Челлендж №13 Династия Юшкевич. Космическая экспансия

[Ритта]

​

Новая колония - всегда новая надежда.

Р. Э. Хайнлайн​

​

Эта история началась с конца.

С конца любовной истории, длившейся четыре года, и брака, рухнувшего под тяжестью неразрешимых противоречий.

Хотел бы я знать – когда так говорят, имеют в виду, что противоречия неразрешимы в принципе или просто не нашелся кто-то, способный их разрешить?

К черту.

Сидя в очереди за получением свидетельства о разводе, я смотрел на бывшую жену и думал о том, что Валерия должна быть довольна. По решению суда квартира и машина оставались за ней. Чтобы ускорить процесс, я отказался от каких-либо претензий на нажитое в браке имущество. У меня оставалась полученная от отца однушка в спальном районе, ну а на прочее я уж как-нибудь заработаю.

Впрочем, Валерия не выглядела довольной.

Она казалась оскорбленной.

Еще я думал о том, почему ее прекрасное, действительно прекрасное лицо и волосы, когда-то сводившие меня с ума, не вызывают теперь ничего кроме усталости и недоумения… усталого недоумения: и с этой женщиной я намеревался прожить до конца дней своих?

От этой любви уже ничего не осталось.

А если даже осталось, этого слишком мало, чтобы можно было пытаться что-то сохранить.

Наконец нас пригласили, мы получили документы, служащие подтверждением того, что супругов Юшкевич более не существует, и распрощались.

Я отправился в отцовскую однушку на краю города, а Валерия, наверное, к одной из многочисленных подружек… впрочем, наплевать, меньше всего на свете я хотел сейчас думать о том, как будет проводить освободившийся досуг бывшая жена.

По дороге в глаза несколько раз бросались яркие билборды с рекламой амбициозной колонизаторской программы – «Медея – новый шанс для человечества! Измени свое будущее – начни путешествие к звездам!»

Я и раньше видел эти билборды, так же как и рекламу по ТВ и в интернете – кампания по набору колонистов вовсю шла уже полгода, – но, кажется, впервые у меня мелькнула безумная мысль «А почему бы и нет?..»

Раньше я был связан по рукам и ногам консервативной супругой, которая даже на самолете летать-то боялась, и, конечно, ни за что не согласилась бы, предложи я ей что-либо подобное… но теперь…

«Я свободен, словно птица в небесах!
Я свободен, я забыл, что значит страх!» -

всплывшие в голове строчки старинного шлягера заставили меня улыбнуться.

Что держало меня здесь, на Земле?

У меня не было ни жены, ни детей, отец умер три года назад, мать всегда больше любила Лену, а сейчас и вовсе была погружена в новорожденных внуков… у сестры долго не получалось забеременеть, и вот теперь, после нескольких лет безуспешных попыток, она наконец родила двойню, мальчика и девочку.

Измени свое будущее.

Начни путешествие к звездам.

Наверное, впервые эти слова не показались мне дурацким рекламным слоганом.

Нечто большее стояло за ними.

Нечто жуткое и совершенно реальное… настоящее.

Возможность разом изменить свою жизнь. Свою судьбу.

Начать все сначала.

Нет. Не так.

Не только свою жизнь – в этом-то и вся фишка.

Начать все сначала в глобальном смысле – в масштабе целой планеты.

Я ехал и думал, что надо бы поподробнее разузнать про эту Медею.

The Sims 3
Карьера
Шоу-бизнес
Времена года
Все возрасты
Питомцы
Студенческая жизнь
Райские острова

Отсутствие медицины:
Стоимость ограничения - 1 балл.
- Запрещается договариваться со Смертью и дарить ей цветок смерти. Соответственно, несчастный случай обычно заканчивается трагически.
- Все симки должны рожать дома, а не в больнице.
- Нельзя делать прививки от гриппа и простуды и уколы от аллергии, а также покупать награду за баллы счастья "Симмунитет" (с аддоном "Сезоны"). Ограничение снимается после достижения вершины в медицинской карьере.

Плохое снабжение:
Стоимость ограничения - 2 балла.
Согласно действующей продовольственной программе, государство поддерживает колонистов лишь на начальном этапе.
- Разрешается использовать продукты, находящиеся в холодильнике при покупке. После того, как они закончатся, симы могут питаться только тем, что вырастили, собрали или поймали. Нельзя покупать продукты. Во время праздников можно питаться именинными или свадебными тортами, а также угощениями, которые принесут гости, но остатки нельзя убирать в холодильник и в конце дня необходимо выбрасывать. Ограничение снимается при достижении вершины карьеры рыболова.

Аграрный мир:
Стоимость ограничения - 1 балл.
Ваша планета поставляет продовольствие для десятка обитаемых планет.
- В течение пяти поколений на лоте должны постоянно выращиваться растения (не менее трех одновременно).
- Хотя бы один из представителей каждого поколения или его супруг/супруга должны развить навык садоводства до максимума.

Терраформирование не завершено:
Стоимость ограничения - 2 балла.
Работы по изменению климата не закончены, на планете круглый год зима.
- В настройке сезонов все сезоны, кроме зимы, должны быть отключены.
- Запрещено высаживать растения в открытый грунт, можно только в теплицах или в доме.
Снимается после достижения вершины карьеры садовода.

Писатель:
Стоимость ограничения – 1 балл.
Ваш персонаж-создатель не сомневается в уникальности собственной семьи и считает, что ее история должна быть рассказана миру.
- Как минимум одна книга должна быть написана основателем и каждым наследником. (Представитель 6-го поколения в писательской гонке может не участвовать.) Здесь не имеет значения, насколько хорошо продается книга и творческий потенциал наследника. Главное – писать историю семьи.

Непреклонный реалист:
Стоимость ограничения - 2 балла.
Ваш персонаж живет в реальной жизни, в своем измерении и никогда не поверит в существование потусторонних сил. А все сказки о призраках и вампирах, гуляющих ночью по кладбищу, - только сказки.
- ни у одного из наследников не должно быть воображаемых друзей;
- на протяжении всех 5 поколений нельзя возвращать к жизни умерших;
- основатель и наследники не должны общаться со смертью и призраками;
- основатель и наследники не должны слушать страшилки, а также сами их рассказывать;
- персонаж-основатель и наследники не могут стать мумиями, симботами, вампирами, оборотнями, феями, зомби или русалками (только в аддонах "Мир Приключений", "Карьера", "В сумерках", "Сверхъестественное", "Райские острова");
- никто из членов семьи не может работать по профессии "Охотник за призраками" или начать карьеру Предсказателя (только в аддонах "Карьеры" и "Сверхъестественное");
- нельзя общаться с единорогами (только в аддоне "Питомцы");
- нельзя пользоваться наградами "Старая пыльная лампа" и "Летающий пылесос" (только в аддонах "Шоу-бизнес" и "Сверхъестественное")
- нельзя использовать метлы, ЛАМА, Скелехильду, шар ответов (только в аддоне "Сверхъестественное").
Если Вы выбрали это ограничение и у Вас установлен аддон "Сверхъестественное", лунный цикл в Вашей игре должен быть отключен.

Баллы

0,5 (за персонажа-основателя)

 

[Ритта]

Как я и ожидал, мать оказалась резко против.

И как я и думал, сейчас она приняла мое решение куда легче, чем год или два назад, когда все ее внимание не было поглощено двумя трехмесячными младенцами, постоянно требовавшими то одно, то другое.

- Адриан, подумай только, ты не сможешь вернуться, - повторяла она. – Это билет в один конец.

Эту фразу я неоднократно слышал от знакомых, узнававших о том, что я решил принять участие в программе «Колонист 3» (цифра 3 обозначала третью массовую волну переселения на Медею, первая партия колонистов отправилась двадцать, а вторая десять лет назад).

И никто из говоривших не понимал, какие чувства вызывало во мне это выражение.

Билет в один конец.

Чуть ли не впервые в жизни мне представлялась возможность совершить действительно Необратимый Поступок, и от нее я должен был отказываться?

Все было наполовину игрушечным, наполовину виртуальным в том мире, который я знал.

Виртуальные деньги. Виртуальные друзья. Виртуальный секс.

Все было обратимым. Ты мог потратить пять или шесть лет на изучение одной профессии и всю жизнь заниматься чем-то другим. Мог жениться и разводиться столько раз, сколько тебе захочется. Даже беременность в том мире, который я знал, была обратимым явлением.

На Медее, все население которой составляло тридцать две тысячи человек, вынужденных каждодневно бороться за свою жизнь, просто не могло быть так же.

Там должно было быть по-другому… по-настоящему.

И это, наверное, была главная причина, по которой я подал заявку на программу «Колонист 3».

Но следует немного сказать о планете, с которой я собирался связать свою жизнь.

Медея не была первой колонией Земли. Первой была Эсперанта, корабли с поселенцами к которой отправились пятьдесят лет назад, а второй Янус, к освоению которого приступили двадцатью годами позднее.

Обе планеты были по-своему интересны и перспективны, особенно Янус, атмосфера которого была очень близка земной. Заинтересованность Земли в Медее обуславливалась наличием богатых залежей тиберия – вещества, необходимого для космических полетов. Это обстоятельство и вынудило заняться освоением изначально довольно холодной и негостеприимной планеты. В небо Медеи был запущен солнечный отражатель – массивная установка, искусственный спутник, благодаря которому значительная доля лучей звезды, отражаясь от планеты, не рассеивалась в космосе, а возвращалась обратно… поднимая таким образом планетарную температуру и делая Медею пригодной для жизни. Проект «Атмосфера» насытил воздух планеты достаточным количеством кислорода, чтобы им могли дышать люди; так были созданы базовые условия для существования homo sapiens, который ими, конечно, сразу воспользовался.

Тем не менее желающих переселиться в новый мир было не так уж много. Тому было несколько причин. Первые волны эмиграции на Эсперанту и Янус вымели большую часть романтиков и мечтателей. Эти планеты являлись на сегодня наиболее обжитой частью человеческой Ойкумены (не считая, разумеется, Землю), и здравомыслящие переселенцы выбирали их. А главное, на Земле с ее низкой рождаемостью и высоким уровнем жизни, кажется, стало появляться все меньше пассионариев… Люди не хотели отправляться в неизвестность, покидая устроенный и благополучный мир метрополии, проще говоря.

И с этим довольно трудно было что-то поделать.

Немного желающих купить билет в один конец.

Но некоторые все-таки находились.

Я удивился тому, насколько просто оказалось попасть в ряды будущих колонистов. Я ожидал безумных психологических тестов, выматывающих собеседований, но действительность совершенно разошлась с моими ожиданиями. У меня не было проблем со здоровьем и законом, не было долгов и других долгосрочных обязательств, следовательно, я мог отправляться в космос, осваивать новый мир, нести свои гены к звездам!

Программа «Колонист 3» предполагала переселение пяти тысяч человек. В основном это были молодые мужчины и женщины. Много было так же семейных пар с детьми – их особенно приветствовали в регистрационной комиссии. Пожилые люди почти не встречались, несмотря на то, что официально никаких ограничений по возрасту не было. Впрочем, это понятно, кому охота на старости лет покидать обжитые места?

