The Sims Creative Club
This is a sample guest message. Register a free account today to become a member! Once signed in, you'll be able to participate on this site by adding your own topics and posts, as well as connect with other members through your own private inbox!
TS4 .не с начала
- Автор темы Arielle
- Дата начала
- Статус
Вот уже месяц Оливер жил в маленькой квартирке с двумя девушками. Крис, старшая из двух сестер, как раз только что вернулась со смены из дерьмовой китайской забегаловки, где работала официанткой. В пакете лежало три коробочки с лапшой – их обычный ужин, принесенный Крис с работы. Вкус не очень, о том, в каких условиях была приготовлена еда, и думать не хочется, но это лучше, чем ничего.
– А где Алиса? – брюнетка поставила пакет на стол и развалилась на диване рядом с Оливером, нагло взяла из его руки зажженную сигарету и затянулась, никак не отреагировав на возмущения на этот счет. – Она уже давно должна была вернуться из школы.
Типичный подросток в шестнадцать бросает обществу вызов, делает первые самостоятельные шаги во взрослой жизни – или в том, что он принимает за взрослую жизнь – противостоит всему миру в одиночку и считает себя особенным, не таким как все. Младшую сестру Крис отличало от этой толпы «не таких как все» то, что она в самом деле с трудом вписывалась в свое окружение: пока ее одноклассники курили дурь и вели активную половую жизнь, Алиса сидела согнувшись в три погибели над альбомом и рисовала. В своем дерьмовой районе, традиционном гетто, она, не пьющая, не курящая и не употребляющая, была белой вороной.
– Твоя сестра не отчитывается передо мной, – Оливер забрал у Крис свою сигарету и направился к столу с только что принесенной едой, роняя пепел прямо на пол. – Хватит все время пасти ее, она не ребенок.
– С точки зрения закона ребенок. Я за нее отвечаю.
– Не превращайся в курицу-наседку, тебе не идет, – не смотря в сторону Крис, Оливер знал, что она сверлит его спину ненавидящим взглядом. И немудрено: ее младшая сестра хоть и была тихоней, но имела привычку влипать в неприятности ничуть не меньше, чем если бы была последней оторвой.
– Не твое дело.
Точка в разговоре была поставлена. Крис забралась на диван с ногами и смотрела в окно, покусывая ноготь на большом пальце правой руки. Прекрасно зная, что в таком состоянии с ней бесполезно разговаривать, Оливер только разочарованно вздохнул, взял свою порцию лапши и ушел в другую комнату.
Пока старшая сестра судорожно нажимала на кнопку повтора вызова последнего номера, младшая стояла в парке у дерева и внимательно всматривалась куда-то вверх. Телефон лежал в рюкзаке между тетрадок и молчаливо отображал на экране надпись «зануда-сестра» – включив перед занятиями беззвучный режим, Алиса благополучно забыла его отключить. После уроков она свернула в парк немного прогуляться и покормить хлебом птиц. Прогулка затянулась, потому что в какой-то момент школьница решила порисовать и, как всегда, не уследила за временем. Кто вообще смотрит на часы, когда занимается любимым делом? И даже не самая теплая погода не была преградой для творческого порыва.
Когда пальцы вконец окоченели, а на город спустились сумерки, не позволяющие нормально рисовать, девушка все же направилась в сторону дома, но уже возле выхода из парка ей послышалось жалобное мяуканье. Осмотрев каждый угол вокруг себя и не найдя источник звука, который, к слову, после этого стих, она было решила, что ей примерещилось, но вдруг звук раздался вновь и прямо у нее над головой. Тогда-то Алиса и устремила взгляд вверх, в темноту. Бесполезно. Ничего не видно.
– Подожди, пожалуйста. Я что-нибудь придумаю, – скинув с плеч рюкзак, девушка вытащила телефон, чтобы включить фонарик и посветить им между веток. В этот самый момент вибросигнал вновь сработал, и Алиса пристыженно закусила нижнюю губу, понимая, что заставила сестру волноваться. Спасательную операцию пришлось немного отложить и вместо этого ответить на звонок. В трубке сразу же послышалась ругань, преимущественно нецензурная, и Алиса даже одернула руку, убирая телефон подальше от уха. Сестра кричала так, что ее можно было бы услышать и без мобильника.
– Почему ты не отвечаешь?! Черт, ты вообще представляешь, как я волнуюсь?
– Прости, я не специально, честно. Просто немного не уследила за временем.
– Немного не уследила?! – Крис явно рвала и метала. На последних словах Алиса даже услышала, как сестра швырнула бутылку, и та с грохотом разбилась. Старшая Ламмерс всегда отличалась вспыльчивым нравом. – Говори, где ты. Уже очень поздно, а ты сама знаешь, как опасно ходить одной по нашему району. Отправлю к тебе Оли.
Алиса недовольно скривилась, но все же сказала, где ее найти. Вообще-то она считала, что и сама без проблем может добраться до дома, тем более тут не так уж далеко, но это ерунда, если бы встречать ее пришла Крис. А вот Оливер… Они толком не были знакомы. Алису бесило, что сестра привела в дом какого-то мужика, даже не спросив ее мнения. Не то чтобы Крис должна была согласовывать с ней своих парней, но все-таки конкретно этого могла бы и обсудить. Однажды она притащила избитого Оливера и сказала, что сегодня он поспит у них на диване. «Сегодня» затянулось на месяц, а с дивана Оли перекочевал в постель Крис.
– Вообще-то у меня нет причин его недолюбливать, – после разговора с сестрой Алиса решила продолжить свои мысли уже вслух, обращаясь к сидящему на ветке котенку. Девушка наконец смогла разглядеть животное, когда включила фонарик. – Он, вроде, нормальный. Ну с учетом того, какие говнюки всегда нравятся Крис. По крайней мере он не поднимает на нее руку, как Лео, – от неприятных воспоминаний о бывшем сестры, Алиса почувствовала легкую дрожь во всем теле – или дело в температуре воздуха, что все сильнее опускалась? – Потерпи немного, я спасу тебя.
Школьница положила телефон на лавочку рядом с деревом фонариком вверх, чтобы освещать себе место, где искать котенка, и приготовилась лезть наверх. Никогда не отличающаяся хорошими физическими данными, Алиса все же твердо решила спасти плачущего малыша. Кто знает, сколько он там сидит. Замерзший, голодный, одинокий. Нет, она не может бросить его, он ведь так умрет. Даже если это будет стоить девушке содранной кожи на руках и синяков от падений.
С лавочки Алиса прыгнула вверх, схватившись за ветку. Та заметно покачнулась, издала слабый треск, заставив школьницу затаить дыхание, словно это может спасти ее от встречи с землей, но ветка все же не сломалась. И Алиса полезла выше, набрав для храбрости побольше воздуха в легкие – она жуть как боялась высоты.
Если бы школьница имела хоть какой-то опыт в лазании по деревьям, то знала бы, что если ветка начала трещать, то она сломается. Точно, однозначно, без вопросов. Надо поскорее перелезть на другую или вообще бросить всю эту затею и спуститься на землю. Но Алиса этого не знала, поэтому забравшись повыше, смело уперлась ногой в подлую ветку, а потом полетела вниз. Все произошло так быстро, что девушка даже не успела понять, что случилось и как она очутилась на земле. Машинально открыв глаза, она не смогла ничего увидеть перед собой. Все поплыло, а коленки и ладони, на которые пришелся удар, больно саднило. Из глаз потекли слезы – то ли от боли, то ли от обиды, то ли от всего сразу.
– Эй, ты как? – знакомый раздражающий голос раздался над ухом Алисы. Но вместо привычного недовольства она почувствовала благодарность. Оливер опустился около нее на корточки и заглянул девчушке в лицо, оценивая урон и пытаясь понять, что вообще случилось. – Я пробовал тебе звонить, но ты не отвечала. Кое-как нашел. Можешь стоять?
Глотая слезы, Алиса кивнула и попыталась подняться, проигнорировав протянутую руку, но тут же рухнула обратно. Не привыкшая к травмам, она чувствовала себя так, словно по ней несколько раз проехал асфальтоукладчик. Не задавая больше вопросов, Оливер повесил на плечо валяющийся на земле рюкзак, предварительно сунув в него телефон с все еще включенным фонариком, и поднял девушку на руки, но когда он собрался уходить, она быстро затараторила что-то о котенке и своем падении. Из ее слов, перемешанных с хныканьем, сложно было выудить ценную информацию, но из обрывков сказанного и известных ему фактов – дерево и рыдающая Алиса с разбитыми коленками под ним – Оливер смог восстановить картину произошедшего. В отличии от своей спутницы, он имел гораздо больше опыта в лазании по деревьям, да и роста в нем побольше, так что он быстро справился с тем, чтобы снять котенка. Маленькое животное вцепилось ему в руку, выпустив когти, и даже одежда не защитила кожу от царапин. Оливер сунул котенка в рюкзак, вновь поднял Алису и направился домой, с ужасом ожидая криков ее старшей сестры. Первым делом она точно набросится на Оливера, словно в этом есть его вина, такова уж Крис.
– Спасибо, – наконец успокоившаяся Алиса прижалась влажным от слез лицом к груди Оливера. Она вытащила из рюкзака котенка крепко обняла его, спрятав под куртку. Знал бы Оливер, каких сил ей обычно стоило выдавить из себя слово благодарности в его адрес, но сейчас школьница была такой уставшей, что смогла бы сказать что угодно и кому угодно. Тем более она была искренней – без помощи Оливера Алиса так бы и сидела под деревом, мотая сопли на кулак и ожидая, когда явится разъяренная сестра и прочитает нотацию. А он, не говоря ни слова нравоучений, быстро со всем разобрался и теперь вынужден тащить ее, несмотря на только зажившие после драки ребра.
Оливер ничего ей не ответил, лишь ускорил шаг, чтобы поскорее добраться домой. В конце концов, беготня по городу с девочкой-подростком на руках и ему не доставляла никакого удовольствия.
– А где Алиса? – брюнетка поставила пакет на стол и развалилась на диване рядом с Оливером, нагло взяла из его руки зажженную сигарету и затянулась, никак не отреагировав на возмущения на этот счет. – Она уже давно должна была вернуться из школы.
Типичный подросток в шестнадцать бросает обществу вызов, делает первые самостоятельные шаги во взрослой жизни – или в том, что он принимает за взрослую жизнь – противостоит всему миру в одиночку и считает себя особенным, не таким как все. Младшую сестру Крис отличало от этой толпы «не таких как все» то, что она в самом деле с трудом вписывалась в свое окружение: пока ее одноклассники курили дурь и вели активную половую жизнь, Алиса сидела согнувшись в три погибели над альбомом и рисовала. В своем дерьмовой районе, традиционном гетто, она, не пьющая, не курящая и не употребляющая, была белой вороной.
– Твоя сестра не отчитывается передо мной, – Оливер забрал у Крис свою сигарету и направился к столу с только что принесенной едой, роняя пепел прямо на пол. – Хватит все время пасти ее, она не ребенок.
– С точки зрения закона ребенок. Я за нее отвечаю.
– Не превращайся в курицу-наседку, тебе не идет, – не смотря в сторону Крис, Оливер знал, что она сверлит его спину ненавидящим взглядом. И немудрено: ее младшая сестра хоть и была тихоней, но имела привычку влипать в неприятности ничуть не меньше, чем если бы была последней оторвой.
– Не твое дело.
Точка в разговоре была поставлена. Крис забралась на диван с ногами и смотрела в окно, покусывая ноготь на большом пальце правой руки. Прекрасно зная, что в таком состоянии с ней бесполезно разговаривать, Оливер только разочарованно вздохнул, взял свою порцию лапши и ушел в другую комнату.
* * *
Пока старшая сестра судорожно нажимала на кнопку повтора вызова последнего номера, младшая стояла в парке у дерева и внимательно всматривалась куда-то вверх. Телефон лежал в рюкзаке между тетрадок и молчаливо отображал на экране надпись «зануда-сестра» – включив перед занятиями беззвучный режим, Алиса благополучно забыла его отключить. После уроков она свернула в парк немного прогуляться и покормить хлебом птиц. Прогулка затянулась, потому что в какой-то момент школьница решила порисовать и, как всегда, не уследила за временем. Кто вообще смотрит на часы, когда занимается любимым делом? И даже не самая теплая погода не была преградой для творческого порыва.
Когда пальцы вконец окоченели, а на город спустились сумерки, не позволяющие нормально рисовать, девушка все же направилась в сторону дома, но уже возле выхода из парка ей послышалось жалобное мяуканье. Осмотрев каждый угол вокруг себя и не найдя источник звука, который, к слову, после этого стих, она было решила, что ей примерещилось, но вдруг звук раздался вновь и прямо у нее над головой. Тогда-то Алиса и устремила взгляд вверх, в темноту. Бесполезно. Ничего не видно.
– Подожди, пожалуйста. Я что-нибудь придумаю, – скинув с плеч рюкзак, девушка вытащила телефон, чтобы включить фонарик и посветить им между веток. В этот самый момент вибросигнал вновь сработал, и Алиса пристыженно закусила нижнюю губу, понимая, что заставила сестру волноваться. Спасательную операцию пришлось немного отложить и вместо этого ответить на звонок. В трубке сразу же послышалась ругань, преимущественно нецензурная, и Алиса даже одернула руку, убирая телефон подальше от уха. Сестра кричала так, что ее можно было бы услышать и без мобильника.
– Почему ты не отвечаешь?! Черт, ты вообще представляешь, как я волнуюсь?
– Прости, я не специально, честно. Просто немного не уследила за временем.
– Немного не уследила?! – Крис явно рвала и метала. На последних словах Алиса даже услышала, как сестра швырнула бутылку, и та с грохотом разбилась. Старшая Ламмерс всегда отличалась вспыльчивым нравом. – Говори, где ты. Уже очень поздно, а ты сама знаешь, как опасно ходить одной по нашему району. Отправлю к тебе Оли.
Алиса недовольно скривилась, но все же сказала, где ее найти. Вообще-то она считала, что и сама без проблем может добраться до дома, тем более тут не так уж далеко, но это ерунда, если бы встречать ее пришла Крис. А вот Оливер… Они толком не были знакомы. Алису бесило, что сестра привела в дом какого-то мужика, даже не спросив ее мнения. Не то чтобы Крис должна была согласовывать с ней своих парней, но все-таки конкретно этого могла бы и обсудить. Однажды она притащила избитого Оливера и сказала, что сегодня он поспит у них на диване. «Сегодня» затянулось на месяц, а с дивана Оли перекочевал в постель Крис.
– Вообще-то у меня нет причин его недолюбливать, – после разговора с сестрой Алиса решила продолжить свои мысли уже вслух, обращаясь к сидящему на ветке котенку. Девушка наконец смогла разглядеть животное, когда включила фонарик. – Он, вроде, нормальный. Ну с учетом того, какие говнюки всегда нравятся Крис. По крайней мере он не поднимает на нее руку, как Лео, – от неприятных воспоминаний о бывшем сестры, Алиса почувствовала легкую дрожь во всем теле – или дело в температуре воздуха, что все сильнее опускалась? – Потерпи немного, я спасу тебя.
Школьница положила телефон на лавочку рядом с деревом фонариком вверх, чтобы освещать себе место, где искать котенка, и приготовилась лезть наверх. Никогда не отличающаяся хорошими физическими данными, Алиса все же твердо решила спасти плачущего малыша. Кто знает, сколько он там сидит. Замерзший, голодный, одинокий. Нет, она не может бросить его, он ведь так умрет. Даже если это будет стоить девушке содранной кожи на руках и синяков от падений.
С лавочки Алиса прыгнула вверх, схватившись за ветку. Та заметно покачнулась, издала слабый треск, заставив школьницу затаить дыхание, словно это может спасти ее от встречи с землей, но ветка все же не сломалась. И Алиса полезла выше, набрав для храбрости побольше воздуха в легкие – она жуть как боялась высоты.
Если бы школьница имела хоть какой-то опыт в лазании по деревьям, то знала бы, что если ветка начала трещать, то она сломается. Точно, однозначно, без вопросов. Надо поскорее перелезть на другую или вообще бросить всю эту затею и спуститься на землю. Но Алиса этого не знала, поэтому забравшись повыше, смело уперлась ногой в подлую ветку, а потом полетела вниз. Все произошло так быстро, что девушка даже не успела понять, что случилось и как она очутилась на земле. Машинально открыв глаза, она не смогла ничего увидеть перед собой. Все поплыло, а коленки и ладони, на которые пришелся удар, больно саднило. Из глаз потекли слезы – то ли от боли, то ли от обиды, то ли от всего сразу.
– Эй, ты как? – знакомый раздражающий голос раздался над ухом Алисы. Но вместо привычного недовольства она почувствовала благодарность. Оливер опустился около нее на корточки и заглянул девчушке в лицо, оценивая урон и пытаясь понять, что вообще случилось. – Я пробовал тебе звонить, но ты не отвечала. Кое-как нашел. Можешь стоять?
Глотая слезы, Алиса кивнула и попыталась подняться, проигнорировав протянутую руку, но тут же рухнула обратно. Не привыкшая к травмам, она чувствовала себя так, словно по ней несколько раз проехал асфальтоукладчик. Не задавая больше вопросов, Оливер повесил на плечо валяющийся на земле рюкзак, предварительно сунув в него телефон с все еще включенным фонариком, и поднял девушку на руки, но когда он собрался уходить, она быстро затараторила что-то о котенке и своем падении. Из ее слов, перемешанных с хныканьем, сложно было выудить ценную информацию, но из обрывков сказанного и известных ему фактов – дерево и рыдающая Алиса с разбитыми коленками под ним – Оливер смог восстановить картину произошедшего. В отличии от своей спутницы, он имел гораздо больше опыта в лазании по деревьям, да и роста в нем побольше, так что он быстро справился с тем, чтобы снять котенка. Маленькое животное вцепилось ему в руку, выпустив когти, и даже одежда не защитила кожу от царапин. Оливер сунул котенка в рюкзак, вновь поднял Алису и направился домой, с ужасом ожидая криков ее старшей сестры. Первым делом она точно набросится на Оливера, словно в этом есть его вина, такова уж Крис.
– Спасибо, – наконец успокоившаяся Алиса прижалась влажным от слез лицом к груди Оливера. Она вытащила из рюкзака котенка крепко обняла его, спрятав под куртку. Знал бы Оливер, каких сил ей обычно стоило выдавить из себя слово благодарности в его адрес, но сейчас школьница была такой уставшей, что смогла бы сказать что угодно и кому угодно. Тем более она была искренней – без помощи Оливера Алиса так бы и сидела под деревом, мотая сопли на кулак и ожидая, когда явится разъяренная сестра и прочитает нотацию. А он, не говоря ни слова нравоучений, быстро со всем разобрался и теперь вынужден тащить ее, несмотря на только зажившие после драки ребра.
Оливер ничего ей не ответил, лишь ускорил шаг, чтобы поскорее добраться домой. В конце концов, беготня по городу с девочкой-подростком на руках и ему не доставляла никакого удовольствия.
– Ай! – когда сестра сказала Алисе, что будет щипать, школьница не думала, что щипать будет настолько сильно. Когда в последний раз она разбивала коленки? Скорее всего, в глубоком детстве, свалившись с велосипеда, когда соседский мальчишка дразнил Алису и подначивал проехать «без рук». Несколько метров у нее получилось, девочка даже возгордилась собой – смотри, я не какая-то там слабачка, я тоже могу ничуть не хуже пацана – но лишь на короткое мгновение, пока руль не повело в сторону, и Алиса кубарем не полетела вниз. Платой были четыре шва на ягодице, из-за чего мама и старшая сестра еще очень долго над ней подшучивали. После того позора девочка решила больше никогда в жизни не делать ничего потенциально опасного для целостности кожного покрова, хватит ее попе шрамов. И надо же было впервые нарушить это обещание и сразу содрать колени в кровь.
– Терпи, Пуговица, – Крис еще раз промокнула смоченной в перекиси ваткой ссадину и подула на нее, а затем залепила все пластырем с цветочками. При виде его Алиса недовольно сморщилась и запротестовала. – Другого все равно нет, так что нечего кукситься. И сделай лицо попроще, все уже закончилось.
Алиса недоверчиво осмотрела свои колени и тяжело вздохнула – завтра у нее первым уроком физкультура, которую школьницу и без того ненавидит. Мисс Томпсон никому не дает спуску, особенно девочкам: «Я того же пола, что и вы, но не использую это как оправдание своей слабости, я иду и делаю наравне с мужчинами, вот и вы должны». Если попытаться отпроситься у нее из-за пары царапин, то она лишь поднимет на смех и опозорит перед всеми учениками десятых классов, а репутация Алисы и без того была не то чтобы хорошей – с точки зрения ее окружения. Нет, на урок придется явиться, нацепив привычное выражение лица, и делать все, что скажет Мисс Томпсон.
О том, что помимо разбитых коленей болит еще и рука, Алиса решила умолчать, иначе сестра точно потащит в больницу. Видимых повреждений нет, но шевелить запястьем больно, и это еще одна причина, почему завтрашний урок физкультуры наводил на школьницу тоску.
– Точно больше ничего не болит? Может, сходим к врачу? – будь Алиса более верующей в разного рода эзотерическо-оккультную ересь, непременно бы решила, что ее сестра умеет читать мысли.
– Все в порядке. Правда.
– Может, и так, но в больнице могут выписать справку, освобождающую тебя от занятий.
– О, точно. Прогулять математику из-за разбитых коленок. Заманчиво, но в лучшем случае я могу рассчитывать на освобождение от физкультуры, а ты сама знаешь Огнедышащего Дракона, – еще бы не знать, мисс Томпсон работает в школе уже больше тридцати лет. Будучи молоденькой выпускницей университета она устроилась в школу в дрянном районе в надежде изменить этот мир к лучшему, помочь детям из неблагополучных семей найти путь в жизни, что приведет их не к наркомании и тюрьме, но в итоге сама же и сломалась под гнетом окружения. Большое доброе сердце мисс Томпсон сгорело, оставив от себя лишь уголь, пачкающий черным все, с чем соприкоснется, голос перестал быть мягким, даже черты лица ожесточились, а когда один из учеников окрестил учительницу Огнедышащим Драконом, прозвище вмиг намертво приклеилось и держится вот уже семнадцать лет. Юная мисс Томпсон непременно расстроилась бы, выплакала все глаза и попыталась найти контакт с озлобленным подростком. Закаленная школой и малолетними преступниками мисс Томпсон пропустила прозвище мимо ушей, а его автора заставила отжаться сто раз посреди школьного двора на виду у всех учеников, чтобы впредь не халтурил.
– Точно. Сочувствую, эта стерва и у меня выпила много крови, – Крис пнула аптечку под диван и взяла в руки пульт от телевизора. Каналы быстро начали сменять друг друга. – Кстати, покорми кота, раз уж притащила.
Все то время, что Крис оказывала первую помощь сестре, серый котенок охотился за валяющейся на полу скомканной оберткой от конфеты: прятался за мебелью, одним прыжком – пока что еще достаточно неуклюжим – выбирался из укрытия, бил лапой по шуршащему шарику и вновь прятался. Ему как будто и дела никакого нет до наблюдавших за его дурачествами девушек.
– Я могу его оставить?
– Только если сама будешь убирать за ним какашки и следить, чтобы он не портил мои вещи.
Алиса крепко прижалась к сестре, тараторя «спасибо спасибо спасибо!», а затем бросилась к котенку, взяла его на руки и потащила на кухню. В холодильнике еще оставалось молоко, когда она уходила в школу, вряд ли кто-нибудь его выпил. Крис и Оливер предпочитают опьяняющие жидкости, а не те, что предназначены для маленьких детей и котят.
Один из основных законов подлости гласит: стоит только мельком вспомнить о том, кого не хочешь видеть, как непременно с ним столкнешься.
Не то чтобы Алиса так уж прям не хотела видеть Оливера, скорее просто не знала, как вести себя в его обществе. Прежде можно было просто пройти, как мимо пустого места – именно так она к нему и относилась – но все-таки он пришел за ней в парк, снял с дерева котенка, а затем тащил их на руках до дома. Наверное, стоит быть более учтивой с тем, кто тебе помог. Что ей сказать? Очередное «спасибо»? Спросить, как у него дела? Именно с этого обычно начинают светские беседы. Хотя какие уж тут светские беседы с человеком, который матерится чаще, чем моргает.
– Яичница с тостами – ужин чемпионов. Ешь, – избавление от мук выбора, как завязать разговор, пришло в лице самого Оливера. Алиса налила котенку молоко в блюдце и села за стол. Напротив нее стояла тарелка с едой.
– Завтрак вообще-то, – хотя подобное клише всегда вызывало у Алисы негодование – кто и с какой стати решил, что принимать пищу нужно в строго отведенные для конкретного блюда часы? Почему бы не начинать день с жирного стейка, на обед есть мороженое, а вечером – омлет? Честное слово, этот мир тонет в стереотипах, и, не желая мириться с ними, Алиса пододвинула к себе тарелку с яичницей и взялась за вилку.
