2 поколение Хроники семьи Лонс

Lorraine · 12 Июл 2013

А вам никогда не хотелось быть главной частью того, за чем ты наблюдал всю свою жизнь?
Мне неоднократно. И, наконец, кажется, мне это удалось.
Когда ты – часть чьей-то истории, всегда стремишься стать её главным персонажем. Так уж устроено, что любой человек хочет внимания. Нас не существует, если о нас не помнят.
В тени великих и добившихся чего-то людей я чувствую себя отстраненным, левым, ущербным, и неопытным человеком. Отвратительное чувство отсутствия смысла и ценностей в жизни. И даже моя любовь к сумасшедшей матери, вечно молодой бабушке и доброму дяде Бенедикту не смогла заставить меня поверить в надобность общения. Я научилась растворяться среди тишины, смогла отречься от надобности компаний и вечеринок, забыть про присутствие людей. Уверяю, проблем стало намного меньше. Я перестала нуждаться в людях, я перестала верить людям. Но я хочу им помочь. Так же, как помогают всем бездомным собачкам и кошечкам. Всегда находила это странным: животных люди любят больше, чем себе подобных.
Жизнь штука вообще странная. Но не об этом.
***
Моя личная история отличается длиной и содержанием от каждого глубоко мною уважаемого члена моей немаленькой семьи. Самой великой женщиной, лично для меня, являлась моя бабушка, родившая пятерых детей, познавшая все тайны алхимии и различных наук, оставаясь вечно молодой. Мать говорила, что она была вампиром (что, в общем-то, она мне говорила про большую часть нашей семьи), но я упорно до сих пор отрицаю присутствие таковых в нашем, по крайней мере, мире. Великой и ужасной Лиззи Лонс удалось воскресить своего собственно мужа, храня ему вечную верность и воспитать такое немалое количество детей. Преклоняюсь перед ней.

Моя мать была одной из первых детей Лиззи. Омми, Эмми и, собственно, Имми – тройняшки бабушки Лиззи. Каждый из них нашел свое место в этой жизни. Моя же мама выбрала дорогу творческую: она была писательницей и художницей в одном лице. Признаться, я не могу сказать, плохой или хорошей матерью она была, так как детства своего совсем не помню. Она, опять же, говорила, что это связано с какими-то эликсирами, которые позволили за день стать подростком, но ведь это же полный бред. Я ссылаюсь на потерю памяти при каком-то несчастном случае, о котором Имми умалчивала.

Но не суть. Родной Барнкал Бей всегда вызывал во мне смешанные чувства, потому что эта ерунда с «вампирами», столь поразительно действующими эликсирами и прочей чепухой беспокоили и отвращали меня. Неужели весь город верит в это? Что за всеобщий маскарад? Эти вопросы я задавала себе в прошлом.
Сейчас кое-что изменилось. Возможно, уже рехнувшаяся мать тогда сделала это из лучших побуждений. Может, нет. Я спокойно выслушала её рассказ о том, что спустя 12 лун после моего рождения вся моя семья должна погибнуть из-за применения черной магии и захвата власти над городом. И мне нужно бежать. Забавно было сдерживать смех, но в тоже время я беспокоилась об адекватности моей матери. Она дала мне в тот день документы на какой-то дом в Сансете, немного денег на его выкуп и билеты. Сказала бежать прочь.
Я расценила это как попытку прогнать меня из дома. Неужели женщина, в расцвете сил и, должно быть, рассудка, может так рассуждать и не реагировать на мою нервную улыбку? Я, конечно, помнила её холодную кожу и светящиеся глаза, но это же просто маскарад…
Выслушивая целые трилогии написанных ею легенд о нашей семье, я давно хотела попрощаться со всеми ими, кроме одного человека. Мой дядя Бенедикт, 4-ый ребенок бабушки Лиззи, всегда нравился мне. Иногда я даже жалела, что он мой дядя, но ладно, забудем об этом.
Сейчас я направляюсь в Сансет Велли. Возможно, именно там я пойму все, о чем говорила мне мать, или лишний раз буду убеждаться в том, что у неё не все дома. Самое главное, что теперь эта история – моя. Теперь я не просто чей-то ни во что не верующий потомок, а основное создание, вокруг мнения которого и будет строиться другая жизнь.
Приятно познакомиться, Мерилин Лонс. Человек, который не умеет верить.

Оригинал, Шоу-бизнес, Сверхъестественное + Скачанные объекты

Семейная черта (Одиночка),
Матриархат,
Свободные призраки.

+0,5 за персонажа-основателя.

Lorraine · 17 Ноя 2013

И мы прижились.
Дом радушно принял нас, будто бы мы находились здесь с самого начала пути, будто бы родились здесь. Двери его послушно открывались, трубы не текли и окна не скрипели в порывах ветра. Все было так, как быть должно было. Девочки были безумно рады тому, что у них двухъярусная кровать. Точнее Катерина. Тиренд вежливо уступила ей это место, так что теперь каждый знал свое место.

А Бенедикт просто сиял от счастья. Я даже не видела его никогда таким добрым. Кажется, он был безумно благодарен Джареду за то, что тот позволил ему жить «отдельно». Более того, Бен рассказал, что всерьез увлекся химией и алхимией. Почему-то для меня это не стало удивлением. Раньше он увлекался физикой, теперь – химией. Правда я, как врач, точно смогу судить, дается ему химия или нет. А вот по поводу второго даже не знаю. Посмотрим, что из этого выйдет. На самом деле мне кажется, что нашим детям везет – мы не ограничиваем круг их интересов и не заставляем делать что-то чего они сами не хотят. Нам бы так, в свое время.

Хотя, признаться, мы с Джаредом впали в юность. Смена обстановки помогла немного освежить наши с ним отношения. Опять, как в прежние времена, мы посвящали друг другу максимальное количество времени, не забывая о детях. Смотришь на них и думаешь, что это – плод ваших отношений, другая жизнь, общая частица тебя и твоего любимого человека. И душа радуется.

И мы по привычке завтракали по-разному: кто-то ел пончики с чаем, кто-то доедал остатки торта, ну а я потягивала свой сок. Все же при девочках мы с Джаредом отреклись от питания через шею, дабы не было недоразумений.

Мы отправили девочек впервые в школу. Они были безумно рады и счастливы, а мы с Джаредом побаивались этого дня. Все-таки девочки были не такими, как все, да и еще не в одном классе. На мгновение я даже пожалела, что отдала их в разные классы, но Джаред вернул меня на землю и сказал, что все правильно. Мы смотрели на них и понимали, что нас ждет разговор о том, чтобы сделать их, такими, как все. Но Джаред избегал этого разговора. Не знаю, почему.
Аллерия, показывавшаяся нам только в приемы пищи, послушно пару раз в неделю уезжала куда-то на несколько часов, возвращалась, вся уставшая и унылая, а иногда слишком веселая. Каждое утро она рисовала. Вставала с кровати и рисовала, не умывшись, не позавтракав. Вся её комната пропахла красками, в коридоре стояли огромные ватманы, всю свою зарплату она, кажется, отдавала на краски и кисточки. Аллерия такая Аллерия. Уходит во все с головой.

Порой, даже слишком. Хотя её увлеченность рождала прекраснейшие картины, бесспорно.

После обеда с Джаредом как-то направились в гостиную. И когда он прошел рядом со мной, неприлично и игриво шлепнув меня сзади, я вновь убедилась, что к нам вернулась прежняя страсть. Она, конечно, не угасала, но теперь мы опять могли разбудить в себе неловкость, ожидание и робость молодости. И он смотрел телевизор, отвернувшись, и улыбался, пока я грызла гранит Каспарова. Его выражение лица было как у школьника-проказника, который ждет, пока его пакость заметят все. Он никогда, точно, никогда не изменится.

А еще он очень и очень подружился с Катериной. Что, впрочем, не удивительно. Они часто обсуждали какие-то мультфильмы и смеялись на весь дом. Забавные.

Бенедикт и Джаред в одной комнате создавали поле интеллигентности и аристократичности. Даже поедание гамбургера превращалось в нечто английское. Так они общались только между собой, выдерживая нотку юмора. Конечно, это всего лишь шутки, но выглядело крайне убедительно.

Однако по-настоящему мы забеспокоились только тогда, когда Катерина выпила мой сок. Теперь это были не просто разговоры. Их сущность начинала проявляться. Нам пришлось поговорить с Джаредом на эту тему, мы даже съездили к Алистеру, однако безрезультатно.

Волнение нарастало. На самом деле, в школе девочки еще в первый день зарекомендовали себя как отличницы, более того, некоторые учителя говорили об окончании экстерном. Это тоже нас пугало. Их жизнь бежала с самого дня появления. Быстрее, еще быстрее. Они развивались с неизвестной нам скоростью. Мы с Джаредом старались как можно больше времени проводить с ними. В его глазах я порой видела какую-то боль, видимо оттого, что он пока что не может им помочь. Эликсир из магазина Алистера не сработал на девочках, когда мы подмешивали его в их чай. Мы не знали, что делать и пока что надеялись на лучшее. Джаред говорил, что знает, что нужно сделать, но пока что не может. Я не допытывалась у него об этом, да и он не хотел этого. Мы просто ждали.
И занимались своими делами. Катерина с Бенедиктом делали уроки. Он охотно помогал девочкам, чувствуя себя умнее. По крайней мере, я рада, что они общаются. Не во всех семьях братья и сестры дружат.

А Джаред. Он ждал меня с работы так же, как и я жду его. Наверно, он даже спит вечером для того, чтобы дождаться меня с поздней смены. Хорошо хоть, что не особо переживает за то, как я добираюсь домой, ведь знает, что я любому дам фору в физическом плане. А при нем всегда буду казаться слабой. Так уж заведено.

И он дожидался меня, когда уже весь дом спал и был пропитан приторным вкусом восьмых сновидений. Он хотел быть со мной, и я знала это. И мы, бесспорно, не смотря ни на что, были счастливы, потому что были вместе. Рядом с нами были наши дети, у нас был хороший дом и хорошая работа. Все было так, как должно было быть.

И я никогда за всю свою жизнь в Сансете даже не подумала о том, что могло бы быть, не останься со мной Джаред когда-то. Он всегда был рядом со мной так же, как и я с ним. И это будет длиться до того момента, как наши сердца перестанут биться.

7.75
1(ш)

Lorraine · 6 Дек 2013

Пристрастие Аллерии поражало. Даже не знаю, что именно так увлекало её в рисовании. В любом случае, результат был. А вот что касается её музыкальной карьеры, я не могла быть ни в чем уверена. Она часто пропадала в студии, может быть, это просто я не понимаю, как становятся звездами рок-сцены, ибо сама с этим никогда не сталкивалась.

Все в принципе шло своим чередом, до тех пор, пока мне не позвонили со школы.
Завуч по учебной работе вызывала меня в приемную. Даже не верится, что что-то могло произойти с моими девочками. Так как в это время они еще были в школе, я перебрала две сотни вариантов, почему же меня вызывают. Но ни одна не успокаивала.
Приветливая женщина, как сейчас помню, первым взглядом на меня убедилась, что столкнулась с не совсем обычной семьей. Она предложила мне присесть, сказала, что девочки ждут меня за дверью и начала рассказывать.
Я не смела перебивать её, ибо была поглощена интересом к происходящему. Это ведь мои дети. Мои маленькие девочки, которые были и есть в опасности неизведанного, того, перед чем многие становятся на колени, но только не мы с Джаредом.
Но, как оказалось, новости были не столь печальными, как могло предполагаться.
Катерина и Тиренд делали огромнейшие успехи в учебе. До такой степени огромные, что учителя поражались данными девочек и предлагали закончить несколько классов экстерном. Это, конечно, было замечательно, что девочки настолько развиты умственно, но я все же дослушала её восхищенно-испуганные возгласы до конца, забрала девочек и отправилась домой.
- Ты же понимаешь, что если они все же сдадут эти экзамены, они проскочат несколько классов вперед?
- Это не так плохо, на самом деле. Но…
- Вот и я говорю, «но». Мне не хочется лишать малышек детства и тех лет, которые они должны прожить только для себя. Я думаю, ты прекрасно это замечаешь…
- Что они очень быстро растут и развиваются?
- Да.
- Со временем это пройдет. Но я бы тоже не хотел, чтобы они теряли такое время, как детство.
Мы с Джаредом все равно были в замешательстве.
Как мне рассказала та самая завуч, Тиренд делает огромнейшие успехи именно в математических науках, а Катерина догоняет её. Так как на некоторые предметы девочки ходят вместе, только там они составляют друг другу конкуренцию. Однако Тиренд всегда побеждает Катерину в шахматах, а Катерина… Мне сказали, что скоро состоится школьный концерт, и я могу посетить его, увидеть, как поет собственная дочь. Катерина стесняется петь дома при нас, а перед публикой видимо не очень. Обязательно отпрошусь у Джейми и схожу на выступление.
Все падало из рук от волнения. Мне было безумно страшно за девочек, казалось, я не могу их защитить от этого мира. Они росли и понимали уже куда больше, чем во времена младенчества. Боже, как же это банально. Однако, по поводу Аллерии и Бенедикта я не переживала так, как за девочек, ибо они как белые вороны, в прямом смысле белые.

