3 поколение Династия Новель

[Ariona]

​

Осенью мы сыграли тихую свадьбу.

В этот раз заранее я никому ничего не говорила и платье шить не стала. Только Эстер, коварной похитительнице ведер, рассказала. Потому что она видела доктора у меня и могла вообразить невесть что. Эстер тоже мне открыла свой секрет: она в отношениях с женщиной Эрин, модисткой.

Я пока не решила, как к этому относиться.

​

На свадьбу мы пригласили друзей, но не все пришли.

Тетя Бертона даже не захотела со мной познакомиться. Она считает, что наш мрак - мезальянс, а я - хитрая стяжательница. Хорошо, что тетя не имеет влияния на моего доктора.

​

Эдгар тоже не пришел. Начинающий революционер сказал, что я продала душу капитализму - богатый муж, красивый дом и всякое такое. Эд уехал из города на несколько месяцев, как будто устранять последствия землятрясения в Калифорнии.

​

Мне нравится наш красивый дом. То есть я не поэтому замуж за Бертона вышла, я бы любила его и без денег.
Разве нельзя радоваться новым платьям и красивой мебели?

​

Мы подыскали дом в южной части города. Он получается как раз на окраине Кенвуда, района богачей и их красивых кирпичных домов за кованными оградами, и Бронзвилля, негритянских трущоб. Единственное, с транспортом тут плохо, потому что в Кенвуде у всех есть свои машины, а у нас нету.

​

Домик очень милый, с двумя спальными и флюгером над входом - Эдгару бы понравилось. Считается, что мы живем как бы в Кенвуде, хотя дом не кирпичный, и нас, конечно, не примут в общество.

Бертона это, похоже, совсем не волнует. Я не знаю, что его волнует на самом деле.

​

Мой муж на самом деле, не такой уж и богатый. Он говорит, что промотал состояние до двадцатипятилетия, потому что собирался умирать. То есть ему говорили, что он умрет. Конечно, чего уж тут экономить деньги.
Каждый раз, когда я об этом думаю, мне становится страшно.

​

По меркам моего фабричного переулка, я стала сказочной богачкой, хотя мы не можем себе позволить купить машину и много чего еще. По сравнению с Кенвудскими соседями или той же семьей Новель мы так себе, средний класс. И хорошо, а то им в высшем свете сложно живется, слишком уж много надо всего соблюдать.

Но все равно мне нужно быть немножко леди. Сложно это.
Эстер ведь опубликовала мой комикс. Тогда я придумала детские комиксы про лам в больнице. Одна лама была бы врачом, другая пациентом, и с ними происходили бы всякие истории.
Это было еще до свадьбы.

​

Ну вот, и детская газета согласилась купить истории. Я решила, что теперь буду писателем комиксов для газет. Даже машинку печатную взяла в аренду.

​

Но леди не может работать. Муж обеспечивает семью. Бертон не ругался, но мне кажется, его задевало то, что я хочу работать. Как будто бы я думаю, что он зарабатывает недостаточно. А я ведь так не думаю. Как он на самом деле к этому относится, я не знаю. Потому что Бертон как был молчаливым, так и остался.

В общем, я закончила истории про лам, отослала в редакцию, получила свои 500 симолеонов и все. Даже когда газета предложила работать на окладе, как штатному писателю, я отказалась.
Теперь я жена и леди.
Мне таким заниматься не пристало.

​

Я веду дом, готовлю, убираюсь, стираю. Слуг у нас нет. Мне нравится наводить порядок в собственном красивом доме, нравится готовить мужу завтрак и ужин. Отдельно я готовлю для Стемперов. Два раза в неделю я езжу к ним.

Бертон против. Он говорит, что помогать надо, но тем, кому на самом деле нужна помощь. Нельзя опекать людей, тогда они расслабляются, надеются на других и перестают стараться.

​

Оказалось, что он прав. В январе я заболела, месяц провела дома. Действительно, Стэмперы без меня справились.

​

После болезни я тяжело оправлялась. Ходила по дому привидением похудевшим. Бертон за меня переживал, даже соглашался играть в ладошки, хотя он не любит эту игру. Он вообще играть не любит, что уж.

Правила простые: нужно держать руки перед лицом и внезапно хлопнуть. Цель - заставить моргнуть другого и не моргнуть самому. Меня дети в больнице научили. Хорошая же игра, веселая.

​

А потом Бертон подарил мне фотоаппарат.

Я, конечно, знала, что фотоаппараты бывают, и фотографии сто раз видела. Но это оказалось так здорово! Смотришь на мир через ну... это... специальное стеклышко, нажимаешь кнопку и ррраз! Получается картинка кусочка мира. Волшебство!

Первым делом я навела камеру на Бертона.

- Нет, только не надо меня фотографировать. Какая же ты непоседа!

​

И он ушел на веранду. У нас договор, что веранда - такая специальная комната только для Бертона. Если он там сидит, то как будто в домике. Ну, как в салочках. Я сначала не понимала, неужели ему не скучно одному? Мне вот неймется, когда он дома. Хочется подойти, поговорить, обнять. А Бертон любит запереться и сидеть в одиночестве. Точно как сыч.

​

Вот. Обычно я его не беспокою. Хочет сидеть один, пусть сидит. Все равно вечером выйдет в гостиную. Но здесь было совсем другое дело.

Я сфотографировала часы, вязаную белку, лестницу, вид из окна. Но это же скучно. Конечно, я хотела своего Бертона фотографировать, чтобы сто снимков было. Или даже больше. Я ходила под дверью, вздыхала. А он сказал, чтобы я не стояла над душой, шла занялась делом. Все равно, мол, он не даст себя фотографировать.

Ага, конечно.

​

Он тогда рассердился и сказал, что заберет фотоаппарат, если я стану его донимать. Иногда мне кажется, что я Бертона раздражаю своими глупостями. Но стоит тихо сесть в углу с вязанием, он сам ко мне подсаживается, старается расшевелить и не отстанет, пока я не рассмеюсь. Ну, меня легко рассмешить. Тогда Бертон довольный уходит на свою веранду одиночества.

Фотоаппарат он не забрал, конечно.

Я снимала, все что только могла придумать - наш дом, улицу, людей. Даже поехала в дом Новелей к Августе, чтобы попросить сфотографировать переливающиеся камушки, которые лежат в сундуках. Те, что мистер Стюарт привозил из путешествий. Заодно рассказала ей про свадьбу, про своего замечательного мужа и про все такое.

​

Мадам Элеоноры не было. Августа говорит (и очень переживает), что мадам ездит куда-то одна. Компаньонку она с собой не берет.

​

Зато я познакомилась с дочкой Августы и мистера Теодора, с Латрис. Она приехала повидаться с мамой.

​

Очень милая девочка. Высокая, худая, немного нелепая, улыбчивая. Получается, она двоюродная сестра Гертруды и Лилиан, но совсем не похожа на сестер. Наверное, потому что Латрис росла в деревне у мистера Теодора, в большом темном доме, без других детей, без общества. Она сейчас учится в закрытой школе естествознания, мама ее очень хвалит.

​

Девочка меня поздравила со свадьбой. Так мило с ее стороны. Она явно не знала, как себя вести. Протянула мне руку для рукопожатия и сама удивилась. Я рассмеялась, и она тоже.

​

Я маму с дочкой сфотографировала на память (я вообще все тогда фотографировала).

​

Только Бертон никак не хотел фотографироваться.

​

Пришлось идти на военную хитрость. На самом деле, я не знала ни одной военной хитрости, поэтому просто ходила за Бертоном и уговаривала. Пока он не согласился.

.​

​

Было: 300,5
+0,5 (шестая чх Фанни)
+0,25 (навык фотографии Фанни)
+0,25*4 (фотоколлекции Фанни "Родной дом", "Натюрморт", "Коллекции", "По городу")
Итого: 302,25

 

[Ariona]

​

Мистера Варнаби я встретила в конце февраля. Он брел по улице, еле волоча ноги, кутался в тонкий драный сюртук. Я чуть не заплакала, когда его узнала! Позвала к нам домой, чтобы накормить, а он все отказывался и старался отойти от меня подальше. Стеснялся, наверное, что от него плохо пахнет.

Когда за мной на кухню прошел, говорит: «Как я давно не был в красивых домах!» И упал!​

​

Совсем замерз и изголодался! Я его в чувства привела и накормила, как следует. А он все говорил, что нельзя красивой леди возиться с таким старым вонючим пнем.

Как он накинулся на еду! Ведь когда-то старичок Варнаби был приличным человеком, служил сторожем на заводе, учил играть меня в шахматы и готовил тыквенные пироги. А теперь бродит по улицам, старый и никому не нужный! Я отдала ему пальто Бертона и в карман положила тысячу симолеонов. Найдет потом, обрадуется.​

​

Денег мне не жалко. Наши соседи заплатили за семейные фотографии, которые я для них сделала, хотя я отказывалась брать плату. Так что мне даже не пришлось залезать в семейный бюджет.

​

Зима в этом году выдалась тяжелая: морозная и снежная. Мне-то хорошо, я с вязанием сяду к мужу на диван под бок, пледом ноги укутаю и слушаю, как за окном завывает метель. А вот пожилым людям тяжко.

Фил Раскоряк болел, навещала его каждую неделю.​

​

Августа слегла с простудой. Она к Рождеству руководила украшением дома, промерзла сильно.

​

Бертон меня журил, мол, только сама от болезни оправилась, нельзя мне на трамвае в мороз трястись. Но я ведь медсестра. Что холода, если моим друзьям нужна помощь!

Это еще Бертон не знал, что я в фабричный переулок ездила кормить бездомных кошек и собак. Их раньше миссис Уртадо прикармливала, но старушка тихонько скончалась еще осенью. А как теперь звери в мороз? Они же привыкли.​

​

С Бертоном сложно спорить. Вот он в чем уверен, то все, его не переубедишь. У него свои представления и точка.

Мы так первый раз поругались. Я придумала, чтобы у нас было свое приветствие. А Бертон рассердился, сказал, что мне надо быть серьезней. Мол, такими глупостями занимаются только подружки навек в возрасте от десяти до двенадцати. У него свои представления о замужней женщине, и хоть ты тресни.

На самом деле, у Бертона просто не получалось все жесты подряд выполнить и не перепутать.​

​

Не знаю, по-моему, это весело. Мы такими приветствиями бы только дома обменивались. Никто же не видит. Я расстроилась и весь вечер была шелковая: тихо-тихо себя вела, старалась не проявлять эмоций, чтобы как леди.

С утра завтрак готовлю, а тут Бертон сзади как подкрадется! Весь такой очаровательный и совсем не мрачный.​

​

Рано-рано встал ради меня. Да еще и всю ночь тренировался. Теперь у него получается приветсвие, и он даже не ворчит, что это глупости. Но я все равно немножко переживаю, что не отвечаю его представлениям о замужней леди.

​

Еще Бертон всю жизнь был уверен, что бездетная женщина несчастна. И теперь он сам себя изводит. Я его обнимаю, ластюсь и говорю, что все это совсем ничего.

​

Я хотела иметь детей, конечно. Но разве можно так делить: своих детей люблю, а чужих – не люблю. Ну что за вздор! Я хочу заботиться о ребенке, воспитывать, дать ему счастливое детство и все вот это вот. Помогать взрослеть, а потом отпустить, чтобы он жил своей жизнью. Мы будем ждать его в гости и гордиться, какого славного человека вырастили. Чем бы он ни занимался, кем бы ни был! Разве не это самое ценное? И вот совсем не важно, наш это ребенок или приемный.

Мы с Бертоном ездили в приют. Надо только одного выбрать, когда они все смотрят с надеждой и страхом, а большенькие нарочно отворачиваются, как будто им неинтересно. Ох, я знаю, что это! Просто невозможно! Так что, пока мы просто как будто помогаем приюту: приглашаем детей на обеды или берем к себе приболевших малышей, чтобы подлечить. Присмотримся к детишкам и кого-нибудь оставим себе.​

​

Кстати, про брошенных малышей.

Объявился Эд в конце зимы. Просто приехал такой, как ни в чем не бывало. Я домой прихожу, а они с Бертоном сидят, мило беседуют.​

​

Эд мне потом сказал, что ничего у меня муж не буржуй, разделяет идеи социализма и не стремится выбиться в люди - это самый большой грех в глазах Эда. Они договорились на рыбалку сходить вместе.

​

Бертону тоже Эдгар пришелся по душе. Правда муж сказал, что мальчик много рисуется и старается всем что-то доказать, но это ничего, это со временем пройдет. Бертон предложил пригласить Эда в парк и на ужин к нам.​

​

Это очень хороший знак. Обычно муж недоволен, что у нас (у меня) всегда много гостей. Ведь тогда приходится выползать с веранды хотя бы поздороваться.
Бертон предпочитает:​

• компанию фикусов на своей веранде;
• мое общество.

Все.

Совместный поход в парк. Ничего себе!

​

Было: 302,25
+0,5 (шестая чх Бертона)
Итого: 302,75
​

 

[Ariona]

​

Умер Фил.

​

Мне грустно, но не очень. Фил ушел тихо, без страданий, и я даже немножко рада, что все так вышло. Ведь он бы мог попасть под автомобиль, или в доме начался бы пожар. То есть все могло бы быть хуже, ведь нам всем когда-нибудь умирать. Только жаль, что он не дождался тепла. За окном март, но холодно, как зимой. Фил любил лето.

Буквально через день позвонил Эд и сказал, что умерла Августа.

