Завершено Династия Сташек

[Ритта]

Беда в том, что раз попробовав блюдо под названием «Эндрю Лэм», вы не могли успокоиться, пока не съедали его до конца. А потом вам нужно было пробовать его снова и снова – и так до полного отвращения к продукту.
Я пыталась уйти в работу – не очень успешно. Расследование по делу Каховски закончилось, я получила повышение. Моя карьера стремительно шла вверх, но не этого мне хотелось.



Вид счастливых парочек стал отвратителен.



И все занятия, как способы зарабатывания денег, так и хобби, неинтересны.



Так что когда однажды на моем телефоне высветился номер Эндрю Лэма, я чуть из штанов не выпрыгнула от счастья.
Казалось бы, взрослая тетка, а все туда же.



- Эй, детка, привет. Как насчет кино сегодня вечером?
- О, конечно… На какое время ты взял билеты?
Стыдно признаться, но Варвара Сташек совсем махнула рукой на себя и свою репутацию.
И почему только меня так тянет на плохих мальчишек? Сначала Бойд Креншоу, теперь Эндрю… Самое ужасное, что я не строила иллюзий насчет Лэма, но ничего не могла и не хотела поделать со своим влечением.
Мы встретились у кинотеатра. Лэм был чисто выбрит и, к моему удивлению, даже не в своей обычной рваной футболке, в которой шатался по злачным местам нашего городка.



- Ты потрясно выглядишь, Барби. И где ты достала такие тугие джинсы?
Я чуть не поперхнулась.
- Ты что-то путаешь, Лэм. Меня зовут Варвара.
- Ну это ведь одно и то же, милая. Мне нравится называть тебя Барби.
Если бы это был не Лэм, я бы взбесилась. Но ему я готова была все спустить с рук.
Кино было скучным, но вот ладони Лэма на моих коленках – совсем нет. В конце сеанса я уже так разгорячилась, что готова была задушить его в объятьях.
- Пойдем, я знаю тут одно местечко, - шепнул Лэм, - здешний билетер мой приятель.
Местечко оказалось подсобкой в коридорах киношки. Это было ужасно пошло, и бабушка, конечно, не одобрила бы такого поведения своей внучки, но лихорадочно стягивая джинсы, я только спросила:
- А ты не забыл про?..
- Положись на мой мужской опыт, детка, - самоуверенно отвечал Лэм.
И больше я не задавала вопросов.



Этот сеанс не стал последним.
Я так забылась, что даже не думала о том, что могу однажды встретить знакомых, что поползут слухи и на мою репутацию госслужащего ляжет тень… Поэтому встреча с Соней у кинотеатра стала для меня полной неожиданностью.



- Здравствуй, как поживаешь?
- Сносно, но тебя ведь это не интересует, правда? Ты увлечена только собой и тем черноволосым парнем.
Что за мерзкая манера говорить то, что думаешь.
- А ты что-то имеешь против? – агрессивно осведомилась я.
- Ничего, вот только на твоем месте прежде чем упасть в это болото с головой, я бы присмотрелась к нему поближе. Ты всегда была фантазеркой, как и все мы, а этот красавчик, кажется, пользуется популярностью. Не забывай, в жизни все не так, как в книжках.
Я оглянулась. Лэма обступили какие-то девицы.



- Увидимся, - бросила я Соне.
Она злорадно ухмыльнулась.
- Что это за вешалки, Лэм? – возмущенно осведомилась я, как только оторвала его от поклонниц.
- Старые знакомые. А ты ревнуешь, Барби? Знаешь, а это забавно.
- Поцелуй меня, - потребовала я. – Я хочу, чтобы все видели.
Эндрю не стал спорить.
Роман с Лэмом тонизировал не хуже сеансов в салоне красоты. Я и думать забыла про свою депрессию. Коллеги забросали меня комплиментами. Кое-кто из свидетелей стал настойчиво выпрашивать телефончик и приглашать на свидания.
«То пусто, то густо», - говорила бабушка.
Например, Монти Пикар, которого я опрашивала по делу об ограблении ювелирного магазина, удивительно дотошно интересовался моим расписанием и занятостью в вечернее время и наконец признался:
- Вы такая хорошенькая, госпожа следователь. Глядя на вас, все подробности вылетают из головы.
- Вам хотелось бы работать с другим специалистом?



- Что вы, что вы, - заволновался он. – Мне не нужно никого другого. Я в жизни не видел такого прекрасного следователя, я хотел сказать.

Баллы и значки

Баллы и значки

Баллы
55+0,5 (за поколение, ставшее партнером предприятия)=55,5
Значки:
2 (без изменений)

 

[Ритта]

Мы продержались месяц.
Целый месяц, подумать только!
А потом случилось ужасное.
Меня обуяла страсть к мороженому, а тесты, скупленные во всех окрестных аптеках, заполосатились самым однозначным образом.





Нет, не то что бы я вообще не хотела становиться матерью… В конце концов, ведь мне было уже не пятнадцать, и почти у всех моих подруг имелись дети. Но… но я не собиралась становится матерью сейчас! И таким образом!
Я предпочла бы еще несколько лет пожить спокойной, холостой жизнью, неторопливо присматриваясь к потенциальным спутникам жизни, выбрать достойного… Если же это не удастся, я в принципе готова была родить ребенка «для себя», без мужа… Но это должно было стать только моим решением, осознанным, взвешенным.
Я всегда контролировала события. Свою жизнь.
Беременность нарушила привычный порядок вещей и поставила все с ног на голову.
Что ж… отец ребенка имел право знать правду.
- Эндрю, солнце мое, что ты делаешь сегодня вечером? Может, поужинаем вместе?
Я специально не стала ничего говорить заранее. К чему нагнетать обстановку?
И вот мы сидим в кафе на открытом воздухе, поедаем пасту, приготовленную почти точь-в-точь как в Италии. Тертый сыр и маленькие полукопченые колбаски, которые я и обычно-то не люблю, а сейчас меня от них просто тошнит.
Впрочем, вечер еще можно было бы спасти, если бы не необходимость его испортить.



- Эндрю, знаешь, мне надо сказать тебе одну вещь…
- Да, котенок?
- Твой мужской опыт нам не помог.
У него делается такое лицо, как будто ему сейчас тоже станет плохо.
- Не может быть.
- Может, к сожалению. Я беременна.