– Тогда можешь не есть, – Оливер повернулся лицом к собеседнице, оперевшись о тумбочку, и пожал плечами. – Другой еды все равно нет. Этот комок шерсти скинул на пол твою порцию лапши, пришлось выбросить. Пока Крис дула тебе на коленку, я решил приготовить яичницу, чтобы бедной маленькой девочке было чем заполнить свой желудок.
– Да ты?!.. Да как ты смеешь вообще? Сам ты знаешь кто? Сам ты комок шерсти, вот! – Алиса вспыхнула и готова была швырнуть в Оливера вилкой, а лучше сразу тарелкой или даже парочкой ножей, благо подставка с ними очень удачно стоит около нее. Не привыкшая к чувству злости, школьница, к удивлению для самой себя, хотела рвать и метать. – Не смей так больше говорить про Мышку!
– Мышку? Ты назвала кота Мышкой? – Оливер рассмеялся так сильно, что чуть не расплескал на себя горячий кофе. – Ты под хвост этой Мышке вообще заглядывала? Очень рекомендую.
Если бы Алиса посмотрела на Оливера, то увидела бы, как ехидно он усмехнулся, стоило ей только залиться смущенным румянцем. Но школьница впилась взглядом в яичницу, а потом вздрогнула, когда Оливер взял тарелку и унес с собой, бросив напоследок что-то о том, что Алиса сама отказалась от завтракоужина.
Оливер – последний человек, с которым Алиса была согласна обсуждать, кому, куда и при каких обстоятельствах она заглядывала и что при этом видела. Даже если речь про кота. Про маленького кота, что сначала встал в блюдце передними лапками, чтобы было удобнее лакать молоко, а теперь бегал по всей кухне, оставляя следы. Кажется, Мышке – Мышонку? – нравилось наблюдать за тем, как на месте, куда ступали передние лапы, остаются молочные отпечатки.
От разговора аппетит напрочь отшибло, да и еду забрал несносный Оливер. Вот ведь гадский гад, и чего он постоянно так ведет себя? Возомнил, будто он у себя дома, и творит, что хочет: по-хозяйски закидывает ноги на стол у дивана, громко включает телевизор в любое время дня и ночи и даже пьет из кружки, которую Алиса подарила Крис на день матери. Еще учась в начальных классах девочка купила ее на скопленные деньги и собственноручно разрисовала, а потом торжественно вручила сестре на общешкольном праздновании дня матери. Другие ученики отреагировали на это смехом и идиотскими шутками. Дети вообще не отличаются чуткостью и сообразительностью, а при виде чего-то по их мнению глупого, не вписывающегося в привычную картину мира, тут же ощетиниваются и выстраивают между собой и чужеродным объектом глухую стену, через которую активно перекидывают тухлые помидоры и всякий мусор, в особо тяжелых случаях даже коктейль Молотова. Разве можно таким объяснить, что мать – не всегда мама, а старшая сестра – не всегда та, с кем соперничаешь за внимание родителей? Порой привычные роли в семье сильно смещаются в самые неожиданные стороны.
Алиса взяла на руки котенка и быстрым шагом пошла к себе в комнату, стараясь как можно скорее спрятаться за дверью. Только когда щелкнул замок, защищающий школьницу от неприветливого мира в уютном пространстве маленького домика, украшенного рисунками, Алиса облегченно вздохнула и выпустила из рук вырывающегося котенка.
– Никакая ты не Мышка и даже не Мышонок. Мыши тихие и незаметные, чтобы не попасться в кошачьи лапы и расставленные людьми ловушки, а ты – чтобы напасть на ничего не подозревающую жертву. Аккуратно подкрадываешься, словно утренний туман, выскакиваешь, заставая врасплох, и после стремительно исчезаешь. Мисти. Ты – Мисти, запомни.
Телефон с заведенным будильником так и остался лежать в рюкзаке, а рюкзак – около дивана, где его бросил Оливер. Крис на работе, а даже будь дома, все равно не стала бы будить сестру. Об Оливере и говорить нечего: он наверняка еще спит или уже во всю пьет. Шанс вовремя проснуться и не опоздать в школу находится в окрестностях нуля, но все же не равен ему: Алису разбудило жалобное мяуканье над ухом.
– Еще пять минуточек, – сонно переворачиваясь на другой бок, девушка чуть не раздавила котенка, даже не заметив этого. Он вовремя отскочил в сторону и с перепугу укусил новоиспеченную хозяйку за ногу. Глаза, еще секунду назад отказывающиеся открываться, вмиг распахнулись и принялись бегло осматривать окружение в поисках источника боли в правой пятке, пока наконец не наткнулись на котенка. – Мисти! Ну что ты творишь?
Кошачий испуг прошел, сменившись очередным приступок игривости, и вот зверек уже во всю скакал по кровати, охотясь на перышко, вырванное когтистыми лапами из ловца снов, висящего над изголовьем.
Когда морок сна отошел, пустив Алису в реальность, ей в нос ударил резкий неприятный запах. Что и следовало ожидать: закрытый на всю ночь котенок, вдоволь напившийся перед этим молока, наделал кучу луж по всей комнате. А ведь так будет всегда, если Алиса не озаботится вопросом приучения к лотку.
Как в попу ужаленная, девушка носилась по квартире с тряпкой и мимоходом ловила насмешливые взгляды Оливера – удивительно, что он не только не спал, но и не пил. Вот бы, конечно, бросить эту тряпку – грязную, вонючую, которой только что вытирали за котом – кое-кому в рожу, чтобы поменьше веселился. Мог бы вообще-то и помочь, видит же, что она торопится, и при этом сам ничем не занят. Когда Алиса закончила, до начала урока оставалось совсем мало времени, и она бегом помчалась на физкультуру, проклиная это чертово утро, Оливера, мисс Томпсон и, в конце концов, саму себя.
Со стороны может показаться, что Оливер целыми днями сидит без дела, только тратит деньги Крис на сигареты, алкоголь и то, за распространение чего можно сесть далеко и надолго. Первое время так и было. Месяц назад Крис подобрала избитого Оливера в подворотне около своего паршивого ресторанчика и не без помощи посторонних дотащила его до дома. Спроси у нее кто-нибудь, почему она так поступила, Крис не ответила бы. В самом деле, почему? Она только выпуталась из дерьмовых отношений и старалась держаться от мужиков подальше, боясь за саму себя и младшую сестру, а тут притащила перемазанного в крови незнакомца и разрешила ему остаться.
Всякий раз, задумываясь на эту тему, Оливер терялся в догадках. Поначалу он решил, что Крис просто дура с напрочь отбитым инстинктом самосохранения или какая-то извращенка, согласная на любого мужика, лишь бы не быть одной, но очень быстро отмел эту теорию.
Крис поставила перед ним условие – как только заживут все последствия драки, Оливер должен найти заработок, притом легальный, и может остаться жить с ними. Поскольку иных вариантов у него не было, он тут же согласился. Треть стоимости счетов за эту старую халупу плюс оплата еды – вот и все, что Оливер должен за крышу над головой и теплую постель, которую к тому же делит с весьма привлекательной девушкой. Еще недавно бродя по грязным сырым подворотням, падая в обморок от голода, он и мечтать о таком не мог.
И вот все кости зажили, а о событиях месячной давности напоминает лишь оставшийся на переносице небольшой шрам. Значит, срочно нужна работа.
– Дерьмо, – Оливер развалился на диване и закурил. Как бы ни было хорошо предложение Крис, самое в нем сложное собственно реализация. Куда ему идти работать? Привыкший зарабатывать, распространяя запрещенные вещества и воруя, Оливер понятия не имел, куда податься, чтобы обойтись без чего-то незаконного. Это вообще осуществимо? – Ну и что, черт бы тебя побрал, ты делаешь? – взяв свободной рукой котенка за шкирку, Оливер покрутил перед собой животное, что еще мгновение назад бездумно и безумно носилось по квартире, собирая все на своем пути. Последней преградой стала нога Оливера.
Разглядывая крохотного котенка, помещающегося на мужской ладони, Халль вспомнил о том, какое устроила представление Алиса, ошалело размахивая тряпкой. Глупая девчонка даже не додумалась попросить о помощи. Оливер, конечно, не отказал бы себе в удовольствие немного поглумиться над ней, но он же не изувер какой-нибудь и прекрасно знает, что бывают такие уроки, опаздывать на которые смерти подобно. В конце концов Крис дала ему дом, разве он может отказать ее младшей сестре? Но школьница решила задрать повыше нос и сделать вид, словно она одна. Что ж, раз ей так хочется, пожалуйста.
Оливер выпустил облако едкого дыма прямо в морду котенку, и тот мигом зачесал передними лапами нос, начал вырываться больше обычного и даже чихнул, а затем шмякнулся на пол, отряхнулся и побежал дальше играть с самим собой.
– Вот же бесполезное создание. Интересно, твоя хозяйка сильно распсихуется, если узнает, что я над ней прикололся, и ты все-таки девчонка? – ответа, само собой, не последовало, и затушив сигарету, Оливер накинул куртку и вышел из квартиры, оставив Мисти резвиться в одиночестве.
Сказать, что урок прошел отвратительно – ничего не сказать. Алиса вынуждена была бежать в школу, чтобы не опоздать, и поэтому ввалилась в спортивный зал уже уставшей, а тут еще мисс Томпсон заставила бежать эстафету. Алиса была предпоследней в своей команде и, передавая палочку следующему ученику, выронила ее, еще и умудрилась упасть сама. Все из-за того, что последний участник сильно дернул палку, от резкого движения запястье Алисы пронзила боль и пальцы машинально разжались. В итоге команда заняла первое с конца место, и нетрудно догадаться, на кого свесили всех собак.
До раздевалки Алиса дошла последней – мисс Томпсон заставила ее таскать волейбольные мячи, необходимые для занятия со следующими классами, и растягивать сетку. Кряхтя и мысленно ругаясь на свою криворукость, Алиса все же смогла разобраться с сеткой и получила разрешение уйти. В раздевалке к тому моменту никого не должно было остаться. Как она думала. Возле шкафчиков стояли и оживленно болтали закадычные подружки, редкостные стервы и главные красотки среди всех учениц десятых классов – Бритни и Фионы.
Нервно сглотнув, Алиса направилась в самый конец раздевалки, где был ее шкафчик. Маловероятно, что на нее обратят внимание, но даже сам факт того, что придется переодеваться с кем-то рядом огорчал Алису. Она так надеялась, что в ее задержке после урока есть хоть какая-то польза.
– Что, жаркая ночка выдалась, м? – девушка вздрогнула, услышав рядом с собой голос Фионы. – Смотри, Бри, да у нее же все колени содраны в кровь. И кому повезло вскочить на тебя?
Окружившие Алису девушки засмеялись, заставляя ее почувствовать себя никчемной. Что она им сделала? Она всего лишь переодевалась перед следующим уроком. Если бы можно было явиться на математику в спортивных штанах, она бы это сделала, даже несмотря на то что они пропитались потом и неприятно прилипали к телу, но ведь учительница выгонит ее за дверь. Будь Алиса понаглее, вроде этой противной парочки, на нее максимум бы наворчали, но неспособных постоять за себя тут быстро опускают, в том числе учителя.
– У тебя теперь парень есть? Или это так, развлечение на одну ночь? – теперь к издевательствам подключилась уже блондинка. Бри никогда не начинала первой, всегда бегала хвостом за Фионой и делала то, что скажут. Скорее всего, они не были такими уж подругами, просто каждая пользовалась ситуацией: статус знаменитости, доставшийся Фионе за несносный характер, вызывающее поведение и внешний вид, автоматически распространялся и на Бри, а в обмен у Фи всегда была прислуга под рукой. Она могла попросить подругу о чем угодно, и та сделала бы.
– Да кому она нужна? Пустили по кругу и все, – Алисе казалось, что она сжалась настолько сильно, насколько только возможно, и сейчас она исчезнет. Куда угодно, лишь бы подальше от этих двоих. Даже компания мерзкого Оливера лучше, чем плюющиеся ядом гадюки. – Мы тут вообще-то не из-за этого, – вдоволь помучив Алису, Фи резко сменила тему. – Мы из-за тебя проиграли. Так-то мне плевать, но Мисс Огнедышащий Дракон сказала, что тем, кто дерьмово справляется на ее уроках, грозит исключение из чирлидерш. Она не шутила, это все знают, и сразу после нашего провала Дракониха уже намекнула, что мне стоит подготовиться к расставанию с помпонами.
– Но я не виновата. Мисс Томпсон не выгонит тебя из-за меня.
– Конечно, твою мать, не выгонит, потому что если ты еще хоть раз посмеешь как-то мне подгадить, получишь. Уяснила? – Фи толкнула перепуганную девушку, и Алиса чудом устояла на ногах. Она не понимала, что такого сделала, почему Фи и Бри винят ее в каких-то своих косяках. Сами же весь урок отлынивали и строили глазки парням из баскетбольной команды, какие к ней могут быть претензии? Вот уж вряд ли мисс Томпсон хочет выгнать Фи из-за неспособности Алисы удержать в руках эстафетную палочку. Может, их учительница не отличается добросердечием, но не станет наказывать одного за ошибки другого.
Напоследок девушки выкрикнули еще что-то обидное в адрес Алисы и оставили ее в раздевалке одну. Времени мотать сопли на кулак не было – до начала следующего урока всего ничего, но Алиса просто не могла заставить себя переодеться и отправиться слушать про синусы и косинусы, вместо этого она прислонилась спиной к стене и села на пол, уткнувшись лицом к прижатым к груди коленям. Ей еще повезло, что утром, спешно собираясь в школу, она случайно содрала с коленей лейкопластыри с цветочками, и времени на то, чтобы приклеить новые, не осталось. Это точно было бы позором на всю школу.
«Отвратительно. Этот мир отвратителен, и люди в нем тоже бесконечно отвратительны.»
– Терпи, Пуговица, – Крис еще раз промокнула смоченной в перекиси ваткой ссадину и подула на нее, а затем залепила все пластырем с цветочками. При виде его Алиса недовольно сморщилась и запротестовала. – Другого все равно нет, так что нечего кукситься. И сделай лицо попроще, все уже закончилось.
Алиса недоверчиво осмотрела свои колени и тяжело вздохнула – завтра у нее первым уроком физкультура, которую школьницу и без того ненавидит. Мисс Томпсон никому не дает спуску, особенно девочкам: «Я того же пола, что и вы, но не использую это как оправдание своей слабости, я иду и делаю наравне с мужчинами, вот и вы должны». Если попытаться отпроситься у нее из-за пары царапин, то она лишь поднимет на смех и опозорит перед всеми учениками десятых классов, а репутация Алисы и без того была не то чтобы хорошей – с точки зрения ее окружения. Нет, на урок придется явиться, нацепив привычное выражение лица, и делать все, что скажет Мисс Томпсон.
О том, что помимо разбитых коленей болит еще и рука, Алиса решила умолчать, иначе сестра точно потащит в больницу. Видимых повреждений нет, но шевелить запястьем больно, и это еще одна причина, почему завтрашний урок физкультуры наводил на школьницу тоску.
– Точно больше ничего не болит? Может, сходим к врачу? – будь Алиса более верующей в разного рода эзотерическо-оккультную ересь, непременно бы решила, что ее сестра умеет читать мысли.
– Все в порядке. Правда.
– Может, и так, но в больнице могут выписать справку, освобождающую тебя от занятий.
– О, точно. Прогулять математику из-за разбитых коленок. Заманчиво, но в лучшем случае я могу рассчитывать на освобождение от физкультуры, а ты сама знаешь Огнедышащего Дракона, – еще бы не знать, мисс Томпсон работает в школе уже больше тридцати лет. Будучи молоденькой выпускницей университета она устроилась в школу в дрянном районе в надежде изменить этот мир к лучшему, помочь детям из неблагополучных семей найти путь в жизни, что приведет их не к наркомании и тюрьме, но в итоге сама же и сломалась под гнетом окружения. Большое доброе сердце мисс Томпсон сгорело, оставив от себя лишь уголь, пачкающий черным все, с чем соприкоснется, голос перестал быть мягким, даже черты лица ожесточились, а когда один из учеников окрестил учительницу Огнедышащим Драконом, прозвище вмиг намертво приклеилось и держится вот уже семнадцать лет. Юная мисс Томпсон непременно расстроилась бы, выплакала все глаза и попыталась найти контакт с озлобленным подростком. Закаленная школой и малолетними преступниками мисс Томпсон пропустила прозвище мимо ушей, а его автора заставила отжаться сто раз посреди школьного двора на виду у всех учеников, чтобы впредь не халтурил.
– Точно. Сочувствую, эта стерва и у меня выпила много крови, – Крис пнула аптечку под диван и взяла в руки пульт от телевизора. Каналы быстро начали сменять друг друга. – Кстати, покорми кота, раз уж притащила.
Все то время, что Крис оказывала первую помощь сестре, серый котенок охотился за валяющейся на полу скомканной оберткой от конфеты: прятался за мебелью, одним прыжком – пока что еще достаточно неуклюжим – выбирался из укрытия, бил лапой по шуршащему шарику и вновь прятался. Ему как будто и дела никакого нет до наблюдавших за его дурачествами девушек.
– Я могу его оставить?
– Только если сама будешь убирать за ним какашки и следить, чтобы он не портил мои вещи.
Алиса крепко прижалась к сестре, тараторя «спасибо спасибо спасибо!», а затем бросилась к котенку, взяла его на руки и потащила на кухню. В холодильнике еще оставалось молоко, когда она уходила в школу, вряд ли кто-нибудь его выпил. Крис и Оливер предпочитают опьяняющие жидкости, а не те, что предназначены для маленьких детей и котят.
Один из основных законов подлости гласит: стоит только мельком вспомнить о том, кого не хочешь видеть, как непременно с ним столкнешься.
Не то чтобы Алиса так уж прям не хотела видеть Оливера, скорее просто не знала, как вести себя в его обществе. Прежде можно было просто пройти, как мимо пустого места – именно так она к нему и относилась – но все-таки он пришел за ней в парк, снял с дерева котенка, а затем тащил их на руках до дома. Наверное, стоит быть более учтивой с тем, кто тебе помог. Что ей сказать? Очередное «спасибо»? Спросить, как у него дела? Именно с этого обычно начинают светские беседы. Хотя какие уж тут светские беседы с человеком, который матерится чаще, чем моргает.
– Яичница с тостами – ужин чемпионов. Ешь, – избавление от мук выбора, как завязать разговор, пришло в лице самого Оливера. Алиса налила котенку молоко в блюдце и села за стол. Напротив нее стояла тарелка с едой.
– Завтрак вообще-то, – хотя подобное клише всегда вызывало у Алисы негодование – кто и с какой стати решил, что принимать пищу нужно в строго отведенные для конкретного блюда часы? Почему бы не начинать день с жирного стейка, на обед есть мороженое, а вечером – омлет? Честное слово, этот мир тонет в стереотипах, и, не желая мириться с ними, Алиса пододвинула к себе тарелку с яичницей и взялась за вилку.
– Тогда можешь не есть, – Оливер повернулся лицом к собеседнице, оперевшись о тумбочку, и пожал плечами. – Другой еды все равно нет. Этот комок шерсти скинул на пол твою порцию лапши, пришлось выбросить. Пока Крис дула тебе на коленку, я решил приготовить яичницу, чтобы бедной маленькой девочке было чем заполнить свой желудок.
– Да ты?!.. Да как ты смеешь вообще? Сам ты знаешь кто? Сам ты комок шерсти, вот! – Алиса вспыхнула и готова была швырнуть в Оливера вилкой, а лучше сразу тарелкой или даже парочкой ножей, благо подставка с ними очень удачно стоит около нее. Не привыкшая к чувству злости, школьница, к удивлению для самой себя, хотела рвать и метать. – Не смей так больше говорить про Мышку!
– Мышку? Ты назвала кота Мышкой? – Оливер рассмеялся так сильно, что чуть не расплескал на себя горячий кофе. – Ты под хвост этой Мышке вообще заглядывала? Очень рекомендую.
Если бы Алиса посмотрела на Оливера, то увидела бы, как ехидно он усмехнулся, стоило ей только залиться смущенным румянцем. Но школьница впилась взглядом в яичницу, а потом вздрогнула, когда Оливер взял тарелку и унес с собой, бросив напоследок что-то о том, что Алиса сама отказалась от завтракоужина.
Оливер – последний человек, с которым Алиса была согласна обсуждать, кому, куда и при каких обстоятельствах она заглядывала и что при этом видела. Даже если речь про кота. Про маленького кота, что сначала встал в блюдце передними лапками, чтобы было удобнее лакать молоко, а теперь бегал по всей кухне, оставляя следы. Кажется, Мышке – Мышонку? – нравилось наблюдать за тем, как на месте, куда ступали передние лапы, остаются молочные отпечатки.
От разговора аппетит напрочь отшибло, да и еду забрал несносный Оливер. Вот ведь гадский гад, и чего он постоянно так ведет себя? Возомнил, будто он у себя дома, и творит, что хочет: по-хозяйски закидывает ноги на стол у дивана, громко включает телевизор в любое время дня и ночи и даже пьет из кружки, которую Алиса подарила Крис на день матери. Еще учась в начальных классах девочка купила ее на скопленные деньги и собственноручно разрисовала, а потом торжественно вручила сестре на общешкольном праздновании дня матери. Другие ученики отреагировали на это смехом и идиотскими шутками. Дети вообще не отличаются чуткостью и сообразительностью, а при виде чего-то по их мнению глупого, не вписывающегося в привычную картину мира, тут же ощетиниваются и выстраивают между собой и чужеродным объектом глухую стену, через которую активно перекидывают тухлые помидоры и всякий мусор, в особо тяжелых случаях даже коктейль Молотова. Разве можно таким объяснить, что мать – не всегда мама, а старшая сестра – не всегда та, с кем соперничаешь за внимание родителей? Порой привычные роли в семье сильно смещаются в самые неожиданные стороны.
Алиса взяла на руки котенка и быстрым шагом пошла к себе в комнату, стараясь как можно скорее спрятаться за дверью. Только когда щелкнул замок, защищающий школьницу от неприветливого мира в уютном пространстве маленького домика, украшенного рисунками, Алиса облегченно вздохнула и выпустила из рук вырывающегося котенка.
– Никакая ты не Мышка и даже не Мышонок. Мыши тихие и незаметные, чтобы не попасться в кошачьи лапы и расставленные людьми ловушки, а ты – чтобы напасть на ничего не подозревающую жертву. Аккуратно подкрадываешься, словно утренний туман, выскакиваешь, заставая врасплох, и после стремительно исчезаешь. Мисти. Ты – Мисти, запомни.
* * *
Телефон с заведенным будильником так и остался лежать в рюкзаке, а рюкзак – около дивана, где его бросил Оливер. Крис на работе, а даже будь дома, все равно не стала бы будить сестру. Об Оливере и говорить нечего: он наверняка еще спит или уже во всю пьет. Шанс вовремя проснуться и не опоздать в школу находится в окрестностях нуля, но все же не равен ему: Алису разбудило жалобное мяуканье над ухом.
– Еще пять минуточек, – сонно переворачиваясь на другой бок, девушка чуть не раздавила котенка, даже не заметив этого. Он вовремя отскочил в сторону и с перепугу укусил новоиспеченную хозяйку за ногу. Глаза, еще секунду назад отказывающиеся открываться, вмиг распахнулись и принялись бегло осматривать окружение в поисках источника боли в правой пятке, пока наконец не наткнулись на котенка. – Мисти! Ну что ты творишь?
Кошачий испуг прошел, сменившись очередным приступок игривости, и вот зверек уже во всю скакал по кровати, охотясь на перышко, вырванное когтистыми лапами из ловца снов, висящего над изголовьем.
Когда морок сна отошел, пустив Алису в реальность, ей в нос ударил резкий неприятный запах. Что и следовало ожидать: закрытый на всю ночь котенок, вдоволь напившийся перед этим молока, наделал кучу луж по всей комнате. А ведь так будет всегда, если Алиса не озаботится вопросом приучения к лотку.
Как в попу ужаленная, девушка носилась по квартире с тряпкой и мимоходом ловила насмешливые взгляды Оливера – удивительно, что он не только не спал, но и не пил. Вот бы, конечно, бросить эту тряпку – грязную, вонючую, которой только что вытирали за котом – кое-кому в рожу, чтобы поменьше веселился. Мог бы вообще-то и помочь, видит же, что она торопится, и при этом сам ничем не занят. Когда Алиса закончила, до начала урока оставалось совсем мало времени, и она бегом помчалась на физкультуру, проклиная это чертово утро, Оливера, мисс Томпсон и, в конце концов, саму себя.
