Завершено Свенссон. Магия Севера

[Norie]

Я редко помню свои сны. Только ощущения, неземные, волшебные и очень правильные, настоящие. Ты будто открываешь какую-то причудливую дверь, заходишь внутрь, а тебя встречают, обнимают, предлагают снять зимнюю одежду и согреться у камина любви. И правда, как бы сильно не тянуло играться в снежки, рано или поздно захочется тепла. А кто-то очень добрый и хороший, кого ты, может быть, видел однажды, или, может быть, нет, будет сидеть на белоснежном диване и смотреть со стороны, как люди за дверью играют в большую любовь. Вдруг он тихо, голосом кого-то очень родного, спрашивает тебя: "Милая, ты хочешь этого?", медленно поворачивается, чтобы показать свое лицо, свою добрую улыбку, но ты уже знаешь, о чем это, о любви, да, именно, только о ней, "хочу", вот ответ, готовый сорваться ввысь, тебе так хорошо, весело и тепло, что разлепляешь веки, просыпаешься, видишь темный потолок и не можешь перестать улыбаться. Ох, пусть я не увидела его лица, но я знала, что за той дверью мне говорили только о любви. Какой хороший сон!

Но я еще не знала, что он пророческий, удивлялась: "разве так бывает?", не помнишь толком, что снится, а на следующий день встречаешь свою судьбу.

Мне все еще было четырнадцать, когда мы с мамой пошли в караоке-бар. Там-то я и увидела его, мальчику, в которого была сильно влюблена уже полгода. Пришлось смириться, что безответные чувства случаются, тут ничего не поделаешь, поэтому в тот день ни на что я особо не надеялась. Но однокласник внезапно мне улыбнулся, подошел и даже предложил танцевать! А потом и мама подбадривала, сказала, что пора доставать платье. Все было, как в настоящей сказке, неужели обычная девочка с хвостиками, зубрила и тихоня, все это время нравилась Калебу? Неужели самый лучший парень на свете не мог решиться так же, как я, просто подойти и поговорить?

Когда мы пели вдвоем песню о любви, меня осенило – тот сон был не только вещий, он был о моей тоске, о мучительном желании встретиться, чтобы все было взаимно, неужели… Все так и происходит? Неужели я заслужила счастье?

Калеб был так ласков со мной, начал угощать конфетами после уроков, водил меня в парк каждые выходные или же петь в караоке, разве так бывает? Он говорил, что я пою необычно и красиво, что мне бы вообще в певицы… И снова в душе у меня были стихи, строчки складывались сами, из груди вырывалась песня, мой хороший, мой лучший, родной, каково это – целовать тех, кого мы любим?

– Извини, – слышала я, получая отказ.

– О, да ничего страшного, – лепетала ему в ответ, – хорошо…

– Я пока не уверен, что готов.

– Понимаю. Ты только не пугайся, ладно? Я буду ждать, сколько нужно!

"Не готов", звучала внутри фраза. И тут же тот ласковый вопрос прямо из сна: "Милая, ты хочешь этого?". Сколько же слез утекло в подушку, как же я винила себя в том, что переборщила, обнаглела, замечталась! Нельзя, нельзя давить на людей своими чувствами, не обжигай своей спичкой тех, кого любишь, нет, не этого я хочу, взаимности, разве это много, я что, ему не понравилась, Калеб меня жалеет? Но зачем? Я любила его бы и так, зачем ходить со мной гулять, если я на самом деле… Что? Противна?

Чирк! Больно, плохо, плохо, отпускай…

Сколько бы не горели спички, еще и еще, в коробке попадутся новые. Только вот сил их зажигать уже не было. Кажется, я изрядно потерялась во времени, пока однажды родители странно на меня не посмотрели. Я не понимала, куда они так суетно собирались и зачем, помню только, что папа похлопал меня по плечу перед уходом и сказал, чтобы я не думала ни о чем плохом, а лучше как следует отдохнула. Да что это с вами, куда, почему? Так в один из тоскливых дней я осталась в доме одна. И тишину нарушить смогло единственное сообщение от Калеба: "Впустишь?".

Растрепанная и окрыленная я вылетела из комнаты и помчалась открывать дверь. На пороге стоял Калеб, неловко переминался с ноги на ногу и не знал, куда деть руки.

– Я пойму, если ты не хочешь. – Казалось, слова эти вышли из меня так тихо, что он ничего не услышал.

Но, судя по его довольному лицу, он все слышал, и более того – что-то задумал. Я пригласила его войти, угостила чаем и, когда Калеб понял, что мы одни, предложил устроить вечер для двоих.

Ну, а что такого? Вечер только для нас!

Самая большая пицца – только наша.

Можно даже рискнуть попробовать остаться у меня на ночь. Ничего такого, просто смотреть на звезды, обсуждать романтическое кино, слушать музыку, рассматривать комиксы или наброски…

И все шло действительно хорошо, никаких поцелуев, только милая дружеская встреча. С караоке и танцами в платье.

Но ближе к полуночи все вернулись домой, а я получила взбучку. Мол, как так, дом нельзя доверить, и "день такой, такой день, а ты…!"

А что я? Плохо пою? Слишком звонкая? Хорошо, пусть пою я неважно, много фальшивлю. Может быть, даже призракам с того света бы не зашло,

но кто-нибудь может мне объяснить, что вообще происходит, что значит "не до этого", почему вы заплаканные, что не так, в чем виноват Калеб, какой "такой день"?

Все тогда были немые, как рыба. Калеба пришлось отправить домой. Самой идти спать в одиночестве и молчании. Воздух пронизывало такое напряжение, что непременно надо "отложить разговор на завтра". Ворочиться, ждать, смотреть на часы, прислушиваться. А утром подняться "не с той ноги", потому что папе "надо поговорить"?

– Па-ап, мы ничего такого не сделали, – сонно буркнула я, готовая к какой-нибудь лекции. – Просто решили немного побыть вместе и…

Папа не обратил на мои слова никакого внимания. Лицо усталое, невыспанное, горькое. Одна короткая фраза, чтобы вот-вот чиркнуть спичкой:

– Рагна, милая, дядюшки больше нет.

Он просто смотрел свысока, как кто-то за дверью играет в большую любовь.

163

Значки:

- Свободная касса!: Заказать пиццу.

Итого значков: 50

 

[Norie]

На мой восемнадцатый день рождения мама узнала, что я пишу книгу про Ларри Плантера. Начала ее почти сразу после смерти дядюшки Карла и писала несколько лет. Вообще-то мне не хотелось сразу показывать кому-то эту историю. Многое еще не исправлялось, сюжет рисковал поменяться не один раз, но я доверилась маме и дала прочитать несколько глав. Помню, как она умилялась, обнимала, подбадривала, говорила свое "это гениальная фантастика", а в конце сумела меня удивить фразой: "дитя ты мое вечное, да у вас задатки ученого".

Я не понимала – что? Вечное дитя?

Неужели история про человека, которого после смерти воссоздали роботом, настолько детская? Но ведь там все мои переживания о смерти, все мои размышления о воскрешении, потере, любви, как я могу быть ребенком после всего, что пережила?

Скоро про Ларри узнал и папа, с удовольствием прочитал все, что есть, мечтательно вздохнул и сказал:

– Это потрясающе! Знаешь, твой текст, он как ветер, непосредственный, легкий, подвижный. Книгу нужно издавать. Думаю, в наше время это не только драма о любви, но и возможная реальность.

– Ты тоже веришь, что человек может продолжать жить вот так, роботом?

– Лучше поговори об этом с тетушкой, она лучше знает. Но я думаю, что сейчас для тех, кто потерял своих близких, это был бы отличный шанс хоть как-то их вернуть.

– Вот видишь, – встревала мама, – а ты ей все "замуж бы, замуж". Я, между прочим, даже задумалась, вдруг тоже так вот помру, а Руни меня заново соберет.

Она видела меня ученым, как тетушка. Папа хотел, чтобы я вышла замуж за такого же мечтателя и вольного ветра.

А я довольная и счастливая собирала вещи в очередной путь с тетушкой Гудрун, не помышляя ни о каком замужестве, на этот раз – в жаркий и волшебный Египет, чтобы не только отдохнуть, но и вдохновиться научными знаниями.

Тетушка внимательно прочитала мою книгу и поделилась интересными мыслями. Например про то, что сейчас роботы, в том числе и ее умненький Саймон, активно модифицируются, приобретают более "живой" человеческий облик, становятся практически неотличимы от нас.

– Так вот куда пропал Саймон*, – удивилась я. – У него что, будет настоящая кожа? А мимика? Без всей этой "зловещей долины" да?

– С лицом пока сложнее всего. Мне нужно опросить здесь ученых, узнать, как создать правильные движения, и что я вообще упускаю. С телом как раз получше, кожа, конечно, не настоящая, но выглядит вполне "по-людски".

– Саймон и так всегда был очень милым! Такой вежливый, аккуратный, а как он моет полы, готовит, заправляет кровать, он даже ко мне любил подходить, чтобы одеяло перед сном поправить. А игра в шахматы, это же его любимое, а как сидит при этом, думает, подбородок чешет. Прямо, как человек, тетушка!

– Ну вот, годы экспериментов приблизили нас к тому, о чем ты пишешь. И это уже не фантастика, а реальность. Я шла к этому долгие годы, ты знаешь, как все для меня важно. Я хочу, чтобы каждый человек мог выбрать, каким будет его личный робот, чтобы можно было создать его, например, по фотографии или 3D-модели, ты только представь, как изменится вся наша жизнь, если мы наконец запустим этот процесс.

О, какая была поездка! Жаркая и совершенно изнуряющая. А вольный ветер, куда бы он не задул, нигде не находил живительного холода. Как люди живут здесь? – удивлялась я. Как их умы не плавятся под раскаленным солнцем бескрайних пустынных холмов?

Неужели семена великих научных идей правда умудрялись зарождаться в таком абсолютном пекле?

Я помню, как доставала альбом и рисовала тетушку Гудрун, увлеченную работой в голограмме компьютера.

Я рисовала подсвеченные в ночи пирамиды и думала о том, как ушедшая древняя цивилизация, должно быть, мечтала вернуться к жизни через ритуалы, песни и молитвы великим богам. Они и представить себе не могли, что человек способен "воскреснуть" также рукотворно, только теперь уже не строительством пирамид или молитвами, но через науку о милых роботах.

Я стояла посреди вечного песка и зноя, терпя на лице надоедливые капли пота, чтобы лишь как можно лучше запечатлеть красоту Египта на свой новенький фотик.

А ночью перед самым отъездом домой мне приснился очень странный сон. До этого на прогулке я очень впечатлилась Великим Сфинксом и сделала несколько снимков с ним.

Как это и бывает, самого сна я не запомнила. Но это были сильные ощущения близости чего-то действительно огромного и пугающе могущественного. Того, кто то ли свысока и строго, то ли с огромной любовью и мягко глядел мне в самое сердце, приглашая войти. А мне страшно. Ловушка ли это? Подарок ли? Или проклятие?

Кто-то задавал мне встречный вопрос, эхом врезаясь в стены, тот же самый: "Ловушка? Подарок? "Проклятие?", ползком, с трудом двигаясь, с трудом издавая тяжелый, будто умирающий хрип, прямо там, сзади, так страшно, что не могу обернуться, задумалась, как будто бы играя, выдыхаю: "подарок любви".

А затем эта сущность, явление, чудо дает свое согласие и говорит мне лететь, лететь вольным северным ветром в самую душу кому-то очень дорогому, кто еще ждет нашей встречи, но чей путь к этой любви будет закрыт под тяжестью тьмы.

Найди его сокровище, чувствую я, найти и будь уверена, что оно ценнее, чем то, что "кому-то" кажется.

Во сне я нашла сокровище. То, что было спрятано там, в глубокой тьме.

Я знала, что очень важно сохранить это сокровище в сердце, чтобы очень дорогой "кто-то" мог вспомнить, что оно у него есть.

А утром я улыбалась и была абсолютно счастлива, когда милая египтянка спросила, нашла ли я здесь то, что искала.

Я сказала, что Египет полон таких чудес, что теперь мне ясно, как закончить книгу про Ларри Плантера, а главное сокровище нужно искать там, в глубине собственного сердца.

Я пела песни о Египте, я преклонялась перед его жаркой силой за то, что он дал мне знак света в черной темноте.

Мой робот по имени Ларри – это свет для его горюющей жены, нужно было просто взять и написать, что он ее не забыл! Что он любит ее на Той стороне или Этой, что он согласился управлять "бездушной машиной", только бы она помнила.

А тот фантастический сон (я была в этом непоколебимо уверена) – говорил мне о человеке, которого только предстоит встретить.

Улыбка не сходила с моего лица.

Как же хорошо быть уверенной, что у меня получится сделать кого-то счастливым!