- Барби, прости меня. Мне так жаль, - Лэм заботливо касается моей руки. – Я оплачу все расходы.
- Расходы?
- Ну, конечно, врачи, клиника. Кстати, я знаю одного прекрасного специалиста, если хочешь, мы можем к нему обратиться.
- Специалиста?
- Да-да. Знаешь, сейчас все делают под наркозом и абсолютно безболезненно. Не волнуйся, все будет хорошо.
Мне становится нестерпимо противно, хотя, признаюсь, эта трусливая мысль уже посещала мою голову… Но все же одно дело, когда размышляешь об этом одна, в темноте, кусая губы под одеялом, и совсем другое, когда тебе это говорит твой мужчина при свете дня.
Хотя что по сути меняется?
И с чего я решила, что этот мужчина был моим?
Только с того, что он спал со мной?
Какая наивность.
- Эндрю Лэм, - медленно говорю я, - Эндрю Лэм, а что, если я… не согласна?
Мне казалось, Лэм и так выглядел расстроенным, однако я ошибалась. Трудно передать степень ужаса и смятения, отразившуюся на его лице.
- Барби, мы так не договаривались. Это… это нечестно, черт возьми.
- Да, не договаривались… Но это случилось не по моей вине.
- Стоп-стоп. Я готов исправить ошибку. Готов оплатить врачей и все такое… Это ты тормозишь. Прекращай, это несмешно. Зачем нам эти проблемы, нам же было так хорошо вместе, правда, девочка?
- Знаешь, Лэм… врачи бывают нужны и для другого.
- Ну уж нет, Барби. Это без меня. Я тебя честно предупредил – я умываю руки. Не советую тебе этого делать, но если ты упрямишься, хлебай эту кашу сама. Без меня, - повторяет он, протестующе отгораживаясь руками.



- Иногда врачи бывают нужны для того, чтобы бинтовать сломанные кости и пришивать оторванные части тела, - ору я, пока Лэм пятится к выходу. – И боюсь, тебе это скоро может понадобится!
Лэм переходит на бег.
Чертов мачо! Очень хочется запустить ему вслед туфлей, но на нас уже смотрят, и я как-то сдерживаюсь.
Где были твои мозги, Варя…
А, как будто ты не знаешь. Иногда мозги отключаются даже у самых умных девочек. Я в ярости иду к машине.
Залететь по случаю – какая шикарная история! Да, наверное, бывает и хуже… во всяком случае в тот злосчастный поход в кино я получила удовольствие.
Но сейчас это для меня слабое утешение.

Награда Макса

 

[Ритта]

Я не стала ничего говорить братьям – новость была не из приятных, – но они как-то узнали сами.
Хидден – маленький город.
Казик деликатно осведомился, чего мне хочется больше – чтобы Лэму свернули шею или чтобы суд назначил алименты, превышающие его годовой доход.
- Не надо ничего, ни шею сворачивать, ни алиментов, - вздохнула я, а когда брат недоверчиво улыбнулся, сочла нужным добавить: - Правда не надо.



- И учить меня кормить ребенка из бутылочки тоже не нужно, - предупредила я. – Я понимаю, что ты великий специалист в этом вопросе, но я предпочла бы справиться сама.



- Хорошо, - согласно кивнул Казик. – Будь по-твоему.
Остаток вечера прошел в мирной беседе о погоде и кулинарии.



Беременность протекала неплохо. Я даже похорошела – коллеги и просто знакомые то и дело делали комплименты свежести моей кожи или блеску волос.



Все шло неплохо, пока однажды мне не приснился страшный сон …
Мне снилось, что я стою за рулем большого корабля. Эндрю был рядом, он обнимал меня, целовал мои волосы, и мне было так хорошо… Солнце ласкало нас в своих лучах, ветер освежал, и море манило удивительными приключениями в неизведанных еще землях…
Все изменилось в один миг. Налетела буря, ветер сорвал паруса и повалил мачту, а из морских глубин поднялся огромный кракен – жуткое чудовище с отвратительными сине-зелеными щупальцами. Кракен схватил Эндрю, ничего не соображая от страха, я бросилась за ним, но мне не суждено было его спасти. Откуда не возьмись появилась акула, потащила меня за собой… Острые зубы впились в нежное тело, резкая боль пронзила живот, я заплакала…
Изо всех сил я попыталась проснуться, прекратить кошмар, стряхнуть злое наваждение…
Открыла глаза.
И почувствовала, как что-то горячее бежит по бедрам.
Шла тридцатая неделя.
Всего лишь тридцатая неделя, боже… У меня на этом сроке еще даже живота почти не было видно.



Как будто еще во сне, я вышла из комнаты, зашла к брату.
- Макс, отвези меня в больницу, - попросила я.
Глаза у него расширились. Наверное, он заметил пятна крови на светлой юбке.
- Быстрее, Макс. Я не могу ждать.

 

[Ритта]

Больница. Неистребимый запах лекарств и чужой боли, люди в белых халатах, редкие посещения родственников, жизнь по расписанию…
Кто любит больницы?
Наверное, среди психически здоровых людей таких не найдется.
У больниц есть лишь одна хорошая черта – иногда там спасают жизни.



В больнице нашего города хорошо помнили папу. Мне предоставили лучшую палату, впрочем, условия и без того были неплохими. Не стоит говорить, как я мечтала бы вообще никогда здесь не оказываться.
Но увы, изменить что-то было невозможно.
В ту ночь, когда я поступила в госпиталь, мне экстренно провели операцию кесарева сечения. Девочки были слишком малы, чтобы рисковать и пытаться рожать самой…
Девочки.
У меня родились двойняшки. Наверное, в нашем с Казиком поколении проявился какой-то особый ген, отвечающий за многоплодность.
Я почему-то никогда не думала, что у меня будет двойня.
Ладно, раньше я вообще не задумывалась о том, что у меня когда-нибудь будут дети.



Обе девочки весили немногим больше килограмма. Их поместили в специальный инкубатор, где они должны были набирать вес. Нахождение на открытом воздухе было для них опасно. Большеглазые, с огромной головой и тоненькими ручками и ножками, они напоминали инопланетян. Ухаживал за девочками медперсонал, пока я, обалдев от боли, валялась в соседнем отделении на больничной койке…
Я назвала их Таисия и Алевтина. Почему-то мне нравились эти старинные русские имена.



