3 поколение Династия Новель

[Ariona]

​

Если мадам Элеонора решила, что мы едем в Аппалузу к мистеру Теодору, значит так и будет.

Я не хотела ехать, потому что в конце недели будет бал. Я надеялась, что меня возьмут готовить зал к танцам и всякое такое. Можно кружиться на паркете и мечтать, как я бы стала танцевать, если бы была леди в красивом платье.

​

Но мои возражения, ясное дело, никого не интересовали.

Мистер Стюарт не стал сильно спорить. Он никогда сильно не спорит. Если ему что-то не нравится, он уходит в кабинет или уезжает в клуб. Потом оказывается, что все уже как-то само решилось.

А вот миссис Мелоди категорически не захотела ехать.

- Элеонора, поймите, на приеме у Уорингтонов будет конкурс красоты. Мистер Герберт по секрету сказал, что мне приготовили корону. Я не могу пропустить такое событие!

​

Миссис Мелодии и мадам Элеонора долго спорили. Жена мистера Стюарта говорила, что событие важно для ее статуса и всякое такое, но старая мадам не желала слушать:

- Уорингтоны должны переносить дату приема, лишь бы вы почтили их своим присутствием. Вот тогда можно говорить о статусе! Чтобы заставить их уважать вас, Мелодии, вы должны уважать саму себя. А не вставать на задние лапки, как собачонка, которой протянули лакомство!

Миссис Мелодии страшно обиделась и сказалась больной. Она осталась дома с девочками, и мы поехали без нее.

​

Вокзал был похож на муравейник, в который потыкали палкой. Люди бегали во все стороны, рабочие катили тележки с багажом, сновали мальчишки-посыльные. Мистер Стюарт прокладывал дорогу в этой толкучке, потом шла мадам Элеонора с совершенно невозмутимым видом, за ней - я, обалдевшая от новых впечатлений. Эд вцепился мне в руку, чтобы не потеряться.

​

- Фани, давай найдем поезд на Нью-Йорк. Я не хочу ехать в старый дом с мадам Элеонорой, - сказал Эд мне на ухо, когда мы остановились у кассы. Он дома посмотрел на карте, что Нью-Йорк совсем далеко от Аппалузы, и нам туда не надо.

Мне стало ужасно страшно и одновременно ужасно весело, как перед прыжком с обрыва. В Нью-Йорке я найду работу и сниму меблированную комнату, а Эд станет жить с мамой. Ух! Я искоса взглянула на мадам Элеонору и мистера Стюарта – интересно, они расстроятся или испугаются? Я собралась с духом и выпалила:

- Я пойду куплю леденцов Эдгару. Он просит, - Эд закивал.

Мадам нетерпеливым жестом меня отпустила. Но найти нужный нам поезд оказалось очень сложно. Зато я нашла пузатого джентльмена, который читал расписание и напевал очень смешную картавую песню. Я попробовала повторить, он услышал, но не обиделся. Наоборот, заулыбался и стал учить, как надо. У меня никак не получалось выговорить сложные слова, отчего мы с пузатым дяденькой просто умирали со смеху.

​

- Фанни! – гневный голос мадам Элеоноры заставил меня подпрыгнуть. – Твой вульгарный смех слышит весь вокзал, сделай милость… Сэр, вам что-то нужно?

Мой толстяк в изумлении уставился на прямую и грозную старую мадам, у которой от ярости губы стали, как ниточки. Вот бы с мадам Элеонорой было бы также легко дружить, как с другими! Ну почему она всегда такая сердитая!

​

Эд обиделся, что я не нашла поезд, и не разговаривал со мной целых 15 минут. Мадам Элеонора была не в духе, поэтому ругалась больше, чем обычно.

​

Сначала я расстроилась, что не уехала в Нью-Йорк. И этого вредину Эдда не взяла бы! Уехала бы одна, а он бы пожалел! И больше никогда бы мы не увиделись! Я чуть не расплакалась, когда представляла все это, но потом поезд тронулся, и я стала смотреть в окно. Там столько всего! Сначала мы ехали через город: мимо фабрик и деревянных закопченных домиков, около которых было полным-полно плохо одетых людей. Потом начался лес и поля. Я видела стадо коров и еще много всякого такого.

Ночью мы спали на специальных полках со шторками. Путешествовать на поезде очень весело!

​

Приехали мы только к вечеру следующего дня. Взяли на станции экипаж и опять куда-то поехали. Оказывается, мистер Теодор живет не в городе. Мы долго-долго-долго ползли по проселочной дороге мимо полей. Мадам Элеонора читала Эдгару нудную лекцию о том, сколько земли раньше принадлежало ее отцу, какой виноград они выращивали и все такое. Я чуть не заснула!

Когда мы свернули на подъездную дорожку к особняку, который явно давно не белили, Эд увидел конюшни.

- Ух, ты! – сказал он и показал на них пальцем.
- Да, также твой дед был крупным конезаводчиком…

Но Эд под негодующие восклицания тети спрыгнул с подножки и побежал к конюшням.

​

Дверь нам открыла полная, краснощекая женщина.

- Миссис Каплан… - она побледнела. – Мистер Новель… Мы вас не ждали!
- Августа, ты пригласишь нас войти или оставишь стоять на пороге?!

Августа! Эта та самая идеальная служанка, про которую мадам все время говорит. Я уставилась на нее во все глаза.

- Да… Да, заходите.

​

- Хозяин сейчас спустится.

​

- Вы поможете мне на кухне? – спросила она меня.

Я прошла за Августой вглубь дома. Ничего себе махина! Он даже еще больше, чем наш особняк в Чикаго. Наверное, раньше, пока краска не облупилась, и когда на стенах висели картины и всякое такое, тут было с ума сойти как красиво! Только до города ехать долго, а вокруг поля и больше никто не живет... С кем тут дружить?

Нам навстречу выбежала маленькая светленькая девчонка. Она еще неуверенно держалась на ногах. Малышка заулыбалась мне и попросилась на ручки. Девочка была как маленький чумазый ангелочек!

- Латрис! – Августа побледнела еще больше, глядя, как малышка с восторженным визгом исследует на прочность мою шляпку.

​

- Латрис, не уходи с кухни, - начала было говорить Августа, но девочка завертелась веретеном у меня в руках.
- Аббай! – веско сказала малышка, увернулась от пухлых рук Августы и косолапо побежала в холл.
- Стой, негодница! – кинулась за ней идеальная служанка мадам Элеоноры.

Я побежала за ними, но замерла у дверей столовой.

- Вот мы и встретились всей семьей, - сказал мужчина в холле ласковым голосом, и мне стало немножко страшно. Так же тихо говорит мадам Элеонора, когда вне себя от ярости.

Наверное, это брат мадам Элеоноры! Я хотела выглянуть из-за двери, но побоялась. Интересно, какой он?

.​

Было: 276,5
+0,5 (вершина карьеры стилиста Мелоди)
+1 (МВЖ Мелоди "Законодатель моды")
Итого: 278

 

[Ariona]

Господа прошли в гостиную. Мистер Стюарт все расспрашивал брата про эксперименты – там, в комнате, наверное, какие-то штуки специальные стояли. Мне хотелось посмотреть, да я забоялась идти.

​

Мадам Элеонора молчала. Даже когда Августа им чай в комнату принесла, ни словечка ей не сказала.

​

Августа на кухню вернулась вместе с малышкой. На меня даже и не взглянула. Все суетится, бегает, причитает:

- Ой, что же будет! Миссис Элеонору удар хватит, и я во всем буду виновата! Да за что ж ей такие испытания… Не должно так, не должно!

Я не очень понимала, о чем толстенькая Августа говорит. Мне хотелось ей помочь, чтобы она поменьше переживала.

- Мэм, давайте я других слуг разбужу. Чтобы они помогли с вещами, ужин погрели. Скажите, где комната слуг? Дом такой большой, что мне не в жизни их не найти.

Августа посмотрела на меня странно, тут в гостиной чашка кааак грохнет. Августа к стене кинулась слушать, о чем говорят. Мне неловко было подслушивать, но мадам Элеонора стала кричать, что и подслушивать не надо было. Она была очень недовольна мистером Теодором, потому что он «недостоин фамилии» и еще «посмел осквернить дом их отца постыдной связью».

​

Они говорили про Августу! Я никогда не видела женщин, которые в «постыдной связи»! Мисс Бетти с мисс Патти иногда на кухне обсуждали какую-нибудь бедняжку, которая пала жертвой «связи» и «потеряла лицо». Я все старалась разглядеть, что стало с лицом мисс Августы.

​

Потом разбилась еще одна чашка (бедная Августа аж подпрыгнула, а малышке все было нипочем, она играла с кастрюлей на полу). Мистер Теодор спокойно так говорит:

- Сестрица, если вы не прекратите громить мой дом, я буду вынужден вас выставить за дверь.

​

Миссис Элеонора еще побуянила. Я попыталась отвлечь Августу разговором, но она только махала на меня руками.

​

А потом мистер Теодор стал спокойно говорить, будто мадам Элеонора и не бушевала в его гостиной. Он сказал, что будет делать, что считает нужным. Велел мадам Элеоноре командовать Стюшечкой – тут я захихикала, очень уж смешно он назвал мистера Стюарта. Августа тоже захихикала, но от нервов.

​

Потом миссис Элеонора успокоилась, и они долго обсуждали будущее Латрис и что-то про деньги, но я не поняла. Мистер Теодор говорил «моя дочь». Я сразу подумала, что малышка - дочка мистера Теодора, но до конца не верила. Значит, от «связи» бывают дети!

​

Мадам Элеоноре стало плохо, и Августа побежала в гостиную с нюхательными солями. А я поймала у дверей Эдгара и все ему рассказала. Получается, что у него есть двоюродная сестренка! Правда, Эдгар не особо обрадовался:

- У меня этих сестренок полон дом.

Дурак! Вот если бы у меня была сестренка, я бы очень обрадовалась. Даже если она от «связи».

Потом мы с Эдом обсудили, что нужно связывать, чтобы получился ребенок. Эдгар сказал, что нужно связать руки. А я думаю, что для этого надо как-то использовать пупок. Зачем-то он ведь нужен людям.

Августа осталась в гостиной, меня не звали. Поэтому мы с Эдом пошли во двор.

​

Странно, но больше никаких слуг мы не видели. Неужели Августа, мистер Теодор и эта маленькая девочка живут втроем в огромном пустом доме? В окнах второго этажа было темно, никто не готовил нам спальни. И мне никто не говорил, куда нести вещи…

Оказывается, что мы так долго ехали только ради одного вечера! Мадам Элеонора не пожелала оставаться, хотя мистер Теодор предлагал ей погостить. Всю дорогу обратно мадам высказывала мистеру Стюарту все, что думала о них с мистером Теодором. А ничего хорошего она не думала.

​

Вот так мы и съездили. Мне понравилось путешествовать на поезде, хотя я устала с дороги. И еще я так и не видела мистера Теодора. Потому что сначала боялась, а провожать он нас не вышел.

Глупая поездка получилась. Зато я успею на подготовку к балу в конце недели! Вот это здорово!

 

[Ariona]

​

Нас не было дома всего ничего, а малышка Лили как будто выросла.

​

Мне так и хочется маленьким дочками мистера Стюарта сказать:

- Хорошо вам. Вот вырастете, влюбитесь, и станет вам не до игр!

Теперь я точно знаю, когда влюбишься, то все. Целыми днями только об этом и думаешь. Я ничего такого не хотела, оно само получилось.

Это из-за бала. Всю неделю я помогала готовить зал в публичной библиотеке. Там все наши были: и мисс Патти с мисс Бесси, и Найджел с отцом. Мистер Мартин возил нас на машине туда и обратно по приказу мадам Элеоноры. Слуги из дома Андерсонов нам ужас как завидовали!

Мы драили пол, мыли окна и развешивали гирлянды. Найджел все рвался мне помогать, можно подумать, что я не справлялась.

Такая красота получилась. Мне очень хотелось посмотреть, как зажгут люстру с хрустальными подвесками, как станут объявлять танцы. Ну вот, и мне наш Найджел предложил вместе пробраться на праздник. Он задира, конечно, и моется редко, но в этот раз он вел себя прилично и даже не обзывался. Я согласилась.

​

В день праздника мы тихонько прокрались через черный вход библиотеки – Найджел раздобыл ключ. В зале уже вовсю играла музыка. Мы с Найджелом шли через коридор, я споткнулась об пыльный мешок и захихикала. Чтобы не упасть схватилась за полку, и тут сверху на нас как грохнется лупоглазое чучело совы! Мне смешно, а Найджел на меня шикает, чтобы не шумела.

Кроме совы нас никто не видел. Хотя формально сова нас тоже не видела, потому что она - чучело. Мы залезли на шкаф и смотрели через окошко под потолком. На небольшой сцене разыгрывали сценки. Нарядные дамы все в драгоценностях, как будто ювелирный салон ограбили, аплодировали. Джентльмены подносили им напитки и всякие сладости. Потом начались танцы.

​

Найджел прокрался к буфету и стащил для нас сладкие булочки с кремом. Я присела на ящик, Найджел рядом. Я отодвигаюсь, а он снова рядом садится. Ну вот, думаю, началось! Я вскочила и уже хотела ругаться, а он улыбнулся и пригласил меня потанцевать. Прямо в подсобке среди мешков и коробок!

​

Сто раз видела, как танцуют другие, но оказывается это ужасно сложно! Мы только спотыкались друг об друга. Вот умора! Эдгар бы сказал, что мне смешинка в рот попала. Я смеюсь, а Найджел такой серьезный, даже не улыбается, только краснеет. Мне от этого еще смешнее.

Потом Найджел проводил меня до дома, хотя я говорила, что сама могу дойти. Он с родителями живет в маленьком домике в нижнем квартале – это совсем в другую сторону, к нам в особняк они с отцом просто приходят на работу. На крыльце он меня вдруг обнял! Я только и думала, как бы высвободиться, хотя теперь вспоминаю и волнуюсь. Неужели я в него тогда влюбилась?

​

Теперь я все время о нем думаю. Раньше мне Найджел ни чуточки не нравился, потому что он некрасивый и задиристый. Но оказывается, я ему нравлюсь! И он совсем не противный, если ведет себя нормально.

Теперь все дни делятся на те, когда я видела Найджела, и когда не видела. Он ничего такого не делает, просто здоровается со мной, иногда спрашивает что-нибудь. Но я каждый раз все больше и больше волнуюсь перед новой встречей. Даже на кухне все заметили, что со мной что-то не то.

​

Как я обрадовалась, когда миссис Мелоди сказала, что у нас дома будет праздник у бассейна! Правда, у нас нет бассейна, только фонтан. И прием на самом деле стала организовывать мадам Элеонора, хотя придумала это мадам Мелоди. Они спорили, гоняли меня по всяким поручениям, а мне того и надо. Пока делом занята, нет времени думать о всяких глупостях!

​

На приеме я во все глаза смотрела за танцующими, запоминала движения. У меня почти получилось понять, как нужно делать поворот… И тут мне на голову упала капитошка!!! Я подпрыгнула в диком па - танцорам и не снилось!

- Ну, Эдгар, ты сейчас получишь! – сказала я одними губами наглому мальчишке, который хохотал на балконе.

Капитошки – маленькие резиновые шарики, которые Эду недавно подарили и которые теперь валяются по всему дому. В гостиной под диваном я нашла штук семь, под креслом – еще три. Набрала в них воды, сложила орудие мести в фартук и побежала на наше поле за домом. Эд, конечно, был уже там. Битва началась!

​

Когда боеприпасы закончились, мы мокрые и довольные пошли сохнуть в наш домик на дереве.

- Эдди? – позвала я снизу.
- Сама ты Эдди. Я Эдгар! – он сверху скинул мне пакет с баранками, которые мы запасли на черный (или мокрый) день. – Чего тебе?
- Тебя уже учили танцевать?
- Нет. Только рисованию, математике, письму… Ой, ну зачем об уроках! Такая скукота!

​

Я вздохнула. Как мне научиться танцевать? А зачем мне вообще уметь танцевать? Некстати вспомнилось, как Найджел меня обнимал на крыльце. Стало жарко, хотя платье все было мокрым от капитошек.

- Фанни, ты чего там вздыхаешь? Лезь наверх!
- Эд?
- Ну чего?
- Ты что про Найджела знаешь? Который сын нашего водителя, мистера Мартина.
- Про надоедливого страхолюда?
- Эд!
- Сама просила. Я думаю, что он вонючий надоедливый страхолюдь!
- Мы просто его не знаем! Наверняка, в нем уйма положительных качеств…

​

- Ты чего в него влюбилась что ли?
- ...
- Фанни, ты чего молчишь? Ты что… О-о-о! Ты и правда в него влюбилась?! В Найджела?!
- Может и да!
- Ты теперь что, за него замуж выйдешь и уедешь от нас?
- Нет! То есть я не знаю. Эд, о чем ты вообще говоришь!
- А он тебя любит?
- Наверное, я ему нравлюсь… Ты ничего такого не замечал?
- Вот еще, делать мне больше нечего, как на страхолюдя смотреть! И вы уже целовались?
- Эдгар, прекрати!!! Ничего такого, просто я думаю, что влюбилась в него. То есть он мне не нравился. А потом так получилось, что понравился. Найджел ведь совсем не плохой. От редко моется, это правда, но это же не значит… Эд, ты еще слушаешь?

​

Три секунды под водопадом и я снова обрела возможность говорить. Точнее, гневно кричать!

​

- Эдгар Огюст Новель, ты что творишь!!! Это не смешно!!!
- Я первый решил на тебе жениться! Ты могла бы и подождать, пока я вырасту, и не влюбляться в страхолюдин. Я даже признался тебе в любви! Как ты могла отдать сердце другому?!
- О, ты считаешь, лучший способ избавиться от соперника – это облить даму водой?! И вообще, о чем ты говоришь, Эд! Ты не можешь на мне жениться, я старше тебя почти на семь лет. Я не твоего круга… Да о чем мы говорим! Это невозможно.
- Он не купит тебе дом с флюгером! Так и знай!
- Ну и обливать холодной водой из ведра не станет!