* * *
Со стороны может показаться, что Оливер целыми днями сидит без дела, только тратит деньги Крис на сигареты, алкоголь и то, за распространение чего можно сесть далеко и надолго. Первое время так и было. Месяц назад Крис подобрала избитого Оливера в подворотне около своего паршивого ресторанчика и не без помощи посторонних дотащила его до дома. Спроси у нее кто-нибудь, почему она так поступила, Крис не ответила бы. В самом деле, почему? Она только выпуталась из дерьмовых отношений и старалась держаться от мужиков подальше, боясь за саму себя и младшую сестру, а тут притащила перемазанного в крови незнакомца и разрешила ему остаться.
Всякий раз, задумываясь на эту тему, Оливер терялся в догадках. Поначалу он решил, что Крис просто дура с напрочь отбитым инстинктом самосохранения или какая-то извращенка, согласная на любого мужика, лишь бы не быть одной, но очень быстро отмел эту теорию.
Крис поставила перед ним условие – как только заживут все последствия драки, Оливер должен найти заработок, притом легальный, и может остаться жить с ними. Поскольку иных вариантов у него не было, он тут же согласился. Треть стоимости счетов за эту старую халупу плюс оплата еды – вот и все, что Оливер должен за крышу над головой и теплую постель, которую к тому же делит с весьма привлекательной девушкой. Еще недавно бродя по грязным сырым подворотням, падая в обморок от голода, он и мечтать о таком не мог.
И вот все кости зажили, а о событиях месячной давности напоминает лишь оставшийся на переносице небольшой шрам. Значит, срочно нужна работа.
– Дерьмо, – Оливер развалился на диване и закурил. Как бы ни было хорошо предложение Крис, самое в нем сложное собственно реализация. Куда ему идти работать? Привыкший зарабатывать, распространяя запрещенные вещества и воруя, Оливер понятия не имел, куда податься, чтобы обойтись без чего-то незаконного. Это вообще осуществимо? – Ну и что, черт бы тебя побрал, ты делаешь? – взяв свободной рукой котенка за шкирку, Оливер покрутил перед собой животное, что еще мгновение назад бездумно и безумно носилось по квартире, собирая все на своем пути. Последней преградой стала нога Оливера.
Разглядывая крохотного котенка, помещающегося на мужской ладони, Халль вспомнил о том, какое устроила представление Алиса, ошалело размахивая тряпкой. Глупая девчонка даже не додумалась попросить о помощи. Оливер, конечно, не отказал бы себе в удовольствие немного поглумиться над ней, но он же не изувер какой-нибудь и прекрасно знает, что бывают такие уроки, опаздывать на которые смерти подобно. В конце концов Крис дала ему дом, разве он может отказать ее младшей сестре? Но школьница решила задрать повыше нос и сделать вид, словно она одна. Что ж, раз ей так хочется, пожалуйста.
Оливер выпустил облако едкого дыма прямо в морду котенку, и тот мигом зачесал передними лапами нос, начал вырываться больше обычного и даже чихнул, а затем шмякнулся на пол, отряхнулся и побежал дальше играть с самим собой.
– Вот же бесполезное создание. Интересно, твоя хозяйка сильно распсихуется, если узнает, что я над ней прикололся, и ты все-таки девчонка? – ответа, само собой, не последовало, и затушив сигарету, Оливер накинул куртку и вышел из квартиры, оставив Мисти резвиться в одиночестве.
* * *
Сказать, что урок прошел отвратительно – ничего не сказать. Алиса вынуждена была бежать в школу, чтобы не опоздать, и поэтому ввалилась в спортивный зал уже уставшей, а тут еще мисс Томпсон заставила бежать эстафету. Алиса была предпоследней в своей команде и, передавая палочку следующему ученику, выронила ее, еще и умудрилась упасть сама. Все из-за того, что последний участник сильно дернул палку, от резкого движения запястье Алисы пронзила боль и пальцы машинально разжались. В итоге команда заняла первое с конца место, и нетрудно догадаться, на кого свесили всех собак.
До раздевалки Алиса дошла последней – мисс Томпсон заставила ее таскать волейбольные мячи, необходимые для занятия со следующими классами, и растягивать сетку. Кряхтя и мысленно ругаясь на свою криворукость, Алиса все же смогла разобраться с сеткой и получила разрешение уйти. В раздевалке к тому моменту никого не должно было остаться. Как она думала. Возле шкафчиков стояли и оживленно болтали закадычные подружки, редкостные стервы и главные красотки среди всех учениц десятых классов – Бритни и Фионы.
Нервно сглотнув, Алиса направилась в самый конец раздевалки, где был ее шкафчик. Маловероятно, что на нее обратят внимание, но даже сам факт того, что придется переодеваться с кем-то рядом огорчал Алису. Она так надеялась, что в ее задержке после урока есть хоть какая-то польза.
– Что, жаркая ночка выдалась, м? – девушка вздрогнула, услышав рядом с собой голос Фионы. – Смотри, Бри, да у нее же все колени содраны в кровь. И кому повезло вскочить на тебя?
Окружившие Алису девушки засмеялись, заставляя ее почувствовать себя никчемной. Что она им сделала? Она всего лишь переодевалась перед следующим уроком. Если бы можно было явиться на математику в спортивных штанах, она бы это сделала, даже несмотря на то что они пропитались потом и неприятно прилипали к телу, но ведь учительница выгонит ее за дверь. Будь Алиса понаглее, вроде этой противной парочки, на нее максимум бы наворчали, но неспособных постоять за себя тут быстро опускают, в том числе учителя.
– У тебя теперь парень есть? Или это так, развлечение на одну ночь? – теперь к издевательствам подключилась уже блондинка. Бри никогда не начинала первой, всегда бегала хвостом за Фионой и делала то, что скажут. Скорее всего, они не были такими уж подругами, просто каждая пользовалась ситуацией: статус знаменитости, доставшийся Фионе за несносный характер, вызывающее поведение и внешний вид, автоматически распространялся и на Бри, а в обмен у Фи всегда была прислуга под рукой. Она могла попросить подругу о чем угодно, и та сделала бы.
– Да кому она нужна? Пустили по кругу и все, – Алисе казалось, что она сжалась настолько сильно, насколько только возможно, и сейчас она исчезнет. Куда угодно, лишь бы подальше от этих двоих. Даже компания мерзкого Оливера лучше, чем плюющиеся ядом гадюки. – Мы тут вообще-то не из-за этого, – вдоволь помучив Алису, Фи резко сменила тему. – Мы из-за тебя проиграли. Так-то мне плевать, но Мисс Огнедышащий Дракон сказала, что тем, кто дерьмово справляется на ее уроках, грозит исключение из чирлидерш. Она не шутила, это все знают, и сразу после нашего провала Дракониха уже намекнула, что мне стоит подготовиться к расставанию с помпонами.
– Но я не виновата. Мисс Томпсон не выгонит тебя из-за меня.
– Конечно, твою мать, не выгонит, потому что если ты еще хоть раз посмеешь как-то мне подгадить, получишь. Уяснила? – Фи толкнула перепуганную девушку, и Алиса чудом устояла на ногах. Она не понимала, что такого сделала, почему Фи и Бри винят ее в каких-то своих косяках. Сами же весь урок отлынивали и строили глазки парням из баскетбольной команды, какие к ней могут быть претензии? Вот уж вряд ли мисс Томпсон хочет выгнать Фи из-за неспособности Алисы удержать в руках эстафетную палочку. Может, их учительница не отличается добросердечием, но не станет наказывать одного за ошибки другого.
Напоследок девушки выкрикнули еще что-то обидное в адрес Алисы и оставили ее в раздевалке одну. Времени мотать сопли на кулак не было – до начала следующего урока всего ничего, но Алиса просто не могла заставить себя переодеться и отправиться слушать про синусы и косинусы, вместо этого она прислонилась спиной к стене и села на пол, уткнувшись лицом к прижатым к груди коленям. Ей еще повезло, что утром, спешно собираясь в школу, она случайно содрала с коленей лейкопластыри с цветочками, и времени на то, чтобы приклеить новые, не осталось. Это точно было бы позором на всю школу.
«Отвратительно. Этот мир отвратителен, и люди в нем тоже бесконечно отвратительны.»
..пока читала, вспомнила... ох, слишком многое. Мне нравится Алиса - вот таким подросткам я верю. Нестабильная энергия, выплескивающаяся на всех и вся, а особенно на тех, кто нравится или близок.
Котенька - счастье пушное, надеюсь, примета, что если кот в доме, то и радости будет побольше, подействует на всех жителей.
С почином и вдохновения!
Олли,
Котенька - счастье пушное, надеюсь, примета, что если кот в доме, то и радости будет побольше, подействует на всех жителей.
С почином и вдохновения!
Олли,
Да, десять кругов ада, проскочить мимо которых никак нельзя.
Ох. Ты не представляешь, как я рада это слышать. Мне вечно кажется, что уж кто-кто, а подростки у меня не правдоподобные: то слишком взрослые, то слишком максималисты – даже для своего возраста слишком – то слишком что-нибудь еще.
И я на это надеюсь. У меня есть множество вариантов развития событий, развилка чуть ли не на каждом микродействии персонажей, и в большинстве своем с радостью везде напряг. А я хочу этим ребятам ну хоть какое-то подобие счастья.
JaNat, cattelein, спасибо, что читаете и комментируете!
На самом деле очень интересно и увлекательно читать!
С нетерпением жду следующий эпизод)
– Зайди, милый, ты не пожалеешь. Ты ведь так скучал по мне, правда?
Оливер потер глаза пальцами, пытаясь избавиться от наваждения, сладкого голоса из прошлого, не сулящего ничего хорошего. Его счастье, что голос был лишь фантазией, галлюцинацией, черт знает чем еще, но уж точно не реальностью.
И все равно испуганно посмотрел по сторонам – а вдруг Кэт действительно где-то здесь, поблизости? Шепчет на ухо, зазывает к себе, чтобы схватить жертву, как только та проявит неосторожность и потеряет бдительность.
Нет, никого. Лишь старая потертая дверь прямо перед носом, пока что еще запертая – бар, куда она ведет, откроется только поздно вечером. Как только его занесло в эту дыру?
Сел на поребрик и закурил. Поиски работы увенчались провалом. Оливер обошел всю округу, заглядывая в каждый магазин, склад, бар, стройку – куда угодно, разнорабочие требуются всегда и везде. Всегда и везде – но при этом не здесь и сейчас. Такой вот парадокс. Нет, конечно, его не гнали взашей отовсюду, где Оливер пытал счастье, кое-где радостно встречали и приглашали, еще только красную ковровую дорожку не выстилали и не осыпали лепестками роз. Только он давно и точно научился отличать, где тебя просто обманут, но все же дадут возможность хоть что-то заработать, а где нагнут, пнут тяжелым сапогом в живот и перебросят через плечо. Образно, хотя как повезет, бывало всякое.
Была бы только Крис не такой упертой. Он неплохо умеет воровать, а толкать дурь и что потяжелее – еще лучше. Да, попав под заботливое крыло девушки, Оливер тоже подумал, что неплохо было бы бросить все это, ну или хотя бы свести к минимуму. Но возможность легкой наживы и возвращения подзабытых ощущений так притягательна. А тут еще…
Он бросил беглый взгляд на дверь и тут же отвернулся, как будто она была способна взять в плен всякого, кто посмотрит дольше строго отведенного времени, заставит отворить ее, войти внутрь и встретиться с Кэт.
Когда-то в прошлом – может, не так и давно по факту, но по ощущениям словно вечность назад – Оливер работал в этом баре, у входа которого теперь дымил как паровоз. Обычный бармен, ничего особенного. Вполне успешно справлялся с тем, чтобы намешивать посетителям коктейли, демонстрируя чудеса ловкости, подкидывая высоко вверх шейкер и бокал, а потом уверенно ловил их. Не менее успешно продавал тем же посетителям травку, потом колеса, а после перешел на то, что потяжелее, и сам не заметил как из веселого жизнерадостного парня, любящего веселиться в шумных компаниях, где рекой течет алкоголь и танцуют полуголые женщины, но при этом все остается в пределах какой-никакой, но нормы, стремительно покатился по социальной лестнице, ломая кости и набивая шишки на каждой ступеньке. Потому что сначала ты просто продаешь, а потом уже сам принимаешь.
В один из вечеров к Оливеру подошла Кэт. Он и прежде мельком видел ее, но никогда не разговаривал. Другие поговаривали, что этот бар ее – и совсем не в том смысле, что он по документам находится в собственности Кэт. Когда она предложила парню, тогда еще беззаботному, не сталкивающемуся ни с какими сложностями на своем пути, начать работать не только в качестве бармена, Оливер принял это за шутку, потому и согласился. Бездумно, как и все делал в своей жизни, не отдавая отчета, что творит и какие последствия это может за собой повлечь. Просто звучит интересно, так почему бы и нет? Тех, кто послушно и ответственно выполнял работу, Кэт окружала заботой и вниманием, не забывая снабжать дозой – за символическую плату, а то и вообще бесплатно. Когда же человек подсаживался, ловушка захлопывалась: Кэт имела не только верного пса, толкающего товар, но и постоянного клиента, самого преданного, видящего в ней лучик света и надежды.
К счастью для Оливера, он смог одуматься и вырваться из цепких лап Кэт до того, как окончательно утонул в ее грязных делах. Но вернуться к прежней жизни уже не представлялось возможным: все связующие ниточки были разорваны, словно их никогда и не было.
Он не собирался возвращаться к Кэт, но все же в минуту слабости, когда отчаяние из-за невозможности найти работу – пусть невыносимо тяжелую, позорную или опасную, лишь бы, как сказала Крис, законную, хотя бы частично – захлестнуло с головой, ноги сами примчали к некогда родной двери. Тихий голосок вновь раздался в голове, убеждая, что Оливер в любой момент может вернуться, Кэт простит предательство, приголубит и одарит любовью, даст ему все, что он пожелает. О да, несомненно, но после непременно попросит – нет, потребует – заплатить за каждую свою ошибку в трехкратном размере.
Телефон пиликнул, оповещая владельца о поступившем сообщении. Это Крис интересовалась, как продвигаются поиски. Пару раз она уже писала – сначала напомнила о том, что пора бы оторвать жопу от дивана и заняться чем-то полезным, потом предложила место у себя в ресторане. Ресторан, конечно, слишком громкое заявление для посредственной китайской забегаловки, забитой незаконными мигрантами как в качестве работников, так и посетителей. Гордость не позволяла Оливеру согласиться, он и так только и делает, что принимает заботу, не давая ничего взамен. Но то было утром, а сейчас, когда во всех более-менее приличных для их района местах отказали, а с продажей запрещенных веществ было решено завязать, гордость приткнулась, злобно прошипев на прощание, что пусть Оливер делает, что хочет.
Он сунул телефон, не успев ничего ответить Крис – смартфон разрядился и выключился – и направился подальше от царства Кэт.
– Да ответь ты на звонок, твою ж мать! – бедный смартфон вынужден был терпеливо сносить все издевательства хозяйки. Алиса тыкала по экрану так сильно, как только могла, словно это может помочь, призвать несостоявшегося собеседника к разговору, и будь школьница не такой слабой, точно сломала бы телефон.
Она так и не попала на математику. Сил плакать не было, но и подняться тоже, так что Алиса еще долго сидела на полу, подпирая спиной холодную стену раздевалки. Только когда показались ребята из других классов, она засуетилась и кинулась срочно собираться. Но шкафчик отказывался открываться.
Поначалу Алиса решила, что замок просто заело, так часто бывает – пнул по левому боку, два раза ударил по правому, затем подергал кодовый замок, и, вуаля, дверца открылась. Но никакая стандартная шаманская магия не помогала, дверь была надежно заперта. Алиса дергала ее еще и еще. Бесполезно.
Школьники косились на нее, и нельзя было не заметить злобную усмешку на лицах подростков. Кое-кто перешептывался и тихо хихикал, нашлись и те, кто просто не обращал внимания, погруженные в свои мысли и заботы, а кто-то, явно из тех же неудачников, которых гнобят одноклассники, сначала испуганно таращился, а потом быстро покидал помещение. Да уж, когда все внимание окружающих приковано к другому лузеру, лучше поскорее унести ноги, чтобы тоже случайно не стать лишний раз объектом для смешков.
Когда все ушли на занятие, Алиса вновь попробовала вступить в противостояние с проклятой дверцей, дергала ее из последних сил до боли в пальцах и слез на глазах, и только когда рука случайно сорвалась, прекратила издеваться над шкафчиком и над собой.
– Ну почему со мной всегда так? – ответить было некому, да она и не ждала, но все же где-то в глубине, на самом-самом дне своей души надеялась, что ответ все же прозвучит. Еле слышным даже ей самой она прошептала, – Потому что это я.
В шкафчике остались все вещи, кроме мобильника. Вообще-то учителя запрещали брать его с собой и вполне могли наказать, если видели, как ученики переписываются и смотрят видео, но это то правило, которое нарушали все. Даже такие правильные, как Алиса. Не то чтобы ей хотелось всю физкультуру пялиться в смартфон, просто уже ни раз она оказывалась в ситуациях, когда оставшийся в шкафчике телефон запирали, как и сейчас, лишая школьницу связи с внешним миром, чтобы попытаться призвать кого-нибудь на помощь (правда, ни разу она даже не пыталась, потому что рассказывать сестре об издевательствах не хотелось, а больше звонить некому), а иной раз вообще выбрасывали его или ломали. Алиса так устала врать Крис, что она потеряла очередной мобильник или случайно утопила его в реке, куда ходила рисовать, что просто начала таскать его с собой даже на физкультуру. Телефон неудобно оттягивал карман, не предназначенный для вещей, тяжелее и крупнее ключа, но зато всегда был рядом. Очень удобно на случай, вот как сейчас.
Дело даже не в запертой сменке и рюкзаке с тетрадками – с этим может помочь охранник, пусть и сопроводив весь процесс занудной лекцией о том, что самадуравиновата. Лежавшие на скамейке спортивные штаны пропали. Скорее всего, их умыкнули Фи и Бри – пока одна приставала с издевательствами, другая сунула штаны к себе, а потом выбросила где-нибудь подальше, причем вполне вероятно, что даже в унитаз или вроде того. Это в их стиле. И если позорно прошествовать под всеобщие усмешки до охранника и попросить его отпереть заклинивший шкафчик еще можно, то вот делать все то же самое, только в одних трусах, уже за гранью.
Телефон Алиса увидела под скамейкой, в том самом месте, где еще недавно она оставила штаны. Видимо, выпал из кармана, а в порыве крика и смеха эти две гадюки не заметили.
Обрадовавшись везению, Алиса сразу набрала Оливера. Сколько они живут вместе, но ни разу она не звонила ему. После сегодняшнего утра говорить с ним не хотелось совершенно, да и накануне вечером он повел себя как редкостный козел, но школьница была в том самом безвыходном положении, когда стало уже все равно.
«Абонент временно недоступен или находится…» – не дослушав механический голос в трубке, Алиса нажала на сброс и машинально повторила. Результат тот же, что только еще больше злило. Школьница уже даже хотела швырнуть ненавистный телефон в не менее ненавистный шкафчик, но вспомнила, как сестре тяжело дается обеспечивать их обеих и плюс теперь нахлебника Оливера, не хватало портить достаточно дорогую вещь, и благоразумно положила смартфон на скамейку, но шкафчик все же от души пнула.
– Да пошли вы все, ублюдки! – что есть сил, она крикнула в пустоту, схватила свой телефон и оставленную кем-то толстовку, повязала ее вокруг пояса и выбежала сначала из раздевалки, а потом и школы, даже не думая о том, что на улице холодно или что кто-то ее заметит и обсмеет. Плевать. Уже плевать.
– Сам ты!.. – вывалившийся из дверей ресторана пьяный мужчина нецензурно орал и размахивал кулаками, стараясь попасть по тому, кто вышвырнул его на улицу, но будучи вдрызг пьяным он не смог даже устоять на ногах. – Убери от меня руки, пока они еще у тебя есть.
Было бы странно воспринять угрозу всерьез, особенно когда она прозвучала из уст щупленького низкого мужчины в адрес чудом проходящего через дверь двухметрового амбала. Тем не менее, он отпустил надрывающегося пьяницу и скрылся в ресторане. Ему вслед полетел грязный фартук, который сорвал с себя оставшийся на тротуаре мужчина.
За всем происходящий Оливер наблюдал со стороны, не желая вмешиваться, и только когда все успокоилась, а пьяный мужчина шатающейся походкой ушел, Олли зашел в ресторан. Внутри пахло точно так же, как от Крис, когда она возвращается после смены домой, только гораздо сильнее. Она говорила, что это сделано намеренно: чувствуя сильный аромат специй, посетители закажут что-нибудь сверх запланированного, но Оливер прекрасно понимал, что главная причина в нежелании и невозможности потратить деньги на нормальную вытяжку.
– Ты вовремя, – мимо прошла Крис в традиционном китайском платье, только значительно короче, чем требуют национальные каноны. В руках она держала поднос с тарелками, которые совершенно не мешали ей ловко проскальзывать между столиками. – Подожди минутку.
Чтобы не мешать Крис и остальным официанткам бегать с заказами и грязной посудой, Оливер отошел в сторону и принялся разглядывать обстановку. Прежде он никогда не заходил сюда, хоть и ужинал каждый вечер местной лапшой. Потолки были увешаны китайскими фонариками, а вся мебель и стены были красного цвета.
– Бери это, – Крис, держащая в одной руке пустой поднос, а в другой грязный фартук, сунула последний Оливеру. Заметив пятна на некогда белой ткани на мгновение нахмурилась, похлопала по ним ладонью, словно можно так легко стряхнуть въевшийся жир, и вернулась к раздаче указаний. – Пит отведет тебя на кухню и покажет, где ты будешь работать. Только, пожалуйста, шевелись, у нас толпы посетителей, – она обвела рукой забитый зал, – Жалобы, конечно, не напишут, зато вполне могут устроить мордобой. Не хватало еще сломанной мебели и битой посуды. Пит! – тот самый амбал, которого Оливер видел несколько минут назад, выглянул из кухни и направился к ним, как только увидел, как Крис подзывает его жестом. – Оставляю Олли на тебя.
– Стой, – Оливер схватил за руку уже убегающую Крис. – Что я должен делать?
– Мыть посуду, дурачок, – она подмигнула и оставила ничего не понимающего Оливера. На такое он соглашаться не собирался.
С другой стороны, выбор не то чтобы был. Так что прикусив язык, Оливер поплелся вслед за Питом, не спешащего что-либо объяснять. Уже на кухне – такой маленькой и тесной, что даже одному было неудобно ходить между тумб и плит, как только здесь умещается сразу несколько человек? – Пит ткнул пальцем на раковину, стоящую в самом конце помещения, зажатой в углу между двух столов, на одном из которых стояла огромная гора грязной посуды, а второй оставался пустым. И без слов понятно, что чистые тарелки в этом посредственном заведении очень скоро закончатся. Как же была права Крис, говоря, что нужно шевелиться.
От дум по поводу тарелок отвлек звук ножа, упершегося острым лезвием в дерево. Это Пит разделывал мясо. Спорить с этим парнем и без того совершенно не хотелось, а когда у него в руках нож, инстинкт самосохранения тут же посылает сигнал ногам бежать как можно быстрее и дальше. Лучше бы приступить к работе, пока он не разозлился.
Оливер снял куртку, надел вместо нее заношенный фартук и взял в руки первую тарелку.
Одним движением руки Алиса постаралась сорвать с пояса чью-то толстовку, послужившую спасательным кругом, но у нее ничего не вышло. Школьница так старательно завязала рукава, чтобы никто не дернул за них точно так же и не оставил ее полуголой, что теперь сама не могла справиться с собственным узлом. Нервы и без были ни к черту, ей хотелось рвать на голове волосы – причем не на своей – и громко выть. Школьница рванула к столу, раскидала все карандаши блокноты с рисунками и успокоилась только найдя под одним из них острые ножницы.
– Так тебе, так, так! – представляя вместо толстовки своих обидчиков и всех, кто предпочитает молчаливо наблюдать со стороны, как над ней издеваются, Алиса разрезала в клочья ткань, попутно поранив пальцы и левую ладонь.
За происходящим заинтересованно наблюдала Мисти. Сначала просто смотрела во все свои большие глаза, потом решила, что с ней играют, приняла позу охотника и напала на ничего не подозревающую хозяйку. Алиса выронила ножницы и то, что осталось от толстовки, какое-то время бездвижно стояла, не обращая внимания, что котенок продолжает нападать, кусать своими крошечными зубами руки и цепляться выпущенными когтями за майку.
