Прекрасная луна застыла в небе
Так одиноко освещая темноту
И в отражении белеющего света
Стоит волчица, воя на луну
Бушует ветер, шелестят деревья
И тени потерялись в темноте.
В душе одни лишь боль и сожаленье,
А радостей так мало выпадало мне.
Рябь на воде тревожит отраженье
Луны и неба без одной звезды
Засеребрились блики в напряженье
От воя жуткого в темнеющей ночи
И в эту ночь так хочется забыться,
Уйти во мрак преследуя мечту
И хочется завыть, точно волчица
На светлую, прекрасную луну.
Крира
Утро уже вступало в свои права, нагло врываясь в окна квартир, пытаясь разбудить своим светом их обитателей. Утро. Еще одно унылое серое осеннее утро.
Повторяющийся из года в год, неизменный алгоритм моих утренних действий: продефилировать на ощупь в ванную, сплюнуть зубную пасту, позавтракать наскоро сделанным бутербродом…
Однообразие угнетает каждый новый день. Скажите это стабильность? Быть может. Убивающая меня стабильность не дающая право на выживание…
Кто я? Не знаю. Ни цели, ни мечты – имею ли я право называться человеком? Меня зовут Трина Форстер, если хотите знать. Терпеть не могу свое имя, поскольку звучит оно ужасно, но имя не выбирают. Несправедливо, конечно – ребенок еще ничего не понимает, а родители уже нарекают его так, как нравится им А когда этот ребенок вырастет, сможет ли он это оценить? Я не оценила. А впрочем все это неважно…
Доедая бутерброд, я с тоской думала,что мне снова придется идти ранним утром, не успев еще толком проснуться, на осточертевшую уже работу. Снова, опять… Как же я ненавижу эти слова! Но «надо» столь же ненавидимое мною слово настойчиво напоминало о себе : «Надо идти…»
И я иду. Ветер превращает мою причёску в «воронье гнездо», я прячу ледяные руки в рукава, тщетно пытаясь согреться или хотя бы сохранит крупицы тепла в своем теле и иду туда, где меня в общем-то никто не ждет…
В сером небоскрёбе на улице Приморской арендовали и покупали помещения сотни фирм, в которых трудились тысячи людей, и потому утром в коридорах было не протолкнуться.
Я работала в этом здании в небольшой забугорной компании по организации праздников, свадеб и прочей ерунды, к тому же переживающей далеко не лучшие времена.
В моей работе не было ровным счетом ничего примечательного: бумаги, звонки, кофе – вот, как проходил день секретаря заместителя директора компании. И мой начальник и коллеги дружно считали меня чем-то вроде офисной мебели, а если нам приходилось невольно сталкиваться по работе, то обращались ко мне неизменно с презрением, хотя я в долгу не оставалась и пыталась отвечать им тем же. Мне было одиноко. Впрочем я сама выбрала для себя одиночество – это лучше лести и фальшивых улыбок. Все же мне было все равно что обо мне говорили ( хотя вряд ли я удостоилась чести быть темой чьих-то разговоров).
Крыса. Серая, невзрачная офисная крыса – вот кем я была и являюсь по сей день. Но… Наверное так мне было проще жить и я не хотела что-либо менять… Протолкавшись локтями с обитателями небоскреба и проехавшись в забитом людьми лифте, я, наконец смогла добраться до знакомой двери знакомого офиса.
Приемная была маленькая, страшно узкая, здесь едва-едва умещалась офисная мебель: стол, ящики и шкаф, тумба, для кофеварки.
В комнатке было невыносимо душно, несмотря на холодную осеннюю погоду; пахло дешёвыми, приторно-сладкими духами. Было невозможно дышать, не то, что работать, но я не привыкла жаловаться, тем более начальству: раздвинув пыльные, тяжелые занавески я попыталась открыть окно, но, увы тщетно.
«Видимо что-то заело» - подумала я, тяжело вздохнув. Придется мне смириться с душным, пыльным воздухом ( если это вообще можно было назвать воздухом!). Что ж…
Включив компьютер я устало рухнула на стул. Вот и начался мой рабочий день, а я уже хочу, чтобы он закончился.
Пискнул селектор отвлекая меня от едва начавшихся дум о несправедливой судьбе: - Трина! – преувеличенно бодро и громко крикнул начальник. – Ты подготовила отчет?
-Гхм…Отчет? Я же вчера вам… - неуверенно ответила я.
- А вот я не помню. – с вызовом сказали из селектора, и добавили – Принесите отчет и себя заодно в мой кабинет!
Хэнк Норбер (именно так звали моего руководителя) глупо, совсем не к месту рассмеялся и отключился.