​

Мы впервые серьезно поругались с Эдом. Я дулась на него за ведро воды, и еще мне было немного неловко, что Эд решил на мне жениться и все такое. Получается, что я нарочно, а я же не нарочно, мы просто дружим.

Обида Эда переросла в мелкое пакостничество. Если бы не ссора, я бы ему сказала, что он маленький злой гений. Мне даже интересно, что он еще придумает!

​

Ладно бы Эд ограничился мной. Мистер Стюарт не оценил сороконожку в бухгалтерской книге.

​

А какой крик подняла мадам Элеонора, когда Эд подлил ей краску в средство для волос!

​

Я уже была готова с ним помириться, но меня маленький чертенок избегает. Мадам Элеонора и мистер Стюарт пока ограничиваются поучительными беседами, только вот Эд не знает удержу.

​

Начала собирать коллекцию шалостей Эду. Буду вести учет.
1. Облить водой из ведра.
2. Подушка с секретом.
3. Обливание у раковины.
4. Краска в душе.
5. Пугающий компьютер бухгалтерская книга.

Эд определился с МВЖ:

​

Разбирала семейный багаж. Продала подарки, которые присылают по почте, дешевые скульптуры Элеоноры и прочий хлам. Что имеем на сей день+разница в бюджете по продаже хлама:

​

 

[Ariona]

​

Ой, я тут перечитала все, что писала. Какая ж я была смешная!

Неужели мне правда Найджел не нравился? И с Эдгаром я дружила? Ничего себе! Я и забыла. Столько лет прошло.

С Найджелом мы до сих пор вместе и считаемся парой. Сначала над нами все смеялись и даже немножко дразнились. Но потом привыкли. Найдж все время вызывался помочь мне принести покупки из города, таскался за мной хвостом, дарил цветы и всякое такое. Он на самом деле очень милый, если привыкнуть к его носу-картошке. Я долго не могла привыкнуть. А потом перестала обращать внимание.

​

В этом году Найджу стукнуло двадцать два. Он уже два года работает на фабрике мистера Вуда, копит деньги на нашу свадьбу. Мы хотим снять маленький домик в пригороде - чтоб был свой сад и милый белый заборчик.

​

Найджел хотел, чтобы я тоже устроилась на фабрику в перерабатывающий цех. Но я точно знаю, что это значит. Тогда мне придется перебраться к нему в съемную комнату. Мне уже достаточно лет, чтобы понимать смысл слова "связь". Нет, нет и нет!

Когда мы гуляем допоздна, он вечно приглашает зайти к нему и всякое такое. Мы из-за этого ссоримся. Он потом приезжает с цветами и ведет себя, как паинька. Я каждый раз верю, что он больше не будет. Мы миримся. А потом снова ссоримся.

​

С Эдом мы больше не дружим. С ним просто невозможно разговаривать! Эдгар Огюст еще такой ребенок, а думает, что все понимает. Если он вымахал с меня ростом, это еще ничего не значит.

Как только Эду исполнилось тринадцать, он стал просить мистера Стюарта пустить его за руль. Мальчики все просто помешаны на этих машинах, вот и Эд туда же.

​

И буквально через неделю, как ему позволили водить машину, Эд пропал! Мы все с ума посходили. Мистер Стюарт аж постарел как-то сразу. Мадам Элеонора слегла. Я так нервничала, что даже стала читать книги Эда. Глупо, конечно, но я надеялась, что пойму, как он рассуждает.

​

Я сразу подумала, что Эд поехал к маме в Нью-Йорк. Она ведь так к Эду и не приехала. Ох, мне бы ее книги тоже почитать, потому что как его мама думает, я совсем не понимаю.

Ну вот, он вернулся через два дня. Влез через окно в свою комнату. Думал, что никто ничего не заметит, что ли? Только вот я его тут и ждала. Стала ему объяснять, что он своими выходками мадам Элеонору в гроб загонит. Она до болезни расстраивается, что наследник семьи не соответствует... ну, чему он там должен соответствовать. Мадам, конечно, бывает невыносима. И мне иногда хочется кинуть в нее тарелкой с супом, который "недостаточно густой", а на другой день "недостаточно теплый".

​

Но Эда же она очень любит. Хочет, чтобы он стал достойным наследником. А он совсем ее не бережет и все делает наперекор. Нельзя же так!

​

Только Эд меня слушать не стал, он вообще никого не слушает. Метался по комнате взад вперед. Потом остановился и начал рассказывать про встречу с мамой. Очень ему, видать, хотелось выговориться.

- Я снял комнату в отеле, а вечером на спектакль поехал. Цветы купил, чтобы потом подарить. И все думал, как скажу - вот смори, я твой сын. Спрошу, почему она уехала. Представлял, как она отреагирует. Но в холле я услышал, что все судачат... - он поморщился. - О мамином... О поклоннике Лиз Терри.
- Это сплетни...
- Фанни! Они говорили, что за ней ухаживает Теодор Мюриэль! Мой сумасшедший дядя, который живет у четра на куличиках в том огромной темном доме!
- Не может быть!
- И я не поверил! Только вот он приехал на спектакль. Я его узнал! Понимаешь?!

​

- Эд, да ты же его не видел тогда. Может, это бы не он?
- Все я видел и хорошо его помню. Это точно дядя был.

​

- У мистера Теодора дочка есть, - мне казалось это веским аргументом.

Тут я подумала, что он ведь не женился на той пухлой женщине, а это безнравственно. Порок пораждает порок, поэтому, может... Но я помотала головой и запретила себе так думать. И еще зареклась потакать Найджелу.

- Мистер Теодор любит дочку, это видно было. Малышка уже, наверное, подросла.

​

Эдгар не отвечал, только нарезал круги по комнате. Бедный, он так сильно переживал!

- А что ты потом сделал, Эд? - спросила я ласково.
- Ой, только не надо со мной разговаривать, как с душевнобольным, - Эд помолчал, а потом нехотя продолжил. - Я спросил в театре адрес Лиз Терри. Хотел поехать к ней домой после спектакля и все высказать! И побить дядю, если он там окажется! Но когда позвонил в дверь, то... В общем, я убежал. Вдруг она не хочет меня видеть? Потом купил яиц в соседнем магазинчике, закидал всю дверь и поджег на крыльце пакет!

​

- Зачем? - ужаснулась я.
- Потому что... потому что... - кошмар, мне на секунду показалось, что он расплачется. Но Эд не стал плакать. - Потому что она меня не любит. И я ей не нужен. Я по дороге обратно почти передумал. Зашел в переговорный пункт, набрал ее номер. Только вот когда услышал голос, то не смог отвечать. Она говорила: "Алле, алле". Я брякнул глупость про пиццу и бросил трубку.

​

- Эд, я уверена, что она по тебе скучает! И знает, как ты скучаешь. Надо было зайти в дом. Или поговорить с ней по телефону!

​

- Великий Смотрящий, Фанни, да ты черта готова оправдать! Все у тебя хорошие! И папа...
- Он хочет для тебя только лучшего!

​

- И тетя Элеонора хорошая у тебя!
- Но она же...
- И даже я!!! А я совсем не такой хороший, как ты думаешь. Я всех ненавижу: и маму, и папу, и его жену, и тетю, и дядю. И тебя ненавижу. Потому что ты относишься ко мне, как к ребенку! Не нужна мне твоя жалость! Видеть я тебя больше не хочу!

​

- Ты на самом деле так не думаешь! - он так на меня кричал, что я расплакалась.
- А вот и думаю!
- А вот и не думаешь!

​

Я глотала слезы и старалась успокоиться. Что делать? Я решила оставить его одного. У дверей остановилась:

- Эд, я там котлетки для тебя припасла. Ты же ехал долго. Проголодался небось.
- И котлеты мне твои не нужны! Никогда я не стану твои котлеты есть! Никогда, никогда, никогда!
- Ты же это не всерьез.
- А вот и всерьез!
- А вот и не всерьез!
- А вот и всерьез!

Он оторвал лист у фикуса и стал его жевать!

​

Великий Смотрящий, хорошо, что мадам Элеонора не видела! И ничего не слышала. Я с недавних пор набиваю ей подушечку-думочку лавандой, она хорошо спит.

​

С тех пор Эд меня всячески третирует. Вот я удивилась, что когда-то мы дружили. Верится с трудом.

​

Я не сержусь, потому что он просто не знает, как справиться с эмоциями. А вот мадам Мелоди на выходки Эдгара всегда реагирует так, как будто это ей четырнадцать лет:

- Стюарт, дорогой, твой сын просто опасен. Он может напасть на девочек, он может их стукнуть. Эдгар слишком агрессивный, это ненормально!

​

На самом деле, Эд любит сестер. Он их в жизни не тронет. А то, что он подрался несколько раз с мальчишками - так это ничего. Найджел тоже часто дерется после танцев в клубе у реки. Мужчины все такие.

​

Мадам Мелоди сама бы всех побила, но она леди. Мне повезло. Хихи.

​

Автор желает выразить благодарность неподражаемому игровому рандому, который устраивает такую вот чертовщину.

Но несмотря ни на что, мы продолжаем:
1. Облить водой из ведра.
2. Подушка с секретом.
3. Обливание у раковины.
4. Краска в душе.
5. Пугающий компьютер бухгалтерская книга.
6. Телефонный розыгрыш.
7. Горящий пакет.
8. Забросать дверь яйцами.
9. Розыгрыш со звонком (дверным).

Было: 278
+0,5 (шестая чх Эда)
Итого: 278,5

 

[Ariona]

​

В моем возрасте пора задумываться о серьезностях. Я ведь уже не маленькая девочка с пухлыми щечками и широко открытыми глазами. Я почти взрослая женщина, только не совсем.

​

Чем женщина может заниматься вообще, в жизни?

Если выйти замуж за богатого человека, то можно ничего не делать. Просто быть красивой.

​

Вот миссис Мелоди, к примеру, вышли за мистера Стюарта. Он владеет кучей предприятий, а вход в его контору отделан золотом! Хотя Найджел говорит, что это не настоящее золото.

​

Поэтому миссис Мелоди целыми днями наряжается, принимает гостей, играет с ними в карты и всякое такое. Понятное дело, ей не надо работать.

​

Миссис Элеонора тоже аристократка и не работает. Она устраивает приемы, где всегда куча еды (можно таскать креветок с тарелки, пока никто не видит). Считается, что она разбирается во всем на свете и поэтому может говорить, кому с кем танцевать, и вообще всячески всеми командовать. Это как бы ее работа.

​

Аристократам не надо зарабатывать деньги. Если бы я вышла замуж за богатого человека, то тоже бы не работала. Но я выйду за Найджела, а он точно не богатый.

Или, к примеру, Гертруда! Она еще маленькая, но уже богатая, потому что ее папа богатый. Она тоже не будет работать. Гертруду уже учат быть аристократкой: играть в лото с гостями и быть вечно недовольной.

​

Она на самом деле неплохая девочка. Добрая, любит животных и даже красивая, когда улыбается и не делает такое лицо, будто у нее лимон во рту. Хотя она редко улыбается.

​

Вот было бы здорово, если у меня тоже нашелся богатый папа! Он как будто бы меня всю жизнь искал, но не знал, где я. Потому что он… капитан корабля! Да, он был в дальнем плавании, когда мама умерла, и не знал, в какой приют меня отдали. А тут бы он меня нашел и сказал:

- Фанни, я же тебя всю жизнь искал! Я твой папа.
А я бы сказала:
- Ух ты, я все ждала, когда же ты приплывешь!

Он бы меня обнял, и мы бы стали вместе жить в домике на берегу, потому что он за всю жизнь привык к шуму моря. Он бы ходил на рыбалку, а я бы готовила нам ужин из свежей рыбы. Вот бы папа и вправду нашелся. Даже если он очень бедный.

Хотя, пусть лучше будет богатый. Но надеяться на это всерьез не стоит, конечно.

Кем я могла бы работать?

Ну, я бы хотела быть пожарной! Чтобы кататься на пожарном обозе, а все вокруг бы расступались. Впереди ехал бы усатый брандмейстер на коне. Он бы в меня непременно влюбился, и на нашей свадьбе звучала бы сигнальная труба. Все бы думали, что пожар, а на самом деле это была бы свадьба храброй Фанни и усатого брандмейстера.

Но женщин в пожарные не берут. Ну это и правильно, а то брандмейстеров на всех бы не хватило. К тому же, я обещала выйти за Найджела.

​

Еще я бы хотела учиться в университете! Я бы ходила, сложив ручки, и все время читала бы заумные книжки. Учителя бы говорили:

- Фанни, ты просто умничка!

​

Потом бы я стала человеком искусства! Вот мадам Элеонора, к примеру, раньше рисовала картины. Сейчас ей нельзя заниматься тем, что дает нагрузку на глаза и чего-то там еще. Поэтому она лепит скульптурки. У нее часто ничего не получается, заготовки ломаются. Тогда она зовет меня и велит все убрать. И хоть я устаю по сто раз бегать наверх, но все равно думаю, что она молодец, потому что не сдается. Доктор вообще говорил, что ей до конца дней теперь лежать в постели.

Ну так вот, она участвует во всяких там выставках и аукционах. Ей платят за скульптуры бешеные деньги! Я бы тоже так могла, если бы поучилась в университете!

​

Хотя… А вдруг у меня нет таланта?

Вот мадам Мелоди тоже думает, что она художница. Она тут решила писать с меня портрет какого-то библейского дяденьки. Получилось совсем не похоже на меня. Эдгар ей так и сказал.

​

А мадам Мелоди говорит:
- Общество живописцев признало меня выдающейся личностью.

​

А Эдгар ей:

- Это все из-за ваших взносов. Вы неправильно Фанни рисуете. Давайте, я покажу, как надо.

Он взял кисточку и подрисовал библейскому дяденьке улыбку и реснички!!!

​

Мадам Мелоди сказала, что Эд - маленький монстр, и велела мистеру Стюарту разобраться.

​

Эд стал кричать, что отец не имеет права говорить, что ему делать. Потому что он весь погряз в бумажках, акциях и отчетах, хотя ненавидит все это. Мол, мистер Стюарт предал свою мечту и женщину, которую любил. Это он про свою маму говорил.

​

А мистер Стюарт стал так строго говорить, что Эд просто не знает, что в жизни главное. И что его мама не достойна упоминания, потому что она не считала нужным думать о других.

​

В общем, они еще долго ругались. Мистер Стюарт говорил, что мама Эда негодная, миссис Мелоди кивала одобряюще. Я сочла за лучшее спрятаться на кухне.

​

Ой, отвлеклась. Я писала, что миссис Мелоди думает, что она художница, но на самом деле не очень. В общем, рассчитывать, что после университета я стану человеком искусства, ненадежно. Да и в университет мне никак не попасть.

Я могла бы стать хорошей кухаркой. Меня, собственно, к этому и готовят в доме мадам Элеоноры.

​

Но это ведь так скучно, всю жизнь работать кухаркой.

Мне хочется путешествовать, увидеть мир! Или хотя бы соседние города. Хочу знакомиться с новыми людьми. Ведь они все такие разные, такие интересные. Я бы хотела научиться всему на свете: ловить рыбу, плести корзинки, управлять вагончиком трамвая, ремонтировать машины, играть в флим-флам, лечить людей, писать книги! Ух, сколько всего в мире, чем можно заняться! А потом бы у нас с Найджелом как раз накопились деньги на дом, мы бы поженились, и я бы стала воспитывать детей. Девочку и двух мальчиков. Я уже решила.

Срок опеки недавно закончился. Мадам Элеонора вызвала меня для серьезного разговора. Чтобы обсудить мое будущее и решить, что вообще со мной делать дальше.

​

Я заранее подумала об этом. Поэтому сразу попросила ее оставить меня в доме служанкой, но так чтобы я могла попробовать себя в других профессиях. Я поклялась, что буду все успевать.

​

Мадам Элеонора долго мочала и задумчиво гладила свое меховое боа.

- Но я стану платить тебе вполовину меньше, чем другим слугам. И, разумеется, теперь ты не будешь получать одежду и обувь бесплатно.

До этого мне давали пять симолеонов в неделю на мелкие расходы. А теперь половина жалования – это целых 40 симолеонов! С ума сойти, как много!

- Конечно! – воскликнула я. – Я буду откладывать деньги и скоро куплю себе велосипед, чтобы меньше времени уходило на дорогу! Вы даже не заметите, что я отлучаюсь из дома.

- Велосипед! Этот ужасный костотряс! В моем доме! Подумать страшно, что девушки нынче позволяют себе ездить по улицам, растопырив ноги. В мое время леди могли показать только мысочек туфельки из-под кринолина!

​

Она еще минут десять читала мне лекции о правилах приличия. Мысль о падении нравов так увлекла мадам Элеонору, что она даже забыла раскритиковать мою просьбу. Я и не надеялась, так легко отделаться! Обойдусь без велосипеда, зато я могу найти интересную работу и при этом продолжать жить в этом доме!

Мне нравится особняк Новелей, мне было бы жалко отсюда уехать. Плохо так говорить, и не то чтобы я сильно гордилась, что живу в красивом доме, но я немножко горжусь. Зимой, когда висят сосульки и лежит везде снег, дом похож на рождественскую открытку. Так и кажется, что сейчас проскачет белый сияющий единорог мимо кустов роз! Он, конечно, не проскачет, но мне нравится так думать.

.​

единорог

Когда появилась табличка о единороге, автор поставил игру на паузу и обшарил все окрестные кусты. Единорога не было и в помине. Фантазерка эта Фанни!

.

Первый альбом со значками (чтобы дипломы удобно было считать):

​

Баллы: 278,5
+0,5 (карьера скульптуры Элеоноры)

Баг со скульптурами

Если сдать скульптуры в комиссионку, то потом они возвращаются в инвентарь к персонажу. И оттуда не вынимаются, не продаются. Единственный способ от них избавится, снова сдать в комиссионку.
.