– Привет, малыш. Вижу, у тебя все хорошо. А у меня вот не очень, – Алиса подняла на руки разыгравшегося котенка, крепко прижала к груди и уткнулась лицом в мягкую шерсть. Мисти вырывалась из всех своих последних кошачьих сил, но хозяйка и не думала ее отпускать. Не сейчас, когда этот пушистый комочек стал единственным, что может забрать хоть каплю переживаний, обменять их на спокойствие, подарить сон. Правильно, если закрыть глаза, зарыться в кучу подушек, с головой спрятаться под не пропускающим свет и кислород одеялом, можно сделать вид, что ничего не случилось, это просто ночной кошмар. Противный, липкий, не отстающий, чем ни пытайся смыть его.
Очередная тарелка отправилась на стол, где стоит чистая посуда, и Оливер с удивлением обнаружил, что она к тому же еще и последняя. Ему бы обрадоваться, что бесконечный жир и грязь были побеждены, по крайней мере на сегодня, но сил не осталось ни на что. Несколько часов он стоял, согнувшись над раковиной, тихо сходил с ума от запаха еды, который больше не казался аппетитным, и даже допустил возможность того, что он вообще-то умер и отправился в ад, где бесконечно будет стирать жир с никогда не заканчивающихся тарелок. Лучше бы его заставили таскать тяжелые мешки с песком или разгружать вагоны с углем. Там хотя бы ожидаешь, что к концу устанешь как скотина.
– Долго собираешься так стоять? – рядом показалась Крис. Никого на кухне больше не было, хотя Оливер готов был поклясться, что только что слышал, как Пит в очередной раз пронзает ножом плоть мертвого животного. – Или ты медитируешь? А то уже пару минут сверлишь взглядом кран, вцепившись пальцами в края раковины, не отзываешься. Собирайся, пора домой.
Кто бы мог подумать, что он так глубоко задумался. Это все дикая усталость. Оливер наконец разогнулся и потянулся за курткой, которая все это время валялась в углу, и чуть не взвыл от боли в мышцах, но сдержался. Он же не слабак какой-нибудь.
Крис тем временем уже стояла у входа, ведущего прямо с кухни в подворотню. Именно возле этой двери месяц назад они встретились. Девушка крутила на пальце кольцо с ключами и недовольно вздыхала – намеренно громко, чтобы показать Оливер, как долго он копается.
– Слушай, я все больше сомневаюсь, что из нас двоих баба – я. Сколько можно?
Она захлопнула дверь, когда Оливер наконец вышел, заперла замок и сунула ключ в карман. С собой у нее был пакет с несколькими порциями лапши. Заметив их, Оливер непроизвольно скривился. Кажется, после нескольких часов в окружении запаха карри, он уже никогда не сможет спокойно воспринимать аромат, не испытывая при этом тошноту.
– Вообще-то ты молодец. Спасибо, что пришел. У тебя неплохо получается. Ты прирожденная посудомойка, – Крис взъерошила волосы Оливера, выведя его тем самым из транса, и улыбнулась.
– Прирожденная? – шутка, конечно, не осталась незамеченной. Оливер сам успел подумать о том, что мытье посуды – не самая очевидная работа для мужчины. Но он не обижался на Крис: пусть подкалывает, сколько хочет, лишь бы оставалась рядом. Оливер одной рукой прижал к себе показывающую язык девушку.
– Фу, ты воняешь карри и весь в жире! – но вместо того, чтобы оттолкнуть Оливера, Крис только чмокнула его в щеку, и вот так, в обнимку, шутя друг над другом они пошли домой.
Оливер потер глаза пальцами, пытаясь избавиться от наваждения, сладкого голоса из прошлого, не сулящего ничего хорошего. Его счастье, что голос был лишь фантазией, галлюцинацией, черт знает чем еще, но уж точно не реальностью.
И все равно испуганно посмотрел по сторонам – а вдруг Кэт действительно где-то здесь, поблизости? Шепчет на ухо, зазывает к себе, чтобы схватить жертву, как только та проявит неосторожность и потеряет бдительность.
Нет, никого. Лишь старая потертая дверь прямо перед носом, пока что еще запертая – бар, куда она ведет, откроется только поздно вечером. Как только его занесло в эту дыру?
Сел на поребрик и закурил. Поиски работы увенчались провалом. Оливер обошел всю округу, заглядывая в каждый магазин, склад, бар, стройку – куда угодно, разнорабочие требуются всегда и везде. Всегда и везде – но при этом не здесь и сейчас. Такой вот парадокс. Нет, конечно, его не гнали взашей отовсюду, где Оливер пытал счастье, кое-где радостно встречали и приглашали, еще только красную ковровую дорожку не выстилали и не осыпали лепестками роз. Только он давно и точно научился отличать, где тебя просто обманут, но все же дадут возможность хоть что-то заработать, а где нагнут, пнут тяжелым сапогом в живот и перебросят через плечо. Образно, хотя как повезет, бывало всякое.
Была бы только Крис не такой упертой. Он неплохо умеет воровать, а толкать дурь и что потяжелее – еще лучше. Да, попав под заботливое крыло девушки, Оливер тоже подумал, что неплохо было бы бросить все это, ну или хотя бы свести к минимуму. Но возможность легкой наживы и возвращения подзабытых ощущений так притягательна. А тут еще…
Он бросил беглый взгляд на дверь и тут же отвернулся, как будто она была способна взять в плен всякого, кто посмотрит дольше строго отведенного времени, заставит отворить ее, войти внутрь и встретиться с Кэт.
Когда-то в прошлом – может, не так и давно по факту, но по ощущениям словно вечность назад – Оливер работал в этом баре, у входа которого теперь дымил как паровоз. Обычный бармен, ничего особенного. Вполне успешно справлялся с тем, чтобы намешивать посетителям коктейли, демонстрируя чудеса ловкости, подкидывая высоко вверх шейкер и бокал, а потом уверенно ловил их. Не менее успешно продавал тем же посетителям травку, потом колеса, а после перешел на то, что потяжелее, и сам не заметил как из веселого жизнерадостного парня, любящего веселиться в шумных компаниях, где рекой течет алкоголь и танцуют полуголые женщины, но при этом все остается в пределах какой-никакой, но нормы, стремительно покатился по социальной лестнице, ломая кости и набивая шишки на каждой ступеньке. Потому что сначала ты просто продаешь, а потом уже сам принимаешь.
В один из вечеров к Оливеру подошла Кэт. Он и прежде мельком видел ее, но никогда не разговаривал. Другие поговаривали, что этот бар ее – и совсем не в том смысле, что он по документам находится в собственности Кэт. Когда она предложила парню, тогда еще беззаботному, не сталкивающемуся ни с какими сложностями на своем пути, начать работать не только в качестве бармена, Оливер принял это за шутку, потому и согласился. Бездумно, как и все делал в своей жизни, не отдавая отчета, что творит и какие последствия это может за собой повлечь. Просто звучит интересно, так почему бы и нет? Тех, кто послушно и ответственно выполнял работу, Кэт окружала заботой и вниманием, не забывая снабжать дозой – за символическую плату, а то и вообще бесплатно. Когда же человек подсаживался, ловушка захлопывалась: Кэт имела не только верного пса, толкающего товар, но и постоянного клиента, самого преданного, видящего в ней лучик света и надежды.
К счастью для Оливера, он смог одуматься и вырваться из цепких лап Кэт до того, как окончательно утонул в ее грязных делах. Но вернуться к прежней жизни уже не представлялось возможным: все связующие ниточки были разорваны, словно их никогда и не было.
Он не собирался возвращаться к Кэт, но все же в минуту слабости, когда отчаяние из-за невозможности найти работу – пусть невыносимо тяжелую, позорную или опасную, лишь бы, как сказала Крис, законную, хотя бы частично – захлестнуло с головой, ноги сами примчали к некогда родной двери. Тихий голосок вновь раздался в голове, убеждая, что Оливер в любой момент может вернуться, Кэт простит предательство, приголубит и одарит любовью, даст ему все, что он пожелает. О да, несомненно, но после непременно попросит – нет, потребует – заплатить за каждую свою ошибку в трехкратном размере.
Телефон пиликнул, оповещая владельца о поступившем сообщении. Это Крис интересовалась, как продвигаются поиски. Пару раз она уже писала – сначала напомнила о том, что пора бы оторвать жопу от дивана и заняться чем-то полезным, потом предложила место у себя в ресторане. Ресторан, конечно, слишком громкое заявление для посредственной китайской забегаловки, забитой незаконными мигрантами как в качестве работников, так и посетителей. Гордость не позволяла Оливеру согласиться, он и так только и делает, что принимает заботу, не давая ничего взамен. Но то было утром, а сейчас, когда во всех более-менее приличных для их района местах отказали, а с продажей запрещенных веществ было решено завязать, гордость приткнулась, злобно прошипев на прощание, что пусть Оливер делает, что хочет.
Он сунул телефон, не успев ничего ответить Крис – смартфон разрядился и выключился – и направился подальше от царства Кэт.
* * *
– Да ответь ты на звонок, твою ж мать! – бедный смартфон вынужден был терпеливо сносить все издевательства хозяйки. Алиса тыкала по экрану так сильно, как только могла, словно это может помочь, призвать несостоявшегося собеседника к разговору, и будь школьница не такой слабой, точно сломала бы телефон.
Она так и не попала на математику. Сил плакать не было, но и подняться тоже, так что Алиса еще долго сидела на полу, подпирая спиной холодную стену раздевалки. Только когда показались ребята из других классов, она засуетилась и кинулась срочно собираться. Но шкафчик отказывался открываться.
Поначалу Алиса решила, что замок просто заело, так часто бывает – пнул по левому боку, два раза ударил по правому, затем подергал кодовый замок, и, вуаля, дверца открылась. Но никакая стандартная шаманская магия не помогала, дверь была надежно заперта. Алиса дергала ее еще и еще. Бесполезно.
Школьники косились на нее, и нельзя было не заметить злобную усмешку на лицах подростков. Кое-кто перешептывался и тихо хихикал, нашлись и те, кто просто не обращал внимания, погруженные в свои мысли и заботы, а кто-то, явно из тех же неудачников, которых гнобят одноклассники, сначала испуганно таращился, а потом быстро покидал помещение. Да уж, когда все внимание окружающих приковано к другому лузеру, лучше поскорее унести ноги, чтобы тоже случайно не стать лишний раз объектом для смешков.
Когда все ушли на занятие, Алиса вновь попробовала вступить в противостояние с проклятой дверцей, дергала ее из последних сил до боли в пальцах и слез на глазах, и только когда рука случайно сорвалась, прекратила издеваться над шкафчиком и над собой.
– Ну почему со мной всегда так? – ответить было некому, да она и не ждала, но все же где-то в глубине, на самом-самом дне своей души надеялась, что ответ все же прозвучит. Еле слышным даже ей самой она прошептала, – Потому что это я.
В шкафчике остались все вещи, кроме мобильника. Вообще-то учителя запрещали брать его с собой и вполне могли наказать, если видели, как ученики переписываются и смотрят видео, но это то правило, которое нарушали все. Даже такие правильные, как Алиса. Не то чтобы ей хотелось всю физкультуру пялиться в смартфон, просто уже ни раз она оказывалась в ситуациях, когда оставшийся в шкафчике телефон запирали, как и сейчас, лишая школьницу связи с внешним миром, чтобы попытаться призвать кого-нибудь на помощь (правда, ни разу она даже не пыталась, потому что рассказывать сестре об издевательствах не хотелось, а больше звонить некому), а иной раз вообще выбрасывали его или ломали. Алиса так устала врать Крис, что она потеряла очередной мобильник или случайно утопила его в реке, куда ходила рисовать, что просто начала таскать его с собой даже на физкультуру. Телефон неудобно оттягивал карман, не предназначенный для вещей, тяжелее и крупнее ключа, но зато всегда был рядом. Очень удобно на случай, вот как сейчас.
Дело даже не в запертой сменке и рюкзаке с тетрадками – с этим может помочь охранник, пусть и сопроводив весь процесс занудной лекцией о том, что самадуравиновата. Лежавшие на скамейке спортивные штаны пропали. Скорее всего, их умыкнули Фи и Бри – пока одна приставала с издевательствами, другая сунула штаны к себе, а потом выбросила где-нибудь подальше, причем вполне вероятно, что даже в унитаз или вроде того. Это в их стиле. И если позорно прошествовать под всеобщие усмешки до охранника и попросить его отпереть заклинивший шкафчик еще можно, то вот делать все то же самое, только в одних трусах, уже за гранью.
Телефон Алиса увидела под скамейкой, в том самом месте, где еще недавно она оставила штаны. Видимо, выпал из кармана, а в порыве крика и смеха эти две гадюки не заметили.
Обрадовавшись везению, Алиса сразу набрала Оливера. Сколько они живут вместе, но ни разу она не звонила ему. После сегодняшнего утра говорить с ним не хотелось совершенно, да и накануне вечером он повел себя как редкостный козел, но школьница была в том самом безвыходном положении, когда стало уже все равно.
«Абонент временно недоступен или находится…» – не дослушав механический голос в трубке, Алиса нажала на сброс и машинально повторила. Результат тот же, что только еще больше злило. Школьница уже даже хотела швырнуть ненавистный телефон в не менее ненавистный шкафчик, но вспомнила, как сестре тяжело дается обеспечивать их обеих и плюс теперь нахлебника Оливера, не хватало портить достаточно дорогую вещь, и благоразумно положила смартфон на скамейку, но шкафчик все же от души пнула.
– Да пошли вы все, ублюдки! – что есть сил, она крикнула в пустоту, схватила свой телефон и оставленную кем-то толстовку, повязала ее вокруг пояса и выбежала сначала из раздевалки, а потом и школы, даже не думая о том, что на улице холодно или что кто-то ее заметит и обсмеет. Плевать. Уже плевать.
* * *
– Сам ты!.. – вывалившийся из дверей ресторана пьяный мужчина нецензурно орал и размахивал кулаками, стараясь попасть по тому, кто вышвырнул его на улицу, но будучи вдрызг пьяным он не смог даже устоять на ногах. – Убери от меня руки, пока они еще у тебя есть.
Было бы странно воспринять угрозу всерьез, особенно когда она прозвучала из уст щупленького низкого мужчины в адрес чудом проходящего через дверь двухметрового амбала. Тем не менее, он отпустил надрывающегося пьяницу и скрылся в ресторане. Ему вслед полетел грязный фартук, который сорвал с себя оставшийся на тротуаре мужчина.
За всем происходящий Оливер наблюдал со стороны, не желая вмешиваться, и только когда все успокоилась, а пьяный мужчина шатающейся походкой ушел, Олли зашел в ресторан. Внутри пахло точно так же, как от Крис, когда она возвращается после смены домой, только гораздо сильнее. Она говорила, что это сделано намеренно: чувствуя сильный аромат специй, посетители закажут что-нибудь сверх запланированного, но Оливер прекрасно понимал, что главная причина в нежелании и невозможности потратить деньги на нормальную вытяжку.
– Ты вовремя, – мимо прошла Крис в традиционном китайском платье, только значительно короче, чем требуют национальные каноны. В руках она держала поднос с тарелками, которые совершенно не мешали ей ловко проскальзывать между столиками. – Подожди минутку.
Чтобы не мешать Крис и остальным официанткам бегать с заказами и грязной посудой, Оливер отошел в сторону и принялся разглядывать обстановку. Прежде он никогда не заходил сюда, хоть и ужинал каждый вечер местной лапшой. Потолки были увешаны китайскими фонариками, а вся мебель и стены были красного цвета.
– Бери это, – Крис, держащая в одной руке пустой поднос, а в другой грязный фартук, сунула последний Оливеру. Заметив пятна на некогда белой ткани на мгновение нахмурилась, похлопала по ним ладонью, словно можно так легко стряхнуть въевшийся жир, и вернулась к раздаче указаний. – Пит отведет тебя на кухню и покажет, где ты будешь работать. Только, пожалуйста, шевелись, у нас толпы посетителей, – она обвела рукой забитый зал, – Жалобы, конечно, не напишут, зато вполне могут устроить мордобой. Не хватало еще сломанной мебели и битой посуды. Пит! – тот самый амбал, которого Оливер видел несколько минут назад, выглянул из кухни и направился к ним, как только увидел, как Крис подзывает его жестом. – Оставляю Олли на тебя.
– Стой, – Оливер схватил за руку уже убегающую Крис. – Что я должен делать?
– Мыть посуду, дурачок, – она подмигнула и оставила ничего не понимающего Оливера. На такое он соглашаться не собирался.
С другой стороны, выбор не то чтобы был. Так что прикусив язык, Оливер поплелся вслед за Питом, не спешащего что-либо объяснять. Уже на кухне – такой маленькой и тесной, что даже одному было неудобно ходить между тумб и плит, как только здесь умещается сразу несколько человек? – Пит ткнул пальцем на раковину, стоящую в самом конце помещения, зажатой в углу между двух столов, на одном из которых стояла огромная гора грязной посуды, а второй оставался пустым. И без слов понятно, что чистые тарелки в этом посредственном заведении очень скоро закончатся. Как же была права Крис, говоря, что нужно шевелиться.
От дум по поводу тарелок отвлек звук ножа, упершегося острым лезвием в дерево. Это Пит разделывал мясо. Спорить с этим парнем и без того совершенно не хотелось, а когда у него в руках нож, инстинкт самосохранения тут же посылает сигнал ногам бежать как можно быстрее и дальше. Лучше бы приступить к работе, пока он не разозлился.
Оливер снял куртку, надел вместо нее заношенный фартук и взял в руки первую тарелку.
* * *
Одним движением руки Алиса постаралась сорвать с пояса чью-то толстовку, послужившую спасательным кругом, но у нее ничего не вышло. Школьница так старательно завязала рукава, чтобы никто не дернул за них точно так же и не оставил ее полуголой, что теперь сама не могла справиться с собственным узлом. Нервы и без были ни к черту, ей хотелось рвать на голове волосы – причем не на своей – и громко выть. Школьница рванула к столу, раскидала все карандаши блокноты с рисунками и успокоилась только найдя под одним из них острые ножницы.
– Так тебе, так, так! – представляя вместо толстовки своих обидчиков и всех, кто предпочитает молчаливо наблюдать со стороны, как над ней издеваются, Алиса разрезала в клочья ткань, попутно поранив пальцы и левую ладонь.
За происходящим заинтересованно наблюдала Мисти. Сначала просто смотрела во все свои большие глаза, потом решила, что с ней играют, приняла позу охотника и напала на ничего не подозревающую хозяйку. Алиса выронила ножницы и то, что осталось от толстовки, какое-то время бездвижно стояла, не обращая внимания, что котенок продолжает нападать, кусать своими крошечными зубами руки и цепляться выпущенными когтями за майку.
– Привет, малыш. Вижу, у тебя все хорошо. А у меня вот не очень, – Алиса подняла на руки разыгравшегося котенка, крепко прижала к груди и уткнулась лицом в мягкую шерсть. Мисти вырывалась из всех своих последних кошачьих сил, но хозяйка и не думала ее отпускать. Не сейчас, когда этот пушистый комочек стал единственным, что может забрать хоть каплю переживаний, обменять их на спокойствие, подарить сон. Правильно, если закрыть глаза, зарыться в кучу подушек, с головой спрятаться под не пропускающим свет и кислород одеялом, можно сделать вид, что ничего не случилось, это просто ночной кошмар. Противный, липкий, не отстающий, чем ни пытайся смыть его.
* * *
Очередная тарелка отправилась на стол, где стоит чистая посуда, и Оливер с удивлением обнаружил, что она к тому же еще и последняя. Ему бы обрадоваться, что бесконечный жир и грязь были побеждены, по крайней мере на сегодня, но сил не осталось ни на что. Несколько часов он стоял, согнувшись над раковиной, тихо сходил с ума от запаха еды, который больше не казался аппетитным, и даже допустил возможность того, что он вообще-то умер и отправился в ад, где бесконечно будет стирать жир с никогда не заканчивающихся тарелок. Лучше бы его заставили таскать тяжелые мешки с песком или разгружать вагоны с углем. Там хотя бы ожидаешь, что к концу устанешь как скотина.
– Долго собираешься так стоять? – рядом показалась Крис. Никого на кухне больше не было, хотя Оливер готов был поклясться, что только что слышал, как Пит в очередной раз пронзает ножом плоть мертвого животного. – Или ты медитируешь? А то уже пару минут сверлишь взглядом кран, вцепившись пальцами в края раковины, не отзываешься. Собирайся, пора домой.
Кто бы мог подумать, что он так глубоко задумался. Это все дикая усталость. Оливер наконец разогнулся и потянулся за курткой, которая все это время валялась в углу, и чуть не взвыл от боли в мышцах, но сдержался. Он же не слабак какой-нибудь.
Крис тем временем уже стояла у входа, ведущего прямо с кухни в подворотню. Именно возле этой двери месяц назад они встретились. Девушка крутила на пальце кольцо с ключами и недовольно вздыхала – намеренно громко, чтобы показать Оливер, как долго он копается.
– Слушай, я все больше сомневаюсь, что из нас двоих баба – я. Сколько можно?
Она захлопнула дверь, когда Оливер наконец вышел, заперла замок и сунула ключ в карман. С собой у нее был пакет с несколькими порциями лапши. Заметив их, Оливер непроизвольно скривился. Кажется, после нескольких часов в окружении запаха карри, он уже никогда не сможет спокойно воспринимать аромат, не испытывая при этом тошноту.
– Вообще-то ты молодец. Спасибо, что пришел. У тебя неплохо получается. Ты прирожденная посудомойка, – Крис взъерошила волосы Оливера, выведя его тем самым из транса, и улыбнулась.
– Прирожденная? – шутка, конечно, не осталась незамеченной. Оливер сам успел подумать о том, что мытье посуды – не самая очевидная работа для мужчины. Но он не обижался на Крис: пусть подкалывает, сколько хочет, лишь бы оставалась рядом. Оливер одной рукой прижал к себе показывающую язык девушку.
– Фу, ты воняешь карри и весь в жире! – но вместо того, чтобы оттолкнуть Оливера, Крис только чмокнула его в щеку, и вот так, в обнимку, шутя друг над другом они пошли домой.
Картинки на экране телевизора сменялись одна другой под звуки щелкающей кнопки пульта – со временем она стала заедать, срабатывать не с первого раза, и никакая замена батареек тут не поможет, а вот старый проверенный метод «ткнуть со всей силы до боли в пальце» худо-бедно работает. На передаче, в которой манерный гей – или не гей, поди разбери, как у него с этим обстоят дела – подбирает истеричным невестам свадебные платья, пульт окончательно и бесповоротно отказался исполнять свои функции.
– Вот серьезно? Из всех ста пятидесяти каналов ты решил сломаться именно на этом? – Алиса потрясла пульт и пару раз стукнула им по дивану, а когда поняла, что это не возымело никакого эффекта, недовольно фыркнула и бросила бесполезный кусок пластмассы на стол.
– Чем тебе не угодил Рэнди? – сидящая рядом старшая сестра подпиливала ногти и одновременно с этим внимательно смотрела на экран. Ее, в отличии от младшей Ламмерс, все в выбранной передачи устраивало.
– Дело не в ведущем, а в тупых дурах, которые не могут решить, чего хотят. И вообще, ты представляешь, какие деньги они тратят на кружевную тряпку? На эту сумму можно целый год жить припеваючи. Да какой год? Лет десять!
– Ты так говоришь, потому что ты бедная. Эти дуры не представляют, что такое жизнь в гетто, тяжелый ручной труд и бесконечные долги. Будь у меня хотя бы треть тех денег, что есть у баб из телевизора, я бы тоже спускала их на кружевные платья за несколько тысяч долларов.
Школьница хоть и смолчала, ответить хотела многое. То, что у кого-то много денег, не означает, что ими стоит разбрасываться налево и направо – во всяком случае Алиса была в этом уверена, и никто, даже любимая старшая сестра, не сможет переубедить ее.
Прошло два дня с тех пор, как Алиса позорно сбежала из школы, прихватив с собой чужую толстовку и оставив свои запертые в шкафчике вещи. Она мысленно прошла все существующие стадии от «больше никогда в жизни не переступлю порог школы, останусь неучем без аттестата и начну зарабатывать продажей своего тела» до «прошествую с гордым видом к шкафчику, открою дверцу после первого же пинка, а потом разобью рожи Бри и Фи», но остановилась в итоге на том, чтобы немного отсидеться дома и, сверля глазами пол, вернуться в школу, быть тише воды ниже травы. Что бы за безумные варианты, включающие проституцию и нанесение тяжких телесных, не посещали юную голову, дальше размышлений все равно не зайдет. Слишком это все противоречит ее характеру и физическим способностям.
– Ладно, Пуговица, не дуйся. Остаешься сегодня за главную, – когда передача закончилась, Крис сразу же отбросила пилочку в сторону и засобиралась. На ночь у нее были планы – отправиться туда, где можно напиться и танцевать до самого утра.