Да, не так представляла я свои роды.
Свою жизнь тоже.
Ничего удивительного, что иногда мне остро хотелось обзавестись супругом, хоть каким-нибудь, в больнице было так одиноко. Но я гнала эти мысли – кому я буду нужна с двумя маленькими детьми? Да и выходить замуж за первого встречного тоже, если вдуматься, не самая блестящая идея.



Там, в больнице, я прожила целую жизнь. Я точно знаю, что выходя оттуда спустя четыре месяца, я была не той женщиной, что пришла туда далекой июньской ночью…
Нас с девочками выписали лишь когда их вес увеличился вдвое, то есть перевалил за отметку в 2,5 килограмма. Дети с меньшим весом не покидают стены больничных отделений, считается, что столь низкая масса тела опасна для жизни.
И вот спустя столько времени я впервые оказалась с ними одна. Тысячи вопросов крутились в голове.
Что я буду с вами делать? Справлюсь ли? Хватит ли у меня сил и терпения вырастить вас?



Будем ли мы счастливы вместе? Или моя жизнь навсегда сломана, отравлена тревогой и обязательствами?



Найдутся ли у меня помощники? Или я буду теперь всегда одна – одна отвечать за вас, ваше здоровье, вашу жизнь?

Баллы и значки

Баллы
55,5 +0,5 (за четвертое поколение)=56
Значки
2

 

[Ритта]

- Как ты там, Варька? Может, сходим куда-нибудь сегодня?
Это Тримбл.
- О господи, как здорово, что ты позвонил! То есть, конечно, сходим. А куда?
- На твой выбор.
- Ой, да мне все равно… То есть я хотела сказать, туда, где есть люди… в общем, ты меня понял.
Тримбл смеется.
А я поспешно вызываю няню.
Дети оказались такими требовательными! Одна я с ними просто не справилась бы… То есть, может, и справилась бы, будь я лет на десять моложе… еще лучше, если бы у меня был муж.
К черту, хватит думать о возрасте и семейном положении.
Мы встречаемся в кафе недалеко от моего дома. Я все-таки пока не рискую уезжать далеко, вдруг что-то случится, да и кормление грудью здорово лишает мобильности.
- Варька, привет! Как ты похорошела… дети пошли тебе на пользу. Ты выглядишь не хуже, чем какая-то киноактриса.



Я смущенно улыбаюсь. Грудь и правда выросла, а бедра благодаря кесаревому сечению остались узкими.
- Что ты будешь? Вино, коктейли?..
- Ой, мне что-нибудь полегче. Принеси апельсиновый сок, пожалуйста.
Адриано уходит к стойке, а я восторженно оглядываюсь по сторонам. Боже, как тут хорошо! Почему раньше я этого не замечала… Светло, чисто, уютно… Кругом люди, болтают и смеются, никто не плачет, не кричит, не требует сменить ему подгузник…



- Твой сок.
- Спасибо…
- Ну, давай рассказывай.
И я не в силах заставить Адриано ждать. У меня действительно накопилось что рассказать.
- А ты не скучаешь по?..
- Эндрю? Если честно, у меня нет времени… да и потом, мы почти не знали друг друга.
- А он не интересуется детьми?
- Нет, - качаю я головой. – Он же с самого начала сказал, что это не его проблема, и сдержал слово. Да знаешь, может, так и лучше. Не думаю, что мы смогли бы жить вместе – у нас же нет почти ничего общего. Я ему даже благодарна. Если бы не он, я бы уже, наверное, не стала матерью.



Разговор течет своим чередом. Я заказываю еще сок, жалуюсь на недосып, усталость и одиночество. Как хорошо, когда есть кому поплакаться.
- Знаешь, Варь, я тут подумал… Я хотел сказать тебе одну вещь…
- Да-да? – прерываю я свой упоенный монолог.
- Ты… я… тебе же так тяжело одной… и девочкам нужен отец… ну… знаешь… в общем… может… это… мы могли бы быть вместе?
- Что?
Я чувствую, как отвисает моя челюсть.



Такое ощущение, что я смотрю на Тримбла другими глазами.
Тримбл. Адриано Тримбл. Неуклюжий толстяк Адриано, с которого я списываю математику. Адриано, над которым вечно смеются, а я зло защищаю его, а потом учу, как себя вести, чтобы этого не было. Адриано, который всегда ходил в шмотках, кажется, доставшихся ему в наследство от дедушки. Мой школьный друг Адриано.
Мне хочется заорать и постучать ему по голове чем-нибудь тяжелым.
- Да, конечно, мне очень трудно, Тримбл, но все-таки не до такой степени…
- Что ты имеешь в виду? – он обиженно морщится.
- Ну понимаешь… я все-таки хотела бы, чтобы прошло время… и чтобы у меня был выбор… и в общем, мне надо выйти.
Я иду к туалету в надежде немного успокоиться.
Вдруг за одним из столиков я замечаю знакомое лицо. Да это же Монти Пикар, свидетель по прошлому делу.
Он поднимается мне навстречу.
- Варвара, неужели это вы… Какая неожиданная, но приятная встреча… Как вы поживаете?
- О, изумительно. Просто чудесно.



- Вы отлично выглядите.
- О! Вы тоже…
Еще один галантный толстяк. За что, господи?!
Когда я возвращаюсь, Адриано осторожно спрашивает:
- С кем это ты там разговаривала?
- Да, так, знакомый… Знаешь, Тримбл, я, наверное, пойду. Девочки, должно быть, заждались. Да и вообще, поздно уже.
Мне не хочется смотреть ему в лицо.
Хорошо, когда есть друзья.
Паршиво, когда они хотят с вами переспать.

 

[Ритта]

Одна, с двумя детьми на руках – удивительно дурацкое положение!



Правда, у меня был Макс.
Но Макс – не Казик.
Теперь я нечасто видела нашего старшего брата. Он залетел высоко, но и свободного времени должность и четверо детей ему практически не оставляли.
Однако настала пора его навестить.
С недавних пор Казик жил в роскошном особняке, когда-то принадлежавшем аристократической семье Вандербургов.