​

Он позвонил поздно, часов в десять вечера, мы с Бертоном уже легли. В телефонной трубке было слышно, что рядом с Эдом плачет девочка - это была Латрис.

- Да, я у тети дома. Да, приехал. Меня вызвала Латрис, все-таки ее мама... Что? Только приходящая служанка. Больше никого. Тете нехорошо, мы думаем вызвать доктора... Да, если вы приедете будет здорово!

Бертон не понимал, зачем нам ехать в чужой дом ночью, ведь они мне даже не родственники.

А я сказала, что детям нужна помощь и вот совсем неважно, родственники они или нет. И какое положение занимают тоже неважно. Эдгару девятнадцать – он же совсем мальчишка! Латрис пятнадцать, у нее кроме мамы никого не было. С ними мадам Элеонора, которой идет восьмой десяток. И эти трое ночью в огромном пустом доме одни! С покойной Августой! Стар и мал! И я, взрослая женщина, брошу их вот так…

В общем, Бертон меня обнял, сказал, чтобы я не ревела, мы поедем. Только чтобы я потеплее оделась.

​

Темный дом, где половина комнат закрыты, производил гнетущие впечатление ночью. Первым делом мы отпустили приходящую служанку – Мари была напугана до смерти.
- Понимаете, он ведь правда звонил! Правда! – твердила она. – Я подняла трубку, он представился, а потом это все началось. Ведь это правда, понимаете!

Мы не понимали, но Эдгар нам все рассказал, пока я готовила всем оладушки. Мадам Элеоноре Бертон дал успокоительное, пожилая леди уснула.

Вечером звонил отец Латрис – Теодор Мюриэль Новель. Он назвал свое имя служанке, которая подняла трубку, и позвал к телефону мадам Элеонору. Никто не знает, о чем они говорили.

​

Прошло несколько часов после звонка и Августа, которая лежала в постели с легкой простудой, выбежала во двор прямо в ночной сорочке. Она звала мистера Теодора. Мадам Элеонора услышала имя брата и вышла следом.

- Понимаете, - говорил Эд, уплетая оладья с джемом, - никаких доказательств нет. То есть вообще…
- Полная чушь! – веско сказала Латрис севшим от слез голосом.
- Но мадам Элеонора уверяла…

Но мадам Элеонора уверяла, что во дворе она видела Теодора. Своего брата. Он подошел к Августе, к женщине, которую когда-то любил.

​

Августа кинулась к нему. Августа была рада его видеть, Августа протянула Теодору руку...

- Мари нашла мадам Элеонору на крыльце оцепеневшей. Пожилая леди стаяла без пальто, вцепившись в балюстраду, и вглядывалась в вихри снега. Там, конечно, дяди Теодора не было. Только… тело… ее мамы, - Эд как-то неловко обнял плачущую Латрис.

​

Приходящая служанка позвонила Латрис в школу, Латрис позвонила Эдгару и попросила приехать. Эд клялся не переступать порог дома тети никогда в жизни, но ревущая двоюродная сестра сделала то, что оказалось не под силу самой старой леди! Он вернулся домой! Ну ничего себе!

История была странная, но немножко романтично. Бертон сказал, что я фантазерка и велел уложить девочку спать. Я обнимала плачущую Латрис и думала, что вот совсем нет разницы: богатая наследница именитой семьи или мои приютские гости. Без родителей всем одинаково плохо, все дети одинаково плачут по маме. И, наверное, немножко по папе.

​

Хотя не очень-то похоже, что она по нему скучала.

- Вы же не поверили во всю эту чушь? – спросила Латрис, когда я накрывала ее одеялом. – Тетя Элеонора перенервничала, и ей все показалось. Тем более, если папа правда ей звонил. Он не мог приехать. И маме показалось, просто она… чувствовала, что умирает… и мама папу очень любила, понимаете? Вот и все. С папой все в порядке, но он не может приехать. Понимаете?

Я со всем согласилась, лишь бы она не переживала. Но про себя все равно решила, что это мистер Теодор приезжал к Августе.

Ночь я просидела с мадам Элеонорой. Пожилая леди несколько раз просыпалась: звала Августу, иногда мужа, мистера Тобина Каплана.

​

С утра пожилая леди выразила недовольство, что мы не вызвали ее доктора Матиаса. И завтрак я приготовила хуже, чем Августа. И экран перед камином нужно ставить заранее, до того, как мадам станет жарко. Ох. Латрис сказала, что останется присматривать за тетей, несмотря на все вот это вот. Но мадам Элеонора распорядилась, чтобы Латрис отправилась обратно в школу после похорон:
- Ваше незаконное рождение не дает вам права находиться в особняке семьи.
Так и сказала, да!

Эдгара, наоборот, тетя уговаривала остаться. Они бодались, как два барана на узком мосту, мадам Элеонора аж разрумянилась. В результате пожилая леди вынесла вердикт, что племянник невыносим, потому что не желает подчиняться требованиям. Эд решил, что тетя тоже невыносима, потому что не желает предоставить ему свободу выбора. Ну, они много чего еще наговорили. Бертон увез меня домой, так что я не дослушала.

Теперь Бертону предложили поехать в Клаузенбург, работать при университете Франца Иосифа. Это в Европе, в Австро-Венгрии. Я так никогда не была. Конечно, я поеду с мужем. То есть поплыву. Через океан на большом корабле! Бертон считает, это вовремя, новые впечатления помогут мне пережить это все.

​

Правда, я переживаю за мадам Элеонору. Теперь у нее нет компаньонки. Пожилая леди изъявила желание видеть подле себя любимицу Гертруду, но племянница собиралась с мамой во Францию. Лилиан, младшая сестра, хотела сама приехать к тете, но девочке слишком мало лет. Она должна учиться в школе.

​

Бертон говорит, что мне не надо за это переживать, потому что они сами разберутся. У мадам Элеоноры столько денег, что она может нанять себе хоть целый полк сиделок и компаньонок. Бертон вообще не любит вмешиваться в дела других людей. Я тоже не стала вмешиваться, потому что это не мое дело. Только сказала строго Эду, чтобы он не вздумал бросить старую тетю. И чтобы поговорил с Гертрудой, как старший брат.
.

Напоследок Августа слепила снеговика-смерть. Сама, под свободой воли, привлекала к себе внимание табличкой. Чувствовала, бедняжка, что ей недолго осталось.
Прекрасный пижамно-панталонный скрин.

​

Технические панельки заселения для института.
Бертон повышает медицинскую квалификацию. У Фанни выбрана та же специальность. Срок - две недели.

​

Загружался институт через вылеты, поэтому в пылу борьбы с багами потеряла скрин о заселении. Арендовали вон тот домик.

​

Было: 302,75
+1 (новое морозное привидение)
Итого: 303,75

 

[Ariona]

​

В детстве я мечтала путешествовать. То есть съездить в соседние города. О Европе я даже не думала! Пересечь океан! Ничего себе!

На самом деле, мы ехали работать, а не развлекаться. То есть Бертон ехал работать, а я просто, как его жена.

Он рано вставал.

​

Много работал.

​

Учился. Сидел допоздна, обложившись толстенными книгами. Мне бы в жизни не хватило терпения столько читать.

​

Бертон хотел стать хирургом. Думала ему ассистировать, все-таки я училась на медсестру, но муж мне не позволил. В лечебнице при институте они производили вскрытия свиней, трупов людей. Бертон сказал, что мне не стоит такое видеть. Хотя я совсем не боялась.

А может он считал, что я не справлюсь? Ну что ж, мужу виднее. Все-таки операции - это очень сложно.
"Не хиханьки-хаханьки!" - говорил молодой и очень серьезный доктор в круглых очках. Коллега Бертона.

​

Медсестры в лечебнице работали очень амбициозные. С несколькими девушками я сошлась, но они не понимали, как так, я просто во всем помогаю мужу.

- Доктор Николсон сделает открытие, и его имя войдет в историю. А про тебя, Фанни, никто и не вспомнит, - говорили они.

Не знаю, по-моему это ничего такого. Ведь это Бертон умный. А я что?
Ну разливаю микстуры по колбам, подумаешь.

​

Помогаю с отчетами. Один раз ловила сбежавшую свинку. Ее привезли для опытов еще живую. Жалко было ее очень, но это ведь для того, чтобы научиться оперировать людей.

​

В теплицах при институте делала снимки лекарственных растений для справочника. Что такого? Разве доктора должны побросать больных и заниматься такими вещами? Мне, кстати, понравилось возиться с растениями: пересаживать их, поливать и всякое такое.

​

Другие доктора называли меня самой умной женщиной. Потому что я не искала славы и не хотела быть наравне с мужчинами (но я ведь на самом деле не могу быть с ними наравне). Разве нужно вписывать мое имя в историю только потому, что я готовлю мужу ужин и варю его любимые морсы?

​

Пациенты Бертона часто умирали. Он мне никогда ничего не рассказывал, чтобы я не грустила. Это часть его работы, неудачи неизбежны. Бертон говорил, что лучше пробовать оперировать, чем бездействовать. Ведь тогда будет хотя бы шанс на успех.

Муж старался не привязываться к пациентам, но не всегда получалось. Наверное, это очень сложно, понимать, что ты мог спасти человека, но не получилось. Тогда Бертон брал пару выходных и уезжал за город на рыбалку. Иногда брал меня с собой.

​

Иногда нет. Значит ему нужно было побыть в одиночестве.

​

Зато когда операция проходила успешно, Бертон становился... ну... не таким угрюмым. Он возил меня в город гулять, фотографировал, покупал мороженное. И вообще, был очень ласков.

​

Мне очень нравилось гулять в городе. Здесь совсем по-другому. Узкие улицы как будто состоят из переулков и перетекают друг в друга. Много старых домов. Бертон мне рассказывает легенды про ведьм и всякое такое. Я современная женщина и не верю в эти глупости. Ну, если только чуть-чуть. Когда мимо старых домов идешь, волей-неволей думаешь: "А вдруг это не просто придумали?"

​

А теперь я еще верю в инопланетян. Бертон уезжал на рыбалку, мне было скучно без него, и я прочла книгу мужа. Называется "Война миров". Там марсиане решили захватить землю. Очень страшная книжка.

Бертон сказал, чтобы я не морочила себе голову ерундой, а пошла прогулялась. Велел поискать цилиндр. Шутник.

​

Я, конечно, ничего не стала искать. Просто думала, какие они - марсиане? А вдруг они на самом деле не злые и похожи на нас? Может, они не хотят воевать. Может, они хотят подружиться. Слепила три разных снеговика, как будто это люди. И одного зеленого, как будто это марсианин.

Бертон сказал, что я сошла с ума. Марсиане ведь совсем другими в книге описаны (я до конца не дочитала).

​

Конечно, я не сошла с ума. Просто мне нравится думать, что в мире есть всякое необычное, вроде ведьм и инопланетян. Я знаю, что их нет.
Но думать, что есть - интереснее.

​

Мы с Бертоном долго спорили, как должны выглядеть марсиане.
"Вот так", - сказал муж. И слепил очень грустного снеговика.

​

- Почему он грустный?
- Потому что бедного марсианина заставили лететь на другую планету. Не дают спокойно в тишине и покое посидеть дома. Я бы на место инопланетянина точно был недоволен. А теперь, милая, не отвлекай меня. Завтра важное выступление.

У Бертона часто "важные выступления". Он нервничает, готовится, но каждый раз все проходит просто замечательно. Медицинское сообщество принимает его идеи "на ура".

​

Только вот никак не дают диплом хирурга, за которым Бертон приехал.

​

Муж очень недоволен, ему почти ничего не платят. Бертон рассчитывал совсем на другой заработок.

​

Мы планировали провести в Клаузенбурге весну и, может быть, кусочек лета. А задержались на десять месяцев. Сначала Бертон думал, что это недоразумение, а потом стал говорить, что институт просто пользуется его достижениями. Не хотят отпускать и ничего толком не платят, кормят обещаниями диплома. Я считаю, что это недоразумение и так специально не стали бы делать.

​

В общем, Бертон взял справку о том, что он прослушал курс. Сказал, что станет хирургом и без их диплома. Я мужа поддержала, конечно. Он ведь такой умный, у него все-все получится. Даже защитить меня от марсиан, если они все-таки злые и нападут.

​

.

1. Да, с университетом выше глюк. В выходные симам не давали диплом, неделя обновлялась. Когда началась третья неделя, я еще сомневалась. Может, перепутала и неделя вторая? На четвертую неделю сомненья покинули меня, и симы, в свою очередь, покинули институт.

2. Сразу по приезду в город сменила фамилии. Конечно, Бертон не брал фамилию жены. Он Фанни к алтарю вел, все прилично. До отъезда нас постигали бесконечные ошибки сохранения, в которых и потерялась смена фамилии. Наконец-то!

​

3. Новогодний подарок Смотрящей от игрового рандома. Четыре гнома за три игровые недели!
Мишек пыталась получить с начала второго поколения. А тут сразу два.
Вампирочка появилась у кровавых плодов. На скрине с отчетом по садоводству Фанни можно разглядеть, сколько мы их вырастили. Оказалось, что гном не появляется в теплице, если растения в помещении. Неделю ждала. Как только убрала стены - появилась в тот же день.
Полная экспозиция

​

4. Эликсиры "микстуры" авторства Фанни.