+1 (коллекция дипломов Элеоноры)
+0,25 (навык рисования Мелоди)
Итого: 280,25

 

[Ariona]

С конца осени я работаю в книжной лавке у мистера Буккинса. Это я-то, которая книгу в руках не держала!

Мне мистер Буккинс разрешил приходить вечером на шесть часов, а вот Фил в лавке весь день. Он мне здорово помогал поначалу, подсказывал во всем. Еще с нами работает молчаливый парень в такой смешной плоской шапочке, он во время работы все время поет.

​

Про моего Фила надо рассказать. Он уже взрослый, ему около сорока. Ботинки у него стоптанные и пыльные, на штанах дыра – это потому что Фил один живет. Его семья где-то далеко на ферме, он им посылает деньги. Не красавец мой Фил и нога у него больная, это на стройке балка неудачно упала, поэтому он теперь только в лавке и может работать. Его все так и зовут - Фил Раскоряк, но Фил не обижается. Он такой человек, что вот зайдет в комнату, так все сразу на него смотрят, улыбаются заранее и готовы каждое его слово ловить. Он меня все время смешит, мы с ним крепко сдружились.

​

Никто, кроме моего Фила, не верил, что я буду успевать везде работать.

Мисс Бесси, которая, кстати, недавно стала миссис, вообще сказала, что мне работу не найти. Она считает, что мне поскорее надо за Найджела выйти замуж, а не заниматься всеми этими глупостями в лавке. Как вышла замуж наша Бесси за своего булочника, так всех теперь хочет женить. Вечно так.

А я никакими не глупостями занимаюсь. Мне поручили книги сортировать и по полкам расставлять. Очень важное, между прочим, дело.

​

И платит мистер Буккинс неплохо. Правда, когда живешь в доме блистательной миссис Новель и мистера Новеля, любые деньги кажутся грошами.

​

Но я не жалуюсь, нет. Я за три месяца накопила себе на новую блузку и жакетик. Красивые, хотя самые дешевые выбирала.

​

Найджел вообще говорит, что мне все это не нужно (работа, а не жакетик).

- Фанчик, ты же научилась пироги печь, да полы мыть, чего тебе еще надо уметь? Будешь идеальной женой, а деньги я и сам заработаю на нашу свадьбу.

​

Найджел и правда старается. Он даже записался в библиотеку, ходит после работы теперь, книжки заумные читает. Хочет работу хорошую найти, а без наук, говорит, там никак.

​

Я пару раз с ним ходила, да только проку с этого никакого. Найджел только отвлекается, да целоваться лез. Говорит, мол, пока никого нет. Ну и я повелась, как дурочка. А тут бабулька как выскочит на нас! Я ее имени не знаю, но она часто в особняк Новелей приходит. Я аж смешалась и всякое такое!

​

Думаю, ну все, позор! Сейчас как разорется! Но она ничего, понятливая такая, поулыбалась ехидно, да пошла дальше.

​

Я после этого в библиотеку найджеловскую не ногой! Отнекиваюсь, что работа.

Вот так и живу. С утра на кухне омлеты летающие готовлю. Ой, это вообще такая умора!

​

Я, значит, решила подкинуть омлет и в воздухе поймать. Но не рассчитала чутка. Мисс Патти аж кофейник выронила, как увидела полет омлета через кухню!

​

В последнюю минуту, прямо как будто фокусник из бродячего цирка (мы с Раскорякой на представление ходили), поймала омлет вилкой!

- Патти, я поймала!
- Фанни, глупая, так у тебя же рукав горит!

​

Но это только один раз было, обычно я хорошо справляюсь, меня старшие кухарки хвалят. Миссис Мелоди, правда, недовольна, что я только полдня в доме работаю. Она мадам Элеоноре говорила, что надо бы вместо меня нормальную служанку взять, на весь день чтобы. Может, мадам Элеонора и сама не рада, что так вышло, да только она с миссис Мелоди нипочем не согласиться.

- Я приютила эту девочку и ответственна за ее судьбу, - сказала мадам Элеонора и удалилась в свою мастерскую вся прямая, как палка.

Я до этого еще подумывала уехать из особняка Новелей, но теперь как-то вроде и нехорошо.

А еще у меня канарейки за стенкой живут!

Не настоящие, конечно. Я так девочек называю. У них спальня прямо за стенкой от моей комнаты.

​

Гертруда, старшенькая, так уж бука букой. А маленькая, Лилиан, веселушка. Щебечет с сестрой, то зальется смехом. Вот уж маленькая хихикалка! Хорошенькая, светленькая, хоть и не смотри, что родители оба темноволосые.

​

Лилиан, наверное, в бабушку. Я слышала, как мадам Элеонора говорила гостям, что дама в кринолине на портрете - ее мама. В гостиной у нас висит. Портрет, а не мама. Так вот, мама мадам Элеоноры светловолосая красавица была, точь-в-точь Лили наша.

​

Комната с другой стороны от моей пустует. Там раньше Эд жил. Но после того, что он на приеме устроил, его отправили в закрытую школу. Ох, как же миссис Мелоди тогда кричала, аж голос сорвала, потому что Эд сорвал ей прием. Это она зря, одни потери: и прием сорван, и голос.

​

Правда, недолго Эд грыз гранит науки. Из школы постоянно слали письма о проделках Эда, он там всех учителей извел. Просто жуть!

​

Мадам Элеонора решила племянника забрать домой, чтобы Эд фамилию не позорил. Она пытается ему втолковать, что он наследник семейства и должен вести себя соответствующе, но где там. Эд и не думает ее слушать!

​

Он сбегает по ночам и всякое такое. Берет машину и возвращается под утро. Что он в городе делает - никто не знает. Фил мой, который Раскоряка, говорит, что у мальчика возраст такой. Перебеситься надо, лишь бы глупостей не наделал.

​

Мистер Стюарт совсем сына не ругает. Нет, он пытается, конечно, но Эд отцом крутит, как хочет. То не разговаривает с ним неделями, то паинькой прикинется, и мистер Стюарт его сразу прощает.

​

Так что вся надежда на мадам Элеонору. Уж они с Эдгаром бодаются, как два барана на мосту. Она свое, а он свое. Хоть от племянника одни проблемы, но все равно, мне кажется, мадам Элеонора его любит больше, чем девчонок. Она на Эдгара Огюста иногда с такой гордостью смотрит, хоть тот и сорванец распоследний (намного хуже меня).

​

Ну вот, Эда отправили в новую школу, и оттуда он тоже вылетел. Пару месяцев занимался дома с домашними учителями, которые канареек учат.

​

Потом его снова отправили в школу. Угадаете? Да, вылетел.

​

Ой, на лестнице кричат. Пойду посмотрю, что там.

Продолжаем шалить:
1. Облить водой из ведра.
2. Подушка с секретом.
3. Обливание у раковины.
4. Краска в душе.
5. Пугающий компьютер бухгалтерская книга.
6. Телефонный розыгрыш.
7. Горящий пакет.
8. Забросать дверь яйцами.
9. Розыгрыш со звонком (дверным).
10. Розыгрыш с туалетом.
11. Бомба-вонючка.
12. Шалость в школе (потоп с библиотекарем на парте).
13. Шалость в школе (домашнее задание).
14. Шалость в школе (талисман).
15. Шалость в школе (туалетная бумага).
16. Шалость в школе (лягушки).

Все. Не так сложно, как казалось. И да, Эда ловили всего дважды, в конце главы эти таблички. Хорошо чх "бунтарь" отработала.

Приложение к главе из рубрики "за кадром" в за кадром.
.

Было: 280,25
+0,25 (навык кулинарии Фанни)
+1 (шалости Эда)
+0,25 (верх соц. группы бунтарь у Эда)
Итого: 281,75

 

[Ariona]

​

Миссис Мелоди нашла у мистера Стюарта старую фотографию, где он с первой женой. Во внутреннем кармане пиджака. Он не просто хранил снимок, а носил все время с собой!

Поэтому они и поругались тогда на лестнице.

​

Не хотела подслушивать, но они очень громко говорили. Прямо около моей двери.

- Я отдала тебе лучшие годы! – кричала миссис Мелоди.

​

- Я превратил всю свое время, всю свою жизнь в золото – в деньги. Для наших детей! Для тебя. Этого не достаточно? Прошлое мне изменить не под силу.

​

Ох, я просто не знала куда деваться в своей комнате. Их обоих можно понять: на месте миссис Мелоди, я бы тоже сердилась, но и мистер Стюарт немножко прав. Он не то, что другие, он все делает для свой жены и детей.

В начале осени в Африке нашли какие-то древние штуки, мистер Стюарт как узнал, так аж помолодел. Это он раскопки оплачивал. Мистер Стюарт вместе с Эдом собирались ехать смотреть на эти штуки.

​

Только вот миссис Мелоди сказала, что надо сделать в комнате у девочек ремонт и мебель новую заказать. Поездку отменили прямо в последний момент. Эд жутко бесился, что отец не держит слово, и даже не позволил свою комнату ремонтировать назло всем. Он не понимает, что мистер Стюарт – глава семьи, для него обязательства важнее развлечений.

​

Мистер Стюарт был добрым, никогда на слуг не ругался. Он все работал, работал, работал. Иногда только уходил наверх, открывал какой-нибудь сундук и разглядывал штуки, которые привез из путешествий раньше. Ему было грустно? Мистер Стюарт ведь от всего отказался, чтобы стать главой семьи, хотя не хотел становиться главой семьи.

Мы думали, сначала умрет мадам Элеонора. Ой, как-то это плохо прозвучало. В том смысле, что мадам старше мистера Стюарта. Она болела много, вечно придумывала всякое, чтобы здоровье укрепить. То вычитала в журнале про новую диету, которая жизнь продлевает.

​

Ну, мадам придумала, а готовить нам. Хорошо, Фил Раскоряк нашел в лавке книги про эти диетические продукты, которые мадам Элеонора захотела вкушать. Читать пришлось ужас сколько, зато я сразу всех наших кухарок переплюнула. Они без масла и сахара в жизни не готовили. Теперь спрашивают меня, что да как.

​

Наверное, мистеру Стюарту тоже нужно было на диету сесть. Но он о таком и не думал, потому что не болел. А потом ему как-то сразу очень плохо стало. Мадам Элеонора велела доктора вызвать, да только мистеру Стюарту уже никакой доктор не мог помочь.

​

И все.

Канарейки мои за стенкой перестали чирикать. Лилиан теперь не слышно.

​

Миссис Мелоди по дому ходит вся в своих мыслях. Бедная, ей, наверное, сейчас совсем плохо!

​

Мадам Элеонора похороны организовывала. Я бы на ее месте ужас как грустила. Вот опять, подумала, что у меня брат умер, так сразу плакать захотелось, хотя у меня никогда не было брата. А мадам Элеонора только еще худее стала и прямее, она не плачет, хотя у нее все взаправду.

На могиле мистеру Стюарту поставили золотую статую в полный рост. Должны были еще глобус приделать, ну как бы мистер Стюарт всю землю держит в руках, но не успели.

​

Эда с очередной школы вызвали на церемонию. Он в стороне держался, колючий, как еж, и совсем один. Я хотела с ним поговорить, но он так зыркнул издалека, что я побоялась подходить.

​

Все считают, что мистер Стюарт погиб от проклятья. Найджел в газете прочитал, что все, кто вскрывали гробницы, умерли, так или иначе. При загадочных обстоятельствах! Вот страх-то.

​

После похорон миссис Мелоди с дочками поехала путешествовать, потому что ей невыносимо находиться в доме, где все произошло. Наверное, она испугалась проклятья. Мисс Патти и мисс Бесси говорят, что она получила в наследство уйму денег.

​

Эдгара пока не отправляют обратно в школу. Наверное, теперь он станет преемником дел отца, ведь он единственный наследник-мальчик. Хотя Эд еще молодой для такого…

Или мадам Элеонора вызовет брата, у которого дочка и Августа? Я не знаю, что будет дальше. Хотела спросить Эда, но он из комнаты не выходит. К мадам Элеоноре, понятное дело, не сунешься с вопросами.

​

А тут мадам сама ко мне подошла. Осмотрела с ног до головы, так, что я сазу себя неловко почувствовала: и платье кажется не то, и волосы неаккуратно убраны, и нос слишком большой, а уж руки просто девать некуда. Только если нос ими прикрывать, хи.

- Пройдемте на веранду, дорогуша.

Шурша платьем, мадам проплыла через гостиную, и я следом.

- Присядьте, что же вы стоите.

Я села рядом, в сидение вцепилась. Потом опомнилась, краем глаза посмотрела, как у мадам ручки лежат. Она как ни сядет, все красиво, будто это у нее само собой получается. Повторила за ней, на коленях сложила руки. Ох, а ноги-то! Какая же я вся нелепая. Как там мадам Элеонора говорила? Чтобы носки туфель выглядывали из-под юбки, но не больше чем… на сколько? Не помню!

​

Только мадам Элеонора не заметила моей возни. Сидит, молчит, нахмурилась слегка, так, что пудру на морщинках стало видно. Если я после похорон грущу, то каково должно быть мадам! Она перевела тяжелый взгляд на меня, и я, поддавшись порыву, ей улыбнулась. А то от хмурых лиц только еще хуже делается.

​

- Фанни, ваша работа в книжной лавке – пустая трата времени. Я решила проявить чуть больше внимания к вашей персоне, чем планировала. Вас, дорогуша, по моей рекомендации примут в госпиталь младшей медсестрой. Больница св. Максиса – престижное место…
- Медицина! Но я ничего в этом не смыслю!

​

- Вас обучат. И что за манера, перебивать...
- Но я не могу оставить магазин, мэм. Ведь Фил без моей помощи не справится, у него совсем с ногой плохо! Простите, я снова вас перебила, мэм.
- Избавьте меня от подробностей о ногах неизвестного мне Фила, - поморщилась мадам Элеонора.

Фил! Мой добрый Фил Раскоряк! Как я могу его оставить? Он ждал меня после похорон у кованых ворот, хотя до кладбища три квартала, а Филу тяжело ходить и денег на метро нет. Все ради меня.

- На кладбищах девочки всегда киснут, как квашеная капуста. Вот и ты туда же, Фанни!

​

Он меня здорово тогда отвлек, сначала серьезно говорил, что смерть – это неизбежность, и нельзя сильно убиваться. А потом стал дразниться, как он умеет.

- Вот так-то, Фанни Браун. Всяко лучше, когда ты смеешься. Чтоб я тебя хмурной больше не видел. Хватай меня под локоть, и потопали в лавку. Мистер Буккинс нас, небось, уж потерял.

​

Фил, он ведь такой замечательный, но нога его просто убивает. Я стараюсь за него работу делать сложную, а если на мое место возьмут другого, то Филу придется все делать самому, да еще за новенького поначалу.

Я попыталась мадам Элеоноре это объяснить, но она не поняла.

- Все решено, не спорьте. Вы покинете этот дом. Как и все остальные.
- Что?..
- А вы собираетесь ездить через весь Чикаго на работу? Вам выделят комнату в общежитии.
- Все покинут дом, мэм? Как?
- А вы полагаете миссис Новель с моими племянницами вернутся? Конечно, нет. Эдгара Огюста я определила в военный колледж. Мальчику нужна дисциплина. Патрисия уже закрывает мебель чехлами в восточном крыле. Мне одной не нужно столько комнат.

​

- Но зачем вы отправляете меня? Никто на кухне не знает, как готовить ваши тефтельки.

​

- Мне одной не нужно столько слуг. Как и комнат... Вместо того, чтобы выставить вас на улицу, я подумала о вашем будущем, дорогуша, но вы, кажется, этого не в состоянии оценить.

​

Я представила, как мадам Элеонора, старая и одинокая, ходит по пустому дому и вспоминает дочку, мужа, брата и тех людей с фоторафий и портретов... Какой кошмар! Значит, второй брат отказался вернуться в город.

В голове крутилась мысль: "Я должна уехать". Меня тянули во все стороны Фил Раскоряк, лавка мистера Буккинса, кухня с мраморными столешницами, Найджел у подъезда, "мои возможности", сухая мадам Элеонора со сжатыми в ниточку губами. Я пыталась найти зацепку, чтобы решить эту задачку, выбрать правильное решение, не ошибиться.

Бесполезно. Мысли крутились, будто Бесси их взбивала венчиком.

А мадам Элеонора сидела рядом, с запавшими глазами в сетке морщинок.

- Да, мэм. Я сделаю, как вы хотите. Это так много для меня... просто вау. Спасибо.

Старые люди не должны чувствовать себя ненужными.
Мадам Элеонора улыбнулась кончиками губ.

Надеюсь, Найджел меня поймет.

.​

Улучшения предметов собираем на значок. Первую лепту внес Бертдрам, а я до сих пор не собралась приложить скрин.
30 (Стю)+10 (Бердтрам) = 40

​

Еще на значок собираем шахматные партии.
Тобин играл на рейтинг, и все 6 побед Стюарта - это игры с Тобином.
6 (Стю) + 16 (Тобин) = 22

​

Воспоминания и счастья тележка.

.​

Было: 281,75
+1 (призрак от философского камня)
+1 (полная коллекция рецептов Фанни)
+0,25*6 (каждые новые 10 рецептов Фанни)
+0,5*2 (44 тысячи на остатке с покупки недвижимости + 85 дом для Мелоди =129 тысяч. Два раза по 50.000 считаю, 29 на остатке)
+0,5*3 (воспоминания Элеоноры)
+0,5*3 (воспоминания Стюарта)
+0,5 (воспоминания Мелоди)
+0,5*2 (счастье Мелоди)
+0,5*10 (счастье Стюарта)
Итого: 295,75

 

[Ariona]

У меня самый лучший жених на свете! Рассказала Найджелу про больницу, мадам Элеонору и все такое. А он говорит:

- Фанни, ты просто ангел! Мадам все правильно сделала. Такие славные девушки, как ты, и должны быть медсестрами.