Кстати, хоть Джаред, как и я, не смог починить чертову посудомоечную машину,

Это смог сделать Бенедикт.

Меня пугала перспектива потерять ту защиту, что я изо всех сил пытаюсь дать девочкам. Но, с каждым днем понимая, что они растут в несколько раз быстрее обычных детей, я пытаюсь смириться с происходящим.
Джаред успокаивал меня изо всех сил, хотя его руки тоже тряслись, когда он обнимал меня.

И мы просто ждали. Мы с Джаредом просто ждали того, что нас ждет, будучи готовыми к любым поворотам. Мы вместе, и значит, мы справимся. Он просто возьмет мои руки, и будет держать их так, как в Титанике – стоя на краю, вечно, любя, безвозмездно. Я и он верили в лучшее.

7.75+0.25(за 10-ый навык Тиренд, логика)=
8
1(ш)

Никаких модов для ускорения прокачки навыков нет. Вампиророжденные имеют такую "суперспособность", как мне рассказала Леди_Лейн. Автор не знал.

+

(значок за джинна)

Lorraine · 25 Дек 2013

Аллерия.
Теперь она была не той девочкой, которую я когда-то подобрала на улице возле своего дома. Она была истинной девушкой, взрослой и красивой, казалось, у нее было все. Мне так казалось. Любимая работа, талант в музыке и рисовании, семья и уютный дом.

Может быть, я ошибалась?
Это был самый обычный день, когда Аллерия, как всегда, просила с самого утра не заходить к ней и не стучаться. Обычно, в такие дни она входит в некий транс. Все прекрасно тогда понимают, что Аллерия будет рисовать, создавать очередной шедевр. Так уж вышло, что её холсты стоят даже в коридоре, ожидая, пока их белая кожа превратится в ярчайшее достояние искусства Сансет Велли.
Второй этаж, где располагалась её комната, а именно коридор, пропал красками слишком сильно. Я даже думала, что для девочек это будет вредно, но им, как и мне, нравится этот запах. Хотя, не об этом.
Аллерия позавтракала с нами и поспешно покинула столовую. И впервые за все время проживания в этом доме я заподозрила неладное. Да, безусловно – все мое внимание было приковано к дочерям, потому что они находились в большей опасности, нежели мы все вместе взятые. Но сейчас мое сердце начинало болеть за Аллерию. И я испугалась, ибо такого предчувствия у меня никогда не было.
Вроде как, она сразу же убежала к себе в комнату. Я, неслышно, пошла за ней, дождавшись звука закрывающейся двери. Он был громче обычно: Аллерия хлопнула дверью, чуть ли не наотмашь.

Это лишний раз встряхнуло меня и заставило сердце стучать быстрее прежнего.
Так же беззвучно я подошла к двери её комнаты и стала прислушиваться. Да, я понимаю, что она уже взрослый человек и подслушивать нехорошо, что ей уже не 18, что её переходный возраст давно позади. Но, кто сказал, что в 25 лет проблем меньше? Кто сказал, что в 25 не нужна поддержка близких людей?
Я уповала на минимальную раздраженность или какие-то мелкие проблемы в личной жизни. Но все оказалось куда хуже.
К счастью, мой слух позволял мне понять каждый звук за дверью. Аллерия включила компьютер и какой-то звуковой файл. А потом я стала не только слушать, но и слышать.
От слов, звучащих в комнате Аллерии, по моей коже побежали мурашки. Казалось, что какая-то боль пронзала стены настолько сильно, что касалась и меня. Она не просто слушала эту песню: я чувствовала, что ей сейчас очень плохо и невыносимо отчего-то.
Из-за нахлынувших эмоций, я сползла по двери вниз и приняла сидячее положение, опершись о дверь спиной. Каждую фразу я обрабатывала в своей голове и делала неутешительные выводы. Аллерия включала её по кругу и плакала, плакала, плакала.
И я не выдержала.
Поспешно поднявшись и не стучась, я вошла в комнату.

Мокрые и пустые глаза Аллерии пронзили глубже острия меча. В это мгновение я почувствовала себя виноватой во всем, что произошло или происходит в её жизни.
Еще будучи маленькой девочкой, она никогда не чувствовала материнскую связь со мной, хотя, безусловно, в ней нуждалась. Лишь сейчас, когда у меня есть свои кровные дети, я могу понять, в чем заключались ошибки моего давнего прошлого. Сегодня я хожу в школу к девочкам, просто узнать, как дела. А в школьные годы Аллерии, я не понимала слишком много.

- Уйди! Никто не просил тебя приходить! – поспешно отрезала она, когда я выключала этот надоедливый и угнетающий трек.
- Я хочу помочь тебе, Аллерия, пойми.
- Ничего я не хочу понимать! – она перешла на крик, что заставило меня повернуться к ней.
- Ты никогда, никогда не любила меня! Сколько бы раз я не пыталась поделиться с тобой своими проблемами, ты всегда находила какую-нибудь глупую причину, чтобы сделать вид, что все нормально, когда мне правда была безумно нужна твоя поддержка! – моё сердце предательски замерло, и я сама превратилась в бездвижную статую, - Я не нужна тебе сейчас, не нужна была раньше и, скорее всего, не нужна буду никогда! Как и собственным родителям…
С этими словами ноги Аллерии подкосились, и она упала прямо на колени.
Я никогда так сильно не хотела все исправить.

8
1(ш)

Lorraine · 23 Мар 2014

Вопреки прочему, жизнь шла своим чередом. Наш разговор с Аллерией так и не состоялся, хотя я стала чувствовать, что она стала ближе ко мне, хотя бы на сантиметр. В какой-то степени она была, несомненно, права, ведь я прекрасно помню, что отношения она всегда лучше строила с Джаредом, нежели со мной. Правда причин её депрессии я так и не отыскала. Или не смогла отыскать.
Малышка замкнулась в себе еще сильнее. Невольно, но с каждой попыткой хоть как-то ей помочь, я лишь усугубляла положение – словно касаясь рожка улитки – она пряталась от меня все глубже. Однако рисунки ее от этого хуже не становились. И даже когда я до безумия переутомлялась на работе, я думала о ней - я точно знала, что, рисуя меня, Аллерия хоть капельку поможет нам двоим стать ближе.

К слову о насущном. Девочки, вопреки моим ожиданиям, сдружились до невозможности. Одна начинала фразу, вторая заканчивала. Казалось, они знали друг друга лучше, чем сами себя, хотя на самом деле девочки не были близнецами. Они развивались параллельно, таковы особенности моего организма, и к тому же Тиренд была старшей.

В любом случае, дни рождения девочек мы праздновали в один день.

Сложно было поверить, что жизнь летит так быстро. Но куда сложнее было поверить в то, что они растут настолько быстро. Каждый день для нас с Джаредом был особенным – мы боялись и радовались, переживали и были счастливы одновременно. Каждую свободную минуту мы старались посвятить нашим девочкам, те, в свою очередь, жадно принимали внимание. Но самым ценным для них была именно их странная связь, которую сложно было не почувствовать.

Чем старше становилась Катерина, кстати, тем больше я видела в ней себя. Так как я своего детства не помню, могу судить лишь сейчас. Джаред придерживается мнения, что она – моя копия, так же, как и Тиренд – его.

Если честно, хоть мы и проводили много времени с девочками, я зачастую не могла успеть заметить, чем увлекается непосредственно Катерина. Она хваталась за все, что видела, не знаю, как дела были с глубиной полученных знаний и умений, но всесторонней она была, это точно. Тиренд, в свою очередь, выбрала себе определенный путь и оттачивала навыки и мастерство, именно занимаясь одним и тем же делом.

Хотя порой я слышала струны гитары где-то за окном. Почти уверена, что это была Катерина, хотя та в своем возрасте уже владела пианино и практиковала скрипку. Младшая дочь безумно любила музыку, и мы уже думали, какую из дорог знаменитых музыкантов она выберет. Я жутко хотела послушать то, как она поет – к сожалению, она редко делала это при нас, но Тиренд уверяла нас всех в том, что её тембр завораживает и порой не уступает даже Аллерии в своей силе.

Что же касается Бенедикта, он рос достаточно странным парнем. Не в плохом смысле слова, конечно. Его интеллектуальные данные сугубо по человеческим меркам были грандиозны, в сравнении с девочками он оказывался наравне с ними. Бен был крайне общительным и улыбчивым, хотя и любил побыть в своей «отдельной» комнате наедине со своими мыслями. Джаред видел в нем будущего ученого, способного взять на себя ответственность и ношу первооткрывателя.

Проще говоря, все было достаточно неплохо. Но внутри меня зрело странное чувство отрешенности. Иногда я замечала за собой некоторые странности в поведении, будто бы я чувствовала приближающуюся опасность, которой, в общем-то, не было. А иногда мне снились кошмарные сны, и я начинала кричать. Джаред говорил, что порой его это жутко пугает, но в его объятьях я засыпала в разы крепче. Наши с ним чувства… становились глубже. С каждым днем мы начинали понимать, что один без одного не сможем существовать в принципе. Это было волшебное время.
Но я все равно чувствовала нечто странное.

8 + 0,75 (Логика 10 уровень у Катерины и Тиренд, 10 уровень писательства - Катерина) + 0,5 за портрет основателя

=
9,25
1(ш)

Lorraine · 29 Апр 2014

Порой казалось, что основные трудности в этой жизни создает причастность нашей семьи к сверхъестественному, однако и проблемы реальной жизни (едва ли бытовой) посещали нас время от времени. Например, недавно, волей случая, произошел небольшой инцидент, в какой-то мере изменивший настроение в нашем доме.
Тиренд давно увлекается шахматами, нельзя сказать, что безрезультатно. Однако, для проведения соревнований (помещение предоставляется, как правило, самими участниками) в любом случае нужен хотя бы минимальный спонсор, который мог бы привлечь прессу и заставить «умные» слои населения говорить о предстоящих поединках. Моя дочь не была исключением – ей так же требовался спонсор. Каково было мое удивление, когда она, по незнанию ситуации с Аллерией, заключила договор о сотрудничестве с Торнтоном Вольффом.
Я не могла предупредить девочек заранее о том, чтобы они не связывались с этим человеком, потому что Аллерия не хотела, чтобы они знали об отсутствии родства с ней. В то же время, нервы мои были на пределе от слепого ожидания, что Малышка не заметит Торнтона. Это была правда слепая вера, ведь в нашем доме невозможно не увидеть гостей.
Я застала эту сцену из-за угла, ведущего на кухню. Аллерия, естественно, растерялась, и щеки её приняли пунцовый цвет, Торнтон же, не сказав ни слова, поспешно покинул наш дом.

После этого случая я не видела Аллерию дома около недели.

***
Однако наша повседневность не была лишена приятных моментов. Катерина экстерном окончила музыкальную школу, овладев сразу несколькими музыкальными инструментами: гитарой, скрипкой и клавишными. Со слезами на глазах в тот день она примчалась домой, её счастью не было предела. Ровно так же, как и нашему с Джаредом – что может быть важнее для родителей, чем радость в глазах их детей?

Её способности завораживали и пугали одновременно. Бенедикт жаловался, что нашел в своей мастерской некие алхимические расчеты и эликсиры, которые он не делал. Аллерия говорила неоднократно, что её холсты куда-то пропали, а красок стало значительно меньше. Катерина как бы делала вид, что это её не касается, но я точно читала в её голове мысль: «Я хочу уметь всё».

Тиренд же не бросалась на всё и вся. У неё была одна определенная, четкая цель, которой она следовала, не распыляясь на другие занятия и отрасли познаний. Однако она была куда более похожа на современного обычного подростка, так как Тиренд была девушкой общительной, в какой-то степени чересчур, пользовалась популярностью у парней и с легкостью пользовалась своим умом в собственных целях. Катерина смотрелась слишком наивной на её фоне, но, тем не менее, их сестринские чувства были до безумия прочны.

Медленно я пыталась приучить девочек питаться только просто пищей, хотя и замечала опустошенные кровавые пакеты в мусорном ведре. Мое сердце сжималось каждый раз, когда я думала о том, что может произойти с ними дальше, будет ли это «дальше». Мы с Джаредом, как и раньше, хотели сделать девочек простыми людьми, несмотря на все их великолепные способности.