​

​

Лицо разрисовано на катке, мороженое куплено Филом.​

Было: 303,75
Охохо!
+0,25*4 (новые гномики: вампирша, медведик, шикофука и средневековая ведьмочка)
+0,25*5 (навыки Бертона: логика, наука, механика, рыбалка, фотография)
+0,25*5 (навыки Фанни: садоводство, алхимия, логика, смешивание морсов мужу и нектароворение компотиков)
+0,25 (фотоколлекция Фанни: растения)
+0,25*6 (каждые десять новых растений, которые вырастила Фанни)
+0,25*3 (каждые десять рыбешек, которых поймал Бертон)
+1 (коллекция снеговиков. Оказалось, что Августа крайне удачно слепила "смерть")
+0,5 (седьмая черта дипломированного Бертона, академическая черта)
+0,25*2 (соц. группы Бертона: спортсмены и ботаники)
+1 (коллекция зелий Бертона)
+1 (коллекция сделанных эликсиров Фанни)
+1 (коллекция изученных рецептов эликсиров Фанни)
+0,25*4 (каждые десять новых эликсиров Фанни)
Итого:
315,75

 

[Ariona]

​

Ой, а у нас столько всего произошло!

Сначала случилось плохое.

На операционном столе Бертона умер его коллега, доктор Себастьян. Все в больнице и так скептически относились к нововведениям, которые муж привез из Европы, а после такого вообще ополчились. И никому дела не было, что доктор Себастьян все равно бы умер, и Бертон дал ему шанс. Важен был результат, а не 40% успешных исходов в подобных случаях.

Миссис Баэр, старшая медсестра, поспешила меня навестить и высказать все, что она думает о моем муже. По ее мнению, мне следовало повлиять на Бертона, уговорить его отказаться от опасных идей и написать публичное покаяние в газету.

​

А я ей сказала, что во всем поддерживаю мужа и считаю, что он прав.

- Разве лучше было бездействовать и смотреть, как доктор Себастьян умирает? – упорствовала я.
- Нет, нужно было положиться на 40% и наделать шуму на весь город: «Доктор убивает доктора. Кто следующий?» Вы читали, что пишут в газетах?! – наседала на меня миссис Баэр.

​

Вот так вот. Им репутация дороже людей. Считаю, нужно было пробовать, даже если всего 1%. Я так думаю, да! И правильно, что Бертон ушел из больницы Св. Максиса!

Из-за этой истории нам отказали в приюте. Они не говорили ни да, ни нет, ссылались на выходные, на профилактические дни, на праздники.

​

Когда я приехала к попечительнице и спросила напрямую, она сказала, что ко мне претензий нет. Я славная женщина, и они были бы рады отдать мне ребенка, но вот мой муж… Нет, нет, попечительница не думает, что мистер Николсон кинется на ребенком со скальпелем. Но человек, который ради научных достижений готов рисковать жизнью коллеги… Что скажут люди, если приют позволит такому доктору взять малыша?!

Я ужасно рассердилась, что имя моего мужа вот так порочат. Хотела уйти, хлопнув дверью, но потом подумала о детишках, которые обедали внизу. Положила на стол попечительнице деньги, сказала, что это взнос на нужды приюта, и тогда только ушла. И дверью хлопнула!

​

Несколько джентльменов поддержали мужа и вместе с ним ушли из больницы. Они все сложили капиталы, арендовали здание старой школы, сами там убирались и делали ремонт. Основали научно-медицинский институт Вольфсона-Николсона-Олгуда.

​

Я помогала джентльменам оформлять документы, руководила закупкой медикаментов. Я считала их дело правым и не важно, что из-за этого приют нам отказал. Но вечерами, сидя в саду под фонариками из старых банок, я шила игрушки. И грустила. В доме ужасно пусто без детей.

​

Днем у нас было шумно, все время кто-нибудь заходил. Я дружила со всеми семьями с нашей улицы, приглашала старых друзей. Точнее они сами приезжали, знали, что я всегда им рада.

​

Бертон не любил шумные компании. Он или в доме оставался под всевозможными предлогами.

​

Или садился подальше от всех и утыкался в книгу. Или еще лучше - прятался за газету.

Ой, он такая умора. Один раз подсаживаюсь, зову с нами в шарады играть. Бертон, понятное дело, не хочет. Спрашиваю:

- Что читаешь?
- Психология социального взаимодействия, - видит, что я не понимаю. - Книга, как друзей завести.

Я как рассмеюсь. Вокруг толпа народу - иди и заводи друзей. А он сидит один. Читает. Как завести друзей. Ой, ну правда, как так можно. Так и не смогла объяснить Бертону, что тут смешного.

​

Эдгар обычно остается дольше всех, ужинает с нами. Муж говорит, что мы, кажется, сами того не заметив, усыновили очень большого мальчика. Но Бертон не против, ему нравится Эд. И Эд после скандальной истории в больнице Бертона очень уважает.

​

​

Когда мы с Бертоном вдвоем, тоже хорошо. Правда, он любит сидеть в тишине, а я хочу слушать музыку, петь, танцевать или играть вместе с ним во что-нибудь. Надеюсь, Бертон не потому подарил мне щенка, что я его замучила.

- Ее зовут Роза. И она разорвала мне манжет, - протянул муж мне комок шерсти с ушками.

Какая же малышка милая! Я несколько дней ходила за ней по дому, фотографировала. Бертон щеночка зовет Шерсть - это ласково. Или Шерстеферма, когда черные брюки пытается очистить.

​

Так что теперь у меня есть собака! Своя собственная настоящая собака!

А еще диплом. Это не то же самое, что собака, но тоже очень здорово. У меня раньше никаких дипломов не было. А потом меня соседские леди уговорили записаться в их студию живописи.

​

По-моему, у меня не очень получается. Они там ужас какие красивые вещи рисуют. Но Бертон все равно меня хвалит. Даже называет дарованием и гением. Наверное, шутит. Как понять, если он не улыбается?

​

Но и это еще не все! Мы всего четыре месяца, как вернулись, но кажется, что целый год прошел. Столько всего происходит. В детском приюте - другом - началась эпидемия. Бертон лечил детишек и договорился, что мы возьмем к себе самых тяжелых малышей на выздоровление.

​

Раньше я одна ждала Бертона с работы (если не зайдет никто из соседей, Эд или еще кто).

​

Теперь с малышами жду: Томом, Кейси и Чейси. Они быстро поправляются. И с Шерстью, конечно.

​

Мы сначала решили взять Тома, но он влюблен в Кейси. Да, им всего три, но у ребят все серьезно, они каждое утро за завтраком женятся. Тогда мы решили взять Кейси вместе с Томом, но как разлучить Чейси и Кейси? Они же брат с сестрой. Бертон говорит, что мы не можем усыновить весь приют, а я не могу решиться разлучить детей. Трое - это не так уж и много.

​

Я попросила Эда посоветовать. Он позвал с собой Латрис - они с кузиной теперь часто видятся.

​

Эд с Латриси ничего толкового мне не посоветовали. Наш начальник пожарной станции считает, что дети одинаковые, а его сестра говорит, что они все трое прелестные и выбрать невозможно.

Две недели малыши будут у нас, есть еще время подумать.

У Эдгара появляется настоящая семья. Нет, он не собрался женится. Хотя, вроде, у него есть девушка, но я про это не знаю, он не рассказывает. Эд подружился с сестрой. Навещает ее в школе,

​

водит в парк,

​

вместе они присматривают за тетей. Три раза в неделю навещают. Мадам Элеонора приболела весной, племянники настаивали, чтобы она в больницу легла. Но пожилая леди, сказала, что у нее дела (какие у нее могут быть дела?) И что она не настолько старая, чтобы ложиться в больницу.

​

Эд с Латриси часто ко мне заходят. Девочка обожает мою Шерсть (ихихи). А еще она, оказывается, хорошо знает маму Эдгара. То есть, знала. Лиз Терри приезжала к ним в то огромное темное поместье на юге, ну где Латрис жила с мамой и папой. Мистер Теодор передавал маме Эда фотографии сына.

А Эдгар говорит, что между дядей Теодором и мамой была связь. Он точно знает, он тогда в театре слышал.

А Латрис говорит, что сам он связь, потому что ничего такого не было, она точно знает, она же с отцом жила.

А я только успеваю головой крутить, их слушать. Мне немножко завидно. Хотела бы я знать что-нибудь о своих родителях.

​

Вот! Я почему села писать сегодня в дневник. С утра ко мне Эд приехал и такое рассказал! Он с мамой встретился. То есть это не он, это Латрис. Она позвонила маме Эда и попросила навестить ее в школе. И Эда позвала. Ох, жалко, что меня там не было!

​

Эд сегодня приехал ко мне очень-очень счастливый. Он сначала бурчал, что мама то, мама се. Но каждый раз, когда говорил "мама" весь светился изнутри. Он ее очень любит. Сказал, что мама красивая. И на него похожа. Я смеюсь: "Может, ты на нее похож, а не она на тебя?"

​

Его мама не была женой мистера Стюарта, оказывается. Поэтому она не могла навещать сына и вообще ничего не могла. Она боялась, что незаконное рождение испортит Эдгару жизнь. Ну ничего себе! Получается, Латрис и Эдгар - оба незаконнорожденные дети. Может, поэтому они подружились? Гертруда с Лилиан вон сами по себе. Бедная мадам Элеонора, она-то знает обо всем. Старая леди так переживает за подобные вещи, вот ей нелегко-то пришлось!

Зато мама Эда ничего не рассказала про тетю. Я же помню, что мадам Элеонора выгнала ее. Мама сказала Эду, что тетя обещала позаботится об Эде, защитить его от позора незаконного рождения. И все. Наверное, Лиз Терри простила Элеонору и не хочет, чтобы племянник возненавидел тетю.

​

Так что теперь у Эда есть сестра и мама. У меня Шерсть (ихихи), диплом и трое малышей. Правда, малыши только на две недели. У Бертона - собственная больница. Я так счастлива, как будто снова приехала с Бертоном на смотровую площадку. Такие моменты хочется сохранить, удержать. Но я не знаю, как.

.
​

Было: 315,75
+0,25*2 (логика и изобретательство Латрис. Девочке лет 16, она просто высокая, худая и нескладная "Школа" - общественная библиотека, она там все время проводит)
+0,5 (седьмая чх Фанни)
+0,25 (безмерное обаяние Фанни)
+0,25 (гномик ледяной кролик)
+ 1 (МВЖ Фанни "универсальный специалист". Алхимиком добили. Карьера няни подвела, глючная, пришлось устроиться заново. Ориол так и не смогла осилить эту карьеру, у Фанни вторая попытка. Что пересилит: глючность карьеры или упорство Смотрящего?)
Итого: 318,25

 

[Ariona]

Эд сегодня с утра зашел вроде обычный, ничего такого.

Я успела показать ему наброски, которые готовлю на просмотр в художественный кружок: надо нарисовать два натюрморта (в холодной и теплой гамме), композицию «лето в городе» и портрет. Вот с «летом» я застряла, совсем не знаю, что рисовать.

​

Мы смеялись над шерстяной Розой, которая скулила под дверью – просилась к Бертону. Собачка любит Бертона больше, чем меня, тут уж ничего не поделаешь.

​

А Бертон ей всегда строго так говорит:
- Ты, волосатая мисс, собака Фанни. Где Фанни? Иди к Фанни! – и ногой ее за дверь отодвигает.

​

Эд сказал, что это ничего, что Бертон все равно к шерстяной Розе хорошо относится.

Я подумала, что муж старается никого не любить и не хочет, чтобы его любили. Бертон живет, как будто идет против сильного ветра. Я живу так, как будто у меня есть крылья. А Эд живет, как будто ломится через колючие кусты. Но говорить я этого не стала, потому что тогда бы Эд спросил про Бертона, а никто не должен знать, что Бертон болеет.

Вместо этого я рассказала, что мы купили сломанную машину. Доходы нам не позволяют купить новый автомобиль.

​

И что теперь Бертон целыми днями перебирает ну… эти… детали внутри. Когда он заводит мотор, то на кухне посуда подпрыгивает и дребезжит.

Бертону вредно поднимать тяжести и крутить эти все железки. От этого у него стало больше гематом, и мне ужасно жаль мужа, но об этом я никому не говорю.

​

Эд побежал смотреть на нашу новую машину, но быстро вернулся. Потому что Эдгар любит больше лошадей, чем машины. А Бертон любит машины, потому что он считает их прогрессом и будущим.

​

Потом я рассказала Эду про старичка Варнаби, что ему негде ночевать, из парка его выгнал сторож. Я разрешила старичку спать у нас на заднем дворе. Только это тайна, потому что Бертон не одобрит. Муж считает, что я слишком много всем помогаю, а я считаю, что как раз.

​

В общем, я болтала, болтала, и не сразу заметила, что Эд какой-то не такой. Обычно у него куча историй. Про то, как он в подвале типографии ночевал (там они печатали листовки), и как они тушили пожар в пригороде, и на Эда чуть не упала балка, и как он к маме ездил и не знал, о чем ей рассказывать можно, а о чем нельзя. А тут молчит. Задумчивый весь такой.

Я стала его тормошить и расспрашивать, потому что я как будто его старшая сестра и должна ему во всем помогать. Думаю, Эдгару очень не хватает настоящей старшей сестры! Еще лучше - брата! Но тут уж ничего не поделаешь, потому что у Эда только младшие сестры, а это совсем не то.

В общем, Эдгар сказал, что его тетя Элеонора устраивает семейный званый вечер. Она собирает всех племянников. И меня.

