20. Французские чтения
Вернувшись вечером в отель, я сразу полез в сейф, чтобы провести подсчёт невеликих моих финансов. Итоги удручали: на пару книг денег ещё могло хватить, но тогда на еду уже не оставалось. Сидя на кровати и перекладывая разноцветные бумажки из одной тоненькой стопки в другую, я размышлял, каким способом можно было бы заработать, но в голову не приходило никаких идей, кроме как продать фотоаппарат. Леа не раз на него поглядывала с интересом и предлагала неплохие деньги. Во Францию таких моделей почему-то не завозили. Однако фотоаппарата было жалко чуть ли не до слёз: за время, проведённое в Шам ле Сим, я здорово наловчился делать снимки и теперь не желал расставаться с полюбившейся игрушкой.
В итоге я сам избавил себя от дилеммы выбора между пищей духовной и пищей телесной, отправившись в душ и забыв убрать деньги обратно в сейф. Они остались лежать на кровати, и, пока я балдел под струями воды, смывая с себя затхлый запах кургана, благополучно перекочевали в карманы какого-то предприимчивого туриста, делившего со мной территорию под крышей захолустного отеля. Обнаружив пропажу, я пулей вылетел в коридор, но преступник к тому времени уже успел скрыться и теперь, должно быть, строил планы, как потратить внезапно свалившееся на него богатство.
Тут надо сказать пару слов об отеле, в котором меня поселили. Хотя, к счастью, за комнату мне платить не пришлось, место это было довольно сомнительным и экстремально дешёвым. Селились тут в основном студенты с дырой в кармане. На первом этаже располагалась общая спальня хостела и общая же кухня, где каждый мог приготовить себе поесть. Мне достался отдельный номер на втором этаже, но при заселении меня сразу предупредили, что всё ценное стоит убирать в сейф. Народ тут проживал бедный, замки играючи взламывались дамской шпилькой, а полицейские, только услышав наш адрес, сразу раздражённо бросали трубку. В общем, я сам был виноват. На войне как на войне.
***
Неожиданно для меня самого, полное безденежье не слишком сильно омрачило мои будни. Как оказалось, до рыночной площади без проблем можно было дойти пешком. Там Леа охотно угощала меня чаем и выпечкой. И хотя в кафе пока вход мне был заказан, я перестал гнушаться воровать еду из общего холодильника в отеле, а потому не голодал. Каждый раз наполняя свою тарелку из чужой кастрюли, я представлял себе, что объедаю неизвестного вора, укравшего мои деньги, и чувствовал себя немного отмщённым.
Я ловил себя на мысли о том, что последние полгода изменили меня. Я привык выживать, довольствоваться малым, стал асоциален и не ждал помощи со стороны. Теперь меня огорчали лишь две вещи: я не мог купить книгу по нектарам, и у меня не было средств, чтобы добраться до нектарника. Прокат мопеда, как и бензин, тоже стоили денег.
Когда, наконец, позвонил Фред, я ввёл его в курс дела и поинтересовался довольно равнодушно, не пора ли уже МоркуКорпс начать платить мне зарплату. В конце концов, меня лишили возможности зарабатывать, а местные торговцы не спешат бесплатно обеспечивать меня всем необходимым. Немного поразмыслив, Фред согласился со мной и посоветовал в ближайшие дни заглянуть в местный банк, куда на моё имя должны были прийти деньги.
Найти банк оказалось легко. Шам ле Сим был весьма удобным городом для туристов, почти все интересные и нужные заведения группировались в одном районе вокруг живописной рыночной площади. Помимо банка тут располагались сувенирные лавки, уже не единожды упомянутое мною кафе Катани, пункт проката мопедов, почта и книжный магазин.
Получив в банке деньги, я сразу же отправился туда, надеясь приобрести что-нибудь про изготовление нектара для чайников.
Во французском книжном магазине книги предсказуемо оказались французскими. Во всяком случае, те, что имели то или иное отношение к нектарам, как будто местные не желали распространять тайное знание среди пришлых чужаков. Для иностранцев же годились россыпи аляповатых путеводителей из серий «Где купить», «Что посмотреть» и «Как отличить в меню седло барашка от омлета». Ненавижу маркетинг.