*секрет "модификации" Саймона

...а также еще одно напутствие бывалого династийца "молодым коллегам":

Будьте осторожны с функцией "отправить всех взрослых в отпуск", которую иногда предлагает аддон "Все возрасты", когда в доме есть подросток. В додинастийные времена у меня уже были с ней проблемы, например, взрослые возвращались с пустым багажом. Но на этот раз все было совсем плохо - в доме был пламбот. Которого игра, видимо, тоже посчитала взрослым симом. И в результате он как бы вернулся, но не вернулся. Т.е. от него ничего не осталось, кроме пламбоба . Я долго психовала и ресетила бедного робота, после чего мне все-таки удалось его вернуть - но облик Саймона изменился до неузнаваемости

P.S. Думаю, некоторые уже поняли, что я неравнодушна к Detroit: Become Human
Но
Династию я отыгрывала в 2017 году, за год до выхода игры. И имя "Саймон" взялось абсолютно рандомным способом. Кто ж знал, что так же будут звать моего любимого персонажа в игре про андроидов .
Но, надо признать, это довольно приятное совпадение.

163
+0,25*2 - навыки науки и рисования Рагны
+1 - МВЖ Рагны (Выдающийся автор)

Итого:
164,5

Значки:
50

 

[Norie]

Мамочка…

Она говорила, что взрослеешь, когда уже "нечего терять". Я гладила, целовала ее холодную руку, то и дело поправляла подушку, вскакивала смотреть в окно, ожидая приезда "скорой" и не в силах была принять эту горькую мысль. Сначала дядюшка Карл, теперь ты. Сколько еще мне нужно потерять, чтобы перестать быть маленьким наивным ребенком? Неужели это я написала про Ларри, который победил смерть? Почему всем нравится книга про ценность самообмана? Ведь робот – это не человек, не Ларри, который любил своих детей и жену, но пародия на продолжение жизни?

Не хочу рядом машину, похожую на мать, я…

– Рагна, – устало бормотала она, растрачивая последние силы, – расскажи мне. Ты сдала?

– О, это было нетрудно, мам.

...Стипендию платить будут.

– Как хорошо.

– Хочу в журналисты. Как думаешь, у меня получится? – Мне хотелось еще более непринужденного тона, правильных интонаций, чтобы в доме не стоял траур, нет, нельзя, все будет чудесно, ты поправишься, а я еще вернусь домой после учебы и увижу тебя здоровой.

А мама продолжала, будто сама с собой и непривычно медленно растягивая слова:

– Как же... хорошо… что я… успела… пожить. – И глаза такие тусклые, лицо осунулось и бледное. Где та яркая женщина, что собирала мне в школу завтраки? Где та, что боялась своих эмоций и отрицала важную часть себя? Угасает, нет, больно, больно, отпускай…

Я помню, что отвлекалась на убитого неизбежной утратой отца и пыталась усадить его в кресло,

как приезжала "скорая" и сказала про остановку сердца, про вторые похороны за мою короткую жизнь, про то, как сильно мне не хотелось уезжать.

Я ведь знала, что тетушке и папе не лучше, чем мне, что мы в такой-то момент просто обязаны быть вместе.

Но тетушка Гудрун сквозь слезы выгоняла меня учиться, "мы сильные", "мы все сможем" и "нам вообще некогда раскисать, у нас остались вы, у нас есть Саймон, с Саймоном я не пропаду".

А затем они вдвоем провожали меня до такси в неизбежное будущее, где я, стараясь держаться уверенно и выбросить из головы назойливую мысль о своем книжном герое Ларри.

Почему? – не понимала я. Почему стремление тетушки сделать из Саймона человека так напоминает маниакальное желание Эмбер вернуть с того света своего мужа Плантера?

Робот как иллюзия возврата.

Эта мысль не отпускала меня весь путь до универа.

И что-то будто неуловимо неправильное осталось на страницах книги о человеке, который "воскрес" машиной. Я решила, что когда-нибудь поговорю об этом с тетушкой Гудрун.

164,5
+3,5 - очки стремления Энни

Спойлер

+0,25*2+1 - коллекция камней Энни

Спойлер

+0,25*2 - жуки и бабочки

Спойлер

Итого:
170

Значки:
50

 

[Norie]

Зимний холодный универ. Он словно был такой же отчужденный и морозный, как я, несмотря на многолюдное общежитие и активную студенческую жизнь.

В первую же ночь среди чужих я рыдала почти всю ночь. Внутри было так пусто и одиноко, что казалось, учиться у меня совсем не получится.

Утешение я находила в рисовании, погружалась в мир из линий, форм и отрезков жизни на маленькой белой бумаге.

Все прямо оттуда, из тонких планов души, просилось наружу, как ребенок, которому нужно плакать, заявить о себе: "Я есть!" и сохранить этот крик в рамках целого мира. Горькое не перестает быть прекрасным, и понимаешь это, когда берешься за карандаш, рисуешь что-то из глубин подсознания, а оно то кристально понятное, как лицо старика, линии рук или крылья, то большое, могучее, грозное, фантастическое, пугающее и неясное.

Нет, я больше не была "вечным дитя". Может, когда-нибудь, когда мама еще была жива, но не теперь. В универе я стала замкнутой и окончательной зубрилой. После лекций я застенчиво пряталась от любопытных девчонок общежития в "Теории журналистики" и не знала, куда себя деть из-за всех этих чужих глаз.

Первую неделю я только и делала, что читала или училась писать статьи на темы из лекций, усердно, муторно и не только потому, что было правда интересно.

В какой-то момент это невольно переросло во что-то большее, и тогда я завела блог. Спина, шея, поясница, все постоянно болело от частой работы за столом. Но душа снова просилась наружу, пока не получился пост про вещи сильнее больной спины… Одиночество и то, как с этим вообще быть.

Холод внутри и снаружи сковывал меня все сильнее, я вопреки всему подготовила доклад: "Может ли искусственный интеллект взять качественное интервью у человека?" и, как мне казалось, успешно его защитила.

Потом, как ошпаренная пугающим интересом какого-то студента я пряталась у себя в комнате и зачем-то написала, что он курил и выглядел как дьявол. Он уже писал мне однажды, в моем блоге про одиночество. А я не могла ничего ответить.

Было в нем что-то необъяснимо привлекательное и одновременно ужасное, то, от чего хотелось бежать, тайна, о которой я пожалею, если узнаю и не прощу себя, если не разгадаю. Что? Одиночество? Не лучше ли быть одному, чем с тем, кто смотрит на тебя… так, кто одним своим видом и дымом от сигарет вводит в абсолютное замешательство, а сердце заставляет биться сильнее от странного желания… чего? Ответить на этот простой вопрос? Что сложного, он же просто спросил: "познакомимся?". Зачем было отвечать: "я не знакомлюсь" и убегать? Зачем вспоминать это лицо каждый день, каждую минуту, каждую ночь, чтобы бросило в пот и воздуха не хватало от эмоций, от спички, которая чиркнулась сама в первую нашу встречу и горит, горит ни на что не похожим пламенем долго, настойчиво и жарко, томлением, влечением изнутри, внезапно и словно не вовремя, опять, прямо передо мной!

– Журналист и не знакомится? Интересно.

Голос. Странный, угрожающе мягкий и скрывающий безумную силу.

Убивающий, если не обернуться.

Но я рискнула. Я обернулась, посмотрела ему прямо в глаза, темные и глубокие, как вечная бездна ночи. И рассмеялась. Отпуская себя, оттаивая собственную душу, превозмогая смущение и неловкость.

– О, извини, я просто…

Парень забавно улыбнулся и суровое прежде лицо стало невероятно милым.

– Я тебя смутил, да? Тогда и ты извини. Хотел просто пообщаться. Подумал, вдруг ты однажды статью напишешь про мою группу.

– Группу?

– Ну да, представь, что я профи музыкант, а ты журналист, спроси у меня что-нибудь!

Понятия не имела, куда подевался дьявол. Было похоже, что мое воображение выстроило большую стену между переживаниями и внешним миром. А ведь этот человек просто хотел поговорить, узнать меня получше, что в этом такого? "Я Эрнест", "А я Рагна", и все, ничего страшного, просто ребячество, просто любопытство, "спроси у меня", звучит как "давай поиграем". Так, слово за слово мы стали болтать о музыке, о мечте Эрнеста создать свою рок-группу и выступать с концертами. А меня это так вдохновило, что общение внезапно переросло в пение, причем сам Эрнест почему-то спеть что-нибудь отказывался. Я же от себя такого не ожидала, но знаю, что если душа хочет, не стоит себе отказывать. Пускай на французском, это же моя любимая песня! Зато будет пример, чтобы Эрнест тоже был смелым, чтобы все шло от самого сердца, там, в глубине, и строчки одной из песен сами нашли свой путь:

À faire pâlir tous les Marquis de Sade,
À faire rougir les putains de la rade,
À faire crier grâce à tous les échos,
À faire trembler les murs de Jéricho,
Je vais t'aimer.*

– Ого, да ты романтичная! – поддержал Эрнест и почему-то засмеялся. – Тебе надо в мою группу, будет классно.

В тот же день Эрнест позволил его сфотографировать. Я предложила, чтобы он представил себя звездой, которого ищут папарацци. Хотелось как можно скорее снять это лицо, поставить в рамочку на столе и изучать все-все черты.

Ведь он, Темный Мистер T, герой моих темных фантазий, о которых я всеми силами старалась не думать, такой искренний, живой и настоящий, что это сводило с ума. Он смотрел на мои рисунки, ему нравилось, он улыбался и из дьявола превращался в наивного ребенка.

Как ты это делаешь? – спрашивала я мысленно, пока какая-то женщина в общей комнате бубнила что-то пошлое в его сторону.

Пошлое? О нет, как могут быть какие-то похотливые страсти между двумя творческими людьми, между теми, кто любит писать стихи и читать их друг другу после занятий?

Но однажды ночью что-то дернуло меня узнать перевод той "романтической" песни, что я спела Темному Т в наше первое знакомство и залилась такой краской, что решила никогда не высовываться из-под одеяла. Какой же позор такое петь, позор, стыд, о, позор так похож на это, на пожар давно не затухающей спички, на языки пламени в стонущей глубине, и все внутри меня наполнилось твердой поступающей правдой: песня как отклик большого нестерпимого желания, которое так нелегко скрывать.

*Примечание

Песня, которую поет Рагна - Je vais t'aimer Мишеля Сарду,
почитать перевод и послушать оригинал можно Чтобы увидеть скрытый текст, войдите или зарегистрируйтесь.

Но мне, если честно, она больше нравится в исполнении Гару

170

Значки:
50

 

[Norie]

Со мной в общежитии жила девушка с удивительным именем – Адриенна Германотта. Мы сначала особо не общались, только иногда переглядывались, присматривались друг к другу и будто спрашивали, но только в мыслях: "Ты своя?". И как-то так получилось, что однажды я по старой доброй привычке опять не выходила из комнаты и читала на кровати, а она смотрела по телевизору какое-то шоу про ковбоев.

Адри совсем мне не мешала, смотрела тихо и иногда поглядывала на меня. В какой-то момент она решилась ко мне обратиться и попросила помочь с интервью. Она тоже училась на журналиста и ей не хватало практики. Да и у нас задание очень кстати перед экзаменами – написать про первый полноценный опыт интервью, а мне как раз нужны были люди… Ладно, у меня был реально один человек, с кем я знакома, но я сказала себе, что Темный Мистер Т – это другое, с ним не то, что интервью, а находиться в одном пространстве спокойно невозможно.

Но с Адри мы поладили просто отлично, часто переписывались по учебе, помогали друг другу с курсовыми. Я не знала ее, как человека, но была бы не против стать ей хорошим другом.

Хотя не могу сказать, что меня действительно к ней тянуло. Тогда я постоянно отвлекалась на переписки с Т, не в силах вспоминать его настоящее имя. Я выискивала в самых невинных сообщениях намеки на что-то большее, иногда такое вульгарное, что то и дело заливалась краской, улыбалась, как дурочка и чувствовала внизу настоящий вулкан.

И это тогда, когда Темный Мистер был для меня загадкой, которую я силилась хоть немного раскрыть.

Раскрыть? – эхом отозвался немой вопрос в голове. А спичка горит бесконечно, вечный огонь не щадит, а смыслы всех лекций давно превратились в пепел, стихи в голове, мелодия страсти, легкость, полет, сообщение, да, я, конечно, приду!..

Так вместо того, чтобы готовиться к экзаменам, писать статьи, брать интервью, читать учебники, я все бросала и шла в другое общежитие. С музыкой, танцами и бочкой давно забродившего сока. Впервые в своей жизни у меня закружилась от него голова. От сока? Или от того, что рядом Темный Мистер?

Все вместе. Говори, говори что-нибудь еще, думала я, мне нравится тебя слушать, ты показал себя, вижу, смеешься, читаешь мне, пьяной, стихи, дурачишься, смотришь куда-то вдаль, ну и правильно, я ведь такая красная давно.

А затем, наигравшись вволю с друзьями в приставку, он подошел ко мне и мягко спросил:

– Ты устала?