​

Сначала я смотрела на Эда и не могла понять, шутит он или нет, а потом стала смеяться, потому что точно шутит. Но это оказалась не шутка, мадам Элеонора действительно меня пригласила. Эд не хотел ехать, он говорил, что если подчинится воле тети, то как будто проиграл. А я не понимала, в чем проиграл. Это же просто приглашение в гости, Эд сто раз у нее был и ничего тут такого. Если Эд не приедет, тетя сильно расстроится, а в ее возрасте это вредно.

- Вот так и знал, что ты это скажешь, - окончательно помрачнел Эдгар.

Поэтому в воскресенье он забрал Латрис из школы, они заехали за мной, и мы вместе отправились на семейный вечер к мадам Элеоноре. С ума сойти! Я и на семейный вечер!

​

На самом деле, мне миссис Каплан приказала выйти, она желала поговорить с племянниками наедине. Я целых два часа просидела в гостиной! От скуки пыль протерла на полках, а потом стала ходить по комнате так, чтобы моя фигура отражалась в блестящей трубе граммофона. Ужасно смешно получается.

Темнеть начало. Думаю, пора ехать домой, Бертон будет волноваться. Но тут вышли девочки. Гертруда на меня только посмотрела и губы поджала, даже не поздоровалась. Лилиан вышла под руку с Латрис и долго-долго стояла с ней, щебетала. Латрис только кивала, слово вставить не могла.

- Лилиан, идем! Перестань мучить кузину! – приказала сестре Гертруда. – Maman va être inquiet*.

*мама будет беспокоиться ​

Сестры уехали, а я кинулась к Латрис, чтобы узнать, что там было, и когда меня позовут. Девочка сказала, что сейчас тетя Элеонора обсуждает с Эдом дела, и мне надо еще подождать.

​

Латрис была ужасно взволнована.

- Тетя собрала нас, потому что возраст вынуждает ее оставить дела!

​

- О, Латрис! Но ваша тетя выглядела, как обычно! Она не больна?
- Нет. Только чуть-чуть уставшая и не такая строгая. Представляете, Фанни, тетя даже спросила меня об отце. Сказала, что ее брат в преклонном возрасте мог бы обрести покой дома, что она не держит на него обиды. И если я знаю, как связаться с папой, то должна сказать.
- А ты знаешь?
- Нет. Я и тете так ответила.

​

- И еще сказала, что где бы папа ни был, он помнит о сестре и обо всех нас. И что тетя может не беспокоиться, он поможет нам, если нужно будет.

​

- Что мадам Элеонора?
- Сделала такое лицо, как будто укусила лимон. А потом просто поставила нас всех перед фактом, что теперь Эдгар Огюст Новель, как старший брат, будет в ответе за нас с кузинами. Братец чуть с софы не упал!

​

- А Эдгар чего?
- Он: «Мое неподобающее поведение вряд ли позволит мне взять на себя эту роль!» Только мадам Элеонора сказала, что это ерунда. Его заслуги делают честь всей семье. Несмотря на привычку братца появляться на людях без воротничка.

​

Латрис раскраснелась, даже сутулиться перестала.

- Я очень хочу, чтобы брат был главой семьи. Жил бы в нормальном доме, у него бы собиралось общество. А я была бы его младшая сестра, он бы всем своим друзьям меня представлял. Они бы все спорили за право потанцевать со мной. Знаете, Фанни, когда у нас в школе были танцы, со мной никто не хотел танцевать, потому что К сказала, что я - страусиха.
- Латрис, не слушай всяких К!
- Я и не слушаю… Только вряд ли братец будет жить в этом доме. Он не хочет. И Гертруда против, она скоро выходит замуж за француза. Кузина такая…. Она как…
- Генеральша? – захихикала я.
- Фанни! – испугалась худенькая Латрис и стала крутить головой, словно сейчас из ящика вылезет Гертруда и отчитает нас за неподобающее поведение. – Кузина просто властная. Она считает, что статус замужней дамы позволит ей взять на себя роль наследницы. Она хочет переселиться с мужем в этот дом.

​

- А тетя сказала, что жить Гертруда может где угодно, но принимать решения и управлять состоянием будет Эд. И даже если братец сто раз не хочет этого, тетя все равно все ему завещает.

​

- Что они все-таки решили? – спросила я. Эд все еще не вышел от мадам Элеоноры.
- Ну как решили... Мы с Лилиан вообще ничего не решали, только переглядывались и улыбались. Я и не знала, что у меня такая хорошая кузина. Она сказала, что я прелесть и обещала позвать меня в театр, в кино и везде, потому что мы просто обязаны стать подругами. Правда, мило?

​

- Гертруда все твердила, что не станет подчиняться брату. А Эдгар вообще собрался уходить, потому что его это не интересует. И тогда тетя Элеонора сказала нам с кузинами выйти, чтобы переговорить с племянником наедине.

​

Мы прислушались. Из кабинета не доносилось ни звука. Латрис рассуждала о братце и тете, робко спрашивала, могут ли у Лилиан быть знакомые юноши. Хотя вообще она ни на что не надеется, нет, нет. Ведь кузина такая обворожительная, а себя красивой Латрис не считала.

В общем, я ужасно устала, время тянулось медленно, меня мадам Элеонора все не звала, Эд не выходил. Латрис тоже уехала, а я просто не знала, куда себя девать. Позвонила Бертону, полистала книжку, сходила на кухню за чаем, покрутила глобус в библиотеке. Сама не заметила, как задремала на тахте.

Меня Эд разбудил, время было за полночь.

- Фанчик, прости. Тетя устала, тебя она принять не может. Зато просила передать вот это.

Эдгар положил мне на колени бархатный футляр. Внутри на шелковой подушечке лежало невероятно красивое колье с красными камнями. Не знаю, как называются.

​

- Считай, это твое наследство от попечительницы. Тетя отошла от дел.
- Ой, какая красота! Я обязательно заеду завтра и поблагодарю мадам! Тебе нравится, Эд?

​

- Угу. Меня можешь поздравить, я - официальный наследник состояния семьи. Официальный, Фанни. Тетя оформила задним числом свидетельства о свадьбе моих родителей. И родителей Латрис. Вот смотри, - он протянул мне свидетельства.
- Так разве можно?!
- А начальником пожарной станции за день, по-твоему, становятся? Имя этим бумажкам «у нашей тети хорошие связи».

​

- То есть теперь ты стал главой семьи Новель? С ума сойти! Жалко, что вы не королевских кровей, тогда у тебя была бы коронация. Мне было бы куда надеть колье! – смеялась я над чересчур серьезным Эдом, пока мы шли к автомобилю. – Ой, ты теперь, наверное, не сможешь приезжать к нам на обеды.
- Ничего не изменится! – веско ответил Эдгар. Мне на секундочку почудились в его голосе интонации мадам, но я ничего не сказала. – Я просто пообещал тете позаботиться о сестрах.

​

- Мадам Элеонору это устроило?
- Да… Она считает, что со временем воспитание и происхождение возьмут свое. Полная чушь!

​

​

Гномик появился

Итого: 318,25
+0,5 (вершина карьеры оценщика, ветвь подделка у Элеоноры)
+1 (МВЖ Эда герой-пожарник)
+0,25 (гномик-собачка)
Итого: 320

 

[Ariona]

Драгоценности, которые я получила в подарок от благодетельницы, мне совершенно некуда надеть. Пару вечеров расхаживала в колье по дому, но Бертон сказал, чтобы я не ребячилась.

Мне очень хотелось поблагодарить мадам, но не получилось. Всю неделю пожилая леди никого не принимала, ее мучали боли так, что она даже изъявила желание лечь в больницу. Потом в соседнюю особую палату положили извозчика, который сильно пострадал в аварии. Старая леди сочла соседа за стеной неподобающим, обозвала всех врачей бестолковыми янки и потребовала, чтобы ее отвезли домой. В ночь после возвращения из больницы моя добрая мадам и скончалась.

​

Она была как прочная скала, под защитой которой я жила. То есть не то чтобы старая леди меня прямо защищала, но все равно.

Хорошо, что у меня есть Бертон. И Шерсть. С ними любые горести не такие горестные.

​

После похорон ужас что творилось. Гертруда начала судебный процесс против брата по пересмотру завещания и всякого такого. Я вот думаю, куда Гертруде столько денег? Эд тоже уперся, мол, воля тети - есть воля тети. Ой, они ужас как спорили! Довели Лилиан до нервного приступа своими воплями.

​

Теперь особняк закрыли – чехлы на мебели и всякое такое. Эдгар что-то не спешит продавать дом. На нем вся ответственность, а он живет, как раньше. Газеты сходят с ума, а наследник миллионов дискутирует у нас в гостиной с Эстер об обязанностях гражданина и партийном что-то там.

​

С Бертоном на рыбалку ездят.

​

Я попросила своего доктора Николсона помочь Эду советом, а муж меня отругал. Сказал - не наше дело, нечего думать о чужих деньгах. Это ничего, я совсем не сержусь на жесткие слова Бертона, и все равно встречаю его и с работы, и с рыбалки, и вообще всегда-всегда, сколько бы мой доктор не ворчал.

На самом деле он меня любит, хоть и ругается. Я точно знаю.

​

Хоть муж и запретил приставать к Эду с советами, я не выдержала. До чужих денег мне дела нет, я ведь за самого Эда переживаю. По-моему, все просто. Хочешь – вступай в права, не хочешь – пожертвуй деньги на благотворительность. Приютам нужна помощь. Чего тут сомневаться?

​

Но Эдгар сомневается.

Я, конечно, сочувствую Эду и немножко грущу о мадам Элеоноре, но все равно это самое лучшее лето в моей жизни! Бертон хорошо себя чувствует, мы каждую неделю ходим на пляж. Иногда к нам присоединяется Эд с сестрами, получается настоящий пикник. С девчонками мы уходим на дальний пляж, подальше от мужчин, и там плаваем. Разве не чудесно?

​

Да, с нами иногда даже Лилиан ходит! Вообще, мы совсем не ее круга. Просто Эд проводит с нами много времени, Латрис ходит за братом хвостиком, теперь с ней всегда рядом Лилиан. Вот так и получилось, что греческая богиня оказалась с нами на пляже.

Лилиан - она такая... красивая, самоуверенная, и тонко чувствует. По ее мнению, во всем Чикаго нет и намека на стиль, хотя тут масса одаренных людей, но им не достает среды. Меня она тоже считает одаренной.

​

Лилиан теперь лучшие подруги с Латрис. Двоюродные сестры души в друг друге не чают. Латриси старается во всем походить на красавицу Лилиан. Но детская угловатая фигурка кажется совсем неуклюжей на фоне греческой грации кузины, а заимствованные манеры - наигранными.

​

Лилиан носится с Ластриси, как с новой игрушкой. Занимается нарядами сестрички (как можно одеваться настолько безвкусно), уговаривает вместе поехать в консерваторию на этот год.

​

Сестры не расстаются. Вместе они появляются в обществе.
Как, Латриси ходила с братом на рыбалку?! Изучает химию? Но как же душа может жить без музыки?!

​

Дочка мистера Стюарта пришла в восторг от моих историй о приютских детишках. Среди приятелей она собрала старую детскую одежду и принесла для малышей. Разве не прелесть?

​

Но это не главное. Главное, что на следующее лето я буду учить плавать своего сына!
Да, да, да!
Я всему-всему его научу! Читать, писать, рисовать.

​

Расскажу про разные страны и про всяких животных.
Мы поедем в парк аттракционов и в зоопарк!
Я буду самой лучшей мамой на свете!

​

Всегда думала, что мы возьмем маленькую девочку. Или двух сестер. Но так вышло, что в нашей жизни появился Корнелл. Ему десять, он помогал мне с больными малышами. Серьезный такой мальчуган. Я его сразу полюбила. А Бертон сказал, что это не считается, потому что я всех сразу люблю.

​

Маленьких деток берут чаще. Большие уже никому не нужны, поэтому Корнелл и не надеялся. Этот жесткий взгляд отчаявшегося человека у десятилетнего мальчика просто невыносим! Я помню, что это такое. Почему меня не берут? Я хуже? Я никому не нравлюсь?

Бертон застал меня ревущей над рыбным рагу, выслушал и сказал, что дело выглядит решенным.

- Пригласим этого мальчика на обед в воскресенье. Я с ним познакомлюсь, - Бертон помешивал рагу, пока я украдкой вытирала слезы скатертью. - А пока расскажи-ка мне про него, Фанни. И доставай тарелки.

​

Когда я решилась, все стало так просто. О других детках у меня по прежнему болело сердце, я хотела взять всех... Но если я хочу взять всех, то не беру никого. Так лучше один счастливый мальчик, чем никто.

Один счастливый мальчик.
Мой мальчик. Мой сын. Мой счастливый сынишка.

​

Я поговорила с остальными членами семьи. Это ужасно смешно выглядит со стороны, но ведь Шерсть и Джерри тоже с нами живут. Невежливо было бы не посоветоваться с ними.

Шерсть одобрила моего мальчика еще при первой встрече, а Джерри - молчаливый рыб. Мне его принес с рыбалки Эд.

​

Невероятно, но мой доктор Николсон (эмоциональный, как камень) волновался! Переживал, что не понравится мальчику, что не сможет стать для него авторитетом. Хмурился так, что мне смешно делалось.

- Бертон, ты так насмерть перепугаешь Корнелла. Будь приветливым, вот и все, - ластилась я.

Вообще, я очень рада, что для Бертона это не просто так. Он будет самым лучшим папой.
Папой. А я мамой.

Хотя мы и раньше приглашали деток на воскресные обеды, но для Корнелла это было важно. Мальчик опускал темные ресницы, старался скрыть надежду. Они хотят меня взять? На этой улице я буду жить? Это будет мой дом? Клянусь, я могла читать его мысли!