Я звоню в дверь и нервно оглядываюсь по сторонам.
В таком доме непременно должна быть вооруженная охрана.
Впрочем, потом до меня доходит, что Казик наверняка охраняет контора, и я моментально успокаиваюсь.
Дверь мне открывает сам брат.
В черном смокинге и белоснежной сорочке он так хорош собой, что я невольно замираю, залюбовавшись.



- Варька, здравствуй, - обнимает он меня, и я выхожу из оцепенения. – Давно не виделись.
- Как тут роскошно, Казик, милый! Но где твой дворецкий?
- У него сегодня выходной, - улыбается брат. – Проходи.
В просторном холле нас встречает Лев.
- Тетя Варя, вы смотрели вчера новости? – кричит он. – Ученые открыли экзопланету, по массе и атмосфере почти идентичную Земле! И там есть вода! А кратеры там такие же, как на Луне...



Лев помешан на космосе.
- Осталось придуматься, как туда добраться, правда? – улыбаюсь я.
Нас обступают остальные дети. Все что-то рассказывают, приветствуют меня, толкают друг друга. Понятия не имею, как Казик может жить в этом бедламе. Мне и с двумя-то не справиться.



Лишь старший сын, Станислав, держится в стороне. Он как будто старается подчеркнуть, что не имеет с этой малышней ничего общего.
И он действительно кажется старше.



Поболтав с племянниками, я настойчиво тяну Казика в сторону.
- Нам надо поговорить, брат.
- Хорошо, - кивает он. – Пойдем со мной.
Отделавшись от детей, мы идем в кабинет Казика. Темные шторы, книжные шкафы с книгами в золотых переплетах, глобус, дорогая ваза на письменном столе…
- Какая прелесть, Казик! Это антиквариат? Античность?..
- Так, память об одном из последних заданий. Что ты будешь пить?
- Чай, как обычно.



Казик звонит в колокольчик. К моему удивлению, на звук является существо в черном платье и белом переднике. Казик раздает указания, и спустя считанные минуты существо возвращается с подносом, после чего бесшумно исчезает.
- Что это было, брат?
- Я сказал, у моего дворецкого выходной, но у моей горничной рабочий день. Я слушаю тебя, сестра.
- Хорошо. Я пришла поговорить о деньгах.
- Почему вдруг?
- Девочки растут. Им нужна хорошая няня. Хорошие врачи. Хорошая школа в будущем. Мои девочки должны получить достойное образование, понимаешь?
- Вполне.
- Я знаю, наш дед, не настоящий дед, а второй муж бабушки, я имею в виду, занимался бизнесом. Потом счета было арестованы, но возможно, спустя столько лет что-то было бы возможно вернуть? Мне нужны средства.
- Удивительно. Ты, кажется, учишься считать, Варвара. Я думал, это никогда не произойдет. Что ж, хорошо.



Казик открывает секретер.
- Смотри. Это документация, касающаяся нашего наследства. Несколько лет назад я занялся данным вопросом, нанял хорошего юриста, и вот что в итоге получилось. Большая часть утеряна безвозвратно, но кое-что удалось спасти. Ты можешь забрать свою долю в любой момент.
- Долю… треть?
- Разумеется.
- Хорошо. Я так и сделаю.
Я благодарю брата, мы еще болтаем о том, о сем и тепло прощаемся.
На следующий день, тщательно проинструктировав няню, я отправляюсь к крючкотвору, названному Казиком.



За годы, прошедшие со смерти родителей, стоимость спасенных ценных бумаг существенно возросла. Лучше было не думать о том, каким являлось исходное состояние – нервы дороже.
Тем не менее причитающихся мне денег хватило, чтобы выкупить акции института, где когда-то работала мама (впрочем, надо сказать, с ее смерти и краха последнего проекта они многократно упали в цене), а также акции местного спортивного клуба.
Я даже не побрезговала вложиться в контрабандную торговлю алкоголем.

Спойлер

И приобрела небольшой комиссионный магазинчик в центре города.

Спойлер

«Не складывай все яйца в одну корзину», - говорила бабушка. Даже если одно из предприятий прогорит, что-то из этого будет приносить доход. Мои девочки не останутся голыми и босыми, если со мной что-то случится.
Нужно думать о будущем.

Баллы и значки

Баллы
56+1*3 (за выкупленный институт, стадион и корпорацию «Романтики с большой дороги»)+0,5 (за поколение, выкупившее общественное заведение)=59,5
Значки
2 (без изменений)

 

[Ритта]

Порой мне жаль, что я уже не та наивная девочка, что была когда-то.
Новость, которую сообщила мне Ольга, вызвала только горечь, но не шокировала , как это было бы в юности.
- Ты уверена?
- Абсолютно. Ты знаешь, она рассказала мне все из-за отъезда… Если бы не это, может быть, мы бы ничего и не узнали.



Малия переезжает в Ривервью. Подальше от нас. Подальше от Макса.
Эта история началась два года назад. То есть для меня она началась два года назад, а как было в действительности, я не знаю.
Малия забеременела спустя полгода после того, как это случилось со мной. Ничего удивительного, что тогда я не обратила на это внимания – у меня своих забот хватало, а Малия никогда не входила в число моих подруг. Да что там, она мне просто не нравилась.
Вздорная, кокетка и сплетница, Малия всегда меня раздражала.
Отца у ребенка не было, но я меньше всех склонна была любопытствовать о таких вещах.
И вот теперь я узнала правду.
Отцом был Макс.



По словам Ольги, Малия была влюблена в него еще в детстве.

Потом это чувство уступило другим увлечениям, но однажды во взрослом возрасте все вернулось…
В тот момент я как раз лежала в больнице с девочками, дом был пуст, а Максу, видимо, стало скучно.





Родившегося мальчика Малия назвала Эзра. Это еврейское имя означает «помощь». Неужели она надеялась, ребенок станет ей опорой?
Некоторое время я размышляю об услышанном, а потом решаю поговорить с братом.



- Макс, я все знаю.
- Что же?
- О вас с Малией. О ребенке.
Он вздыхает.
- Ну и что ты хочешь мне сказать?
- Я хочу понять, как ты мог… как это могло случиться…
- Сейчас все заводят детей. Малия не исключение. Хочется верить, Малия будет хорошо о нем заботится.



- И это все, что ты думаешь по этому поводу?!
- А что ты желаешь от меня услышать? Они не бедствуют. У ребенка есть все, что нужно.