И вокруг никого, кроме нас,

Обнимаешь, спасибо за все.

То ли дым сигарет, то ли сон,

Или дым от пожара телесный?

Я с тобой не чужая, своя,

Мне и спрашивать это не нужно.

Ты меня позовешь за собой,

А костер мой опять не погаснет.

– Эй, что смешного? – игриво вспылила я. Должно быть, эти "стихи" лепетались прямо вслух, а язык так некстати не слушался. Ну погоди у меня, дьявол, когда-нибудь вместо гитары в твоих руках смогу оказаться я! Смешно, да? Смешно, что этот огонь сможешь погасить только ты?

– Эй, леди, по-моему, вам уже хватит, – слышала я чей-то голос.

– Хватит? Ну ладно, ты совершенно прав, не нужны мне все эти демоны, у меня все булькает, мне и так хорошо, ик!

Нехороший Темный Мистер Т научил меня плохому. Так научил, что на утро у меня появился новый пост в блог о том, какое это страшное слово "экзамены". Особенно, если до этого выпил забродившего сока и маешься потом с головной болью.

Я сказала себе, что возьму себя в руки, что поступаю нехорошо, связываясь с Эрнестом, что ничего хорошего из наших встреч быть просто не может. Я потушила огонь сама, справилась, нам все по плечу.

Его сообщения мне оставались без ответа, а в мыслях застрял тот же самый вопрос: "ты свой или мне это только кажется?".

Та ночь перед экзаменами стала первой, когда он, наконец, мне не приснился.

170

Значки:
50

 

[Norie]

Я писала ему снова и снова. И выбрасывала, злясь на саму себя. Потому что врун! Потому что на сайтах этих дурацких писал всякую чушь и неправду.

Он же строчил мне сообщения почти каждый день. "Как дела?" или "Почему не отвечаешь?", ничего особенного. Пока однажды мне не пришло настоящее бумажное письмо, где говорилось, что, если мы не попробуем, будет очень и очень жаль.

Я ходила с этим письмом каждый день, замечала, как со временем с него выветривается нежный запах одеколона, прятала под подушку, носила в рюкзаке, перечитывала по одной строчке и отбрыкивалась, как прокаженная, наполненная все тем же огнем желания, но не в силах его потушить. Тихо, спокойно, твердила я себе, это просто письмо дьявола, который тебе врет, расслабься и постарайся выбросить все из головы.

Когда Темный Мистер опять закидывал меня сообщениями, я налегала на учебу куда усерднее.

А если не получалось, писала глупые стишки, строчила бессмысленный поток мыслей только, чтобы унять эту проклятую дрожь.

Все прошло, шептала я себе, потух огонь, что сделаешь ты мне теперь, когда из пепла не воспрянешь?..

Не знаю, сколько прошло времени, долго, целую вечность. Я помню, как однажды он схватил меня за руку на виду у всех и настойчиво призвал к ответу. бежать нельзя, пожар возник с новой силой, с одной единственной искры, прикосновении, взгляда, запаха его тела. Снова этот вопрос: "Почему?" и "В чем дело?", "У меня никого нет" и все такое. Замолчи, ладно?

Я что, сказала об этом вслух? Мне все равно! Пускай, выглядела я, должно быть, нелепо, но это лучше, чем видеться с ним, чем перебирать в мыслях это имя, чем видеть на лице это сильное недоумение и обиду,

обижайся, конечно, давай, в мыслях-то все равно только ты.

А писем… Знаешь, сколько их написано в ответ на твои? А сколько их не отправлено? Все! Каждое.

А снег все укроет, укроет снег,
И будет любовь не с тобой, но вовек.

Я не выбросила ни одно его бумажное письмо. Но можно себе представить, сколько прошло времени, если этот нежный запах на них однажды просто исчез. Слишком часто они были со мной, в моих полочках, кармашках, на экзаменах, лекциях… и сердце. Сердце, которое хочет чего-то, толкает на какую-то великую глупость, перемены, по которым точно будет высокий балл.

Я сказала себе, что научусь держать равновесие. Бралась за сноуборд, каталась снова и снова, падая, поднимаясь, как будто преодолевая себя, собственные пороки, влечение, тень немыслимых страстей, но никак не большой и искренней любви.

Потом, когда я взялась за коньки и ступила на тонкий лед, Темный Мистер Т смог до меня добраться.

– Ты дрожишь? – тихо спрашивал он, осторожно беря меня за руки.

Неправильно, все это неправильно, так не должно быть!

– О, извини меня, ладно? – бормотала я, хватаясь за него, как за спасительную соломинку. Мы кружились, тихонечко кружились вместе на коньках, а у меня было чувство, что наши тела поднимаются до небес, легкие, как пушинки белого снега, что этот человек, Эрнест, сделал меня королевой льда одним своим появлением, а улыбка наивного ребенка оживила это, казалось бы, умирающее сердце.

– За что? – слышала я вопрос, давно позабыв контекст. Но затем в кармане моей куртки зазвонил телефон и наша хрупкая, неземная идиллия вновь оказалась нарушена.

– Привет, папа! О, я так рада, приезжайте, вы представляете, как я волнуюсь, ущипните меня, выпускной, это правда?

Я была уверена, что после такого, Эрнест меня точно не простит. Что наша встреча на льду последняя, а в личку мне полетят заключительные слова "прощай" и "как я от тебя устал". Но он ничего мне не писал. День, два, тишина. А перед самым приездом папы и тетушки Гудрун я "случайно" встретила его в нашем общежитии, сурового, как дьявола, обиженного, как ребенка.

Вопросов не было, только неуклюжее "привет" и "ты кое-что потеряла". Темный Мистер протянул мне знакомое письмо, которое выпало у меня из куртки в тот вечер на коньках. Он понял, что я хранила его все время, в кармане, в мыслях, в душе. А выпускной означал, что мне придется встретить семью, получить диплом и уехать со всеми, не дождавшись Эрнеста. Нельзя вот так остаться и ждать, пока дьявол побежит за тобой, не в этот раз, никогда больше, он сделал свое дело, искушал, соблазнял и манил, дразняще уступая место для ответного маневра. Сейчас или никогда, кричало у меня внутри. Сейчас – это все, что у меня есть.

Как же мучительно сладко! Поцелуй, который трудно забыть, нелегко вспоминать и так важно сберечь в памяти.

Яркий, безумный, жестокий, ласковый и настоящий. Чего мы ждали столько времени, чего, когда это так хорошо? Ты не боишься, что я могу спалить тебя до тла? Нет, не боюсь, с тобой мне хочется быть тем, кто я есть, а нелепое "прости" повисло где-то очень далеко в воздухе.

Когда все прошло, я написала ему в личку. Между нами уже были тысячи километров, но для меня это было прекрасное время, когда можно, наконец, не бояться, ведь Эрнест сделал для меня самый большой подарок, понял, как сильно он мне небезразличен.

Р: Привет! ) Долго думала, как бы начать… Да, я защитилась на отлично. Надеюсь, что и ты тоже.

Мы так долго почти не говорили, поэтому нам толком ничего друг о друге не известно. Надеюсь, ты не одинок, как и я.

Ведь наши близкие – это самое важное, что у нас есть, не вечные, родные и очень любимые.

Знаешь, папа сказал, что универ меня изменил. Что я стала такой… сияющей, уверенной в себе, что теперь мне все по плечу и все двери открыты.

Но вот уверена ли я в том, что сделала правильный выбор? О, я не имею в виду журналистику, нет. Дело в том, что я не уверена, что поступила правильно с тобой, с твоими стремлениями и желанием идти мне навстречу. Я действительно храню до сих пор каждое твое письмо и помню тот поцелуй. Правду говорят, что первый поцелуй запомнишь на всю жизнь. А такой, как был у нас – и подавно! Пожалуйста, если ты на меня до сих пор хоть немножечко в обиде, знай, что я больше не боюсь. А то, что ты есть, заставляет меня только улыбаться.

Эрнест прочитал сообщение и минут десять ничего не отвечал, будто бы давая мне понять, что сам чувствовал в моменты такой вот тишины. А затем, когда он ответил, сердце у меня взлетело от счастья до самых ярких небес!

Т: На тебя невозможно обижаться. Когда-нибудь я напишу песню про неотразимую девочку, которая хранит письма.

170
+0,25 - логика Рагны
+0,5 - диплом журналиста
+0,5 - академ. ЧХ

Итого:
171,25

Значки:
50

 

[Norie]

Подумать только – как быстро летит время!

И как это ужасно с моей стороны, стихи и письма для Мистера Т писать чаще, чем сюда о своей жизни. Но что моя жизнь, она стала полна чудесной радости, ведь каждое сообщение от Эрнеста превратило все мое существо в целостное, наполнило смыслом, сделало меня зрелой и по-настоящему взрослой. А ведь каждая мысль о нем в неопытной юности – это горькая и сладкая боль, какая-то неестественная похоть в перемежку с наивностью, страхом и доверием. Но и женщиной меня в итоге сделал не мужчина, а профессия и опыт. Страсть уходит, говорил мне опыт, но что может быть лучше исполнения самой главной мечты?

Я стала журналистом.

Мне сказали, что нужно пользоваться своим главным преимуществом – обаянием. И не кто-нибудь, а Мистер Т.

А внутри снова спичка.

Чирк и… больно, больно, хорошо!

Так, что невозможно нормально поесть.

Я серьезная женщина, твердила я самой себе, я журналист, я не буду доставать лист и брать ручку, меня ждут статьи о недавнем интервью в местную газету. Уверена, что, если бы у Саймона появилось настоящее лицо, он бы ухмылялся.

Да ничего такого я и не пишу! Это просто приглашение на костюмированную вечеринку, а вид у меня такой, потому что… Мистер Т написал: "Постараюсь прийти".

Это было гуляние в честь новой жизни в профессии, которую я и хотела. Выбор костюма был очевиден – я стану опасным преступником-похитителем дьявола,

а папа – его персональным поваром.

Т: А если я не смогу?

Р: Если нет, то однажды я лично возьму у тебя интервью и добьюсь правды.

Т: Ух ты! Звучит, как угроза. Я постараюсь сделать так, чтобы ты все осуществила. У тебя хорошо получится.

Р: Можешь не сомневаться! Если у меня получилось взять интервью среди настоящих военных,

если я могу выслушать и понять неудачи отца…

О-о, ты и представить себе не можешь, как он держится.

Я честно пыталась понять этих ребят с рекламной кампании. Зачем и для чего портить жизнь прекрасного спортивного тренера своими гнусными выходками? Мой папа не просто тренер, он лучший мастер своего дела, был даже спортивным комментатором, всего добился сам! Я не говорила, что однажды ему посреди матча отрубил микрофон его же напарник? А эти подножки втихаря, хихиканье за спиной, это что, может быть смешным? А как он нашел свое же обручальное кольцо в пицце от коллег и чуть не сломал зуб. Такое ведь точно кто-то подстроил, почему?

Т: Зависть?

Р: Стивен сказал, что завистники есть у всех и всегда. Он сказал, что нам остается только решать, что с этим делать и как реагировать, ведь мы сами выбираем для себя подобные вызовы. Не очень понимаю, что он имеет в виду, иногда мне кажется, что мой кузен на какой-то "своей" волне и жалею, что наши пути с ним толком не пересекались. Но я рада, что он заглянул на вечеринку. Знаешь, ему понравился Саймон.

Да, лицом он не вышел, но, в целом, это почти настоящий человек, это невероятно! Он собирает кучу информации о людях, задает наводящие вежливые вопросы, чтобы лучше во всем разбираться. иногда мне кажется, что он правда умеет любить людей.

По крайней мере Стивен его очень поддерживает, хоть и фразы типа "всё иллюзии, но это круто" приводят робота в тупик.

Будешь смеяться, но я прошерстила весь интернет, чтобы тоже понять, о чем говорит мой кузен.

Даже кое-что нашла об этих "иллюзиях". Это что-то типа компьютерной реальности, в которой все мы живем. Она кажется нам настоящей, но на самом деле… все только кажется, что-то вроде того. О, сейчас я посмотрела на твою фотографию и…

Т: Иллюзия, да?

Р: Тогда и все мои чувства – иллюзии, все мои стихи, мысли, все, что я так глубоко чувствую… Тоже иллюзии?

Т: Нет. Иллюзия сейчас в том, что мы не вместе. И все.

Р: Да?

Т: Ты ведь сейчас чувствуешь меня?

Р: Чувствую.

Т: И я тоже. Но ты не забудь о личном, ладно? Добейся от меня правды. Обещаю, что моя физическая иллюзия скоро будет рядом. Так что ты добейся. Я буду ждать.

Невозможно.

Нельзя быть настолько счастливой от того, кого не знаешь.

Дьявол, которому можно простить то, что он не рядом.

Ребенок, которого можно всегда принять.

Я пообещала себе, что дождусь его приезда.

Ведь это такая настоящая, горькая и сладкая боль, без которой невозможно дышать.