По поводу Джареда. Все было просто великолепно. Конечно, он рассказывал, как одна из его поваров в бистро пытается что-то наплести про меня. Но она просто не знает, что у нас с мужем существует некая психологическая связь, и нам ничего не стоит прочесть мысли друг друга. Он все так же водил меня в собственный ресторан, целуя на глазах у всех.

И взгляд его был прежним. И чувства его окрепли, обросли твердым камнем, что нельзя было уничтожить и спустя сотни лет ни одним водопадом. Я чувствовала, как бьется его сердце.
Мы не теряли даже физических чувств друг к другу. Нам обоим было уже за 50, но из-за всего происходящего с нами, жизнь даровала нам дар молодости. Часто мне хотелось отказаться от него, но не в такие дни.

Джаред даже расклеил наши совместные фото в спальне. Признаться, они очень тепло согревали сердце, когда мы вместе с ним вспоминали все, что когда-то с нами произошло.

И опять же. Чем больше я чувствовала близость с Джаредом, тем дальше от меня становилась Аллерия. В моей голове стали проноситься разные мысли, но я отгоняла их всех, надеясь, что у Малышки хватит мудрости и сил бороться со всей обрушившейся на нее злободневностью. Я не видела причину, но отчетливо ощущала, как растет её ненависть. Это пугало порой сильнее, чем проблемы девочек. Беспокойство не покидало меня.

9.25 + 0.75 + 1 (3 навыка Катерины + мечта жизни) =
11
1(ш)

Lorraine · 4 Июн 2014

К счастью, время шло, а девочки все еще были с нами. Их ускоренный рост немного замедлился, однако, это не успокаивало до конца – они все еще выглядели старше своих лет и, так сказать, их организмы «не собирались останавливаться на достигнутом».
Хотя, конечно, зачастую, наша с девочками сущность была почвой для тесного сближения. Например, как-то вечером мы с Тиренд обсуждали нелепую упаковку кровавого сока для тех, кто отказался от человеческой крови (девочки не в курсе, что периодически я балуюсь кровью их отца) и предпочтения в группах и резусах. Она показала мне свои отрастающие клыки, и с недоверием спросила:
- Надеюсь, мне не захочется ими воспользоваться когда-нибудь?
- Не знаю. Но тебе придется контролировать себя.
- Я постараюсь, мам. И, знаешь, периодически на меня находит страстное желание попробовать то, чего я еще не пробовала. Обычно это ночью случается, я чувствую в себе необычайную силу.
- Берегись её, Рен, она куда опаснее, чем тебе кажется.

И такие волнующие темы дочка умудрялась сгладить парой фраз о том, что и как говорят о нас с Джаредом в городе; о Катерине, которая обзавелась большим количеством друзей во всей школе и идентично с этим ладит с преподавателями. Ощущение у Рен складывалось, будто сестра её резко стала всех к себе привлекать, что неудивительно – уроки обаяния и тренинги, о которых мне говорила сама Катерина, не прошли даром. Никакой магии.

Бенедикт же почти достиг своего совершеннолетия. Он всю жизнь был крайне самостоятельным парнем, даже наличие собственной отдельной от дома комнаты подчеркивало это жирным маркером. Посоветовавшись с мужем, мы решили подарить ему автомобиль, так как финансы теперь позволяли нам это сделать, да и о таком подарке, как считал Джаред, может мечтать любой представитель мужского пола. Странно, что сам он не горел желанием покупать себе автомобиль, но он был ему и не особо нужен. Бен что-то говорил мне о ядерной физике и проблеме загрязнения окружающей среды, болтал без умолку, а потом что-то записывал и убегал к себе. И это было для него абсолютно нормально.

Из местной типографии стали приходить оповещения на почту. Когда я заметила их получателя, совершенно не удивилась – Катерина взялась за писательство. С одной стороны это было, как и все её увлечения, неплохо, с другой – невозможное количество её занятий взрывало и мой мозг. Я уже понятия не имела, что дарить ей на будущий день рождения или крупный праздник.

Но это все было не то, из-за чего мое сердце так тревожилось.
***
- Мери, я должен тебе кое-что рассказать.
Глаза Джареда встретились с моими. Внутренняя тревога не покидала нас обоих.
Моему сознанию показалась весьма странная картина. Аллерия о чем-то беседовала с Джаредом, а затем её голос прорезал тишину в моей голове. Сначала она говорила что-то о своем туре, а затем перешла на более мягкий тон.
- Я никогда не обращала внимания, какие у тебя красивые глаза.
- Спасибо, - растерянно отвечал мой муж, - У тебя тоже, милая, - Аллерия покраснела и отвела взгляд, явно не так, как это делали обычные дочери, - Уверен, Мерилин будет рада тебя видеть.
- К черту Мерилин! Может, выберемся вместе куда-нибудь? – удивленные глаза Джареда запрыгали по комнате, остановившись на мольтберте.
- Замечательная картина. Не буду отвлекать.

Я опешила. Разве моя девочка, моя Малышка, могла бы измениться до такой степени, чтобы разговаривать с Джаредом в таком тоне? Для меня это был безумный шок, но я ощущала, что мужу приходилось не легче. Он любил её, любил как родную дочь, и начинал чувствовать, как терять отцовскую связь с нашим рыжеволосым бедствием.
- Ты же знаешь, что она дорога мне, как и тебе.
- Знаю. Посмотрим, может мне удастся незаметно что-либо предпринять. Держи меня в курсе, хорошо?
- Конечно.
Теперь я начинала понимать причины её скрытой ненависти ко мне. От этого мне стало не по себе, боль и непонимание овладели мной. Благо, в тот же миг я почувствовала теплые руки Джареда, касающиеся моего лица. Я не сомневалась в нем, нет, нисколько. Мне было страшно за Малышку, за ту, что была с нами, начиная с самых первых лет жизни в Сансет Вэлли. Однако я не знала, что моё сочувствие и страх изменятся так сильно.
Во всем была виновата одна бессонная ночь, когда Джаред работал в ночную смену. Конечно, как бы я ни старалась, вампирская сущность давала о себе знать, и чтобы уснуть ночью, мне нужно было жутко устать днем. Как жаль, что это не удалось мне в тот чертов день!
Я заглянула к глубоко спящей Аллерии и залезла ей в голову. Когда-то я надеялась, что подобного делать мне не придется, но обстоятельства вынуждали иметь информации больше, чем было. И в миг, когда я увидела сон своей приемной дочери, я была полностью уверена в степени её ненависти ко мне.

Конечно, я подпортила её сон. Не нарочно, таково уж наше сознание.

Но понимать это куда страшнее, чем видеть сны уже не моей Малышки. Времени прошло достаточно, возраст ей позволяет да и… Теперь стало немного понятнее, почему за всю её жизнь она ни разу не знакомила нас ни с одной своей второй половинкой. Видимо, их у нее никогда не было. Я заставила произнести себя признание самой себе, и только тихим шепотом, сидя в своей комнате: «Аллерия любит Джареда и любила все это время». Заслонив губы ладонью, я, мой организм и мое сознание полностью отрицали настоящее.
Увиденное превратилось в дикий мозговой штурм. Настолько дикий, что я понятия не имела, как покажу Джареду отсутствующее в нашей с ним жизни: мы никогда не гуляли днем, то он не переносил солнца, то я. Но это было не главное.
Черт. А что главное? Что за путаница в моих мыслях? Я, конечно, очень люблю Аллерию, но Джареда я люблю больше, и это нужно признать. И я не хочу терять ни её, ни его. Ситуация однако виделась мне так, что Малышка уже была утеряна.
Конечно, мои переживания оправдались.
Но это были не те переживания.

11
1(ш)

Lorraine · 5 Июн 2014

Иногда бывает даже страшно задумываться, сколько всего было уже позади. Еще страшнее становилось от мысли, сколько нас ждало там, в неизвестном будущем. Поражало порой то, как тесно сплетались наши судьбы с мужем, ведь уже большое количество лет мы не можем спокойно существовать друг без друга, что, конечно, не могло не радовать. Не всем людям выпадает такой шанс – провести всю свою сознательную жизнь с человеком, чувства к которому сильны, взаимны и прочны.

Бенедиктом мы с Джаредом могли и гордились. Он оканчивал школу на отлично, защищал проекты и писал разные научные работы – этого не могли не оценить. Хотя, признаться, иногда мне очень хотелось бы заменить все его заслуги и интеллектуальные способности на более общительный характер. Джаред уверял меня, что с годами это пройдет, поэтому мы и покупаем ему машину. День совершеннолетия Бена, к слову, оказался тем еще деньком.

За пару дней до семейного торжества Аллерия ушла. Мы не обмолвились с ней ни словом с того самого момента, как я влезла в её сон. Говорят, её иногда видят в парке по ночам, где она играет на гитаре, исполняя свои песни. Не удивлюсь, если рядом с ней нет компании из непонятных людей – она была заядлой одиночкой, особенно после последней своей выставки, собравшей много симпатий и денег. Ей хотелось побыть одной. А мое сердце сжималось от мысли, что это происходит из-за Джареда.

Она приходила лишь один раз после этого случая. Катерина говорила, что она взяла что-то из ванной и своей комнаты. Однако почти все её вещи остались на своем месте в шкафу. Подозрительно, конечно, но никто не принуждает её отчитываться, в конце концов, Аллерия была уже взрослой.

А вот в сам день торжества Бен сказал нам, что никого не хочет видеть, кроме своей семьи. Если честно, мы никого и не ждали. Даже Торнтон, так любивший поздравлять нас с взрослением детей, на этот раз не заявился. Джаред привез новенький автомобиль, пока Бенедикт готовился задувать свечи и наблюдал за приготовлением кремового торта.
И тогда пришла она. Ровно как и в свой шестнадцатый день рождения – она ошеломила меня тем, как стала выглядеть. Мне показалось, что я видела подобные черты у девушки возле бистро Джареда. Видимо, я не ошиблась. Её невозможно было бы узнать, если бы…

Если бы не эти глаза, заглянув в которые вся моя частичная злость улетучивалась, заменяясь сочувствием. Моя Малышка совсем изменилась, повзрослела и наконец-то решила сказать мне хоть слово.

- Машину вы Бену хорошо подобрали, молодцы. Можно я помогу с оплатой, чтобы подарок был от нас всех?
- Он и так от нас всех. Не переживай, не стоит, лучше оставь себе на расходы, - и я удалилась, чтобы забрать ключи от подарка сыну. Тут мимо пронесся голос Джареда, вошедшего на кухню.
- Ал-лерия?
- Привет.

Больше я ничего не услышала. И не хотела слышать.
Бенедикт задувал свечи. Мы собрались тесным семейным кругом и как никогда раньше веселились и желали ему всего самого наилучшего. Получив ключи от авто, Бен обнял каждого из нас, а нас с мужем в два раза крепче. Никогда еще не видела его таким счастливым. И все было бы неплохо, но вот Аллерия не выходила у меня из головы.

Вечером сын с мужем что-то обсуждали. Как Джаред расскажет мне позже, Бенедикт еще не решил, чем окончательно хочет заниматься в жизни, но у него было пару мыслей, которые отцу понравились не очень-то. Бен нашел какие-то лазейки и бреши охранной системе правительства и… В общем, Джаред отговаривал его от подобных «темных» дел, сын, в свою очередь, в итоге выставил это как шутку, но нас с Джаредом заставил насторожиться.

Напряжение в доме росло. Когда уже поздним вечером Рен рассказала мне о том, что они с Катериной слышат странные голоса, зовущие их к усопшим, меня пробрала до костей мысль о наследственном букете, что я вручила девочкам. Помню только, как Тиренд маниакально улыбнулась мне, убежав в свою комнату с неимоверной скоростью.

Так и знала, что нужно было бежать за ней!

11 + 1 (по 0,5 за воспоминания Джаред и Мерилин) =
12
1(ш)

Lorraine · 6 Июн 2014

Когда звук закрывающейся двери комнаты девочек разрезал мой слух, я отчетливо ощутила что-то неладное. Пока Джаред и Бен беседовали, Аллерия заканчивала свою очередную картину, моему сознанию не находилось места от странного волнения и дрожи. Предчувствие редко подводило меня, и, как мне казалось, именно сейчас происходило то, из-за чего я беспокойно провела предыдущие недели. Я подорвалась и побежала к девочкам так быстро, как только могла.

Передо мной предстала ужасающая картина: Тиренд впервые использовала свою рано появившуюся силу, причем на собственной сестре. Скорее всего, Рен не контролировала её, однако разум Катерины был недостаточно силен, чтобы дать отпор. Я вмешалась, отчего Тиренд моментально потеряла сознание, а Катерина впала в некий транс, из которого мне пришлось выводить её еще несколько минут. Могу сказать только, что это было не просто. Теперь все запуталось в разы.