- Все, кроме отца…
- Послушай, я его не хотел. Это было ее решение. Что я должен был сделать, дать ей волшебное зелье, чтобы беременность рассосалась сама собой?



Я поперхнулась.
- Да тут зелья-то не нужны…
- Она хотела этого ребенка. Она его получила. При чем тут я? Или ты всерьез думаешь, что я могу жить с человеком, который может назвать сына таким дурацким именем?
- Макс, я не верю, что слышу это от тебя! Ведь ты видел, как родились девочки! Как мне было тяжело одной! Ты же знаешь про то, что это такое! Как ты мог обречь своего ребенка на ту же судьбу… расти без отца.
- Ну, я вообще-то тоже рос без отца.
- Как ты можешь сравнивать!



Это была наша самая крупная ссора за всю жизнь. Меня охватил приступ мужененавистничества и мизантропии. Если бы не Казик, наверное, я начала бы отстрел мужских особей на улице. Только он один доказывал мне, что среди так называемого «сильного пола» встречаются нормальные люди.
Жаль, но такого как Казик я больше не встретила.

 

[Ритта]

Впрочем, разъезжаться мы все же не стали. В быту Макс неприхотлив, и потом, это наш общий дом, здесь мы выросли. Куда бы он поехал? Выгонять на улицу брата на старости лет я не могла.
Макс старше меня на пятнадцать лет. Скоро его можно будет назвать пожилым человеком.



Да и я уже не молода.
Но я держусь. Стараюсь держаться.



Я еще не старуха. Мне еще многое нужно сделать.



Мне нужно поднять моих девочек.
Хотя порой это очень сложно. Хочется уже покоя.



Несколько лет назад умерла Соня. Никто в семье не носил траур.



Но Дерекк и Настя остались совсем одни, еще почти подростки. Мы с Казиком решили оплатить им учебу в университете.
Ради них всех каждый день я открываю глаза и заставляю себя встать.



Я не даю себе расслабиться.



Ведь как только расслабишься, тут тебе и конец.

 

[Ритта]

В моем городе жила радуга.
Это было самое прекрасное место в мире, и моей семьей были самые замечательные люди на свете.
Испуганными бабочками разлетаются воспоминания при попытке к ним прикоснуться; вспоминать тяжело, больно, мучительно… но возможно ли отдать кому-то эти картинки, эти золотые картинки твоего детства, Аля.
Что это, слезы… Как давно ты не плакала, глупая девочка.
Сестра просыпалась обычно раньше меня.
- Вставай, соня, - говорила она, - сейчас придет мама, заправляй постель.



Я натягиваю на себя одеяло, стараясь ухватить остатки сладкого сна, но у меня не получается. Зевая, я одеваюсь, мы заправляем свои кроватки и идем завтракать.
Начинается новый день.



Да, у меня была сестра. Моя Тая.
При желании вы могли бы поставить рядом наши фотографии и попытаться найти десять отличий. Мало кому это удавалось, и мы давно привыкли к тому, что нас все путают.
Это было неважно. Мама нас всегда различала.



Мама, мамочка, мамуля… самая хорошая, самая добрая, самая красивая на свете.
Время подернуло пеленой черты ее лица, но тепло ее рук и ее нежный голос забыть невозможно.
И начинался новый день, полный развлечений, игр и новых открытий.



Помню, Тая обожала нас кормить. Она делала печенье в своей игрушечной плите, а потом мы садились пить чай. Хорошо помню, как она важно накрывала на стол и приглашала всех угощаться.





Кулинария была мне не так интересна, зато я уже со второго класса пропадала в дядиной мастерской, смешивая там разные зелья. Конечно, дядя не оставлял меня без присмотра, но мне все равно там нравилось.



Даже ходить в школу и делать уроки никогда не было скучно, ведь рядом со мной всегда была сестра.



Вечерами мама читала нам стихи и сказки.



А потом мы ложились в постели и выбирали себе сны – про приключения, отвагу и любовь.



Карточной колодой рассыпаются золотые картинки моего детства.
Моего прошлого. Времени, когда мы были так счастливы вместе.

Черты девочек

 

[Ритта]

Да, у меня было волшебное, сказочное детство.



У меня была прекрасная мама и дядя, не похожий на других, но по-своему очень добрый.
Вместо сказок он читал нам учебники по физике и химии.



Мастерил игрушки, которых ни у кого не было.



И не рассказывал маме, чем порой заканчивались наши опыты в его лаборатории.



Ничего удивительного, что при таком воспитании мы с сестрой были помешаны на науке.



Дядя с успехом заменил мне отца. Конечно, порой я спрашивала о нем мать, но на самом деле не чувствовала себя обделенной.



А ведь кроме дяди Макса был еще другой, старший брат матери, настоящий секретный агент… У нас была большая семья.

Спойлер

Действительно большая.

Спойлер

Хорошо помню, как по праздникам мы собирались в нашей гостиной, готовили и торжественно вручали подарки.
Как здорово было их открывать! Теперь, что бы мне ни подарили, того счастья я уже не испытаю…



Помню, как было весело и немножко страшно в этой толпе взрослых людей, как мы с сестрой стеснялись – ведь мы были в ней самыми младшими.



Мама очень любила своих племянников, особенно Божену.



Помню, какие вкусности приносили с собой порой гости, а главное, в праздники нас не ограничивали в сладком, и мы с сестрой могли есть столько пирожных и конфет, сколько влезет.

 

[Ритта]

Так шла наша жизнь в городе, где жила радуга.





Но как в любой бочке меда есть ложка дегтя, так и в нашей жизни было нечто, неизменно раздражавшее.
Дело в том, что мама была просто болезненно озабочена проблемой нашего образования и вообще нашего будущего.
И чем дальше, тем больше проявлялась эта озабоченность.
Вот уж не знаю, почему так получилось. Конечно, мама рассказывала, что ее детство пришлось на время, когда все счета семьи оказались заморожены, а жить пришлось лишь на доходы с переизданий прабабушкиных книг, но ведь они не голодали.
Удивительно еще, как с таким настроем мама не отдала нас в частную школу. Наверное, нежелание отдавать нас на попечение других людей пересилило прочие соображения.



Сама мама много работала и до последнего не выходила на пенсию. Разумеется, на службе ее ценили, ведь она была ведущим экспертом в области криминалистики.