Продавщица в ответ на мой вопрос о книгах по нектарам взглянула на меня свысока и предложила стопку глянцевых рекламных буклетов с обзорами местных винных производств. Я уточнил, что вообще-то интересуюсь изготовлением нектара, а не его покупкой. Она наморщила нос, однако порывшись на полках, выложила передо мной на прилавок пару пыльных томов на французском языке. Когда-то в университете я немного изучал французский, поэтому, полистав книги, смог составить определённое представление об их содержимом. Это было то, что нужно – информация для начинающих нектароделов, а вдобавок к ней интересная историческая справка. Если я сумею всё это прочитать, мне будет о чём поговорить с Бертой. Возможно, она даже согласится дать мне практический урок. Довольный, я купил обе книги, а впридачу к ним ещё и словарь.
***
Следующие несколько дней я провёл в попытках расшифровать мудрёный иноязычный текст. В особо тяжёлых случаях приходилось прибегать к помощи Леа. Той не слишком нравилось моё внезапное увлечение этой темой, однако она не отказывала мне в разъяснении непонятных моментов. Впрочем, надо отметить, что Леа, скорее, мешала мне, чем помогала. Точнее, отвлекала.
В дневные часы в магазине её было совсем немного посетителей, и я временами заглядывал с заготовленным списком вопросов. Я раскрывал книгу, опираясь на прилавок, Леа же забиралась прямо на него, сверкая смуглыми коленками из-под короткого подола легкомысленной юбочки. Она как бы невзначай опиралась о моё плечо, водя тонким пальчиком по строчкам старой книги, её тёплое дыхание шевелило мне волосы над ухом, когда она вслух зачитывала мне правильный перевод. Мне было сложно сосредоточиться и ещё сложнее – поддерживать видимость спокойствия. Иногда я поворачивал голову и смотрел прямо на неё. Тогда она улыбалась мне краешками губ, невинно и провокационно одновременно, и я с трудом удерживался от того, чтобы поцеловать её. Меня останавливало только то, что я вряд ли сумел бы ограничиться одним лёгким касанием губ, а в магазин в любой момент мог кто-то войти. Леа понимала это, провоцировала меня и получала от происходящего массу удовольствия.
Дошло до того, что я стал неспокойно спать. Во сне я видел голые коленки Леа. В голове моей всё прочнее сплетались мысли о нектаре и неудовлетворённом сексуальном напряжении.
Пару раз я намекал на то, что было бы неплохо выбраться куда-то вместе. Провести время вне магазина, вдвоём, где наше уединение никто не нарушит. Однако все мои намёки пропадали втуне, Леа усмехалась, говорила, что не может оставить магазин и продолжала морочить мне голову. Иногда мне казалось, что она так мстит мне за моё стремление снова увидеть Берту и, делая вид, что идёт мне навстречу, одновременно даёт понять, что я теряю. И я подсознательно был согласен с этой её позицией и готов немного пострадать за то разочарование, что уже принёс ей и ещё принесу.
После обеда, когда народу в магазине обычно прибавлялось, я уходил со своими книжками в кафе. Хозяйка его была куда как менее приветлива и с подозрением относилась к любой моей попытке вывести разговор за пределы общения продавца и покупателя.
К тому же, кажется, наши посиделки с Леа не вызывали у неё понимания. Поэтому обычно я просто заказывал чашку кофе и что-нибудь выпечное, обкладывался книгами и словарями (маленький столик оказывался весь завален литературой) и постигал азы нектароделия уже там. Владелицу кафе это не слишком радовало, но пока она не гнала меня, я предпочитал не обращать внимания на её недовольство.
***
В один из таких дней произошла встреча, совершенно неожиданная и необъяснимая для меня. Я как-то успел уже позабыть о некоторых событиях, произошедших относительно недавно, а зря.