Среди переселенцев были и известные люди. Газеты немало писали о Софи Вандербург – молодой представительнице знатного и богатого рода из Хидден Спрингс. Она была настоящей восходящей звездой, актриса и певица, лицо с обложки, как говорится. Не знаю, что заставило пожертвовать карьерой и отправиться в неизвестность столь популярную особу!.. Если это был пиар-ход, то весьма рискованный и с неясными последствиями.

Мне пришлось встретиться с ней уже на корабле. Ничего удивительного в этом не было – за время трехмесячного путешествия до ближайшей точки гиперперехода все колонисты так или иначе пересекались. И хоть мы не запомнили друг друга по именам, но лица примелькались.

Моя встреча с Софи Вандербург пришлась на вторую неделю полета. Смуглая девушка с фиолетовыми волосами смущенно поинтересовалась у меня, как пройти в кают-компанию четвертого сектора. Я объяснил.



- У меня не очень хорошо с ориентированием на местности, - призналась она. – Спасибо.

- Пожалуйста, мисс Вандербург.

- О, вы узнали меня, - не было заметно, что она этому очень рада.

- Мисс Вандербург, а что заставило вас принять такое решение?

Нам обоим было ясно, о каком решении шла речь.



- Просто однажды я проснулась и поняла, что занимаюсь ерундой, - ответила она. – И мне захотелось чего-то настоящего… неподдельного.

Это так совпадало с моими собственными чувствами, что я не нашелся что сказать.

Софи улыбнулась, еще раз поблагодарила меня и отправилась своей дорогой.

Перелет занял четыре месяца – три месяца до входа в гипер и месяц после. Я читал, слушал музыку, смотрел сериалы, заводил необременительные знакомства. Многие не ограничивались знакомствами, вступая в более тесные связи, но я считал отношения такого рода преждевременными. Сколько из парочек, составившихся в замкнутом пространстве корабля, уцелеет, оказавшись на поверхности нового мира?..

Наконец мы прибыли на орбиту Медеи. На экраны кают-компаний вывели изображение планеты – серебристо-голубого шара, похожего и в то же время совершенно не похожего на Землю.

По громкой связи капитан поздравил экипаж и пассажиров с благополучным прибытием. Высадка была назначена на завтра.

Не выразить словами, как были мы счастливы, впервые ступив на поверхность Медеи. Тесные каюты, обеды и ужины с гидропонной фермы, рециркулированная вода и фильтрованный воздух корабля – все это должно было остаться в прошлом.

Расселили нас частично в пунктах временного размещения, а частично по домам старых колонистов. Я оказался в числе последних. Говорили, что мне повезло, мне предстояло жить у опытного и уважаемого фермера, Тео Кардамома.

Помимо этого за мной закрепили участок в сорока километрах от Кросс-Холла, крошечной столицы планеты. Колония должна была помочь со строительством дома, а пока я должен был пользоваться гостеприимством Тео.





Хозяин дома располагал к себе с первого взгляда. Это был уже немолодой темнокожий мужчина, немного грузный на вид. Лицо его светилось добродушием, которое бывает от хорошей пищи и размеренной, спокойной жизни. Увидев его дом и его самого, я сразу понял, почему на него взвалили довольно хлопотную обязанность присмотра за новоприбывшим поселенцем. Ясно было, что у Тео дела идут хорошо, он прекрасно адаптировался к местной жизни. С другой стороны, Кардамом был холостяком, а значит, жилец не должен был сильно его обеспокоить.



Первым делом Тео усадил меня за стол, а затем принялся расспрашивать о земных новостях и о том, как прошел полет. Судя по всему, с возрастом он не утратил любопытства.



Я рассказал, что знал (а ведь мои новости уже устарели на четыре месяца, забавно!), но меня, конечно же, интересовали местные дела.

- Да что там говорить, - усмехнулся Кардамом. – Сейчас самая горячая пора. Отражатель поди уж перегрелся. Удачно, что корабль пришел в это время года. Здесь рабочие руки очень нужны.



- Ты сегодня отдыхай, - продолжал он. – Помойся с дороги, поешь как следует – у меня ведь все свежее, свое, а завтра выйдем в поле.



- Я тебе ферму покажу. Не все здесь рискуют сажать в открытый грунт. А я не боюсь. Бояться вообще ничего не надо. Глупо это. Если уж тут оказался, про страх забывай. Не такое это место, чтобы труса давать.

Примечание

Автор не претендует на абсолютную оригинальность. Тема колонизации космоса разрабатывалась поколениями писателей-фантастов. Данная работа во многом вдохновлена ими. Поэтому в тех случаях, когда установить авторство какой-либо идеи возможно (когда она не стала общим местом), будут даваться ссылки. В частности солнечный отражатель заимствован из романа Л. М. Буджолд «Комарра».

Техническое

Чтобы разместить участок подходящего размера в кратере, пришлось удалить соседний, слишком маленький.

Баллы

0,5
+0,25 (за друга Тео Кардамома)
0,75

 

[Ритта]

Для планеты с населением в тридцать две тысячи человек пять тысяч новых граждан – это очень много. Каждый седьмой житель Медеи был теперь новоприбывшим. Я постоянно встречал в городе знакомых. Большинство горело энтузиазмом и горячо желало скорейшего переселения на свои участки, но были и те, кто казался встревоженным и растерянным. К сожалению, даже за время долгого перелета не все смогли подготовиться к тому, что их ожидало.

На корабле мы в обязательном порядке посещали курсы по сельскому хозяйству и горному делу – многим предстояло заниматься добычей и выплавкой тиберия, составляющего основу процветания колонии и залог заинтересованности в ней метрополии.

Однако по прибытии для переселенцев были организованы занятия на местности – решение, конечно, совершенно здравое, потому что никакая теория не сравнится с практикой.

Прослушав краткий курс лекций, посвященный особенностям выращивания земных растений в климате Медеи, а также их генетически модифицированных собратьев, специально видоизмененных для особых условий другого мира, мы приступили к работе в общественных садах и фермах нашей новой родины.



Одни из них располагались под куполами, где полностью воссоздавались температурный и световой режим земных биоценозов, в которых произрастали данные виды, другие, более устойчивые, на открытом воздухе.

Неоценимую помощь в этот период оказал мне Тео. Теперь я понял, насколько мне повезло, что при распределении я попал к нему. Ферма Тео по праву считалась образцовой, а сам он пользовался всеобщим уважением. Его память хранила множество самых разных сведений, а руки чувствовали землю – самая бесплодная почва давала щедрый урожай, стоило ему к ней прикоснуться. Тео безвозмездно делился со мной нажитой мудростью, рассказывая о тонкостях, о которых не писали ни в одном учебнике.





После работы на общественном участке я получил удостоверение фермера. Это была пластиковая карточка с электронным чипом, которую можно было также использовать как удостоверение личности. Ее наличие означало, что отныне я становился полноценным гражданином Медеи, обязанным платить налоги и имеющим право рассчитывать на помощь и защиту колонии во всем, что не противоречило ее пока что немногочисленным законам.



Я радовался тому, что выделенный мне участок находится недалеко от фермы Кардамома. Ведь хорошие соседи – половина достатка, как говорят в Финляндии. И, конечно, с нетерпением ждал момента, когда смогу переехать в свой дом. После работы на общественном участке я шел на стройку, сам клал бревна, сам стелил полы и устанавливал стропила на крыше. Никогда прежде мне не приходилось столько работать физически, никогда раньше я не чувствовал себя к ночи таким усталым… и в то же время, кажется, никогда я не был так счастлив.

Странно, но сейчас, почти не имея времени для себя, я чувствовал, что я более свободен, чем там, на Земле. А ведь у меня не было и сотой доли тех возможностей, что в прошлой жизни! В этом было противоречие, разгадать которого я не мог.

Пока работали руки, голова отдыхала. Копаясь в земле или забивая гвозди, я получил возможность подумать о многом, что не трогало меня раньше…



И еще безумно нравилась мне тишина, которой я прежде почти не знал, вернее, отсутствие городского шума, бесконечного гула машин, которого я прежде не замечал. На корабле была не очень хорошая звукоизоляция, и я уже почти привык к голосам и шагам других людей за тонкой переборкой, но здесь меня окружили другие звуки. Шум дождя, шелест деревьев, далекий стук топора на соседней ферме… Все здесь было иначе, и пахло здесь иначе – песком, горной пылью, сухой травой, грибами.

Значки

 

[Ритта]

Я сказал, что много времени проводил на стройке. Но, конечно, работал я не один. Колония должна была направить строителей, но и вместе мы не скоро бы управились, если бы не помощь соседей. Честно говоря, именно им, простым фермерам с окрестных усадьб, я должен был сказать спасибо за то, что спустя всего три месяца после высадки у меня появилась крыша над головой. Своя крыша.

На работу профессиональных строителей, направляемых колонией, была огромная очередь, ждать которой можно было долгие месяцы, если не годы. Поэтому помощь соседей была общепринятым выходом из ситуации. Старожилы хорошо помнили, как сами когда-то были зелеными новичками, только прибывшими с богатой и сытой Земли, и каково это – оказаться в голом поле без всего, к чему привык и что считал само собой разумеющимся. Без взаимовыручки в условиях девственного мира было не прожить.

Но, конечно, никто не станет помогать тому, кто не испытывает элементарной благодарности и не готов до седьмого пота работать сам. А надо сказать, такие были. Я уже говорил про то, что встречал знакомых с корабля, испуганных и словно потерявшихся после высадки. Некоторые из них постепенно адаптировались к новым условиям, втянулись, а другие продолжали жить почти праздно, испытывая терпение хозяев, у которых их поселили. Они ругались между собой за место в очереди на строительство, составляли какие-то безумные списки, каждое утро ходили отмечаться у здания городской администрации, чтобы их не вычеркнули… вместо того, чтобы взять в руки лопату и начать рыть котлован.

Кто-то из них вслух жалел о том, что покинул Землю, кто-то мечтал купить обратный билет… но корабль ушел с орбиты Медеи спустя неделю после прибытия, а следующий должен был прийти только спустя год. И это должен был быть грузовой корабль, не пассажирский.

«Билет в один конец», - вспоминал я мамины слова.

Что ж, пока я ни о чем не жалел.

Для строительства фундамента моего дома мы использовали камень, похожий на известняк (но, конечно же, не являвшийся им), а стены сложили из бревен местных пород дерева. Великое благо, что на Медее успела сформироваться флора, пригодная для строительства! Сейчас она вступила в бурную конкуренцию с завезенными с Земли растениями и исход этой борьбы был еще совершенно неясен, но само ее наличие следовало признать огромной удачей. Дерево – это и строительный материал, и бумага, и топливо… На Эсперанте и Янусе, где не было местной растительности, строили из кирпича и камня.

Крышу покрыли черепицей. Время, к сожалению, поджимало, поэтому вместо красивого, любимого на Медее купола возвели обычную четырехскатную конструкцию, впрочем, от непогоды она должна была спасать не хуже.

В центре единственной жилой комнаты сложили очаг, в холодной же части дома разместили скромные деревенские «удобства» – нечто, стыдливо именуемое «биотуалет» (а по сути – резервуар с драгоценным содержимым, которое в дальнейшем должно было отправляться на огород), и летний душик – кабинку со шлангом и баками для холодной и горячей воды. Горячую воду нужно было греть на плите, но холодная текла из крана – на участке пробили скважину!