Пассивность Рен в стремлении познать что-либо, по всей видимости, накапливала её силы. Если подсознательно мы с Джаредом считали, что Катерина и в плане своих способностей была сильнее сестры, теперь ясно было одно – это было абсолютное заблуждение. Будучи много лет в этой сущности, я еще никогда не видела столь интересных и необычных способов контроля, которыми пользовалась Тиренд. Её устрашающая сила, в разы превышающая мою, стала не последним поводом не спать еще несколько ночей. Вполне вероятно, что завтра утром ни Рен, ни Катерина не вспомнят о том, что произошло.
Вот только мы с Джаредом теперь точно не могли спать. Внезапные чувства Аллерии, склонности Бенедикта, сила Тиренд и всесторонность Катерины – все смешалось в один большой клубок, распутывать который у нас с мужем едва хватало сил. Но мы держались вместе, во что бы то ни стало.

Правда, утром девочки что-то чувствовали. Особенно Тиренд. Она извинялась передо мной, не зная, за что, но обуславливая это каким-то голосом изнутри. Странное чувство вины овладело ей, хотя действий своих она не помнила вовсе.

Однако на отношения девочек между собой это не повлияло никак. Даже наоборот, казалось, это их как-то сблизило, но и мы не вмешивались, дабы дочери не заподозрили неладное. Оставлять их вместе, по крайней мере, ночью представлялось нам небезопасным. Но куда более тяжкими последствиями мы с мужем могли обременить девочек, разлучив их.

Катерина даже помогала «от чего-то уставшей» Тиренд с домашней работой, думаю, не в первый раз. В любом случае, сил требовалось действительно много, чтобы практиковать в таком раннем возрасте столь мощные умения – если даже мне, опытному сверхъестественному существу, потребовалось время, чтобы избавиться от остатков манипуляций разума, то можно утверждать, что Рен была потенциально сильнее меня.

К слову, именно Катерина больше общалась с Аллерией, а Тиренд с Бенедиктом. Нельзя было назвать это «группами» или «делением», потому что они все общались между собой. Вот только Тиренд веселилась и развлекалась с Беном, пока Катерина и Аллерия могли предаваться различным мечтаниям и вести философские дискуссии. Я не могла считать, что Аллерия плохо влияет на моих детей – она тоже их любила, потому что всю жизнь помогала нам с Джаредом в этом. За это стоило её уважать, ведь она ни разу не выносила свои чувства дальше нашего общего с мужем разума.

Что касается сына, он не рассказывал нам с отцом пока что о своей профессии, если таковая была, и попросил еще немного времени, дабы разобраться в своих желаниях и стремлениях. Джаред поддержал его, вспоминая, как сам долго выбирал путь в этой жизни, нечаянно вспомнив и покойного Коннора. Боль Джареда от его утраты не могла осесть до конца, впрочем, как и моя. Вместе с любимым мы неожиданно для нас самих поминали его в ту ночь добрым словом, зачитывая цитаты из его книги.

«Везло. Ему всегда везло».

12
1(ш)

Lorraine · 18 Июн 2014

Утром Джаред расскажет мне, как долго ему не спалось, и как Аллерия вынудит его поговорить без моего участия. Он попытается объяснить мне ту боль, которую испытывали мы оба, но ничего не могли поделать – наша девочка была вовсе не наша, да и не девочка совсем.

Муж будет клясться, что не хотел этого, что до последнего пытался переубедить Аллерию в своем решении. Но находиться под одной крышей со мной становилось для нее невыносимым, присутствие Джареда в этом доме становилось таковым трижды. Её мучениям пришел конец, ибо Малышка наконец-то решилась что-то предпринять на этот счет. И как бы мне не было неприятно, я поддерживала эту мысль, потому что иного пути я не видела. Разговоры не работали, а пользоваться силой относительно своих детей я считала аморальным. Это была её жизнь. Не нам с Джаредом решать, как и что она должна была делать, тем более в то время, когда картины Аллерии находились на пике популярности и её выставки оставались самыми посещаемыми в пределах страны (может быть и за ними).

Я ждала определенного облегчения, но, признаться, не получила его. Как и у Джареда, в моей голове мелькали образы совсем маленькой Малышки, той ночи, когда я подобрала её, когда узнала всю правду о настоящих её родителях, когда увидела её татуировки в первый раз. До сих пор остаюсь уверенной, что она солгала мне по поводу их непостоянности. Так или иначе, она покидала нас, даже не прощаясь.

***
В зеркале, увы, ничего не менялось. Совсем. Порой становилось до боли грустно оттого, что на моем лице до сих пор не было ни одной морщинки или даже намека на них. Я выглядела не старше Аллерии, что пугало и радовало одновременно. Иногда мне казалось, что моя жизнь и без того длится уже слишком долгое время, не меняя свой внешний облик. Хотя Джареду я нравилась всегда и любой. Недавно он подарил нам с девочками восхитительные подвески: им – в форме жуков, а мне – в форме феи. Не знаю, что бы это могло значить, но порой они меняли свой цвет. И все-таки. Все-таки. Я слишком долго не меняюсь.

Чего не скажешь о Бенедикте. Он вечно пропадал где-то ночью. Какое-то время мы просто наблюдали, а потом решили вмешаться, из-за чего выстроили куда более прочную стену, нежели прошлая. Когда беспокойство достигло своего пика, он вдруг дал нам знать, что делает вещи не совсем, на его взгляд, законные, но правильные. Что-то по поводу махинаций здешнего мэра, которые он вот-вот раскроет. Пока что это все выглядело как баловство и не более, но склонность Бенедикта к преувеличениям и быстрой потере интереса к какому-то делу едва ли успокаивали нас с Джаредом.

С другой стороны, с нами он был крайне тактичен и обходителен, относился к родителям с уважением и благодарностью. Особенно за подарок на совершеннолетие. Хорошо было ему и мужу в этом плане – они могли позволить себе длительные разъезды в любое время суток, в то время как мы с девочками больше часа себе позволить не могли. Не покидает также мысль, что Бенедикт может использовать машину не в лучших целях, но от этого становится стыдно. Неужели мы были плохими родителями?

По крайней мере, Катерина на днях захотела поделиться со мной дискомфортом от своего обличия. От Рен такого я никогда бы и в жизни, и после нее не услышала – не привыкла она ныть из-за чего-то, данного ей от рождения. Катерина же просила совета, как совладать с желанием попробовать то, что нельзя, и ничего я не могла предложить ей лучше кровавого апельсинового сока.

И мы с мужем все еще продолжали поиски способов как-то излечиться от этого, выстраивая свои догадки на уже более-менее известных нам вещах. В прошлый раз Джаред смог избавиться от этого состояния с помощью эликсира, который, как и некоторые другие, был изъят из продажи. Однако где-то в любом случае находились еще экземпляры этого «лекарства», осталось только понять, где.
А однажды она позвонила Джареду, сообщить, что нашла дом и с ней все в порядке. Все-таки привычка не заставлять нас нервничать жила в ней несмотря ни на что.

Как и у девочек. Мы наконец-то смогли отпустить их на поздний сеанс в кино. Естественно, они отзванивались нам, сообщая о своем местонахождении, но приемные звонки я оставила в ту ночь на Джареде, потому что жутко устала на работе, о которой пока что даже не хочется говорить, ведь с уходом Джейми Морганна совсем распоясалась. Так и хотелось иногда напомнить ей, что её «любимый и единственный муж» имеет дочь, рожденную вне брака, а у них так и нет детей.

Я все боялась, что Джаред уснет вместе со мной, но не застала этот момент, отключившись раньше. Надеюсь, он знал, где находятся девочки и все ли с ними хорошо.

Последнее, что я слышала перед сном, это голос Коннора, пытающегося разбудить меня. В нашем доме даже скачущие шкафы были делом нормальным и зависящим от времени суток. В глубине души ненормальность уже осточертела мне и, думаю, Джареду тоже. Но мы не подавали виду ради наших дочерей.

Может, это была одна из сотни других причин уйти для Аллерии? Да, меня болезненно ранил её уход. Но я понимала и принимала её выбор, как и всегда ранее.
Но все же.

12+0,25 (рисование Аллерии 10 уровень) =
12,25
1(ш)

Lorraine · 19 Июн 2014

После всего случившегося, Аллерия и Джаред виделись еще раз. Не думаю, что последний. Аллерия сама позвонила мужу с предложением встретиться, он не отказывался, зная заранее, что я не буду против. Такой ход её мыслей было легко предугадать, и мы заранее обсудили с Джаредом мою реакцию на возможные действия дочери. Все-таки мы любили её, какой бы она не была, и я точно знала, что в глубине души, и она любила нас. Как родителей.

Несмотря на все наши усилия, правда, помириться у нас все никак не получалось. Джаред постарался пресечь любую возможность сталкиваться с ней наедине, что ей явно не нравилось. Неудивительно. Она рассказывала ему о своих выставках, новом доме и невзначай упоминала меня, выставляя не в лучшем свете. Аллерия вскользь жаловалась на недостаток моего внимания в детстве, перекидывая это на девочек и Бенедикта. Конечно, Джареду это не нравилось, и разошлись они тогда не в лучшем настрое – хотя муж и понимал, что защитой Аллерии было нападение на меня, он предпочитал подобные разговоры и стычки проводить непосредственно об участниках разговора, коим я не являлась. Лисица, зализывающая раны, убежала, еще раз заставив нас с Джаредом побеспокоиться.
На самом деле, материнство принимало облик главенствующего со временем, но не сразу. Теперь я начинала чувствовать, как девочки и Бен нуждаются во мне, и что самое главное – как нуждаюсь в них я. Вот, например, недавно мы с Катериной обсуждали гипотезу Ходжи, забавный был денек. Меня радовали мои дети, отчего я чувствовала себя немного гордой. В любом случае, пока они ничего не натворили.

Это был не единственный повод для гордости. Все, кто хотел, добивались успеха со временем, и вот время Джареда пришло – он наконец-то выиграл состязание поваров международного уровня, проводившееся в нашем городе, и получил сертификат «Легендарного кулинара». Боже, храни всех мужчин, которые избавляют своих жен от плит и сковородок! Находка, а не мужчина.

И в самом деле. Он был хорош во всем (кроме починки труб и рисовании). Раньше я так, по правде говоря, не считала. Джаред, конечно, казался мне превосходным человеком, но с течением времени мы стали подстраиваться друг под друга и он стал еще лучше. Если дела бистро вела я в свободное от работы время, вполне могла самостоятельно подкрутить пару болтов в ванной (сила моего обличия позволяла), то он готовил восхитительные блюда и находил общий язык с сыном. В совокупности это не могло не влиять на нашу с ним личную жизнь. Все было до такой степени превосходно, что едва поддавалось моему разуму. Он стал хорош во всем.

Отчего я стала еще пуще прежнего следить за собой. Морщинок так и не появилось, хотя откуда бы взяться им на коже, которая испробовала на себе все средства для ухода из аптеки? Эффект, конечно, был всегда одинаковый, но куда опрятнее многих других поверхностей женщин моего обличия. И в один из подобных вечеров Джаред внезапно зашел в комнату, произнеся:

- Хватит искать в себе недостатки, Мерилин! – щелчок дверного замка не заставил себя ждать, - Ты прекрасна для меня всегда, пойми, наконец, - он обнял меня за талию и притянул к себе.

Я не перестаю удивляться, как сильно могут окрепнуть взаимные чувства с годами. Мы оба были счастливы, но это счастье было не такое, как во время нашего первого поцелуя или женитьбы. Оно было осознанное, прочное, непоколебимое даже. Не представляю жизнь других женщин без такой любви, как у нас с мужем. И не хочу даже думать об этом.

Он носил меня на руках и был нежен со мной, ласков, внимателен. Иногда приходилось вести себя немного иначе, но все зависело от обстоятельств. Нынче жизнь текла размеренно, уход Аллерии был предрешен. В какой-то степени стало легче дышать, и теперь мы с Джаредом вернулись в нашу бурную личную жизнь, в которой царила всепоглощающая любовь.
Иногда мы могли просто столкнуться взглядами, когда бежали по своим делам, и внезапно бросить все ради объятий друг друга. Едва касаясь пальцами, сплетая их и затем прислоняясь плотнее – несколько минут тепла, и потом весь день в ожидании вечера, в ожидании столь любимых глаз. Невообразимое счастье.

12,25 + 1 + 0,5(мечта жизни Джареда + 0,5 за легендарного кулинара) =
13,75
1(ш)

Спасисбо Elise и АлисаOff за поддержку :3

Lorraine · 25 Июн 2014

Пристрастия и вкусы девочек были настолько же различны, как и их мнения об этом мире, и отношение ко всему происходящему. Прагматичность и меркантильность Тиренд порой удивляла даже мне, ровно, как и наивность младшей Катерины, которая последнее время начала испытывать проблемы с питанием. Вместе с взрослением организма, пищеварительная система начинает отказываться от привычной пищи, вызывая острые приступы жажды. Жажды настоящей крови. [Герберт Ландграаб]. Мы с Джаредом, было, решили, что Тиренд справляется с ними куда легче и лучше Катерины, но это было только первичное мнение.