Странно, но его поведение было совершенно непонятно и несуразно – обычно Хэнк держался со мной подчеркнуто вежливо и никогда не называл меня по имени (если честно, я вообще сомневалась, что он его помнит) только «Мисс Форстер». Но сейчас… Что случилось? Он был явно не в себе и возможно, мне не следовало сейчас идти к нему. Но я, все же вошла в кабинет начальника с отчетом, как оказалось совершенно ему не нужным...
Робко приоткрыв дверь я вошла в кабинет. И в нос сразу же ударил резкий, сладкий запах духов, и так, что захотелось скорее отсюда сбежать, зажав нос рукой, но я сдержала этот свой сиюминутный порыв.
Кабинет был довольно уютный - начальство не поскупилось на оформление помещений для сотрудников, занимающих высокие должности , на деньги компании покупалась новейшая техника, мебель, только вот зарплата у обычных работников почему-то с каждым днем уменьшалась до микроскопических размеров. Здесь нашлось место всему - изысканный стол, полка из красного дерева вмещающая в себя коллекцию сувениров из разных стран, долго и педантично собираемую моим «дорогим» боссом… Картины, цветы, ковры… Дорогущий компьютер на столе… Книжный шкаф заполненный книгами и опять же сувенирами… На окнах висели все те же пыльные, тяжелые шторы, создавая в помещении легкий полумрак, а на сером кожаном диванчике стоявшем в углу сейчас спала мертвым сном полураздетая девушка. Хэнк же сидел на краю стола в небрежно расстегнутой рубашке и неспешно потягивал вино из бокала.
Завидев меня, появившуюся в дверях и тут же отпрянувшую, он соскочил со стола и побежал ко мне пытаясь обнять со словами :
- Тринни! Чего ты так долго?
От него жутко несло перегаром, но я подавила в себе желание поморщиться, и мягко отстранив, его вежливо пробормотала:
- Мистер Норбен, вы выглядите очень усталым… Может… Может быть хотите вздремнуть?
Глупо, очень глупо. Что я несу? Бежать, бежать отсюда пока не поздно! Но я почему-то стояла на месте как вкопанная не в силах пошевелиться, войдя в какое-то странное оцепенение. Однако реакция его была более чем странной - он расхохотался каким-то безумным, полузловещим смехом, так словно я рассказала ему хороший анекдот и громко выкрикнул:
- О нет, милая Тринни! Я еще полон сил и энергии! И ты скоро в этом убедишься…
Последняя фраза прозвучала так пугающе-сладострастно, что я в один миг все поняла: зачем ему понадобился отчет который он вчера имел возможность лицезреть, почему он так обращался ко мне... Словно в подтверждение моих мыслей, он бросился на меня с поцелуями, пытаясь завалить меня на пол, при это что-то страстно шепча мне на ухо…
Его глаза были безумны, а лицо выражало лишь животную страсть, он пытался сорвать с меня одежду, но я отталкивалась от него, как только могла и насколько хватало сил, хотя он конечно же был намного сильнее меня. Увы, это была не та ситуация, когда люди слушают голос разума - остается лишь тело еще пытающееся сопротивляться неизбежному…
Вскоре моя спина уперлась в холодную стену, и вот тогда мне стало по-настоящему страшно: кричи, не кричи, никто не услышит тебя сквозь толстые бетонные стены, никто не придет на помощь, никто… «Это конец» - подумала я с ужасом.
Но тогда, когда я уже потеряла всякую надежду на спасение, случилось то, чего не предполагали ни я, ни тем более Хэнк – откуда-то с полки упало нечто и мужчина резко обернулся, чтобы удостоверится, что ничего из его бесценных сокровищ не пострадало, а я улучив момент с силой оттолкнула обезумевшего начальника. Хэнк пошатнулся и отлетел назад, ударился о шкаф , вновь что-то упало, послышались звон и ругань… Только до этого мне уже не было никакого дела.
Я, схватив верхнюю одежду, выскочила из офиса, оставив сотрудников компании в замешательстве. По моим глазам влажными дорожками бежали слезы и я была не в силах их удержать...
Как же здесь, оказывается душно… И почему я раньше этого не замечала? А лифт едет так медленно… Я не могла здесь больше находиться, физически не могла находиться в этом замкнутом пространстве, в этом ужасном сером небоскребе, мне нужно было выйти на свежий воздух, ибо только глоток воздуха мог спасти меня от мучений… Выйти… Сейчас… Мне нужно…
Я буквально вылетела из здания, ставшего ненавистным за долгие четыре года проведенные в его стенах, на ходу одевая шапку и накидывая шарф на свои дрожащие плечи. Я бежала, все быстрее и быстрее, так, как будто все переживания оставались позади, а я уносилась в никуда не в силах понять, что все волнения так и останутся в моем сердце. Но я бежала, не чувствуя усталости и не обращая внимания на полные удивления взгляды прохожих, все равно куда и в какую сторону, лишь бы подальше отсюда, лишь бы не возвращаться сюда никогда… И я никогда сюда не вернусь…
Бесцельно побродив по бульварам и скверам города, я решила вернуться домой. Ноги болели от долгого хождения по улицам Бриджпорта, а мысли мои, кажется, уснули. Время замерло, растянувшись в один непрекращающийся ужасный день, и жизнь моя остановилась на месте. В каждом прохожем я видела врага, скрывающегося под маской безобидности, монстра, в каждом, без исключения… Что сделала в свое время эта милая, с виду девушка? Отказалась от своего ребенка? Убила своего мужа?