У меня в доме была вода, холодная, почти ледяная, но вода! Никогда я не думал, что буду этому так рад!



Провода с электричеством протянули с соседней фермы (собственно, только ради этого да бурильщиков и пришлось обратиться за помощью к администрации колонии; узнав о том, что дом практически готов, нам даже предоставили эту помощь довольно быстро). Слава богу, хотя бы с этим проблем не было, первое же поколение колонистов озаботилось возведением гидроэлектростанции, энергии которой хватало с избытком.

Кое-какую технику и почти все строительные материалы предоставила колония, мебель отдали соседи. По окончании стройки мы с Тео угостили добровольных помощников (меня хлопали по плечу, поздравляли и желали удачи), и я остался один. Была еще тысяча мелочей, требовавших доделки, и все же – я поверить не мог, у меня был свой дом!

У меня была кровать, застеленная свежим постельным бельем,



холодильник, заполненный продуктами, полученными по карточке фермера,



электроплита и мойка.



Почему раньше я не ценил все эти блага цивилизации?!



Я сидел на крыльце и чувствовал, как отпускает напряжение последних месяцев. Только сейчас я понял, как на самом деле устал. На меня навалилось ощущение полной исчерпанности. Кажется, именно такое состояние называют «выжат как лимон». Я лег в постель и заснул быстрее, чем голова коснулась подушки.

Значки

 

[Ритта]

Теперь, когда со строительством было закончено, можно было бы начать обрабатывать участок. Но сезон подходил к концу, поневоле оставалось ждать весны.

Я продолжал работать в общественных садах. Мягко говоря, не всем нравилась эта «трудовая повинность», обязательная для новоприбывших. Однако я считал ее справедливой, ведь колония также многое предоставляла: продукты и жилье на первое время, материалы для строительства своего дома. И потом, общественные работы были обязательны лишь первый год по прибытии, в дальнейшем от них можно было отказаться и жить только со своего участка.

Ну и в конце концов, работали мы не бесплатно. Нам платили деньги. Настоящие медейские марки.

И не столь важно, что за пределами Медеи на них мало что можно было купить. На самой планете валюта вполне котировалась.

Между прочим, как-то мне пришлось побывать в одном из садов под куполом, где выращивали нежные земные культуры.



Признаться, я от них почти отвык. Неужели так выглядят «настоящие», не приспособленные к высокой силе тяжести помидоры?.. А эти яблоки, неужто атмосфера Медеи с ее пониженным содержанием углекислого газа губительна для них?

По-моему, наши, медейские, были слаще.



Собранные продукты полагалось сдавать на склад.

Впервые оказавшись там, я с любопытством огляделся. На Медее не так много возможностей свести новые знакомства и тем более «культурно отдохнуть», поход в лавочку за солью и спичками – тут всегда событие.

Первым моим впечатлением был… глубокий провинциализм и свойственная ему претенциозность. На складе, служившим одновременно магазином, были собраны самые разные вещи: одежда, посуда, кое-какая мебель, множество всяких поделок, продуктов ручного труда (что-что, а тут он не ценился совершенно), устройства для сада и огорода. Все это было расставлено в хаотичном беспорядке, но с такой гордостью, словно ты оказался на Всемирной выставке в Лондоне. На Земле нечто отдаленно похожее можно было встретить разве что где-нибудь в сельской глубинке… но разве не были мы самой глубокой глубинкой из возможных?



За собранные продукты плата полагалась сдельная.





Поскольку у меня всегда были хорошие показатели, Тео в шутку прозвал меня «грозой сорняков».

– Ты еще им покажешь, сынок, – говорил он. – Я тебя сразу разглядел. Еще гордиться буду таким учеником, как пить дать.



А между тем, я ведь не был совсем новичком в деревне. В детстве все каникулы проводил я у деда, жившего на одном из Талабских островов в Чудском озере. Дед был рыбаком и крестьянином, как все тамошнее население, он вставал с рассветом, заправлял лодку соляркой и выходил на промысел. В его огороде росло все кроме хлеба, а в синих глазах отражалось небо – холодное, переменчивое небо Прибалтики.

В деревне на острове я научился закидывать сеть и ставить ловушки, копать картошку и стругать доски, там я вбил свой первый гвоздь и впервые попробовал сигареты и алкоголь… и что греха таить, мужчиной я тоже стал там.

На далеком острове на Земле.

Тео чем-то напоминал мне деда. Хотя, наверное, его, худощавого, светлоглазого славянина, от такого сравнения удар бы хватил.

А может, и не хватил. Дед был слишком мудр для того, чтобы делить людей по цвету кожи.

 

[Ритта]

Выйдя однажды вечером из дома, я обнаружил, что выпал снег.



Не то что бы это было полной неожиданностью. В конце концов, на Земле за летом тоже приходит осень. И это никого не удивляет.

Но там, где я вырос, смена погоды происходила все же более плавно.

Еще вчера вовсю светило солнце, земные растения и не думали желтеть, колонисты спокойно работали в поле, снимая долгожданный урожай.

Сегодня же почва покрылась снегом, температура резко упала градусов на пятнадцать, не ожидавшая этого зелень заиндевела и начала съеживаться.

На следующий день на участке, куда я по обыкновению вышел на работу, только и было разговоров что о погоде. Не одни новички удивлялись резко наступившим холодам, старожилы тоже не могли припомнить ничего подобного.

Днем потеплело, снег стаял, но к вечеру выпал опять.

Что обещали синоптики?

Этот вопрос волновал всех. Над Медеей было запущено несколько спутников, в том числе собиравших информацию для метеорологов.



Синоптики между тем обещали странное. Судя по всему, нам следовало готовиться к еще большему похолоданию, со снежными буранами и почти сибирскими морозами.

По всеобщей связи объявили о возможности введения чрезвычайного положения. Было настоятельно рекомендовано запастись топливом и не покидать жилище в ночное время суток. Да и вообще по возможности не уходить далеко от дома.

Казалось бы, не слишком ли много суеты из-за рано начавшейся зимы?

Беда в том, что зима эта пришла слишком неожиданно. Было в этом что-то неестественное, я бы сказал.

На третий день с наступления холодов меня навестил Тео. Никогда еще не видел я его таким мрачным.

– Если так пойдет и дальше, большую часть урожая мы потеряем, – сказал он. – А зима обещает быть суровой. Знаешь, выходи на участок завтра как можно раньше… а что соберешь, не сдавай на склад. Оставь себе.



Никогда прежде не слышал я от него таких слов.

– Что ты имеешь в виду?

– Надо думать о будущем. Под куполами растения выживут в любом случае, там установлены тепловые пушки да и искусственное освещение можно включить при необходимости. Но того, что растет под куполами, может и не хватить.

– Подожди, – попытался я возразить, – мы же только что сняли отличный урожай, ты сам говорил, что сезон был на редкость удачным…

– Во-первых, урожай полностью еще не собран, – оборвал меня Кардамом. – Во-вторых, никогда еще я не видел здесь такой странной зимы, а я живу на Медее уже двадцать лет. Мне все это не нравится, сынок. Очень не нравится. И я не знаю, как отреагирует земная флора на такую зиму. Местные растения, может быть, привыкли к экстремальным перепадам температур, в конце концов до терраформирования они здесь были обычным делом, а вот за наши я не поручусь. Это точно.



Я подавленно молчал. Если Кардамом хотел меня напугать, у него это получилось. Ну, почти.

На следующее утро, как он и советовал, я вышел на участок как можно раньше. Овощи уже начали портиться, надо было торопиться.



В конце дня я заметил, что на склад сегодня отправились далеко не все. Видимо, мысль о голодной зиме пришла в голову не одному Тео.

 

[Ритта]

Я мог бы сказать, что она постучала в мою дверь в студеную ночь, в одном легком платье, еле живая от холода.

Однако в действительности все было не столь драматично.

О ее появлении я знал заранее.

Впрочем, это не значит, что я к нему был готов.

Но – по порядку.

Синоптики, к сожалению, не ошиблись. Температура продолжала падать. Со скоростью, беспрецедентной за всю историю наблюдений. Все силы были брошены на уборку урожая, в школах отменили занятия, дети трудились наравне со взрослыми. Старики покинули свои дома, чтобы выйти в поле.

И все же рук не хватало. Несмотря на все усилия, часть урожая погибла.

Потом начались метели. Природа словно сошла с ума, выйдя из дома за дровами, можно было не найти пути обратно. В редкие часы затишья я чистил дорогу к поленнице, а потом и вовсе начал складывать дрова в прихожей, чтобы не выходить лишний раз на улицу.

У меня неожиданно оказалась масса свободного времени.

И если первые дни вынужденного безделья я радовался отдыху, то вскоре оно стало меня тяготить. В голову начали приходить не самые достойные мысли. Если бы сейчас меня спросили о том, не жалею ли я, что купил свой билет в один конец, я бы уже не смог дать однозначно отрицательный ответ.

Потом по всеобщей связи объявили-таки о введении чрезвычайного положения. Высоко в горах, в одном из самых удаленных от Кросс-Холла районов, сошел ледник, и жившие там люди оказались отрезаны от цивилизации. Начали срочную эвакуацию.

Но где было расселить их, когда все административные помещения и без того были переполнены колонистами последней волны? Своим жильем разжилась лишь треть новоприбывших, остальные так и продолжали ютиться по чужим углам.

Пришлось обратиться ко всем, кто имел хоть какую-то крышу над головой… Услышав о том, что мне придется принять у себя беженцев, я не поверил своим ушам. Где я мог их разместить? В моем распоряжении была одна, подчеркиваю, одна жилая комната! У меня не было ни теплого туалета, ни ванны… ни даже бани, как это было принято на моей родине в деревнях!

Однако отказаться я не мог. Не мог хотя бы потому, что сам долгих три месяца надоедал своим присутствием Кардамому. Не мог, потому что если бы не помощь соседей, никакого дома у меня бы сейчас не было…

Да, наверное, даже если бы не все это, все равно бы не мог.

Наступило не то время, чтобы думать о своем комфорте. Да что там, просто о чьем-либо комфорте вообще.

Надо было выживать.

Поэтому когда на моем пороге очутилась женщина с двумя детьми, я был не очень удивлен. Хотя и совершенно к этому не готов.

Ее звали Дорис Лукас, и она была вдова. Высокая темноглазая шатенка, она казалась усталой, но от природы живой и энергичной.



Строго говоря, ее сына, Финна, нельзя было уже назвать ребенком, на вид парню было лет четырнадцать. Он мало походил на мать.



А вот девочка явно унаследовала материнские черты. Она диковато озиралась по сторонам, пока Дорис раздевалась и раскладывала вещи.



Я бормотал приветственные слова, помогал с одеждой, а сам тем временем думал: где же они будут спать? Что есть?

В моем холодильнике были только запасы синтетического белка, яйца, сыр, сосиски и немного овощей.



Судя по всему, эта мысли беспокоили не одного меня.



Дорис привезла с собой кое-какую еду. Она разожгла камин, приготовила ужин и стесненно спросила у меня, как им размещаться.





На первую ночь они с Тересой (так звали девочку) устроились на кровати, а мы с Финном постелили себе на полу у очага.



Как бы я хотел иметь двухъярусную кровать! Но где ее было взять?