Джаред позвонил Аллерии сам. Все же в его глазах вполне реально было прочесть сожаление и горечь от её ухода. В конце концов, он любил её, и она была небезразлична ему, потому что именно Малышка стала одним из поводов нашей с ним совместной жизни. Должна признаться, что и во мне что-то опустело после того, как из её комнаты мы убрали всю мебель и картины, отослав ей.

Однако это было не самое худшее. Наши с мужем опасения по поводу девочек начинали подтверждаться раз за разом: от минимальной потери ощущения времени и пространства, до полного отказа от еды и жалоб на плохое самочувствие. Хуже всего была наша с Джаредом невозможность помочь им – сколько бы петиций и прошений я не отправляла с места работы, даже с подписями Герберта доступ к хранилищу эликсиров был закрыт. Мое сердце обливалось кровью, когда я снова видела опечаленные глаза Катерины, не понимающие, что с ней происходит.

Порой даже в поддержку девочек, которым было сложно находиться за одним столом с людьми, принимавшими простую пищу, мы дружно отказывались от определенного приема пищи, расставляя на столе пустые тарелки. Девочек это как радовало, так и печалило – им не очень сильно нравилось то, что мы ограничиваем себя из-за проблем с их здоровьем. Но мы, как единая семья, не могли считать здоровье Катерины и Тиренд чужим – они были частью нас.

Весь удар от приступов Тиренд, которые не ограничивались отказом от пищи, приходился на моего мужа. Так как в доме было всего лишь два человека, а Бенедикт жил в отдельной постройке, отключенный разум Рен не контролировал действия, а лишь наблюдал, как инстинкт едва ли не губит Джареда. Судя по всему, силы Тиренд действительно были куда мощнее, чем у Катерины. Скорее всего, это было связано с экономией оных по отношению к знаниям и навыкам, чем младшая дочь не отличалась. Если бы я не успевала вовремя вмешиваться и отключать Тиренд на какое-то время, боюсь, муж не отделался бы мимолетным царапинами на лице, которые завтра в рабочей смене он спишет на меня.

Подобный случай, само собой, вышибал её из колеи, отчего перемены в отметках явно просматривались в дневнике – все точно знали, что Рен делала это не думая, но мои визиты в школу участились все равно. Я не могла ругать её за то, в чем была моя вина, наша с Джаредом вина. Только я и мой муж несли ответственность за дочерей.

***
- А если это не сработает? Прошу тебя, это слишком опасно.
- Мерилин, у нас нет выбора. Девочкам все хуже, а я не могу смотреть на это сложа руки.
- Ты понимаешь, что если у тебя не выйдет, то я не смогу пережить…
- Нет! Ты должна верить мне. Просто верить, - говорил мне Джаред, обнимая и запуская пальцы в мои волосы. Никогда еще его губы не казались мне теплее, никогда еще он так бережно не касался ими моего лба.
Ожидание нервировало весь день. А ночью пришел Коннор.

- Все уже готово? – спросил Джаред, глядя на брата. Я не могла долго смотреть на него, потому что отсрочить неизбежное я тоже не имела власти. Да, это так. Многое я могла бы изменить, многое, но не мужа.

- Да. Можем начинать.
Рука мужа скользнула к моей щеке. В его глазах несложно было увидеть отчаянье и страх, но он боролся с ними, как только мог. Наша крепкая связь туго натянулась, готовясь принести себя в жертву девочкам. Я держала в себе слезы, потому что знала, как он их боялся.

- Верь в меня, в себя и в нас. Ты знаешь, что за чувства я к тебе испытываю, - прошептал Джаред, - Верь.
Когда утром я проснулась, то поняла, что кровать была нетронута им. Я не чувствовала той связи, что позволяла нам быть единым и вдруг поняла, что не успела сказать, как сильно люблю его.

13,75
1(ш)

Lorraine · 15 Авг 2014

Еще полгода назад я обсуждала с мужем, что и как именно мы можем сделать для девочек.
На самом деле, самое страшное было вовсе не в приступах Тиренд, периодических провалов в памяти у Катерины (которые, кстати, появились примерно в это же время), и даже не в их способностях, по поводу которых другие люди уже начинали задавать вопросы. Как и другие любящие родители, мы хотели в первую очередь сделать наших девочек счастливыми, независимо от того, принимает их счастье общество или нет. Самое страшное, что преследовало нашу семью в те дни, было время. Каждый момент, проведенный вместе, мы старались сделать таким, будто бы он был последним. На самом деле мы просто не знали, когда мог бы настать их последний момент. Развитие девочек оказалось настолько быстрым, что греющие мечты о снижении этого роста со временем покидали нас с каждым днем. Если организм сформировался еще к 16 годам так же, как у обычных людей к 20, то старение, в частности для мозга, поджидало девочек за углом пяти-семи лет.
Все эти печальные выводы я делала не в одиночку. К счастью, или, к сожалению, моя профессия подразумевала подобные опыты и факты, и лишь единственный человек среди всего коллектива нашей и ближайших клиник согласился помочь мне. Тогда я еще не знала, какую роль Герберт Ландграаб сыграет в моей жизни. Он был таким же, как и я, и полгода назад мы начали изучение подобных нам, назвав тайную операцию «Серебряные». Получив оборудование и патенты на исследования, первым делом, Герберт решил исследовать своеобразные трещины на моих руках и наконец, дать ответ, откуда они взялись. Не могу сказать, что меня это сильно беспокоило, но для первых опытов нашей операции необходимо было хотя бы минимальное подтверждение аномалий даже у тех, чье сердце заставляет усомниться в кровообращении объекта.
После анализов кожного покрова мы выяснили, что трещины – определенная реакция организма на вампирский яд, однако человеческий организм в 100% случаев не реагирует подобным образом. Это означало, что, либо я изначально имела отличные от человеческих гены, либо являлась плодом двух разных по природе существ. Так как о своем отце я ничего и никогда не знала, а мать моя была одной из серебряных людей, можно было предположить, что моим отцом являлся так называемый оборотень, или призрак. Звучит это все, конечно, сверхъестественно и неправдоподобно, но даже мир загадок и тайн в некоторых своих областях науке был подвластен.
И во мне горело желание найти разгадку, антидот, любое другое средство, чтобы девочки жили. Я точно знала, что такое средство существовало ранее, но не могла быть уверена, сработает ли оно на тех, кто был рожден вампиром, а не как Джаред, который превратился в него по воле случая, и так же избавился от проклятия. Однако любые мои попытки, даже с Гербертом в качестве компаньона, ни к чему не привели. Вопросов было в разы больше, нежели ответов, и во мне посеялось зерно сомнения на счет наших с Джаредом возможностей что-то изменить.
Помню, именно в тот момент к нам и пришел Коннор. Он рассказывал о том, что научился переходить из того мира в этот, и будь мой разум тогда чуть трезвее я бы ни за что его не слушала. Но казалось, будто пелена застилала мои глаза, будто я была готова на любые безрассудства, лишь бы помочь девочкам. И пусть Тиренд говорила, что ей нравится её сущность, о ночных приступах, сопровождающихся самоувечьями, она ничего не помнила. Когда Джаред и Коннор захотели обсудить что-то наедине, я позволила им это сделать, однако была шокирована после услышанного.
Средство можно было достать, но для этого пришлось бы погибнуть, чтобы освободиться от тела. Тогда я сочла Коннора сумасшедшим, и чуть не прогнала обратно, но он уверял меня, что сможет вернуть Джареда, когда тот закончит поиски антидота.
Сказать, что я не поверила ему – ничего не сказать. Но глядя в глаза Джареда, зеленовато-желтые, как осенняя трава, я почувствовала, что он готов решимости рискнуть собой и нами ради того, чтобы не отсчитывать дни, когда девочки покинут нас. Стоит сказать, что к тому времени Катерина уже пережила микроинсульт, причины которого так и не были выяснены.
В ночь, когда Коннор пришел за Джаредом, я была напугана и ошарашена, из-за этого, видимо, еще сильнее пугала Джареда. И как бы ни хотели мы в тот вечер напиться друг другом, каждое прикосновение казалось ожогом, воспламеняющимся нестерпимой болью, потому что мы оба знали, что этот вечер, возможно, станет нашим последним. Я всегда верила Джареду и думала, что он станет утешать меня и говорить, что все будет хорошо, однако он сказал, что «идет в пустоту, и лишь желание быть с детьми рядом и целовать мои губы будет направлять его». Мне было страшно до чертиков, ему же – в разы страшнее.
Я не знала, на что мы тогда обрекали сами себя. Но надежда держалась на ниточке из-за нежелания умирать.
***
Тогда же, полгода назад, мы якобы «похоронили» Джареда, оставив лишь его могильную плиту с эпитафией в качестве доказательства. Многие посетители бистро оставляли цветы спустя пару дней, пришел даже Торнтон и удивился, почему я не присутствовала тогда на возложении цветов.

У меня же были дела куда важнее, чем маскарад для жителей города, задающих много вопросов. В то время я еще не чувствовала пробирающую до костей тоску в такой степени, как сейчас, потому что верила, что Джаред сделает все быстро и вернется, тем временем пока я спрашивала у Книги Каина, что случится с моей семьей дальше. Ответы, которые я получила, ответами и не являлись – казалось, никто, даже высшие силы, не знали или не хотели знать, куда повернет ручей моей судьбы.

И только спустя шесть месяцев я ощутила всю боль разлуки с человеком, без которого не могла представить собственную жизнь. Я видела в зеркале не Мерилин Фрио, не ту улыбающуюся женщину, что следила за каждым своим движением, посвящая их своему любимому. Антибиотики медленно уничтожали мои волосы, косметика казалась отвратительной, а платья показались самым скучным из всего моего гардероба. Какое-то время я употребляла антидепрессанты и снотворные, но мой желудок неспокойно реагировал на это. Что самое странное, трещины с моих рук постепенно исчезали, смазываясь. Точно так же происходило и с моими силами – я больше не могла справляться со всем ночью, как раньше. Или же переход с человеческой крови на пакетированную, или же просто моя душевная боль долго, но уверенно убивали меня.

Я не могла представить себе жизнь без Джареда, хотя уже какое-то время вместо его теплых объятий я судорожно сжимала подушку, пахнущую его волосами, а вместо бархатного голоса слышала скрипучие соболезнования каждого второго, кто проходил мимо нашего дома.

Детям было тоже нелегко, но стоит отдать должное Бенедикту. Став единственным мужчиной в доме, он оправдал все ожидания отца, ровно, как и мои. Не знаю, что я бы делала без него. Со временем я стала спать так много, что девочек, ради которых все это и было сделано, практически не замечала. Но глядя на фотографии Джареда, слушая его музыку и даже стоя у плиты, я понимала, что сейчас все, что я делаю, должно быть только для девочек.

Потому что приступы Тиренд участились, а Бенедикт не мог понять, почему так долго отец не возвращается. Лишь спустя какое-то время удалось узнать, что тело мужа находилось в кладбищенском мавзолее, но увидеть его мне так и не удалось.

И каждое утро, даже когда я не хотела просыпаться, я видела его. Я слышала, чувствовала, что он рядом, но его не было. Я слышала его голос в шуме ветра, чувствовала его руки, касаясь воды, я просто сходила с ума. Если бы не экспериментальные лекарства Герберта, я бы никогда в жизни не смогла избавиться от этих мыслей и предавалась бы мечтаниям, вместо того, чтобы помочь девочкам. Может быть, я и была похожа на лоботомированный овощ, но я была дееспособна. В любом случае, никто не мог отменить ночные истерики, когда мои пальцы со страхом касались пустой части кровати, где должен был лежать он.

Я потеряла вес, столь любимый мужем, в то время как отношения с девочками были шаткими, как циркач на канате. Я не могла точно сказать, обижаются они, злятся, или же просто подобным образом переживают отсутствие отца, но надежда у нас в любом случае оставалась общая.

Совсем скоро они станут совсем взрослыми. Их рост беспокоил меня так же, как и раньше, только теперь у меня не было той поддержки, которая держала меня всю жизнь. Будто мой скелет вдруг покинул тело, сделав тело мягким и уязвимым. Ведь на самом деле, еще с первых лет моего пребывания в городе Джаред был рядом.

А когда его не оказалось, моя слабость обнажила свое тело и лицо. Джаред сказал бы мне, что я сильнее, чем думаю.
Но я не могла думать. Тогда мне оставалось только плакать на чьем-нибудь плече, ведь осознать всю глупость своего поступка мне еще предстояло.

13,75
1(ш)

Lorraine · 27 Сен 2014

Счет времени потерялся настолько, насколько это было возможно.