Правда, от его фабрики до больницы ехать через весь город и через реку. Моста всего два, вечером и утром там просто не протолкнешься. Машины и экипажи стоят часами. Поэтому Найджел решил уйти с фабрики и найти работу поближе ко мне и нашему дому! Он сказал, что мы снимем комнату и поженимся. Совсем скоро!

Настала пора прощаться с лавкой. Только меня мистер Буккинс не хотел отпускать. Даже прибавку к жалованию обещал, лишь бы я осталась.

​

Постоянные покупатели ужасно расстроились. И тогда Фил Раскоряк предложил организовать книжный клуб, по субботам проводить собрания.

- А ты, Фанни, будешь за главную!

Самое смешное, что я за всю жизнь пару книг всего осилила. Ну какая из меня главная! Я пыталась объяснить им всем, что это совсем не для меня, а сама смеялась - не могла. Фанни Браун заседает в книжном клубе! Ох, видела бы меня моя первая учительница, мисс Лак!

Мистер Буккинс пообещал мне за это зарплату, и я согласилась. И пока Найджел искал нам квартирную хозяйку, я успела провести первое заседание. Так-то! На повестке дня был Гамлет: весь вечер мне втолковывали, почему этот странный парень страдал и говорил стихами.

​

После заседания я попросила помочь мне выбрать книжку в подарок для Эда. Он все-таки уезжает.

- Бери для парня энциклопедию алкогольных напитков, - посоветовал старичок с торчащими усами.
- Учебник по физике, дополненный, с иллюстрациями, - пропищал женский голос позади меня.
- Да кому нужны учебники! "Игру проколов" возьми!
- Лучше брошюрку с простенькими рецептами, - покачал головой лопоухий тощий студент.

​

Я взвесила все за, против и свой кошелек. Остановилась на учебнике, тем более Эд увлекался этой... наукой.

​

В вечер перед отъездом Эдгар сам зашел ко мне.

- Собираешься? Уезжаешь... Все меня бросают.

​

Ногой я запихнула под кровать стопку нижнего белья, которое готовилось отправиться в коробку. Пока Эд не заметил... хотя он ничего не видел вокруг.

- Пойдем посмотрим на наш домик на дереве!
- Сейчас? - опешила я.
- Да.

Повисла пауза.

- Фанни, не уезжай! Просто останься! - выпалил Эд на одном дыхании. Глаза у него горели, как перед прыжком с крыши нашего домика на дереве. - Пожалуйста, пожалуйста!
- Эдгар! Ты третировал меня несколько лет, а теперь вдруг...
- Я не специально, так получилось, я не хотел, прости! Ты должна просто быть здесь. И тогда все... не так страшно. Просто будь тут. Понимаешь?

Я не понимала.

- Эдгар, а у меня для тебя подарок, - отвела глаза я и протянула ему книгу.
- То есть не останешься? - он разрывал оберточную бумагу
- Нет...
- Ну и ладно! Ну и не надо! Никто меня не понимает. Даже тебе дела до меня нет! И зачем мне учебник по физике? Я химией занимаюсь!
- Эд, если так себя вести, никто не захочет выполнять твои просьбы...

​

Но он уже выбежал из комнаты. Надеюсь, мадам Элеонора знает, что делает с этой военной школой.

Вот так я попрощалась с Эдгаром Огюстом, наследником семейства Новель. Мадам Элеонора велела ее не беспокоить и комнату не покидала. Ничего, я ее буду навещать, пусть не надеется хандрить в одиночестве. У подъезда ждала машина. Мистер Мартин, которого я скоро назову папой, обещал отвезти меня по указанному адресу.

Мраморную парадную лестницу обычно я даже не замечала. А тут восемь ступенек показались мне бесконечными. Да, я трусила. Самую малость. Только три секундочки.
Вспомнила, как Эд называл меня какой-боякой, и захихикала. Последние две ступеньки я пропрыгала на одной ноге. Для поднятия боевого духа.

​

От разговора с Эдом остался неприятный осадок. Когда я потеряла его дружбу? Я не смогла помочь...

Но потом у нас с мистером Мартином сломалась машина, и я перестала думать о всяком таком.

- Фанни, ты лучше иди пешком. Под арку нырнешь, по улице вниз до перекрестка, потом направо. А вещи ты оставь, я потом привезу, - сказал папа Найджела, заглядывая в нутро железного зверя.

Пошла, как он сказал, но перекресток, видимо, пропустила. Через час ходьбы, поняла, что заблудилась. Свернула направо просто так, чтобы хотя бы идти в сторону дома. В руке у меня была зажата бумажка с адресом, которую мне дал Найджел. Темнело. Как назло, я забрела в китайский квартал, где все говорили на каком-то чавкающе-пищащем языке.

Сколько я не просила показать мне дорогу, в ответ слышала только "чинь дзы тынь хуань". Чтобы не заплакать, я напевала про себя эти "чинь дзы".

​

От каждого куста шарахалась, заслышав пьяный гогот вдали, пряталась и ждала, пока пройдет компания. Страху натерпелась, словами не передать. Блистающий дом Новелей казался бесконечно далеким и нереальным. А я все брела и брела.

- Это Фабричный переулок?
- Нет! Не знаю такого!

И дальше, дальше...

​

- Это Фабричный переулок?
- Чего? - кричал старик.
- Это Фабричный переулок? - повторила я громче ему на ухо.
- Чего?!
- Да он глухой, как пробка. А ты пришла по адресу, дочка. Только зачем по ночам одна бродишь?

Я чуть не кинулась на шею смуглой, сухой старушенции, которая вперила в меня свои маленькие злые глазки.

​

- Мне нужен дом семь. Вы не подскажите?
- Да вот, прямо позади тебя. А ты, что ль, на место нашего олуха Завихака приехала?
- Комната двенадцать, - показала я ей бумажку. - Я пойду, мэм.

​

С ног валилась. Мне не до разговоров было. Поднялась по сырой деревянной лестнице, стараясь не вдыхать кислый запах капусты и испражнений, открыла медным ключом заедающий замок.

Я дома. В безопасности.

​

Помню, как села на плохо набитый матрас в углу. Дальше - темнота.
Уснула, не сняв шляпку и сапожки.

​

Дом купили в частную собственность, около 80.000, видно по перепаду бюджета. Теперь у нас два дома, основной назначен - тот, где Фанни. Элеонору по-настоящему отселять боюсь, у нее возраст 98 дней. Не доверю игре такую хрупкую старушку.

Для неуправляемых персонажей включила свободу воли, Элеонорой не играю. Отвечаю на звонки, беру задания, периодически переключаюсь на ее панельку, посмотреть, как она там, и что в меню взаимодействий. Она первый сим в династии со свободой воли! Какие она выбирает себе занятия, потом отдельной главой покажу

Было: 295,75
+0,25 (логика Эда)
+1 (коллекция зельев Эда)
+0,25 (карьера продавца книжного магазина)
+1 (случайно собравшаяся коллекция песен для Фанни, ах, она мой массовик затейник)
Итого: 298,25

 

[Ariona]

​

Проснулась посреди ночи. Сидела на колючем матрасе и никак не могла понять, где это я. Потом вспомнила все свои злоключения, и сердитую старушенцию у подъезда, и глухого деда. Тут сон как рукой сняло! Я совсем другими глазами обвела маленькую комнату с оштукатуренными стенами и скромной меблировкой.

Наш с Найджелом дом! Я зажгла все три лампы и стала заглядывать в шкафчики и тумбочки, везде-везде. Окна были без занавесок. Отлично! Сама сошью самые красивые шторы на свете!

Я скакала по комнате, не зная, с чего начать. Мне хотелось наводить порядок, чинить дверцу шкафа, раскладывать вещи по полкам. А главное, сказать Найджелу, какой он замечательный! Ведь до свадьбы я буду жить тут одна, а за комнату он, как истинный джентльмен и глава нашей будущей семьи, будет платить сам. Меня аж распирало от счастья, поэтому я решила написать ему записку и где-нибудь спрятать. Чтобы он потом нашел, прочитал и обрадовался.

​

Правда, ни чернил, ни бумаги в моих владениях не нашлось.

Пришлось ждать до утра. В семь ко мне заехал мистер Мартин, занес вещи и всякое такое. Чемоданы укоризненно смотрели на меня из угла, но я разложила письменные принадлежности и стала сочинять любовное письмо. Дела потом!

Хотела написать в стихах. Подглядывала в книжку про Гамлета, которую мне дали в книжном клубе. Получилось не очень. Тогда я стала сложные рифмы заменять картинками – так даже интересней. Вместо записки у меня вышло несколько листов с рисунками, где я изобразила, как мы с Найджелом знакомимся, нашу свадьбу нарисовала, а в конце мы с ним сидим в окружении детей. Вот так-то.

​

Скрепила листы лентой – получилась тонкая книжечка с историей про нас. Это будет подарок на свадьбу. Правда, здорово?

Я решила сходить в лавку за продуктами, но не успела выйти из подъезда, как в меня вцепилась вчерашняя старушенция. Вечером в темноте показалось, что глаза у нее злые. При свете вроде ничего. За несколько минут допроса я успела рассказать историю своей жизни и выслушать ее. Потом миссис Женни Уртадо, мама троих дочерей, бабушка семи внуков, глава организации «чистые улицы», противница курения, которая, к тому же, отвечает за моральный облик «этой дыры», стала рассказывать мне о других соседях.
- Вон, у лавки стоят трое. Видишь?

​

- Девчонка - старшая дочь нищих Стэмперов, газеты на углу продает. У этих ирландцев вечно детей больше, чем денег. Джентльмен в бабочке – мой дорогой Конор. Музыкант, художник, гений! Когда он не может найти учеников, то голодает и пьет, пропадает такой талант. А вот с Эстер Майрик тебе знаться не надо. Ее квартира прямо над твоей, так что смотри, а то она свое растляющее влияние везде распространяет.

С трудом сдержала смех, когда представила, как «растляющее влияние» проникает ко мне в комнату по водостоку.

А опасная Эстер уже шла к нам. Она остановилась, по-мужски расставив ноги, и хриплым голосом спросила: «Мать, откуда этот котенок взялся?»
Я заулыбалась и сказала, что очень мило с ее стороны сравнивать меня с котенком, и что зовут меня Фанни.
Эстер Майрик сказала «Ага» и, кажется, немножко удивилась.
Бабушка семи внуков сказала: «Я знаю, что это ты сперла мое ведро, Майрик!»
А глухой дед шел мимо со скородой и сказал: «Вот бабы, как сцепятся языками, так и стоят полдня».

​

Нам стало стыдно, и мы разошлись.

На другой день мне надо было ехать в больницу св. Максиса по рекомендательному письму мадам Элеоноры. Я специально вышла пораньше, чтобы не опоздать, если снова встречу бабушку семи внуков. Но у подъезда никого не было, кроме ребятни и тощей кошки.

В больнице меня приписали к доктору Николсону, я буду ему во всем помогать. Доктор спросил, что я умею, глубоко вздохнул и отправил меня на склад получать форму. Потом разрешил уйти домой. Он зря переживает, я буду очень стараться и всему научусь.

Мне выдали длинный белый фартук с огромным карманом и косынку. Но это не главное. Главное, я встретила на складе Найджела! Своего Найджела! Он сказал, что только второй день на испытательном сроке и не знает еще, оставят его или нет. Теперь мы будем работать вместе! Разве может быть кто-то счастливее меня?

​

Правда, во всем есть свои минусы. Найджел теперь по вечерам зовет меня гулять. То есть, это хорошо, но вот потом мы долго целуемся на лестнице, и он намекает, чтобы я пригласила его к себе. Мол, мы же все равно скоро поженимся и всякое такое. Мне бывает ужасно сложно отказать. Хочется, чтобы он остался со мной и никуда не уходил.

​

Один раз нас застукала Эстер, которая с дурным влиянием. Она стала отпускать едкие комментарии, что я аж до самых ушей покраснела, хотя Найджел ничего такого, он меня просто за руку держал. Хоть бы Найджел что сказал в оправдание. Но он не сказал.

​

С тех пор я с Найджелом сразу прощаюсь, без долгих поцелуев.

​

Эстер через несколько дней ко мне зашла, спрашивает, чего это моего дружка не видно больше. А я ей сказала, что Найджел мне не дружок, мы скоро поженимся. Накрашенные темным кармином губы изогнулись, а складки у рта стали жестче. Эстер прикурила от лапмы.

- Котенок, платье сшила уже? – спрашивает.
- Да у меня денег нет на ткань.
- Ты мне напомни, я тебя к подруге в магазин отведу. Она в кредит дает отрезы. Нельзя замуж и без платья. Ой, только не висни на мне, - сморщилась она, когда я запрыгала вокруг.

​

А у Фанни будет платье,
А у Фанни будет свадьба!

Доктор Бертон хвалит Фанни,
И соседи лучше всех!

Скоро Найджел к ней приедет,
И останется на век!

Ну… Он мог бы и сейчас быть рядом, но я больше хочу, чтобы все было по-правильному, так что немножко подожду.

​

​

​

 

[Ariona]

​

Два раза в неделю с утра перед работой я езжу к моей Патти, которая осталась в доме у Новелей. Приходится, конечно, вставать ни свет, ни заря, и потом трястись в трамвае с заводскими. Одна компания меня приметила. Парни простые, видят девушку – так давай приставать. А я робеть не стала, я сразу сказала, что у меня жених, и он их поколотит, если что.

- Ух, какая боевая малышка! – расхохотался высоченный чумазый детина в кепке набекрень.

Парни всю дорогу надо мной подшучивали, я уже не знала, как от них отделаться. На другой раз захожу, опять они! Тот, что в кепке, через весь вагон кричит:

- Иди сюда, малышка, мы тебе место заняли.

Теперь вместе ездим. Они мне всякие истории рассказывают. Правда, не всегда приличные, но зато интересные. К примеру, про парня с фабрики, которого застукали с девушкой прямо в подсобке! Во время перерыва! Ребята смаковали непристойные подробности и смеялись, что я краснею. Лучше бы досказали, чем дело кончилось. Мне пора было выходить, а они все гоготали, дурни.

В доме Новелей все по-старому. Позолота на столах, Патти на кухне, мадам Элеонора в негодовании. Почему? Ну… она всегда найдет причину.

​

Когда все разъехались, мадам Элеонора хандрила. Приятельницы старались утешить старую леди, предлагали ей породистых котят, чтобы скрасить одиночество, устраивали приемы в ее честь. Но, нет, мадам все было не мило.

​

Патти считает, это она нарочно так себя вела, чтобы все вокруг бегали. А я верю, что мадам в самом деле было грустно. Я вот почему стала приезжать - чтобы готовить любимую диетическую запеканку мадам Элеоноры, пусть старушка радуется. Она столько добра мне сделала.

А потом раз, и произошло чудо. Патти сказала:
- Все, надоело хозяйке играть в печаль. Велела отутюжить вечернее платье, румяна достала. Собирается на фестиваль наша мученица.

​

Это, наверное, моя запеканка мадам Элеоноре придала сил.

С самого весеннего фестиваля мадам больше дома не сидит и в спальне не запирается. По воскресеньям ее посещают племянницы: Гертруда, которая уже выходит в свет, и малышка Лилиан.

​

- Мадам радуется племянницам, да? - спросила я, когда в прошлый раз приезжала.
- Гертруде особенно. Вот уж девица выросла! Придет с кислой миной, помается с полчаса, а потом начинает "чего вы меня пригласили, если ничего не собираетесь делать". Скучно ей, видите ли, старую тетю развлекать. Она такая с самого детства была, точно говорю!

​

- Бедная мадам Элеонора! - расстраиваюсь я. Была бы моя воля, я бы мадам читала и на пианино бренчала, только я ей, ясное дело, не нужна. Она даже не знает, что я по утрам прихожу ей запеканку делать.

​

- Бедная она, как же! - расхохоталась Патти, уперев руки в бока. - Ты, Фанни, всех невинными овечками видишь. Мадам Элеонора Гертруду обожает. Чем больше та выкабенивается, тем сильнее тетке нравится. "Ах, я в ее возрасте была такой же!" "Ну что что за характер, узнаю себя в племяннице!"

​

- Зря ты переживаешь за старую хозяйку, Фанни. Ей любовных писем шлют больше, чем мне. Бесси наша с булочником уже второго ребенка ждут. Ты за своего лопоухого выходишь. Только я неприкаянная. А этой старухе что ни день, то приглашение.

​

​

- Вот она и мнит из себя невесть что. Уж на покой бы пора, а хозяйка седые волосы в прически взбивает, да рядится в шелка.

​

- Это ж хорошо, Патти. Значит она душой молода.
- Молодая, говорят, она вообще всех изводила. Я от Бесси слышала, а она от старой Марч, что у мадам был роман с мистером Кенингом, который газовыми компаниями владеет. Он уже год, как вдовец, схоронил свою жену.

​

- И что ты думаешь? Прибежал, как миленький. Предлог придумал про какую-то там скульптуру, а я-то дверь ему открыла, сразу по глазам все поняла.
- Он столько лет не мог забыть мадам?
- Забудешь ее, как же. Ну вот, он все ходил вокруг дома, на прогулки старую хозяйку звал. А потом раз и все. Видать, он объяснился с ней, а она-то его отшила. Хотела бы я знать, что там на самом деле между ними было.

​

Делами семьи сейчас занимается управляющий. Патти говорит, что мадам ведет бесконечные переговоры с братом по телефону, требует, чтобы он вернулся в город. Но пока мистера Теодора не видать.

​

От Эда приходят только долги. Но его не отчисляют, потому что фамилия Новель - не шутки. Если что, мадам Элеонора пишет письма директрисе - я сама видела, Патти просила отнести конверт с сургучовой фамильной печатью на почту.