Все время вкладывала деньги в какие-то ценные бумаги, акции…

Спойлер

Она говорила, что таким образом обеспечивает наше будущее.
И когда мы были совсем маленькими, внушения мамы работали.



Но чем старше мы становились, тем менее действенными они были.
И это несмотря на то, что учеба вообще-то давалась нам легко.

Спойлер

Я искренне не понимала, например, зачем нужны домашние задания. Ведь я и так разбираюсь в том, как решать эти задачи, зачем мне еще делать это дома?
И вот вечером начиналось.
- Аля, ты уже сделала уроки?
- Еще нет. А где моя тетрадка? Моя ручка? Мой карандаш?



На следующий день.
- Где твоя домашняя работа, Аля?
- Ее съели ламы, мам! Как это мне уже надоело!



Правда, мама не могла сердиться на нас долго. Стоило попросить прощения – и она оттаивала.



Другое дело, что на следующий день история повторялась.

Баллы и значки

Баллы
59,5+0,5 (за достижение вершины карьеры «Эксперт-криминалист»)+1 (за выполненную МВЖ Варвары)+1*2 (за комиссионку и бассейн, достигшие максимального уровня прибыли)+0,5 (за поколение, выкупившее общественное предприятие)=63,5
Значки

- Звезда криминалистики: Исполнить мечту всей жизни "Криминалистика: Эксперт-криминалист"
2+1=3

 

[Ритта]

Впрочем, когда нам исполнилось лет по четырнадцать, вы уже не сказали бы, что мы с сестрой так уж похожи. Теперь даже малознакомые люди нас не путали. А все из-за того, что сестра однажды приняла волевое решение и оставила о пушистом хвостике только воспоминание.



Тая часто была смелее меня. Может быть, не зря все-таки она старшая? Хотя в детстве меня очень обижало, когда ее называли старшей. Разве я виновата, что появилась на свет на полчаса позже?
Все равно день рожденья мы празднуем в один день.
Правда, и в детских драках обычно побеждала она…
Ох уж и характер был у моей сестренки. Лучше не подходить, когда не в духе. А с утра проще вообще сделать вид, что тебя нет в комнате, а то рискуешь оказаться сбитым летящей подушкой или чем-нибудь похуже.
Правда, уроки Тая все же никогда не просыпала, этого у нее не отнять.



В отличие от меня.
И какой садист придумал начинать занятия в полдевятого утра! Не иначе враг рода человеческого.
В начале дня я ничего не соображала. Даже для математички, обычно вызывавшей меня к доске в тяжелых случаях, на первом уроке я словно становилась невидимой.



Несмотря на внешность, Тая была гораздо более домовитой (а может, практичной), чем я. Вечно расспрашивала маму о рецептах, о всяких хозяйственных премудростях и не боялась экспериментировать на кухне.





А еще она стала общаться с мальчиками тогда, когда я еще об этом даже не думала. Ну как, всерьез не думала.



Может, это все и правда потому, что она была старшей?..
Как раз когда нам исполнилось по четырнадцать лет, произошло событие, здорово оживившее нашу довольно спокойную, ровную жизнь. Дядя Макс, долгие годы корпевший в своей мастерской над одним сверхважным проектом, однажды вылетел оттуда с совершенно безумными глазами и младенческой эйфорией на лице.
- Девочки мои! Вы не поверите! Он… оно… живое!



- Кто? – заинтересованно повернулись мы в его сторону.
Во все секреты дяди Макса была не посвящена даже я, которой он доверял больше прочих (еще бы, сколько кислоты было пролито мной на пол его мастерской, а сколько ожогов и мелких порезов мы успешно скрыли от матери).



- Плод трудов моих… венец творенья… мое детище, - дядя, кажется, был готов заплакать.



Я увидела, как мама недовольно поджимает губы и поспешила сменить тему. Я прекрасно знала, что есть одна тема, которую лучше не затрагивать при них двоих, а именно сын дяди от Малии Мерчант, наш ровесник. Мы редко виделись с кузеном, бывшая подружка дяди избегала нашу семью, а мама всегда считала, что дядя очень виноват перед ними и должен чуть ли не перевезти их к нам жить. Эта идея всегда казалась мне довольно дикой, я видела Малию и она мне не понравилась (да и всякие кузены мне в родном доме были совсем не нужны).

Спойлер

- Дядя, немедленно покажи нам, что у тебя получилось! – воскликнула я. – Ты не имеешь права держать нас в неведении!
- А вы не будете смеяться? – он с сомнением обвел нас глазами. Дядю можно было бы принят за подозрительного четырехлетку, если бы не перья седых волос на его голове.
Умилившись, я поцеловала розовую макушку.
- Не будем, что ты. Показывай.
Секунду поколебавшись, дядя повел нас в мастерскую. Я знала, что ему не терпится показать свою новую игрушку.
Но то, что мы увидели, вовсе не было игрушкой. Перед нами стояло металлическое существо, напоминающее Железного Дровосека из сказки… или роботов из рассказов Айзека Азимова. Сверкающий черный корпус, квадратная голова, руки и ноги на шарнирах.
- Я назвал его Гефест, - гордо сказал дядя. – Воистину мое создание подобно богу-кузнецу, он станет хорошим помощником в любом доме: будет чинить, паять, строгать… он сможет даже мыть посуду!.. В посудомойке. Вопрос с водобоязнью я пока не решил, хм.
- Дядя… ты создал робота?!
- Это не робот, роботов придумал Карел Чапек и это было очень давно в одной небогатой, хотя и прекрасной по-своему стране. Это симбот. И его создатель – я, Максимилиан Сташек.
- Здравствуйте, я рад вас видеть, - неожиданно вмешался в беседу симбот. – Что я могу для вас сделать?
- Он действительно живой, - пролепетала мама. – Девочки, выйдем.
Мы покинули мастерскую.
- Что такое, мама? – недоуменно спросила я. – Разве тебе не понравилось изобретение дяди?
- Ну знаешь, - кажется, мама не находила слов. – Как будто ты его не знаешь! Это тебе не радиоуправляемая корова, как в прошлом месяце! Это существо может быть опасно!