Я сидел в кафе, жевал хот-дог и сосредоточенно вчитывался во французские строчки. Закончив разбирать главу, посвящённую изготовлению нектара из лайма, я перевернул страницу и чуть не подавился хот-догом.
Название новой главы звучало так:
Fruit de vie
Плод жизни
Меня тут же накрыло воспоминаниями об Аль-Симаре, Фатиме, «Океане Пустыни» и плодах жизни, которые я добывал с риском для здоровья. Чувство вины и неудовлетворённости шевельнулось в глубине души робким червячком: добытые с таким трудом фрукты до сих пор валялись на дне рюкзака, забытые на долгие недели. Они не сгнили, но засохли и хорошенько провялились, так что годились теперь разве что на компот.
Что же, получалось, что с названием Фатима меня не провела и плоды жизни, действительно, существовали. И если верить книге, из них можно было приготовить нектар. Это было интересно.
Я пробежал глазами текст на странице, но понял из него очень мало. Более или менее осмысленные для меня предложения перемежались большими кусками на старо-французском. Должно быть, приводимые сведения были по большому счёту историческими. Мне стало любопытно, что пишут здесь об этом фрукте, который, если можно было верить Фатиме, исцелял от всех болезней. И я с головой закопался в словарь, забыв о еде и о владелице кафе, которая бросала на меня всё более недовольные взгляды: дело шло к ужину, и занимать столик, не делая заказов, было с моей стороны совершенно неприлично.
Кусок, посвящённый разведению и выращиванию плодов жизни, был современным, и я понял, что этим фруктам необходим очень тёплый климат и очень влажная атмосфера. Я вспомнил парниковую обстановку в пирамиде и мысленно согласился с неизвестным автором. Однако дальше словарь не помогал. Всё-таки лексикон за несколько веков изменился очень существенно, поэтому старо-французских кусков я почти не понял. Там что-то было о нектаре, о его свойствах, и ещё, кажется, рецепт. Рецепт был длинным и многословным, длиннее всех тех, что я уже успел разобрать раньше.
Я вздрогнул, когда на страницу упала тень. Знакомый голос спросил меня:
- Помочь, мистер Тилле?
Иногда совпадения, которые происходят с нами, настолько невероятны, что даже не удивляют. Я поднял глаза, оторвавшись от главы про плоды жизни, и увидел стоящую рядом Фатиму. Она аккуратно вынула книгу у меня из рук и пробежала глазами по строчкам. Я сидел, задрав голову, и пялился на неё, как болван, не в силах сообразить, откуда она тут взялась.
- Как интересно, - протянула Фатима, - нектар из плодов жизни. Тут пишут, что тот, кто выпьет этого легендарного нектара, станет неуязвимым для всех болезней.
Я не нашёл ничего умнее, чем спросить:
- Фатима? Ты читаешь на старо-французском?
Она присела ко мне за столик и вернула мне книгу. Оперлась локтями о столешницу и положила подбородок на сложенные ладони, глядя на меня насмешливо.
- Отчего бы мне не читать на старо-французском, мистер Тилле? Или ты считаешь, что если я живу в Аль-Симаре, то обязательно должна быть необразованной и тёмной женщиной?
- Нет, вовсе нет, но старо-французский…
- Ай, да, ладно. Я родом из Франции. Можно подумать, ты не слышал, как про меня люди говорят, что я пришлая. Французский – мой родной язык, так что я могу худо-бедно разобрать и то, что написано в этой твоей книге.
Я вспомнил тот давний, позабытый мною разговор о пропавшей француженке… как же её называли те двое?
- Жанин?
- Да, так меня звали. Говорят. Сама я забыла, - она пожала плечами равнодушно, словно абсолютно не придавая значения тому факту, что не помнит своего прошлого. – А язык вот понимаю до сих пор. Только теперь я уже не один год как Фатима, жена Самира, и ни о какой Жанин помнить не помню. И довольно об этом.
Я не стал возражать, к тому же тема прошлого Фатимы не особо меня занимала.
- Я не принёс тебе плодов жизни тогда.
