах, Тобин, вы разбиваете мне сердце! Взяли письмо и стали угрожать, ведь я знаю - вы первый схватите моего бедного братца, чтобы накинуть петлю на шею. Как тем ребятам из Аппалузы-Плейнс, да-да! И просите "награду"!

Я выхватила письмо у остолбеневшего капитана Каплана и поспешила уйти. Ссора поможет выиграть пару дней, а после, конечно придется принять извинения и продолжить игру в кошки-мышки. Лоренции нужны новые ботинки.

Из замусоленной бумажки, которая проехала через полстраны и, судя по печатям, сделала крюк до Техаса, я узнала, что Тедди осел в Чикаго, вложил деньги (интересно, какие?) в добычу руды и не прогадал.

Старшенький остался в Европе, примкнул к обществу прерафаэлитов - мнит из себя великого художника. Рисует голых натурщиц, тратит на них все деньги, а после снимает напряжение физическими нагрузками.

Теодор приглашал в Чикаго. Спрашивал, почему не отвечаю на письма. Датировано сие послание было 17-м ноября 65-го. Видит Смотрящий, его пешком можно было быстрее донести! На дворе стоял февраль 67-го. Мог бы и сам приехать, тоже мне любимый братец. Ему не до кого нет дела, кроме себя!

Я-то предполагала, что братья вернутся в Аппалузу, займутся, скажем, арендой или банковским делом, и со временем мы выкупим обратно наш дом. Участки в городе я смогла удержать, а вот плантации и поместье забрали за неуплату налогов. Там разместили пришлых янки, а земли делили на фермы.

Вскоре я решилась: сняла траур (линялое ситцевое платье видело еще мой медовый месяц, но оно поприличней драных траурных обносок), взяла в долг денег на дорогу, собрала Лоренцию. Вечером мы уже уезжали, и на пороге столкнулась с Капланом.

- Дорогая, куда-то собрались? Баа, сняли траур!
- Тобин, я вас не ждала.
- Вижу. А вот я ждал достаточно, Нора. Назначайте дату! - почти прорычал он, заключая меня в объятья и впиваясь поцелуем (никогда никому не признаюсь, что мне понравилось). Я вывернулась и стала отходить вглубь комнаты. Не могу же я выйти за него, в самом деле! Надо было ехать в драном черном платье.
- Сударь, а вы, черт возьми, кто такой? - голос принадлежал брату.
- Тедди?!

- Опоссума тебе за шиворот, ты еще кто?! - обернулся Карлан.
- Тот, кто держит заряженное ружье. Муж? - спросил меня брат, я помотала головой. - А ну отойди от моей сестры!

Джентльмены разошлись по-хорошему: Тедди не стал дырявить синий мундир Каплана, а капитан, недобро зыркнув, скрылся в темноте двора. Мне хотелось повиснуть у Тедди на шее, но я, страшно сказать, не решилась.

- Прескверно выглядишь, Рози.
- Пф!
- Будем считать, что с приветствиями покончили. Я за вами приехал. К вам довольно сложно въехать, особенно с учётом, что я мёртв. Знаешь, чего мне стоили поддельные документы? И какого ж черта вы не отвечали на письма?

Я все-таки разревелась и повисла у него на шее. Мне еще предстояло рассказать, что "вы" - некорректная формулировка. От "нас" осталась я и Лори.

---

р
Я переезжаю в Чикаго. Судя по пачке денег "на самое необходимое", которую брат мне выдал, разоряться он не собирается. Пока Тед улаживал вопросы с недвижимостью, я занялась самым необходимым.

Прощаться было почти не с кем. С отменой рабства плантации разорились, соседи поразъехались кто куда. Многие не пережили военное время.

Мэри я подарила старые игрушки Лоренции.

Да, те самые, что она жертвовала моей "бедной деточке".

Дамы не верили, что мы продадим дом. Но я была уверена, что никогда не захочу сюда вернуться. Зачем? Вспоминать военное время, голод, одиночество и рыбную вонь?

В новом платье я была неотразима. Пара морщин не слишком меня смущала - в свои двадцать восемь я выглядела лучше многих девчонок. Сколько лет Каплан был под властью моих чар?

Ах, капитан Каплан... Элеонора Роуз трусливо сбежит и не простится со своим ухажером? Никогда! В конце концов, вы столько для меня сделали. Шарлотта всегда говорила - нужно быть добрее и мягче. Дорогой Тобин, я признавалась вам в любви и буду верна до конца!

В кабинет капитана меня пропустили без проблем. Тайная помолвки на то и тайная, что все про нее знают. К невесте командира отношение особое - Адлер мне даже чая принес.

Тобина не было на месте, так что у меня было время подготовиться. Грустное, проникновенное выражение лица, томный взгляд на грязную улочку. Я специально встала так, чтобы закат не подсвечивал морщинки.

Когда он вошёл в комнату, я была готова:
- Мой, дорогой... Я пришла проститься...

Что тут началось! Крики, угрозы, "я все для вас сделал" - капитан был неподражаем.

- Брат будет вас содержать. А я? Значит, воспользовались моими услугами и уезжаете! А как же ваши клятвы? Признания? Все было ложь?
- Ах, Тобин, прошу, не думайте обо мне дурно! - я смотрела на рассерженного жениха широко открытыми, полными слез глазами. - В прошлую нашу встречу вы вели себя непозволительно грубо! Вы не любите меня на самом деле, только хотите получить то же, что и от дешевых женщин в борделе! Ах, зачем вы разбиваете мне сердце? Лучше уехать и забыть вас...

- Да, и именно поэтому я ждал столько лет свадьбы! - отшвырнув стул, капитан наступал. - И как вы теперь собираетесь отдавать долги?!

Я возводила новые преграды и с удовольствием смотрела, как Тобин их расшвыривает. Никогда не видела его в такой ярости! Но дальше заходить было опасно - когда я дошла до диванчика, поняла, что пора игру кончать.

- Вот видите! Вас интересует "долг", а не я!
- Великий Смотрящий, я уже купил атласа на платье, как вы и хотели... - Каплан навис надо мной, тяжело дыша.

- Ах, атлас! Посчитаете и его тоже?! Джентльмен никогда не будет говорить леди о мерзостях вроде долга! - слезы были настоящие. - И как вы думаете, я стану с вами расплачиваться?! Не троньте меня, наглец!!!

Мне пришлось пару раз ощутимо стукнуть капитана, чтобы отойти к двери.

- Вот ваши деньги! - я дернула шелковые шнурки кошелька, и золотые монеты посыпались на пол. Вытряхнув все, я с вызовом посмотрела на Каплана. - Довольны? Я уплатила сполна!

И хлопнув дверью, выскочила в коридор. Замерла, прислушиваясь к звукам в кабинете. Ели бы Каплан выбежал за мной и поцеловал, тогда я, быть может...

Но из-за двери не доносилось и звука.

Поэтому теперь, 15 марта 1867, вместе с Теодором и Лоренцией, которая успела испачкать новое платье, я сижу в купе первого класса Empire State Expres и со скоростью 40 миль в час удаляюсь от Аппалузы. Завтра в шесть вечера мы прибудем в Чикаго.

.

Было: 178
- 1*2 (продажа двух плантаций)
+0,25 (вершина соц. группы ботаники Стю)
+0,5 (6-я чх Стюарта)
Итого: 176,25