171,25
+0,25*2 - обаяние и соцсети Рагны
(за МВЖ Саймона, к сожалению, баллы поставить не могу - такая же была у Дамеона. Сорри, железный друг)

Итого:
171,75

Значки:
50

 

[Norie]

Мое тело, мой ум, все мое существо разбивается на осколки.

Каждый раз, когда я вспоминаю о смерти, приходится собирать себя по кусочкам.

Я знаю, что родители однажды должны уйти. Все, кого мы безумно любим, умирают, чтобы освободить место новым лицам, эмоциям, опыту, новой жизни. На место старого и увядающего приходит что-то еще, я знаю, я шептала себе об этом сквозь пелену из боли и слез, что вселенная не терпит пустоты, но… как выдержать мучение от потери и скорее поднять себя на ноги? Я сильная, да, у меня осталась тетушка Гудрун, но ты ведь мог еще немного, папа, еще хоть чуточку пожить?

Чтобы я как-нибудь потом, не сейчас тебя отпустила?

Мысли жужжали в голове бесконечным потоком отрицания: почему мир посылает мне смерть, одну за другой? Я будто окружена смертью, скована по рукам и ногам, чтобы не сбежать и вынуждена только смотреть.

А какой-то демон смеялся, смеялся издалека, пока спичка горела, одна за другой, вспыхивала еще и еще, резким движением о коробок души и горела, пока не обожжет пальцы.

А что остается после? Горький, бесконечный пепел всего, что больше не вернется, жизнь потеряла краски, хоть и всеми силами давала понять, что идет, хочешь того или нет. Я закрыла личку, я перестала заваливать сообщениями Мистера Т, отвечать на ухаживание посторонних, заполнять пустоту отношениями и эмоциями, мешающими встать на ноги.

Я пела глупые песни в караоке и не могла почувствовать, что живу.

Я слушала утешение тетушки и не слушалась. Что-то внутри совершенно отключилось.

– Все давит на меня. Здесь каждый уголок напоминает мне о смерти…

– Хочешь, мы уедем?

– Хочу. Хочу почувствовать что-то другое. И не могу.

– Мы сделаем это, Рагна, я обещаю. Не могу больше видеть, как ты страдаешь.

Дом. Новый дом. Холодный и колючий от холода,

но теплый и просторный внутри.

Но главное – он другой. Здесь нет тяжелых воспоминаний о боли. Здесь никто и никогда не умирал, твердило что-то в моей голове.

Отсюда начинался новый путь к тому, чтобы чувствовать. И я делала первые робкие шаги, пытаясь справляться с тем, что любая опора может рухнуть в самый неожиданный момент. Это просто закон жизни, это так работает. Так я с головой ушла в работу, заводила новые связи для более удачных предложений, для повышения и собственного успеха.

Я получала премии за хвалебные статьи о разных сферах людской жизни и тем самым пыталась исцелить с трудом проходящие раны. Ведь "все проходит", но жизнь всегда продолжается, как и ее истории.

В итоге мне выделили новый офис для работы с анонимными источниками.

Более того, я стала получать странные предложения о свидании от девушек, в частности от напарницы по работе.

Ох, если бы только меня это хоть немного интересовало. К тому же, мы совершенно не совпали с ней характерами и у нас не было толком общих тем для разговора. Хотя, поначалу мы поняли, что обе увлекаемся фотографией и на этой почве у нас так и завязалось общение. Со временем эта Джолен предложила мне напялить юбку, да покороче. И попкой вертеть посильнее, в лифчик что-нибудь подкладывать, чтобы "грудь сделать более эффектной", а на вопрос "зачем?", обижалась и говорила, что я слишком застенчивая, что надо побольше общаться с людьми, "быть раскованнее, ты же журналист!".

То есть, я мало общалась с людьми? А зачем им моя короткая юбка и эффектная грудь? Чем чаще мы виделись, тем больше я хотела забиться в собственный кокон с наивными историями про любовь.

Да, всего лишь о ней, о простых и искренних человеческих чувствах.

Когда просто вместе и сходят друг от друга с ума.

Когда дьявол с ангельским лицом доводит до дрожи одним сообщением "как ты?" и теряется во времени без ответа.

Я ответила ему. Мысленно. Потому что давно все было понятно. И потому, что наши осколки можем собрать и склеить, выплавить заново только мы, каждый внутри себя.

Пусть в моих историях любви все будет не так, как в жизни.

Новый дом

Новое фамильное гнездышко Свенссонов в Твинбруке спроектировано и построено AnnSparkle
Огромное спасибо мастеру
Кто хочет прогуляться-полюбоваться, может сделать это в мастерской автора

171,75
+0,5*3 - очки стремления Уолтера

Спойлер

Итого:
173,25

Значки:
50

деньги

 

[Norie]

Все что не убивает, делает сильнее.

Или слабее, уязвимее, больнее и только хуже.

Я пишу это сообщение в пустоту, чтобы не делать хотя бы твою жизнь черной от моего нытья.

Я не знаю тебя. Я не знаю, терял ли ты близких и какие мысли не дают тебе спать по ночам, хотя бы иногда. Не знаю и того, знал ли ты когда-нибудь таких чудесных людей, как дорогая тетушка Гудрун. Она научила меня той магии, какую не прочтешь ни в одной сказке, науке о роботах, о том, что человек способен сотворить, казалось бы, невозможное.

Я осталась одна, мой дьявол. У меня осталась только твоя фотография.

Когда тетушка умерла, я кричала. Это был пожар. Огонь, который не в силах потушить никто. Пламя, которое не заставит больше биться мертвое сердце, но которое заставляет поверить, что сердце может быть и у машины. Я пыталась включить Саймона. Я звала его, умоляла, стонала в пустоту о том, что у него есть я, чтобы любить. Но он не проснулся. Саймон будто бы стал настоящей живой душой и пошел на свет своего человека.

Все ушли от меня. И как же хочется докричаться, поверить, что загадочное чтение мыслей есть, что ты услышишь, будешь рядом, пройдешь в мою пустоту.

А тетушка Гудрун мечтала облететь целый свет, чтобы показать всем Саймона с настоящим лицом.

А я ведь поддерживала ее, говорила, что она непременно еще успеет.

Но теперь, когда пожар уничтожил все, что же мне остается?

Ты скажешь: жить? Ты скажешь, что трудности и боль закаляют, что не бывает все время плохо, плохо и плохо?

А потом раздался звонок в дверь.

Кузен Стивен оказался тем, кто приходит на помощь, когда это очень важно.

Надеюсь, что в твоей жизни тоже случаются такие звонки.

Надеюсь, что дьявол с лицом ангела все еще помнит наш танец на льду и тот поцелуй.

Твое фото на столе – мое яркое напоминание того, что я до сих пор живу.

173,25
+0,5 - очки стремления Саймона

Спойлер

Итого:
173,75

Значки:
50

Бедного робота с разбитым сердцем безжалостный автор продал

Спойлер

В доме как всегда был вырыт подвал, и семейный склеп теперь выглядит как-то так:

Спойлер

 

[Norie]

Знаешь, говорят: "самая темная ночь перед рассветом".

Мрачная, холодная, без всякого смысла и радости, без целей, любви и желания открывать глаза по утру. А если открываешь, то все, на что хватает сил – это смотреть на зимний город из окна.

Кажется, этому не будет конца. Бесконечная трясина из тьмы и уныния затягивала с каждым вдохом, с каждым прожитым днем. Я думала о снах в Египте, о голосе из самой бездны: "Ловушка? Подарок? Проклятие?", о противном привкусе смерти и дрожащей руке позади. Беспомощное тело, сулящее одну только гибель, смрад неизбежного увядания и тоски, конец жизни, которую никто не в силах удержать, но что я могу сделать? И неужели тот сон предназначался исключительно для меня? К кому я могу полететь вольным северным ветром? Чей путь на самом деле закрыт под тяжестью тьмы? А затем раздался звонок в дверь, тот самый, о котором говорят: "вот и рассвет". Я впустила его в свой дом, я впустила лучи теплого солнца в бесконечно холодную тьму и могу назвать своего кузена удивительным подарком любви.

Он приехал так вовремя и так кстати, что оказался моим спасением от тяжелых дней в одиночестве.

– Как ты? – спрашивал Стивен, а мне становилось легче просто от его ласкового голоса.

Сначала я только и делала, что плакала, пила воду и ничего не могла сказать. Банальный вопрос оказался не поводом для ответа, но шансом отпустить боль. Я просила Стивена остаться со мной, не бросать, мне было страшно снова остаться наедине со своими мыслями и просто сгореть в этой тьме. Но кузен словно читал все мои мысли и не только остался, но и прихватил с собой какие-то вещи. У него все было каким-то образом запланировано. Так, когда я немного пришла в себя после стольких слез и смогла внятно говорить, то спросила:

– Откуда ты знал?

– О, у меня свои методы, поверь, – бодро отвечал Стивен и хитренько мне подмигивал, вытирая пролитые капли чая со стола. – Просто это так работает и все. Ты всегда оказываешься там, где нужен.

– Давай я тебе чем-нибудь помогу, – предложила я, улыбаясь. – Достать тебе постельное белье?

– Нет-нет, даже не думай, я сам, пока меня лень не одолела!

Это было так мило. Он брал поднос, ставил в него чашки с чаем и сладости, нес все это мне, а я диву давалась, как в одном человеке может сочетаться грация и легкость вместе со случайными казусами наткнуться на какой-нибудь угол. В какой-то момент я поняла, что смеюсь сквозь слезы, что не могу остановить этот новый поток огня из самой души. Знаешь, на что это похоже? На возрождение из пепла. На феникса, который умирал, чтобы начать новую жизнь, пока кузен проливает на стол чай, потирает больную коленку и невинно хихикает. Какая же странная жизнь! Как далеко нас разбросала с ним судьба, чтобы вот так соединить… И почему мы раньше не стали с ним лучшими друзьями?

Он говорил много мудрых вещей, пока помогал мне встать на ноги. Ласково и непринужденно:

– Давай начнем чистоту мыслей с чистоты в доме? – А сам наводил порядок так легко и волшебно, словно без всяких усилий, с частыми перерывами на перекус и отдых.

Стивен так же говорил про позитивную энергию, которую чувствует в доме, и которой просто нужно раскрыться, очистить для нее все пути, создавать новые приятные воспоминания за счет трансформации души.

Я не понимала, как ему удавалось и со мной возиться, и работать. Когда я узнала, что Стивен спортивный аналитик, то решила, что это, должно быть, очень ответственно и тяжело, но тот на мои слова всего лишь беззаботно зевнул и сказал, что не очень-то напрягается, что люди создают суету, когда в большинстве случаев этого можно избежать.

А я слушала его и понять не могла: неужели так бывает? Неужели можно позволять себе расслабляться на работе? Разве можно вот так легко смухлевать и прикинуться больным, чтобы остаться дома на диване?

И где эта тонкая грань между безответственностью и легким отношением к своей работе?

– Не стыдно тебе? – спросила я как-то Стивена, стоящего за мольбертом.

– За что? За то, что позволяю себе не пахать, как проклятый? Нет, позволять себе расслабляться не делает тебя безответственным. Ты просто убираешь из жизни лишнюю суету и наблюдаешь за тем, как ее создают другие. Наблюдаешь, но не участвуешь, понимаешь? В мире слишком много участников и мало наблюдателей. К тому же, если кому-то нравится суета, то я не смею мешать.

– Не смеешь мешать? – удивилась я. – Ты попросил кого-то поработать за тебя, а сам рисуешь картины, ты усложнил чью-то жизнь, нет?

– Ты не поверишь, но многие, кого я знаю, готовы делать за меня мою работу. Это так. Я знаю для этого многих нужных людей. Почему? Потому что они на это искренне готовы. Суетиться – это то, чему они готовы посвящать жизнь. Поэтому мне не о чем беспокоиться.

Каким бы странным ни был Стивен, все его выходки удивительным образом стимулировали меня на возвращение к своему делу. Начать решила с малого, с коротких размышлений о смысле жизни и неизбежном увядании. Я неосознанно, будто чьей-то рукой писала о самом насущном, обо всем, через что я прошла, о расставаниях, потерях и боли, стремилась таким образом отыскать тот заветный ключик от двери в настоящий покой.

Да, я набиралась сил, чтобы идти в этом мире одной, а присутствие Стивена только это ускорило. Но я не могла отделаться от мыслей о том, как что-то не завершено, в чем-то не поставлена точка, а нечто тяжелое все еще нависает в воздухе. Не знаю, каким чудом мне удалось добиться новой должности, ведь статьи, что я писала, оставляли желать лучшего.

Но начальник вовремя подкинул мне идею для встряски и предложил написать что-нибудь скандальное. Потом эту идею поддержал Стивен, у меня появился шанс поиграть в наблюдателя-детектива и написать статью так, будто я просто смотрела увлекательный фильм. В одном из домов города соседи пожаловались на слишком громкие стоны и оказались невольными свидетелями любовного треугольника. Меня так впечатлила эта история, что я смогла написать об этом книгу с одной главной идеей: берегите связки, ведь они способны вас выдать.