- Привет, Корнелл! - сказал Бертон дурацким театральным голосом, а я с трудом сдержала смех. - Мы рады, что ты приехал!

Потом муж улыбнулся и приветливо помахал рукой так, что бедный мальчик попятился. Я не выдержала и расхохоталась. Корнелл неуверенно смотрел на "приветливого" Бертона, который застыл в неестественной позе, потом на меня и улыбнулся. Вот так и состоялось знакомство.

.
​

​

.​

Было: 320
+0,25 (рисование Фанни)
+0,25 (рыбалка Эда)
+0,25 (рыбалка Латрис)
+1 (призрак разглагольствования Элеоноры)
+0,5 (карьера няни, ес!)
+0,5*17 (счастье Элеоноры. Воспоминания раньше считала)
Итого: 330,75

 

[Ariona]

​

Он меня спас, Док.

Черт знает сколько времени я пытался вернуться домой. Она ждет меня, на веранде допоздна горит свет, нужно сойти с тротуара на газон, но в темноте поджидают тени, я не пойду туда.​

​

Нельзя говорить слово "черт", так я призываю нечистую силу, она постоянно это повторяла. Она верила.

Доктор не верил, он ни во что не верил, кроме своей науки и прогресса. Какие привидения, милочка? Он резал людей, он точно знает, что души там нет, а если бы и была, то как ей, скажите на милость, жить без тела.​

​

Я тоже не верил, я смеялся вместе с ней и ел печенье. Какие привидения, милочка?​

​

Душа не может жить без тела, даже ее душа, и он это знал.

Однажды я все-таки сошел с тротуара и пробежал через двор, через тьму, закрыв глаза, туда, где мой дом. На веранде не горел свет, мотыльки не бились в стекла, везде был снег, была зима. Дверь не поддавалась, никто не чистил крыльцо. Давно никто не чистил крыльцо. Люди больше не приходили в этот дом.​

​

Кроме меня.

Зачем я пришел?

Доктор был уставший, словно не спал с самого августа. Он без воротничка, без улыбки, без жены, жестом пригласил меня зайти.​

​

Он говорил, перебивая сам себя, он боялся, что я уйду. Но я сидел на табуретке, пил виски из грязной чашки, слушал про вечеринку у бассейна, которую она закатила в прошлую зиму.​

​

Я знаю, ведь я был там. У них нет бассейна, но кого это волнует, когда она хохочет и спрашивает, почему мы в обычной одежде, ведь в приглашениях указано "купальные костюмы".​

​

Вечеринка у аквариума. И за окном была такая же зима, как сейчас, мокрый снег бил в окна, только нет прожорливых теней, и чашка чистая. Пухлая женщина по имени Эрин сидела рядом со мной, я нарочно прижимался ногой к ее ноге. Это было год назад.​

​

Доктор не помнит женщину по имени Эрин, он смотрит прямо перед собой и не слушает меня. Он хочет говорить. Кресла, столы, книги, шторы толпятся вокруг нас, покрытые горькой, вчерашней, позавчерашней, полугодичной пылью. Запах тухлой воды из аквариума действует на меня угнетающе, рыбка мертва.​

​

- Помнишь, как она готовила барбекю для своей вечеринки у бассейна? - спрашивает доктор.​

​

- Помнишь, как они бежали к нам по берегу? - я понял, что доктор сейчас заплачет.

Я встал и ушел. Поднял воротник пальто и надвинул кепи на глаза, уходил прочь от своего дома, мокрый снег лип к одежде, опьянение прошло - я льдисто-трезв. Я все помню. Как высматривал третью фигуру, не понимал, почему их двое, ведь должно быть трое, где она?​

​

Она всегда считала себя сильной, ничего не боялась, и верила в призраков, и утонула в конце лета, пока мы ели жирные котлеты на берегу. Вода была холодная, но она ничего не боялась.​

​

Я был в порядке, хотя все катилось к чертям, и черти шли за мной, потому что я повторял слово "черт", но я был в порядке. Это еще был я. Понимаешь, Док?

А вот фотографий уже не было.​

​

Я разбил окно на первом этаже в своем особняке, потому что ключи лежали на дне ящика в комнате, где меня ждала Сьюзи. Сьюзи бы стала спрашивать, почему я давно не приходил, а мне просто нужны были ключи.​

​

Локтем я сбил осколки, я влез в дом, внутри было холоднее, чем на улице, и уже не было фотографий, только пустые рамки, и пол скрипел от моих шагов.​

​

Я должен был испугаться пустых фотографий, но черт меня возьми, если я тогда об этом думал. Из столовой я захватил бутылку, ледяное стекло морозило руку, но внутри мне было тепло. В коридоре я плюхнулся на пыльную софу, ткань натянулась подо мной. На первом этаже горит свет и играет музыка - я задремал.​

​

Эдгар.
Кого ты любил? Маму?
Ты слышишь подле себя шуршание шелка, чувствуешь нежное прикосновение к своей руке ее руки в длинном, отделанном кружевами рукаве. Ты лежишь в детской кроватке, поджав ноги, похолодев от страха перед тенями на стене.

Парень в идеально белой рубашке встряхнул газету, с хрустом расправляя страницы.​

​

Ты презирал ее, Эдгар.
Но почему же тогда так больно видеть в ее глазах недоумение? Да, не ради такого сына она отказалась от всего, не ради оборванца без воротничка. Ты разочаровал ее, Эдгар. Таким ты ей не нужен. ​

​

Мальчик, можешь ненавидеть всех вокруг, считать, что у тебя нет семьи, но ты - их продолжение. Ты продолжение отца, Эдгар, ты станешь таким же, ты возненавидишь себя также, как его, у тебя нет выбора. ​

​

Но я тебе помогу.
Я не уйду. Я нужен тебе, Эд. Я знаю, что нужен.
Я позабочусь о тебе. О твоих сестрах. О твоем доме. О твоей жизни.
Я знаю, что делать, Эд. Да, я знаю. Ты ведь хочешь, чтобы все они тобой гордились? ​

​

Если твоя жизнь не нужна тебе, я заберу ее, Эдгар. У меня получится лучше.
Ты ведь никому не скажешь?
Хотя, кому ты можешь рассказать?​

​

Знаешь, Док, он правда был мне нужен, он спас меня от самого себя, потому что он и был я сам.
Вот так он и появился, Док.
Идеальный я.​

.

Подтверждение верной передачи дневника. Теоретически дети могут быть у отселенной Гертруды (обязательно дам ее отселение, но чуть позже) и Эд мог нагулять. На семейном дереве видно, что таковых не имеется.

​

Собрала панельки по книгам, которые симы пишут.
Во-первых, подтверждение ограничения "писатель".
Во-вторых, собираю значок 80 книг.
​

​

Ну и технический обоснуй "Лжедмиртия".
Эликсир использован "клон-дрон", в главе обозначено. Механика такая: рядом с симом появляется сим-клон. Дальше мы в него эликсиром дружбы шарахнули и пригласили в семью прямо не сходя с места.
Дерево сима-клона как раз дано в главе, семейных связей нет. И вот остальные характеристики товарища:
​

​

​

Было: 330,75
+1 (привидение-утопленник)
+0,5*8 (баллы счастья Фанни)
+0,5*2 (воспоминания Фанни)
Итого: 336,75

 

[Ariona]

Он знал, что делать.

Его вели по заводу, по длинным замусоренным цехам, он разглядывал станки, электродвигатели, прессы, оборудование для пресс-форм. Это все принадлежит ему, молодому человеку с идеально ровным пробором. Три джентльмена в отлично пошитых костюмах ждут его наверху, стоят среди поднимающихся струек дыма, сзади их освещает яркий свет из окна. Откуда взялся этот мальчишка?!

​

Эдгару принадлежат акции, паи и облигации. Он считает, что ему принадлежит весь Чикаго.

Чем отличается "капитализация" от "амортизации"? Он не знает, он знаком с министром внутренних дел, он производит впечатление предприимчивого человека. У мистера Новеля аппетит ко всему, аппетит к жизни. У него большое будущее.

​

Толстые матери прожигают взглядом молодых людей насквозь, до самого внутреннего кармана, где лежит бумажник. Толстые матери включают Эдгара в списки приглашенных. Позвольте угостить вас канапе, мой дорогой.

Они забудут, что ты одевался, как работяга, и вел себя, как работяга. Если у тебя есть деньги, они забудут, кем ты был вчера. Это его мир по праву рождения.

​

Он потерял всех своих друзей.

Он не человек, а манекен, на котором болтается дорогой костюм. Его время закончится, Док.

​

Молодой человек с идеальным пробором жил моей жизнью. Так, как должен был жить я. Должен.

Хуже слова "должен" только жирные котлеты, которые они едят в августе на берегу озера.

​

Он владел моим домом. Все на высшем уровне - у двери, как и полагается, швейцар, в холле повсюду мрамор, кабинет отделан несколькими сортами дерева. На кроватях - шелковые простыни, в воздухе - особая атмосфера, приличествующая роскоши. Он построил комфортную тюрьму для меня.

Идеальный молодой человек был моим надсмотрщиком. Я не знал, как выбраться. Не хотел знать.

​

Однажды Эдгар надел модный котелок и поехал в мой дом, где на веранде допоздна горит свет. С доктором Николсоном они расстались, готовые дать друг другу по морде.

​

Я тоже хотел двинуть этому парню по морде.

Его любила моя мать. Ах, какой сын теперь внимательный и заботливый, как многого добился в жизни, вы только посмотрите на него. Он держал полупрозрачную руку умирающей Лиз Терри, стоял на коленях у больничной койки, слушал ее тихий голос, оплачивал ее первую операцию, вторую операцию, оплачивал похороны.

Гордость матери стоила всего.

​

Его любили мои сестры. Даже Гертруда, которая успела выскочить замуж.

​

Теперь Гертруда замужняя леди, которую принимают в восьмидесяти домах. Гертруда наверху социальной лестницы, а ее жемчуг стоит, как новый автомобиль, она рассказывает об этом каждый раз за столом.

​

Ее муж тратит наследство на коллекционный алкоголь. Уж не потому ли он женился на Гертруде, что в наших подвалах было вино "Ориол" шестидесятилетней выдержки? Нет, конечно. Крепкий алкоголь помогает забыть о жемчуге, который стоит, как автомобиль.

​

Я не знаю, почему он женился на Гертруде Джин Новель, я никогда не был в их кирпичном доме на оушен-драйв.

​

Зато он, Эдгар Огюст, был в их доме и не раз. Ах, как изменился брат, как ему идет пробор. Гертруда щурила глаза, когда он пришел поздравить их со свадьбой, Гертруда щурила глаза, когда он подарил им новенький лакированный додж. Гертруда отозвала иск.

Вечером после похорон матери Гертруда села считать, во что ей встала церемония. Эдгар предложил все оплатить, пожал руку Ричарду, похлопал по плечу Лилиан, он ведь старший брат. Он наслаждался своей щедростью.

​

Деньги - это сила, власть, уважение. Как приятно заставлять считаться со своим мнением пузатых толстяков с большими ртами и большими банковскими счетами. Впервые в жизни Эдгару Огюсту не нужно было никому ничего доказывать, за него говорили деньги.

Он оплатил обучение младших сестер в музыкальной консерватории.

​

Он знал, что Латрис занимается естественными науками.

​

- Но братец, пожалуйста, я так хочу поехать с Лилиан! Ведь душа не может жить без музыки!

​

Стоимость обучения в несколько раз превышала годовой доход среднего класса.

​

Управлению стального треста позволено попирать демократические права граждан. Так получайте удовольствие от привилегий! Все мечтают оказаться на месте молодого Эдгара, а он мечтает о театре или варьете и о порции коньяка, со льдом, пожалуйста.

Со дня ее смерти прошло десять месяцев.

Во Францию Гертруда с мужем поехали исключительно за баллами счастья. Вот уж во истину их жизнь была подчинена желаниям.

​

Так как возраст у персонажей скачет из-за мастерской стилиста, пришлось корректировать доступными способами. Старше никого сделать мы не можем, только младше. Латрис и Лилиан - самые младшие!

​

И немного о местах заключения. Детская комната Эдагара превратилась в подобие ночного кошмара, где его вторая личность "застряла".

​

Технически: Эд зашел в комнату, дверь заблокировала кустиками. В инвентаре у Эда запас еды, в комнате стоит кровать, выход всего один - в санузел, который я сочла избыточным переделывать в психоделическом стиле. Так и живет, выйти не может.

​

Было: 336,75
+1 (МВЖ Гертруды влияние соц. групп)
+0,5 (58.000 потратили на дом для Гертруды и Ричарда. На остатке было 7.000+8.000 с этой покупке. На остатке недвижимости 15.000)
+1 (МВЖ мужа Гертруды, Ричарда, нектарный погреб)
+0,5*2 (баллы счастья Гертруды)
+0,5 (баллы счастья Ричарда)
+1 (все химические зелья Латрис)
+0,5 (шестая чх Гертруды)
+0,25*3 (достижение Гертрудой вершины всех соц. групп)
+1 (за персонажа, Гертруду, которая достигла вершины всех соц. групп)
Итого: 344

 

[Ariona]

Они были образцовой семьей, Док. Я был лишним среди них, поэтому не мешал.

Золотой мальчик вел дела. Война в Европе ему на руку, всем нужен металл. Верный способ действий - увеличение производительности, более низкие затраты, более высокие зарплаты. Высокие прибыли. Он любил таблицы стандартизации и гольф по воскресеньям.