- Да уж, поняла. Я и не ждала особо, ты ведь не больно-то герой, так, мистер Тилле? Мы с Самиром приехали сюда, чтобы показаться врачу. Говорят, в Шам ле Сим доктора очень хорошие. Они вылечат моего мужа, я точно знаю. Самир сейчас как раз на приёме тут, недалеко.
Я подумал о вяленых закорючках в моём рюкзаке. Был ли теперь от них толк? Могли ли они ещё помочь мужу Фатимы выздороветь? Да, и что теперь могла Фатима дать мне взамен?
Зато я мог пойти к Берте, показать ей эту главу про плоды жизни, расспросить про рецепт нектара. И, может быть, я мог бы вырастить эти фрукты у себя на острове. Берта… её наверняка заинтересует легендарный нектар, и у нас может появиться общее дело. Ничто иное не сближает так людей. А мужу Фатимы помогут французские врачи. И я промолчал, не сказал ничего Фатиме про то, что всё-таки нашёл тогда плоды, за которыми она меня посылала в пирамиду. Решил оставить их себе.
Мы поговорили ещё немного о пустяках, Фатима рассказала мне о том, как идут дела в Аль-Симаре, а я поведал о том, куда лучше всего сходить в Шам ле Сим и что посмотреть. Потом за Фатимой в кафе заглянул муж. Лицо его было довольным, и я подумал, что, наверное, врач сообщил ему хорошие новости. Это ещё больше укрепило меня в решении не отдавать Фатиме плоды жизни.
Мы расстались там, на площади, и больше в Шам ле Сим я не встречал ни Фатиму, ни её мужа. Как будто бы та встреча была мимолётным сновидением. Но уже прощаясь, мыслями я был далеко, размышляя о том, что пришло время навестить Берту снова.
Задание для Берты - слегка не в тему.
- Книгочей. Посетить книжный магазин.
- Прокачка. Накачать персонажа. Теперь 7 значков.
Мудлет есть на панели в прошлой главе. Тут
Ура-ура, вторая страничка!
Вернувшись вечером в отель, я сразу полез в сейф, чтобы провести подсчёт невеликих моих финансов. Итоги удручали: на пару книг денег ещё могло хватить, но тогда на еду уже не оставалось. Сидя на кровати и перекладывая разноцветные бумажки из одной тоненькой стопки в другую, я размышлял, каким способом можно было бы заработать, но в голову не приходило никаких идей, кроме как продать фотоаппарат. Леа не раз на него поглядывала с интересом и предлагала неплохие деньги. Во Францию таких моделей почему-то не завозили. Однако фотоаппарата было жалко чуть ли не до слёз: за время, проведённое в Шам ле Сим, я здорово наловчился делать снимки и теперь не желал расставаться с полюбившейся игрушкой.
В итоге я сам избавил себя от дилеммы выбора между пищей духовной и пищей телесной, отправившись в душ и забыв убрать деньги обратно в сейф. Они остались лежать на кровати, и, пока я балдел под струями воды, смывая с себя затхлый запах кургана, благополучно перекочевали в карманы какого-то предприимчивого туриста, делившего со мной территорию под крышей захолустного отеля. Обнаружив пропажу, я пулей вылетел в коридор, но преступник к тому времени уже успел скрыться и теперь, должно быть, строил планы, как потратить внезапно свалившееся на него богатство.
Тут надо сказать пару слов об отеле, в котором меня поселили. Хотя, к счастью, за комнату мне платить не пришлось, место это было довольно сомнительным и экстремально дешёвым. Селились тут в основном студенты с дырой в кармане. На первом этаже располагалась общая спальня хостела и общая же кухня, где каждый мог приготовить себе поесть. Мне достался отдельный номер на втором этаже, но при заселении меня сразу предупредили, что всё ценное стоит убирать в сейф. Народ тут проживал бедный, замки играючи взламывались дамской шпилькой, а полицейские, только услышав наш адрес, сразу раздражённо бросали трубку. В общем, я сам был виноват. На войне как на войне.