​

А вот меня доктор Николсон живо выгонит, если я вздумаю опаздывать. Фамилия Браун не спасет, письма писать за меня некому, поэтому в 7:30 я прощаюсь с Патти и бегом несусь на трамвай, еду на работу.

Про больницу и доктора Николсона я следующий раз напишу, а то меня Эстер ждет. Мы идем к портнихе на первую примерку свадебного платья!

​

 

[Ariona]

​

Больница св. Максиса – старое четырехэтажное каменное здание, которое построили еще до пожара. Внутри красиво, как в музее, а когда я роняю поднос с инструментами на каменный пол, то эхо разносится под сводчатыми потолками на весь этаж. Я всего два раза уронила, на самом деле, а доктор Николсон до сих пор мне это припоминает, если я прошусь на осмотр в палаты.

Мой доктор хороший, но молчаливый и хмурый, как сыч. Он поручил мне заполнять истории болезней и переписывать рецепты на отдельные бланки. С тех пор и пары слов не сказал, хотя я все время стараюсь с ним заговорить и всякое такое.

​

На прошлой неделе в субботу я встретила своего доктора в сквере, который через дорогу от больницы.

- Доктор Николсон! – закричала я так, что голуби вспорхнули с фонтана, и припустила за ним по дорожке. – Доктор, постойте!

Он обернулся.

- Как хорошо, что я вас встретила! Вы без халата совсем другой. Ого, а откуда у вас столько татуировок?! А что вы тут делаете? Вы же не против, если я составлю вам компанию? Мы так часто видимся на работе, но совсем друг друга не знаем, а это неправильно, - я не могла отвести взгляд от его рук. – А что значат все эти рисунки?
- Ваша любознательность обескураживает. Я надеялся пообедать в уединении, но раз мне повезло встретить вас… - он вздохнул. - Ну что ж, давайте узнаем друг друга лучше. Боюсь, если я не соглашусь, вы продолжите гоняться за мной по скверу с дикими воплями и пугать ни в чем не повинных граждан.

​

Как удачно все сложилось! Я как раз знала отличное место в парке, где можно недорого пообедать. Мы с Филом Раскорякой туда ходили. Доктор как-то обреченно согласился, будто моя компания ему совсем не доставляла радости.

- А кто этот Фил? Ваш жених?
- Нет, мой жених Найджел, он работает на больничном складе. Вы его знаете? Нет? Очень жаль, я вас непременно познакомлю. Фил из книжной лавки, он уже старенький, но очень веселый и добрый, хотя нога у него больная.
- Где вы живете?
- Арендую комнату в фабричном переулке. Вы не представляете, как мне повезло! Надо мной живет чудесная женщина Эстер, с которой мы сразу подружились. Она отвела меня к знакомой в магазин, и теперь я шью свадебное платье. Белое, настоящее! Представляете?
- Нет.

​

- Конечно, не представляете. Вы же его не видели. Сверху кружева, а пояс из розового шелка. У меня не было шляпки и всякого такого, поэтому миссис Уртадо – пожилая леди, которая живет по соседству – одолжила мне свои выходные перчатки. И попросила у своей дочери белую шляпку. Мы с Эстер решили не делать тканевых цветов, а только приколоть ленту, тоже розовую…

​

- Кто такая Эстер?
- Я же вам говорила, моя соседка сверху!
- У вас слишком много соседей, Фанни. И все исключительно замечательные.
- А разве может быть иначе? Вы бы не сомневались, если бы с ними познакомились. Старичок Варнаби, к примеру, он тоже живет в доме рядом, днем всегда печет для меня тыквенный пирог. Прихожу из больницы, а тут раз и пирог на столе меня ждет. Разве не мило?

​

- Погодите, но как он проходит к вам в комнату? – нахмурился доктор.
- Копия ключа от комнаты хранится у миссис Уртадо.
- Это которая одолжила вам перчатки?
- Точно! Вы запомнили! – захлопала в ладоши я. - Она у нас вроде как главная во дворе.
- И вы не боитесь, что эти люди вас обворуют?
- Ой, вы говорите совсем, как Эстер! Но ведь они заботятся обо мне. Они такие…
- Замечательные?
- Конечно. Я еще не встречала плохих людей, мистер Николсон.
- То есть вы и меня находите хорошим?
- О, лучше! Вас я считаю чародеем. И немножко волшебником. Вы способны облегчать страдания людям, нести свет и надежду в их жизнь…
- Не продолжайте!

​

Как так получилось, что всю дорогу болтала я? Даже про татуировки не узнала.

Когда мы подошли к столу с хот-догами, доктор попятился, но бойкий парень в полосатой жилетке и бабочке тут же кинулся к нам.

- Взнос по симолеону, победитель получает все: тарелку первоклассных хот-догов и возможность хвастать победой на каждом углу! – складно проскандировал он, созывая зевак.
- Я думал, что вы говорите про ресторанчик, Фанни! – тем не менее, доктор протянул монету парню под одобрительные крики редких зрителей.
- Ой, ну что вы, доктор Николсон. Это же так весело. И сытно! Целая тарелка всего за симолеон.

Конечно, я победила. Ведь мы с Филом тут частенько "обедали" после заседания книжного клуба.

​

Среди зрителей я заметила знакомую кепку набекрень - мои трамвайные знакомые. Ребята тоже меня узнали и очень обрадовались.

- Фанни, кто эти головорезы? - мне на секунду показалось, что доктор Николсон, надо заметить вовсе не хрупкого телосложения, испугался моих приятелей.
- Они хорошие! Ребята, познакомьтесь, это мой доктор, то есть мистер Николсон.

​

Они обменялись рукопожатиями, и, к сожалению, доктор поспешил уйти.

​

- Доктор Николсон, приходите в воскресенье на мою свадьбу! - закричала я ему вслед. - Церковь Смотрящего, ровно в 10!

Он только махнул рукой.

Рокки (это который заводила у заводских) позвал меня на танцы, но я отказалась.

​

Вместе с их компанией я еще раз поучаствовала в конкурсе с хот-догами. И наконец-то разузнала, чем дело кончилось с той бедной девушкой с фабрики. Она ждет ребенка, а парень отказался на ней жениться и слинял! Рокки махал кулачищами и кричал:

- Да, все мы не прочь поразвлечься с девчонкой, - тут я сделала вид, что мне нужно завязать шнурок. - Но каким подонком надо быть, чтобы бросить Лелу вот так, беременной. Ее родители из дома выгнали, ясное дело, куда ей теперь податься?
- Лела? Какое красивое имя.
- И сама девчонка красивая, то то и оно... - парни закивали. - Ты на танцы точно не хочешь, Фанни? Пока тебя твой дружок-то не окольцевал?
- Нет, - рассмеялась я. - Вы тоже приходите в церковь Смотрящего в воскресенье, в 10.

Я добежала до фонтана, повернулась и помахала ребятам на прощанье. Они тоже мне помахали, стали дурачиться и улюлюкать на весь сквер. Я захохотала, потом сделала постное лицо и зашагала чинно в сторону станции метро.

Все-таки я скоро стану замужней дамой. Мне надо быть серьезней.

 

[Ariona]

С утра проснусь до рассвета. Еще раз померю отутюженное свадебное платье, покружусь по комнате, потом сяду у окна вся такая в романтических мечтах и стану поджидать суженого, который явится с цветами под мое окно. «Фанни, выходи!» - закричит Найджел. И я выплыву из подъезда, как прекрасный белый лебедь, и все ахнут.

Так я думала вчера вечером.

Разбудила меня музыка под окном. Я потянулась, улыбнулась ослепительному солнечному летнему дню. А потом поняла, что проспала. Кинулась к окну безо всяких романтических грез, лохматая и заспанная. Нарядная Хуана Стемпер, дочка ирландских иммигрантов из дома напротив, закричала: «Ура, Фанни проснулась!»

​

Посреди двора блестела труба граммофона, который мы вчера выпрашивали у лавочника-итальянца с первого этажа. Кто-то вынес музыкальный инструмент, пока я дрыхла. Народу была тьма! На балконах соседних домов висели детишки. Внизу толпились зеваки. И мои все были здесь: Патти приехала, Фил Раскоряк плясал, образовав вокруг себя кружок. Найджел махал мне букетом.

​

Я кубарем вкатилась обратно в комнату. Минут через десять выскочила из подъезда готовая, правда совсем не как лебедь. Найджел все-таки подарил мне цветы, но времени на расшаркивания не осталось.

​

Нас наскоро поздравили гости.

- Фанни, Найджел, я о вас дал заметку в газету, - пропел довольный-предовольный Фил. – Что вы сочетаетесь браком, и чего там еще полагается писать в таких случаях.

​

Мы поймали кэб и поехали в церковь. Пожилой мужчина на козлах умилялся с нас и даже не взял денег. Найджел меня всю дорогу обнимал за плечи, и вообще все было прекрасно.

На крыльце церкви нас ждала компания Рокки. На фоне белых колонн ребята казались чумазее, чем обычно, все в копоти. Заводские шумели, волновались, пихали друг друга, а Рокки, сдвинув кепку на затылок, что-то втолковывал коренастому плотному парню, которого я раньше с ними не видела. Дальше все как-то закрутилось. Ребята нас окружили, и коренастый стал наскакивать на моего Найджела. Я кинулась было к ним, а Рокки меня держит. «Не лезь!» - говорит.

Это оказался брат Лелы, той девушки с фабрики. Он искал парня Лелы... Он искал Найджела, чтобы заставить на своей сестре жениться. Или убить – он так сказал. Наверное, просто пугал.

- Все знают, что ты с ней шашни водил! – кричал парень, а у самого глаза навыкате, того гляди кинется.

​

- Твоя сестра с половиной фабрики крутила романы! Чего ты ко мне прицепился! – кричал Найджел, снимая часы.

Я пыталась вырваться, но Рокки меня как в тисках держал.

- После того, как вас застукали, будешь еще отнекиваться! Значит, сестру мою обрюхатил, а теперь на этой малышке женишься! Хорош фокус!
- Да я тебя сейчас поколочу, идиот! - наступал Найджел.

​

Тут я не выдержала, Рокки укусила, да как выпрыгну между парнями.

- Это, - говорю, - мой жених!
- Найджел Мартин? - усомнился коренастный брат Лелы.
- Фанни, дай я его проучу, - рвался Найджел.
- Да, это Найджел Мартин, - подтвердила я. - Мой Найджел Мартин. Он тоже на фабрике работал, но не может быть...

Конечно, я не верила. Ну как такое может быть! Найджел взял меня под локоть и вывел из толпы заводских. Уилл кричал: "Он опять уйдет!" - но ему не давали пройти Рокки и остальные. Из дверей церкви выглянула старушка, покачала головой неодобряющие, и спросила, идем мы или нет. Пора было.

А я... Я так растерялась. А если правда? Как же я могу сейчас за Найджела выйти, если там Лела совсем одна и ждет ребенка. А он тут на мне сейчас женится! Это же на всю жизнь! Что станет с бедной Лелой!

- Найджел я... Я не могу...

​

- Фанни, да ты послушай меня. Лела - она с каждым вторым крутит. Из кого подарочек выманит, с кем так, развлекается. Она... она совсем не такая, она дурная девушка. Тебе и не понять. Поэтому я на тебе жениться хочу, понимаешь? Я только тебя люблю.
- А Лела? Как же она?
- Да что она! Ну подумаешь пригласил ее на танцы пару раз. Так ничего ведь и не было, и я никогда ее не любил. И уж тем более не собираюсь на ней жениться. На таких грубых, распутных созданиях, которыми даже девушкой назвать сложно, не женятся!

​

"Это точно он!" - кричал Уилл, которого сдерживали ребята.

- Вас видели на фабрике вместе. Найджел, это ведь твой ребенок! Как ты можешь его бросать!
- Да это может быть чей угодно ребенок! Я же говорю, она с кем только не путалась.

Он так сказал... Что я поняла, он просто не уверен, что это его ребенок, но может быть и его. Как я могу за него замуж выйти? Это все было как-то совсем не правильно. Чудовищно просто.

- Найджел, - сказала я строго, - если ты был с этой девушкой, а теперь она ждет ребенка, ты должен на ней жениться. Это твой долг, как мужчины, как джентльмена, честного человека, в конце концов. Я ни за что не встану между вами. Ясно тебе?

​

И я пошла уверенной походкой прочь, а на душе у меня кошки скребли.

Брат Лелы вырвался и кинулся к Найджелу, а Найджел как побежит. И все ребята за ними. Не понятно, то ли они Найджела хотели поймать, то ли Уилла остановить.

​

Я не стала смотреть, тоже побежала в сторону дома.

​

И прямо на доктора Николсона налетела! Я думала, так только в пьесах бывает. Это я теперь так думаю, а тогда ничего такого, я просто обрадовалась знакомому лицу, разревелась и все ему выдала: про Найджела, про бедную Лелу, про Уилла, про то, что теперь мне с комнаты съезжать, и что платье девать некуда, а я за него кучу денег отдала.

А он меня отстранил, дал платок и говорит, что некоторым еще хуже. Он рассказал про миссис Стэмпер, которая у него в отделении лежала. Она совсем бедная и болеет, а у нее много детей, и их нечем кормить. Это ведь те Стэмперы, которые напротив меня живут, их старшая дочь Хуана сегодня с утра в нарядном платье меня встречала!

- Нарядное платье, говорите? - усмехнулся доктор. - Им одежду из благотворительного общества переслали. У бедной девочки это платье теперь единственное на ближайший год. Раз вы рядом живете, то вот, возьмите, передайте миссис Стэмпер и напомните, что к стирке ей подходить нельзя еще неделю.

​

Теперь я думаю, что доктор вообще-то мог бы мне и посочувствовать. Но тогда я шла домой, уже не плакала и думала только про бедную женщину и ее голодных детей. Не подходить к стирке! Ведь миссис Стэмпер зарабатывает стиркой белья! Я заглянула в сверток, что дал мне доктор. Там было вяленое мясо, сыр и немного денег.

Малышка Хуана первая выскочила мне на встречу. Милая девочка обняла меня.

- Пойдем приготовим пирог, - шепнула я ей. - Просто умираю с голода.

Эстер как только меня увидела одну, зареванную, то все сразу поняла. И миссис Уртадо тоже. Спасибо им, меня никто не беспокоил с поздравлениями.

​

Мы с Хуаной поднялись ко мне и стали готовить. Девочка с охотой помогала. Потом мы взяли пирог, узелок от доктора и пошли к миссис Стэмпер. Я проводила Хуану, чтобы мальчишки не отняли еду. Посидела с миссис Стэмпер, худой, полупрозрачной женщиной. К угощению не притронулась, вот еще - объедать голодных. Вернулась домой, а в животе урчит. И мысли всякие плохие в одиночестве в голову лезут. Эх.

А тут Эстер зашла.

- Котенок, рассказывай.

Хорошо, что она зашла, хотя накурила много, пришлось потом полночи выветривать дым.
Я все ее спрашивала: правда или нет? А вдруг ребята Найджела оболгали или просто перепутали, а я вот так его бросила. Он ведь неплохой, он ведь такого не мог сделать, я точно знаю.

​

- Мужики и не на такое способны, - говорит Эстер. - Я не сомневаюсь, что он с той девчонкой шашни крутил, так что правильно ты его бросила.
- А я про нас книжку написала. Надо переписать конец, - вздыхаю я. - Почему все так?

​

- Ты его к себе пускала? Можешь не отвечать, я и так знаю. Да не следила я, по тебе самой видно все, котенок. А мужикам лишь бы под юбку залезть.

Эстер дело говорит. Но как же быть? Раньше все понятно было - нельзя позволять парню вольностей. А теперь, получается, ты не позволяешь, а он к другой уходит.

Я совсем ничего не понимаю. И как жить дальше не знаю.

Все-таки я правильно поступила. Наверное.

 

[Ariona]

Мне все ужасно сочувствовали из-за Найджела и того, что моя свадьба сорвалась. Поначалу было приятно, а потом уже не очень.

Другие медсестры, пациенты, соседки - все они только меня видели, сразу говорили: "Бедная Фанни!" А потом принимались с неподдельным энтузиазмом рассказывать какой Найджел подлец, с кем его еще видели, и как в моем возрасте обидно остаться одной. "Подлец" сам несколько раз за осень приходил ко мне в больницу. Умолял его простить и всякое такое.

​

Найджел, Найджел, Найджел... Я или видела его, или слышала о нем.
Везде он. Зачем мне постоянно напоминать? Я просто хотела все забыть.

Дома было тоже самое. У подъезда меня ловила миссис Уртадо и часами могла рассуждать о том, какая нынче распущенная молодежь. Спасением мне стал глухой старичок Варнаби - он каждый вечер выходил во двор с шахматной доской и дешевой трубкой, играл сам с собой, иногда даже ругался сам с собой. Я предложила составить ему компанию. Он хоть говорил, что девчонке ума на шахматы в жизни не хватит, взялся меня учить.

Игра правда очень сложная, там лошади должны есть людей.

​

Осень выдалась теплая и сухая, так что мы со старичком Варнаби каждый вечер встречались за шахматами у подъезда.

А потом наступила зима. Первым снегом замело наш двор. Пришлось прятаться по домам, а то так к лавке можно примерзнуть.

​

Я радовалась, что осталась позади мрачная осень с грязью, темными вечерами и всем вот этим вот. К тому же в декабре я получила просто огромную премию, с которой отдала долг портнихе за платье, купила себе теплый клетчатый жакет, выбрала всем подарков к Рождеству и заплатила за комнату на несколько месяцев вперед. Эстер уверена, что это доктор Николсон постарался.

​

Мы с Эстер один раз встретили доктора в торговых рядах. Он покупал плащ, я к нему подошла поздороваться, и так получилось, что сказала какой плащ лучше взять. А доктор раз, и согласился. Эстер сразу ушки навострила, как только мы отошли, под руку меня взяла вся такая с заговорческим видом и спрашивает:

- Котенок, это что еще за мужчина? Не тот ли доктор, что тебе книжки дает?