- Не преувеличивай, мам… Это же просто робот. Он будет помогать по хозяйству, чинить технику, заправлять кровати, а возможно, когда-нибудь даже научится мыть посуду!
- Легко тебе говорить! Ведь ты не несешь ответственность за двух дочерей-подростков! Если у этого робота шарики заедут за ролики и он решит починить тебя, кто будет виноват?
- Мам… Ну давай дадим ему испытательный срок… неделю или месяц… пускай пока поживет в мастерской. А если все будет хорошо, мы его выпустим, ладно?
Неохотно мама дала себя уговорить. Когда надо, мы из нее веревки вили, чего уж там.
Так у нас появился домашний симбот. Ужасно милый и действительно незаменимый помощник, как потом оказалось. Не зря дядя столько возился в мастерской и саду, испытывая новейшие биотехнологии, чтобы создать это чудо.



Гефест с честью прошел испытательный срок. Он с радостью помогал Тае на кухне, с ним можно было поговорить на любые темы – он почти ничего не знал, но жадно впитывал информацию.



Скоро мне уже стало казаться, что железный человек жил у нас всегда.



И тогда дядя сказал:
- Я соберу Гефесту подругу, чтобы ему не было одиноко.
Маме мы об очередном этапе эксперимента, конечно же, не сказали.
И вот вскоре у нас появилась Кайл – облегченный вариант первой модели, но не менее забавный и дружелюбный. Дядя задумал ее как идеальную сиделку, которая никогда не устанет читать старикам и больным книжки, не забудет дать вовремя лекарства и взбить подушку поудобнее.



К сожалению, дядя торопился, а может быть, ему не хватило материла, и Кайл внешне уступала Гефесту. Ее металлический корпус не так блестел, а кое-где его даже покрывала ржавчина, но ее душевные качества от этого не тускнели.

Спойлер

Было очень забавно наблюдать, как общаются симботы. Конечно, у них не было и не могло быть сексуальных желаний, как у людей, но между ними почти сразу возникла взаимная симпатия.



«Питались» симботы обычной электроэнергией. Они могли так же перерабатывать разный хлам, оставшийся от дядиных поделок. А чтобы симботы не пугали ночами соседей (мало ли кто заглянет в горящее окно), дядя придумывал в темное время суток укладывать их в постель на медленную подзарядку.

Баллы и значки

Баллы
63,5+0,25 (за освоенный Максом навык садоводства)+0,25 (за освоенный им же навык механики)+0,25 (за созданного и присоединившегося к семье симбота)=64,25
Значки
3 (без изменений)

 

[Ритта]

История с симботами имела продолжение.
Внешне мама старалась скрывать, что они ее раздражают. И все же я часто ловила ее недовольные взгляды на Кайл или Гефесте.
Не знаю, чем они ей так не нравились. Это были на редкость интеллигентные роботы.



Напряженное молчание царило за завтраком.
Напряженное молчание царило за ужином.



- Эй, мам, что ты злишься? – как-то раз, зарывшись в холодильник, спросила Тая. Она всегда говорила то, что думает.



- С чего ты взяла, что я злюсь? – недовольно отвечала мама. – Все в порядке. Совершенно в порядке.
Однако когда дядя собрал в своей мастерской Тони, оказалось, что в порядке что угодно, только не мамины нервы.

Спойлер

- Нет, это просто невозможно! Я этого больше терпеть не буду! Весь дом пропах маслом и смазкой, повернуться нельзя, чтоб не наткнуться на какого-нибудь робота! Соседи на нас уже косятся, да ладно если бы только соседи… я не хочу быть героиней желтой прессы! А если об этих симботах разнюхают газетчики, наше имя появится во всех бульварных изданиях страны!



- Ну и что такого, мам? – возражала Тая.
- А то, что я хочу провести остаток лет спокойно! Макс задумал своих роботов как сиделок для домов престарелых, вот пускай они туда и отправляются!
- Мама, но ведь эти симботы – дело всей его жизни…



- Вот пусть они и послужат тем, кому предназначены.
Но осуществить задуманное оказалось не так-то просто. Никто не хотел брать таких странных работников. К сожалению, у большинства людей они вызывали опасения. Наконец после долгих поисков нам удалось устроить Кайл и Тони в одну очень отдаленную больницу, где вечно не хватало персонала. В качестве эксперимента.

Спойлер

И, конечно же, об этом написали в газетах.
- Вот до чего довел нас этот кустарный мастер, - причитала мама, разворачивая очередной номер с сенсационными известиями о симботах из Хидден Спрингс и их потрясающем создателе.

Спойлер

Только Гефесту было позволено остаться. Но и ему было поставлено условие – он должен был как можно меньше появляться дома. Так Гефест устроился сторожем на кладбище (а куда еще могли взять огромного черного симбота?).



После всего этого мне самой появляться дома стало как-то неприятно.

Немного о Гефесте

Баллы и значки

Баллы
64,25+1 (за исполненную МВЖ Макса)=65,25
Значки
3 (без изменений)

 

[Ритта]

В тот же период я узнала об одном обстоятельстве, еще больше настроившем меня против матери и в значительной степени способствовавшем тем событиям, которые наступили позднее.
Но я должна сделать отступление.
Семейные предания свидетельствуют, что вскоре после рождения сына Малия Мерчант уехала в Ривервью. Очевидно, она собиралась начать новую жизнь подальше от бывшего любовника, а также всех, кто так или иначе был в курсе их отношений. Однако ее ожидания оказались обмануты, что-то пошло не так, и через несколько лет она вернулась. Может быть, она поняла, что жизнь матери-одиночки в совершенно чужом городе, без родственников и знакомых, не так сладка, может, ей не подошел местный климат, но Малия возвратилась на родину.
Их с Максом сын, Эзра, пошел в ту же школу, что и я, но в другой класс. Мы знали друг друга, но долгое время даже не здоровались, пока однажды мама не позвала их с Малией на семейный праздник. Но и после этого наши отношения недалеко продвинулись.



И тут классы начали делить на группы, которые занимались по разным программам, и в мою группу по математике попал Эзра. Я долго не могла понять, что он тут делает, мы учились по углубленному курсу, а математика Эзре явно не давалась.
Как-то раз я помогла ему на контрольной, и в благодарность Эзра подарил мне шоколадку. А потом Мик Родригес, известный заводила и душа компании, пригласил нас на вечеринку, Эзра играл там на гитаре, и я подумала, что может быть, напрасно мы так долго игнорировали друг друга.