***
Неожиданно для меня самого, полное безденежье не слишком сильно омрачило мои будни. Как оказалось, до рыночной площади без проблем можно было дойти пешком. Там Леа охотно угощала меня чаем и выпечкой. И хотя в кафе пока вход мне был заказан, я перестал гнушаться воровать еду из общего холодильника в отеле, а потому не голодал. Каждый раз наполняя свою тарелку из чужой кастрюли, я представлял себе, что объедаю неизвестного вора, укравшего мои деньги, и чувствовал себя немного отмщённым.
Я ловил себя на мысли о том, что последние полгода изменили меня. Я привык выживать, довольствоваться малым, стал асоциален и не ждал помощи со стороны. Теперь меня огорчали лишь две вещи: я не мог купить книгу по нектарам, и у меня не было средств, чтобы добраться до нектарника. Прокат мопеда, как и бензин, тоже стоили денег.
Когда, наконец, позвонил Фред, я ввёл его в курс дела и поинтересовался довольно равнодушно, не пора ли уже МоркуКорпс начать платить мне зарплату. В конце концов, меня лишили возможности зарабатывать, а местные торговцы не спешат бесплатно обеспечивать меня всем необходимым. Немного поразмыслив, Фред согласился со мной и посоветовал в ближайшие дни заглянуть в местный банк, куда на моё имя должны были прийти деньги.
Найти банк оказалось легко. Шам ле Сим был весьма удобным городом для туристов, почти все интересные и нужные заведения группировались в одном районе вокруг живописной рыночной площади. Помимо банка тут располагались сувенирные лавки, уже не единожды упомянутое мною кафе Катани, пункт проката мопедов, почта и книжный магазин.
Получив в банке деньги, я сразу же отправился туда, надеясь приобрести что-нибудь про изготовление нектара для чайников.
Во французском книжном магазине книги предсказуемо оказались французскими. Во всяком случае, те, что имели то или иное отношение к нектарам, как будто местные не желали распространять тайное знание среди пришлых чужаков. Для иностранцев же годились россыпи аляповатых путеводителей из серий «Где купить», «Что посмотреть» и «Как отличить в меню седло барашка от омлета». Ненавижу маркетинг.
Продавщица в ответ на мой вопрос о книгах по нектарам взглянула на меня свысока и предложила стопку глянцевых рекламных буклетов с обзорами местных винных производств. Я уточнил, что вообще-то интересуюсь изготовлением нектара, а не его покупкой. Она наморщила нос, однако порывшись на полках, выложила передо мной на прилавок пару пыльных томов на французском языке. Когда-то в университете я немного изучал французский, поэтому, полистав книги, смог составить определённое представление об их содержимом. Это было то, что нужно – информация для начинающих нектароделов, а вдобавок к ней интересная историческая справка. Если я сумею всё это прочитать, мне будет о чём поговорить с Бертой. Возможно, она даже согласится дать мне практический урок. Довольный, я купил обе книги, а впридачу к ним ещё и словарь.
***
Следующие несколько дней я провёл в попытках расшифровать мудрёный иноязычный текст. В особо тяжёлых случаях приходилось прибегать к помощи Леа. Той не слишком нравилось моё внезапное увлечение этой темой, однако она не отказывала мне в разъяснении непонятных моментов. Впрочем, надо отметить, что Леа, скорее, мешала мне, чем помогала. Точнее, отвлекала.
В дневные часы в магазине её было совсем немного посетителей, и я временами заглядывал с заготовленным списком вопросов. Я раскрывал книгу, опираясь на прилавок, Леа же забиралась прямо на него, сверкая смуглыми коленками из-под короткого подола легкомысленной юбочки. Она как бы невзначай опиралась о моё плечо, водя тонким пальчиком по строчкам старой книги, её тёплое дыхание шевелило мне волосы над ухом, когда она вслух зачитывала мне правильный перевод. Мне было сложно сосредоточиться и ещё сложнее – поддерживать видимость спокойствия. Иногда я поворачивал голову и смотрел прямо на неё. Тогда она улыбалась мне краешками губ, невинно и провокационно одновременно, и я с трудом удерживался от того, чтобы поцеловать её. Меня останавливало только то, что я вряд ли сумел бы ограничиться одним лёгким касанием губ, а в магазин в любой момент мог кто-то войти. Леа понимала это, провоцировала меня и получала от происходящего массу удовольствия.