Так статья принесла мне очередной успех. За писательское хобби я тоже получала немного денег. И жизнь с появлением кузена, вроде бы, наладилась.

Я ненормальная, да? Однажды я почувствовала рядом свою тетушку и поняла, что должна что-то сделать, но не представляла себе, что.

Я говорила ей, как безумно скучаю, как надеюсь, что у нее там все хорошо, расплакалась, как дурочка, набираясь невиданных сил для слепого, но уверенного прыжка.

Она что-то хотела сказать, а я не понимала, пока сзади тихонько не возник Стивен и не дал мне знак:

– Ты готова, Рагна. Пойдем, я тебе кое-что покажу.

– Но… куда? – удивилась я, смутно догадываясь, что он говорит именно о ней.

– О, ты не пожалеешь, доверься мне.

В тот же день все было решено. Решено настолько, что во мне закипало горячее предвкушение необъяснимого чуда. Так бывает, когда едешь в каком-нибудь транспорте и смотришь, как движется жизнь за окном. Кто-то заходит, делая вдох… выходит, совершая свой выдох. Но вот об этом некогда думать, все мысли о жизни и смерти сплелись в одно самое главное – вечность и добрую память.

Табличка под статуей гласила: "Гениальный инженер Гудрун Свенссон.

...Создатель первого в мире передового робота, способного чувствовать, как человек. Памяти той, что совершила свой главный научный прорыв".

Живая в холоде камня, она смотрела на микросхему в своей руке, готовая выдать очередное главное изобретение, пока все мы здесь, внизу горюем над тленом смерти. Но моя тетушка победила смерть, потому что никто и никогда не сможет забыть свет настоящего гения, а я, поглаживая серебристую табличку, додумалась сказать ей первое, что пришло в голову:

– Береги Саймона, ладно? Пусть твои друзья-ученые снова сделают его живым, ведь умереть от любви – лучшая в мире смерть.

Всю обратную дорогу мы со Стивеном молчали. Не нужно было никаких слов, мы просто держались за руки и радовались тому, что встретились. И только по приезду кузен внезапно открыл рот и позволил себе спросить:

– Ты давно забирала почту?

А действительно: давно ли? Может быть, даже никогда?

Откуда он знал?

Я увидела, от кого письмо и прижала его к сердцу, нет-нет, ничего больше не нужно, ведь крылья феникса крепнут, чтобы лететь, я в волнении не решалась этого даже прочитать, но самое главное – это было письмо от Мистера Т, он не забыл меня, но почему, потому что я отправила ему какое-то из своих писем? Какое же?

В письме говорилось:

Привет, Рагна!

Спасибо, что написала. Я не знал, что ты ценишь бумажные письма больше, чем мои смайлики в личке. Исправляюсь и пробую написать тебе письмо. Не знаю, когда получу ответ, но хотелось бы как можно скорее, потому что… Давай встретимся? Ответь мне в личку, ок? Не заставляй ждать долго, ты еще не знаешь, какой я бываю нетерпеливый!

Я улыбалась. Щеки наливались румянцем. В глазах снова стояли такие привычные слезы. Привычные, но все же другие.

– Эй, – окликнул меня хитренький Стивен, – не думал, что можно так счастливо держать счета за жилье.

Я же только медленно ушла к себе в комнату, довольно прижимая письмо к груди.

Северный ветер готов, Мистер Т. Пора взять этот телефон, открыть непрочитанные сообщения, увидеть знакомый аватар в сети и просто быть счастливой.

Если так и выглядит настоящее возрождение, то оно стоило того, чтобы умирать.

173,75
+0,5 - статуя почета гениального ботостроителя Гудрун

Итого:
174,25

Значки:
50

 

[Norie]

Я быстро сбилась со счета, сколько Стивен жил со мной. Его присутствие стало таким естественным, что сроднило этого человека со мной, с этим домом, со всем пространством, где есть он. Знаю, пространство моего кузена чаще было сужено до невероятно маленьких размеров, но этим все равно делало нас обоих светлее и чище. Говорили мы при этом мало, каждый занимался своими делами в одном месте и получал от этого удовольствие. Иногда, отрываясь от очередной статьи, я говорила Стивену:

– Ты бы прогуляться что ли сходил, а?

А Стивен отвечал, что не очень-то любит гулять и свое фирменное:

– Всему свое время и место, сейчас мое место рядом с тобой и этими красками.

Время уйти не пришло, говорили эти неторопливые движения кистью по холсту. И думать не хотелось о том, что же будет, когда настанет время для чего-то другого.

Тишину снова нарушил нежный ласковый голос. Как бы между делом, беззаботная фраза, на выдохе с привкусом какой-то обреченности и нежеланием перемен:

– У меня дочка родилась...

Повисла неловкая пауза и из еще недавно тихой гавани комната превратилась в волнительный уголок зарождающейся искры света. Стивен что, не осознавал своего счастья?

– Эй, – встрепенулась я, – да ты у нас папа теперь, поздравляю!

– Спасибо. – Неуверенный ответ и странный смешок в конце. Не могут так отвечать отцы, которые рады своим детям.

– А почему тогда ты не с ней и со своей женой?

Стивен отложил краски и кисть, стараясь выглядеть спокойным. Неужели и у такого просветленного человека спрятано то, что делает его уязвимым? Так бывает?

– Потому что… все не так просто. Пойдем я заварю нам чай.

– Но… кто она? Как ее зовут?

– Жюстина. Работала в спортивном клубе тренером по аэробике.

До кухни мы шли молча, я наблюдала, как волнение Стивена перерастает в едва заметную дрожь в руках, в голосе и жестах. Вот уж не думала, что ему так нелегко об этом говорить, но терпеливо ждала, пока он продолжит.

– В общем-то ничего серьезного не было. Просто очень приятный человек. Как "привет" из какого-то прошлого, где мы уже были рядом. Я целовал ее в тот день и думал: "был ты мне друг или враг?", может, мы были однажды такими заклятыми врагами, что решили загладить вину?

Стивен старался как можно аккуратнее наливать чай и ничего не ронять. Получалось из рук вон плохо, поэтому бутерброды я решила сделать сама. Я не понимала всего, что он имеет ввиду, но, чем больше его слушала, тем больше спичка была готова чиркнуть о коробок.

– Я не помню, сколько мы были вместе. Но ничего серьезного, у каждого в итоге своя жизнь и…

– Ничего серьезного? А у нее ты спрашивал?

– Да какая разница!

– Какая разница?!?

– Мы все равно разбежались мирно, никто никому ничего не должен.

– Так вот, как это называется у вас, просветленных? Я тебе скажу, как это называется – наглая безответственность. У тебя есть девушка, у тебя возникли с ней отношения, у тебя родился ребенок от этой девушки, а ты...

Спичка едва загорелась, как ее пришлось потушить. В дверь позвонили и нагло вмешались в мои эмоции. И кого только на этот раз принесло?

Джолен, ну конечно, как я могла забыть. Я ведь обещала ей помочь с поиском материалов для статьи.

– Рагна, ты что, на меня обиделась? – возмущалась она с порога.

– Нет, а что?

Я хотела быть ей другом. Я хотела провести с ней время. Но не тогда, не в минуты чувств и эмоций по совсем другому поводу. И не таким образом.

Без рук на талии и странных речей с запахом лака для волос. Мне не до этого, черт возьми, отодвинься от меня подальше!

– И чего ты тут "фи" свое показываешь? – говорила Джолен. – Я к тебе что, под юбку залезла? Нет. Тогда что?

– Ой, извините, могла бы и прямо сказать, что ты по мужикам, я бы хоть за это время успела найти себе другую, но нет, ломаешься, как ребенок. – Она развернулась к двери и собралась уходить. – Иди вон, открывай дверь своему хахалю!

– Кому?..

– Не знаю, кто там за тобой бегает.

А на пороге оказался он. Я готова была провалиться сквозь землю, залилась краской, не знала, куда себя деть, только бы Мистер Т не увидел меня… какой? Не умеющей себя сдерживать? Плаксой? Бесконечно злой? Абсолютно счастливой? Я и сама не понимала, что хочу испытывать больше.

Я знала, что мы договорились встретиться. Я помню, как он написал, что приедет. Но я совсем позабыла, в какой это будет день. Завтра, через неделю, месяц, год или "когда-нибудь", это не важно, потому что привыкаешь жить мечтой. О запахе его тела и одеколона, о его взгляде, улыбке ребенка и нежных прикосновениях, о белых облаках, на которых мы останемся и северный ветер унес бы нас в мир настоящей любви. А теперь, когда все случилось взаправду, сердце переполняло такая радость, что хочется перестать дышать.

– Ну как ты? – Как знакомо. Прямо как Стивен, но совсем другой интонацией.

Я знала этот вопрос. Я много раз получала от него это сообщение. Теперь я слышала его голос, видела рядом с собой и чувствовала касание рук. Если возрождение – это, когда "вот так", умирать не страшно. Умирать, глядя в глаза ребенка.

Мы толком не поговорили. Все происходило так быстро, что я не успевала реагировать. В прихожей появился Стивен и дела у него, судя по лицу, шли не важно.

– Мне конец, – выдохнул он, закрывая лицо руками.

Вряд ли Стивен заметил, что я с кем-то разговариваю и вообще занята. Просветление неминуемо слезало с него, как старая кожа со змеи, но никто еще не понимал, что происходит. Этот человек словно переживал тот же пожар внутри, что и я перед возрождением, а когда заметил, что не один, неуклюже извинился и поспешил куда-нибудь спрятаться.

Когда-нибудь этот букет из чувств и эмоций снова меня убьет. Казалось, я взорвусь сию же секунду. Собрав в кучку остатки самообладания, мне пришлось оставить Мистера Т в состоянии недоумения и пойти узнать, что там произошло с кузеном.

Стивен ходил из угла в угол кухни, теребил волосы и щелкал пальцами. Никогда не приходилось видеть его таким. Что стало с мальчиком, который "знает все"? Где тот уверенный человек, что понял жизнь?

– Она сейчас придет, – выстрелил он словами, пряча от меня взгляд.

– Эй, Стивен, я думала, что познакомлю тебя с моим другом, что случилось?

– Жюстина и моя дочь...

– Я не понимаю.

– Они уже там, Рагна, пойми. я...

...Мне просто нужно решиться.

Спичка чиркнула о коробок души. Но она не просто горела, но и освещала путь мира и тишины. Проходите в дом, располагайтесь. Здесь рады. Здесь один человек научил меня создавать покой и решил об этом забыть.

Я познакомилась с приятной светловолосой женщиной, увидела ее крохотную девочку, чтобы мой огонь светил как можно ярче.

Я познакомила всех с Мистером Т и предложила тепло и уют, пока "человек-который-знает-все" совершал свою главную революцию сердца. Да, Эрнест оказался свидетелем важного решения, но мне было безумно радостно, что он видит то же, что и я – улыбку на лице Жюстины, милейшую доченьку на руках у отца, абсолютное принятие извечной нашей слабости – страха осуждения, страха перед выбором брать на себя ответственность… и позволением себе искренне любить.

Крик маленькой Изабель стал тем самым сигналом о том, что медлить не стоит. И в тот же день мы с Мистером Т наблюдали не только, как один человек решился на важный поступок, но и понял, что готов покинуть мой дом. Стивен сделал предложение любимой женщине, должно быть, понял, что имеет право бояться, право на ошибку, право быть рядом с той, с кем хочется прожить целую вечность. Все при этом складывалось так удачно, что невольно поверишь в высший замысел, ведь даже у просветленных людей есть личные горы, на которые трудно забраться. Удачно было все и по причине моей готовности. Ведь я больше не одна. Я почему-то была уверена, что Эрнест должен был стать главным звеном в моей цельности, окончательной точкой возрождения. А дальше только новые пути, жизнь, в которой все начнется с нового абзаца и предложения, все, как никогда раньше.

– Простите, что испортили вашу встречу, – сказал перед уходом Стивен, оттаскивая чемодан за порог.

– Да брось, – мило отмахнулся Мистер Т, – счастья вам, я рад, что так совпало и мы встретились.

– Я тоже. – Ох, почему они целую вечность пожимают друг другу руки и смотрят в глаза? Что ты увидел, Стивен, что, вопрошала я в мыслях, но он только кивнул, обнял меня и счастливо улыбнулся. – Кстати, – обратился он уже ко мне, – я кое-что оставил для тебя там, на столе. Можешь почитать, как будет время, хорошо?

И только потом, когда я усталая и счастливая подымалась с Мистером Т к себе в спальню, мне стало ясно, о чем говорил кузен.

На столе рядом с фотографией Эрнеста лежали дневники. Мари. Кирси. Мика. Анника. Свенссоны.