После того, как сестра чмокнула Алису на прощание и закрыла за собой дверь, школьница мигом выключила телевизор – благо кнопка на боковой панели работала исправно – и уставилась в телефон. Судя по аккаунтам одноклассников, все сейчас тусовались дома у Фи. Литры алкоголя, травка, полуголые школьницы, грохочущая музыка – что еще подросткам нужно для счастья? Пустой дом, где их согласны приютить и снабдить всем вышеназванным.
– Что рожа такая кислая? – Алиса так увлеклась просмотром чужих фотографий с вечеринки, что не заметила, как домой вернулся Оливер. А он между тем сел на диван, закинул ноги на столик и взял в руки пульт. Нажал на кнопку включения несколько раз, а когда это не помогло, выругался и бросил пульт обратно. – Тоже хочешь?
Он кивнул на телефон в руках школьницы с селфи Фионы, которая сидела на коленях у какого-то парня. Алиса покраснела – то ли от смущения, то ли от злости, то ли от всего сразу – и отвернулась. Лучшая защита – не нападение, лучшая защита – игнор.
– Мои одноклассники тоже не спешили звать меня на тусовки, – ага, конечно, так Алиса ему и поверила. Да у Оливера на лбу написано, что он был одним из тех, кто мог бы засветиться на фотке с Фи, виснущей у него на шее.
– О, так ты был тем, кто устраивал тусовки? Тогда ничего удивительного, это ведь ты решал, кого позвать.
– Я не был тем, кто их устраивает, не был тем, кого на них зовут. В школе я был скучным ботаником, – от смеха Алиса даже выронила телефон, а в уголках глаз проступили слезинки. В каком угодно амплуа она могла представить Оливера, но точно не ботаником. – Вот и что ты ржешь?
– Скучный ты и сейчас, а вот ботаник… Извини, но это звучит тупо. – он не стал ничего отвечать, только пожал плечами, и собирался уже было уходить, но вдруг Алиса опять заговорила. – Может, над тобой еще и издевались?
Так часто бывает, что сначала говоришь, потом обдумываешь и приходишь к кошмарному выводу, что лучше бы молчал. Это был тот самый случай. Вот бы сейчас помахать перед Оливером нейрализатором, стирающим память.
– Нет. У меня было несколько друзей, на нас просто не обращали внимания. А над тобой?
Алиса тут же принялась отнекиваться, но под суровым взглядом серых глаз сдалась. Никогда и никому, кроме Мисти, она не рассказывала, как тяжело ей приходится в школе, и тут вдруг словно сорвало все предохранители. Школьница выложила Оливеру все, начиная с незначительных мелочей, заканчивая последним происшествием. Не перебивая, он внимательно слушал рассказ, и после того, как Алиса закончила, подождал еще немного, дав ей прорыдаться.
– Успокоилась? Тогда пошли. – вопрос звучал скорее утверждением, но Алиса все же кивнула, хотя и была еще совершенно не спокойной. А приглашение неизвестно куда прозвучало настолько внезапно, что она даже перестала плакать.
– Куда?
– В школу, очевидно.
– Сейчас ночь, она закрыта.
– Вот именно. Шевели булками уже.
Она не стала спорить и послушно пошла вслед за Оливером.
Весь путь до школы они провели в молчании. Вдалеке было слышно вой полицейской сирены и крики. Даже при том, что Алиса всю жизнь провела именно в таком окружении, от звуков всякого рода бытовых конфликтов – по крайней мере так принято называть мордобой с поножовщиной – ей становилось страшно. Она маленькая и слабая, не может даже постоять за себя, когда дело касается школьных стычек.
Ворота не были заперты, и парочка более или менее (Оливер – более, Алиса – менее) уверенно зашла на территорию школы.
– Надо попасть внутрь. Где тут вход? – Алиса (на этот раз уже более) уверенно направилась к главным дверям и была остановлена. Оливер резко схватил ее за руку и дернул на себя. – Ты дура? Где здесь другой вход?
Алиса всегда знала, что она плакса. И вот сейчас, стоя в темноте около школы, не видя глаз Оливера, но чувствуя на себе его недовольство, она потирала больную руку – ту самую, за которую он только что так сильно дернул – и хныкала. Ее спутник недовольно прошипел все, что он думает о сложившейся ситуации и Алисе, включил фонарик в телефоне и принялся искать, как можно еще проникнуть внутрь. Очевидно, что за дверьми главного входа сидит охранник, и сталкиваться с ним не очень разумно. А вот пройти где-нибудь в другом месте можно. Наконец Оливер увидел еще одну дверь.
– Куда она ведет?
– В спортивный зал. Через нее мы на физкультуре выходим заниматься на улицу, если мисс Томпсон решает, что пора сдавать нормативы, – объяснения о том, зачем используется дверь, Оливер уже не слушал. Пока Алиса распиналась, он достал из кармана отмычки и принялся взламывать замок. – Ты, блин, что делаешь?!
– Пытаюсь тебе помочь. А вот ты своими воплями на всю округу мне мешаешь. Стой лучше на шухере.
Алисе никогда не приходилось «стоять на шухере». Вся ее жизнь протекала достаточно законопослушно, если не считать перехода дороги не по правилам, да и то даже такое бывает редко. И вот в одну ночь она уже стала соучастницей во взломе в школу. Дальше что – ограбление банка? Или, может, сразу убийство?
– Прошу, – пока Алиса размышляла о своей преступной жизни – и именно этим она занималась больше, чем тем, о чем просил Оливер – он успел вскрыть замок и заглянуть внутрь спортзала. Никого. – Дамы вперед.
По залу были разбросаны волейбольные мячи и скамейки стояли как попало. Значит последний урок был точно не у мисс Томпсон, она заставила бы не только прибрать все, но и буквально вылизать каждый сантиметр пола, если бы посчитала это нужным.
Дверь в раздевалку была не заперта. На ней даже замка не было. Алиса быстро нашла свой шкафчик, несмотря на почти полную темноту, не считая освещения от встроенного в телефон фонарика, и попыталась открыть дверцу.
– Лучше встань тут, – Оливер отодвинул школьницу немного в сторону, а сам занял ее место. – И посвети сюда, – луч от фонарика направился ровно на дверцу.
Как завороженная, Алиса наблюдала за манипуляциями стоящего рядом мужчины. Стараясь издавать как можно меньше шума, он ковырялся в замке, пока наконец не открыл его и не достал из ящика рюкзак и одежду.
– Кто-то залил замок клеем, судя по всему. Или герметиком. Черт его знает, – не успел он вручить Алисе вещи, как она бросилась Оливеру на шею. – Отцепись.
Вообще-то она терпеть не могла Оливера, но он ей помог, за что она была безумно благодарна. Но от того, с каким тоном он сказал ей отпустить его, Алисе захотелось огреть его чем-нибудь. Вот за что он так? Сам же привел ее в школу, сам взломал два замка и теперь куксится, как будто его сюда силком тащили и заставляли под страхом смертной казни.
Но, как бы то ни было, к ней вернулись вещи. И это затмевает любые колкости, озвученные из уст Оливера.
– Нам нужно в медпункт, – из мира в собственной голове, где на фоне радуги скакали розовые пони, школьницу вырвал хлопок дверцы. Вряд ли этот звук способен привлечь внимание охранника, который вообще, скорее всего, спит, но разрушить мир грез может легко.
Словно (словно ли?) преступники, они крались по школьному коридоре в поисках медпункта. Пару раз Алиса свернула не туда: она не привыкла перемещаться по школе в кромешной темноте и от волнения путалась, в какую сторону нужно повернуть. Всякий раз, когда она сомневалась и тем более выбирала неверное направление, Оливер непечатно комментировал ее действия, но продолжал послушно идти вперед, пока они не добрались до нужной двери.
Уже привычным методом Олли разобрался с замком, и, зайдя в помещение, принялся обыскивать шкафчики.
– А что мы тут вообще делаем? – только сейчас до Алисы дошло, что вообще-то медпункт в планы не входил. Неужели Оливер поранился, пока открывал ее шкафчик? Она что же это, виновата? – С тобой все хорошо? – скрыть нотки волнения в голосе не вышло, да школьница и не пыталась.
– Сядь.
Когда взрослый здоровенный мужчина серьезно требует сесть, ноги сами подкашиваются, причем прямо так, где стоишь. Потому что ну мало ли, что будет, если ослушаешься. Да и вообще все происходящее начало уже конкретно пугать Алису. Ей и до этого было не то чтобы комфортно, но сейчас, когда радость от вернувшихся вещей притихла, а суровая реальность нашептывала Алисе на ухо, что вот так в одночасье она стала взломщицей и виновницей в травме Оливера, стало совсем жутко. А еще этот типичный медицинский запах, витавший в воздухе. До этого он не казался таким сильным. Как будто кто-то рядом пролил бутылку с нашатырем.
– Очухалась? Если ты решила вырубиться, то потерпи до дома. Я не собираюсь опять тащить тебя на себе.
Бутылку с нашатырем никто не проливал. Им всего лишь промокнули ватку и помахали перед лицом, возвращая Алису из неведомых пучин на бренную землю. Пока она отходила от приступа дурноты и собирала осколки сознания в кучу, Оливер начал забинтовывать ей руку.
– Если будешь и дальше размахивать больной рукой, она так никогда не заживет. Я заметил, как ты схватилась за запястье и пропищала на ультразвуке «ай». Нужно зафиксировать сустав.
– Можно было и дома этим заняться.
– Дома за бинты нужно платить, а тут бери, сколько влезет. Раз уж все равно пришли, глупо не воспользоваться.
Школьница вся скривилась – сначала Крис, которая не видит ничего дурного в одноразовых кружевных платьях, стоимостью как несколько годовых доходов среднестатистического гражданина, теперь еще Оливер, ворующий бинты. Можно подумать, они настолько дорогие, что за них невозможно заплатить. Бред. И все же Алиса решила не развивать дальше тему и вспомнить о другой.
– Почему ты перестал быть скучным ботаником?
– Поступил в колледж. Захотел свободы. Подался в наркоманы. Сложно совмещать одно с другим.
Медик из Оливера еще хуже, чем из Крис. Та хотя бы в состоянии перевязать руку. Промучивших несколько долгих минут с бинтами, он затянул их настолько сильно, что пальцы похолодели, и как будто этого мало, завязал сбоку идиотский бантик.
– Они тусуются с другими такими же идиотами и пьют пиво, а ты влезла в школу, взломала шкафчик и сперла бинты. Ну и кто круче?
Алисе удалось не сразу сообразить, кто эти «они», о ком говорит Оливер. Точно, ведь прямо сейчас, в эту самую минуту, в доме Фи творится тот еще бедлам. Как только протрезвеют, все участники будут горды собой и с упоением начнут рассказывать тем, кто не смог прийти, что же они пропустили. О, великая гулянка, мир такой никогда не видывал. Зато она, Алиса, влезла в школу, взломала шкафчик и сперла бинты. Если уж придираться к деталям, то, безусловно, все это сделал Оливер, а она только путалась под ногами, смотрела в пол и падала в обморок, но кто не приукрашивает действительность? Можно подумать, Фи и ее друзья так не делают.
Разобравшись с бинтами, которые вместе с нашатырем Оливер все же прихватил с собой, они пошли домой. Только перед тем, как покинуть школу, Алиса сделала остановку около шкафчика Фи и нарисовала на нем маркером какашку. Во всяком случае попыталась, в темноте это сделать не так и просто.
– Твоя сестра говорила, что ты крутая художница, но я не думал, что это реально так.
На удивление в словах Оливера не было ни капли иронии. Алиса даже готова была поклясться, что он улыбался и к тому же искренне. Не исключено, что к такому выводу она пришла под воздействием момента. Школьницу переполняла эйфория от всех приключений и того, что хоть немного, но ей удалось подгадить Фи. Ни каждый день – и уж тем более ни каждую ночь – выпадает такая удача.
– Хватит лыбиться. Давай резче, – и, конечно же, Оливеру надо было подгадить момент. Хотя будет честным признаться, что у него это не особо получилось, Алиса была слишком в восторге от себя, чтобы обращать внимание на любые недовольства в свой адрес.
– Вот серьезно? Из всех ста пятидесяти каналов ты решил сломаться именно на этом? – Алиса потрясла пульт и пару раз стукнула им по дивану, а когда поняла, что это не возымело никакого эффекта, недовольно фыркнула и бросила бесполезный кусок пластмассы на стол.
– Чем тебе не угодил Рэнди? – сидящая рядом старшая сестра подпиливала ногти и одновременно с этим внимательно смотрела на экран. Ее, в отличии от младшей Ламмерс, все в выбранной передачи устраивало.
– Дело не в ведущем, а в тупых дурах, которые не могут решить, чего хотят. И вообще, ты представляешь, какие деньги они тратят на кружевную тряпку? На эту сумму можно целый год жить припеваючи. Да какой год? Лет десять!
– Ты так говоришь, потому что ты бедная. Эти дуры не представляют, что такое жизнь в гетто, тяжелый ручной труд и бесконечные долги. Будь у меня хотя бы треть тех денег, что есть у баб из телевизора, я бы тоже спускала их на кружевные платья за несколько тысяч долларов.
Школьница хоть и смолчала, ответить хотела многое. То, что у кого-то много денег, не означает, что ими стоит разбрасываться налево и направо – во всяком случае Алиса была в этом уверена, и никто, даже любимая старшая сестра, не сможет переубедить ее.
Прошло два дня с тех пор, как Алиса позорно сбежала из школы, прихватив с собой чужую толстовку и оставив свои запертые в шкафчике вещи. Она мысленно прошла все существующие стадии от «больше никогда в жизни не переступлю порог школы, останусь неучем без аттестата и начну зарабатывать продажей своего тела» до «прошествую с гордым видом к шкафчику, открою дверцу после первого же пинка, а потом разобью рожи Бри и Фи», но остановилась в итоге на том, чтобы немного отсидеться дома и, сверля глазами пол, вернуться в школу, быть тише воды ниже травы. Что бы за безумные варианты, включающие проституцию и нанесение тяжких телесных, не посещали юную голову, дальше размышлений все равно не зайдет. Слишком это все противоречит ее характеру и физическим способностям.
– Ладно, Пуговица, не дуйся. Остаешься сегодня за главную, – когда передача закончилась, Крис сразу же отбросила пилочку в сторону и засобиралась. На ночь у нее были планы – отправиться туда, где можно напиться и танцевать до самого утра.
После того, как сестра чмокнула Алису на прощание и закрыла за собой дверь, школьница мигом выключила телевизор – благо кнопка на боковой панели работала исправно – и уставилась в телефон. Судя по аккаунтам одноклассников, все сейчас тусовались дома у Фи. Литры алкоголя, травка, полуголые школьницы, грохочущая музыка – что еще подросткам нужно для счастья? Пустой дом, где их согласны приютить и снабдить всем вышеназванным.
– Что рожа такая кислая? – Алиса так увлеклась просмотром чужих фотографий с вечеринки, что не заметила, как домой вернулся Оливер. А он между тем сел на диван, закинул ноги на столик и взял в руки пульт. Нажал на кнопку включения несколько раз, а когда это не помогло, выругался и бросил пульт обратно. – Тоже хочешь?
Он кивнул на телефон в руках школьницы с селфи Фионы, которая сидела на коленях у какого-то парня. Алиса покраснела – то ли от смущения, то ли от злости, то ли от всего сразу – и отвернулась. Лучшая защита – не нападение, лучшая защита – игнор.
– Мои одноклассники тоже не спешили звать меня на тусовки, – ага, конечно, так Алиса ему и поверила. Да у Оливера на лбу написано, что он был одним из тех, кто мог бы засветиться на фотке с Фи, виснущей у него на шее.
– О, так ты был тем, кто устраивал тусовки? Тогда ничего удивительного, это ведь ты решал, кого позвать.
– Я не был тем, кто их устраивает, не был тем, кого на них зовут. В школе я был скучным ботаником, – от смеха Алиса даже выронила телефон, а в уголках глаз проступили слезинки. В каком угодно амплуа она могла представить Оливера, но точно не ботаником. – Вот и что ты ржешь?
– Скучный ты и сейчас, а вот ботаник… Извини, но это звучит тупо. – он не стал ничего отвечать, только пожал плечами, и собирался уже было уходить, но вдруг Алиса опять заговорила. – Может, над тобой еще и издевались?
Так часто бывает, что сначала говоришь, потом обдумываешь и приходишь к кошмарному выводу, что лучше бы молчал. Это был тот самый случай. Вот бы сейчас помахать перед Оливером нейрализатором, стирающим память.
– Нет. У меня было несколько друзей, на нас просто не обращали внимания. А над тобой?
Алиса тут же принялась отнекиваться, но под суровым взглядом серых глаз сдалась. Никогда и никому, кроме Мисти, она не рассказывала, как тяжело ей приходится в школе, и тут вдруг словно сорвало все предохранители. Школьница выложила Оливеру все, начиная с незначительных мелочей, заканчивая последним происшествием. Не перебивая, он внимательно слушал рассказ, и после того, как Алиса закончила, подождал еще немного, дав ей прорыдаться.
– Успокоилась? Тогда пошли. – вопрос звучал скорее утверждением, но Алиса все же кивнула, хотя и была еще совершенно не спокойной. А приглашение неизвестно куда прозвучало настолько внезапно, что она даже перестала плакать.
– Куда?
– В школу, очевидно.
– Сейчас ночь, она закрыта.
– Вот именно. Шевели булками уже.
Она не стала спорить и послушно пошла вслед за Оливером.
* * *
Весь путь до школы они провели в молчании. Вдалеке было слышно вой полицейской сирены и крики. Даже при том, что Алиса всю жизнь провела именно в таком окружении, от звуков всякого рода бытовых конфликтов – по крайней мере так принято называть мордобой с поножовщиной – ей становилось страшно. Она маленькая и слабая, не может даже постоять за себя, когда дело касается школьных стычек.
Ворота не были заперты, и парочка более или менее (Оливер – более, Алиса – менее) уверенно зашла на территорию школы.
– Надо попасть внутрь. Где тут вход? – Алиса (на этот раз уже более) уверенно направилась к главным дверям и была остановлена. Оливер резко схватил ее за руку и дернул на себя. – Ты дура? Где здесь другой вход?
Алиса всегда знала, что она плакса. И вот сейчас, стоя в темноте около школы, не видя глаз Оливера, но чувствуя на себе его недовольство, она потирала больную руку – ту самую, за которую он только что так сильно дернул – и хныкала. Ее спутник недовольно прошипел все, что он думает о сложившейся ситуации и Алисе, включил фонарик в телефоне и принялся искать, как можно еще проникнуть внутрь. Очевидно, что за дверьми главного входа сидит охранник, и сталкиваться с ним не очень разумно. А вот пройти где-нибудь в другом месте можно. Наконец Оливер увидел еще одну дверь.
– Куда она ведет?
– В спортивный зал. Через нее мы на физкультуре выходим заниматься на улицу, если мисс Томпсон решает, что пора сдавать нормативы, – объяснения о том, зачем используется дверь, Оливер уже не слушал. Пока Алиса распиналась, он достал из кармана отмычки и принялся взламывать замок. – Ты, блин, что делаешь?!
– Пытаюсь тебе помочь. А вот ты своими воплями на всю округу мне мешаешь. Стой лучше на шухере.
Алисе никогда не приходилось «стоять на шухере». Вся ее жизнь протекала достаточно законопослушно, если не считать перехода дороги не по правилам, да и то даже такое бывает редко. И вот в одну ночь она уже стала соучастницей во взломе в школу. Дальше что – ограбление банка? Или, может, сразу убийство?
– Прошу, – пока Алиса размышляла о своей преступной жизни – и именно этим она занималась больше, чем тем, о чем просил Оливер – он успел вскрыть замок и заглянуть внутрь спортзала. Никого. – Дамы вперед.
По залу были разбросаны волейбольные мячи и скамейки стояли как попало. Значит последний урок был точно не у мисс Томпсон, она заставила бы не только прибрать все, но и буквально вылизать каждый сантиметр пола, если бы посчитала это нужным.
Дверь в раздевалку была не заперта. На ней даже замка не было. Алиса быстро нашла свой шкафчик, несмотря на почти полную темноту, не считая освещения от встроенного в телефон фонарика, и попыталась открыть дверцу.
– Лучше встань тут, – Оливер отодвинул школьницу немного в сторону, а сам занял ее место. – И посвети сюда, – луч от фонарика направился ровно на дверцу.
Как завороженная, Алиса наблюдала за манипуляциями стоящего рядом мужчины. Стараясь издавать как можно меньше шума, он ковырялся в замке, пока наконец не открыл его и не достал из ящика рюкзак и одежду.
– Кто-то залил замок клеем, судя по всему. Или герметиком. Черт его знает, – не успел он вручить Алисе вещи, как она бросилась Оливеру на шею. – Отцепись.
Вообще-то она терпеть не могла Оливера, но он ей помог, за что она была безумно благодарна. Но от того, с каким тоном он сказал ей отпустить его, Алисе захотелось огреть его чем-нибудь. Вот за что он так? Сам же привел ее в школу, сам взломал два замка и теперь куксится, как будто его сюда силком тащили и заставляли под страхом смертной казни.
Но, как бы то ни было, к ней вернулись вещи. И это затмевает любые колкости, озвученные из уст Оливера.
– Нам нужно в медпункт, – из мира в собственной голове, где на фоне радуги скакали розовые пони, школьницу вырвал хлопок дверцы. Вряд ли этот звук способен привлечь внимание охранника, который вообще, скорее всего, спит, но разрушить мир грез может легко.
Словно (словно ли?) преступники, они крались по школьному коридоре в поисках медпункта. Пару раз Алиса свернула не туда: она не привыкла перемещаться по школе в кромешной темноте и от волнения путалась, в какую сторону нужно повернуть. Всякий раз, когда она сомневалась и тем более выбирала неверное направление, Оливер непечатно комментировал ее действия, но продолжал послушно идти вперед, пока они не добрались до нужной двери.
Уже привычным методом Олли разобрался с замком, и, зайдя в помещение, принялся обыскивать шкафчики.
– А что мы тут вообще делаем? – только сейчас до Алисы дошло, что вообще-то медпункт в планы не входил. Неужели Оливер поранился, пока открывал ее шкафчик? Она что же это, виновата? – С тобой все хорошо? – скрыть нотки волнения в голосе не вышло, да школьница и не пыталась.
– Сядь.
Когда взрослый здоровенный мужчина серьезно требует сесть, ноги сами подкашиваются, причем прямо так, где стоишь. Потому что ну мало ли, что будет, если ослушаешься. Да и вообще все происходящее начало уже конкретно пугать Алису. Ей и до этого было не то чтобы комфортно, но сейчас, когда радость от вернувшихся вещей притихла, а суровая реальность нашептывала Алисе на ухо, что вот так в одночасье она стала взломщицей и виновницей в травме Оливера, стало совсем жутко. А еще этот типичный медицинский запах, витавший в воздухе. До этого он не казался таким сильным. Как будто кто-то рядом пролил бутылку с нашатырем.
– Очухалась? Если ты решила вырубиться, то потерпи до дома. Я не собираюсь опять тащить тебя на себе.
Бутылку с нашатырем никто не проливал. Им всего лишь промокнули ватку и помахали перед лицом, возвращая Алису из неведомых пучин на бренную землю. Пока она отходила от приступа дурноты и собирала осколки сознания в кучу, Оливер начал забинтовывать ей руку.
– Если будешь и дальше размахивать больной рукой, она так никогда не заживет. Я заметил, как ты схватилась за запястье и пропищала на ультразвуке «ай». Нужно зафиксировать сустав.
– Можно было и дома этим заняться.
– Дома за бинты нужно платить, а тут бери, сколько влезет. Раз уж все равно пришли, глупо не воспользоваться.
Школьница вся скривилась – сначала Крис, которая не видит ничего дурного в одноразовых кружевных платьях, стоимостью как несколько годовых доходов среднестатистического гражданина, теперь еще Оливер, ворующий бинты. Можно подумать, они настолько дорогие, что за них невозможно заплатить. Бред. И все же Алиса решила не развивать дальше тему и вспомнить о другой.
– Почему ты перестал быть скучным ботаником?
– Поступил в колледж. Захотел свободы. Подался в наркоманы. Сложно совмещать одно с другим.
Медик из Оливера еще хуже, чем из Крис. Та хотя бы в состоянии перевязать руку. Промучивших несколько долгих минут с бинтами, он затянул их настолько сильно, что пальцы похолодели, и как будто этого мало, завязал сбоку идиотский бантик.
– Они тусуются с другими такими же идиотами и пьют пиво, а ты влезла в школу, взломала шкафчик и сперла бинты. Ну и кто круче?