Быть может, люди вовсе забыли, что такое доброта и совесть? «Домой» - мысленно приказала я себе. Домой! Как бы я не пыталась думать о старой квартирке на пятнадцатом этаже, как о доме, ничего не выходило… Похоже, что МОЙ ДОМ так и остался там, в Твинбруке. Мой дом… Кажется теперь у меня его никогда не будет.
Я вспоминала сон, снившийся мне, пожалуй, даже слишком часто… Благоухающие кусты роз, чуть покачивающиеся на ветру… Тропинка ведущая к дому утоптанная ногами детей…
Я иду туда, потому, что знаю – меня там ждут. Ждет мужчина, который ценит меня, который испытывает ко мне странное чувство – любовь…
Но сон остается сном, а дома как не было так и нет… Нет детей, любящего мужа… Да что там! Теперь у меня и работы-то нет. Я шла туда, где меня никто не ждет, роняя на землю горькие слезы. В безумном порыве я вскинула руки к небесам и крикнула в пустоту «За что? За что мне все это?».
Небо молчало, никто не торопился отвечать на заданный мною вопрос. Я тут же успела пожалеть о том, что задала его. Мы стремимся узнать правду, испрашивая ответы на наши вопросы и не думаем, что мы можем оказаться не готовы услышать их и воспринять ИСТИНУ… Но сказанного не вернешь, и потому я не стала более сокрушаться горюя о своей тяжелой судьбе, а пошла туда куда и собиралась – в дом, который не был мне домом.
Она была лишь тонким льдом,
Сломаться с гордостью готовым,
Припасть неопытным плечом,
Все положить на жизнь другого.
Она хоть пела, но жила
В огне и дыме сожалений:
Не будет больше в жизни зла
И не останется сомнений…
Я играла и пела, забыв себя и свою жизнь, с каждой строчкой пытаясь поймать все время ускользающий от меня смысл. Он был столь же неуловим, как солнечный свет – такой видимый и теплый, но не ощутимый…
Рояль был самой дорогой вещью имевшейся у меня и я никогда и не за какие деньги не смогла бы согласиться расстаться с ним, ибо только музыка могла подарить мне утешение, хоть не надолго, но все же… Когда мне было грустно или радостно я просто садилась и начинала играть, просто потому, что я не могла по-другому…
А что потом? Упасть с небес
И распаля себя разбиться…
Жизнь вместе с ней упала вниз
И никогда не возвратится.
Я остановилась и прислушалась к тишине. Впервые в моей квартирке было тихо – ни шумных соседей, ни стройки не было слышно, лишь мерное тиканье часов. К чему бы это?
Сегодня утром я вновь вернулась на старую работу, чтобы получить расчет. Было ли мне страшно? Да, но я утешала себя мыслью, что возвращаюсь сюда в последний раз. Но случилось то, чего я ну никак не могла ожидать. Хэнк, начал умолять меня вернуться, утверждая, что вчера он был не в себе, просил простить его, сулился увеличить зарплату раза в три… На миг мне подумалось – может быть зря я так? Ведь он явно раскаивается, чувствует свою вину и будет чувствовать ее еще долго, будет бояться разоблачения, будет всячески мне угождать…
«Нет» - сказала я себе. Мне не нужно уважение из страха и чувства вины. А еще, думаю, что человек уже переступивший некую грань, сможет переступить ее и вдругорядь.
Мне кажется, что все эти четыре года моя душа томилась в ожидании предлога и возможности уйти и больше никогда не возвращаться в ненавистное здание, к ненавистным людям, а когда у меня появилось и то и другое грех этим не воспользоваться. Я ушла и закрыла за собой дверь. Навсегда.
Я смотрела в окно.
Внизу ходили люди. Они такие маленькие отсюда, такие незаметные и каждый из них не больше песчинки. А вот поди ж ты – каждый мнит себя особенным, совершенно другим, непохожим не остальных, а ведь он такой же, абсолютно такой же как все. Я чувствовала себя чужой среди этих странных людей всю свою жизнь с самого своего рождения… Не потому, что я была лучше их, а потому, что понимала, что я точно такая же ничего не значащая частичка в океане времени… Другие не понимают. А зря.