Впрочем, проблему удалось решить довольно быстро. В углу комнаты я соорудил перегородку, дававшую иллюзию уединенности, хотя и мало что скрывавшую, конечно. С кроватями опять помогли соседи, постельное белье у Дорис было свое. Она даже повесила на окнах какие-то шторки.





Стало уютнее.

Как-то больше похоже на дом, честно говоря.

Сам я теперь спал напротив камина, между холодильником и книжной полкой. А на полке стояли ящики и книги Дорис.

Никогда я не думал, что можно так быстро оказаться ответственным за такую большую семью.

Техническое

Баллы

0,75
+0,25 (за друга Дорис Лукас)
1

 

[Ритта]

По совету Тео, я утеплил коридор и высадил в кадках рассаду. Сам я с сомнением смотрел на данное предприятие, но… попытка не пытка, как говорится. Может, из этой затеи что и выйдет?



Метели на время утихли, но занятия в школах все еще не начинались.



Тео предложил пройтись по полям, посмотреть, не уцелело ли что-то из морозоустойчивых культур. Несмотря на то, что эта идея вызвала у меня еще большие сомнения, я согласился.

На карту было поставлено слишком многое.



Действительно, большая часть несобранного урожая никуда не годилась, но под снегом сохранились и вполне съедобные плоды и корнеплоды.



И Дорис, и Финн работали вместе со мной.





Таким образом мы сумели существенно пополнить наши запасы.



Порой, по темноте возвращаясь домой, я смотрел на небо, искал знакомые созвездия (в связи с почти полным отсутствием искусственного освещения звезды были здесь куда ярче, чем на Земле) и думал о том, что нас ждет… Я переселился сюда, чтобы начать новую жизнь, но удастся ли сохранить ее в принципе? Эта внезапная зима, со сходящими ледниками на западе и сейсмической активностью на юге, кажется, не обещала ничего хорошего.

Что-то было не так с планетой.

Что-то было не так.



Лукасы не доставляли особых хлопот и, кажется, были очень смущены необходимостью жить в чужом доме. Я, сам недавно оказавшийся в такой ситуации, мог их понять.

Дорис взяла на себя всю женскую работу: готовила, стирала, мыла полы. Я пытался возражать, по мере возможности освобождая ее лишних забот, но она не слушала.

Финн взялся ухаживать за саженцами.



Лишь с девочкой, Тересой, были… хм… сложности.

– Что, опять овощи? – кривилась она, поддевая вилкой тушеную морковку.

Дорис мрачнела на глазах.

– Прости, дочка. Мне больше нечего тебе дать.



Тереса делала пару обманных движений и отставляла тарелку в сторону.

Нет, конечно же, до настоящего голода нам было далеко. Но и привычное по Земле изобилие осталось в прошлом.

Пища у нас была простая, не слишком разнообразная. В основном это были овощи и злаки. Мяса мы ели мало, впрочем, синтетического белка вполне хватало, чтобы удовлетворить потребности организма.

Не было многих приправ, к которым я привык дома. Не выращивались чай и кофе, вместо них заваривались различные травы, от брусники до медейской моршанки. А вот свекольного сахара было в избытке.

В общем, жить было можно. Просто это была не та жизнь, которую я знал раньше.

А теперь еще эта зима с необходимостью экономить непонятно какой срок…

Вечера были длинными и скучными. Каждый занимал себя как умел.

Дети читали.



Дорис чирикала что-то в захваченном с собой альбоме.



– Вы мечтали стать художницей, не так ли? – поинтересовался я однажды.



Она смутилась.

– Все мы в юности мечтали кем-нибудь стать.



– Как вы оказались здесь?

– О, это не слишком оригинальная история, – она помолчала.

– Если вам неприятно…

– Нет, нет… К тому же вам все равно придется ее услышать. Рано или поздно. Так почему бы не сейчас? И называйте меня Дорой, хорошо? В конце концов, мы ведь живем под одной крышей.

Она неловко улыбнулась.

История Доры​

Я рано вышла замуж, как водится, по большой любви. В семнадцать лет любая любовь кажется большой и на всю жизнь, правда? Особенно если она подкрепляется таким зримым доказательством как ребенок. А в восемнадцать, спустя пару месяцев после свадьбы, я уже стала мамой. У меня появился Финн, мой мальчик.

Муж, Эбнезер, был на пять лет меня старше. Помнится, я этим ужасно гордилась, он казался мне таким взрослым. Это сейчас я понимаю, каким еще зеленым он был… тем более, что до нашего брака он жил с родителями и никогда не работал.

После рождения Финна в наших отношениях все изменилось. Беременности я почти не заметила (может быть, молодость сказалась), а тут резко стало трудно. Мы еще тогда решили жить отдельно, сняли квартиру. Наверное, это было ошибкой.

Эбби устроился на работу. После веселых студенческих лет, когда можно было гулять ночами напролет, а в колледж приходить к третьей паре, пришлось каждый день вставать к девяти на службу. Новые обязанности, новое окружение, новое все… А возвращаясь домой, надо было слушать крик беспокойного младенца. Даже странно, что мы не развелись тогда. Может быть, дело в том, что моя мать вышла второй раз замуж и жила далеко… мне было просто некуда идти. Иначе, я думаю, мы бы вряд ли выдержали.

И все же я любила его. Я очень любила. Да и он, наверное, тоже, иначе непонятно, почему… ладно.

Потом начались проблемы на работе. Отсутствие взаимопонимания с начальством. Если бы только он хоть где-то работал до этого! Но такого опыта у Эбби не было, родители всегда баловали его, ему просто негде было научиться определенной… гибкости.

Он уволился. Сначала мы жили на кое-какие накопления, да и его родители помогали, потом деньги стали заканчиваться. Пришлось искать новое место.

И все началось сначала. Его не ценили, не понимали, начальство было глупым, коллеги завистниками и лентяями. Он ушел.

Это повторялось пять раз.

Мы начали переезжать. Эбби все время обуревали какие-то идеи, казалось, стоит только уехать в другой город, заняться новым делом, как все наладится. И ведь действительно, поначалу все шло хорошо. Он был… далеко не бесталанным. Легко увлекался своими проектами и, пока эта увлеченность сохранялась, пока он возвращался домой с горящими глазами, мы были самой счастливой семьей на свете. Даже Финн, кажется, капризничал меньше…

Вот только хватало Эбби ненадолго. Он остывал, начинал жаловаться, злиться, и все повторялось.

Переселение на Медею было просто… просто еще одной его безумной идеей. Он решил, что пора наконец начинать работать на себя, что все проблемы от того, что приходится подстраиваться под других людей.

Не знаю, почему я согласилась. Наверное, тогда во мне еще сохранялись остатки юношеских иллюзий…

Тереса родилась уже здесь. У них с Финном четыре года разницы. Мало что я поняла за эти четыре года.

Разумеется, Эбнезеру быстро надоела и эта затея. Быть фермером на совершенно дикой, неосвоенной планете оказалось вовсе не так просто и не так романтично, как это казалось на Земле. Вот только переехать в очередной раз мы не могли. Некуда было переезжать.

Ну а потом… ферму мы завели в одном из высокогорных районов, потому что под это выделялись хорошие субсидии. Пять километров до ближайших соседей, ржавая вода из источника, а дорога – одно название. Земля – чистая жуть, да и какая еще может быть земля в горах… Все склоны заросли ползучим гребешком, который каждую весну надо было выжигать, иначе он сплошь забивал земные растения. Конечно, нужно было соблюдать большую осторожность, когда это делаешь: с огнем шутки плохи. Но осторожность и Эбнезер всегда плохо сочетались. Как-то раз он вышел с плазменным ружьем в сильный ветер, а защитный костюм оставил дома. Гребешок вспыхнул, как спичка, искры перекинулись на одежду… В тот день я осталась одна. Тересе было всего три года.



Дорис замолчала.

– Как же вы… ты справилась с этим? – потрясенно спросил я. Мне стало безумно жаль эту женщину, такую хрупкую на вид.

– Сама не знаю, – просто сказала она. – Наверное, у меня не было другого выхода. Если бы не Финн и Тереса, я бы, скорее всего, наложила на себя руки… но я не могла себе этого позволить. После того, как похоронили Эбнезера, работать пришлось от зари до зари. Я не мучилась бессонницей, не плакала ночами, все мои силы уходили на то, чтобы выжить. Я работала сколько могла, но все равно у нас была одна из самых бедных ферм в округе. В последние годы стало полегче, Финн подрос и стал помогать. К тому же урожай был хорошим… Мы даже смогли сделать пристройку к дому, завели вторую корову. А теперь все это забрал ледник.

Она тупо посмотрела на свои руки.

– Спасибо, что приютил нас, Адриан. Однажды я… я компенсирую все затраты.



– О чем ты говоришь, Дора, – обращение на «вы» после услышанного казалось уже каким-то нелепым. – Оставайтесь здесь сколько понадобится.

– Может быть, это надолго, – скривилась она.

– Это не имеет значения.

– Спасибо, Адриан… И лучший друг не мог бы предложить мне больше.

Техническое

Навыки семьи Лукас

Значки

 

[Ритта]

Главным событием следующих месяцев стало, безусловно, строительство теплицы.

Эксперимент с выращиванием овощей в утепленном помещении увенчался успехом, а потому я решил продолжить его в несколько больших масштабах.



Сам Тео с похвалой отозвался о моих помидорах, а это дорогого стоило.



Мы заложили фундамент, застеклили широкие окна, провели свет и установили тепловые пушки. Строго говоря, получившийся результат больше походил на зимний сад, чем на теплицу, но какая разница?

Я надеялся, моим растениям будет тут хорошо.



Я опять много работал руками. Период вынужденного безделья кончился, и это было прекрасно. Добрым словом поминая деда, научившего меня отличать гайку от шурупа, я радовался любому занятию, помогавшему скрасить однообразие будней.



Впрочем, не все бытовые сложности удавалось решить так быстро. Например, несмотря на утепленный коридор, оставалась проблема с мытьем. Летним душем пользоваться было нельзя, и потому мыться приходилось дома, в тазах с нагретой водой, по очереди. Совсем как это было у древних славян когда-то, у которых, если верить историкам, разделение избы и бани тоже произошло далеко не сразу…



Вообще надо сказать, жизнь постепенно налаживалась. Возобновились занятия в школах. Каждое утро детей с окрестных ферм собирал автобус. Поскольку на Медее нет (и никогда не было) нефти, работал он на аккумуляторах, так же, как электромобили, которые, впрочем, ввиду их дороговизны и сложности в производстве распространены были мало и являлись роскошью, а не средством передвижения.

К нам в гости часто заходили ребята с окрестных ферм, например, Крис Секемото, учившийся в том же классе, что и Тереса.



Секемото – колонисты второй волны, живущие по соседству. Отец Кристофера, Лен, помогал мне со строительством дома. До наступления зимы они процветали. Единственное, что резко отличает их от других фермеров, так это то, что у них всего один сын. Семьи на Медее, как правило, многодетные.

Дети оставались детьми. Они строили крепости, лепили снежных баб, валялись в снегу.



Оно и неудивительно. Когда их смущали такие вещи как замерзшие щеки и гусиная кожа?



Для школьников организовали даже какие-то экскурсии со сбором образцов горных пород и руд Медеи. Честно говоря, меня несколько смутила эта затея. Все-таки вывозить детей куда-то в такую погоду – рискованное дело.