Алисе удалось не сразу сообразить, кто эти «они», о ком говорит Оливер. Точно, ведь прямо сейчас, в эту самую минуту, в доме Фи творится тот еще бедлам. Как только протрезвеют, все участники будут горды собой и с упоением начнут рассказывать тем, кто не смог прийти, что же они пропустили. О, великая гулянка, мир такой никогда не видывал. Зато она, Алиса, влезла в школу, взломала шкафчик и сперла бинты. Если уж придираться к деталям, то, безусловно, все это сделал Оливер, а она только путалась под ногами, смотрела в пол и падала в обморок, но кто не приукрашивает действительность? Можно подумать, Фи и ее друзья так не делают.
Разобравшись с бинтами, которые вместе с нашатырем Оливер все же прихватил с собой, они пошли домой. Только перед тем, как покинуть школу, Алиса сделала остановку около шкафчика Фи и нарисовала на нем маркером какашку. Во всяком случае попыталась, в темноте это сделать не так и просто.
– Твоя сестра говорила, что ты крутая художница, но я не думал, что это реально так.
На удивление в словах Оливера не было ни капли иронии. Алиса даже готова была поклясться, что он улыбался и к тому же искренне. Не исключено, что к такому выводу она пришла под воздействием момента. Школьницу переполняла эйфория от всех приключений и того, что хоть немного, но ей удалось подгадить Фи. Ни каждый день – и уж тем более ни каждую ночь – выпадает такая удача.
– Хватит лыбиться. Давай резче, – и, конечно же, Оливеру надо было подгадить момент. Хотя будет честным признаться, что у него это не особо получилось, Алиса была слишком в восторге от себя, чтобы обращать внимание на любые недовольства в свой адрес.
Потирая заспанные глаза кулачками, Кристина сползла с дивана, прижала к себе игрушечную сову и пошла на звук голосов, доносившихся с кухни. Девочка совершенно не понимала, что обсуждали взрослые, но по слезам на глазах матери и выражению лиц мужчин, стоявших рядом с ней, она не на шутку перепугалась. Еще никогда прежде она не видела, чтобы мама плакала.
Как вкопанная, она застыла в дверном проеме, все крепче и крепче обнимая сову, шепча себе под нос тихое «мама», но мама наотрез отказывалась замечать ее.
Первой девочку заметил один из мужчин. Никогда прежде – да и в будущем тоже – Кристина не встречалась с ними, но зато образ человека в форме навсегда останется для нее символом беды.
– Иди сюда, – мужчина опустился на корточки и потянул руки к девочке, чтобы утешить перепуганную малышку, но она мигом вырвалась и бросилась к маме, которая все еще не замечала дочь. Вот уже обе они плакали навзрыд, каждая по своей причине.
Когда прошло несколько часов и девочка вновь проснулась – она так устала, что даже сама не заметила, как задремала – ее мама бегала по комнате с вещами, оценивая, что стоит взять, а чем можно пожертвовать.
Руки сами тянулись к стопкам книг, которыми были забиты многочисленные полки. Женщина уже выгребла кучу ценных для нее издания, но в то же время понимала, что взять сможет от силы пару книг. Чемодан, увы, не резиновый, а ведь нужно уместить в него еще столько важного – жизненно важного, в отличии от книг.
– Мам, что ты делаешь? – девочка все еще испытывала тревогу, хоть в силу возраста и не осознавала, что это за чувство и как его правильно назвать. – Где папа?
– Собираюсь к бабушке. Ты ведь соскучилась по ней? – на вопросе об отце Кристины ее матери стоило больших трудов, чтобы не сорваться еще раз, но сейчас у нее не осталось на это времени. Все слезы и боль придется оставить на потом, когда они покинут это место, а сейчас есть дела поважнее. – Выбери то, что любишь больше всего, и сложи вот сюда, – женщина показала рукой на пол, где уже располагалась приличная куча вещей. Девочка кивнула и принялась за дело.
Кристина старательно стаскивала все свои самые любимые игрушки, беря в крохотные ручки каждую по очереди и думая, что она любит. Белого кота? Любит. Динозаврика? Конечно. Кубики? Их подарил папа, а подарки папы невозможно не любить. А про сову и говорить нечего.
В итоге из всего, что собрала Кристина, мама взяла только сову, сережки, подаренные на день рождения, и цепочку с кулончиком в виде сердца – в последнее время это украшение стало безумно популярным, а из-за дешевизны позволить его покупку для любимой дочери мог практически кто угодно. Если сережки не разрешала носить мама, чтобы не потерять, то кулон боялась носить сама Кристина. Как-то раз она случайно порвала цепочку, когда играла во дворе, и горько рыдала весь вечер, пока папа не закончил чинить украшение и не вернул его хозяйке. С тех пор девочка хранит его исключительно в шкатулке вместе с сережками.
Спустя несколько часов девочка уже сидела в любимых сережках и с кулончиком на шее, прижимая к груди сову и наблюдала, как за окном поезда мелькают поля, леса и небольшие селения. Ей и прежде доводилось ездить на поездах, и эти путешествия Кристина очень любила. Постукивание колес, легкое покачивание из стороны в сторону, расслабляющее, убаюкивающее, и любимые родители рядом, в объятиях которых так сладко спать.
Только вот в этот раз из родителей была лишь мама, и не жизнерадостная и улыбчивая, как обычно, а печальная. От того, что все настолько непривычно, Кристине хотелось заплакать, но она держалась. Папа всегда говорил, что нужно стойко переносить все тяготы, а хнычут вообще только слабаки, и девочка покрепче стискивала сову, зажмуривала глаза и представляла всякие сладости – когда думаешь о приятном, гораздо проще слушаться папу и делать, как он велит.
– Ты сдурела? – бабушка Кристины кричала на свою дочь, даже не думая фильтровать речь в присутствии малолетней внучки. – Какая к черту Америка? Даже не смей! Вот я всегда знала, что нельзя позволять тебе учиться на переводчика, никому ненужная профессия. Пошла бы на врача или учителя, сейчас бы жила себе спокойно, всегда при работе, но нет, надо было податься в литинститут, а теперь, когда жареный петух клюнул в жопу, решила бросить меня с дедом и укатить за тридевять земель. Ох, кого же я воспитала.
Бабушка схватилась за сердце и села в кресло, а мама кружила вокруг нее со стаканом воды, одновременно с этим повторяя, что литинститут вообще не при чем, что оставаться в стране, которая рассыпалась на мельчайшие кусочки и превратилась в руины, совершенно бесперспективно, а там, за океаном, можно обрести счастье, так все говорят. Тем более теперь, когда…
– Как же ты не поймешь, что Кристине будет лучше, если мы уедем. И вы с отцом тоже можете поехать с нами. У меня есть немного денег, оставшихся от Володи, на билеты хватит. Я продам свои украшения, найду там работу. Мы справимся, обязательно. Давай, мам.
– Люда, если ты всерьез собралась уезжать – вперед, но учти – тогда ты нам больше не дочь.
На несколько секунд в комнате исчезли все звуки, кроме тиканья настенных часов, которые Кристина терпеть не могла. Стрелки перемещались так громко, и девочке даже подумалось, что она может оглохнуть. Удивительно, ведь пока мама и бабушка переругивались, часы тикали не так сильно, в этом Кристина могла поклясться чем угодно.
Секундная стрелка дернулась, пересекая отметку «12», но минутная не последовала ее примеру и осталась на месте. Еще несколько попыток сделать шаг вперед, и секундная тоже намертво встала. Вот теперь уже в ушах звенело от тишины.
Ее нарушил стук стакана с водой, который женщина опустила на стол перед своей матерью. Затем она взяла за руку маленькую дочь и, ни произнеся ни слова на прощание, навсегда покинула родительский дом, ставший вдруг чужим.
Кристина никогда не летала на самолетах, и поэтому когда мама сказала, что им предстоит путешествие по воздуху, девочка была готова прыгать от счастья. Она все еще не понимала, где же папа, почему мама плакала и зачем бабушка на нее накричала, но впереди ее ждало увлекательное приключение, и можно будет смотреть в круглое окошко – тогда девочка еще не знала, что оно называется иллюминатором.
Крис сжимала в руке потертый от времени кулончик. Удивительно, что эта безделушка в детстве казалась драгоценностью, а ведь на самом деле всего лишь кусок дешевого металла. И тем не менее до сих пор украшение навевало воспоминания о тех временах, когда мама еще была настоящей мамой, а не женщиной, которая родила и бросила, о папе, которого давно нет в живых, о месте, которое когда-то было любимым домом. Сережки, которые были вдеты в уши Крис – или Кристины, тогда ее имя еще не лишилось лишних букв, – были давным-давно проданы за сущие гроши. А вот сова все еще рядом, только перекочевала к Алисе. Девочка даже не подозревает, что игрушку много лет назад сшила мама, иначе выбросила бы не думая. Она никогда не видела той любящей женщины, что видела Крис-Кристина. И кто знает, плохо это или хорошо. Что лучше – никогда не получать тепла и всегда ненавидеть человека или любить его безмерно, а потом разочароваться, наблюдая, как он опускается на самое дно и даже ниже?
– Что это? – в комнату вошел вернувшийся из душа Оливер. На самом деле он появился чуть раньше, но девушка была так глубоко в своих мыслях, что не заметила его.
– Ничего. Ерунда. Забудь, – Крис бросила кулончик обратно в шкатулку и поцеловала Олли.
Годами она пыталась стереть из памяти, как два мужчины в форме стоят над плачущей мамой. Как мелькают деревья за окном поезда. Как бабушка кричит на маму и говорит то, что маленькая девочка еще не в силах понять. И как она испытывала восторг от одной лишь мысли, что будет лететь сквозь облака. В мыслях вертелось лишь одно слово: «забыть». Потому что, вопреки всем заверениям мамы, ничего хорошего после приземления на землю не произошло. Нет, они не встали ногами на твердую устойчивую поверхность, разве что лишь на мгновение, а потом стремительно покатились вниз, в бездну.
И чего она до сих пор не выбросила этот кулон, если он только будоражит неприятные воспоминания? Забыться – это то, что Крис сейчас нужно больше всего, и, к счастью, Оливер ей с радостью поможет.
Как вкопанная, она застыла в дверном проеме, все крепче и крепче обнимая сову, шепча себе под нос тихое «мама», но мама наотрез отказывалась замечать ее.
Первой девочку заметил один из мужчин. Никогда прежде – да и в будущем тоже – Кристина не встречалась с ними, но зато образ человека в форме навсегда останется для нее символом беды.
– Иди сюда, – мужчина опустился на корточки и потянул руки к девочке, чтобы утешить перепуганную малышку, но она мигом вырвалась и бросилась к маме, которая все еще не замечала дочь. Вот уже обе они плакали навзрыд, каждая по своей причине.
Когда прошло несколько часов и девочка вновь проснулась – она так устала, что даже сама не заметила, как задремала – ее мама бегала по комнате с вещами, оценивая, что стоит взять, а чем можно пожертвовать.
Руки сами тянулись к стопкам книг, которыми были забиты многочисленные полки. Женщина уже выгребла кучу ценных для нее издания, но в то же время понимала, что взять сможет от силы пару книг. Чемодан, увы, не резиновый, а ведь нужно уместить в него еще столько важного – жизненно важного, в отличии от книг.
– Мам, что ты делаешь? – девочка все еще испытывала тревогу, хоть в силу возраста и не осознавала, что это за чувство и как его правильно назвать. – Где папа?
– Собираюсь к бабушке. Ты ведь соскучилась по ней? – на вопросе об отце Кристины ее матери стоило больших трудов, чтобы не сорваться еще раз, но сейчас у нее не осталось на это времени. Все слезы и боль придется оставить на потом, когда они покинут это место, а сейчас есть дела поважнее. – Выбери то, что любишь больше всего, и сложи вот сюда, – женщина показала рукой на пол, где уже располагалась приличная куча вещей. Девочка кивнула и принялась за дело.
Кристина старательно стаскивала все свои самые любимые игрушки, беря в крохотные ручки каждую по очереди и думая, что она любит. Белого кота? Любит. Динозаврика? Конечно. Кубики? Их подарил папа, а подарки папы невозможно не любить. А про сову и говорить нечего.
В итоге из всего, что собрала Кристина, мама взяла только сову, сережки, подаренные на день рождения, и цепочку с кулончиком в виде сердца – в последнее время это украшение стало безумно популярным, а из-за дешевизны позволить его покупку для любимой дочери мог практически кто угодно. Если сережки не разрешала носить мама, чтобы не потерять, то кулон боялась носить сама Кристина. Как-то раз она случайно порвала цепочку, когда играла во дворе, и горько рыдала весь вечер, пока папа не закончил чинить украшение и не вернул его хозяйке. С тех пор девочка хранит его исключительно в шкатулке вместе с сережками.
* * *
Спустя несколько часов девочка уже сидела в любимых сережках и с кулончиком на шее, прижимая к груди сову и наблюдала, как за окном поезда мелькают поля, леса и небольшие селения. Ей и прежде доводилось ездить на поездах, и эти путешествия Кристина очень любила. Постукивание колес, легкое покачивание из стороны в сторону, расслабляющее, убаюкивающее, и любимые родители рядом, в объятиях которых так сладко спать.
Только вот в этот раз из родителей была лишь мама, и не жизнерадостная и улыбчивая, как обычно, а печальная. От того, что все настолько непривычно, Кристине хотелось заплакать, но она держалась. Папа всегда говорил, что нужно стойко переносить все тяготы, а хнычут вообще только слабаки, и девочка покрепче стискивала сову, зажмуривала глаза и представляла всякие сладости – когда думаешь о приятном, гораздо проще слушаться папу и делать, как он велит.
* * *
– Ты сдурела? – бабушка Кристины кричала на свою дочь, даже не думая фильтровать речь в присутствии малолетней внучки. – Какая к черту Америка? Даже не смей! Вот я всегда знала, что нельзя позволять тебе учиться на переводчика, никому ненужная профессия. Пошла бы на врача или учителя, сейчас бы жила себе спокойно, всегда при работе, но нет, надо было податься в литинститут, а теперь, когда жареный петух клюнул в жопу, решила бросить меня с дедом и укатить за тридевять земель. Ох, кого же я воспитала.
Бабушка схватилась за сердце и села в кресло, а мама кружила вокруг нее со стаканом воды, одновременно с этим повторяя, что литинститут вообще не при чем, что оставаться в стране, которая рассыпалась на мельчайшие кусочки и превратилась в руины, совершенно бесперспективно, а там, за океаном, можно обрести счастье, так все говорят. Тем более теперь, когда…
– Как же ты не поймешь, что Кристине будет лучше, если мы уедем. И вы с отцом тоже можете поехать с нами. У меня есть немного денег, оставшихся от Володи, на билеты хватит. Я продам свои украшения, найду там работу. Мы справимся, обязательно. Давай, мам.
– Люда, если ты всерьез собралась уезжать – вперед, но учти – тогда ты нам больше не дочь.
На несколько секунд в комнате исчезли все звуки, кроме тиканья настенных часов, которые Кристина терпеть не могла. Стрелки перемещались так громко, и девочке даже подумалось, что она может оглохнуть. Удивительно, ведь пока мама и бабушка переругивались, часы тикали не так сильно, в этом Кристина могла поклясться чем угодно.
Секундная стрелка дернулась, пересекая отметку «12», но минутная не последовала ее примеру и осталась на месте. Еще несколько попыток сделать шаг вперед, и секундная тоже намертво встала. Вот теперь уже в ушах звенело от тишины.
Ее нарушил стук стакана с водой, который женщина опустила на стол перед своей матерью. Затем она взяла за руку маленькую дочь и, ни произнеся ни слова на прощание, навсегда покинула родительский дом, ставший вдруг чужим.
* * *
Кристина никогда не летала на самолетах, и поэтому когда мама сказала, что им предстоит путешествие по воздуху, девочка была готова прыгать от счастья. Она все еще не понимала, где же папа, почему мама плакала и зачем бабушка на нее накричала, но впереди ее ждало увлекательное приключение, и можно будет смотреть в круглое окошко – тогда девочка еще не знала, что оно называется иллюминатором.
* * *
Крис сжимала в руке потертый от времени кулончик. Удивительно, что эта безделушка в детстве казалась драгоценностью, а ведь на самом деле всего лишь кусок дешевого металла. И тем не менее до сих пор украшение навевало воспоминания о тех временах, когда мама еще была настоящей мамой, а не женщиной, которая родила и бросила, о папе, которого давно нет в живых, о месте, которое когда-то было любимым домом. Сережки, которые были вдеты в уши Крис – или Кристины, тогда ее имя еще не лишилось лишних букв, – были давным-давно проданы за сущие гроши. А вот сова все еще рядом, только перекочевала к Алисе. Девочка даже не подозревает, что игрушку много лет назад сшила мама, иначе выбросила бы не думая. Она никогда не видела той любящей женщины, что видела Крис-Кристина. И кто знает, плохо это или хорошо. Что лучше – никогда не получать тепла и всегда ненавидеть человека или любить его безмерно, а потом разочароваться, наблюдая, как он опускается на самое дно и даже ниже?
– Что это? – в комнату вошел вернувшийся из душа Оливер. На самом деле он появился чуть раньше, но девушка была так глубоко в своих мыслях, что не заметила его.
– Ничего. Ерунда. Забудь, – Крис бросила кулончик обратно в шкатулку и поцеловала Олли.
Годами она пыталась стереть из памяти, как два мужчины в форме стоят над плачущей мамой. Как мелькают деревья за окном поезда. Как бабушка кричит на маму и говорит то, что маленькая девочка еще не в силах понять. И как она испытывала восторг от одной лишь мысли, что будет лететь сквозь облака. В мыслях вертелось лишь одно слово: «забыть». Потому что, вопреки всем заверениям мамы, ничего хорошего после приземления на землю не произошло. Нет, они не встали ногами на твердую устойчивую поверхность, разве что лишь на мгновение, а потом стремительно покатились вниз, в бездну.
И чего она до сих пор не выбросила этот кулон, если он только будоражит неприятные воспоминания? Забыться – это то, что Крис сейчас нужно больше всего, и, к счастью, Оливер ей с радостью поможет.
– Ты уверен, что тебе надо уехать? – Оливер кивнул. – Точно-точно?
Как хорошо, что вопрос был задан именно так. Не «хочешь уехать», а «надо уехать». Иначе пришлось бы отнекиваться и врать, а делать этого совсем не хотелось.
– Когда мы в следующий раз встретимся?
– На день благодарения.
– Это же так нескоро! Да почему ты вообще должен уезжать?
– Сам знаешь, почему.
Письмо с поздравлениями о зачислении в колледж пришло давно, но радовало оно лишь родителей. Сам Оливер жаждал разорвать бумагу в клочья, сжечь и развеять пепел над озером Мичиган, только смысла в этом особо не было. Решение все равно уже принято.
Причин, чтобы поступить в колледж, в который не хотел, на направление, которое ненавидел, было две. Во-первых, родители поставили условие, что либо Оливер поступает, либо отправляется в свободное плаванье по взрослой жизни. Во-вторых, Филипп, его младший брат. Причем вторая причина была куда значимее, но сам Фил об этом не знал и думал, что дело лишь в ультиматуме.
Оливер никогда не мог точно сказать, любил ли он родителей. Во время ссор с ними Олли орал, проклинал их за испорченную жизнь, сбегал из дома и вообще вел себя как типичный подросток. В минуты перемирия он относился к ним скорее никак. Спроси его кто-нибудь, он бы промямлил что-то вроде: «Ну, обычные родители. Все же любят родителей, и я, наверное, тоже, их ведь нельзя не любить». Смысл жизни отца Оливера заключался в том, чтобы заработать побольше денег, а его матери – чтобы потратить их. Не богатые, но и не бедные, те, кто с гордостью называют себя средним классом, покупают дорогую машину в кредит, раз в год ездят заграницу, брезгливо отворачиваются при виде нищих и с завистью провожают взглядом людей с большим, чем у них, достатком. Никакой атмосферы любви в семье не было, как и враждебности. К детям относились как к чему-то само собой разумеющемуся. Отметка о регистрации брака – есть. Дом – есть. Дальше по списку двое детей и собака. Правда, от последней пришлось избавиться, когда выяснилось, что у младшего ребенка аллергия.
– Я хочу с тобой.
– Фил, мы же…
– Да-да. Мы же обсуждали, – Фил опустил глаза вниз и обиженно надул губы. – Ты едешь тусоваться в колледже, а я остаюсь с родителями, хожу в дурацкую школу и страдаю. Класс.
– Я еду не тусоваться, а учиться.
«И зарабатывать деньги для тебя», – подумал Оливер, но в слух не сказал.
С глубокого детства Филипп интересовался астрономией. От родителей он постоянно получал книжки о звездах, билеты в планетарий и как-то ему даже подарили телескоп. Видя безграничное счастье в глазах младшего брата, когда дело касалось необъятного космоса, Оливер отчетливо понимал, что хочет позволить Филиппу стать ближе к недостижимым звездам, но родители ни за что этого не позволили бы. «Глупость какая», – скажут они, если услышат о мечтах младшего сына: «Кому вообще нужна эта твоя астрология или как там ее? Займись лучше игрой на бирже или стань хотя бы менеджером, не позорься». Оливер ничего не имел против банковского дела и работы в офисе, но слушая, с каким пренебрежением отец рассуждал о большинстве других профессий, хотел разнести все офисные здания и банки в городе, штате, стране, а еще лучше во всей Вселенной.
Филипп всегда вел себя тихо и незаметно, никогда не конфликтовал с родителями, и потому они были уверены, что легко заставят его посвятить свою жизнь чему-нибудь с их точки зрения достойному. Оливер же понимал, что ничем хорошим это не закончится. Сам он был достаточно толстокожим и не принимал близко к сердцу любые нравоучения, а если кто-то его доводил, то Олли легко выплескивал гнев на обидчика. Филипп – полная противоположность. Ранимый и чувствительный, он держал все переживания в себе, терпел, пока не окажется в одиночестве, и лишь тогда давал волю эмоциям, рыдая в подушку и колотя кулаками по стене. Он всегда остро воспринимал родительскую критику, и попытка принудить бросить то, что ему интересно, абсолютно точно приведет к катастрофе.
Оливер много размышлял, что может сделать для брата, чтобы избавить его от удушающей родительской заботы, и не придумал ничего более умного, чем заработать денег. Пусть Фил сам решит, что с ними делать – потратить на учебу, но там, где хочется ему, или просто сбежать. Сначала Олли собирался пойти работать сразу же после школы, но помешало идиотское требование родителей. Простая математика: если в семнадцать остаться без материальной поддержки, все заработанное будет уходить на оплату жилья и еду, и это еще если повезет. Хочешь – не хочешь, а соглашаться надо.
Чтобы порадовать родителей и получить за это побольше денег в качестве стартового капитала, Оливер выбрал тот же колледж, где учились и познакомились его мать и отец. О, как прелестно, вдруг и он тоже найдет там любовь всей своей жизни? Непременно. Разве может быть иначе? Жизненный план для того и существует, чтобы знать наперед результат каждого решения.
В своей последний день перед отправкой в колледж Оливер взял брата на прогулку у озера. Он хотел поговорить обо всем, пообещать, что непременно вернется, как только сможет, и что будет постоянно звонить и писать. Но вместо откровенного разговора по душам получалось черт-те что: Олли только и делал, что несмешно шутил, заполняя пустоту, а Фил в ответ старался натянуто улыбаться, но все равно оставался жутко расстроенным.
– Я уже говорил, ты уже отвечал, но я все равно еще раз скажу. Не хочу, чтобы ты уезжал. Я не хочу оставаться один с людьми, которые меня не любят и не понимают.
По какой-то причине Фил доверял Оливеру. Старшему брату позволялось видеть слезы младшего и утешать после очередной молчаливой стычки с родителями, о которой они сами даже не догадывались, так что ничего удивительного, что и в этот раз Филипп повис на шее Олли. Разница была лишь в том, что причина душевных страданий не мать и отец, а сам Оливер.
– Они родители. Родители никогда не понимают своих детей. Это их фишечка.
Очередная попытка перевести серьезный разговор в шутку провалилась. Филипп ничего не ответил, только еще крепче вцепился в футболку брата. Оливеру пришлось немного наклониться, чтобы Фил, и без того некрепко стоящий на носочках, не упал.
На обратном пути, проведенном в тишине, Филипп остановился почти у самого дома и вдруг заговорил.
– Может, я все-таки поеду с тобой? Скажем родителям, что так я смогу поучиться самостоятельности. Что там хорошие подготовительные курсы для будущих студентов. Папа будет в восторге, что я хочу туда.
– А ты хочешь?
– Нет, но…
– Никаких «но», – Оливер резко перебил быстро тараторящего брата. – Ты ведь не будешь учить экономику. Со скуки помрешь на первом же занятии. Знаешь, в каком бешенстве будут родители, когда узнают, что ты прогуливаешь?
– «Если», а не «когда».
– Нет, Фил, именно «когда».
Оливер и сам уже думал о подобном, даже аккуратно прощупывал почву, мельком упоминая, что и ему самому тоже было бы комфортнее, отправься Филипп с ним в Чикаго. Ни мать, ни отец ничего не хотели слышать и сразу пресекли все поползновения в эту стороны. До конца школы Фил останется дома и точка.