Дошло до того, что я стал неспокойно спать. Во сне я видел голые коленки Леа. В голове моей всё прочнее сплетались мысли о нектаре и неудовлетворённом сексуальном напряжении.
Пару раз я намекал на то, что было бы неплохо выбраться куда-то вместе. Провести время вне магазина, вдвоём, где наше уединение никто не нарушит. Однако все мои намёки пропадали втуне, Леа усмехалась, говорила, что не может оставить магазин и продолжала морочить мне голову. Иногда мне казалось, что она так мстит мне за моё стремление снова увидеть Берту и, делая вид, что идёт мне навстречу, одновременно даёт понять, что я теряю. И я подсознательно был согласен с этой её позицией и готов немного пострадать за то разочарование, что уже принёс ей и ещё принесу.
После обеда, когда народу в магазине обычно прибавлялось, я уходил со своими книжками в кафе. Хозяйка его была куда как менее приветлива и с подозрением относилась к любой моей попытке вывести разговор за пределы общения продавца и покупателя.
К тому же, кажется, наши посиделки с Леа не вызывали у неё понимания. Поэтому обычно я просто заказывал чашку кофе и что-нибудь выпечное, обкладывался книгами и словарями (маленький столик оказывался весь завален литературой) и постигал азы нектароделия уже там. Владелицу кафе это не слишком радовало, но пока она не гнала меня, я предпочитал не обращать внимания на её недовольство.
***
В один из таких дней произошла встреча, совершенно неожиданная и необъяснимая для меня. Я как-то успел уже позабыть о некоторых событиях, произошедших относительно недавно, а зря.
Я сидел в кафе, жевал хот-дог и сосредоточенно вчитывался во французские строчки. Закончив разбирать главу, посвящённую изготовлению нектара из лайма, я перевернул страницу и чуть не подавился хот-догом.
Название новой главы звучало так:
Fruit de vie
Плод жизни
Меня тут же накрыло воспоминаниями об Аль-Симаре, Фатиме, «Океане Пустыни» и плодах жизни, которые я добывал с риском для здоровья. Чувство вины и неудовлетворённости шевельнулось в глубине души робким червячком: добытые с таким трудом фрукты до сих пор валялись на дне рюкзака, забытые на долгие недели. Они не сгнили, но засохли и хорошенько провялились, так что годились теперь разве что на компот.
Что же, получалось, что с названием Фатима меня не провела и плоды жизни, действительно, существовали. И если верить книге, из них можно было приготовить нектар. Это было интересно.
Я пробежал глазами текст на странице, но понял из него очень мало. Более или менее осмысленные для меня предложения перемежались большими кусками на старо-французском. Должно быть, приводимые сведения были по большому счёту историческими. Мне стало любопытно, что пишут здесь об этом фрукте, который, если можно было верить Фатиме, исцелял от всех болезней. И я с головой закопался в словарь, забыв о еде и о владелице кафе, которая бросала на меня всё более недовольные взгляды: дело шло к ужину, и занимать столик, не делая заказов, было с моей стороны совершенно неприлично.
Кусок, посвящённый разведению и выращиванию плодов жизни, был современным, и я понял, что этим фруктам необходим очень тёплый климат и очень влажная атмосфера. Я вспомнил парниковую обстановку в пирамиде и мысленно согласился с неизвестным автором. Однако дальше словарь не помогал. Всё-таки лексикон за несколько веков изменился очень существенно, поэтому старо-французских кусков я почти не понял. Там что-то было о нектаре, о его свойствах, и ещё, кажется, рецепт. Рецепт был длинным и многословным, длиннее всех тех, что я уже успел разобрать раньше.