Но подрастающее поколение, конечно же, придерживалось противоположного мнения. Ведь носиться по колено в снегу куда веселее, чем сидеть в помещении.





Дорис тоже была не в восторге от того, чтобы отпускать Тересу, но та так вопила, отказываясь оставаться дома, что ничего не оставалось, как уступить ее требованиям.

Тяжело Доре с дочкой. Я вижу, как она переживает, а помочь не могу, своих детей у меня нет, да и кто я такой, чтобы советы давать. Я ведь Тересе не отец и даже не родственник.



Смотря на брата и сестру, нельзя не удивляться тому, как они не похожи.

Финн – спокойный, усидчивый, послушный, читает больше всех в классе…



Хотел бы стать полицейским или секретным агентом. Но вот только получится ли это здесь?



И Тереса – взрывная, острая на язык, обидчивая. Могла бы быть отличницей, но не хочет, то ли из лени, то ли из-за темперамента.

И видно, что вроде бы и старается иногда быть хорошей, со всеми дружить, но вот… не получается.



А Дора переживает. Доре трудно. Иногда она говорит, как хотела бы дать детям больше того, чем в ее силах…



Но ведь она и так делает все, что может. Жаль мне ее. Очень.

Значки

 

[Ритта]

Разумеется, погода была одним из самых волнующих вопросов в колонии. Не было человека на Медее, кроме разве что совсем маленьких детей, который был бы равнодушен к этой теме.

Погодные сводки обсуждали дома и на улице, на складе, куда сдавали продукты и на «Перигее» – космическом корабле, доставившем самую первую партию колонистов и приспособленном впоследствии под их планетарные нужды.



И вот однажды я стал невольным свидетелем одного из бесчисленных разговоров на эту тему.

- Знаешь, - говорила девушка в очках, - возможно, эта зима будет долгой.

- В каком смысле?

- Говорят, на солнечном отражателе произошла авария. Сейчас он хоть и функционирует, но не на полную мощность. А если отключится совсем, жить на планете станет нельзя…

- Не может быть! Почему об этом не сообщают?

- Боятся паники, наверное. Представляешь, что начнется, когда люди узнают?

Это был хороший вопрос.

Я стоял как громом пораженный. Эта версия была слишком жуткой, чтобы оказаться правдой. Но она объясняла… все.

И все странности внезапного наступления этой зимы, и введение чрезвычайного положения, и даже то, что синоптики совершенно справедливо предсказывали дальнейшее похолодание.

В метеоцентре, видимо, знали об истинных причинах катастрофы.

Знали – и молчали.

«Это билет в один конец, сынок», - в который раз вспомнил я мамины слова.

Если случится худшее и отражатель выйдет из строя окончательно, сколько времени понадобится Земле на эвакуацию?

Бесполезно и думать об этом…

У метрополии просто нет возможности перевезти разом такое количество людей… да если бы и была, перелет к Медее занимает слишком много времени. Никакая спасательная команда не успеет.

Никаких спасателей не будет.

Когда же наступит лето?

Да и наступит ли оно теперь?

Слухи распространялись быстро. Спустя дня три после подслушанного мной разговора уже и в самых глухих уголках поселения знали об аварии. Знали и негодовали на то, что эту информацию скрывали так долго. Было неизвестно, откуда пошла утечка, однако казалось очевидным, что засунуть шило обратно в мешок невозможно.

Все надеялись на помощь Земли. По гиперлучу было отправлено срочное сообщение об аварии. И помощь была обещана.

Но вот только когда она придет – никто не знал…

Поселение привыкало жить в условиях вечной зимы.

Прошло полгода, а о весне не было и помину.

Тереса сильно вытянулась и повзрослела за это время.



Однако характер ее не улучшился.

Мы по-прежнему питались в основном овощами, и это по-прежнему вызывало ее недовольство.



Да я и сам, признаться, порой начинал страстно мечтать о каком-нибудь обыкновенном хот-доге.



Растения в теплице дали первый урожай.



Фермерство в условиях Медеи приучало к экономии и рациональному ведению хозяйства. Ничто не пропадало, все, пригодное в пищу, снималось и бережно хранилось, несъедобные части растений шли на компост – органические удобрения земного происхождения были здесь на вес золота.



Дорис завесила весь уголок, где они спали, набросками, которые делала у себя в альбоме.



Посмотрев на это, я приобрел на распродаже в городе подержанный мольберт.

Надо было видеть, как смутилась Дора!



- Это же очень дорого, Адриан… Я не могу принимать от тебя такие подарки.

- Почему же?

- Мы и так тебе всем обязаны.

- Перестань! Я же купил его не на последние деньги! Теплица дает кое-какой доход, да и на днях я получил деньги за подработку от Вольфа.

Это было правдой. С некоторых пор я начал ремонтировать старую технику за небольшое вознаграждение. На Медее, где практически не было своей промышленности, люди, которые могли привести в чувство древний компьютер или стереосистему, очень ценились.



- И все равно, ты не должен…

Я только рукой махнул.

- Перестань, Дора! Наконец-то ты сможешь украсить дом. Тебе же этого давно хотелось.



Она покраснела от удовольствия, а я был так рад, что угодил ей, больше, чем если бы кто-то преподнес подарок мне самому.

Наверное, в определенном возрасте давать действительно становится приятнее, чем получать.

 

[Ритта]

Поначалу все ждали, что Земля даст деньги для починки отражателя. В самом деле, метрополия дала их, но перечисленной суммы хватило лишь на то, чтобы он окончательно не вышел из строя. На полную реконструкцию колонии предложено было зарабатывать самой.

Единственным экспортируемым товаром на Медее был тиберий. Тиберий –благословение и проклятье планеты.

Ввозились же практически все товары-продукты высокого передела: техника, медикаменты, некоторые ткани и другие материалы. Это приводило к тому, что цены на них были заоблачными, многие виды работ, автоматизированные на Земле, здесь выполнялись вручную, а что касается медицины… на Медее лучше было не болеть чем-то сложнее простуды. С другой стороны, все прибывшие на планету проходили столь тщательную санитарную обработку, что о многих болезнях здесь даже не слышали.

Решение Земли означало, что наступление весны откладывается на неопределенный срок. Практика показала, что поселение вполне способно существовать в условиях перманентной зимы, но сможет ли оно расти, развиваться? И как будут чувствовать себя люди, никогда не видящие зелени кроме как в отапливаемых теплицах, никогда не выходящие на улицу без теплой одежды?..

Когда мы летели сюда, мы ожидали… другого.

День шел за днем, месяц за месяцем. В трудах и заботах время летело быстро.

Мне стукнуло тридцать пять.



Оглядываясь назад, я старался не думать о том, к чему пришел за эти годы. Ни семьи, ни детей, будущее покрыто туманом. Впрочем, если бы моей проблемой была неуверенность в завтрашнем дне… беда в том, что я вовсе не знал, наступит ли он, этот день.



Правда, у меня были Тео, Дора… и ее дети. Нельзя жить с человеком в одном доме и никак не сблизиться с ним.

А Дора… она нравилась мне. Широтой души и терпеливостью, твердыми принципами, внутренней силой. Она не принадлежала к тому типу женщин, к которому меня всегда влекло. Но она была хорошим товарищем, на которого всегда можно положиться, другом, которому можно доверять. Дора была достаточно взрослой, чтобы с ней можно было о чем-то поговорить, она умела слушать… и прекрасно вела хозяйство, чего уж там. Поэтому я не только примирился с ее пребыванием в моем доме, но и всем сердцем не желал, чтобы она его покинула.

Финн закончил школу. Здесь, на Медее, обязательными были девять лет обучения. Те, кто желал продолжить образование (а их было, прямо скажем, немного), отправлялись в колледж в Кросс-Холл. Разумеется, уровень подготовки тамошних выпускников не шел ни в какое сравнение с земным… но чему-то там, надо полагать, все же учили. Да на Медее и требовалось не так уж много квалифицированных специалистов.



И вот вскоре после выпуска Финн совершил поступок, которого от этого скромного домашнего парня никто не ждал.

Он привел в дом девушку.

Длинноногую блондинку с голубыми глазами.

Свою ровесницу.

По его словам, она попала в беду и нуждалась в помощи.

Глядя на нее, было понятно, почему он вдруг решил ее защитить.

Наверняка о том же мечтали все парни в округе.



Вероятно, Финн ощущал себя настоящим рыцарем.



История, рассказанная Кристой, была столь фантастична, что вполне могла оказаться правдой.

По ее словам, она, ее брат и сестра выросли на Медее. Они воспитывались в семье фермеров, которых звали дядей и тетей. Всех изумляло необыкновенное сходство детей. Их привыкли считать тройняшками (хотя разнополые близнецы, казалось бы, не должны быть так похожи).

И вот в день их выпуска на Медею приземляется пассажирский катер, стоящий баснословных денег. Дама, прибывшая в нем, называет себя Кристиной Ландграаб (наверное, немного найдется людей, не слышавших эту фамилию потомственных миллиардеров с Земли), их матерью.

Поначалу Криста, ее сестра и брат были счастливы. Обрести мать, которой, как они полагали, давно нет в живых! Да еще такую, которая могла предложить им чуть ли не все чудеса Вселенной… Она обещала увезти их с захолустной планеты, показать мир, дать все, что они пожелают…

Потом в душу Кристы стали закрадываться сомнения. Почему их мать объявилась только сейчас, почему они росли здесь, без нее? Сама Кристина объясняла это стремлением укрыть детей в безопасном месте, защитить от многочисленных врагов. Действительно, вряд ли кому-нибудь пришло в голову искать их здесь, на Медее. Тем не менее, как ни неискушена была Криста, эта версия удовлетворила ее не до конца.

И вскоре ее опасения получили страшное подтверждение…

Криста подслушала разговор Кристины и своих опекунов, из которого становилось ясно, что она, сестра и брат вовсе не дети ей… а клоны. Следовательно, Кристина не мать им, а прародительница. И созданы они (это не было сказано прямо, но Криста была убеждена, что все именно так, как она поняла) для того, чтобы пересадить мозг Кристины из ее стареющего тела в новое, молодое!



Эта процедура была запрещена на всех планетах, и тем не менее было хорошо известно, что она неоднократно проводилась очень богатыми людьми, чтобы продлить себе жизнь. Мозг клона при этом оказывался расходным материалом, не стоящим ни гроша, и отправлялся на помойку. Вероятно, заказав два женских тела, Кристина решила перестраховаться (мало ли что может случиться с одним за шестнадцать лет). Зачем ей было нужно мужское, оставалось только догадываться… возможно, она подумывала сменить пол, а возможно у нее были и другие, еще более мерзкие цели.

Понятно было и почему она примчалась на Медею именно сейчас. Возможно, она планировала забрать клонов позже, когда они достигнут полной физической зрелости, но проблемы с отражателем заставили ее ускорить события. Она не хотела рисковать зря.

Криста чувствовала себя попавшей в ловушку, запутавшейся в сетях своей ужасной прародительницы.



Хуже всего было то, что сестра не поверила ей. Она не хотела расставаться со сказкой о доброй мамочке Кристине. А брат поверил, но считал, что сумеет обмануть прародительницу и сбежать, стоит им только покинуть пределы планеты. Криста же сомневалась в этом. Она всегда была скептиком.