– Хорошо тебе. Ты-то уедешь завтра, а я останусь в этой клетке.
«Я тоже останусь в клетке, только ее перевезут в другое место. И если думаешь, что мне везет хотя бы в этом, то запомни: там, по другую сторону озера, я буду все время думать, не сошел ли ты тут с ума в одиночестве и не расшибся ли, пытаясь погнуть металлические прутья и вырваться на свободу.»
Как хорошо, что вопрос был задан именно так. Не «хочешь уехать», а «надо уехать». Иначе пришлось бы отнекиваться и врать, а делать этого совсем не хотелось.
– Когда мы в следующий раз встретимся?
– На день благодарения.
– Это же так нескоро! Да почему ты вообще должен уезжать?
– Сам знаешь, почему.
Письмо с поздравлениями о зачислении в колледж пришло давно, но радовало оно лишь родителей. Сам Оливер жаждал разорвать бумагу в клочья, сжечь и развеять пепел над озером Мичиган, только смысла в этом особо не было. Решение все равно уже принято.
Причин, чтобы поступить в колледж, в который не хотел, на направление, которое ненавидел, было две. Во-первых, родители поставили условие, что либо Оливер поступает, либо отправляется в свободное плаванье по взрослой жизни. Во-вторых, Филипп, его младший брат. Причем вторая причина была куда значимее, но сам Фил об этом не знал и думал, что дело лишь в ультиматуме.
Оливер никогда не мог точно сказать, любил ли он родителей. Во время ссор с ними Олли орал, проклинал их за испорченную жизнь, сбегал из дома и вообще вел себя как типичный подросток. В минуты перемирия он относился к ним скорее никак. Спроси его кто-нибудь, он бы промямлил что-то вроде: «Ну, обычные родители. Все же любят родителей, и я, наверное, тоже, их ведь нельзя не любить». Смысл жизни отца Оливера заключался в том, чтобы заработать побольше денег, а его матери – чтобы потратить их. Не богатые, но и не бедные, те, кто с гордостью называют себя средним классом, покупают дорогую машину в кредит, раз в год ездят заграницу, брезгливо отворачиваются при виде нищих и с завистью провожают взглядом людей с большим, чем у них, достатком. Никакой атмосферы любви в семье не было, как и враждебности. К детям относились как к чему-то само собой разумеющемуся. Отметка о регистрации брака – есть. Дом – есть. Дальше по списку двое детей и собака. Правда, от последней пришлось избавиться, когда выяснилось, что у младшего ребенка аллергия.
– Я хочу с тобой.
– Фил, мы же…
– Да-да. Мы же обсуждали, – Фил опустил глаза вниз и обиженно надул губы. – Ты едешь тусоваться в колледже, а я остаюсь с родителями, хожу в дурацкую школу и страдаю. Класс.
– Я еду не тусоваться, а учиться.
«И зарабатывать деньги для тебя», – подумал Оливер, но в слух не сказал.
С глубокого детства Филипп интересовался астрономией. От родителей он постоянно получал книжки о звездах, билеты в планетарий и как-то ему даже подарили телескоп. Видя безграничное счастье в глазах младшего брата, когда дело касалось необъятного космоса, Оливер отчетливо понимал, что хочет позволить Филиппу стать ближе к недостижимым звездам, но родители ни за что этого не позволили бы. «Глупость какая», – скажут они, если услышат о мечтах младшего сына: «Кому вообще нужна эта твоя астрология или как там ее? Займись лучше игрой на бирже или стань хотя бы менеджером, не позорься». Оливер ничего не имел против банковского дела и работы в офисе, но слушая, с каким пренебрежением отец рассуждал о большинстве других профессий, хотел разнести все офисные здания и банки в городе, штате, стране, а еще лучше во всей Вселенной.
Филипп всегда вел себя тихо и незаметно, никогда не конфликтовал с родителями, и потому они были уверены, что легко заставят его посвятить свою жизнь чему-нибудь с их точки зрения достойному. Оливер же понимал, что ничем хорошим это не закончится. Сам он был достаточно толстокожим и не принимал близко к сердцу любые нравоучения, а если кто-то его доводил, то Олли легко выплескивал гнев на обидчика. Филипп – полная противоположность. Ранимый и чувствительный, он держал все переживания в себе, терпел, пока не окажется в одиночестве, и лишь тогда давал волю эмоциям, рыдая в подушку и колотя кулаками по стене. Он всегда остро воспринимал родительскую критику, и попытка принудить бросить то, что ему интересно, абсолютно точно приведет к катастрофе.
Оливер много размышлял, что может сделать для брата, чтобы избавить его от удушающей родительской заботы, и не придумал ничего более умного, чем заработать денег. Пусть Фил сам решит, что с ними делать – потратить на учебу, но там, где хочется ему, или просто сбежать. Сначала Олли собирался пойти работать сразу же после школы, но помешало идиотское требование родителей. Простая математика: если в семнадцать остаться без материальной поддержки, все заработанное будет уходить на оплату жилья и еду, и это еще если повезет. Хочешь – не хочешь, а соглашаться надо.
Чтобы порадовать родителей и получить за это побольше денег в качестве стартового капитала, Оливер выбрал тот же колледж, где учились и познакомились его мать и отец. О, как прелестно, вдруг и он тоже найдет там любовь всей своей жизни? Непременно. Разве может быть иначе? Жизненный план для того и существует, чтобы знать наперед результат каждого решения.
В своей последний день перед отправкой в колледж Оливер взял брата на прогулку у озера. Он хотел поговорить обо всем, пообещать, что непременно вернется, как только сможет, и что будет постоянно звонить и писать. Но вместо откровенного разговора по душам получалось черт-те что: Олли только и делал, что несмешно шутил, заполняя пустоту, а Фил в ответ старался натянуто улыбаться, но все равно оставался жутко расстроенным.
– Я уже говорил, ты уже отвечал, но я все равно еще раз скажу. Не хочу, чтобы ты уезжал. Я не хочу оставаться один с людьми, которые меня не любят и не понимают.
По какой-то причине Фил доверял Оливеру. Старшему брату позволялось видеть слезы младшего и утешать после очередной молчаливой стычки с родителями, о которой они сами даже не догадывались, так что ничего удивительного, что и в этот раз Филипп повис на шее Олли. Разница была лишь в том, что причина душевных страданий не мать и отец, а сам Оливер.
– Они родители. Родители никогда не понимают своих детей. Это их фишечка.
Очередная попытка перевести серьезный разговор в шутку провалилась. Филипп ничего не ответил, только еще крепче вцепился в футболку брата. Оливеру пришлось немного наклониться, чтобы Фил, и без того некрепко стоящий на носочках, не упал.
На обратном пути, проведенном в тишине, Филипп остановился почти у самого дома и вдруг заговорил.
– Может, я все-таки поеду с тобой? Скажем родителям, что так я смогу поучиться самостоятельности. Что там хорошие подготовительные курсы для будущих студентов. Папа будет в восторге, что я хочу туда.
– А ты хочешь?
– Нет, но…
– Никаких «но», – Оливер резко перебил быстро тараторящего брата. – Ты ведь не будешь учить экономику. Со скуки помрешь на первом же занятии. Знаешь, в каком бешенстве будут родители, когда узнают, что ты прогуливаешь?
– «Если», а не «когда».
– Нет, Фил, именно «когда».
Оливер и сам уже думал о подобном, даже аккуратно прощупывал почву, мельком упоминая, что и ему самому тоже было бы комфортнее, отправься Филипп с ним в Чикаго. Ни мать, ни отец ничего не хотели слышать и сразу пресекли все поползновения в эту стороны. До конца школы Фил останется дома и точка.
– Хорошо тебе. Ты-то уедешь завтра, а я останусь в этой клетке.
«Я тоже останусь в клетке, только ее перевезут в другое место. И если думаешь, что мне везет хотя бы в этом, то запомни: там, по другую сторону озера, я буду все время думать, не сошел ли ты тут с ума в одиночестве и не расшибся ли, пытаясь погнуть металлические прутья и вырваться на свободу.»
Спасибо за ваше творчество! Одно удовольствие читать, очень хорошо пишете (и хорошо, что много 
). Герои реалистичные, раскрываются с довольно интимных сторон, поэтому у меня вызывают много сочувствия. Сама история тоже цепляет, неторопливая, но вместе с этим не стоит на месте.
В общем, с нетерпением жду продолжения.
). Герои реалистичные, раскрываются с довольно интимных сторон, поэтому у меня вызывают много сочувствия. Сама история тоже цепляет, неторопливая, но вместе с этим не стоит на месте.В общем, с нетерпением жду продолжения.
В колледж Оливер отправился в компании родителей и брата. Сам он этого не хотел, но его мама настояла на том, чтобы проводить сына во взрослую жизнь. Отцу пришлось взять выходной. А вот Филипп сопротивлялся до последнего, придумывая тысячу и одну причину, чтобы остаться дома, но в конечном счете сдался. Все семь часов, что в общей сложности были потрачены на дорогу до кампуса, родители увлеченно рассказывали Оливеру, как весело в колледже, и в конце каждой истории добавляли: «Но вообще-то не забывай, что ты едешь в первую очередь учиться, а не развлекаться». Филипп молча смотрел в окно, погрузившись в свои мысли. Несколько раз пришлось останавливаться в придорожных кафе, а уже в самом Чикаго они немного поплутали – отец Оливера даже с навигатором в хорошо знакомом городе не был в состоянии нормально сориентироваться, куда ехать. Когда машина остановилась в нужном месте, все вздохнули с облегчением.
– Дорогой, напомни мне в следующий раз, когда я захочу поехать с тобой куда-нибудь далеко, чтобы я этого ни в коем случае не делала, – женщина захлопнула автомобильную дверцу и встала в стороне, наблюдая за тем, как ее мужчины возятся с сумками.
– Конечно, ты ведь с радостью согласишься сесть за руль вместо меня, – муж подмигнул ей.
Николь ненавидела водить. У нее были права, полученные так же для галочки, как и многое другое в ее жизни, но пользовалась ими она от силы пару раз, чтобы довести пьяную в хлам подружку на ее же машине домой. С тех пор Николь успела выйти замуж, родить и вырастить двух детей и забыть имя той самой подруги, ради которой согласилась сесть за руль.
От того, чтобы прошествовать праздничной процессией до комнаты в общежития, Оливер отказался. Никто и не настаивал: все порядком устали от поездки и хотели поскорее закончить. На прощание Олли обнял маму, отец только крепко пожал ему руку и хлопнул по плечу, а Фил, когда старший брат попытался обнять и его, просто стоял столбом, даже не глядя в его сторону. Сразу после Оливер с нескрываемым облегчением оставил семью топтаться возле машины и направился в общежитие.
С ним в комнате жил только один сосед. И, как оказалось, он уже успел заехать и расположиться, заняв ту кровать, что поудобнее расположена, а заодно и стол возле нее, уже порядком заваленный всяким хламом. Ну еще бы, Оливер поступил бы на его месте точно так же. Впрочем, всегда можно сделать перестановку. Правила общежития этого не запрещали. Кажется. Он не вчитывался, лишь поставил подпись рядом с галочкой, взял ключи, пропуск и пошел на поиски комнаты.
– О, здорово, чувак, – сосед не сразу заметил, что в комнату кто-то вошел из-за наушников, музыка в которых грохотала так, что отзвук доносился даже до толкающегося в дверях с кучей сумок Оливера. Оторвав наконец взгляд от ноутбука, он уставился на обилие вещей. – Тебе нафига столько?
– Не мог решить, что пригодится. Не поеду же я домой, а доставка вещей стоит дорого, – чуть было не ляпнув «мама настояла», Оливер вовремя прикусил язык и нашелся, что ответить. Не стоит начинать новую жизненную веху с подмоченной репутации.
– Джей-Джей или просто Джей, только никакого Джейми, усек?
– Окей. Оливер, – он на секунду задумался и добавил. – Только никакого Олли, усек? – сосед с усмешкой кивнул. Оба парня про себя сделали вывод, что, скорее всего, общий язык они найдут. – А второй «Джей» от чего?
– Джеймс. Ужас, правда? У моих родителей напрочь отсутствует фантазия или чувство юмора. Даже не знаю, что хуже.
Оливер все же затолкал сумки в комнату, но оставил их на полу возле двери с намерением разобраться когда-нибудь потом, а сам упал на кровать лицом в подушку. Как же он устал. Он сел в машину, когда было девять утра. Сейчас почти пять вечера. Практически все это время, не считая последних получаса, потраченных на оформление и заселение, Оливер провел в компании родителей. Не то чтобы это было так уж мучительно, скорее просто скучно. А вот сидеть в преимущественно одной позе и к тому же пристегнутым – мучительно.
– Дизайн. А ты… нет, подожди, дай угадаю, – Джей сощурился, глядя на Оливера, и принялся размышлять вслух. – История? Журналистика? Ммм, может, танцы? – на этом Оливер не сдержался и засмеялся. – Что?
– Мимо вообще все. Бизнес, – Джей замахал руками, сопровождая это громким и протяжным «фу». – Абсолютно с тобой согласен.
Сказав, что очень сочувствует, Джей натянул обратно наушники, но почти тут же снял их.
– Обещаю, я не позволю своему соседу покрыться плесенью от уныния, что царит на факультете бизнеса, – с этими словами он вернул наушник на место и всем своим видом показал, что продолжать разговор, по крайней мере в ближайшее время, не намерен. И это отлично перекликалось с планами Оливера.
Его забавляла манера Джея разговаривать. Вместо того, чтобы сказать полное предложение, отделывался одним небрежно брошенным словом. Есть в этом какой-то шарм. Кроме того, он был благодарен, что сосед не стал устраивать ему допрос, зачем выбрал тот факультет, который выбрал, и в принципе отстал с любыми разговорами. Это забота об уставшем человеке или банальное безразличие – сколько, однако, между такими противоположными вещами может быть общего – Оливера не волновало. Главное, он мог и дальше вот так бездельно и бесцельно лежать.
Оливер так бы и лежал дальше, лениво говоря себе, что вообще-то стоит заняться разбором вещей, если бы ему не пришло сообщение от брата с просьбой встретиться. Родители решили пока не уезжать и сняли номер в отеле на ночь. Не раздумывая ни секунды, Оливер подскочил с кровати, чуть не запнулся за свои же вещи у двери и умчался под удивленный взгляд соседа.
Фил ждал возле входа в общежитие. Сидел на поребрике, уткнувшись лицом в колени.
– Привет, – Оливер хлопнул его по плечу и сел рядом. От неожиданности Филипп вздрогнул. – Прости, не хотел тебя напугать. Что-то случилось?
Вместо ответа младший брат потряс головой и молчаливо принялся ковырять торчащую из шва на кроссовке нитку.
– Давай что ли пройдемся.
Филипп вновь ничего не стал говорить, только послушно пошел за Оливером. Они вышли с территории кампуса, свернули с оживленной улицы и добрались до набережной. По пути Оливер завернул в кофейню, чтобы купить им обоих кофе.
– Непривычно смотреть на озеро с этой стороны, – он протянул брату бумажный стаканчик с горячим напитком. – Что ты хотел?
– Я точно не могу остаться с тобой? – Оливер тяжело вздохнул, понимая, чем закончится этот разговор. Каждый раз одно и то же. Но не успел он приступить к набившим оскомину объяснениям, как Фил перебил его. – Просто спросил на всякий случай. Не нужно срываться и кричать, что это невозможно.
«Да разве я когда-нибудь на тебя кричал?» – тут же подумал Оливер. Может, в далеком детстве, все-таки обойтись совсем без ругани между родными братьями нереально, но когда в последний раз это было вообще?
– Если честно, я бы не хотел тут оставаться. Мне не нравится Чикаго. Слишком людно и шумно, у нас намного лучше. Хоть что-то хорошее может выбрать даже наша мама, – Фил криво усмехнулся и уткнулся в свой стаканчик с кофе, изрядно разбавленный карамельным сиропом.
Вообще-то Оливер не разделял нелюбовь брата к Чикаго. Скорее наоборот, ему нравился этот город за то, что он никогда не спит и всегда в движении, за которым не угнаться. Оливер родился здесь, а когда ему было почти четыре года, увлекшаяся правильным питанием и пользой здорового образа жизни Николь потребовала от мужа переехать подальше от городской суеты и грязи и поближе к природе. Через несколько месяцев после этого родился Фил.
– Но иногда мне все же придется тут бывать, – Оливер удивленно уставился на брата, пытаясь понять, что он имеет в виду. Зачем ему сюда приезжать? И кто его отпустит? – Мама решила, что мне нужно к психотерапевту. Вопрос жизни и смерти. А у нас их не то чтобы много, и мама им не то чтобы доверяет. Поэтому два раза в месяц меня будут привозить в Чикаго на встречу с мозгоправом. Кошмарище.
Он так не думал. Оливер достаточно скептически относился к психотерапевтам – какие-то стремные любители копаться в чужом грязном белье, – но в то же время он не исключал, что и в этих в край поехавших извращугах может быть определенная польза. Вдруг и Филипп перестанет быть таким зашуганным?
– А почему мама так решила?
– Ну… – было заметно, что Фил не хотел говорить. Он тянул время и прятал глаза, а в руках теребил несчастный стаканчик с уже остывшим кофе. – Это все миссис Ричардс. Она рассказала маме, что на медосмотре у меня нашли парочку порезов на руке. Это случайность, честно! Я всего лишь не справился с ножом, когда пытался приготовить себе ужин.
Филипп был неуклюжим. Он тот человек, который однажды настолько глубоко порезал себе ладонь ложкой, что рану пришлось заливать медицинским клеем. Но в эти его объяснения про неудавшийся ужин Оливеру не верилось. Он и сам ни один раз замечал на руках младшего брата порезы, которые тот прятал под толстовками, но Олли предпочитал делать вид, что это все ерунда. А теперь ему было стыдно, что он так долго молчал.
– Ты мне не веришь? – Фил сверлил взглядом Оливера. Тут и без слов понятно, что старший думает обо всем этом. – Ты мне не веришь! Ты такой же, как они. А я-то надеялся, что хотя бы ты понимаешь меня.
– Как я могу понимать тебя, если я даже себя не понимаю? Послушай, – Оливер попытался повернуть Филиппа к себе лицом или встать перед ним, но он без остановки крутился, не желая смотреть на Олли. – Попробуй сходить хотя бы разок.
– Ты тоже думаешь, что я псих?
– Нет.
– Тогда почему ты заставляешь меня? Так же, как и родители. Они только и делают, что принуждают меня к чему-то, но вообще-то им плевать на меня. Им важно лишь то, чтобы наша семья продолжала выглядеть прилично, а что происходит на самом деле, их не волнуется.
– Не превращай их в извергов. Наши мама и папа правда не смогут победить в конкурсе «родители года», часто они думают только о том, какое впечатление мы производим со стороны, но они любят нас. Любят тебя. Просто немного не так, как тебе хотелось бы.
– Немного?!
– Ладно. Совсем не так. Но они не садисты. Они обычные среднестатистические родители, которые не умеют выражать свои чувства и часто косячат. Или что, было бы лучше, если бы они не обращали внимания, как ты режешь себя, и просто закрыли на все глаза? – Оливер уже давно бросил попытки установить зрительный контакт с младший братом. Фил стоял к нему спиной и хныкал, утирая слезы одной рукой. Олли хотелось обнять его покрепче и успокоить, но он прекрасно знал, что Филипп не оценит, попытается вырваться и, чего доброго, сбежит. Догнать его не проблема, а вот привести в спокойное состояние будет совсем не просто. – Если бы им правда было на тебя плевать, они поверили бы в твою историю и не стали искать тебе врача.
Стоявших посреди дороги братьев то и дело обходили прохожие, недовольные тем, что кто-то устроил сцену прямо на улице, мешая им, нормальным людям. Фил почти перестал плакать, только лишь изредка всхлипывал и шмыгал носом. Оливер решил, что буря улеглась и предложил брату вернуться в отель. Не хватало еще, чтобы мама забила тревогу из-за пропажи младшего ребенка.
– Ты их хоть предупредил? – Оливеру приходилось следить за скоростью, с которой он идет в сторону отеля. Фил тащился как улитка, разглядывая каждый камешек под ногами, каждую трещинку в дорожном покрытии. Старшего бесило, что они передвигаются настолько медленно, но просить ускориться он не хотел, чтобы не вызывать очередной эмоциональный всплеск на тему «меня все тиранят и принуждают, потому что не любят».
– Да. Сказал, что пойду с тобой погулять.
Оливер кивнул. Ему понравилось, что брат не стал обматывать родителей, закатывать истерики и тем более сбегать тайком. Вряд ли бы, конечно, тихоня-Фил отчебучил нечто подобное, но в последние дни он настолько сам на себя не похож, что Оливер не удивился бы уже вообще ничему.
Когда братья дошли до отеля, Оливер поинтересовался, злится ли еще Фил на него, но ответа так и не дождался. «Злится, конечно. Или скорее даже разочарован, что я встал на сторону родителей, а не защитил его», – подумал Олли. Он и сам удивился, что начал так активно выгораживать родителей, но все же он искренне считал, что брат перегибает палку. Все они перегибают палку. Все не понимают друг друга и даже не пытаются понять, ненамеренно друг друга ранят и предают, а как результат – страдающий школьник со склонностью к самоповреждениям, истеричная мамаша, которая успокаивает себя бездумными тратами, и сбегающий от семейной реальности на работу отец. И, конечно же, теперь уже студент, чувствующий себя плавающим в проруби жизни говном, безуспешно пытающийся собрать карточный домик, который обязательно кто-нибудь рушит. Пожалуй, к психотерапевту нужно не одному Филиппу, а им всем.
Только стоя возле входа в отель, Оливер обратил внимание на надпись на толстовке брата: «как ты?» маленькими буквами, сразу ниже – яркое «отлично» почти на всю грудь, за которым еле заметным шрифтом перечислялось множество прилагательных, самые жизнеутверждающие из которых – это «одинокий» и «бесполезный». Неужели Фил и правда чувствует себя именно так?
Оливер еще разок толкнул ободряющую речь, что все непременно будет хорошо, а поход к психотерапевту не так страшен – и откуда ему знать, если сам он никогда не пробовал? – но Филиппа это не воодушевило. С опухшими, красными от слез глазами он напоследок обнял брата и зашел в отель. Оливер еще немного постоял на улице, глядя в то место, где мгновение назад стоял Фил, и тоже ушел. Его еще ждали вещи, которые он так и не разобрал.
– Дорогой, напомни мне в следующий раз, когда я захочу поехать с тобой куда-нибудь далеко, чтобы я этого ни в коем случае не делала, – женщина захлопнула автомобильную дверцу и встала в стороне, наблюдая за тем, как ее мужчины возятся с сумками.
– Конечно, ты ведь с радостью согласишься сесть за руль вместо меня, – муж подмигнул ей.
Николь ненавидела водить. У нее были права, полученные так же для галочки, как и многое другое в ее жизни, но пользовалась ими она от силы пару раз, чтобы довести пьяную в хлам подружку на ее же машине домой. С тех пор Николь успела выйти замуж, родить и вырастить двух детей и забыть имя той самой подруги, ради которой согласилась сесть за руль.
От того, чтобы прошествовать праздничной процессией до комнаты в общежития, Оливер отказался. Никто и не настаивал: все порядком устали от поездки и хотели поскорее закончить. На прощание Олли обнял маму, отец только крепко пожал ему руку и хлопнул по плечу, а Фил, когда старший брат попытался обнять и его, просто стоял столбом, даже не глядя в его сторону. Сразу после Оливер с нескрываемым облегчением оставил семью топтаться возле машины и направился в общежитие.
С ним в комнате жил только один сосед. И, как оказалось, он уже успел заехать и расположиться, заняв ту кровать, что поудобнее расположена, а заодно и стол возле нее, уже порядком заваленный всяким хламом. Ну еще бы, Оливер поступил бы на его месте точно так же. Впрочем, всегда можно сделать перестановку. Правила общежития этого не запрещали. Кажется. Он не вчитывался, лишь поставил подпись рядом с галочкой, взял ключи, пропуск и пошел на поиски комнаты.
– О, здорово, чувак, – сосед не сразу заметил, что в комнату кто-то вошел из-за наушников, музыка в которых грохотала так, что отзвук доносился даже до толкающегося в дверях с кучей сумок Оливера. Оторвав наконец взгляд от ноутбука, он уставился на обилие вещей. – Тебе нафига столько?
– Не мог решить, что пригодится. Не поеду же я домой, а доставка вещей стоит дорого, – чуть было не ляпнув «мама настояла», Оливер вовремя прикусил язык и нашелся, что ответить. Не стоит начинать новую жизненную веху с подмоченной репутации.