​

Он дружил с миссис и мистером Стайлс. У Ричарда возникли некоторые финансовые затруднения, так неужели брат не поможет сестре и ее мужу? Гертруда была необычайна мила каждый раз, когда им доводилось видеться.

​

Младшие сестры год провели в консерватории. Разве может душа жить без музыки, Док?

​

У Латриси нет таланта, это знали все, но посмотрите как девочка трудолюбива, как упорна, позвольте ей с гордостью носить форму.

​

Но что и говорить, ее сестра просто ангел. Ах, как Лилиан хороша, она чувствует музыку, она прекрасна и создана, чтобы создавать прекрасное.

​

Латрис ни в чем не уступала сестре, разве что у нее было меньше поклонников.

​

На финальный концерт пригласили только Лилиан: талант, творческая натура, душка, прелестный цветок. Иногда мне кажется, что я сидел в зале рядом с тихонько плачущей Латрис. Я держал ее за руку. Я успокаивал ее.

Но это неправда.

​

Девочки приезжали зимой домой, чтобы вскоре уехать обратно.

​

Как светло было в доме на Рождество. Лилиан пела, Лилиан танцевали, Лилиан покупала новые платья, Латрис следовала за сестрой.

- Я могла бы играть в театре! Сниматься в кино! Я создана для сцены, братец, понимаешь?

Он восхищался Лилиан и знал, что ей не составит труда найти подходящую партию.

​

Чудесно, да, Док? Золотой мальчик и его прелесные сестры, спешите видеть.

Только я все портил.
Потому что я был. Им всем было бы здорово, если бы меня не было, да?
Но я не умер, не исчез, не растворился в воздухе. Это был похоже на глубокий тревожный сон. Я хотел вернуться, я хотел жить, но я все испорчу, нельзя.

Он боялся меня. Он знал, что я всегда рядом.

​

Он знал, что однажды я вернусь и тогда ему придет конец.

​

Было: 344
+0,5 (за академическую чх Лилиан)
+1 (МВЖ Лилиан человек-оркестр)
+0,25*4*2 (четыре навыка: барабаны, клавишные, гитара и контрабас у Лилиан и Латрис)
+0,5*4*2 (все выученные музыкальные композиции для четырех музыкальных инструментов для Латрис и Лилиан)
+0,5 (диплом с отличием Лилиан)
Итого: 352

 

[Ariona]

​

Нет, Док. Его давно нет. Я его убил.

Но он никуда не делся, золотой мальчик живет во мне. С тех пор и навсегда.

​

Он как чувство вины, как моя совесть, он не умолкает все эти годы, он повторяет: "Ты должен!"
Однажды я уже сказал ему "Иди к черту!", я повторяю это каждый раз, когда он открывает рот.

​

Должен! Собственно, что я должен?
Приумножать миллионы, которые накопил мой папочка? Да не упали мне его деньги!
Не разочаровать покойную тетку? Соответствовать ожиданиям снобов? Я говорю им всем: "Идите к черту!"

​

Страшно то, что может быть золотой мальчик и есть настоящий я.

​

Нет, Док. Я не сумасшедших, хотя история пахнет безумием. Это не раздвоение личности, я ведь осознаю все, что со мной происходит. Понимаешь?

Словно передо мной огромная гардеробная с персонами, которые можно менять, как сюртуки. На дальней полке есть запальчивый, раздражительный парнишка, который всех ненавидит. Мальчику нравится думать, что его никто не любит. Такой забавный.

​

Иногда он умудрялся ненавидеть даже Фанни. Представляешь?

​

Вот еще, пожалуйста, следующий - социалист, революционер, надежный парень. Одевался и вел себя, как работяга, участвовал в стачках, дважды был в тюрьме, голосовал за Дебса.

​

Сильный был парень. И душой и телом. Мог и в морду двинуть.

​

Социалист - моя любимая личина. Только вот этого парня не вернуть. У него была Фанни, была семья. Настоящая семья.

​

Когда Фанни не стало, личность социалиста умерла. Он не умел жить без нее. Знаешь, Док, он ведь ее любил. Фанни - она... Как бы тебе объяснить. Фанчик была лучшим человеком из всех, кого я знал. Курносая девушка, не слишком умная, докучливая, смеялась постоянно, рвалась всем помогать... Не то. Таких сотни, а в ней жил свет.

​

Фанни была ему (мне?) другом, сестрой, матерью, любимой - первая девушка, с которой я провел вместе ночь. Поверь, такое не забывается, хотя мы и были детьми и ничего такого не было. Все равно.

​

Я знал, что Фанни любит своего мужа. Я не ревновал, я знал, что не смогу удержать свет в руках.

​

А волнующие сны, где Фанни вытворяла непристойности, пусть останутся на совести у того парня, которым я был.

​

После ее смерти предыдущие личности стали мне малы, я закинул их в дальний угол, если продолжать аналогию с гардеробной. Нужна была новая персона, которая смогла бы пережить все это дерьмо. И тогда пришел он - аристократ, сноб, самовлюбленная скотина. Он умел наслаждаться жизнью.
Я его ненавидел, но надо сказать честно - он меня спас. Нельзя бесконечно быть никем.

​

Золотой мальчик был не последним, Док. Понимаешь, их еще много, они все я, но нет, они сами по себе. А кто я? Кто я сам, Док? Кто надевает эти личности?

Я расскажу тебе обо всех, Док. Я должен узнать, кто я сам. Ты мне поможешь.

Было: 352
+0,25*2 (навык спорта у Эда, навык обаяния у лже-Эда)
Итого: 352,5

 

[Ariona]

Скажем так, я помог золотому мальчику умереть.

Манекен, на котором болтался костюм, захотел жить, он считал себя настоящим, единственным Эгаром Огюстом Новелем. Планировал будущее, ремонтировал дом, вкладывал деньги, заводил знакомства. Он хотел жениться.

​

Что за жизнь прожил бы золотой мальчик? По субботам бардель, где милашки мамочки Сью за приемлемую цену исполняют любое желание.

​

По воскресеньям - обед с родителями жены, и от нудных разговоров холодеет под ложечкой.

​

Мне нужен был парень, который скажет: "К черту все!"

​

Так появился Эдди.

​

Эдди, словно решение, словно мысль, зрел, набирал силу. Он пришел не сразу. У меня было достаточно времени, чтобы уничтожить зарвавшегося засранца. Док, знаешь, как уничтожают личности? Процесс не менее увлекательный, чем создание новой.

​

Душа не может жить без музыки, повторяла Лилиан.

​

Когда собирались гости, Лилиан надевала шелковую тунику, как Айседора. Айседора ведь была танцовщицей? Не важно!

​

- Эдди, иди к нам! - кричала Лилиан, выхватывая коктейль у него из рук и кружась с братцем по комнате. - Ты просто обязан спеть Дарданеллу! Дженни просит и малышка Катерина, и моя дорогая Латриси, правда Латриси? А я потанцую с Томом! Все просят, братец, спой нам!

Он пел вместе с девчонками. Как в его руках оказалась гитара? Золотой мальчик не понимает, почему пальцы помнят аккорды, он ведь не играл раньше! Лилиан кружится в центре комнаты, туника делает ее похожей на греческую богиню, музыка должна звучать. Золотой мальчик спрашивает себя, уж не болен ли он?

​

Может, это я умел играть на гитаре, Док?

​

Идеальный Эдгар смертельно болен. Он сидит до пяти в кабинете, Сара, стенографиска, всегда так мила с ним. Он смотрит сквозь нее, выходит не попрощавшись. Он едет домой.

- Братец, ты просто обязан позволить нам с Латрис заниматься у мистера Вальтеротто! Том и Ричи так хвалят его! Он настоящий мастер! Латриси, скажи братцу!

Эдгар оплачивает сестрам уроки скульптуры, он сам отвозит девочек к испанцу, он сам их забирает, он повторяет в голове аккорды.

​

Лилиан надоела скульптура, ведь подлинную страсть можно выразить только на холсте! Латриси, бросай заготовку, Вальтеротто пустоголовый болван, мы будем рисовать!

​

Эдгар сидит в гостиной, девочки рисуют нехитрый натюрморт, Лилиан напевает.

- Братец, может ты сыграешь для нас? Ну пожалуйста, братец, Латрис скажи ему!

​

Рисование надоело Лилиан так же быстро, как и все остальное. Музыка - вот ее настоящее призвание. Она просит братца сыграть вместе, она поет, он тоже. Он случает свой голос.

​

Идеальный мальчик с идеальным пробором пытался избавиться от наваждения.

​

Он спрашивал себя снова и снова: "Когда я научился играть на гитаре?" В университете его учили праву, откуда эти уличные замашки? В его жизни не было подобной чуши, так может это не его жизнь? Проходя по коридору, в отражениях мозаичных зеркал, в кокетливых хрустальных подвесках, краем глаза он видит другого парня. Эдгар не хочет вспоминать, он отворачивается от зеркал.

​

В субботу Эдгар не едет к мамочке Сью, он кружит вокруг серого дома в Кенвуде. Новая машина стоит у подъезда - значит хозяин дома, столики с заднего двора исчезли. Он не решается зайти. В голове Эдгар повторяет аккорды, пальцы ложатся на руль, как на гриф гитары.

​

Дома его встречает Латрис, Эдгар смотрит сквозь сестру.

- Братец! Лилиан позвонил Том! Представляешь, он пригласил ее выступить на сцене в любительской постановке! Прямо сегодня! У них вроде состязания, нужно спеть по одной песне.

​

Эдгар смотрит сквозь сестру.

Откуда взялась эта проклятая гитара?!

- Ты помнишь, Тома? Он дарит Латрис всякие красивые штуки. Братец, ты слушаешь?

​

- Лилиан уехала с Томом, а я должна подойти к началу, чтобы ее поддержать. Лилиан так волнуется! Думала, ты меня подвезешь, но ты, братец, выглядишь неважно. Отдыхай, мы поздно будем!

​

Это Лилиан заставляет его играть на гитаре! Так почему же как только за сестрой закрывается дверь, он кидается к инструменту?

Вот и все, Док. Золотому мальчику конец.

​

Пора.

​

Нужно отдать должное золотому мальчику, он боролся. Эдди пришел за ним, Эдди потребовал, чтобы засранец с пробочником убирался прочь. Золотой мальчик так не считал. На нем дом, сестры, предприятия, долг, в конце концов. Никто лучше него не справится!

​

Слишком поздно. В его жизни не было месту подобной чуши, так почему же... Он знал, что проиграл. Время идеального мальчика закончилось, за ним пришел Эдди. Эдди не любил таких, как этот холеный хлыщ с заплывшими жиром щеками, Эдди был только рад преподать ему урок.

​

Пора было золотому мальчику упасть с небес на землю.

​

Вечером того же дня Эдди ушел из чужого для него дома. Нечего ему там было делать.

​

Музыка убивает, Док, теперь ты знаешь.
Ладно, шучу, убивают наваждения.
Хочешь, спою? Я знаю пару отличных песен. Помнишь мотив Дарданеллы?

Было: 352,5
+1 (МВЖ приятный голос, чарующая музыка)
+0,25 (навык игры на гитаре у лже-Эда)
+1 (призрак падение с небес, да, так это выглядит)
Итого: 354,75

 

[Ariona]

Да, Док.

Сырой прохладный вечер конца июня тысяча девятьсот пятнадцатого года. Высокий молодой человек двадцати пяти лет, чуть ссутулившись и спрятав руки в карманы, стоял на идеально чистом мраморном крыльце особняка на Мичиган авеню. Когда входная дверь за ним закрылась, он почувствовал себя одиноким, полным щекочущего беспокойства.

Этот дом не его. Тут жил напыщенный индюк, который знал только одно слово: «Должен».
До Эдди доносилась приглушенная музыка из гостиной. Музыка стала громче, хлопнула дверь где-то в глубине дома, засмеялась девушка. Наверное, Лилиан.

Я должен позаботиться о сестрах. Должен.
Ледяные влажные руки ответственности держали меня, не давали сделать шаг.

​

Вдалеке за домами с грохотом промчался поезд надземки.

Эдди никому ничего не должен. Еще глубже засунув руки в карманы, сжав кулаки, он вышел на тротуар и пошел прочь. Сумерки опускались на извилистые улицы. Эдди шагал сквозь мрак, мимо решеток окон, слов на вывесках, дымовых труб, водостоков, кирпичных стен, лепных карнизов, глаз, рук, галстуков. В окнах загорался свет. Он пошел быстрее.

​

Свобода. Восемь симолеонов в кармане, но это ничего, он заложит часы в ломбард, он может работать кем угодно, он хочет работать. Он не пропадет. Эдди не боялся жизни.

Тогда Эдди был просто картонной маской, которую я примерил. Наверное, так чувствуют себя актеры, вживаясь в роль. Парень был топорным образом, смутным, неясным. Мне предстояло его продумать до конца, стать им. Я знал об Эдди только то, что он может уйти оттуда, где ему быть не по душе. Уйти, не сомневаясь ни секунды.

Эдди не знал, зачем ему заходить в небольшой дом на окраине Кенвуда. Смутные, неясные воспоминания принадлежали другим людям: взбалмошному мальчишке и идейному революционеру. Когда-то я был ими. Я испытывал на прочность личность Эдди.

Бертон Николсон чинил в гостиной граммофон, он не вышел мне на встречу, только кивнул в знак приветствия.