Мои отгулы по уважительной причине закончились настолько давно, что я уже не помню, когда проводила свободное время вне стен дома в дневное время. Работа – дом, работа – дом. Возможно, от боли спасала именно она – слепота по отношению к самой себе. И некого было винить в том, что шрам в моей груди отпечатался глубоко. И не было лекарства от жгучей боли, пронзающей меня каждый раз, когда я видела хотя бы мелкое напоминание о Джареде.

Я не сняла наши фотографии со стен.

Не могу сказать, что долго ждала этого разговора, но недавно моя старшая дочь покрутила ножом, что воткнула в мое сердце смерть мужа. Аллерия страдала, причем я даже сомневаюсь, что меньше меня. Однако и вину во всем она видела лишь мою, и все казалось для нее настолько определенным, что она даже не пустила меня за порог. Моя Малышка ненавидела меня.

Само собой, мне было обидно. Да что там, мне было чертовски обидно, ведь я думала, что прежние распри покинут нас. Я бы хотела сказать Аллерии, что до конца дней своих я буду любить лишь только его и только Джареду я буду верна, что выбор в действиях не зависел только от меня, что девочкам становится хуже (особенно Тиренд). Но желание как-то и что-то объяснить исчезало вовсе от одного её тона.

Каждый день его отсутствия черпал мои эмоции и выкидывал их в бездну пустоты. Я все больше походила на овощ, на безвкусное мясо, на черно-белое и немое кино. И только девочки, у которых не за горами был выпускной, могли как-то взбодрить меня, заодно с Бенедиктом. Я жаждала их скорейшего взросления и ненавидела себя за это.

Когда Джаред был рядом, я ловила каждую минуту, проведенную с девочками. Сейчас, неосознанно, что-то внутри меня говорило: его нет именно из-за них. И за эти фразы мне становилось стыдно и страшно.

Крайне часто за следующие полтора года я прибегала к психологической помощи и даже медикаментозной. Я полюбила со всей душой чертово снотворное, без которого не проходила фактически ни одна неделя моего существования в круговороте будней. Я видела, что дети со временем отходили от случившегося, понимая, что жизнь должна идти дальше, но моя остановилась на моменте, когда, проснувшись утром, вторая половины моей кровати была пуста.

Несмотря на все это, время шло, и я разрешила девочкам отпраздновать свое совершеннолетие. Думаю, Джаред бы хотел этого, хотел, чтобы мы вели себя так, будто он всегда находится рядом с нами. Мы арендовали кафе для Тиренд и Катерины, даже Бенедикт, неимоверно сблизившись с сёстрами, взял отгул и принял участие в праздновании. Дома все ограничилось тортом и поздравлениями, в качестве подарка девочки получили само торжество и определенные суммы на собственные расходы. Они улыбались и смеялись – я пыталась делать то же самое в ответ, но до конца не могла быть искренней. Часть меня ушла вместе с ним.

А часть осталась с девочками.

Уверена, что порой и они чувствовали себя одиноко без отца, но при мне виду не подавали еще ни разу, зная, что ни к чему хорошему это не приведет.

Но они стали самостоятельными, отлично окончили школу, и я имела все поводы гордиться ими, как Катериной, Тиренд, и даже Бенедиктом, заменившим нам отца в быту. Сколько бы странностей в нем не жило, мужчиной он стал, так или иначе.

Наверно, быть врачом – значит уметь помогать даже тогда, когда помощь нужна самому тебе. Значит быть безотказным, отзывчивым и серьезным. И когда горе коснулось меня, когда я сама обращалась за помощью к тому же Герберту, начался период моих самых удачных операций. Забавное распределение у жизни: когда у тебя все хорошо, чтобы добиться успеха, нужно прикладывать силы. Когда у тебя все плохо, то весь мир падет к твоим ногам – весь, кроме той его части, что нужна тебе.

Это было так нечестно.

13,75
1(ш)

Lorraine · 27 Дек 2014

Сколько раз можно пересмотреть один и тот же фильм, чтобы рыдать над его концовкой?

Как-то у меня была пациентка, попавшая в отделение нейрохирургии из психиатрического. Помню, в те дни ее еще курировал сам Герберт, но так и не смог ей чем-то помочь.

Ей было около сорока лет, детей у нее не было, как и особого пристрастия к чему-то, кроме своих чувств. Эту женщину звали Адель, и она, казавшаяся со стороны адекватной и обеспеченной дамой, оказывается, страдала галлюцинациями. Она видела своего покойного мужа, завтракавшего с ней за одним столом, подававшего ей тапочки и обнимающего перед сном. Однако муж её покоился в сырой земле не первый десяток лет. Адель проходила различные курсы терапии, новейшие методики вплоть до непроверенных до конца, но ничто не могло ей помочь. Тогда я впервые увидела её.
Уставшая немолодая женщина с заплаканными глазами и хриплым низким голосом. Не могу представить себе, сколько она кричала. Мне казалось, будто она готова сожрать меня вместе со всеми присутствующими в больнице. Она требовала лоботомию или эвтаназию.
Герберт снял её с лечения, и все врачи в ближайших округах отказались выполнять её просьбу за любую денежную сумму.
Через неделю Адель застрелилась в своей спальне.

Мне не грозил суицид. Я существовала и знала, что нескончаемый поток работы сможет заменить мне любой наркотик. Не раз в моей голове появлялась мысль попробовать роль морфиниста, но ровно так же, как пакетированная кровь стала терять свой вкус, я стала терять интерес к любому разнообразию в своей жизни.

Мою собственную жизнь мне заменили книги и кино. Я не знала средства лучше, чем попытаться отключиться от самой себя и нырнуть в другие времена или в другую жизнь. Я соблазняла Энди Уорхола, боролась с алкоголизмом в роли Боба Фанка, искала своё место под солнцем как Саюри искала любви председателя.
Но в итоге… Я всегда возвращалась к нему. Слезы перестали сыпаться градом из моих глаз, ровно, как и большая часть эмоций. Моя кожа давно не знала притока крови и не подавала признаки жизни внутри себя, теперь это больше походило на правду.

Моя ностальгия по Джареду была столь велика, что я даже вспоминала Коннора и остатки его пыльцы в банке, спрятанной где-то под кроватью. Мысли плыли в моей голове медленно и ни за что не хотели ускоряться.

Для меня было совершенно неизвестно, чем живут мои дочери и сын. Я понимала лишь то, что они поступили куда умнее меня, сблизившись в такое трудное время. Редко прислушиваясь к их разговорам на нижнем этаже, мои глаза замечали лишь их обеспокоенные моим состоянием взгляды. Они что-то спрашивали, поддерживали дом в порядке, оплачивали счета и даже забирали проценты с поступлений в бистро вместо меня.

А голос Катерины был настолько прекрасен, что я безусловно хотела бы слышать его, замерзая в деревянной коробке в земле.

Безысходность? Скорее серость. Монотонность. Нежелание. Отсутствие, но…

Я знала – еще немного, кажется, и я смогу перебороть в себе полное отрицания нужности жизни как таковой. Еще чуть-чуть и вкус крови на моих губах вновь обретет былую полноту. Мне нужно было держаться. Теперь уже даже не ради девочек. Хорошая и любящая жена, но холодная мать. Эгоистичные чувства к Джареду держали на плаву мое самолюбие и единственное желание.

Казаться сильной.

13,75
1(ш)

Lorraine · 28 Дек 2014

Когда его теплые руки касались моего лица, я чувствовала защиту и безграничную заботу с его стороны. Джаред думал, что я сплю, и все, что он нашептывает в полусумраке уйдет в небытие с началом нового дня. Но это было не так. Я помню, как он мог часами разглядывать моё лицо и касаться моих волос, коим давно пора покрыться оттенком моей серебряной кожи. Но это не происходило.
За эти два года я не выбросила ни одну его вещь, ни одну не переложила в другое место в шкафу. Каждый вечер я ложилась на холодную кровать, вспоминая его рыжие пряди и бархатный голос. Боже, как мы были молоды и наивны в первые дни нашего знакомства. Даже не верится, что когда-то мой теплый Джаред был одной температуры со мной.
Как я и думала, слезы со временем исчезли. Время не лечило раны, не затягивало и даже не зашивало их. Оно просто учило жить с раной в груди, будто так и должно быть. Утрату нельзя понять, можно только почувствовать. Я ощутила её сполна.

Но я была не одна такая. Со временем внутри меня стал просыпаться долго спавший материнский инстинкт. Думаю, Джаред хотел бы, чтобы я больше времени проводила с нашими детьми, особенно с девочками, ради которых он и рискнул почти всем, что у него было.

Ибо сказать, что жизнь – это все, что он имел, было бы ошибочно. У него всегда была, есть и буду я, ибо со временем я стала чувствовать его присутствие. Спала ли я, попадала в какие-то ситуации на работе, или просто читала книгу – казалось, что он вот-вот обнимет меня и заставит проснуться. Да, этого не происходило, но от таких одурманенных мыслей жить становилось комфортнее. Джаред жив по-прежнему, как считала я, но жив по-своему, внутри меня.

Тем временем я стала отмечать для себя привлекательность Тиренд как девушки в целом. Некоторые черты ее характера были не присущи ни мне, ни Джареду, и я лишь терялась в догадках, в кого она удалась такая смелая и неприлично беззаботная. Казалось, нормы и правила для нее существовали только с целью их нарушения. Ни хорошо, ни плохо, ибо с ее красотой и силой возможно было многое. Слишком многое.

Признаться, я тоже добивалась определенных результатов в своей деятельности. Авторитет в интернатуре и вообще среди медицинских кругов появился не сразу, но зато достаточно крепкий. Расшатать его одной не самой удачной операцией возможности больше не было, так как мой ум относительно принятия решений и их последствий приспособился почти идеально. Еще бы, я ведь столько времени старалась провести на работе.

Успехами могла похвастаться и Катерина. С её голосом и разнообразными знаниями музыкальных инструментов сложно было остаться незамеченной. Меня это беспокоило, не спорю, как показательная функция с основанием больше единицы. Опасения непрерывно росли, ведь её метали из студии в студию, как когда-то Аллерию. Я знала, что Катерина была как-то связана со своей старшей сестрой, но эту связь было бы понять так же трудно, как и нашу с Джаредом.

И вообще пустое место отца зияло как пропасть посреди чистого поля надежд и мечтаний. И лишь со временем я поняла, что своим поведением лично выращиваю еще одну яму. Пустое пространство вместо материнской поддержки и любви. Я сама помню, как впервые приехала в Сансет, и как я сходила с ума от осознания поведения своей матери. А отца и не было вовсе. Видимо, я многое унаследовала от мамы, но бороться с генами хоть и сложно, но можно и нужно.
Беспокоил меня и Бенедикт. В равной степени он переживал за мое состояние, по-своему, но переживал. Его можно было застать читающим во дворе или даже размышляющим вслух. Думаю, он всегда хотел, чтобы кто-то подошел к нему и обсудил погоду или новый фильм в кинотеатрах, хотя он и показывал себя как человек-одиночка. Никогда не думала, что подойти и обнять его будет так просто. Он сказал мне в тот день, что ему снится отец, который предрекает свое возвращение и умоляет меня не сдаваться. Бедный Бен, он с ума сходит без отца.

Бенедикт не единственный, кто действительно стал меняться от отсутствия Джареда. По тому, как сын описывал встреченную возле ратуши Аллерию, я ужаснулась – неужели она действительно страдает не меньше моего? На самом деле мне в этом плане проще, так как я и без того полуживая, и многие последствия выражения эмоций не сказываются на моих глазах и голосе. А вот на Аллерии…

Катерина наоборот, говорит, что выглядит она вполне недурно, хотя и заметно старше прежнего. Конечно, в нашем доме тема моей приемной дочери достаточно деликатна, но не оглушена до беззвучия. В конце концов, она была со мной даже дольше, чем Джаред.

В какой-то степени его отсутствие пошло на пользу. Я стала осознавать некоторые вещи, которые раньше просто пролетали в мыслях мимо меня. Даже некоторая работа по дому, упав на мои плечи, была мною поднята. И я даже умудрилась полюбить её. Забавно, сколько раз у меня протекал кран в его отсутствие?

Думаю, чем прочнее и надежнее я чинила трубы, не давая воде выбраться наружу, тем лучше я могла контролировать себя и свои слезы.

13,75
1(ш)

Lorraine · 1 Янв 2015

Последующие мои месяцы были переполнены работой, самосовершенствованием и всевозможными экспериментами.

Например, последний из действительно удачных был проведен Гербертом при моем участии. Он исследовал и раньше различные генетические модификации, связанные с вампиризмом и его разнообразием, но на этот раз в действительности смог заинтересовать инвесторов своим необычным подходом к этому делу.