И тогда она решила обратиться к своему однокласснику, Финну, с которым всегда дружила. Уговорить его укрыть ее, спрятать.

И, разумеется, Финн не мог ей отказать.



Не знаю, поверил ли я до конца этой истории. Но в любом случае девушка представлялась мне достаточно взрослой, чтобы жить там, где пожелает. Выгоды же никакой она искать не могла. У нас не было ничего достаточно хорошего, из-за чего можно было бы к нам стремиться.

Потому я разрешил Кристе остаться.

Мы устроили ее на месте Финна, за перегородкой.

А сам Финн переселился в дальний угол, где раньше стояла книжная полка.



Все бы ничего, но если так пойдет и дальше, мой дом ждет та же судьба, что и теремок из сказки.



Более того, под моей опекой теперь было уже две малолетних девицы. Как-то они уживутся друг с другом? Я чувствовал себя настоящим многодетным отцом… и тихо изумлялся тому, как мог очутиться в таком положении.



В любом случае, как бы ни сложились отношения Кристы и Тересы, я не сомневался, Дорис примет беглянку.

Для многих клоны были чем-то вроде мусора, расходным материалом. Но уж конечно, не для Доры.

Примечание

О процедуре омоложения, заключающейся в пересаживании мозга клона его прародителю, можно прочитать в серии Л. М. Буджолд о Майлзе Форкосигане. Наиболее полно эта тема раскрыта в романе «Танец отражений».

Техническое

Баллы

1
+0,25 (за друга Кристу Ландграаб)
1,25

 

[Ритта]

На Медее туго с развлечениями. Телевизор, по которому крутят старые сериалы, снятые на Земле, да редкие выпуски местных новостей, концерты на уровне школьной самодеятельности, спектакли любительского театра, спортивные состязания между командами, составленными из фермеров и шахтеров, – выбор невелик. Каждая премьера, каждый матч здесь событие, разговоры о котором не прекращаются долгие месяцы.

Ах да, еще был, конечно, бар при космопорте. Место, где можно было снять стресс одним из самых старых способов на свете.



Там-то я ее и встретил.

Я проезжал мимо на велосипеде (мне нужно было сделать кое-какие покупки в городе), когда заметил знакомое лицо.

Неужели это она?

Я остановился.

- Мисс Вандербург?..

- Здравствуйте, - она внимательно на меня посмотрела. – Мы знакомы?..

- Не совсем, - я немного смутился. – Наверное, вы не помните. Как-то на корабле, во время перелета…

- Ах да. Кажется, мы встречались. Но это несправедливо – вы знаете, как меня зовут, а я нет.

- Адриан. Адриан Юшкевич.

- Очень приятно. Вы позволите угостить вас, Адриан?



Несмотря на неожиданность предложения, я не стал отказываться.

Софи Вандербург и провинциальный бар, дизайн которого давно вышел из моды, плохо сочетались друг с другом. А Софи и погода за окном сочетались еще меньше. Она была похожа на тропическую бабочку, по чьей-то злой воле оказавшуюся в краях вечной зимы, троллей и великанов.



– Как вам здесь, Адриан?

Я пожал плечами.

– Сложно сказать. Непросто, конечно.

– Жалеете, что прилетели?

– Временами. Если бы не зима, все было бы по-другому, я полагаю.

– Да, зима…

– А вы, Софи? Как вы?

– Иногда я думаю, это была самая страшная ошибка в моей жизни. А иногда я этого не думаю, – она беспомощно улыбнулась. – Я работаю здесь, ставлю музыку для посетителей. Иногда участвую в концертах. Незавидная карьера, правда? Но знаете что… Я чувствую себя живой. Не счастливой – нет. Просто живой. Понимаете?

Я очень хорошо это понимал.



Нам принесли выпивку. Мы стали вспоминать старые деньки на Земле, поговорили немного о музыке и о кино и даже сыграли пару партий на игровом автомате под конец. Давно я не проводил время так приятно.

Да и Софи, кажется, была довольна.



Я вернулся домой поздно ночью.

А наутро Крис Секемото принес страшную новость. Тео умер.



Я не мог поверить. Как это могло случиться?

Мы встречались пару дней назад, говорили о том, что надо бы расширить теплицу.



Тео давал советы, как лучше хранить продукты.



Делился своими фирменными рецептами.



И вот его нет. Невозможно!

Крис рассказал о том, как было дело.

Не все жители отдаленных горных районов после того, как сошел ледник, переехали. Некоторые, не решившись бросить хозяйство, остались. Два раза в месяц им подвозились продукты и вещи, которые они не производили сами. В числе тех, кто участвовал в снабжении этих героических консерваторов, был и Тео.

Возвращаясь после такой экспедиции, он попал в метель. Все замело, проехать на электромобиле стало невозможно. Тео стоял, грелся, ждал, когда пурга закончится, но погода все не улучшалась… А потом в машине разрядился аккумулятор.

Спасательная команда прибыла слишком поздно.

Он замерз.

Эта проклятая планета забрала его.

Забрала моего друга.

А ведь он всегда был таким оптимистом, так любил эту землю, готов был дни и ночи рыхлить, поливать, удобрять… Возделывать.

Теперь вся эта земля покрыта ледяной коркой. Словно крышкой гроба, опущенной над нашими мечтами и надеждами.

Баллы

1,25
+0,25 (за друга Софи Вандербург)
1,5

 

[Ритта]

Трудно передать, какое тяжелое впечатление произвела на меня смерть Кардамома. Он был первым человеком, оказавшим мне здесь помощь, он приютил меня в чужом мире, щедро делился своими знаниями и искренне переживал за мое будущее.

Я привык к тому, что он всегда где-то рядом, к тому, что пойди что-то не так, можно обратиться к Тео – он выручит, посоветует, подскажет, как быть.

И вот его не стало.

Я лишился не просто друга… старшего товарища, почти брата. Не было теперь никого, к кому я мог пойти за помощью в случае беды… Нет, понятно, что есть администрация колонии, которая не оставит, если произойдет настоящая катастрофа. Но человека, к которому можно обратиться просто так, между обедом и ужином, не было.

Привычным выходом из депрессии стала работа. Новая теплица тоже была памятью о Тео – это была его идея. Мы разобрали старую и выстроили большое, светлое помещение, в несколько раз превышающее по площади дом.



Все кадки с растениями, включая те, что ютились в коридоре, были перенесены сюда. Места теперь было в достатке.



Я приобрел новые семена в городе, Финн закупил учебники и руководства по садоводству, и мы приступили к работе.





Теперь мы могли выращивать в пять раз больше овощей, чем раньше. Какие перспективы открывались!



Я мог по праву гордиться достигнутыми результатами. Несколько месяцев назад мы принимали участие в сельскохозяйственной выставке, и наша морковь получила серебряную медаль в своей категории.



К моему удивлению Криста трудилась наравне со всеми. Она даже терпеливо выслушивала поучения Тересы, хотя видно было, что сдерживаться ей нелегко. Действительно, девочка находилась в самом отвратительном возрасте, когда кажешься себе умнее всех, притом что оснований к этому, в общем-то, никаких.



Трудно было не заметить, с каким удивительным постоянством Финн и Криста оказывались рядом друг с другом. Я, конечно, никак это не комментировал. О чем тут говорить? И так все понятно.



Вместо этого со мной решила поговорить Дора.



– Мне кажется, Адриан, – сказала она, – нам пора уезжать. Немыслимо и дальше пользоваться твоим гостеприимством. Я уже начала собирать вещи.

Ее слова меня как обухом по голове ударили.

– Уезжать? Это почему еще?

– Разве ты не видишь, что происходит? – она прикусила губу. – Финн и Криста не отходят друг от друга.





Вчера он говорил со мной. Они хотят пожениться.



– Пожениться? Побойся Бога! Они же еще совсем дети.

– Кто знает… Ранние браки не всегда столь неудачны… как мой. А здесь… знаешь, здесь лучше быть семейным человеком, чем холостым. Выживать легче вместе, чем в одиночку. Может быть, их чувство сохранится на долгие годы. Я в любом случае не хочу препятствовать сыну.



И эта девочка, Криста… мне кажется, она ему вполне подходит. Несмотря на свою внешность хорошенькой простушки, она очень умненькая, знаешь ли. Я думаю, они с Финном поладят.



– Но даже если так… зачем же вам уезжать? Да и куда вы поедете? Нет, это безумие, Дора, даже не думай.

– Я обращусь к администрации… Они должны помочь. Невозможно же и дальше жить так. Нам бы хоть две крошечные отдельные комнатки… где угодно, с кем угодно…

– Но ведь если Финн хочет жениться, это не значит, что ты должна ехать с ним.

– Нет, я не могу их оставить… слишком рано. Да и невозможно это. Буду нянчить внуков, вязать носки, – она улыбнулась. – Думаю, я пригожусь молодым.



А там, кто знает… может быть, и Тереса скоро выйдет замуж. Мы и так слишком долго сидим на твоей шее, Адриан.



Мысль о Доре и внуках меня насмешила.

– Милая… Не надо никуда ехать. Если нужна отдельная комната, мы решим этот вопрос. Справились же мы со строительством новой теплицы. Значит и тут не оплошаем. Разбирай свои чемоданы.

Значки

 

[Ритта]

И вновь мы приступили к работе. С задней стороны дома были пристроены две комнаты. Одна, с печкой, предназначалась для молодых, вторую, проходную и холодную, решила занять Дорис с дочерью. Я дважды проконопатил стены и поставил туда конвектор, но все же очень переживал, как им там придется. Предлагал остаться в старой части дома, но Дора категорически отказалась.

Можно было, конечно, не делить пристройку на комнаты, сделав там всего лишь перегородку, в конце концов, мы прожили в таких условиях несколько лет. Но Дора непременно желала, чтобы у молодоженов было отдельное помещение, и она, наверное, была права.



Как только строительство было закончено, решено было играть свадьбу. Криста сама сшила подвенечное платье, Дора и Тереса собрали на стол – вот и вся подготовка.

Гостей было немного, в основном фермеры с окрестных усадьб.



Была среди них Надя Луи – школьная подруга Тересы. Она с родителями жила в нескольких милях к западу от нас.



И, конечно же, семья Секемото, наши ближайшие соседи.



Жених с невестой первыми встали из-за стола и пошли танцевать.

Они так и светились от счастья – приятно посмотреть.



Я взглянул на Дору. Как она была хороша сегодня в своем нарядном светлом платье… Я так редко видел ее такой – смеющейся, легкой.

– Можно вас пригласить? – изобразил я поклон.

Дора смущенно кивнула.

– Разумеется, Адриан.



Звучала медленная музыка, я обнимал прекрасную женщину… В эти минуты я даже забыл о том, что за окном зима, конца которой не видно, что мы затеряны на далекой малонаселенной планете, а помощи можно не ждать – ее не будет.

Баллы

1,5
+0,25 (за друга Надю Луи)
+0,25 (за друга Кристофера Секемото)
2

Значки

 

[Ритта]

Следующий год был богат на события. Хотя правду сказать, радостных среди них было не так много.

По гиперлучу до нас доходили галактические новости. И вот, вскоре после свадьбы Финна и Кристы пришло сообщение о смерти знаменитой мульмиллионерши Кристины Ландграаб. Все свое состояние она оставила недавно обретенной дочери Крисси. О брате Кристы ничего не было известно.