У меня остался ценный "привет" из далекого прошлого, но не было сил, чтобы все прочесть. Желание открыть каждую страницу и узнать бессмертную историю не пересилило страшное желание поскорее лечь. Просто оказаться в постели. Быть не обгоревшей на сей раз спичкой, но хрупким бумажным фонариком, нашедшим сладкий приют в объятиях любви.

174,25

Значки:
50

 

[Norie]

Когда я спала, он не трогал меня и пальцем. Когда я просыпалась среди ночи, он тихо сопел рядом. Та ночь с Эрнестом, как и последующие, были самыми спокойными из всех. И самыми счастливыми. Но я и представить себе не могла, что счастья может быть еще больше, что им можно наполняться и наполняться бесконечно долго и любить с такой силой. Любили ли все Свенссоны так же безрассудно, как я, или они были умнее? Но дневники оказались как древние и немного пугающие статуи по обе стороны моста, мистер Т же был светом впереди всего пути, а я… Я не могла не идти на этот жаркий свет. Я бежала на него, сбивая дыхание, не отвлекаясь больше ни на что другое и не могла насытиться этим ощущением. Мне хотелось по привычке улыбаться, как будто я вижу призрачную мечту и не встречаюсь, не смотрю, не впитываю, но только мечтаю о том, что будет, предвкушаю, когда просыпаюсь, предвкушаю, когда работаю, предвкушаю, когда ложусь спать: "вот бы мы…!", когда все уже произошло, когда он рядом, когда мне больше не нужно мечтать. Не нужно? Но я мечтала и дальше, без этого сложно представить себе любовь. Я мечтала сделать мистера Т счастливым, разделить с ним то, чем переполнена в бескрайней душе и слушать его голос, его жизнь, все, чем он наполнен на самом деле.

Все произошло как-то само собой. Естественно. И глазом моргнуть не успела, как Эрнест уже был частью моего дома, где все пространство наполнилось музыкой, песнями и голосом, разрывающим тишину черной пронзительной птицей на ветру.

Думаете, мы стали взахлеб общаться, перебивать друг друга и узнавать все новые и новые факты, целоваться, признаваться в любви?.. Нет, все было достаточно сдержанно и ровно. А о любви мы и вовсе не говорили. Помню, в одной книге я прочитала, что любовь может внешне смахивать на безразличие. И только начав жить с Эрнестом, я осознала правдивость этих слов. Одно его присутствие в жизни стимулировало меня творить и работать с новой силой. А выяснение фактов о жизни тех, кто нам дорог лучше оставить на ход своим чередом. Любовь держится не на фактах биографии и не на знаниях о стремлениях и привычках. Да и куда нам было торопиться, чтобы лучше узнать друг друга? Так, получив одно из самых важных своих повышений, мне захотелось отправиться с Эрнестом на свидание и попытаться себе представить мир его глазами.

Что может быть ценнее, чем узнать того, кого любишь через его музыку, поведение, жесты, голос, простые ненавязчивые беседы и то, как он смотрит на мир?

Свиданий у нас особо не было, потому что мы оба много работали. У Эрнеста были песни и выступления по разным клубам и барам города, у меня – мои статьи и книжки. Но иногда по вечерам или редким выходным могли возникнуть интересные разговоры. Да, просто разговоры между двумя людьми. Без поцелуев или сексуального подтекста. Сначала мне казалось, что мужчине трудно себя сдерживать рядом с женщиной, но зачем делать из него бездумное животное? Да и я уже не была молоденькой девушкой, чтобы сходить с ума по ночам. Страсть, как известно, явление такое же временное, как жар от огня… Только вот его деликатное ко мне отношение продолжало иногда волновать так, будто я снова превращаюсь в наивную студентку с грязными фантазиями.

Мы лежали рядом на одной кровати и я чувствовала колючий запах его тела рядом с собой, следила, как он иногда нервно перебирает пальцы или стреляет своим темным взглядом в самое сердце, как искренне он смеется, если я скажу что-то забавное или гладит меня легонько по руке… до мурашек.

Я спросила:

– Зачем ты написал о себе неправду?

– Какую еще неправду?

Тогда я показала ему с телефона сделанный скриншот его анкеты с приложения знакомств. Он давно удалился оттуда, но скрин я почему-то решила сохранить.

Эрнест рассмеялся. Искренне и по-детски, до умиления нежно и простодушно. Как самый чудесный ребенок.

– Это же сайт знакомств. Можно написать, что угодно. Какое это имеет значение?

– Но ведь… Люди будут знакомиться, встречаться, обманываться.

– Ты же не обманулась. – Хитрая ухмылка на его лице убедила меня, что он этому только рад.

– Нет, правда! Зачем писать о себе, смотри, еще раз, читаю: "ленивый садовод, любитель собачьего лая, (особенно по ночам) играть в видеоигры до утра и стоять на голове под пение китов. Ты мне подходишь, если тебя это не смущает".

– Зачем? Чтобы ты меня раскусила. Попробуй. – Эрнест посмотрел на меня с таким наивным лицом, что хотелось его стукнуть. Сама невинность во плоти! Но я восприняла это как приятный вызов.

– Ладно. Ок. Я попробую. Мне кажется, ты не такой ленивый, как себя считаешь. Только садом занимаюсь в основном я, а тебе это не особо нравится.

...Это так?

– Не ленивый, значит? Интересное наблюдение. Только вот, будь я действительно не ленивым, то не считал бы каждую копейку, писал бы музыку получше и нормально зарабатывал.

– О, об этом даже не думай, правда! Если тебе нужны деньги…

– Нет, не надо.

– Эрнест, нет ничего плохого, чтобы…

– Не надо. Если пока я буду и дальше продолжать экономить со своих, так даже лучше. Скажем, пусть это меня стимулирует больше работать. Деньги не любят, когда ими бросаются направо и налево.

И тут я поняла, что не могу сдержать улыбку умиления:

– Все в порядке. Беречь деньги – это в чем-то хорошее качество. Сказал бы как есть, что такого, я бы смогла понять. Ну и потом… почему ты не сказал, что пишешь свои песни, что ты музыкант? Да, ты играешь один, у тебя не появилась группа, но ведь ты чего-то уже достиг. А энергия, с какой ты играешь, с какой экспрессией и силой ты поешь?.. Это же так здорово!

Щеки Эрнеста налились краской, а взгляд в смущении опустился. Мой дорогой Мистер Т, почему тебе хочется казаться хуже, чем ты есть, не понимала я, рискуя взять его за руку и чувствуя знакомый невероятный импульс по всему телу.

– Спасибо, – тихо прошептал он, медленно приближаясь к моим губам для поцелуя. Все ближе и ближе. Как в каком-то кино. Так бывает или я все это придумала?..

Телефон на столе громко зазвонил. Как я могла снова что-то забыть? Как я могла вычеркнуть из головы все и всех, кроме дьявола с глазами ребенка? Голос Стивена напомнил мне, что есть другая реальность.

– Извини, что отвлекаю, тут такое дело…

– Что-то случилось?

– О, нет, я просто хотел пригласить вас к нам. Заходите, как будет время.

Малютка Иззи, должно быть, очень подросла, подумалось мне. Да и нам с Эрнестом не помешало бы прогуляться, заглянуть в гости и немного разрядить неловкую обстановку.

В семействе Стивена было то еще оживление. Мы услышали детский плач еще на пороге дома.

Иззи так быстро выросла. Казалось, еще вчера она только родилась, а ей уже годик.

Я помню, как Жюстина мне подмигнула и назвала Эрнеста моей судьбой. В тот момент было как-то не время осмыслить ее слова, так как Стивен подозвал меня кое-что посмотреть. Я и не знала, что у них есть собака, и что у нее родились эти милые щенки!

– Хочешь себе одного? – спросил Стивен.

Сколько их там было, и все такие активные, темненькие, с длинными изогнутыми ушками. Не знаешь, кого и взять, когда можно прямо любого. Но один щенок с выбором мне помог. Абсолютно белый, как молоко и очень просился на ручки.

Э-эй, кто это тут у нас… Как тебя зовут, м? – Щенок пугливо осматривался по сторонам (ведь я держала его так высоко), скулил и иногда облизывал мне лицо. – Ты Чарли, да? Эрнест, как думаешь, это Чарли? – А сама подумала, не сильно ли такого малыша испугает наш огромный дом.

Но Эрнест оказался слишком занят играми с крошкой Иззи. Сначала она плакала от него и боялась, что не удивительно, ведь дьявол иногда бывает очень суров.

Но вскоре Иззи быстро поняла, что этот дядя такой же милый ребенок, как она, только побольше, что эти большие дети научились быть взрослыми и притворяться. Но от малышей, как известно, правду скрыть не получится.

Когда мы вернулись домой, Эрнест с каким-то особым энтузиазмом позвал нас с Чарли гулять. А я будто на мгновение ощутила себя счастливой матерью и женой. Ведь… Мистер Т настолько вписался в это все. Изабель раскрыла в нем скрытые черты мудрого семьянина или это я просто снова ушла в мечты? Ответа у меня не было. Мы просто пошли в парк, чтобы побыть вместе и поесть мороженого. Я смотрела на своего дьявола, на то, как он играет со щенком и не могла поверить, что встретила свое счастье. Сколько он прожил у меня? Почему не уходил и решится ли когда-нибудь уйти? Почему он не пытался сделать со мной то, что я испытывала только в безумных снах? Почему я сама не попыталась сделать шаг навстречу, чтобы эти грязные сны сбылись?.. Готова ли я? Глупый вопрос, усмехался мой внутренний голос. Дьявол уже давно слился с тобой в одно целое, а ты это зачем-то отрицаешь.

Он говорит тебе то, что ты готова услышать, чтобы сказать "да".

И в горе, и в радости.

Волшебно и только взаправду.

Навсегда.

174,25

Значки:
50

 

[Norie]

Я помню, как Стивен аплодировал нам обоим, находясь в толпе гостей.

Наверняка он что-то такое видел, чувствовал и знал. Только слова были не нужны.

Все важные слова оказались произнесенными там, под аркой, увитой ветвями цветов. Бессвязные. Со слезами и поцелуями в чудесный вечер любви.

Я снова стала студенткой, влюбившейся в первый раз.

Нет. Наивной девочкой, встретившей демона из темного и мрачного замка, чтобы смотреть на него с восхищением и доверием, чтобы пригласить его в свой дом и подарить все тепло, что у меня есть.

– Ты счастлив? – спросила я, когда церемония завершилась.

Вместо ответа довольный муж ловко подхватил меня на руки и закружил в своем восторженном танце. У меня закружилась голова. От любви, от нежности. От всей этой красоты.

Когда кузен пожелал нам счастья, по спине у меня невольно прошелся холодок. Он сказал, что я его лучший друг. Что все это значит, хотелось спросить мне.

Мы ведь знаем, какая между нами связь за все время, что он был в моем доме… Зачем?.. Просто так? "Спасибо" повисло в воздухе, это был просто незримый дар знания, который мне нужно принять без всякой опаски. Да, сказала я себе, я приму его. И просто обещаю, что мы будем счастливы вместе столько, сколько это возможно.

И там, в жадных, безумных и искренних объятиях я отбросила все сомнения о том, что у нас все просто будет хорошо.

Жизнь продолжалась. С даром, который я помню. Даром, который я, казалось бы, правильно истолковала. Эрнест продолжал выступать, писать музыку. Я продолжала писать статьи и вселять мужу смелость и упорство в продвижении своего таланта.

Я играла с нашим новым членом семьи, с нашей собачкой Чарли и думала о том, что люблю.

Я спрашивала его, о чем он думает с таким серьезным лицом?

Он отвечал, что обо мне.

Жестикулировал мне, подбирая строчки к новым стихам.

Чувствовал музыку каждой клеткой души.

Он стал сама непосредственность, свободный и творческий, смелый и настоящий.

Я сказала себе, что мой дар – это принять простой и главный факт: мечты рано или поздно воплощаются в жизнь. Прими это и продолжай любить.

174,25

Значки:
50

 

[Norie]

Помнишь, как говорится в сказках?

"И жили они долго и счастливо"... пока не пришел быт и реальность.

Сказка кончается на волшебной ноте, чтобы в многоточии разбиться о серую пелену одинаковых дней. Одинаковое лицо смотрело на меня через бесконечно усталый взгляд, а одно и то же выражение будто негласно у меня спрашивало: ты этого хотела? Ты полюбила этого человека или свою мечту?

Куда подевался тот Мистер Т с песнями, наполненными энергией и необузданной дьявольской силой? Где толпы поклонников, контракты, успех, признание?

Что? Ты хочешь завести ребенка? Неужели. Чтобы у меня их стало два?

Конечно, почему бы и нет, что я, не вытяну что ли?..

А чего вообще хочу я? Во мне все не так, потому что я не рожала? Да? Это ли мерило моего счастья? Пора расширить свои мечты? Ок, только сначала нужно понять, что же с нами не так, и где мы свернули не туда.