Он решил проверить, может ли быть дееспособным главный орган человеческого тела вне самого человека. По размышлениям Ландграаба, кровеносная система «подопытного» могла замораживаться на какой-то срок в целях самосохранения, что еще раз бы подчеркнуло уникальность носителей этого явления. Насколько я помню, он проделывал это раньше и не раз, однако после того, как мы разобрались с узорами моего синего серебра на руках, Герберт попросил именно меня выступить в роли испытуемого. От показателей среднестатистических зараженных, вроде самого Ландграаба, мои отличались примерно раза в два. Это означает, что если мое сердце выдержало бы большее время вне тела, операции по его пересадки упростились бы в разы. Так, на основе этих результатов, Герберт хотел создать новый образец безопасной пересадки сердца.

Потом я узнаю от Джейми, что что-то пошло немного не так, как планировал Герберт, что один из аппаратов не смог долго выдерживать жизнеспособность моего органа и если бы не Ландграаб и его быстрая реакция, этот опыт стал бы последним в моей жизни.

Забавно было понимать, что кто-то держал твое сердце в своих ладонях, что кто-то действительно знает тебя изнутри. Как врач, я бы сказала такое лишь о Герберте, но как жена Джареда, я точно знала, что действительно владел моим сердцем только он один.

Но Герберту я смогла доверять после всего, что произошло. Причем не только свою жизнь.

На днях я слышала разговор девочек об их питании. И Тиренд бесконечно извинялась перед Катериной за то, что она своим поведением отпугивает друзей сестры. Оказывается, ей с каждым днем становится все труднее контролировать свое желание не просто утолить жажду, но и не убивать человека. Странное ощущение – слышать подобное от своей дочери, но в какой-то степени я ее понимала.

Оставшись с Рен наедине, я предложила ей свою помощь. Она напрочь отказывалась и все отрицала, что неудивительно для нее. Поэтому к этому делу я решила привлечь Герберта, и сказала дочке, что я не буду знать вообще ничего из происходящего, но не могу не волноваться за нее. Я много раз видела, как Тиренд, проигрывая партию в шахматы своим гостям, была готова наброситься на победителя. Раньше я не придавала этому большое значение, но со временем стало заметно, что со своими потребностями Катерина справляется куда проще и лучше Тиренд. Думаю, она была сильнее даже меня, несмотря на мой опыт.

В итоге мне удалось договориться с Ландграабом и Тиренд о том, что они будут встречаться пару раз в неделю и пытаться что-то сделать с желанием убивать. Даже звучит опасно.

Пока мой коллега ожидал результаты всех анализов и тестов, взятых у меня, он с радостью решил отблагодарить меня за все содеянное. Как я понимала по мыслям дочери, общий язык они нашли очень быстро. Наверно слишком быстро, учитывая, что сам Герберт рассказывал мне о первых занятиях с Рен.

Наш с Гербертом опыт удался. Не могу сказать, что ничего не болело и что я замечательно себя чувствовала первое время после операции, но в любом случае Ландграабу пришлось тяжелее во время операции. Так уж вышло, что крупная часть теоритическая и даже описание ощущений после операции легли на мои плечи. Звучит со стороны не так уж и сложно, но эти пару месяцев я фактически жила на работе, даже не зная, чем там занимаются мои дети и как чувствует себя Рен. Однако терпение и труд принесли свои плоды.

Узнав об успехе нашего эксперимента, Герберт в срочном порядке настоял на встрече. Впервые за долгое время я действительно была участником чего-то стоящего, чего-то, что запомнится и что будет важно для последующих поколений. И все это не без участия моего верного коллеги.

Мы немного выпили вина у него дома и разговорились. Он рассказывал о том, что Тиренд делает успехи и хвалил её без конца. Мол, Рен умная и воспитанная девушка, и в дальнейшем её ждет еще много трудностей, которые она преодолеет.

- Она пошла в мать твердостью своего характера. Ты зря за нее волнуешься, хотя думаю наши занятия ей не помешают.

- Твердостью? Мне кажется, что я изменилась до состояния слизняка. Вместо костей у меня теперь зефир, Герберт.

- Я уверен, ты преувеличиваешь. Мы сделали грандиозный прорыв, и я никогда бы не добился таких результатов без тебя, Мерилин. Но за дочь не беспокойся, я позабочусь о её состоянии, верь мне, - и последние два слова словно эхо плясали в моей голове, затмевая все прочие мысли.

- Прости, Герберт. Я не могу.

- Что не можешь?

- Забыть его.

И воцарилось какое-то сверх моего понимания неловкое молчание. А потом он засмеялся так громко и звонко, что даже я улыбнулась.

- Господи, неужели ты решила, что я, что ты, мы… О боги! Иди домой, Мери, не набирайся всякой чепухи из ниоткуда, прошу тебя, - говорил он и улыбался. Наверно, мне очень повезло с коллегами, куда больше, чем Джареду. Ландграаб действительно был хорошим человеком.

Кроме того, каждый раз, когда он был не в духе или вставал не с той ноги, его визиты к Тиренд поднимали ему настроение. Не знаю правда, почему мне это не кажется подозрительным, но от компании друг друга они действительно стали получать удовольствие.

Ну а дома же я испытывала странное ощущение беспокойства. Оно не было вызвано нашим разговором с Гербертом, точно не из-за него. Атмосфера была напряженная, такая, будто происходит что-то, чего я не вижу и не знаю, но какая-то моя часть боялась или сильно хотела этого. У меня появилось множество разных предположений, но больше всего эти ощущения напоминали мне попытки увидеть сущность ребенка внутри меня или же мысленные беседы с Джаредом. Так как беременность была просто исключена, я очень надеялась ощутить его присутствие, но этого не происходило. Только что-то сравнимое с навязчивым стуком в дверь, которую ты не можешь открыть.

Не знаю, к чему было это все. Но надежда снова появилась в моих глазах.

Неужели он сможет вернуться ко мне хоть как-то?

Неужели он жив?

15,25 (+1 за мечту всей жизни, +0.5 за вершину карьеры)
1(ш)

Lorraine · 1 Мар 2015

Спустя длительное время вновь наступал период начала и конца.

Точка невозврата, до которой что-то или кто-то доходит, того не осознавая. В жизнь моей семьи перемены вошли постепенно, ровным шагом, даже постучавшись в дверь.

Катерина наконец-то закончила свое трудоемкое творение. Естественно, никому ни говоря ни слова, она из ночи в ночь работала над своей первой поэмой, отсылая главу за главой в редакцию. Должна сказать, что пишет она замечательно, и даже такая психологическая драма, как её «Темнота» читалась легко и быстро.

Тиренд рассказывала мне, что у сестры появился молодой человек (!). Я высказала должный интерес к этому делу, впрочем, Мортимер Гот был бы хорошей партией для дочери. Это предположение не могло перечеркнуть даже наличие у него «дикой» составляющей. Все давно знали, что семейка Готов живет дальше прочих от города, потому что охотиться им было куда проще. Возможно, Тиренд и Мортимер со своей жаждой крови были бы более очевидными партнерами. Но я хотела поддержать Катерину, ведь это, вероятнее всего, была ее первая любовь.

В тот вечер я решила навестить Джейми. Её потускневший взгляд, дряхлые руки и седые волосы больно кольнули где-то под ребрами. Я должна была быть такой же, как она. Джейми многозначительно кивала и с печалью смотрела на меня, все еще такую же Мерилин, какой я была и двадцать, и тридцать лет назад. Она рассказывала мне о своей любви к Торнтону, о том, как много было в её жизни предательства, о том, как она любит свою дочь. Это было похоже на предсмертное завещание, и мне кажется, что Жолина оставила мне тогда в наследие кусочек самой себя.

Ведь когда кто-то или что-то уходит из жизни, ему на замену появляется что-то новое.

Однако есть нечто, что обладает даром бессмертия.

***

- Мерилин!

- Джаред!

Имена друг друга звучали бы теплее любых других слов, если бы голос моего мужа не казался таким далеким, искаженным и едва узнаваемым. Сердце переклинило, когда я поняла, что ему удалось, хоть ненадолго, но оказаться здесь снова. Снова рядом.

Он коснулся моего лица своей ирреальной ладонью. Она несла с собой холод и влагу, будто морской бриз щекотал кожу. Я узнавала знакомые черты в призрачном облике Джареда, и была готова заплакать от радости видеть его хотя бы таким. Как угодно.

Джаред взял меня на руки. В состоянии невесомости я закрыла глаза, обнимая не его, а его душу. Я знала, что он не оставлял свои попытки вернуться все эти четыре года. Я знала, что он сходит с ума в одиночестве, ровно как и я без него. Мы оба знали, что это не выход – терять друг друга опять.

Но в тот момент нам не хотелось ничего, кроме друг друга.

И утром он растворялся среди миров снова, будто с рассветом его силы уменьшались, как и мои.

Это было невозможно. Спустя столько времени он все-таки смог явиться мне хоть как-то. Ему не хватало сил говорить со мной? Может быть он просто не мог? Он появится еще раз? У меня было столько вопросов, на которые я не могла дать ответ, что я даже стала задумываться, а не привиделось ли мне это все от безумия неустанного одиночества…

Мое сознание больше было не в силах справляться с этим всем в одиночку.
Я решила искать помощь у Герберта, ибо точно знала, что он мог бы придумать что-то, чтобы я точно смогла понять – схожу ли я с ума, или все увиденное было правдой.

Но из его уст я услышала совершенно другие новости.

- Мерилин, я должен тебе кое-что сказать, прежде, чем ты услышишь это от Тиренд или прочитаешь мои мысли. Прошу тебя, понимаю, что это будет трудно, но я обязательно помогу тебе, если ты не убьешь меня сегодня.

- В чем дело, Герберт? Навряд ли случилось что-то ужаснее того, что произошло вчера ночью.

- Случилось. И мне очень жаль, что все произошло именно так.

- И всё же?

- Я... полюбил Тиренд.

Признаться честно, меня одолевал истерический смех изнутри. Ведь Герберт был намного старше дочери, к тому же, судя по ее нраву и любви к гулянкам, навряд ли бы она интересовалась собственным психотерапевтом.

- По-твоему она ответит тебе тем же? – спросила я, даже не думая о том, что Ландграаб вообще-то женат.

- Уже ответила, Мерилин. Уже ответила.

Я глубоко выдохнула. Сохраняй спокойствие. Девочка просто не знает, чего хочет. Замужний мужчина, старше ее на поколение, с ребенком и трудной работой. Она просто не знает…

Или же и её первая любовь. Взрослый, самостоятельный, независимый. Понимает её, оберегает, заботиться и боится потерять. И она, юная, вскружила ему голову своей красотой и умом. Беспечная Тиренд.

- Как мать, я, конечно, была бы против. Но, как женщина, которая любит, я не могу запретить ей того, чего она хочет. Если, в общем-то, хочет. Ты уверен в этом?

- Да, Мерилин. Я уверен в этом. Но не знаю, смогу ли я сделать её счастливой. Наша разница, моя жена, семья, работа…

- Между мной и Джаредом сотни тысяч реальностей и даже сама смерть. Это не остановило его. Никогда не остановит, - и тут слезы из моих глаз полились градом.

Ландграаб дал мне какое-то мощное седативное и успокоительное лекарство. Но уснула я далеко не сразу. Мне казалось, что я все еще чувствую эти холодные руки Джареда, что покинули меня так давно. Я думала обо всем – о Катерине и Мортимере, о Тиренд и Герберте, об Аллерии и её жизни, о Джареде и самой себе. Я хотела, чтобы всей боли и одиночеству пришел конец. Раз и навсегда. Хотела бы, чтобы Торнтон любил свою дочь искренне, наивная Катерина никогда не разочаровывалась в людях, Тиренд точно знала, чего хочет, и… Чтобы Джаред либо не уходил, либо не возвращался.

Я стиснула зубы так крепко, будто крошила ими алмазы в пыль. Заостренные полуклыки верхней челюсти мешали так же, как при моих давнишних схватках. Я плакала безостановочно, но вдруг мое сердце замерло и будто бы выключило меня.

Это была моя последняя бессмертная ночь.

15,25
1(ш)

Lorraine · 30 Май 2015

Количество лет.
Слёз.
Страхов.
Эмоций.
Чувств.

Разве это имело хоть какое-то значение в тот момент?
Едва ли.