​

Мы не знали о чем говорить, и я клял себя за то, что решил зайти. Бертон спросил о Лили с Латрис, чувство вины заскреблось внутри с новой силой «должен, должен, должен». Нелепый разговор прервал мальчишка, который залетел в дом, не постучав.

- Сэр, вас в больницу вызывают. Срочно, сэр.

​

Я узнал черноволосого пацана с цепким взглядом. Из приютских. Грэг или Мартин… Кажется, его зовут Грэг.

- Да, Корн, идем, - черт, точно, Корнелл. – Возьми мой чемоданчик и жди в машине. Я сейчас.

Мальчишка убежал наверх. Я встал, пора было уходить.

- Я Корнелла в помощники взял. Мальчишка толковый, к делу его пристрою, - сказал доктор, будто оправдываясь. Он собирался и все еще избегал моего взгляда.

​

Бертон перечислял поручения, которые Корнеллу доверял, потом заговорил о больнице,

​

потом спросил, чего я так поздно. Мы вдруг разговорились, жадно рассказывали друг другу новости, я пытался объяснить, что должен был уладить дела семьи, последние минуты развязали нам языки. Бертон на прощанье пожал мне руку, потом улыбнулся и на секунду обнял.

- Поздно уже, ты без машины. Оставайся, если хочешь, в гостиной ложись. Я все равно до утра не вернусь.

Мы расстались, словно лучшие друзья, не успев наговориться, и на душе было тепло, как будто я вернулся домой после долгого отсутствия. Маску Эдди я снял вместе с пиджаком. Доктор с Корнеллом уехали. Мальчик сидел на переднем сидении и бережно держал в руках чемоданчик с инструментами.

​

Шерсть, здоровая золотистая псина, ходила за мной из комнаты в комнату, виляла хвостом и подставляла голову, напрашиваясь на ласку. Охранять дом от чужих она явно не собиралась. Я настроил граммофон, сложил инструменты, постоял у этажерки, полистал книги.

​

Долго стоял у фотографий.

​

Пора уходить. Воспоминания – это слабость. Эдди они не нужны, Эдди презирает собственные слабости, теперь я это знал.

Но я не жалел, что зашел в дом, который когда-то считал своим.

Перед уходом я составил доверенности для мистера и миссис Стайлс, написал дружеские письма младшим сестрам, сказал, что уезжаю.

А так ли необходимо мое присутствие в доме и в совете управления, как утверждал самовлюбленный идеальный Эдгар с чувством долга вместо мозга? Может, это обычное желание быть незаменимым и нужным? Он раздул из мухи слона, загоняя себя в несуществующие рамки. Должен соответствовать, должен оправдать надежды, должен все взять на себя… Да к черту этот спектакль, никому оно не надо. Как это по-детски, взять на себя больше, чем нужно, мол, вы все это на меня взвалили, чтобы страдать и жалеть себя. Меня тошнило от собственной глупости.

Свобода. Я сам себя освободил. Эдди уезжал из города с мелочью в кармане, без обязательств, воспоминаний и чувства вины. Он может все бросить, он не повторит прошлых ошибок.

Эдди парень, что надо. Такой он был человек.

​

В городе работы ему не найти. Симолеон Эдди истратил завтрак в забегаловке у вокзала, еще полтора на почтовые марки. Ехать решил зайцем, чтобы сэкономить. В Детройте есть работа.

В товарном вагоне он закоченел и потерял счет времени. С самого утра поезд несся без остановок. Когда грохот ослабел, стих, вдоль всего поезда лязгнули буфера, Эдди соскочил на полотно. Тело казалось чужим, мышцы деревянными, фонари слепили. Надвинув шляпу на глаза и засунув руки глубоко в карманы, Эдди побрел в город. Литл-Рок-чего? Чего за дыра?

​

Снимать жилье было не по карману, Эдди спал в задней комнате магазинчика, что на углу у станции. Из маленького окна его комнаты было видно пожарную лестницу и кирпичную стену. Тощий парень, который по утрам дремал за прилавком, пообещал ночлег взамен на услуги плотника. Эдди умел работать руками, Эдди согласился. Главное, не попадаться на глаза хозяину магазина.

​

Эдди устроился работать на целлюлозную фабрику – единственное предприятие на весь город. Через месяц хотел поехать дальше, поднакопив денег, как приличный человек, купив билет, но в день получки прокутил все с Томом и Джимом с соседнего цеха. Пришлось остаться еще на месяц.

Когда приятели или девчонки на танцах спрашивали Эдди о его семье, он врал напропалую. Он сочинял себе новую жизнь.

Я решил придумать новую жизнь.

Мрачный ответственный Эдгар в бассейне, ака совесть, - это скриншот перед смертью. Рюкзак для полетов убивает током, а в симсе выше вероятность получить удар током, если персонаж мокрый. Поэтому я мочила сима в бассейне перед полетом.

Видно, что членов семьи прибавилось. После отъезда Эдгара Гертруда, как старшая сестра, взяла на себя заботу о младших сестрах. То есть переехала со своей семьей в дом, которым так хотела владеть.

​

Эд подвергся пластической операции.
Черты лица я не трогала, слайдерами для шляпы посадила эту самую шляпу аккуратненько на голову.

​

 

[Ariona]

Давно я не приходил.

Каждый раз, когда наступает лето, кажется, что начинается новая жизнь. У тебя также,
Док?
Чем ты вообще живешь? Какие газеты читаешь с утра? Женат? Дети?
Знаю, знаю. Мы должны говорить обо мне. Просто кажется, что ты существуешь неразрывно с этой комнатой, вечно сидишь в кресле. Я прихожу – ты на месте, очки на носу, галстук аккуратно завязан. Ухожу – киваешь и даже не поднимаешься. Док, ты вообще встаешь со своего места?
Хм, спасибо за демонстрацию.
На чем я остановился в прошлый раз? Посмотри в блокноте. Пятнадцатый год… Точно.

В Европе немцы травили газом британцев, а мы с Джимми, Лорой и Хеленой после рабочего дня смотрели «Рождение нации» в темном зале нелепой деревянной постройки, носящее гордое имя городского кинотеатра. Девчонки постоянно смеялись, а кресла кошмарно скрипели, когда Хелен перебиралась к Джиму на колени. Лора была без ума от меня… Точнее от Эдди.

Я придумывал на ходу себе новое прошлое – дом на северных озерах, вечно уставшую мать, старшего брата, которого отец любил больше - Эдди не смог ему это простить. Эдди всегда хотел быть первым, лучшим, он ушел из дома в пятнадцать, с тех пор он сам по себе. Я отводил взгляд и закладывал руки в карманы, каждый раз, когда говорил о семье. Лора считала, что так я прячу свою боль.

Иногда с нами увязывался тощий парень из магазина. Когда он был пьян, то говорил с явным южным акцентом. Пятый лишний, он был без девчонки, в неизменно соломенной шляпе. Его лицо казалось мне смутно знакомым. Он так же, как и ты, Док, не существовал отдельно от прилавка. Мы не знали, куда парень уходит вечером и откуда приходит с утра. Как-то после гулянки, когда пятый лишний исчез в темноте улицы, Хелен спросила:

- А как зовут соломенную шляпу на самом деле?

Никто не знал. Хохотали, как припадочные. Но так и не спросили после, неловко было, вроде уже знакомы.

Некоторые ребята записывались в армию добровольцами. Эдди считал себя пацифистом, Эдди дрался, когда его называли трусом, Эдди внезапно нашел союзника в лице соломенной шляпы.

​

Чем чаще Лора намекала на «будущее», тем чаще Эдди избегал компании. От делать нечего таскался в бар с соломенной шляпой, а когда в июле зарядили дожди, вдвоем с парнишкой стали ужинали в подсобке магазина, соорудив из деревянного ящика стол.
Сдружились. Как-то тощий спрашивает:

– Слушай, Эдди, ты был на юге?
– Нет.
– А хочешь?
– Я в Детройт думал махнуть.
– Брось, дыра твой Детройт, был я там. И в Нью-Йорке был, и в Чикаго. Двинем отсюда… Давай вместе, а? Захватим уборку пшеницы, подработаем, а к осени доберемся до Сан-Франциско. Мне говорили, что там, в Сан-Франциско, платят прилично.
- Можно.

Паренек обрадовался, в глазах у него появились искорки, которые то вспыхивали, то гасли, как крохотные электрические лампочки. Решили дождаться получки и ехать.

​

Меня пьянила дикая веселость. Я словно разрушал прочные традиции, строил рожи привилегированным аристократам, чопорным надменным шишкам, восседавшим в роскошных креслах, самому себе… Деньги доставались Эдди с трудом, но это ничего, он знал, что друзья ценят и уважают его за него самого, за силу духа, за характер, а не за толщину кошелька. Такой парень был Эдди.

Она чуть все не испортила. В дождливый вечер в дверях показалось маленькое узкое личико, обрамленное сверху тщательно завитыми светлыми волосами, снизу – кружевным воротничком. Латриси.

Сестра сделала несколько неуверенных шагов вглубь подсобки, озираясь, уставилась на наш стол, на меня, на тощего паренька-лавочника. Худенькая, гибкая, чистенькая, с жемчужной ниткой на тонкой шее, она была кричаще-неуместна в тесном захламленном помещении. Я покраснел, словно сестра застала меня за непристойным занятием.

- Я не ждал гостей.

Как себя вести? Наверное, в те несколько секунд я и был самим собой, маски золотого мальчика уже не существовало, а у Эдди не было никаких сестер. Только брат, которого отец любил больше.
А она:

- Да я ненадолго. Вы позволите?

Паренек первый нашелся, уступил место Латрис, напялил соломенную шляпу, помялся в дверях, потом ушел. Я обнял сестру, вдохнул запах мокрого мехового воротника ее жилетки. Латриси села на ящик, служивший стулом, и как ни в чем не бывало начала болтать.

Гертруда с семьей перебралась в особняк и теперь всем заправляет. Мистер Стайлс представляет ее в совете директоров, хотя ему это не по душе. Их милая дочурка сводит тетю Лилиан – девочка обожает рисовать тетиной помадой.

​

Когда Латрис рассказывала о племяннице, то накрыла своей белой рукой мою – черную от загара.

​

- У Лили тонкая натура, она чуть не умерла от горя, когда узнала, что ты уехал. Но сестра живет музыкой, она должна… - я перестал слушать излияния Латрис.

​

Кавалеры не дали Лилиан долго сожалеть об отъезде брата.

​

- Сестры знают, что ты здесь?
- Нет, конечно, - фыркнула Латрис. – Никто не знает. Я сказала кузинам, что нашла отца, который пропал без вести много лет назад. Они поверили.

Я судорожно дорисовывал прошлое Эдди. Пусть у моей матери была сестра, которая удачно вышла замуж. Латрис, так и есть, моя кузина. Семья запрещает ей общаться со мной – ведь я стою ниже по социальной лестнице, но сестра тайком меня навещает. Вписав Латрис в новую историю жизни, я расслабился, я снова был Эдди.

В тот вечер я проводил сестру в отель. Мы попрощались у лестницы, она сжимала в руке ключ от комнаты, а потом стремительно меня обняла и прошептала:

- Прости, что я вот так, на голову свалилась. Понимаешь, я просто… Не знаю.

​

- Хотела убедиться, что с тобой все в порядке, братец, - поцеловала в щеку и убежала наверх.

Я брел по темной, тихой улице, глубоко засунув руки в карманы брюк. Приезд сестры что-то рвал внутри. «Должен» - шептал золотой мальчик внутри меня. Все как во сне, мне казалось, что завтра мы вместе сядем на поезд и вернемся в Чикаго.
Нет. Я не вернусь.
Как она меня нашла? Эдди не мог задать этот вопрос. Если Эдди спросит, значит Эдди нет. Этот вопрос убьет личность Эдди.

Вместо того, чтобы вернуться в свою комнату, я пошел к Лоре. Она всегда была рада мне. Лора принадлежала только одному миру – миру Эдди.

Латрис осталась погостить в городке. Сестра встречала меня с работы, мы вместе шли гулять, я познакомил ее с ребятами. Лора сказала, что не видела никого милее моей сестры. Соломенная шляпа спустил всю получку на мороженое для моей сестры.

Мы рассказали ей, что собрались податься на юг.

- Вы такие странные, - смеется сестра. – Я бы поехала с вами, вот честное слово, поехала бы! Но я не могу. Меня жених дома ждет.

​

За неделю я промотал зарплату, но ни о чем не жалел.

- Пиши мне, пожалуйста! – кричала Латриси из вагона. Я стоял на перроне, глубоко засунув руки в карманы. Сестра возвращалась домой. – И передавай привет своему другу!

Через пару дней мы и сами снялись с места.

​

Мелочь на дорогу набрали в фонтане.
​

​

Попутчик попался веселый. Когда я признался, что не знаю, как его зовут, парень смеялся до колик.
​

​

- Нэд. Зови меня Нэд.​

​

Знаешь, Док, странная та была поездка. Мы ели черти что, спали, когда придется, воняли, как бродяги - да мы и были бродягами - но, знаешь... Как бы объяснить. В нас жила легкость, бешеная веселость, словно мы сбежали от строгой мамочки и идем в землю обетованную. Именно таким мы негласно считали юг.

Там исполнятся все мечты, уверял Нэд.​

Подселили Теодора (нынче Нэда).

​

Все вместе переехали из кошмарно лагающего Старлайта (скринов так мало не от хорошей жизни).
Копию дома поставила прямо посреди пустыни и туда заселила всю семью.

​

И еще использовала на Эда и Гертруду омоложавающее зелье с лабораторного столика, Латриси их делает.