Как долго я буду собираться на работу, разглядывать свои морщинки и чувствовать огромную дыру в сердце?

А, может, ну ее к черту, эту работу? Но на что я хочу ее сменить?

У Стивена хотя бы что-то поинтереснее происходит. Он сказал, что за ним ухлестывает какая-то девушка, а он не хочет иметь с ней ничего общего.

Я не знаю, чего хочу через столько лет жизни с Эрнестом. Новизны, ярких эмоций… или воскресить то, что давно ушло? Ушло ли?

Мы смотрели друг другу в глаза и будто не верили, что могли любить так безумно и глубоко.

О, давай нарушим эту давящую тишину между нами, давай я хотя бы вспомню, что в этих черных глазах когда-то была любовь, давай скажу какую-нибудь глупость, только лишь бы поверить, что у нас еще все прекрасно?

В какой-то момент Эрнест прервал весь этот бред и сказал потухшим голосом, странно растягивая слова:

– Извини, я… Я просто испортил тебе жизнь.

– Что?

– Посмотри, что я сделал? Ничего. Моя музыка превратилась в хождение по дню сурка.

– О, день сурка? Ты думаешь, мне легче?

– Я не хотел, чтобы так все вышло.

– А чего ты хотел? Чтобы возле нас и дальше прыгали розовые пони?

– Я…

– И не слишком ли много "я" на квадратный метр? Мне тоже все это надоело. мне тоже хочется вернутся туда, в студенческие годы и посмотреть на тебя так же, как тогда, а я не могу. Мы как хомячки в большом колесе, смотришь на себя в зеркало и тошно. И ты еще тут со своими "тараканами"... Ну что нам, съездить в отпуск, облиться холодной водой, пойти в горы, чтобы все это растрясти? Эй, ты чего?..

Тогда я ощутила невероятный стыд за свои бессильные слова. Эрнест поднялся с дивана с абсолютно каменным лицом. Готова поклясться, что никогда не видела его таким. А затем, когда я попыталась его обнять, его руки безразлично свисали вниз.

Он всегда обнимал меня. Иногда так жадно и страстно, что после таких объятий болело все тело. Только боль с с Эрнестом всегда была сладкой и желанной, а теперь, когда он не удосужился даже просто протянуть ко мне своих дьявольские руки, мне стало невыносимо тяжело.

– Лучше оставь меня, ладно? – тихо бормотал он, словно сдерживая слезы.

Дальше я делала все по велению жуткой тревоги и страха по всему телу.

– Эрнест! Да что, черт возьми, с тобой происходит? Ты скажешь мне уже, наконец, или нет?!?

– Я… Я просто устал. Прости.

Глупая, глупая, глупая Рагна, крутились внутри эти мысли, как ты могла вообще так испортить все своими дурацкими выходками? Ну обними же меня, просто обними и все будет хорошо, как раньше, как в сказке, как в той мечте. Хорошо?

Потом я взяла его за руку, повела в ванну и открыла холодную воду, чтобы привести эту аморфную большую массу в хоть какое-то чувство. Я задавала себе одни и те же вопросы и не получала ответов: "что я могу сделать, чтобы наша жизнь снова стала яркой и настоящей?" или "как так вышло, что все пошло наперекосяк?".

Моя прапрабабушка Мари была невероятно последовательной и целеустремленной. Она готова была пойти на все, чтобы вернуть свою прошедшую через года любовь, хотя было уже очень поздно. Но мне больно осознавать, что я от нее не только в буквальном смысле очень далека. Во времени, в пространстве, в настолько ошеломительном влечении. Мне было плохо при одной мысли, что я хоть когда-нибудь умела любить так же немыслимо. Может, зря это все? Зря Стивен оставил мне дневники. Что? Эрнест, наконец, оживился и позвал меня на свидание? А, ну ок.

Ну да, все отлично, спасибо, было весело.

Как же я устала от всего...

А в мыслях кто-то снова задавал мне знакомый вопрос, эхом врезаясь в стены: "Ловушка? Подарок? Проклятие?".

Если бы я только могла найти среди этого любовь, если бы я только могла выбрать хотя бы то, что посередине, все стало бы как прежде.

Но дьявол, увы, приговорен к казни за свои грехи, от ребенка осталась только пыль, а у меня нет волшебной палочки, чтобы убрать тьму. А у прабабушки Кирси была...

Неужели тот давний сон в Египте оказался прав? Однажды я уже помогла себе выбраться. Теперь я смогу стать хоть чуточку ближе к прапрабабушке Мари, чтобы вернуть к жизни этот свет любви, пока его все еще можно спасти.

174,25

Значки:
50

 

[Norie]

Когда мы летели в Египет, я читала второй дневник прабабушки Кирси. Пока Эрнест безучастно смотрел в окно иллюминатора, я с замиранием сердца проникалась историей о поиске себя, своего места в жизни, а затем, когда дошла до этой мистической поездки в Египет, без стеснения роняла слезы, склеивая по кусочкам сердце. Долгий путь, чтобы принять себя… Хотела бы я стать такой же сильной женщиной, как она. Сильной именно так, сомневаясь, задавая вопросы в пустоту, чувствуя беспомощность и незнание, как поступить, как пользоваться тем необъяснимым сущим, что живет внутри, как противостоять больному на всю голову человеку, сломавшему всю ее жизнь, как выстоять, несмотря ни на что?

В какой-то момент мне захотелось захлопнуть дневник, потрясти Эрнеста за плечо и настойчиво сказать: "А давай так же? Как моя прабабушка, вот здесь, посмотри. Давай полетим в Китай, вдруг тебе там помогут, давай полетим во Францию, давай просто впитывать жизнь так же отчаянно!". Но я решила не торопить события и просто взяла его за руку. А он в ответ ласково ее сжал. Как приятно утешать себя такой вот мелочью. Да, это просто небольшой творческий кризис, а нам нужна всего лишь смена обстановки; посмотреть древние пирамиды, отведать фирменных редких блюд, купить парочку сувениров, ничего сложного, чтобы исцелить свою душу, правда? Особенно, если душа опять просится наружу творчеством и музыкой.

Как могла я сомневаться, что люблю? Знаю, что во тьме нельзя ничего увидеть, но это сокровище всегда было там, неиспорченное никакими испытаниями и болью, оно осталось таким же прекрасным, как раньше, а время сделало его только лучше.

Несколько дней мы постоянно гуляли по Египту и копили новые впечатления. Вечерами я продолжала читать дневники о жизни прабабушки Кирси и ее нелегкой судьбе волшебницы, у который был удивительный друг-вампир. Каждый день я задавалась вопросом, смогла бы прабабушка пережить все испытания, если бы не Стейн? А его воскрешение? Как?!? Как это вообще возможно? Получается, что и Мари действительно могла вернуть к жизни свою Вишню? Горький укол зависти пронзил мои мысли. Я же ничуть не волшебница и, пока мои предки полны магии и чудес, какой же толк в итоге от моих жалких решений привести в чувства мужа? Мужа, который, вроде как, вполне живой!

В другие страны Эрнест лететь отказался. Сказал, что с него и так довольно впечатлений, и что он и без того очень устал и хочет домой. Ох, как бы я хотела увидеться с Кирси, со Стейном, спросить, что я делаю не так! Как бы я хотела вернуться в прошлое к бабушке Мике и подарить ей простую счастливую жизнь со своим любимым, а маме – спокойствие и мир в душе. Я хотела этого, обращаясь к тому, кто мне еще ближе из Того мира, к тетушке Гудрун.

Но, казалось, что даже она не в силах была мне помочь.

Ведь нельзя вернуть к жизни того, кто еще жив, правильно? Нет ответа. Зачем вообще говорить со мной, когда у такой простушки, как я, время отняло магию и настоящую силу, когда через целые поколения ушла главная ценность Свенссонов – чудо?

Теперь мы пытаемся создать это чудо, когда волшебные палочки окончательно ушли в прошлое. Дом активно наполнялся звуками музыки… или скорее недовольными бренчаниями по гитаре, переполненными диким упадком всякого смысла.

А я слушала это все, не сумев заглушить навязчивые мысли: "Как можно было растерять во времени всю эту магию севера? Ради чего все это существовало? Чтобы вот так утонуть в беспомощной музыке? Ради того, чтобы затеряться на самом дне?".

Пойдем гулять, мой малыш, говорила я Чарли,

в тайне благодаря этот мир за то, что в нем еще осталось что-то хорошее.

Нет, я знаю, что магия в нас еще осталась. Простая и очень земная, но она еще есть. Целые поколения Свенссонам было нелегко со своими детьми. А мы с Эрнестом могли разорвать этот нелегкий круг испытаний и попробовать завести настоящую, счастливую семью. Должны ведь за целые поколения в жизни быть исключения? Должно же когда-то случиться абсолютное "жили они долго и счастливо" или так не бывает?

Я смотрела на дочку Стивена, видела, как она взрослеет и становится школьницей,

такой милой девочкой с длинными косичками, умницей, красавицей… и будто бы родной.

Эрнест сказал, что согласен. Я же воспринимала все слишком серьезно, взялась за правильное питание и активный образ жизни.

Я сказала ему, что самая темная ночь перед рассветом. Сказала, что эту темную ночь всегда можно пережить. Напомнила про его успехи на работе,

о том, что наша жизнь не остановилась. А себе я сказала: и это пройдет.

Подбадривала себя саму, чтобы самой не скатываться в уныние. Ведь я стала действительно успешной женщиной

и заслуживаю ярких эмоций, подпитки на этот счет. К примеру, сходить посмотреть футбол.

Будущей матери очень важны положительные эмоции. Не страшно, пусть Эрнест и не захотел пойти, ему просто нужно набраться побольше сил. Мысленно я желала ему самых пушистых снов,

представляла с какой-нибудь умной книжкой, научившей его заново ценить жизнь,

слышала звук сувенирной шкатулки с прелестной куколкой внутри.

Все будет хорошо, говорила я себе.

Осталось только понять, верю ли я этому или прячу бессилие в призме красивой сказки.

174,25
+0,5 - журналистская карьера Рагны

Итого:
174,75

Значки:
50

 

[Norie]

Дни складывались в месяцы, незаметно растянулись на годы. Каждый день всегда начинался с привычного вопроса:

– Как себя чувствуешь?

Если он психанет и скажет, чтобы я не обращалась с ним, как с ребенком, я замолкала и не оправдывалась. Хотя за эти несколько лет, что мы жили в браке я привыкла видеть его разным. Веселым, грустным, раздраженным и буйным, как вулкан, я видела даже то, как он плачет, и слезы эти казались мне совершенно естественными, делающими Эрнеста живым и настоящим. Когда было совсем плохо, я напоминала ему, что он по-прежнему чувствует, что все это надо отпустить, дать этому быть и позволять выливаться так, как угодно. В музыке, в песнях появились тяжелые стихи, голос превратился в настойчивую мольбу о помощи, срываясь то на плач беспомощного ребенка, то на крик настоящего демона. Демона, который выныривал из своей преисподней в поисках исцеления и находил, как мне хотелось верить, хотя бы в моих объятиях. Дети? Зачем мне это сейчас, спрашивала я себя. Зачем, если рядом со мной живет такое вот большое и нуждающееся дитя?

Что? Все идет наперекосяк? Ничего страшного. Отпусти это. Вот так. Что? Не получил повышение? О, мой милый, я же все равно люблю тебя, правда-правда. Я знаю, что ты все равно мой большой молодец, позволь мне облегчить твою боль? Что я могу сделать для тебя?

Когда Эрнест засыпал, я не могла унять тревожные мысли и вставала.

Работа успокаивала, текст помогал мне структурировать хаотичные мысли о муже и его состоянии.

Хотя писать с каждым разом давалось все сложнее, пока в доме был Эрнест. В один момент он мог лежать неподвижно и спать, как убитый, в другой момент уже вскакивал, хватаясь за гитару. И наш дом снова наполнялся этим неистовым криком о помощи.

Криком, замирающим каждый раз, когда на пороге появлялась моя любимица Иззи

вместе со своим солнечным отцом.

Однажды мы устроили вечер новогодних подарков. мне показалось, это будет отличным решением после очередного срыва. Но ничего страшного, твердила я себе. Нет магии, так она нам и не нужна. Чтобы вернуть к жизни любимого мужа, нужно дать его боли по крупицам оставлять его тело. Разбил гитару? Хорошо, пусть так, у тебя будет новая. Я знала, что Эрнест еще может радоваться простым вещам.

Я чувствовала на себе его тяжелый темный взгляд и содрогалась от мысли, что все может быть слишком серьезно.

Я смотрела на красивый бант на коробке с подарком для такой взрослой Иззи и не хотела верить, что наша жизнь остановилась, пока чья-то еще продолжается.

Я говорила о всякой ерунде, воротя нос от того, в чем безумно страшно признаться.

Я смотрела, как Эрнест сидит в кругу друзей, улавливала хоть какой-то намек на улыбку и хорошее настроение, утешаясь тем, что у нас все по-прежнему хорошо.