«Я берегу тебя в памяти, как берег бы последнюю спичку в дождь» - так сказал он мне, когда вновь коснулся лица теплой и живой ладонью. Его взгляд был чист и печален, будто бы всю боль расставания и пустоты получила лишь одна я. И он чувствует свою вину за все произошедшее, и тем более за то, что не был рядом тогда, когда это было важно.
Но он был рядом. Всегда.
«Нам с тобой не до сна, и в этой комнате аромат то ли березовых рощ, то ли туи» - ведь райским показалось бы любое, абсолютно любое место, где бы это не случилось вновь. Я, Мерилин Фрио, законная и единственная женщина Джареда Фрио, встретила своего суженного вновь. Отныне и до конца наших дней. Пройдя испытания вместе и порознь, после того, как мы уже перенесли многое, что ж, едва ли было что-то теперь, с чем бы не могли справиться мы с ним. И нам никогда не нужно будет отдыхать друг от друга. И нам всегда и везде будет хорошо. Вместе.
«Мы провалимся в это весеннее утро, смыкая глаза только при поцелуе».

***
Проще говоря, он выполнил обещание. Неважно, сколько прошло лет от момента, когда он дал его – я верила всем своим сердцем, что он придет.
В то утро мы проснулись людьми.
Я и девочки.
Наши кулоны, которые он оставил перед своим уходом, треснули. У всех вместе.
Проснувшись, я вдруг почувствовала странную псведоусталость с утра, которую никогда не ощущала раньше. Когда я взглянула в зеркало, то…

Была свободна. Сердце замерло, но не от того, что это произошло, а оттого, что это предвещало возвращение моего Джареда.
Даже во время разговоров с девочками о том, какого им вдруг ощутить собственную кровь и тепло, я думала о нем. Это все его рук дело.

Хотя, не стоит отрицать – наблюдать за первым признаком голода у Рен и Катерины – весьма интересное занятие. Они уплетали торт за обе щеки, хотя в прошлом сладкое вызывало у них лишь «чувство долга».

Как я узнаю об этом позже, Рен была беременна к этому моменту. И, безусловно, меня не меньше, чем ее саму волновало, каким будет ребенок, ибо Герберт на момент зачатия не был человеком, ровно как и Рен.

Может быть, я уже и не могла читать мысли или слышать запах страха, но какие-то проницательные черты во мне все же остались. Мне было привычно вернуться в форму смертного человека, она была мною лелеяна и желанна все это время. Только сейчас я задалась вопросом: а хотели ли этого девочки? Но, даже если бы и не так, то мы не могли дать им поубивать друг друга. Я считала и считаю, что все вышло так, как должно было, хотя и бесспорно – страх в их глазах читался крайне прозрачно.

Джаред вернул нам смертный облик, пожертвовав ради этого многими годами нашего присутствия. Я ждала его, ждала каждый день после того, как плоть снова стала чувствительной (забавно, что все еще оставалась молодой).

https://www.facebook.com/video.php?v=779840958795702

Мои молитвы были услышаны.
С того самого дня он больше никогда не покидал меня. Мы стали навечно единым, неразрывным целым.

15,25
1(ш)

За видео отдельная благодарность AлисаOff

Lorraine · 29 Авг 2015

Мать в детстве всегда говорила мне и сестре, что мы не такие, как все. Что в жизни нас ждёт нечто удивительное и неподвластное времени, нечто совершенно не такое, как у других людей.
Если она говорила про это, подразумевая переезд в 18 лет со старшим братом, сестрой и её мужем – что ж, так тому и быть. Купили бы блин хотя бы дом больше. Сами с папой остались в большом особняке вдвоем. Седьмое пекло, да как так то?

Впрочем, это не самое важное, ведь «чудеса» случались со мной всю мою пока что недолгую жизнь.

Кроме того, что родилась я вовсе не человеком, и теперь ощущаю тебя слабее прежнего, меня каким-то образом угораздило полюбить. По правде говоря, я считала это мечтой Катерины, но никак не своей. И даже в этом я облажалась. Пока сестра мурлычет со своим будущем мужем, молодым наследником древнего рода Готов, я в одиночестве листаю страницы соцсетей и ем мороженое. Больше мороженого!

Что еще веселее, так это то, что за месяц до отъезда я узнала, что жду ребенка. Это, конечно, совершенно другая история, но наверно мне еще повезло. Герберт был безумно счастлив, когда узнал об этом, правда его счастья я тогда не разделяла. Наш с ним контакт был хоть и прекрасен, но редок, и в те дни, когда он еще имел место быть, я всё ещё была прежней Рен. Той самой, что время от времени жаждала крови. Проблема в том, что Герберт был таким же (как и сейчас, впрочем), что удваивало шансы нашему ребенку родиться… не таким, как все.

Легко говорю об этом, подумает каждый, кто услышит.

Но всё было куда более глубоко, чем может показаться на первый взгляд.

Я помню вечера с ним, когда после толп обезумевших юнцов из клубов, что просили мой телефон или предлагали выпить, я приходила к нему. Помню, как он мчался туда за мной, чтобы удостовериться, не убила ли я там кого-нибудь по пути. Как он играл мне на пианино, чтобы жажда крови ушла. И она уходила, когда я смотрела на него. Эти беседы в парке, этот смех, это тепло, что я ощущала впервые. Нечто сильнее самой страшной жажды. Да, я знала, что он женат, что у него есть сын и что он давний друг моей матери. Но порой слишком лень думать обо всех этих проблемах, которые всё равно не смогли помешать чувствам выжить.

Только взгляните на мать и отца. Мы все дружно простились с ним, потому что нам никто толком ничего не объяснил. Литры слёз, куча ссор с сестрой и столько же примирений. Не знаю, о чем думала мама, когда отпускала его, но явно не о нас. Теперь же они снова вместе. Отец вернулся в ту ночь, когда я была с Гербертом где-то у моря. Представляю, как была счастлива мама. Хотя, что там, мы все потом еще несколько месяцев слышали, как она была счастлива, поэтому и решили съехать дружной компанией, прихватив Морти. Он надменный эгоист, но сестру в обиду я не дам.

Еще пару дней назад я была почти счастлива, представляя, как Герберт будет нянчиться с нашим ребенком. Лучше, конечно, девочкой. Тогда мне было безумно страшно взваливать это только на себя, потому что я понятия не имела, как ухаживать за детьми. Предположительный опыт у Ландграаба быть должен как минимум потому, что это его второй ребенок. Неприятно осознавать, что ты влюбилась в женатого мужчину, но последнее время мною управляет легкость и даже осознание того, что я буду матерью в столь раннем возрасте меня ничуть не пугало. Как минимум из-за моей матери. Сколько ей там было, когда у нее появилась Аллерия? Если она справилась, то и я смогу. Наверное.

Я вообще много чего, оказывается, могу. Даже готовить со страху научилась что-то. Пожалуй, никто в МШК не ждал, что я приду на очередной турнир, со счетов которого меня списали из-за беременности. Но участники международного шахматного клуба спустя 4 часа последней партии все-таки аплодировали мне стоя, как новому гроссмейстеру. Не знаю почему, но я не радовалась до потери сознания, а скорее наоборот, приняла как должно и ушла в ту ночь поскорее домой. Или ребенок вытягивал мои силы, или у меня их тогда уже просто не было.

Трудно сказать, почему у меня начались отношения с таким человеком, как Герберт.

Что он, что я – мы редко останавливались на одном человеке, и даже женитьба не спасла его от измен и ссор. Зачастую я просто забывала обо всём, что доставляло мне хоть каплю неудобства, от которого было лень избавиться. Можно было просиживать часы у окна и думать о том, как это ужасно – любить женатого мужчину, или же поступить как я, думать, как это прекрасно – любить ~~женатого~~ мужчину. Можно, конечно, плакать и говорить сестре, как это больно – иметь ребенка от занятого мужчины, а можно поедать арбузное мороженое, ощущая его руку на своем животе, и думать, как это чудесно – иметь ребенка от любимого мужчины.

Я слишком просто отношусь к жизни?

Может быть. Но иначе она пройдет в слезах и горести… хотя и без этого никак.

За дверью завтрашнего дня меня ждет и хорошее, и плохое. Вопрос в том, чего жду я.

15,25+1(мечта жизни Рен)=
16,25
1(ш)

Lorraine · 28 Ноя 2015

Пока у меня еще было время перед появлением ребенка на свет, я говорила с матерью на тему родов. По её словам, человеческая форма имеет много недостатков для этого процесса, отчего он становится болезненным и мучительным. Хотя откуда ей было знать?
Бенедикт родился человеком, а мама тогда питалась кровью, ровно как и при рождении нас с Катериной. Уверена, что ей было действительно намного легче, чем простому человеку. Но моя ситуация была обратной.
Герберт всё время бормотал о том, что моё тело уже сформировалось, когда я была «другой», а теперь мне лишь нужно привыкнуть к некоторым ограничениям. Я больше не могла долго и быстро бегать, кидаться булыжниками и обгонять машины. А жаль.
Чувство слабости – единственное, что пугало меня перед родами. Катерина наоборот, считала, что в этом мире нам лучше быть такими, как все, чтобы не подвергать себя и своих любимых опасности. Что же касалось ребенка, который должен был доставлять мне массу неудобств, то о его или её природе мы узнали достаточно быстро. Нетрудно догадаться, что нормальной семьи мне не светило, ибо к третьей неделе своей беременности мой живот достиг громадных по моим меркам размеров.
Надо отдать Герберту должное: как только я сказала ему о схватках, скорость, с которой он добирался до моего дома, увеличилась раз в сто. Ему хватило мужества и чести признать ребенка хотя бы передо мной, так как он увез меня в клинику, не позволяя даже Мерилин каким-либо образом принимать участие в появлении нашего ребенка в этом мире. Я, честно говоря, до сих пор не знаю, в курсе ли Алия об этом, но уверена, что ей всё равно. В Сансете не всегда есть возможность что-то скрыть, и тот факт, что брак Алии и Герберта был основан на каком-либо расчёте с обеих сторон был неизменным.
Впрочем, я мало что помню со дня родов. Помню только, что это было невыносимо больно, что я плакала – сначала из-за ужаса, страха, боли, затем – счастья появления на свет дочери. Маленький и хрупкий, как мне подумалось, комочек жизни, на самом деле хранил в себе великую силу «других». Беззащитность её была обманчива, Герберт знал это, и особенно восхитился, когда взглянул в глаза Кьестен. В то же время он гордился мной, мол, не каждый человек способен сам за такой короткий срок изыскать силы для столь быстрого формирования и развития плода, тем более, для его истинного появления.

Так я стала матерью. Внезапно и мирно, будто бы так и должно было быть.
Отец Кьестен старался всё своё свободное время проводить рядом с ней. Я точно не могу утверждать, но порой мне казалось, что он любил дочь больше, чем меня. Впрочем, это не могло не радовать.

- Если тебе что-то понадобиться - обязательно скажи. Пусть солнце еще будет спать крепким сном или наоборот, уничтожать лучами всех выбравшихся к его объятиям – скажи.
- Как странно ты говоришь, Герберт. У меня есть сотовый.

Отчего-то никаких слухов по городу тоже не бегало. Либо его имя порочить считалось грешно, либо моя мама постаралась умолчать факт внебрачного ребенка главного генетика страны. Не знаю. Не хочу знать. У меня родилась прекрасная дочь, которая с улыбкой воспринимала людей, хотя её маленькие пальчики на радостях ломали все игрушки. Не припомню, чтобы в детстве я имела столь большой запас силы, как у Кьестен, но меня радовал тот факт, что она моя дочь, моя частичка, наша с Гербертом. Я видела в ней своё счастье, свой смысл, ибо жизнь только начиналась, но начиналась вместе с ней.
Единственное, что заставляло меня время от времени грустить – Катерина, а точнее её желание завести своего ребенка вместе с Морти. Хоть они и жили вместе, но женаты не были, а это Мортимер считал условием появления ребенка для знатной семьи. Какое счастье, что меня это обошло стороной. Катерина часто нянчилась с Кьестен с момента её рождения, что неудивительно, материнский инстинкт работал у неё еще тогда, когда я только забеременела.

А когда сестра болела, мужчины в лице Мортимера и Бенедикта работали, я звонила Герберту. Мы спали по очереди, пока один из нас возился с Кьестен – второй отдыхал. Хотя и звучит это не особо привлекательно, я вспоминаю те дни с благоговением, ибо мы все вместе собирались в моей небольшой комнатке на втором этаже. Герберт предлагал финансовую помощь столько раз, что если бы мне платили по 100 симолеонов за каждое его предложение помощи, она бы мне уже не понадобилась.

Впрочем, один страх всё равно изредка навещал меня. Страх потерять дорогого мне человека, нужного человека. Страх, что Герберт отринет меня и дочь под гнетом общества или жены, страх утонуть в одиночестве.

Но это всё пустяки, да?

16,25
1(ш)

2 поколение Хроники семьи Лонс

Проверенный

Проверенный

Проверенный

Проверенный

Проверенный

Проверенный

Проверенный

Проверенный

Проверенный

Проверенный

Проверенный

Проверенный

Проверенный

Проверенный

Проверенный

Проверенный

Проверенный

Проверенный

Проверенный

Проверенный

Проверенный