Ей давно на него хотелось поглядеть.

​

Я ей рассказывала до этого, что доктор Николсон записал меня в вечернюю школу при больнице, чтобы я училась на настоящую медсестру. Дал свой справочник и посоветовал, какие еще нужно приобрести. Мы с Эстер ходили со списком в мой книжный магазин к Филу Раскоряку и другим, так они меня чуть с ума не свели.

Пришли мы: Фанни нужны книги по учебе.
Доктор Николсон посоветовал. О, доктор? И понеслось.
Ушли мы: доктор влюблен в Фанни, иначе бы не помогал ей, да как же можно Фанни не любить, тем более если он молод и холост, они с Фанни должны пожениться, да, потому что Фанни - сокровище. И это все потому, что доктор просто дал мне справочник!

​

Бедный доктор Николсон, знал бы он, что без него его женили! Вот бы он стал смеяться! Хотя я ни разу не видела, как он смеется. Даже как улыбается не видела.

Ну вот, Эстер уверена, что доктор в меня влюблен. И Фил тоже уверен. Но доктор на самом деле совсем не влюблен, он со мной и не разговаривает. Если мы встречаемся в коридоре, просто кивает и все. Да мы почти и не видимся, теперь на разных этажах работаем - по обучению меня приписали к пожилой мисс Гуд на третий этаж.

Правда, не знаю, чему я там учусь. Кроме уборки мне ничего не поручают.

​

А еще с Эдом встретилась. Как раз перед Рождеством это было.

Вышла я из больницы, а на соседней улице пожар. Черный столб дыма за три квартала видно, народу толпа - все посмотреть идут. И я пошла. Ужас что творилось, конечно. Ну вот, среди пожарных я узнала Эдага Огюста, единственного наследника семейства Новель. Я чуть не упала! Помахала ему, он признал меня, обрадовался. Бригада уже скручивала шланги, так что Эд со мной вместе отошел на минутку, стал спрашивать как дела, работаю ли я еще в книжной лавке и всякое такое.

​

Эд возмужал, совсем взрослый стал, говорил нарочно небрежно, немножко грубо, чтобы старше казаться. Но все равно есть в нем галантность, врожденная обходительность, даже под копотью это не скрыть. Сразу чувствуется, что он не моего круга.

Мы совсем немножко поговорили, его стали ребята звать, им ехать было пора.

- Фанни, ты только не теряйся. У тебя есть телефон? Я позвоню.
- Что ты, какой телефон, - рассмеялась я.
- Тогда... Сейчас, минуту! - крикнул он своим. - К себе пригласить не могу, на пожарной станции живу.

​

- Давай в "Розовом фламинго" встретимся завтра в семь. Знаешь, где это? Отлично. Приходи. Я... раньше как дурак себя вел. Мы же можем быть друзьями? Ты не злишься? - Эд улыбался обезоруживающей улыбкой шкодного ребенка.

Все-таки я была ужас как рада его видеть.

​

Было: 298,25
+0,5 (вершина карьеры пожарного у Эда, в следующей главе он расскажет, как до жизни такой докатился)
Итого: 298,75

 

[Ariona]

​

Эдгар - ходячее противоречие. У него манеры джентльмена, правильная речь и всякое такое. Но в кафе он заявился в мятых клетчатых брюках, в рубашке без бумажного воротничка и галстука, как рабочий с обувной фабрики. Главный официант, который всех встречает у входа, даже подошел к нам не сразу.

​

Эдгар заказал бутылку шампанского, немного рисуясь. Ему восемнадцать. Но я не смеялась.

- Как вам будет угодно, мистер Новель, - лебезил официант.
- Действие фамилии Новель на простых смертных, спешите видеть, - скривился Эд, когда официант принял заказ. - Сразу встают на задние лапки.

Кажется, что Эдгар того и гляди вскочит, смахнет посуду со стола, чтобы тыдыщ, и начнет кричать. Он ничего такого не делал, но все равно немножко не по себе, когда смотришь ему в глаза.

- Вот из-за такого "как вам будет угодно, мистер Новель" я и ушел из семьи, - произнес наследник миллионов с напускной скромностью.
- Ушел? Подожди, ты что-то не то говоришь. Был бы скандал, в газетах бы писали...
- Моя тетя - мадам Элеонора Роуз Новель Уэзерс Каплан. Какие газеты? Какой скандал? Она не допустит. Школу я закончил. Отличный аттестат, между прочим.
- Выпускные экзамены летом, Эд. Сейчас декабрь.
- Именно.

​

- Пришлось на мужском языке объяснить младшему Андерсону, что не все в этой жизни решают деньги его папочки, а после покинуть сие учебное заведение. Тетя замяла инцидент. Мне выписали отличный аттестат, пылится в рамочке среди прочих регалий славных Новелей. А вот и стейк несут.

Я протянула руку за тарелкой, когда официант подошел с подносом, а Эд просто откинулся на спинку стула и ждал, когда перед ним поставят блюда и разложат столовые приборы. Вот как должно себя вести! Больше чувства собственного достоинства, Фанни!

Пока я с ужасом разглядывала три вилки, Эд успел рассказать, как мадам Элеонора разыскала наследника в съемной комнате. Сама пришла к нему! Потребовала вернуться домой и угрожала сократить содержание.

На что Эд сказал: "Проживу без вас и ваших денежек, вы не сделаете из меня копию моего отца".
И устроился разнорабочим в пожарную часть.

​

- Я был готов к тяжелой работе.

​

- Был готов получать нищенскую зарплату за двенадцатичасовой рабочий день, без выходных и отпусков. Правда, я не учел один нюанс. Мою тетю. Через сутки, Фанни, через сутки я был назначен начальником пожарной станции. Самый быстрый карьерный рост в истории города.

​

- Знаешь, Эд, я в детсве мечтала выйти замуж за усатого брандмействера, - захихикала я. - Если отпустишь усы, то станешь мужчиной моей мечты. Но серьезно, я поверить не могу, что ты отказался от своего состояния!
- Мне претит быть буржуа на мешках денег. А насчет усов я подумаю.
- Эд, но ты мог бы просто взять свое наследство и раздать нуждающимся, - озвучила я очевидное решение проблемы. Мне было сложно говорить на такие темы, ничего не смыслю во всех этих идеях. Но хуже темы разговора было то, что Эд не притронулся к мясу, а я надеялась посмотреть, какую вилку он возьмет.
- Нет же, Фанни! Деньги - не решение. Всем я помочь не смогу. Надо менять ситуацию, заставить правительство пересмотреть законы. Мне нужно увидеть систему изнутри, быть рядом с теми, чьи интересы я защищаю. Ты слышала об АФТ?

​

Мой растерянный взгляд был красноречивее любого ответа.

АФТ

АФТ - Американская федерация труда. Революционные рабочее движение, проповедующие отказ от капитализма и установление новой социалистической системы экономики.

- Великий Смотрящий, какой же я болван. Прости Фанни, милая. Увлекся. Расскажи о себе, пожалуйста. Как ты жила все это время?
- Я? Да ничего особенного. Работала в больнице.

​

- Вечера провожу с друзьями, иногда со старичком Варнаби в шахматы играю, иногда рисую. Не то чтобы у меня получалось, я просто решила украсить стену.

​

- Уверена, что ты добилась отличных результатов, - Эд поднял бокал, словно произнес тост. - Найджелу нравится?
- Ну... нет... Мы с Найджелом расстались. Рисовать тоже не очень получается. Я попросила соседа-художника посмотреть, и он не одобрил.

​

- Сосед даже принес репродукцию какого-то очень известного дядьки в шапке. Чтобы я ориентировалась на образец, но у меня все равно ничего не получается, - рассмеялась я, вспомнив, как далеки мои шедевры от высокого стиля.

​

- Какая трогательная забота. Полагаю, мистер Художник надеется занять место Найджела?
- Нет, что ты! Я же просто совета попросила, без всяких там. А ты, Эдгар? Неужели твое сердце свободно до сих пор?

Эд ответил что-то невнятное и принялся за стейк. Наконец-то он выбрал вилку!

- Ты виделся с сестрой? - спросила я, когда расправилась с доброй половиной мяса.
- Которой? У меня их три.
- С Латрис, с дочкой мистера Теодора. Она приехала в Чикаго с мамой.

​

- Нет. Я не знал, что они в городе. А дядя? - Эд напрягся.
- Никто не знает, где он.

Хотя Эд делал вид, что ему дела нет до новостей о семье, слушал внимательно.
Я не писала про это еще? Ага, не писала.
Ну вот, там значит как дело было. Месяц назад приехала Августа к мадам Элеоноре, чтобы вести дом, помогать и всякое такое. По доброй воле, сама! А мадам ей:

- Мне ваша помощь не нужна, я не стану платить вам за работу, убирайтесь.

Августа отвечала, что деньги ее не интересуют, потому что мистер Новель (который Теодор) перевел на нее приличное состояние. Теперь Августа обеспеченная женщина.

​

На самом деле мадам Элеонора рада была компаньонке. Если бы она захотела, то вышвырнула бы Августу вон. Но нет, мадам поспорила, а потом согласилась. Теперь Августа смотрит за домом и за мадам Элеонорой.

​

Конечно, мадам Элеонора стала спрашивать про мистера Теодора, на что ей Августа твердо ответила:

- Теодор уладил свои дела и отбыл в неизвестном направлении. Его не нужно искать и не нужно о нем беспокоиться. Он знает, что делает.
- То есть он бросил не только меня, но и вас с дочерью? Не слишком-то вы его любили, раз так спокойно об этом рассуждаете, - источала яд мадам Элеонора.
- Я его любила и люблю, и восхищаюсь талантом Теодора, и всецело доверяю его решениям, какими бы странными они не казались. Я обеспечена до конца дней, все остальное состояние, а также поместье в Аппалузе, унаследует Латрис по достижению совершеннолетия.

Это мне рассказала Патти, которая подслушивала под дверью. А я пересказала Эду.

- Где сейчас эта девочка? - спросил Эд. - Пожалуй, я бы с ней встретился.
- Ее отец распорядился, чтобы Латрис училась в закрытой школе естествознания, а после в этом... ну... в большом институте.
- Представляю, в каком ужасе тетя. Девочку не научат вышивать крестиком, как же она поймает приличного мужа? - хохотал Эд, который одолел уже половину бутылки шампанского.

​

Я хотела спросить, встретился ли Эд с мамой, но не решилась.

Потом мы стали вспоминать детство, как на озеро ходили. Хохотали, как безумные, когда про приведение за дверью вспомнили. А потом Эд вдруг стал серьезный, но я все равно не могла перестать смеяться.

- Фанни, чего ты хочешь?
- Шоколадное мороженое. Можно?
- Я не об этом. Чего ты хочешь от жизни, вообще? Как ты представляешь свою жизнь через десять лет? Сколько тебе будет? 32? Каким ты будешь человеком?
- 34. Буду я такая же, как сейчас. Поправлюсь, наверное, постарею немножко. Ну, у меня будет муж, двое детей - мальчик и девочка. Это в идеале. Свой дом в пригороде с садом. Буду выращивать цветы и приглашать друзей на барбекю. Вот хорошо, что я работаю в больнице, смогу сама лечить детишек. А ты, Эд?
- Потому и спросил. Я не знаю. Понимаешь? - он был немного пьян. - Иногда мне кажется, что я - не я. Вместе с одеждой надеваю личину Эдгара и играю роль, каждый раз новую. Иногда я боюсь, что где-нибудь потеряю себя настоящего.
- Мне сложно представить, Эд.
- Да, ты другая. Я завидую тебе. Только бы не стать таким, как они, - он почти кричал, - мелочным, никчемным человечком. Деньги! Положение! Репутация! И снова деньги! В мире капиталистов нет места любви. Кресла им дороже собственных детей.

​

- Браки они заключают исключительно расчету.

​

- Ты только не становись такой, ладно, Фанни?

 

[Ariona]

​

На Рождество незадачливый преподаватель живописи из соседнего дома притащил мне елку. Я ужасно удивилась!

А потом подумала и обрадовалась. Напекла кексов и пригласила всех своих: Фила, Эстер, Эдгара, двух медсестер из больницы, миссис Уртадо, глухого старичка Варнаби, Рокки, Хуану Стемпер и самого Конора. Гости принесли с собой всяких вкусностей, кто что смог. Получился настоящий праздничный стол, хотя нам было очень тесно в моей комнате.

​

Хотела пригласить доктора Николсона, потому что он помог мне с вечерней школой и всякое такое. Ну и еще, чтобы Эстер и Фил наконец-то посмотрели, какой доктор мрачный и нелюдимый. А то они напридумывали невесть что.

​

Но потом узнала от доктора Себастьяна, что наш хмурый доктор Николсон из богатой семьи и Рождество проводит с теткой. Хорошо, что я не успела его пригласить!

​

Праздники закончились, и наступили рабочие будни.

После Рождества Чикаго завалило снегом. В ординаторской медсестры жаловались друг другу, как тяжело зимой рано вставать, как тошно тащиться по сугробам на работу. Они будто устроили негласное соревнование: кто больше будет недоволен. Мое вечно хорошее настроение их раздражало.

Ну а что поделать, если мне нравится работа, и дорога на трамвае по забитым машинами и экипажами улицам, и снег на деревьях, и занятия в вечерней школе. Миссис Баэр - старшая медсестра - меня хвалила.

​

Я действительно очень старалась.

​

В конце января я стала работать в приемном покое. Первым ко мне пришел Эдгар, которому срочно понадобилась припарка из моей улыбки и, вероятно, подзатыльник, для профилактики безделья в рабочий день.

​

И еще я нашла подработку.

​

По утрам я перестала ездить к мадам Элеоноре, потому что теперь с ней была Августа. На нее я могла положиться. Зато моя помощь требовалась миссис Уртадо, которая как-то резко постарела. Старушка перестала выходить из дома, поэтому теперь я хожу к ней готовить.

​

Конор когда узнал, что я готовлю для миссис Уртадо, тоже стал просить помощи. Мол, он художник, творческая натура, совершенно не приспособлен к земной жизни.

А по-моему, он просто обленился. Я так ему и сказала.

​

С Эдгаром мы часто виделись. Ходили в кино на коротенькие комедии, которые я обожала, или ужинали в кафе. Я не всегда его понимаю - к примеру, он не пошел в ратушу на церемонию награждения за заслуги перед городом.

​

Зато с удовольствием принял от меня пирог в благодарность за ремонт трубы в квартире у миссис Уртадо. Сказал, что пирог заслуженный и к тому же вкусный, а медаль фиктивная.

​

Он славный парень, пока не начинает рассуждать о своем любимом социализме, капитализме и всяком таком. Это же ужас, как скучно. Зато они с Эстер нашли общий язык - она тоже помешана на правах женщин, голосовании и вот этом всем. Я им говорила: "Посмотрите, какой за окном чудесный февраль!" А они только отмахивались.

Февраль действительно в этом году был какой-то особенный. Вроде снег лежал, а пахло весной, ветер теплый и солнце яркое, игривое, ложилось косыми лучами на каменный пол больничных коридоров. Мне хотелось обнять весь мир, моим хорошим настроением заражались все вокруг. Даже медсестры перестали ворчать и улыбались, когда я садилась с ними пить чай в обеденный перерыв. Только доктор Николсон, единственный во всей больнице, хмурился и слегка кивал в ответ на мое бодрое "Доброе утро!"

Вот, сидела я так в приемном покое в самом благодушном настроении, смотрела в окно, подперев щеку рукой. Это было примерно 20-го февраля. Тут вбегает молоденькая девочка, ее только недавно взяли на работу, вся запыхавшаяся:

- Мисс Браун, на улице парню плохо. Там врачи... И все... И он зовет вас.
- Кто зовет? - вскочила я.
- Молодой человек. Которому плохо. Он у северного входа.
- Именно меня?..

​

Я схватила шляпу и пальто, понеслась по коридорам, хотя вообще у нас бегать нельзя. Прыгая через ступеньку, выскочила во двор, растолкала толпу зевак. Вопросительно уставилась на наших докторов, которые окружили беднягу.

- Он не дает ему помочь. Зовет вас! - сердито сообщил мне доктор Себастьян.
- Фанни, это вы! - хрипел бритоголовый парень, согнувшись пополам. - Только вы мне можете помочь! Только вы!

Я ничего не понимала. Парень казался мне смутно знакомым, но хоть убей не могла вспомнить, где я его видела.

- Вы его знаете? - строго спросил доктор Николсон.

Тут страдалец эффектно разогнулся, взял меня за руку и стал говорить, что моя красота разбила ему сердце, и он умрет прямо здесь, если я не соглашусь пойти с ним на танцы. Я покраснела до самых ушей. Толпа притихла, а потом доктор Себастьян как захохочет. И все остальные за ним.

- Ну прохвост, ну Ромео!
- Да ты скромняга, Брэндон! - гоготал Рокки, мой трамвайный приятель в неизменной кепке. Только тут я вспомнила, откуда знаю этого парня, Брэндона. Он из компании Рокки.

​

- О! Я знаю, как охладить твой пыл, мой тайный воздыхатель! - расхохоталась я, взяла пригоршню чуть талого, липкого снега, слепила снежок и запустила в бритоголового.

​

- Ну все, все! Расходимся! - командовал доктор Себастьян. - А вы, мисс Браун, будьте добры, сопроводите раненого юношу в парк. Это ваш долг, как медсестры. На сегодня ваш рабочий день закончен, я договорюсь с миссис Баэр. А ты хорош, хорош, - он одобрительно похлопал по плечу "больного".

Вместе с Рокки и Брэндоном мы пошли на каток в центральный парк. "Больной" изображал галантного кавалера, Рокки над ним подшучивал, а я хохотала до колик. Начало темнеть, пошел мокрый снег хлопьями, но нам было все равно.

​

Потом мы взяли по хот-догу в палатке, и теперь Рокки изображал ревнивого жениха, цеплялся к Брэндону и пытался за мной приударить.