Я вздрогнул, когда на страницу упала тень. Знакомый голос спросил меня:
- Помочь, мистер Тилле?
Иногда совпадения, которые происходят с нами, настолько невероятны, что даже не удивляют. Я поднял глаза, оторвавшись от главы про плоды жизни, и увидел стоящую рядом Фатиму. Она аккуратно вынула книгу у меня из рук и пробежала глазами по строчкам. Я сидел, задрав голову, и пялился на неё, как болван, не в силах сообразить, откуда она тут взялась.
- Как интересно, - протянула Фатима, - нектар из плодов жизни. Тут пишут, что тот, кто выпьет этого легендарного нектара, станет неуязвимым для всех болезней.
Я не нашёл ничего умнее, чем спросить:
- Фатима? Ты читаешь на старо-французском?
Она присела ко мне за столик и вернула мне книгу. Оперлась локтями о столешницу и положила подбородок на сложенные ладони, глядя на меня насмешливо.
- Отчего бы мне не читать на старо-французском, мистер Тилле? Или ты считаешь, что если я живу в Аль-Симаре, то обязательно должна быть необразованной и тёмной женщиной?
- Нет, вовсе нет, но старо-французский…
- Ай, да, ладно. Я родом из Франции. Можно подумать, ты не слышал, как про меня люди говорят, что я пришлая. Французский – мой родной язык, так что я могу худо-бедно разобрать и то, что написано в этой твоей книге.
Я вспомнил тот давний, позабытый мною разговор о пропавшей француженке… как же её называли те двое?
- Жанин?
- Да, так меня звали. Говорят. Сама я забыла, - она пожала плечами равнодушно, словно абсолютно не придавая значения тому факту, что не помнит своего прошлого. – А язык вот понимаю до сих пор. Только теперь я уже не один год как Фатима, жена Самира, и ни о какой Жанин помнить не помню. И довольно об этом.
Я не стал возражать, к тому же тема прошлого Фатимы не особо меня занимала.
- Я не принёс тебе плодов жизни тогда.
- Да уж, поняла. Я и не ждала особо, ты ведь не больно-то герой, так, мистер Тилле? Мы с Самиром приехали сюда, чтобы показаться врачу. Говорят, в Шам ле Сим доктора очень хорошие. Они вылечат моего мужа, я точно знаю. Самир сейчас как раз на приёме тут, недалеко.
Я подумал о вяленых закорючках в моём рюкзаке. Был ли теперь от них толк? Могли ли они ещё помочь мужу Фатимы выздороветь? Да, и что теперь могла Фатима дать мне взамен?
Зато я мог пойти к Берте, показать ей эту главу про плоды жизни, расспросить про рецепт нектара. И, может быть, я мог бы вырастить эти фрукты у себя на острове. Берта… её наверняка заинтересует легендарный нектар, и у нас может появиться общее дело. Ничто иное не сближает так людей. А мужу Фатимы помогут французские врачи. И я промолчал, не сказал ничего Фатиме про то, что всё-таки нашёл тогда плоды, за которыми она меня посылала в пирамиду. Решил оставить их себе.
Мы поговорили ещё немного о пустяках, Фатима рассказала мне о том, как идут дела в Аль-Симаре, а я поведал о том, куда лучше всего сходить в Шам ле Сим и что посмотреть. Потом за Фатимой в кафе заглянул муж. Лицо его было довольным, и я подумал, что, наверное, врач сообщил ему хорошие новости. Это ещё больше укрепило меня в решении не отдавать Фатиме плоды жизни.
Мы расстались там, на площади, и больше в Шам ле Сим я не встречал ни Фатиму, ни её мужа. Как будто бы та встреча была мимолётным сновидением. Но уже прощаясь, мыслями я был далеко, размышляя о том, что пришло время навестить Берту снова.
Задание для Берты - слегка не в тему.
Мудлет есть на панели в прошлой главе. Тут
Снято ограничение "Искусство фотографии".
6,5 + 1 = 7,5
6,5 + 1 = 7,5