​

​

 

[Ariona]

​

До цветущего сада, которым мне представлялся юг, мы не доехали.

​

- Какого черта так жарко?
- Овайхи, - смеялся Нэд.

Он произносил название пустыни с резким акцентом коренного индейца.
Казалось, никого корме нас тут нет. Только Нэд, я и душащий зной Овайхи.

​

Овайхи - будто заклинание.
Овайхи. Мозги плавились на солнце, пока мы шли к пыльному городку.

​

Нас ждала, как всегда, дрянная еда.

​

И флегматичное "работы нет" от сонной девчонки за прилавком.

- А вы, значит, работу ищете, ребятушки? - встрепенулся гладко выбритый мужчина, который потягивал виски.

​

Так мы попали на ферму к Матлапинам.

​

Хозяин сразу предупредил, что платить много не сможет, но и работа не весть какая сложная. Помощники нужны.

​

До холодов комнату пристроить надо, да крышу подлатать. Дочь замуж выдают, мол, дом пора расширить. Скоро ж детки пойдут.

​

- У меня тут в городе дела, а вы езжайте, Смотрящий в помощь. Матери скажите, что я вас послал. Она только рада будет.

​

Дошли затемно. Нэд всю дорогу рассказывал истории из уголовной хроники.
Убийство на ферме!
Два трупа нашли в сарае!
Достал языком чесать, я на него цыкну, а он только больше расходится. Фиглярствует.

Темно - глаз коли. На двор зашли, орем:
- Есть кто?
А нам из темноты мальчишка в ответ:
- Ну, есть. Вам что с того? Пшли прочь, а то отца позову!

И камень в нашу сторону швырнул.

​

Ну мы объяснили ему, что нас Матлпатин послал. Я серьезно говорю, а Нэд все хихикает, черт безумный, никак не успокоится. Поддакивает тоненьким голоском.

- Тебя как зовут, парень? - кричу я мальчишке.
- Да, как зовут? - пищит Нэд, а сам от смеха чуть не падает.
- Как назвали, так и зовут. А вы глаза лучше тужьте, опоссумы драные. Я леди, вообще-то.
- А леди не ругаются, как портовые бабы.
- А ты мне тут не указывай, пес помойный. Я и зубы двинуть могу, ясно тебе? Ясно?

​

К счастью, на наши вопли вышла хозяйка, раскудахталась, проводила в конюшню. А то я не знал, что и делать. Не драться же с девчонкой, в самом деле.
Скатки расстилаем, и я Нэду говорю:
- Может, ну его. Поедем дальше. Переночуем, да и ладно. С этакой змеей под крышей жить больно надо.

​

- Это ты кого змеей назвал, щенок! - завопил мужик, как черт из табакерки выскочил.

​

Налетел на меня, тощий жилистый рыжебородый, за грудки хвать, морду скорчил.
А я честно ему говорю - мелкая девчонка, задира во дворе нас чуть не побила. Вздуть бы ее пару раз. Эдди был такой парень, что всегда правду говорит.

- А эта... - мужик отпустил меня. - Дотя моя. Как мамка ушла, так как бес в нее вселился. А вы тут чего забыли?
- Работники. Матлапин взял.
- Какие еще работники? Не надо нам работников. Мы с дотей со всеми делами справляемся. Я и на кухне могу, и со скотом управлюсь. Не надо вас тут.

​

Мы ему про комнату толкуем, что стройку хозяин затеял, а он:

- Да не выдадут они замуж Дарлюшу, и никакое приданное не поможет. Она ж блаженная, книжек начиталась, на городских не глядит. Вот и нечего вам тут делать, облезлые.

​

- Да что ж нам, в ночь уходить? - говорит Нэд, а сам матрас тащит.
- Спите уж. Чего теперь.

Укладываемся, а Нэд хихикает:

- Вот зарубит он нас ночью, чтобы мы рабочие места не занимали. И будет "Убийство на ферме! Два трупа..."
- Ой, замолкни, спать давай.

А он все смеется.

​

В ту ночь, ворочаясь на колючем матрасе, набитом соломой, я продумывал новую личность, Док.
Легкую, смешливую, обаятельную личность. Как Нэд. Эдди впервые показался мне тесноват: серьезный, ответственный, помешанный на честности и лидерстве. Я гнал эти мысли, но они лезли в голову против воли.

Уснул я под трубоподобный храп рыжебородого Уокера, когда небо за мутным окном начало светлеть.

Подселение рыжебородого с дочуркой.

​

Симов я заранее присмотрела и чтобы не гоняться за ними после переезда по городу, Эд и Тед-Нэд с эликсирами дружбы сразу побежали в гости.

​

Так как было много переселений за последние две главы и все вразнобой, еще раз.
К Эду и сестрам подселила Гертруду с семьей + Теодора. Всем дружным кагалом переехали, заселились в копию особняка. Эд с Теодором выехали из семьи. К этим двоим подселилась вся фермерская компания: семья Матплапинов (Мать, Матлапин и дочка Дарлюша) + работники (Рыжебородый с дочкой).

​

 

[Ariona]

​

Дальше мы остались у Матлапинов.

В первую ночь мне снилось, что рыжебородый гоняется за нами с топором по темному двору. Потом раздался вопль девчонки.
"Она же его дочь! Неужели он ее зарубил?!" - ужаснулся я и проснулся.

Открыл глаза, а на меня Уокер смотрит. Стоит надо мной и смотрит.
Эдди был не из трусливых, но испугался.

​

- Ты чего? - хриплым ото сна голосом спросил я.
- Будить вас собрался. Валяетесь, лентяи, уж утро давно. Мать, поди, завтрак готовит.

​

- Встаю... Что это? - я крутил головой, прислушиваясь.
- Что "это"?
- Вопли, - на улице голосила девчонка. Ее крик меня и разбудил.
- То дотя моя поет. Она курей кормит и поет. Дотя, значит, вбила себе в башку, что певицей станет. Вот и дерет глотку.

​

Я Нэда растолкал, стали одеваться. Уокер стоит над душой и бормочет:

- Хозяин, значит, под утро вернулся. Вы, облезлые, коли провести его решили, до от меня получите. Так и знайте. Хозяева у нас дюже добрые. Смотрите у меня. Коли зло задумали...
- Да не задумали мы зло! - огрызнулся Нэд.
- Кто вас знает...

​

В доме женщины вовсю накрывали завтрак. Ели у Матлапинов все вместе, за одним столом.
Честно, Док, я думал свинтить от них через месяцок. Подработать чуть, да и ехать дальше. Мне нравилась неопределенность дороги.

Да только Матлапин заговорил о лошадках. Мол, сам он к ним ровно дышит, но в городе есть торговец, так он у техасских гуртовщиков купил солидный табун лошадок, которых гнали в Канзас, и теперь не знает, куда их девать. Избавляется от них за бесценок, чтоб только зиму не кормить. Вот Матлапин и решил купить несколько и, если дело пойдет, разводить их и продавать. Я как услышал, то прям просиял.

​

- Вечно ты чего выдумываешь, - ворчит Мать.

​

Они все мне сразу больше нравится стали.
И рыжебородый ничего так, и Дарлюша нормальная. Что мне до нее?

​

Мелкая девчонка противная, но и к ней привыкну, решил я.

​

Я Нэду говорю:
- Давай останемся чуток.
- Да я-то чего. Кормят хорошо. Чего еще надо? Работа - она везде работа.

​

Нэд вообще молодец. Быстро освоился.

- Мать, тащи добавки, - орет Матлапин.
- Папуленька, ну что вы голосите, - вздыхает Дарлюша.
- Мать, и мне добавки! - орет Нэд.
- Вот, наш парень! Сойдемся, значит, - радуется хозяин.

​

Нэда взяли в дом работать. Когда Дарлюша услышала, что мы комнату приехали строить, то закатила истерику и заперлась в кладовке.

- Миленький, ты пока так, починяй чего помаленьку. Стулья поломанные вон стоят, да у печки трубу почисти, - суетится Мать. - Это чтоб Дарлюшу не сердить. Пусть думает, что по ее вышло.

​

В Форт за лошадьми решил ехать не пароходом, не поездом, а верхом, и мустангов обратно вести в поводу. Так не только дешевле выходило, но и приятнее — верхом можно хорошенько промяться.

​

​

 

[Ariona]

Продолжим, Док.

Матлапин. Он был владельцем ранчо, где я - или Эдди - работал. Хозяин был младшим сыном в семье, пятым или шестым. Я никогда видел братьев Матлапина, они все были мертвы. Уокер знал, что с ними сталось, но из этого рыжего черта слова было не вытянуть.

Лошадок купили, как и планировали. Матлапин торговался, как черт, сбросил цену на треть.

Матлапин вечно что-то затевал, вот и с лошадками также. Поначалу он решил их для оленьей охоты приспособить, только и думал, как бы не прогореть. А уж как я стал их объезжать, так Матлапину горы золотые в лошадках примерещились.

Он даже решил продать свиней, чтоб выручить деньжат на это дело. О, Мать тогда знатно раскричалась, по всему дому носилась, как припадочная.

- Семью по миру пустить решил!
- Маменька, к чему так злобиться? - пыталась урезонить Дарлюша мать.

Ну и Дарлюшке влетело от Матери, не надо соваться было. Матлапин цыкнул на жену, разбил блюдо и уехал на всю ночь в бар, Мать к Дарлюше в спальню ушла, погоняла еще дочь, там всю ночь они проревели хором. То ли от обид, то ли из женской солидарности - кто их разберет.

Матлапин так, для вида, посчитал все, даже меня позвал в помощники. Мы с ним и так и эдак крутили, чтоб прибыль с лошадей получить. И выходило вроде неплохо, но ненадежно.

- Не выходит, - картинно вздохнул хозяин, закинул бухгалтерские книги в стол. - Будь по твоему, Мать.

Надо сказать, не очень-то он и старался на своем настоять. Матлапину только одно и можно поставить в вину - больно покладистый был.

Часто кричали. Люди не злые были, любили друг друга крепко, просто по-другому не могли.
А Уокер как голосил, когда вечером они с Матлапином садились играть!

Выигрывал тот, кто лучше мухлюет и более убедительно обвиняет другого. Нас с Нэдом не звали.

​

Мать с Дарлюшей лясы точили, начинали вроде по-хорошему, но вечно Дарлюша виноватой выходила. Но ей хоть бы что, беззлобная девчонка была. Только и скажет:

- Ну что вы так, маменька. Будет вам.

Хозяин дочу не бил, так, гонял иногда, да покрикивал. У Дарлюши и правда здравого смысла было, как у цыпленка. По дому не делала ничего, ей бы в окно посмотреть, повздыхать, да порисовать.

А вот Уокер свою лупасил только так. Вроде и жаль девчонку, так за дело ведь.

Пайп ленивая была, колючая, злобная, как драная кошка. Работу делала из-под палки.

Хозяина Пайп избегала, Дарлюше хамила в открытую - та и мухе "Кыш!" не скажет, - а вот Мать девчонка побаивалась. И не потому что та ее бранила, нет. Мать девчонку жалела и, самое главное, дурость из нее хотела изгнать магией. Ведь это почему Пайп такая дурная? Все сглаз.

Какие же они все были суеверные, Док.

Мать вообще помешана была на сглазах, порче и лечебной чертовщине. Верила во все это взаправду.

Все в доме пили целебные микстуры. От чего исцеляют не ясно, но спорить было себе дороже.

Выглядело это все, прямо скажу, странновато.

Иногда и правда методы Матери давали результаты. Когда Дарлюшка от лихорадки почернела,

Мать насобирала травы, сварила дряни, что уж потом делала - не знаю. Может, этим мазаться надо, может - пить, может еще как - не знаю. Смотрящий миловал испытать на себе чудо-лекарство.

Дарлюшку Мать выходила.

Ее и в другие дома звали, если кто болел. Она там травы пожжет, злых духов изгонит. Ведь все знают, болезни от сглаза, от слов дурных.

Не всегда результаты лечения были положительными. Матлапин ногу вывихнул, Мать, ясное дело, стала ему припарки делать. Не знаю, что не так пошло, но к вечеру Матлапин посинел, покрылся испариной и, кажись, приготовился душу Смотрящему отдать.

Отпустило к утру. Там и нога зажила.

К нам с Нэдом Мать особо не приставала. Так, по мелочам, с утра мне еду выдаст и вслед пепла щепоть кинет - чтоб защитить от злых духов. Я уж ей ничего не говорил, посмеивался про себя. Она ведь как лучше хотела. Чего мне ее уму учить.

Эдди испытывал чувство превосходства над этими людьми. Я этого не одобрял.
.

Про МВЖ Матлапина. Изначально у него была МВЖ "Паяльщик (механика+логика), сменили на "Жокея". Но, как оказалось, в зачет идут деньги только с грантов за соревнования. Поэтому, глубоко вздохнув, пришлось менять МВЖ обратно. В общем, Матлапин передумал.

Про МВЖ Матери. Сглаз - дело ненадежное, поэтому мать сначала шарахает в "больного" зомбофикацией, потом лечебным эликсиром. Излечение джина-мужа, кстати, в зачем МВЖ "мистический целитель" не пошло. Считаются только зомби и, если верить описанию, еще печальные клоуны и жабы.
.

Было: 354,75
+1 (балл за ведьму)
+0,25 (коллекция цветов Мать)
+0,25 (навык алхимии Мать)
Итого: 356,25

 

[Леди_Лейн]

Династия не обновлялась в течение трёх месяцев. Закрыто.