А затем, когда я застала Эрнеста одного в полной темноте, мне пришлось осознать всю серьезность нашего положения.

В ушах почему-то гулом зазвучал мой же собственный голос. Без пола, осуждения и нравоучений: "Да уж, плохо дело. Но хоть теперь ты это понимаешь? Плохо, прямо как мне когда-то.

И эта боль, она ведь никуда годами не девается, ее нельзя просто взять и отпустить, вырвать от себя и забыть. Нельзя также делать вид, что все хорошо, обманывать себя.

Ты замечаешь, как он играет с собакой?

А вот я замечаю. И мне это совсем не нравится.

Присмотрись, может, пора что-то сделать?

Пока не стало поздно, только… Ты не вини себя, если что".

Не винить себя? Я что, схожу с ума?

Ничего страшного, я прислушаюсь, чем бы то не было, я скажу, ничего сложного, всего одно предложение, способное спасти чью-то жизнь. Не предложение, нет. Утверждение без всяких вопросов. Просто и легко: мы пойдем к врачу.

У меня нет силы воскрешать мертвых. Но я верила, что можно воскресить того, кто еще жив.

174,75

Значки:
50

 

[Norie]

Все оказалось не так страшно, как я думала. Или я просто опять себя утешала, как могла. Нельзя же все время блуждать только в темноте. Депрессия лечится. Депрессию надо признавать. Каждый день, каждую минуту нужно праздновать маленькие победы вроде обычного подъема с кровати и похода в душ, помогать себе антидепрессантами и строго следовать рекомендациям психиатра. Так месяц к месяцу можно было видеть: существует другое волшебство, где магия – это лекарства и, когда рядом очень близкие люди.

Со временем у Эрнеста случился такой неописуемый подъем, что я не верила своему счастью. Все предостережения врача, что такое правда временно может быть, я воспринимала излишними. Это же не просто "временно", это прямо таки постоянно! Чем еще, как не победой такое посчитать?

В тот день Эрнест объелся шоколада и выглядел предельно счастливым.

Это было похоже на восход солнца в самый дождливый день, когда уже ничего не ждешь.

Наша близость снова была похожа на мучительную, но все же сказку, как тогда, в первую брачную ночь.

Счастье было ошеломительным, безумным и страстным. До слез. Я обнимала его спину ногами, целовала каждый сантиметр горячего тела и мысленно твердила "спасибо" вникуда.

В нашем саду за домом поспели сочные гранаты.

Я видела, как Эрнест умиляется Чарли, и все стало, как прежде, как будто мы только что поженились.

Потом я увидела лицо. Знакомое и невероятно реальное, настоящее, сошедшее из самого сердца прабабушки Кирси, ее Стейн, самое дорогое, что у нее осталось. Зачем я схватилась за бумагу и ручку? Чтобы запомнить, что я еще не сошла с ума?

Скажите, что у вас все хорошо, умоляла я. Скажите, что вы до сих пор живы и будете жить еще очень долго. Должно же быть у Свенссонов что-то вечное, свет, который не погаснет вовек!

А Стейн отвечал мне, почему-то голосом родного отца, да, у нас все хорошо, моя девочка, моя малютка, все действительно хорошо, за тобой присматривают, тебя любят, ты никогда не бываешь одна.

Голос, который я слышала много лет. Лицо, которое никогда не видела. Ох, Смотрящий, если бы я могла так же любить, как Стейн! Если бы моего сердца и заботы хватало на целый мир. Скольких еще маленьких сердец способно выкормить такое вот большое?.. А я не могу, не могу любить так же, как ты, как кто бы то не был еще в поколениях моей семьи.

Стейн улыбался мне, словно родной отец. И прощался, будто и не прощаясь.

А этот сон, видение или фантазии оставили в моей душе ощутимый след. Наверное, если бы не вся эта мистика, я бы пропала. Затянулась бы в ту же трясину, с которой боролся Эрнест. И, как только мне снова казалось, что я там и тоже не могу выбраться, к нам приходил Стивен и одним своим видом побуждал меня сделать новый вдох, улыбаться, несмотря ни на что.

К тому же у меня была Иззи, девочка, которая умела всегда поднять настроение и отвлечь от любых забот.

После этих видений я стала уверенней в себе и более спокойной за Эрнеста. Он много гулял с собакой,

или читал.

Иногда мог казаться вялым и заторможенным от таблеток, тогда я ложилась рядом и ждала, пока он уснет.

Все это время он не давал никаких концертов и не писал песен, предпочитая возиться с садом.

Иногда мне казалось, что было бы точно хорошо, если б Эрнест не начал говорить. Я помню, что он никогда не выходил в сад рано утром, но в тот раз застала его там и не могла не спросить:

– Что-то случилось?

Снова этот потухший взгляд. Тьма, убивающая изнутри. Я думала, что все прошло. Думала, что мы победили. Почему?..

– Они умерли, Рагна, – уныло произнес он, вытаскивая из земли засохшие растения.

– Они да. Но ты-то нет… – Я сказала это вслух, но сама не верила. Очевидно, что Эрнест нарочно глядел мне в самую душу, долго и упорно, проверяя, насколько меня хватит, с вызовом: "неужели ты думаешь, что какие-то таблетки могут что-то решить?". А в мыслях лишь ни на чей не похожий взгляд Стивена с нашей свадьбы. Он знал. Знал и ничего не сказал? Ох, нет. Я слишком устала, чтобы все это оценить, я…

– Я тоже умираю.

Фраза, как гром среди без того неясного неба, где солнце снова спряталось в черную вуаль облаков. Всего минута и я уже проверяла все полки в спальне на наличие лекарств. Нет, не может этого быть. Должна же быть где-то хоть одна. Почему он не сказал, что у него кончились таблетки?

Ему ведь ни в коем случае нельзя их вот так бросать!

174,75
+0,25 - логика Эрнеста

Итого:
175

Значки:
50

 

[Norie]

Вспоминать об этом больно. Но теперь я думаю, что проследить эту хронологию сквозь время стоит хотя бы для того, чтобы перестать себя винить. Перестать, а не наоборот. Чего бы там кто не наворотил в итоге.

Я помню, как стала совсем взвинченной и раздраженной. Точнее, не совсем так. Я просто не знала, как реагировать на происходящее, оставаясь при этом всегда на плаву, как сохранять должный уровень позитивного настроя, особенно в работе, не говоря уже об отношениях с мужем, когда простое нахождение рядом больше не давало того, что раньше.

Тишина была убийственной и тяжелой, как свинец. Мне хотелось просто нести любую чушь, чтобы как-то скрасить обстановку.

Мне казалось, что объятия, поцелуи и секс – лучшее средство от уныния, лучше любых таблеток и общения с психиатром.

Но, когда в итоге это не заканчивалось ничем хорошим, когда я не видела никакого просвета в поведении, во взгляде, не чувствовала хоть какой-то инициативы, то в полном бессилии срывалась и могла говорить гадости. Тогда, как в депрессии любая фраза, даже самая безобидная, типа "хватит уже валяться и ничего не делать" способна привести к катастрофе, а я все равно это говорила.

Потому что не видела никакого выхода. Потому что не могла признать собственное бессилие перед его тьмой.

Потому что мой коробок абсолютно пустой и в нем давно закончились спички.

"Ладно, извини" звучало как "что ты вообще понимаешь?", как нападение.

А на деле это было просто криком о помощи, когда одной любви и всяческих пинков недостаточно,

когда только и остается превратиться в мать и выть от все этой ситуации. Перед кем сгущалась эта тьма? Перед ним? Перед нами обоими? Когда это все закончится?

Сколько еще он будет пить таблетки и есть ли от них толк?

Почему я не владею магией, как Кирси? Почему мне не дано изменить к лучшему чью-то родную жизнь? Раз и все, я что, так много хочу?

Мало я знала о депрессии. Как и о том, что, пока с ней искренне выбираешь бороться, она хочет и дальше заманивать тебя в свои сети. Настойчиво и с успехом.

О, это так ничтожно просто сидеть рядом и понимать, что одной фразой "все будет хорошо" не унять дрожь тоски, боли и глубоких терзаний,

что призраки прошлого будут ходить по пятам и это не так просто, взять их и отогнать.

Я водила его в кино, на выставки, в парки, хотела дать ему как можно больше вдохновения для новых стихов и музыки. А он будто стоял за открытой дверью и страшно боялся сделать хоть шаг за порог.

Иногда эти его слова всплывают в памяти так понятно и четко, а я постоянно силюсь найти в них особый смысл, тайное послание, важный знак или что-то вроде того. Я вспоминаю его жесты руками и то, как именно он сказал это "Спасибо тебе за все",

с каким особенным рвением он ухаживал за садом, когда я уезжала по срочному делу на работу.

У меня до сих пор нет ответов, почему все вышло именно так. Я до сих пор не знаю, с кем и о чем он тогда говорил по телефону. Когда я перезвонила, абонент оказался недоступен.

Я задаю себе один и тот же вопрос: "Неужели нельзя было просто взять и остаться?".

Но северный ветер не может, нет. Он просто сделал все, что мог, чтобы улететь туда, куда следует.

Северный ветер всегда и всюду. Северный ветер всегда один.

Иногда все, что нам остается – это только смириться.

175
+0,25 - ледяной кролик

Спойлер

Итого:
175,25

Значки:
50

деньги

 

[Norie]

Милая Изабель!

Все, что у меня осталось – это воспоминания. Я уезжаю далеко-далеко, в Аврору Скайз, где северный ветер ласкает кожу, туда, где больше не будет слез. Почему? Мне просто больше нечего терять.

Пожалуйста, чувствуй себя, как дома. Нет… Пусть этот дом будет по-настоящему твоим.

Ты имеешь право распоряжаться им так, как хочешь, но прошу, позаботься о Чарли, хотя бы первое время.

Ты знаешь, как ему сейчас нелегко, а я просто не могу забрать это чудо с собой.

Оставляю все свое имущество, все эти дневники тебе, моей любимице Иззи. Не бойся черных полос, моя дорогая, бойся, когда нечего вспомнить. Обними своего папу за меня покрепче. Однажды от вытянул меня из тьмы, от которой мне так и не удалось спасти своего Эрнеста. Каждый день, снова и снова я открываю глаза среди ночи и не могу перестать говорить "прости".

Безумно трудно было принять мысль, что я не поняла свой дар. Белая коробочка счастья в красной ленте испытаний. Пустая внутри. Но какое мне дело до какой-то коробки, когда нас объявили мужем и женой? Сердце разбито вдребезги, мысли о воскрешении – как яростный крик мольбы.

Потому что не можешь принять этот выбор. Выбор любимого человека. И свой собственный дар.

Знаешь, долгое время я думала, что могла что-то сделать. Могла бы его спасти. Я думала об этом так много, что однажды проснулась совершенно седой.

Пока наконец до меня не дошло. Мой дар – это принять пустоту в красивой коробке. Принять то, что я останусь свободной, одна, но вовсе не одинока, что Эрнест – это не только память о пережитом вместе, но и освобождение, в первую очередь от всяческой борьбы. Не это ли настоящая зрелость? Понять, что такова жизнь, а я в ней такой же временный игрок, как и все! О, это так замечательно, я буду там, где все началось, я почувствую этот воздух, которым никогда не дышала Вишня или Мари, или Кирси… потому что все меняется и сменяет друг друга подобно временам года. И я тоже уйду, когда-нибудь, я уверена. Но жизнь невозможно сдержать, бояться уже нечего, понимаешь, жизнь – это все что есть!

Поэтому я протягиваю руки к этой шкатулке и выбираю сделать то, на что не смогла однажды решиться Мари…

Я смотрю в окно. Собираю в кулак остатки своих сил. Принимаю то, что музыка именно здесь. Именно в этой шкатулке. Больше не заиграет никогда.

Принимаю это, как неизбежный факт. И позволяю шкатулке закрыться навсегда.

Я все еще в пути, но музыка играет в моем сердце. Потому что она, как и явление жизни, вечна, подобно нашей душе. Верю, что когда-нибудь это поймешь и ты.

С любовью,
твой Северный Ветер.

175,25
+0,25 - призрак умершего от проклятия мумии
+0,5 - очки стремления Эрнеста

Спойлер

+4 - древние монеты

Спойлер

Деньги:

считаем

На счету: 7922901
Стоимость участка: 149682
Доп. участок: 323890
Предприятия:
37500
24000
27000
140000
58000
27000
50000
115000
105000
58000
50000
168994
106129
116281
112919
33092
36635
34953
332173
199306
108594
100790
49428
90405
261079

Минус изначальный бюджет: 16500

Итого: 10 822 251 симолеонов

скрины

баллов за деньги: 216

Значки: +3

Ограничения:
Матриархат +1
Свободные призраки +2
Тяга к невероятному +2
Снежные люди +2

Финал +1

Итоговые баллы: 407

 

[Arielle]

Династия завершена. Norie получает