В новостях показали короткое интервью с наследницей. Эффектная молодая блондинка говорила о том, как тяжело ей потерять мать, с которой она познакомилась лишь несколько месяцев назад. Губы ее были скорбно поджаты, а глаза холодны и безразличны. Глаза старой, ко всему привычной женщины.

Криста жадно всматривалась в лицо сестры.

– Это не Крисси, – наконец потрясенно вымолвила она, когда репортаж закончился. – Не может быть! Она пожрала ее… убила мою сестру, убила!

Как мы могли ее утешить? Разумеется, принялись говорить о том, что это, возможно, и не так, что мы видели настоящую Крисси… Но я и сам этому не верил, слишком хорошо держалась девушка в кадре, не так должна была вести себя девчонка с периферии, впервые оказавшаяся на Земле да еще унаследовавшая громадное состояние. И слишком вовремя умерла ее мать-прародительница.

Когда утихли первые рыдания, Криста ушла в их с Финном комнату. Долго после этого она еще была задумчива и молчалива. Не зная как помочь, мы не заговаривали с ней больше на эту тему.

Положение на Медее не менялось. Планета продолжала экспортировать тиберий, но доходы от продаж были слишком малы, чтобы начать реконструкцию отражателя. Зима в самом деле грозила стать вечной. Впрочем, на то, чтобы поздравить молодоженов со свадьбой, деньги у администрации все же нашлись. Финн и Криста получили в подарок картину и микроволновку с открыткой, подписанной самими Кроссами.

Энтони Кросс был капитаном корабля, впервые приземлившегося на нашей новой родине. А Медеей звали его жену, погибшую при высадке. Она была гречанкой, а у греков это довольно распространенное имя.

Новую планету капитан назвал в ее честь.

Их потомки до сих пор руководили колонией.



Тереса закончила школу.

Несмотря на мечты Доры, замуж она пока не собиралась, а о детях и вовсе высказывалась с неизменным ужасом.



К сожалению, характер ее с возрастом не улучшился. Она оставалась все такой же вспыльчивой и резкой.

– И как это у тебя получается, Адриан? – как-то раз не выдержала она, когда мы работали в теплице.



– Что именно? – удивился я.

– Как тебя все не бесит? – она кивнула в сторону Кристы и Финна. – Почему тебя не раздражает, как они сюсюкаются друг с другом? А Криста… вечно она задирает нос, как будто знает все лучше всех.



– Может, тебе просто надо больше времени уделать своим делам, – улыбнулся я. – И не обращать внимания на тех, кто не вызывает симпатии. Пусть они занимаются друг другом.

– Я так не могу, – буркнула Тереса себе под нос.



– Надо больше практиковаться, – посоветовал я, и мы вернулись к своим кадкам.



Новые растения, которые я высадил в расширенной теплице, прижились хорошо, и мы уже сняли первый урожай.



Я по-прежнему занимался мелким ремонтом старой техники. Как-то, когда постоянный учитель заболел, меня даже пригласили вести уроки труда в школе.



Дорис отпраздновала очередной день рожденья.



Я долго мучился, что же ей подарить, и в конце концов не придумал ничего лучше зимнего садового гнома – нового символа колонии.

В магазинах Медеи был не очень большой выбор.



– А у меня тоже есть для тебя подарок, – сказала Дора. – Пойдем покажу.

Я знал, что она в последнее время работала над новой картиной, но над чем именно, понятия не имел.

Дорис сдернула чехол с холста.

Я остолбенел.

– Дора… как же мне тебя благодарить?

Это был мой портрет.

– Тебе нравится?

– Конечно! Ты настоящий мастер!

– Я просто хотела тебя порадовать, – скромно заметила она.

Да, это был не какой-то несчастный садовый гном!



А спустя неделю я получил по почте еще один неожиданный подарок. Скульптуру, изображающую солнце. И записку с просьбой перезвонить.



Подписана она была Софи Вандербург.

Техническое

Баллы

2
+0,5 (за портрет основателя)
+0,25 (освоенный Дорис навык рисования)
+0,25 (гном с-ГНОМО-вик Биттертоттер)
3

Значки

 

[Ритта]

Сказать, что подарок Софи поразил меня, значит сказать очень мало.

Разумеется, я тут же перезвонил ей.

– Вам понравилось мое солнце, Адриан? – как ни в чем не бывало спросила она. – Я подумала, может быть, оно немного поднимет вам настроение. Нам всем так не хватает тепла в эти холодные ночи.

Я невнятно пробормотал в ответ что-то, что должно было выражать благодарность.

– Приходите ко мне в воскресенье. Будет небольшая компания и легкие закуски. Вы ведь придете, правда?



Конечно же, я согласился.

Дом Софи поразил меня с первого же взгляда. Я не мог представить, что здесь, на Медее, кто-то может жить так… Нестандартная архитектура, просторная терраса на крыше и никакого приусадебного участка.



Внутри оказалось еще удивительнее. Хорошая, по местным меркам роскошная мебель, ковры, вазы с живыми цветами.

Горящие свечи в канделябрах.

А также симпатичные девушки в коротких юбках.



– Здравствуйте, я Анаис Уилхем, – представилась миловидная особа, привлекшая мое внимание.

– Адриан Юшкевич, очень приятно.

– Откуда вы знаете Софи, если не секрет?

– Познакомились на корабле.

– О, а я уж подумала, вы очередной богатый поклонник, – усмехнулась девица.



Очередной?

Мне захотелось ее ударить.

– Вы ошибаетесь, – холодно сказал я.



– Адриан, вы пришли, – радостно приветствовала меня девушка, похожая на тропическую бабочку. – Это так здорово.



– Морской пейзаж в гостиной – ваша работа, Софи?

– Да, но она не закончена… Все не доходят руки.

– Он прекрасен. Произведение настоящего художника.

– О нет, всего лишь любителя. Вы мне льстите, но все равно спасибо.



Вечеринка между тем шла своим ходом. Чувствовалось, что собравшиеся хорошо знакомы. Они принадлежали к другому кругу, чем я. Музыканты, артисты… Кто-то даже из администрации. Я чувствовал себя белой вороной на этом празднике жизни.

Однако когда дело дошло до раздачи закусок, мое настроение несколько улучшилось.

Хот-доги из синтетического белка… и тушеные овощи.

Хозяйка предложила их гостям с явным смущением.



Я не стал отказываться. Морковка и шпинат меня не пугали. Видал я в своей жизни вещи и похуже.

Хотя надо сказать, мы с Лукасами и то питались разнообразнее.

Но ведь у нас была своя ферма.



В конце вечеринки мы даже поднялись на террасу на крыше.

– Вы чувствуете себя живой, Софи? – шепотом спросил я.

Это значило «Вы не жалеете?»

– Иногда, – без улыбки сказала она.

 

[Ритта]

– Ну как? – Дорис жадно всматривается в мое лицо? – Как оно все прошло?

– Нормально, – пожимаю я плечами.

Вчера я вернулся поздно, когда все уже спали. Поэтому о подробностях вечеринки у Софи Вандербург Дора не знает.

– Расскажи, Адриан, – просит она.



– Да ничего особенного там не было. Просто много незнакомых людей и тушеные овощи.

– Хотела бы я на них посмотреть, – с тоской говорит она.

– На овощи? – пытаюсь я шутить. – У нас и своих полно.

– Нет, конечно… На всех этих людей. Они, наверное, красивые, молодые… и живут совсем не так как мы. И проблемы у них другие.



– Послушай, что это за тон? С каких это пор ты начала завидовать богатым и знаменитым?

– Не знаю. Наверное, с тех пор как Эбнезер умер. Нам и так-то было тяжело, а после его смерти стало и вовсе… невыносимо.

– Дора, Эбнезера нет уже много лет.

– Да, конечно. Видимо, у меня просто кончается завод. Знаешь, я не помню, какой сегодня день. Да что там, если меня спросят, какой сейчас месяц, я не отвечу сразу. Так же, как и год. Ничего не меняется. У меня такое чувство, словно я бегу по кругу, как пони в цирке, зрители хлопают, кричат, а я бегу, бегу… и, наверно, скоро упаду и не встану. Я спрашиваю себя: зачем это все, для чего? Зачем каждое утро просыпаться, вставать с кровати, приводить себя в порядок? И не могу ответить… Проклятая планета. Проклятая тюрьма, откуда невозможно сбежать…

– Дора, ты пьешь витамины?

– Какие витамины, Адриан? Ты всерьез полагаешь, что они что-то изменят?

– Нам всем нужно солнце. Или хотя бы витамины, если его нет. Послушай, если дело в том, что ты устала сидеть дома, можем поехать на вручение награды за отличный урожай вместе.



Зайдем в кафе в городе. Правда, мы сами поставляем им продукты, но во всяком случае готовить будешь не ты. Хочешь?



– Не знаю, – она устало потерла лоб. – Наверное, хочу… да.

– Не кори эту планету так сильно. Все еще будет хорошо. Отражатель починят, наступит весна… мы справимся.



– Я не доживу. Я сдохну ровно за день того, как начнутся ремонтные работы, – Дорис вымученно улыбнулась.



Волна теплой нежности нахлынула на меня. Эта женщина, которая была рядом со мной столько лет… разве она не заслужила счастья? Разве она не переносила все невзгоды, стиснув зубы и не жалуясь? Если уж она заговорила о том, что ей тяжело, значит все совсем плохо…

И тогда я сделал то, чего никогда себе не позволял – привлек ее к себе и поцеловал.

Ее волосы пахли корицей, а губы были мягкими и податливыми. Желанными.



На мгновение я вспомнил девушку с фиолетовыми волосами и тут же забыл. Словно мелькнуло в полуденном мареве чудесное видение и пропало.

– Адриан…

– Не надо. Не говори ничего. Я должен был сделать это много лет назад. Столько времени потеряно… Прости. Прости.

 

[Ритта]

Спустя несколько недель мы зарегистрировали наши отношения.



А через год у меня родился сын. Я назвал его Марком. В честь деда.



Беременность Доры не была легкой. Ее все время тошнило, она очень осунулась и пожелтела. Целыми днями жена лежала отвернувшись к стене, пока я с детьми работали в теплице.



Мне было безумно жаль ее, но что я мог сделать? В городе была больница, но Дора категорически отказалась ложиться, боялась нас оставить. Говорила, что ей еще не настолько плохо. Как бы она себя ни чувствовала, она все-таки вставала каждое утро, чтобы приготовить завтрак и обед. Тереса не помогала матери, Криста же иногда пыталась готовить, но у девушки было слишком мало опыта, то, что у нее получалось, она и сама не ела.

Когда живот жены округлился, она немного ожила, поднялась с постели и занялась домом. Мы убрали давно ставшую ненужной перегородку, Дора развесила повсюду свои картины и развела цветы. Простые цветы – герань, фикус, «тещин язык», похожие на колючие шарики кактусы в крошечных горшочках, – но дом с ними словно ожил.

Куда бы ты ни бросил взгляд, всюду была видна женская рука. Всюду лежал отпечаток личности Доры, ее умения создавать красоту из самых, казалось бы, простых вещей.

Как ей это удается, я не знал. Наверное, дело в том, что Дора действительно была художником. А художники – это волшебники в своем роде, особые люди, которые смотрят на мир не так как все. И они не могут этот мир не менять. Если у художника не будет холста и красок, он станет рисовать мелом на печке, и мела не будет – сажей и кровью убитых животных на стене пещеры… Неистребимо это.