​

Я думала, что они шутят, но потом как-то стало все всерьез, и парни чуть не подрались.

В тот день у меня началась весна.

Потом все стало совсем странно. В начале марта меня пригласил на вечеринку в общежитие Найджел. Найджел! Я так удивилась, когда он подошел ко мне в холле, что даже не смогла толком ему объяснить, какой он дурак.

Через неделю Рокки встретил меня у больницы (без представлений на этот раз) и, запинаясь, пригласил на свидание.

В тот же вечер ко мне зашел Конор. Художник подарил мне... утюг. С таким видом, будто это букет роз. Я так удивилась, что даже не сразу рассмеялась.

​

В следующую встречу я рассказала обо всем этом Эду. Он сопровождал меня в лавку за продуктами, помогал нести сумки.

- Фанни, почему ты удивляешься? Тебе 24, ты одинока и привлекательна. Ты же сама говорила, что хочешь замуж. Зачем ты им всем отказываешь?
- Эд, ну я... Не знаю. Не то чтобы они мне не нравились, то есть... Просто откуда такой внезапный интерес к моей персоне? И потом, знаешь, я совсем не умею флиртовать.
- Да, конечно! Все девчонки это умеют. Ну-ка, давай. Попробуй.
- Ну... ладно.

​

Как же Эд смеялся. Он просто хохотал, аж на лавку упал.

- Ты просто будь самой собой. И не делай такого лицо, ради всех благ и Великого Смотрящего, - тут он опять стал хохотать, и мне пришлось его стукнуть. - Не дуйся, Фанни. Но ты бы себя видела...
.

Было: 298,75
+0,25 (навык механики Эда)
Того: 299

 

[Ariona]

​

Под окнами больницы распустился нежный розовый жасмин. Откроешь окно, весенний ветер принесет запах цветов, и все. Работать совсем не хочется. Я прошусь сопровождать пациентов на прогулках, чтобы не сидеть за каменными стенами.

Наши медсестры сменили теплые жакеты на легкие яркие платья, зимнюю хандру - на кокетливые полуулыбки. Они сами, как жасмин, чуть накрашенные, надушенные. Весна пришла в больничные коридоры. Я тоже теперь тщательнее делаю прическу перед работой и жую мятный листочек.

​

Доктор Себастьян на прошлой неделе принес нам всем по коробке конфет. Просто так. Вечером мы все вместе пили чай (некоторые с коньяком).

Только на доктора Николсона не действует весна. Я не понимаю, как можно быть таким угрюмым и серьезным круглый год. Он работает больше всех, и, кажется, презирает всех нас, легкомысленных бездельников.

Я улизнула с чаепития, чтобы отнести ему в кабинет несколько конфет на салфетке. Потом подумала, сходила на улицу, нарвала веточек жасмина в букет и оставила у него на столе. Доктор Николсон, ведь на улице волшебная душистая весна! Неужели вы не замечаете?

​

На следующий день на осмотре от него пахло жасмином, и он даже был немножко не такой мрачный, как всегда.

​

- Вам понравились цветы? - заглянула я к нему в кабинет в обеденный перерыв, захватив с собой поднос с чаем.

Доктор Николсон выглядел удивленным. Ну да, к нему в кабинет обычно никто не приходит, потому что доктор ни с кем не хочет говорить. Вот и тут он уткнулся в бумаги, всем видом показывая, как сильно занят.

- Вы обедали? А чай уже пили? О, я сегодня напекла воздушных шоколадных кексов, вы просто обязаны их попробовать! Вам чай с сахаром или без? Черный или зеленый?
- Без сахара. Черный.

Он не сказал: "Покиньте мой кабинет немедленно!" Да, да.

Мы пили чай, доктор съел аж четыре кекса. Все время говорила я, а доктор Николсон выглядел, как человек, которого против воли втянули в сомнительную авантюру. На другой день я снова зашла к нему, доктор уже не так сильно удивлялся.

​

Через неделю доктор Николсон достал маковый рулет из шкафчика, когда я зашла к нему с чаем.

- Вы разоритесь, если станете меня каждый день угощать. Это не домашняя выпечка, но тоже неплохо. Попробуйте.

Клянусь, это самый длинный монолог, который я слышала от доктора, не считая работы!

В середине апреля по больнице прошел слух, что доктор Николсон, наш нелюдимый мрачный сыч, устраивает прием. Все считали, что я знаю, потому что мы теперь с доктором близки. Но кроме монолога про маковый рулет, доктор не сказал мне и десяти слов подряд.

​

Плохо так думать, но мне очень хотелось пойти.

​

Хотелось получить приглашение на красивой бумаге.
Фанни, приглашаю вас на вечеринку. Надеюсь, вы не откажитесь.
И внизу размашистая подпись: Бертон Николсон.

​

Я сидела на подоконнике в ординаторской, прислонившись спиной к прохладному стеклу и представляла, как доктор встретил бы меня у дома.

- Как я рад, что вы посетили мой скромный праздник, милая Фанни!
А я бы сказала:
...
Я не успела придумать свою реплику, потому что миссис Баэр велела мне слезть с окна и отнести карты пациентов на первый этаж.

- Что вы здесь забыли! - шипела бы на меня Мелодия Новель. - Вы просто служанка, вам никогда не стать леди!

​

А я бы вся такая в шикарном платье плыла по гостиной, и все бы на меня восхищенно смотрели: и милая Лилиан, и надменная Гертруда, которая уже выходит в свет и заводит кавалеров, и другие люди, которых я не знаю.

​

Гертруда бы шепталась с девушками из благородных семей:
- Вы только посмотрите на эту выскочку Фанни!
А они бы ей говорили:
- Фанни настоящая леди! А вы - просто вредина, Гертруда!

​

- Мисс Браун, положите карты, что вы там замерли! - окликнула меня медсестра в приемном покое. - Ваша смена закончилась?

Точно!
Они бы не называли меня по имени, а добавляли "мисс":
- Мисс Браун настоящая леди! А вы - вредина, мисс Новель!
Девушки из высшего света ведь так говорят?

А потом бы я танцевала с доктором Николсоном, и даже пару раз назвала бы его Бертоном. А он бы мне улыбнулся. Хотя нет, это слишком. Просто благосклонно бы кивнул. В конце вечера он вышел бы в холл, чтобы проводить меня.

​

- Мисс Браун, вы мне не безразличны! Какие у вас чувства ко мне?

​

Или так.

- Я без ума от тебя, милая Фанни! Нам нужно встретится снова и посмотреть, что произойдет!

​

- Фанни, вы опять взяли журналы со стойки и не положили их на место, - услышала я недовольный голос Бертона, то есть доктора Николсона.

Что? Нет! Откуда тут это?

​

Настоящий доктор Николсон стоял передо мной. Вокруг был больничный коридор и никакого праздника. Я, кажется, покраснела, и пообещала принести медицинские журналы обратно, как только дочитаю.

Моя смена действительно закончилась, часы в холле пробили девять. Я надела шляпу и перчатки и привычным маршрутом пошла к своей остановке трамвая.

А что бы сказала мадам Элеонора, если бы доктор и впрямь пригласил меня на вечер?
Она всячески одобряет племянниц. Но я - другое дело.

​

Хотя...
Я бы так поразила ее своими манерами на приеме, что она вызвала бы меня к себе.

- Фанни, вы проявили себя с лучшей стороны. Полагаю, вы, как благоразумная девушка, стремитесь выйти замуж за достойного джентльмена. Доктор Николсон - прекрасная партия. Вы не его круга, да, но все-таки воспитание в доме Новель чего-то да стоит.

Если мадам Элеонора одобрила бы этот союз, никто ничего бы не смог сказать.

​

Я не заметила, как доехала до дома.
Да уж, Фанни, о чем ты мечтаешь? Посмотри на свою комнату. Вот твое место.

​

 

[Ariona]

​

Как прекрасно жить на свете! Я не могу спать сегодня ночью! Окно открыто нараспашку, меня обнимает ласковая майская ночь, как вчера обнимал он.
Разве есть
Невозможно
Разве
Я не могу собраться с мыслями! Это слишком много для меня одной!
Что будет завтра? Я не знаю.

Мне нужно лечь спать, завтра в восемь я должна быть в больнице. Я и так похожа на привидение, потому что за последние сутки поспала всего час в ординаторской на диване.

​

Меня разбудила миссис Баэр, наша старшая медсестра. Я открыла глаза, а она надо мной стоит такая: "Кхм, вам тут удобно?" Ужас! А потом я вспомнила прошлую ночь и зашлась жарким румянцем. Что мне гнев миссис Баэр?
- Что с вами, мисс Браун? Вас лихорадит?
Наверное, я выглядела и вправду неважно, потому что миссис Баэр отпустила меня домой и велела выздоравливать.

Но я не знаю лекарство от этого... от этого.
Я шагнула вперед и поцеловала его. Вот и все. Я это сделала. Секунда. Две. Он не шевелился. Не отвечал. Его напряженные, сжатые губы я буду помнить до конца дней!
Ох, меня и правда лихорадит.

Это все Найджел. То есть это не он!
У Найджела какие-то проблемы в последнее время, и миссис Баэр решила, что я могу ему помочь. Хотя бы поговорить с ним. Действительно глупая идея, как по мне.
- Вы лучше всех его знаете, вас он послушает. Мистер Мартин катится по наклонной плоскости, и только влияние доброй девушки может ему помочь.
Чушь несусветная. Но объяснить это миссис Баэр - так себе затея.

​

Я подождала Найджела в холле вечером после смены, подошла к нему. Чувствовала себя ужасно глупо. Выпалила на одном дыхании, что это миссис Баэр попросила меня поговорить с ним, что нельзя много пить и все вот это вот.

- Без тебя мне все равно ничего не нужно. Пусть выгоняют ко всем чертям.
- Перестань, Найдж, - я почувствовала себя еще глупее и начала сердиться на миссис Баэр.
- Я ведь столько раз извинялся, почему ты не хочешь меня понять?!

​

- Найдж, отпусти, - он держал меня за руку.
- Значит, он лучше, чем я? Вот ты как решила?! Я знаю, с кем ты там путаешься!

​

Дальше все произошла ну очень быстро. Найджел оттолкнул меня, а когда я повернулась он мутузил доктора Николсона на другой стороне холла! Из приемной прибежала медсестра, и началась какая-то неразбериха.

- Прекратите! - кинулась я к ним.
- Не лезьте! - рыкнул доктор Николсон.
- Ламы сын, а ну не указывай моей невесте, что делать. И вообще, чтобы не подходил к ней!

Доктор Себастьян пытался из разнять. А потом доктор Николсон вскрикнул и согнулся пополам.

​

- Нож? У него был нож? - истерила дежурная медсестра.

Найджела оттащили. Крови не было. Кто-то звонил в полицию, доктор Себастьян повторял: "Какой позор, в стенах больницы, какой позор". Почему-то казалось, что он ко мне обращается. Доктор Николсон жестом остановил дежурную, которая кинулась ему на помощь. Он пошел по коридору, держась за живот. Я кинулась за ним.

- Простите пожалуйста, это все из-за меня! Вам плохо? Я просто не понимаю, почему Найджел... мы же год назад расстались... А теперь вы из-за меня пострадали... Вы ранены? Доктор!

Он зашел в процедурную, не обращая на меня внимания. Я забежала следом.

- Это вы... Все к лучшему. Мне нужна помощь.

​

- Закройте дверь. Нет же, на ключ. Теперь погасите свет, нас никто не должен видеть. И зажгите вон те две переносные лампы, - доктор сидел на кушетке, кажется, боясь пошевелиться. Я выполняла приказы, дрожащими руками зажигала лампы. Зачем это все? Ничего хорошего на ум мне не приходило, поэтому я покраснела, как никогда в жизни. Хорошо в свете ламп было не очень заметно. Да и доктор не то чтобы на меня смотрел.

Я остановилась перед неподвижно сидящим Бертном Николсоном. Он поймал мой растерянный взгляд.

- Надеюсь, я могу вам доверять. Фанни, вы делали переливание крови?

Я такого еще ни разу не делала, только видела со стороны. Но я решила умолчать этот факт. И вот, в тишине ночной больницы, в полумраке, я грела сложный агрегат, названия которого не помнила и, под руководством доктора, переливала ему кровь. Зачем? Я слишком сильно волновалась, чтобы задаваться таким вопросом. Вообще-то от переливания крови иногда пациенты умирают. Это крайняя мера.

На улице начало светать, дежурная медсестра пошла раздавать градусники больным и делать утренние уколы. Доктор сидел, прислонившись к стене и закрыв глаза. Я все сделала правильно, он не умер.

​

- Я вам благодарен. Самому это проделывать очень сложно.

То есть, это все не в первый раз?!

- Фанни, - доктор встал, слегка покачиваясь. - Вы не должны никому об этом говорить. Понимаете?

Он стоял близко, и вся эта тревожная ночь... Ну ладно, это не было обдуманным поступком.
Я просто шагнула вперед и поцеловала его. Вот и все. Я это сделала. Секунда. Две. Он не шевелился. Не отвечал. Его напряженные, сжатые губы я буду помнить до конца дней!

А потом он ответил на поцелуй! Он обнял меня, и...
Я целовалась с Найджелом, но это совсем не то.
Тут словно плывешь по морю на лодке и каждая новая волна заставляет сердце сжиматься. Я поняла, что люблю его, в ту самую минуту, что я умру, если он прекратит меня целовать и умру, если он продолжит.

​

Он перестал меня обнимать. Я не сразу вернулась в этот мир, не сразу сделала шаг назад. Доктор молчал, просто пристально смотрел на меня, будто снова собирался строго спросить, когда я верну ему справочник. О чем он думал? Я не знаю.

​

Наверное, я бы решилась спросить, но тут зазвонил колокол начала дневной смены.

- Мне нужно идти, - сказала я.
- Да, - сказал он.

И вот тут мне стало страшно. А если он не любит меня, и совсем ничего такого, а я тут его целую и все вот это вот! Мамочки! Ужас-то какой.

Я скорее открыла дверь и побежала переодеваться к смене. Потом задремала на кушетке, где меня нашла миссис Баэр и отпустила домой. Но вместо того, чтобы лечь спать, я металась по комнате. Эстер не было дома, с Эдгаром мы должны встретиться только послезавтра.

Уже ночь, мне завтра снова на работу, а я все не могу уснуть. Меня лихорадит, и я просто не знаю, что делать дальше. Как я завтра посмотрю ему в глаза? Он же сказал "Да", а это совсем не то, что надо говорить, когда девушка тебя целует.

Когда я ходила на танцы с Рокки, все было проще.

​

Даже когда он провожал меня до дома, и говорил всякое, я все равно думала, что он мне просто друг и ничего такого.

​

Конору, моему пылкому соседу-художнику, я легко отказала, когда он пришел с цветами.
Всегда-то я благоразумная и вообще молодец. Только не там, где надо.

​

Это потому что...

Я его люблю? Да! Да, люблю!
И совсем не жалею, что поцеловала своего доктора, хотя мне теперь до ужаса страшно. Завтра скажу ему все. Скажу! Потому что это правда, и потому что если это держать в себе, то можно сгореть.

 

[Ariona]

​

Никогда никому не признавалась в любви. Оказывается, это ужасно сложно. У меня внутри все в трубочку скручивалось. За утро я сто раз передумала. Но когда настало время обеда, я заварила черный чай, поставила на поднос чашки и пошла к доктору Николсону в кабинет. Неужели я способна на такой безрассудный поступок?! Не знаю, как объяснить, просто я понимала, что должна это сделать. По-другому никак нельзя.

Хоть я и трусила, но в кабинет зашла с высоко поднятой головой. Улыбнулась хмурому, как ноябрьская лужа, доктору.

- О, доктор Николсон!
«Бертон!» - произнесла я мысленно.
- Я не спала всю ночь, потому что думала о вас! Вы самый удивительный человек, и хотя вы все время хмуритесь, я точно знаю, что лучше вас никого нет.
- Перестаньте! – он выглядел растерянным.

Но я наговорила еще много всяких глупостей, за которые мне теперь до ужаса стыдно. А он ответил, что между нами ничего быть не может, ему жаль, и он надеется, что не задел моих чувств.

*три дня подряд "нет" на все приглашения*​

Не уверена, что я смогла сохранить невозмутимое выражение лица.

Я проревела в пустой палате несколько часов к ряду. Потом нашла миссис Баэр и сказалась больной. Это было недалеко от истины.

​

Я старалась заставить себя не думать о докторе Николсоне (Бертоне). Но чем больше я старалась, тем больше получалось… ну, наоборот. В общем, я все время о нем думала, и понимала, что он меня не любит, и мы разного круга, и он хороший человек, потому что мог бы воспользоваться моей склонностью, чтобы просто хорошо провести время, а потом бросить, но так не сделал… Он сказал все честно. Потому я ценила его еще больше.

Я старалась отвлечься.

Ходила в кино с Эдом, но даже мои любимые комедии не помогали.
- Фанни, ты меня не слушаешь! – бурчал он. – Что я только что сказал?
- Э… Социализм! - ляпнула я.
- Сама ты социализм, - я захихикала, хотя Эд делал вид, что сердится, но на самом деле он не сердился. - Я татуировку сделал. Хочешь, покажу?

У доктора Николсона (Бертона) очень много татуировок, но я не так и не узнала, что они значат.

​

Рокки звал меня на танцы. Он очень хороший парень, но немного грубый, какой-то неотесанный. Я все время сравнивала его с Бертоном (доктором Николсоном). Нет, я не могла бы полюбить Рокки.

Наверное, Бертону (доктору Николсону) я тоже казалась грубой и неотесанной. Леди не должны проявлять эмоции, а я все время их проявляла.

​

На выходных я ездила к Патти и Августе в дом мадам Элеоноры. Машинально улыбалась, слушая восторженные рассказы про замечательную девочку Латрис и ее успехи в школе. Машинально кивала головой, сочувствуя старенькой мадам Элеоноре, которая начала забываться. Неудивительно, в ее-то возрасте.