– Джей-Джей или просто Джей, только никакого Джейми, усек?
– Окей. Оливер, – он на секунду задумался и добавил. – Только никакого Олли, усек? – сосед с усмешкой кивнул. Оба парня про себя сделали вывод, что, скорее всего, общий язык они найдут. – А второй «Джей» от чего?
– Джеймс. Ужас, правда? У моих родителей напрочь отсутствует фантазия или чувство юмора. Даже не знаю, что хуже.
Оливер все же затолкал сумки в комнату, но оставил их на полу возле двери с намерением разобраться когда-нибудь потом, а сам упал на кровать лицом в подушку. Как же он устал. Он сел в машину, когда было девять утра. Сейчас почти пять вечера. Практически все это время, не считая последних получаса, потраченных на оформление и заселение, Оливер провел в компании родителей. Не то чтобы это было так уж мучительно, скорее просто скучно. А вот сидеть в преимущественно одной позе и к тому же пристегнутым – мучительно.
– Дизайн. А ты… нет, подожди, дай угадаю, – Джей сощурился, глядя на Оливера, и принялся размышлять вслух. – История? Журналистика? Ммм, может, танцы? – на этом Оливер не сдержался и засмеялся. – Что?
– Мимо вообще все. Бизнес, – Джей замахал руками, сопровождая это громким и протяжным «фу». – Абсолютно с тобой согласен.
Сказав, что очень сочувствует, Джей натянул обратно наушники, но почти тут же снял их.
– Обещаю, я не позволю своему соседу покрыться плесенью от уныния, что царит на факультете бизнеса, – с этими словами он вернул наушник на место и всем своим видом показал, что продолжать разговор, по крайней мере в ближайшее время, не намерен. И это отлично перекликалось с планами Оливера.
Его забавляла манера Джея разговаривать. Вместо того, чтобы сказать полное предложение, отделывался одним небрежно брошенным словом. Есть в этом какой-то шарм. Кроме того, он был благодарен, что сосед не стал устраивать ему допрос, зачем выбрал тот факультет, который выбрал, и в принципе отстал с любыми разговорами. Это забота об уставшем человеке или банальное безразличие – сколько, однако, между такими противоположными вещами может быть общего – Оливера не волновало. Главное, он мог и дальше вот так бездельно и бесцельно лежать.
Оливер так бы и лежал дальше, лениво говоря себе, что вообще-то стоит заняться разбором вещей, если бы ему не пришло сообщение от брата с просьбой встретиться. Родители решили пока не уезжать и сняли номер в отеле на ночь. Не раздумывая ни секунды, Оливер подскочил с кровати, чуть не запнулся за свои же вещи у двери и умчался под удивленный взгляд соседа.
Фил ждал возле входа в общежитие. Сидел на поребрике, уткнувшись лицом в колени.
– Привет, – Оливер хлопнул его по плечу и сел рядом. От неожиданности Филипп вздрогнул. – Прости, не хотел тебя напугать. Что-то случилось?
Вместо ответа младший брат потряс головой и молчаливо принялся ковырять торчащую из шва на кроссовке нитку.
– Давай что ли пройдемся.
Филипп вновь ничего не стал говорить, только послушно пошел за Оливером. Они вышли с территории кампуса, свернули с оживленной улицы и добрались до набережной. По пути Оливер завернул в кофейню, чтобы купить им обоих кофе.
– Непривычно смотреть на озеро с этой стороны, – он протянул брату бумажный стаканчик с горячим напитком. – Что ты хотел?
– Я точно не могу остаться с тобой? – Оливер тяжело вздохнул, понимая, чем закончится этот разговор. Каждый раз одно и то же. Но не успел он приступить к набившим оскомину объяснениям, как Фил перебил его. – Просто спросил на всякий случай. Не нужно срываться и кричать, что это невозможно.
«Да разве я когда-нибудь на тебя кричал?» – тут же подумал Оливер. Может, в далеком детстве, все-таки обойтись совсем без ругани между родными братьями нереально, но когда в последний раз это было вообще?
– Если честно, я бы не хотел тут оставаться. Мне не нравится Чикаго. Слишком людно и шумно, у нас намного лучше. Хоть что-то хорошее может выбрать даже наша мама, – Фил криво усмехнулся и уткнулся в свой стаканчик с кофе, изрядно разбавленный карамельным сиропом.
Вообще-то Оливер не разделял нелюбовь брата к Чикаго. Скорее наоборот, ему нравился этот город за то, что он никогда не спит и всегда в движении, за которым не угнаться. Оливер родился здесь, а когда ему было почти четыре года, увлекшаяся правильным питанием и пользой здорового образа жизни Николь потребовала от мужа переехать подальше от городской суеты и грязи и поближе к природе. Через несколько месяцев после этого родился Фил.
– Но иногда мне все же придется тут бывать, – Оливер удивленно уставился на брата, пытаясь понять, что он имеет в виду. Зачем ему сюда приезжать? И кто его отпустит? – Мама решила, что мне нужно к психотерапевту. Вопрос жизни и смерти. А у нас их не то чтобы много, и мама им не то чтобы доверяет. Поэтому два раза в месяц меня будут привозить в Чикаго на встречу с мозгоправом. Кошмарище.
Он так не думал. Оливер достаточно скептически относился к психотерапевтам – какие-то стремные любители копаться в чужом грязном белье, – но в то же время он не исключал, что и в этих в край поехавших извращугах может быть определенная польза. Вдруг и Филипп перестанет быть таким зашуганным?
– А почему мама так решила?
– Ну… – было заметно, что Фил не хотел говорить. Он тянул время и прятал глаза, а в руках теребил несчастный стаканчик с уже остывшим кофе. – Это все миссис Ричардс. Она рассказала маме, что на медосмотре у меня нашли парочку порезов на руке. Это случайность, честно! Я всего лишь не справился с ножом, когда пытался приготовить себе ужин.
Филипп был неуклюжим. Он тот человек, который однажды настолько глубоко порезал себе ладонь ложкой, что рану пришлось заливать медицинским клеем. Но в эти его объяснения про неудавшийся ужин Оливеру не верилось. Он и сам ни один раз замечал на руках младшего брата порезы, которые тот прятал под толстовками, но Олли предпочитал делать вид, что это все ерунда. А теперь ему было стыдно, что он так долго молчал.
– Ты мне не веришь? – Фил сверлил взглядом Оливера. Тут и без слов понятно, что старший думает обо всем этом. – Ты мне не веришь! Ты такой же, как они. А я-то надеялся, что хотя бы ты понимаешь меня.
– Как я могу понимать тебя, если я даже себя не понимаю? Послушай, – Оливер попытался повернуть Филиппа к себе лицом или встать перед ним, но он без остановки крутился, не желая смотреть на Олли. – Попробуй сходить хотя бы разок.
– Ты тоже думаешь, что я псих?
– Нет.
– Тогда почему ты заставляешь меня? Так же, как и родители. Они только и делают, что принуждают меня к чему-то, но вообще-то им плевать на меня. Им важно лишь то, чтобы наша семья продолжала выглядеть прилично, а что происходит на самом деле, их не волнуется.
– Не превращай их в извергов. Наши мама и папа правда не смогут победить в конкурсе «родители года», часто они думают только о том, какое впечатление мы производим со стороны, но они любят нас. Любят тебя. Просто немного не так, как тебе хотелось бы.
– Немного?!
– Ладно. Совсем не так. Но они не садисты. Они обычные среднестатистические родители, которые не умеют выражать свои чувства и часто косячат. Или что, было бы лучше, если бы они не обращали внимания, как ты режешь себя, и просто закрыли на все глаза? – Оливер уже давно бросил попытки установить зрительный контакт с младший братом. Фил стоял к нему спиной и хныкал, утирая слезы одной рукой. Олли хотелось обнять его покрепче и успокоить, но он прекрасно знал, что Филипп не оценит, попытается вырваться и, чего доброго, сбежит. Догнать его не проблема, а вот привести в спокойное состояние будет совсем не просто. – Если бы им правда было на тебя плевать, они поверили бы в твою историю и не стали искать тебе врача.
Стоявших посреди дороги братьев то и дело обходили прохожие, недовольные тем, что кто-то устроил сцену прямо на улице, мешая им, нормальным людям. Фил почти перестал плакать, только лишь изредка всхлипывал и шмыгал носом. Оливер решил, что буря улеглась и предложил брату вернуться в отель. Не хватало еще, чтобы мама забила тревогу из-за пропажи младшего ребенка.
– Ты их хоть предупредил? – Оливеру приходилось следить за скоростью, с которой он идет в сторону отеля. Фил тащился как улитка, разглядывая каждый камешек под ногами, каждую трещинку в дорожном покрытии. Старшего бесило, что они передвигаются настолько медленно, но просить ускориться он не хотел, чтобы не вызывать очередной эмоциональный всплеск на тему «меня все тиранят и принуждают, потому что не любят».
– Да. Сказал, что пойду с тобой погулять.
Оливер кивнул. Ему понравилось, что брат не стал обматывать родителей, закатывать истерики и тем более сбегать тайком. Вряд ли бы, конечно, тихоня-Фил отчебучил нечто подобное, но в последние дни он настолько сам на себя не похож, что Оливер не удивился бы уже вообще ничему.
Когда братья дошли до отеля, Оливер поинтересовался, злится ли еще Фил на него, но ответа так и не дождался. «Злится, конечно. Или скорее даже разочарован, что я встал на сторону родителей, а не защитил его», – подумал Олли. Он и сам удивился, что начал так активно выгораживать родителей, но все же он искренне считал, что брат перегибает палку. Все они перегибают палку. Все не понимают друг друга и даже не пытаются понять, ненамеренно друг друга ранят и предают, а как результат – страдающий школьник со склонностью к самоповреждениям, истеричная мамаша, которая успокаивает себя бездумными тратами, и сбегающий от семейной реальности на работу отец. И, конечно же, теперь уже студент, чувствующий себя плавающим в проруби жизни говном, безуспешно пытающийся собрать карточный домик, который обязательно кто-нибудь рушит. Пожалуй, к психотерапевту нужно не одному Филиппу, а им всем.
Только стоя возле входа в отель, Оливер обратил внимание на надпись на толстовке брата: «как ты?» маленькими буквами, сразу ниже – яркое «отлично» почти на всю грудь, за которым еле заметным шрифтом перечислялось множество прилагательных, самые жизнеутверждающие из которых – это «одинокий» и «бесполезный». Неужели Фил и правда чувствует себя именно так?
Оливер еще разок толкнул ободряющую речь, что все непременно будет хорошо, а поход к психотерапевту не так страшен – и откуда ему знать, если сам он никогда не пробовал? – но Филиппа это не воодушевило. С опухшими, красными от слез глазами он напоследок обнял брата и зашел в отель. Оливер еще немного постоял на улице, глядя в то место, где мгновение назад стоял Фил, и тоже ушел. Его еще ждали вещи, которые он так и не разобрал.
Кажется, я разучилась писать нормальные комментарии к мирам, но надеюсь, Вы меня простите.
Очень зацепила внешность Оливера - необычная, совершенно не выглядит слащавым мальчиком, зато мужественные черты лица и светлые глаза привлекают внимание. Первая запись заинтересовала - вроде бы вступление, а на деле столько деталей цельного паззла - некоторые детали взаимоотношений Крис и Оли, собственно как он появился в их доме, пусть и это всё глазами Алисы. И к слову, целиком согласна с младшей, что когда занят любимым делом, то счёт времени теряется. Тебе-то кажется, что проходит всего ничего, а на деле...
Фу, прочла весь этот буллинг над Алисой и вспомнила, за что не любила школу, колледж и таких вот людей как Фи и Бри. Вместо того, чтобы заниматься полезными делами, такие люди самоутверждаются за счёт унижения других, а особенно, когда обретают поддержку в чьём-либо лице - одноклассники, например. Искренне хочется верить, что Алиса обретёт уверенность в себе и даст отпор этим девицам, удел которых мнимая популярность в школе. Котик милашка. Оливер немного чудик, но в хорошем смысле. Интересно, когда-нибудь Алиса изменит своё мнение к нему целиком и полностью?)
Прочитав следующую запись всерьёз обеспокоилась состоянием Алисы. Весь этот буллинг, какие-то неудачи - словно чёрная полоса. Тут недолго и разумом тронуться, хотя стоит заметить, а в порядке ли вообще психика девочки после такого. Те, кто издевается, мозгами же не думают, а каково жертве их насмешек. Хочется верить, что у Алисы хватит сил, что бы справиться с этим всем и не сойти с ума в прямом смысле этого слова. Оливеру плюс за то, что нашёл работу, пусть явно не ту, которая ему нравится, но он не сбежал, не выбрал путь "полегче", который хотел изначально. И надеюсь, он к нему не вернётся вовсе.
Как бы там Алиса не относилась к Оливеру, но он ей помог. И на деле, считаю его способ крутым - пробраться ночью в школу, забрать вещи, да и самой Алисе хватило смелости сделать пакость - в виде рисунка на шкафчике Фи. Ну а что, та заслужила вполне себе такое отношение. Считаю, что с такими нужно разговаривать на их "языке", хотя сама всякого рода буллинг и насилие не поощряю. Однако, когда с тобой поступают так, как поступают с Алисой, то каким бы добрым ты ни был, то эту доброту давят. У человека появляются комплексы, озлобленность на других, а потом ещё куча "прелестных" вещей.
Жизнь Крис сложилась не лучшим образом, но всё же любопытно, что она хранит старые вещи. Значит какие-то отголоски прошлого ещё жива и как бы она не отрицала, но... может всё же есть и приятные воспоминания, не те мрачные, которые настолько яркие, а настоящие, положительные, добрые. Крайне жаль, что родители матери Крис поступили так - отказаться от дочери только из-за её желания попробовать себя в другом месте? Мне этого пожалуй не понять, а ведь оно так порой и бывает. И каждый раз мучает вопрос, а не жалеют ли потом об этом люди. Не жалеют ли о таких поступках, когда родных и близких не оказывается рядом, по тому, что они совершили ошибку.
Интересно было прочесть о "другой" жизни Оливера... почему-то хочется назвать её именно так. Желание вырваться из-под родительского крыла, помочь младшему брату осуществить мечты и при этом не сойти с ума самому - вроде бы стандартная схема, но такая сложная и порой невыполнимая. Родители всё считают, что "так лучше", что они действительно пытаются сделать своих детей счастливыми, но почему-то отчаянно не желают слушать этих самых детей, их цели и желания, их мечты. Как-то услышала от родителей знакомой, что "мечтают лишь идиоты" - и знаете, лучше быть мечтающим идиотом, чем приземлённым умником. Отказаться от своего "я" тяжело, даже невозможно. Стремление Оливера похвально, только теперь вопросы, как же он по итогу докатился до той жизни, какая есть сейчас. Желание заработать быстрых денег для брата?
Небольшое отхождение от темы - увидела отца Оливера и Филиппа, знаете он мне напомнил Гриндевальда в фильмах "Фантастические твари" А сама запись... хм, достаточно "тяжёлая" сказала бы я. Родители, что действительно поступают так, как считают нужным и считают это непременно правильным. Оливер, желающий заботиться о младшем брате и при этом беспокоящийся за него. Филипп - подросток со своими внутренними демонами и убеждением, что всем на него наплевать, и что его никто не любит. Даже не могу точно сказать, правильно ли поступают его родители, отправляя к психотерапевту, потому что придерживаюсь мнения, что пока ты сам не захочешь себе помочь, тебе не поможет никто, даже специалисты в своей области.
Спасибо Вам за такую историю и текст, с нетерпением буду ждать продолжения. Интересна и история Оливера, и история Алисы.
Очень зацепила внешность Оливера - необычная, совершенно не выглядит слащавым мальчиком, зато мужественные черты лица и светлые глаза привлекают внимание. Первая запись заинтересовала - вроде бы вступление, а на деле столько деталей цельного паззла - некоторые детали взаимоотношений Крис и Оли, собственно как он появился в их доме, пусть и это всё глазами Алисы. И к слову, целиком согласна с младшей, что когда занят любимым делом, то счёт времени теряется. Тебе-то кажется, что проходит всего ничего, а на деле...
Фу, прочла весь этот буллинг над Алисой и вспомнила, за что не любила школу, колледж и таких вот людей как Фи и Бри. Вместо того, чтобы заниматься полезными делами, такие люди самоутверждаются за счёт унижения других, а особенно, когда обретают поддержку в чьём-либо лице - одноклассники, например. Искренне хочется верить, что Алиса обретёт уверенность в себе и даст отпор этим девицам, удел которых мнимая популярность в школе. Котик милашка. Оливер немного чудик, но в хорошем смысле. Интересно, когда-нибудь Алиса изменит своё мнение к нему целиком и полностью?)
Прочитав следующую запись всерьёз обеспокоилась состоянием Алисы. Весь этот буллинг, какие-то неудачи - словно чёрная полоса. Тут недолго и разумом тронуться, хотя стоит заметить, а в порядке ли вообще психика девочки после такого. Те, кто издевается, мозгами же не думают, а каково жертве их насмешек. Хочется верить, что у Алисы хватит сил, что бы справиться с этим всем и не сойти с ума в прямом смысле этого слова. Оливеру плюс за то, что нашёл работу, пусть явно не ту, которая ему нравится, но он не сбежал, не выбрал путь "полегче", который хотел изначально. И надеюсь, он к нему не вернётся вовсе.
Как бы там Алиса не относилась к Оливеру, но он ей помог. И на деле, считаю его способ крутым - пробраться ночью в школу, забрать вещи, да и самой Алисе хватило смелости сделать пакость - в виде рисунка на шкафчике Фи. Ну а что, та заслужила вполне себе такое отношение. Считаю, что с такими нужно разговаривать на их "языке", хотя сама всякого рода буллинг и насилие не поощряю. Однако, когда с тобой поступают так, как поступают с Алисой, то каким бы добрым ты ни был, то эту доброту давят. У человека появляются комплексы, озлобленность на других, а потом ещё куча "прелестных" вещей.
Жизнь Крис сложилась не лучшим образом, но всё же любопытно, что она хранит старые вещи. Значит какие-то отголоски прошлого ещё жива и как бы она не отрицала, но... может всё же есть и приятные воспоминания, не те мрачные, которые настолько яркие, а настоящие, положительные, добрые. Крайне жаль, что родители матери Крис поступили так - отказаться от дочери только из-за её желания попробовать себя в другом месте? Мне этого пожалуй не понять, а ведь оно так порой и бывает. И каждый раз мучает вопрос, а не жалеют ли потом об этом люди. Не жалеют ли о таких поступках, когда родных и близких не оказывается рядом, по тому, что они совершили ошибку.
Интересно было прочесть о "другой" жизни Оливера... почему-то хочется назвать её именно так. Желание вырваться из-под родительского крыла, помочь младшему брату осуществить мечты и при этом не сойти с ума самому - вроде бы стандартная схема, но такая сложная и порой невыполнимая. Родители всё считают, что "так лучше", что они действительно пытаются сделать своих детей счастливыми, но почему-то отчаянно не желают слушать этих самых детей, их цели и желания, их мечты. Как-то услышала от родителей знакомой, что "мечтают лишь идиоты" - и знаете, лучше быть мечтающим идиотом, чем приземлённым умником. Отказаться от своего "я" тяжело, даже невозможно. Стремление Оливера похвально, только теперь вопросы, как же он по итогу докатился до той жизни, какая есть сейчас. Желание заработать быстрых денег для брата?
Небольшое отхождение от темы - увидела отца Оливера и Филиппа, знаете он мне напомнил Гриндевальда в фильмах "Фантастические твари"
А сама запись... хм, достаточно "тяжёлая" сказала бы я. Родители, что действительно поступают так, как считают нужным и считают это непременно правильным. Оливер, желающий заботиться о младшем брате и при этом беспокоящийся за него. Филипп - подросток со своими внутренними демонами и убеждением, что всем на него наплевать, и что его никто не любит. Даже не могу точно сказать, правильно ли поступают его родители, отправляя к психотерапевту, потому что придерживаюсь мнения, что пока ты сам не захочешь себе помочь, тебе не поможет никто, даже специалисты в своей области.Спасибо Вам за такую историю и текст, с нетерпением буду ждать продолжения. Интересна и история Оливера, и история Алисы.
kaes,
Я вообще тот еще пацифист и за мир во всем мире, чтобы можно было без осуждения со стороны самых родных людей отправиться туда, куда хочешь, а не выбирать между семьей и своими желаниями. Но, увы и ах, вы верно заметили, что подобное до сих пор встречается и встречается часто.
Это случайность, честно х)
Спасибо вам большое, что читаете и комментируете! Я очень рада, что получила такой «ненормальный» комментарий
И сразу же невольно возникает вопрос: если это не нормальный комментарий, какие же тогда нормальные? х) Прощать мне вас абсолютно точно не за что, потому что комментарий замечательный (я вообще придерживаюсь мнения, что дурных комментариев не бывает, за редким исключением, но это уже совсем другая история).
Мнение Алисы об Оливере будет не раз колбасить туда-сюда из нижайшего минуса в максимальный плюс, и устаканится на одной постоянной отметке оно еще точно очень нескоро.
Да, приятные воспоминания о детстве у нее точно остались. Она еще знала и помнила любящую заботливую маму, которая ради счастья дочери рискнула уехать за тридевять земель. Безуспешно, очевидно, но ее мотивы были исключительно благими. А вот к моменту, когда родилась и немного подросла Алиса, их мама уже очень сильно изменилась из-за событий тех лет ее жизни (когда-нибудь я расскажу и об этом).
И мне этого не понять. Более того, если бы бабушка Крис не встала в позу и не поставила своей дочери ультиматум, та обязательно бы обратилась за помощью к семье, когда поняла бы, что жизнь в новом месте складывается совсем не так, как ей виделось. Но просить ей было некого, возвращаться некуда, поэтому все закончилось так, как закончилось: Крис разочаровалась в маме, а Алиса в принципе никогда не знала о том, что такое материнская любовь.
Я вообще тот еще пацифист и за мир во всем мире, чтобы можно было без осуждения со стороны самых родных людей отправиться туда, куда хочешь, а не выбирать между семьей и своими желаниями. Но, увы и ах, вы верно заметили, что подобное до сих пор встречается и встречается часто.
Тут я только могу загадочно помолчать, потому что спойлер х)
Ааааа, блин, и правда
Это случайность, честно х)Я видела достаточно людей, которых тащили на терапию насильно, и ничем хорошим это не заканчивалось. Побеги, истерики, «я не псих» и все в таком ключе, пока человек сам не доходил до осознания, что ему нужна помощь, но за время отбрыкиваний он обязательно успевал наломать кучу двор, не разгребешь. И в то же время невыносимо наблюдать, как кто-то рядом тонет в болоте, и ничего при этом не делать. Мне кажется, тут должна быть какая-то середина: не пинать под зад к врачу, но и не спускать все на тормозах, а попытаться тихо-мирно донести информацию о том, что терапия может помочь.
Спасибо вам большое, что читаете и комментируете! Я очень рада, что получила такой «ненормальный» комментарий
Arielle
даже те, кого мы любим, порой нас раздражают своими поступками или словами.
Я просто всегда весьма критична к собственным комментариям и мыслям, которые не удаётся структурировать и вылить во что-то не сумбурное.
Придерживаюсь мнения, что такие взаимоотношения зачастую самые крепкие - нельзя каждый раз быть какого-то одного мнения о человеке
даже те, кого мы любим, порой нас раздражают своими поступками или словами.Вот на самом деле - это самое опасное, когда человек сам не осознаёт, что ему нужна помощь и творит часто страшные вещи. А ещё хуже, когда такие люди замыкаются в себе, своих мыслях и чувствах. Они ведь молчат, а некоторые бывает ещё и отчаянно делают вид, что ничего не замечают. Так что да, тут соглашусь, спускать на тормозах ни в коем случае нельзя. Только опять же, сколько же может потребоваться времени и сил, чтобы объяснить другому мирно и спокойно, что желать помощи - это нормально. К слову, опять же отходя от темы (без желания кого-то обидеть и задеть) - многие люди настолько скептично и негативно относятся к психологами, психотерапевтам и их пациентам, что действительно не каждый захочет обратиться к специалисту, да и особенно рассказать другим, что он туда вообще ходил.
Спасибо вам за эту работу! Люблю читать тексты, которые находят отклик в моём сердце и моих мысляхСпасибо вам большое, что читаете и комментируете! Я очень рада, что получила такой «ненормальный» комментарий
Фортунелла
Проверенный
Школьные годы может и чудесные, но воспоминания душу не греют. С нетерпением ждала окончания этого мучения. Обеими руками "за" дистанционное обучение, ибо "коллективизация" - это пережитки прошлого. Для детской психики нет ничего хуже оказаться в обществе, где нет никакого контроля на ситуациями вне класса, да и в самом классе. Не каждый сможет приспособиться к закону джунглей.
- Статус