Она не любила, когда я ее хвалил. Стеснялась. Всегда называла себя любителем и не считала, что делает что-то особенное.



Рожала Дора дома. Она посчитала, что уровень медицины на Медее так невысок, что ехать в больницу нет смысла. Правда, мы пригласили заранее акушерку. Эта женщина, немолодая и угрюмая на вид, помогла жене пройти путь, который хоть и был ей уже известен, но от того не был менее труден.



Кроватку мы поставили в нашей комнате (впрочем, какие еще были варианты).



Меня не беспокоил младенец – я с детства сплю как сурок. Хоть из пушки пали, не услышу.



А вот Тереса каждый раз морщилась, когда шла мимо. И клялась, что сама матерью не станет – ни за что и никогда.



Когда Марку исполнился год, у Финна и Кристы тоже родился ребенок. Девочка.





Кроме декоративных жена разводила и лекарственные растения. Алоэ и «золотой ус», мирт и гибискус, бегония и каланхоэ заменяли целую аптеку. Не счесть, сколько раз они помогали нашей семье справиться с простудой и головной болью, радикулитом и другими неприятностями.



Некоторые из них – ромашку лекарственную, базилик, мяту, жень-шень – мы выращивали и на продажу.



Дети Земли, оказавшиеся так далеко от дома, эти растения помогали нам выживать. Ну и сила духа, конечно же.

Прочее

Финн перенял у Адриана страсть к механике.

Баллы

3
+0,25 (освоенный Адрианом навык садоводства)
3,25

Значки

 

[Ритта]

​

В лесу раздавался топор дровосека.

Школьная классика​

Печное отопление отличается тем, что о топливе для источника тепла вы думаете сами.

О дровах или об угле.

Поскольку угля на Медее пока не обнаружено, топили мы дровами. Которые представляют собой не что иное, как высушенные и расколотые части деревьев, за которыми… да-да, надо идти в лес.

Чтобы дерево лучше горело, дрова обычно рубят заранее, на следующую зиму. За год (обычный земной год) дерево успевает высохнуть. Но когда наступит следующая зима на Медее, никто не знал. А вот запас дров подходил к концу…

Поэтому я заказал в администрации грузовой электромобиль и отправился на промысел. Час езды, и я оказался в дебрях, в которых не ступала нога человека. Впрочем, может быть и ступала, но легко можно было поверить, что это не так. Ничто вокруг не свидетельствовало о том, что на планете есть разумная жизнь.

Бьющая по ушам, почти невыносимая тишина. Слабый прелый аромат грибных деревьев. Тонкие кружевные тени веерин на снегу.



Грибные деревья, сухие и полые внутри, хорошо горят, но тепла почти не дают. Жечь их все равно что жечь мох или высушенные грибы. Другое дело – веерина. Ее тонкие ветви-завитушки – отличный материал для растопки, а ствол дает много тепла, в два раза больше чем береза.

Я принялся за работу.

Не стоило терять время зря.



Прошло шесть часов, прежде чем я забеспокоился. Причиной тревоги была погода. Ветер усилился, а снег, ровно сыпавший с утра, пошел гуще. Какое-то время я продолжал работать, словно ничего не происходит, но вскоре стало ясно, что это может быть опасно. Если начнется метель, а аккумулятор в машине замерзнет, я могу не выйти из этого леса.

Так рисковать я не имел права.

Пришлось выбираться. Я погрузился и повернул к дороге.

Выехав на трассу, я порадовался, что принял столь разумное решение. Снег шел все сильнее. Видимость совсем испортилась.

Проделав половину пути, я встретил на дороге странную пару – женщину и мальчика-подростка, стоящих у электроцикла. Выглядели они неважно. Я остановился, чтобы узнать в чем дело.

– Все в порядке?



– Нет, совсем нет, –- обрадованно бросилась женщина мне навстречу. – У нас разрядился аккумулятор. Вы не могли бы нам помочь?

– Подвезти вас домой?

– Нет, спасибо… не хотелось бы бросать транспорт. Может, у вас есть запасная батарея?

Батарея была.

Я взглянул на легко одетого парнишку и, поколебавшись, стал снимать куртку.

– Возьми, сынок. Тебе нужнее. Я в кабине, а ты на открытом воздухе…

Женщина принялась горячо благодарить.

– Не надо столько слов. Лучше отправляйтесь домой скорее…

Так они и поступили.

Я сел обратно в машину.

Транспорт – беда Медеи. Вторая беда после вечной зимы.

Впрочем, одно с другим тесно связано. Аккумуляторы электромобилей и электроциклов чувствительны к резким перепадам температур, много энергии тратят на обогрев и способны разрядиться в самый неподходящий момент. Поэтому правила техники безопасности предписывают обязательно возить с собой запасную батарею, заряда которой хватит для того, чтобы добраться до ближайшего жилья.

Я проехал километров пятьдесят, когда сердце второй раз за день тревожно кольнуло. Мотор начал барахлить. Он кряхтел и фырчал, словно древний старик, обиженный на весь мир за свою немощь.

– Ну же, ну, – пробормотал я себе под нос. – Не подведи, друг.

Не помогло.

Через двадцать минут мотор заглох. А ведь до дома оставалось всего ничего. Километр… может быть, полтора.

Мело между тем уже вовсю.

Что было делать? Запасную батарею я отдал, как и куртку, но дом уже близко… Дорогу не успело замести, ее было хорошо видно.

И тогда я совершил самую большую глупость в этой жизни.

Вышел наружу.

Свою ошибку я понял уже через пять минут, но было поздно. В теплой кабине метель казалась совсем не такой страшной, как было на самом деле. А между тем лютый мороз пробирал до костей. Я очень скоро пожалел о принятом решении, но возвращение казалось не меньшей глупостью. Насколько хватит тепла в быстро остывающей машине?

Я помнил о судьбе Тео.

Проклятая планета.

Чтобы согреться, я перешел на легкую трусцу. До дома ведь было всего ничего… метров пятьсот… или семьсот… или километр…

Из последних сил я побежал быстрее.

Крупные ледяные хлопья били прямо в лицо. Очень скоро я перестал чувствовать кожу на лице и руках… и прекрасно понимал, как это плохо.

Метель, казалось, только набирает силу.

Еще немного… еще чуть-чуть.

А ведь я целый день перед этим работал физически. И ничего не ел кроме пары бутербродов, приготовленных Дорой. Об этом я тоже как-то не подумал.

Как можно быть таким дураком в твои года, Адриан?

Впрочем, дурак – слишком мягко сказано.

Вот что будет делать Дора, если ты не вернешься? Дважды вдова… и в ее возрасте немного шансов еще раз выйти замуж. Кто будет кормить твоего сына, Адриан? Наверное, Финн не бросит мать, но не кажется ли тебе, что мальчику было бы лучше расти при живом отце?

Идиот. Космический идиот.

Зачем ты вышел из машины, чертов болван?

Я закрыл глаза, чтобы снег не бил в них… а открыв их, понял, что это была еще одна ошибка. Я больше не видел дороги. Я заблудился.

Я заблудился!!

Проваливаясь в снег, я побежал вперед. Дом… он ведь где-то здесь… он ведь совсем рядом, я чувствую.

Я бежал, пока не упал. Поднялся и побежал опять. Снова упал и снова поднялся…

Жизнь превратилась в чертов порочный круг, Вселенная стала ледяной пустыней, заснеженным адом, где кроме меня не было ни одного человека. Я бежал, падал, падал, бежал, бежал и падал, кричал, плакал, не чувствуя своих слез.

А потом я упал и не поднялся.


… – Адриан! Адриан, очнись, очнись, пожалуйста!

Кто-то бьет меня по щекам. Наверное, бьет, потому что я слышу шлепки прямо у своих ушей, хотя не чувствую боли. Кто-то зовет меня, но зачем?

Мне так хорошо. Так хорошо и спокойно.

– Адриан, да очнись же ты наконец!

Это Дора. Она плачет. Я смотрю на нее мутными глазами. На голубом небе ни облачка.

Я лежу в снегу и любуюсь этим бесконечно прекрасным, бездонным небом.

Стоп. Я лежу… в снегу?

– Дора?



– Да вставай же, вставай! – трясет меня жена. – Пойдем.



И я поднимаюсь. Снова.

Стараясь не опираться на плечо Доры, я иду в дом.

– Боже мой, как я рада, – говорит она, когда мы заходим. – Ты едва не погиб… у самого порога… Что случилось с машиной? Где твоя куртка?

– Потом расскажу…

– Конечно, конечно. Сейчас тебе надо поесть. Я разогрею обед… одну минуту.

 

[Ритта]

Вспоминал ли я порой девушку с фиолетовыми волосами, поразившую меня когда-то?

Вспоминал. Но не чаще, чем свою первую жену, Валерию.

Хотя странно их сравнивать, конечно. Странно и несправедливо.

С Валерией было все – влюбленность и сумасшедшая страсть, усталость и привычка. Софи была лишь коротким эпизодом в моей жизни, предутренним сном, фантастической грезой… В наших отношениях было лишь обещание и ничего больше. Обещание, как оказалось, несбывшееся.

Дора же была реальна. Дора была хлебом, а Софи – волшебным рахат-лукумом, прекрасным, но не дающим сытости.

С Дорой мы прошли огромный путь, полный тревог и испытаний. Софи прислала мне в подарок жестяное солнце. Все.



Дора, а не Софи родила мне сына.



Дора стирала мои рубашки и убирала дом, Дора варила супы и пекла пироги.



И какую бы травку она ни клала в них, я знал, главная приправа – любовь.



И поэтому я горячо целовал жену, полный благодарности за все, что она для нас делает.



Снова и снова.



Шло время. Дети росли, а мы, как водится, старели.

Из крошечного пищащего комочка Сандра превратилась в симпатичную голубоглазую девчушку. Стоило отрасти белокурым локонам, как родители принялись подкрашивать кончики голубой краской, как у Финна. Я не понимал этой моды, но молчал.



Иногда Дора с грустью говорила, что если бы не возраст, она рада была бы иметь еще детей.



Да я и сам был не против.



Но все-таки мы были уже не так молоды, и пускаться в авантюры не хотелось.

Поэтому я еще сильнее любил Марка, понимая, что он, скорее всего, останется моим единственным сыном.



Днем мы работали в теплице, причем молодежь давно уже справлялась со своими обязанностями не хуже меня.





Урожаи были хорошими, а порой просто превосходными.



Наши продукты всегда шли по отличной цене.



Вечера же проводили кто как мог. Когда было ясно, молодые играли в мяч на улице.



В пасмурные дни сидели за шахматами.





Я возился с инструментами или пытался что-то читать, а Дора взялась сочинять. Простые истории о нашей жизни и сказки для детей.



Размеренное течение жизни нарушалось редко. Как-то меня пригласили для участия в программе по сбору и изучению семян местных растений, и результаты экспедиции долго обсуждались скучными вечерами.

Баллы

3,25
+0,25 (10 уровень садоводства у Финна)
+0,25 (10уровень садоводства у Тересы)
+ 0,5 (вершина карьеры «Садовод»)
+ 1 (15 значков)
5,25

Значки