​

Но большую часть времени я проводила на работе. Вот и попробуй там думать о другом.

Встречаться с доктором Бертоном в коридорах мне было ужасно неловко. Он избегал меня, но я, вопреки здравому смыслу, искала повод подойти, заговорить. Дней, когда я его не видела, для меня не существовало.

Когда из детского отделения сбежал Лами, мальчик с которым я успела подружиться, я руководила поисками. Медсестры и доктора бегали по этажам, а я думала, куда еще мог спрятаться ребенок, ведь я знала его лучше всех. Доктор Бертон был вынужден обращаться лично ко мне. Каждый раз, когда рядом никого не было, казалось, что он хочет сказать больше. Он так смотрел…

​

Ничего он так и не сказал. Я даже почти расстроилась, когда мальчик нашелся, тем более, что с ним ничего не случилось. Лами просто спрятался в прачечной с украденной сладкой булкой. Как же я хохотала, когда открыла крышку чана, а там он.

​

Прошел всего месяц. А кажется, что целый год. Изо дня в день мне хотелось сказать Бертону столько всего! Ведь любить прекрасно, пусть даже ему все равно! Это такое счастье и чудо! Я никогда не чувствовала такого к Найджелу и ни к кому другому. Я хотела, чтобы доктор знал, что это все из-за него. Пусть даже он считает меня грубой и неотесанной, я все равно рада, что так получилось!

Я даже не стала искать причины, чтобы подойти. Просто нашла Бертона – он был в кабинете у доктора Себастьяна.

- Можно вас на минутку, доктор Николсон?

Он вышел со мной в коридор, я потянула его за руку к окну. И все сказала. Что это не просто так, и что я его люблю. Понимаю, что мы разного круга, и мне нельзя его любить. И я постараюсь его забыть, но пусть он знает, что я никогда никого так не любила. Он все время держал мою руку и повторял: «Фанни!» Но я не замолчала, пока все не сказала.

​

- Никогда не встречал таких девушек, как вы, Фанни, - сказал он почти нежно. – Я бы хотел, чтобы вы были счастливы, правда, хотел, но…

Знала я все «но». Поэтому просто поднялась на цыпочки и легко его поцеловала, не заботясь, что нас может кто-то увидеть. И пусть доктор Себастьян сколько угодно выглядывает из-за двери с таким видом, будто в коридоре живой дракон. Я развернулась и ушла.

У меня была отличная работа. Но мне нужно начать все сначала. Дать шанс Рокки, или, может, Конору.

​

Зашла к миссис Баэр и, улыбаясь, как ни в чем не бывало, сказала, что нашла другую работу и прошу расчет. Да, прямо сегодня. Если можно, без отработки. Я благодарна ей за опыт, и за время, которое я провела под ее началом. О лучшей начальнице я не могла и мечтать.

Она даже обняла меня, расчувствовавшись.

​

Вот и все.
.

​

Значок "разрыв по СМС" заработал Теодор вот в этой главе. Посчитать автор забыл.
Что любопытно, Теодор развелся по СМС. Сюжетно - он отправил фиктивной супруге документы о разводе.
.

Было: 299
+0,5 (Элеонора, которая дотянула до семидесяти лет или 114 дней по сим-времени)
+1 (очередные 15 значков 15/30/45/60/75/90/105)
Итого: 300,5

 

[Ariona]

​

Вообще, это было довольно глупо.

Потому что другой работы у меня не было. На сбережения я долго не могла протянуть, а платить за комнату нужно было каждую неделю.

Когда Эстер узнала, что я ушла из больницы, где мне хорошо платили, она была просто в ужасе. Эстер считает, что для женщины главное – карьера. А я из-за какого-то мужчины вот так взяла и все испортила. Я ей объяснила, что иначе не могу. Она вздохнула и забрала мою рисованную историю про нас с Найджелом. В издательстве, где Эстер работает, такое печатают в воскресных газетах.

Но пока мою историю не купили. Я сходила во все больницы города, даже в маленькие частные клиники, но нигде не требовалась медсестра. Чтобы как-нибудь переждать это все, я стала помогать мистеру Скварчалупи с уборкой в лавке. Это в нашем доме на первом этаже. Самое сложное – назвать его по фамилии и не засмеяться.

Скварчалупи. Ой, не могу.

Порой меня одолевали приступы отчаянья, я хотела запереться дома, сидеть в ночной сорочке весь день и есть печенье.

Чтобы я делала без своих друзей.

​

Фил Раскоряк говорил, что от самой себя не убежишь.

​

- Если бы ты осталась в больнице, твой Бертон точно в тебя бы влюбился! – уверял Фил.
Тогда я показывала ему «кокетливую улыбку Фанни», которая стала моим коронным номером. И мы хохотали, как сумасшедшие.

​

Фил вообще очень здорово меня поддерживал. Раскоряка ничего о своем прошлом не рассказывал. Только о семье на ферме, которой он посылал деньги. Но, наверное, Фил тоже очень сильно кого-то любил в юности, и поэтому знал, что это такое.

Лучшее лекарство от всех напастей, кроме ангины, – мороженное. И не сидеть в одиночестве. Так Фил говорил. Поэтому он каждое воскресенье покупал мне вафельный рожок с шариком клубничного мороженого в парке. И не хотел слушать возражения, что это слишком дорого.

​

Вечером мы ужинали хот-догами за симолеон.
Я каждый раз вспоминала, как приходила сюда с Бертоном.

Наверное, он тоже вспоминал. Потому что... Потому что...
Однажды, в самый счастливый день моей жизни, когда мы уже заняли места с Филом, я услышала до ужаса знакомый голос:

- Подождите, не начинайте. Запишите меня, - я обернулась, не веря своим ушам. Доктор Бертон (!!!) стоял совсем близко и смотрел прямо на меня (!!!). - Мисс, вы не подвинетесь?

Я отпрыгнула в сторону. Если бы про прыжкам в сторону проходили соревнования, я вполне могла бы претендовать на призовое место.

​

Доктор невозмутимо ждал начала соревнования. "Вдруг он пришел просто поесть? С него станется", - думала я. Даже не чувствовала вкуса хот-догов. Но нет, он пришел не поесть. Он искал меня. Искал! Меня!

​

Фил куда-то делся.

Бертон хмурился и вообще выглядел сердитым. Ну и что. Он всегда хмурится.
Доктор сказал, что уходить из больницы было опрометчивым решением. Это из-за него, и если мне нужна помощь... Нет? Хм.

​

Суровые черты лица как-то оттаивали. Бертон стал говорить, что он малодушен, потому что пришел сейчас, а не должен был приходить, надо было позволить мне его забыть. Но я для него, как сама весна. И он по мне скучал и ничего не мог с собой поделать.

Бертон не произнес "люблю тебя", нежные интонации все сказали за него. Я слушала его голос, а не слова.

Мы стояли в парке под деревом, он целовал меня. И мне не было ни капельки стыдно.

​

Сегодня мы снова увидимся. Как же медленно идет время, когда его нет рядом! Еще два часа до встречи.

Я хотела пойти в кино на комедию.

- Но что хорошего в фильмах? - спросил Бертон, когда мы вчера гуляли в парке.
- Это ведь живая картинка! Их делают очень смешными. К примеру, муж приходит пьяным домой, его встречает теща. Они дерутся, и теща выигрывает. Разве не забавно?

​

Но Бертон не одобрил фильм. Он вообще считает это балаганным развлечением. Правда, мы мало об этом говорили, потому что целовались. Бертон сказал, что отведет меня на хорошую симфонию. Не знаю, что это, но Бертон обещал, что мне понравится.

​

Туда надо идти в красивом наряде, но все мои платья поистрепались. Самое красивая у меня форма, которую выдали в больнице незадолго до того, как я ушла. Ничего если я пойду в ней? Я и в парк с Филом ходила в этом фартучке. Все думают, что я только-только вышла со смены. Лучше так, чем в латаной блузке.

После симфонии я попрошу Бертона проводить меня до дома.

​

И приглашу зайти.

Я Найджела никогда не приглашала и вообще ужасно этого боялась. А потом Эстер сказала, что он потому с другими и гулял, что я ему ничего не позволяла. Ее слова ввели меня в замешательство, потому что стало совсем не понятно, как правильно поступать.

С Бертоном все совсем не так. Наверно, я стала совсем испорченной. Но это же... Так естественно! Я просто хочу быть с ним, хочу, чтобы он любил меня.

Это не вольности. Это любовь.
.

Информация из раздела "за кадром", но пусть будет здесь.

Он пришел сам! Наш доктор, стрелой амура в сердце раненный. На скрине видно, что Бертон Николсон не в компании.

​

Фил с Фанни болтали, Фанни проголодалась - в главе выдержана хронология скринов. Автор вспомнил, что Фил с Фанни любители хот-доги есть в парке. Дала команду участвовать в соревновании, перевела камеру на дом Элеоноры.
Возвращаюсь, а тут доктор стоит между ними! Пришел в тот же парк и кинулся к столу с хот-догами! Сам! По своему игровому разумению. Что этот доктор мог знать? Автор разлился лужицей умиления.

 

[Ariona]

​

Все было не так, как я думала.

Рукопожатия, которыми мы обменивались во время симфонии, поцелуи украдкой по дороге, страстные объятия у подъезда - все это превратилась в нежность, когда Бертон (Бертон, Бертон - могу бесконечно повторять его имя) оказался у меня в комнате.

Не знаю, как так получилось, что все ограничилось только поцелуями и объятьями. Мы проговорили почти до утра. О чем? Да обо всем на свете. Уже светало, когда Бертон спросил, какой я представляю свою семью - это прозвучало, как предложение. Честно рассказала, что мечтала о домике в пригороде, двоих детях и всем вот этом вот. "Я никогда не собирался заводить семью", - сказал он. Но ведь теперь все изменилось?

Есть первый поцелуй, есть первая близость, а есть первый сон вдвоем. Это не просто так - уснуть и проснуться вместе. Как бы это описать? Волнительное доверие. И близость. Только совсем другая, не пошлая.

​

Я проснулась раньше. Никогда еще в моей комнате не было так уютно. А все потому, что он здесь спал. Тихонечко, чтобы не разбудить Бертона, я стала готовить завтрак.

- Котенок, у вас в постели спит мужчина. Это вообще законно? - услышала я шепот Эстер. Как же она меня напугала! Я чуть тесто на пол не вылила!

Она зашла сообщить, что сразу два журнала купили мой комикс. И еще, что нужно все-таки закрывать дверь. Эстер, кажется, хотела много чего еще сказать, но махнула рукой и ушла.

​

Когда я стала печь оладья, Бертон проснулся. Он такой смешной, когда у него волосы не уложены гелем. Прямо как еж!

Мы завтраки и смеялись, что теперь Бертону придется остаться у меня, потому что во дворе сидит миссис Уртадо - из дома никак не выйти, чтобы она не заметила. Ну ладно, я смеялась, а Бертон почти улыбался. А потом случайное прикосновение руки к руке, и его губы, и обнаженная кожа к обнаженной коже... Все получилось само собой.

Кажется, он просил меня подумать. Сбивчиво шептал, что это опрометчиво, ведь он не собирается заводить семью... Но он сам уже не мог думать. Раньше я полагала, что это бывает только ночью. Никак не днем.

​

Потом я уснула. Не заметила, как Бертон ушел.

​

Проснулась я под вечер, за окном уже начало смеркаться. Я чувствовала под одеялом свое обнаженное тело и впервые за всю жизнь ощущала себя красивой. Не то чтобы раньше я полагала себя страшненькой. Нет, я просто об этом не думала.

Кажется, я стала совсем испорченной девицей. Состояла в связи с мужчиной и даже не переживала из-за этого. То есть немножко переживала. Но не потому что положено жениться, а потому что не знала, как мы можем быть вместе, если не поженимся. Бертон выглядел почти несчастным, потому что считал, что ломает мне жизнь. Ну да, я знаю, что не его круга.

Тогда я решила посоветоваться с Августой, которая состояла в связи с мистером Теодором.

​

Она мне здорово помогла! Августа молодец, она все поняла и не стала читать мне нотаций. Во-первых, можно уехать туда, где нас никто не знает, и сказать, что мы женаты. Можно снять дом где-нибудь и там встречаться, только это опасно. Августа сказала, что такая славная девушка, как я, не должна попадать в такие истории. Но она понимает, что это иногда случается и ничего не поделаешь.

Я сразу поехала к нему, что бы все это рассказать. Но около дома меня встретила злющая дама, вероятно его тетя, с которой он проводил рождество. Она сказала, что приличные леди не вламываются по ночам в чужие дома, и велела убираться.

​

Получилось не самое лучшее знакомство с родней Бертона.

Я почти не спала, ждала утра. Скорее бы. Увидеться и все рассказать, что мы можем снять дом или уехать, и что я совсем не боюсь, если мы не поженимся. Это ведь не главное. Главное, что он любит меня. А я его.

​

С утра выхожу из дома, а Бертон тут! Стоит у подъезда, задумчивый такой. Это так мило, что я просто не могу. Я кинулась к нему, повисла на шее. А он отстранился и говорит, что любит меня. Серьезный такой, ужас. Мне сразу захотелось его назвать доктором Николсоном.

​

Через два часа я водила пальчиком по его татуировке на груди. На спине тоже есть огромная и на шее сзади. Он как тотем. Я правда не знаю, что такое тотем, но он наверняка именно так и выглядит, весь в узорах.

​

Бертон меня обнимал и говорил, что не знает, как решится сделать меня несчастной. Я ничего не понимала, он как раз и есть мое счастье!

​

- Фанни, я ведь не могу дать тебе то, что ты хочешь. Семью.
- Да, твои родные будут против меня, но я все придумала!
- Причем тут мои родные? Ты ведь делала мне переливание крови, ты должна была догадаться.

Он откинулся на спину и закрыл глаза.
Ну... я не то чтобы не догадалась. Я просто об этом не думала. Не догадалась догадаться.

​

И только когда он сказал, я стала рассуждать.

- Переливание крови делают при кровопотери, при родах...
- Вряд ли это мой случай, - он улыбнулся. - Подожди, ты не понимаешь? Серьезно? Фанни!
- О, великий Смотрящий! Как же я не догадалась! Ты болен! - слезы ручьем лились у меня по щекам, я вспомнила страшное слово "гемофилия" из справочника. - Ты умираешь, да? Тогда тебе не стоит ни о чем волноваться, то есть стоит, конечно, но не обо мне. Потому что я останусь рядом, кроме тебя мне никто не нужен. Это совсем ничего, что ты болен, то есть это ужасно, но для меня это все равно ничего не меняет. Понимаешь?

​

Не знаю, что он там понимал, но Бертон расхохотался. Это было настолько странно, что я даже перестала плакать.

- Твоя готовность сидеть у моего смертного одра безмерно воодушевляет, но я не собираюсь умирать. Фанни, солнышко, ты хорошо училась на курсах медсестер?
- Да! Гемофилия - хроническая кровоточивость, тяжёлое заболевание на почве пониженной свёртываемости крови. Что-то там про коагуляцию, не помню. Неизлечимая болезнь. Больше 20-25 лет больные не живут, - я снова всхлипнула.
- О, да! Мне четвертый десяток идет. Хотя в 23 я полагал себя мертвым. Я не жил, я доживал последние годы. Жаждал смерти. Видишь татуировки? Извращенный способ самоубийства.
- Великий Смотрящий! - я поняла, что сейчас потеряю сознание.

​

- В 1900 мистер Ландштайнер заявил, что группы крови три. Еще через год его коллеги добавили к этому четвертую группу крови. Открытие спасло мне жизнь. Переливание крови перестало быть игрой на удачу. Я жив, и пусть мне приходится прикладывать некоторые усилия, чтобы поддерживать жизнеспособность организма, умирать я определенно не собираюсь.
- Найджел мог бы тебя убить!
- Да. Травмы мне противопоказаны. Надеюсь, у тебя не слишком много ревнивых бывших женихов?

​

Я ревела у него на шее.

- Фанни, мне очень жаль.
- Нет! Это все ничего! Я думала, что из-за твоей семьи и положения, но ведь тогда... Тогда мы можем...
- Пожениться? Ты до конца понимаешь, о чем говоришь?
- Нет ничего, что бы нас разлучило!
- Фанни, ты хочешь детей, нормальную семью. А я никогда не заведу детей. Никогда не обреку их на то, что пережил сам. Это ведь наследственное заболевание.

Я против воли отшатнулась. Никогда не заводить детей? Но я хотела детей!

​

- Я не могу жениться на тебе. Ты ведь будешь прекрасной мамой, а я ... Разве я вправе лишать тебя счастья материнства? Прости, Фанни. Я избегал тебя, я не позволял себе влюбиться в тебя... Но, о великий Смотрящий, ты просто невозможна! Ты - как сама жизнь.

​

- Тебя невозможно вписать в рамки. Ты приходишь, не спросив разрешения. Ты делаешь то, что считаешь нужным.

​

- Порой это шокирует. Меня растили, как аристократа, который не может проявлять эмоции. Так я и жил. Но рядом с тобой, невозможно сохранять невозмутимость!

​

- Я ненавидел себя за свою слабость. Потому что не мог отвести от тебя взгляд, потому что стремился к тебе. Это сильнее меня, сильнее здравого смысла.

​

- О, Бертон!
- И теперь, я, как честный мужчина должен предложить тебе руку и сердце. И в то же время, я должен сбежать от тебя на край света, чтобы не губить твою жизнь.
- У нас будет маленький дом в пригороде. Детей можно усыновить. И, кстати, я отлично готовлю.
- Талантлива во всем. Особенно в живописи. Эта розовая штука, между прочим, на меня смотрит!

​

Мы поженимся.
Вот так-то.
Бертон сказал, чтобы я обязательно забрала картины в наш новый дом.
.

Мудлет о смерти.

​