Эзра хорошо играл и вообще казался неплохим парнем. А еще он удивительным образом оказывался в курсе всего, что происходило в школе, – был у него такой своеобразный талант.



Как-то раз наша математичка заболела, и я решила провести пустой урок в кафе неподалеку от школы. Я скучала за планшетом, когда в дверях показался Эзра.



- Привет, - смущенно поднялась я навстречу. – Садись ко мне.
Мы поздоровались и заказали себе «Кока-колу».



- Слушай, почему ты пошел в нашу группу по математике? – наконец не смогла я сдержать любопытство. – Это же явно не твой предмет.
- Зато это предмет моей мамы, - угрюмо ответил Эзра. – Вернее, она считает, что он должен быть моим.
- Все понятно, - я сочувственно пожала плечами. – Предки – это катастрофа.
- Еще какая.
- Скорей бы уже уехать в колледж… С ними же даже пригласить никого нельзя. Никакую вечеринку устроить невозможно. Тая говорит, из-за мамаши она обязательно провалится.



Это, кстати, было неправдой. Мама баловала нас и готова была даже уйти, если нам хотелось устроить посиделки без взрослых. Но я тогда очень злилась из-за симботов.
В общем, мы с Эзрой нашли общий язык.



Вглядываясь в его лицо, я искала дядины черты. Эзра в самом деле был похож на дядю, но был намного темнее, как все Мерчанты.
- Знаешь, Мик говорит, ты хороший парень и отлично играешь. Придешь на вечеринку в пятницу?



- Обязательно.
- И почему только мы с тобой раньше не общались? Знаешь, а ну их, этих наших отцов…
- Да. Ладно, я думаю, мне еще повезло. У меня во всяком случае нет никаких сводных братьев. Всегда ненавидел все эти сомнительные родственные связи.
Я почувствовала, как улыбка сползает у меня с лица.
- В смысле?
Эзра уставился на меня.
- Ты что, не знала? У тебя же есть сводный брат по отцу. Разве мать тебе не говорила?



- Нет…
- Странно. Просто моя мать хороша знает твоего отца… А, кстати, хочешь ему позвонить? У меня есть его номер.
- Нет, ты что!
- Да ладно, что тут такого. Давай его разыграем. Задай ему какой-нибудь дурацкий вопрос, вроде как есть ли жизнь на Марсе или что-нибудь в этом роде.
Он протягивал мне телефон.
Не знаю, что тут случилось со мной. Зачем… зачем я это сделала.
Только я протянула руку.
Гудки.
Наконец мужской голос ответил:
- Алло? Алло?
- Здравствуйте, это телевизионная игра «Страна Советов». Назовите, пожалуйста, столицу Симоглифии.
Смущенная пауза.
- Что? Телевизионная игра?.. Я не знаю столицу Симоглифии! Простите, что я не могу вам помочь!



Снова гудки.
Липкой от пота рукой я отдаю телефон Эзре.
Я говорила со своим отцом.
Со своим отцом.
Я говорила с отцом.

 

[Ритта]

Больно вспоминать о том, что было после.
Я тогда словно с катушек съехала. Злилась на мать за то, что она ничего не сказала мне о брате, злилась за то, что никогда не пыталась познакомить нас с отцом… и за то, что родила без мужа, тоже злилась.
Временами я ее почти ненавидела.
У меня был брат. Кто он? Как его зовут? Знает ли он что-то о нас?
Да, у меня была и сестра, самый близкий, самый родной человек. Но брат – это ведь совсем, совсем другое.
Я злилась, а поговорить откровенно не могла.
Словно кто-то заклеил мой болтливый рот скотчем.
Если бы я была старше, все было бы по-другому… Но мне было только пятнадцать, да еще гормональные перепады настроения, обычные у подростков, да еще перегрузки в школе.
Самое ужасное, что Тая, когда я ей все рассказала, меня поддержала. Мама в одночасье потеряла не только меня – она потеряла обеих своих дочерей.
А мы с сестрой отрывались вовсю. То выпустим «на волю» лягушек из класса естествознания, то откроем кран в подвале и затопим всю школу, то уйдем гулять без спроса в двенадцать часов ночи…



Мама за голову хваталась, но ничего не могла с нами сделать.
Как-то раз мы установили программку на компьютере, которая при попытке загрузить Windows включала вой полицейской сирены на полную мощность, а в другой подлили краски в душ, и мамины волосы окрасились в прелестный баклажановый цвет.
Зачем мы это делали? Что хотели доказать?..

Спойлер

Занятия в школе опротивели, и я теперь часто прогуливала уроки.



Мама пробовала наказывать, сажать под «домашний арест».



Но разумеется, мы находили способ улизнуть из дома.



Страшное случилось во время одной из тогдашних безумных проказ. Тот день никогда не изгладится из моей памяти, как бы ни хотелось мне забыть… навеки забыть то, что тогда произошло.
У нас появились новые соседи, Фергюсоны. Один из них, Чейз, парнишка моего возраста, чем-то не угодил нам в школе, как-то некорректно выразился о моей манере одеваться, что ли, и мы решили ему отомстить. Тая осталась дома, а я выбралась вечером на улицу и отправилась к соседям.



У меня с собой была зажигалка и бумажный пакет с синтепоном – отличная горючая смесь. Я положила пакет на крыльцо и сосредоточенно чиркнула колесиком зажигалки. Затеплился огонь. Я подождала, пока он хорошо разгорится, и только тогда позвонила в дверь.



После чего спряталась за домом.
Интересно, что было бы, если бы Фергюсоны были в гостях?



Но они не были в гостях, я услышала крики, понесло дымом, а я стояла и еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться вслух. Меня охватило какое-то дикое веселье, если бы можно было спалить не только этот дом, но и весь мир со всей его ложью, подлостью и скотством, я бы, наверное, сделала это, не задумываясь.
- Эй, ты что тут делаешь? – раздался грубый голос у меня над ухом, и я чуть не подпрыгнула. – А ну-ка пойдем в дом!
О боже, как я так замечталась! Это был один из Фергюсонов, кто-то из старших родственников моего обидчика!
Колотясь от страха, я стояла перед взрослым мужчиной.
Он потащил меня в дом.
Чейз, конечно же, узнал меня.
- Это она устроила поджог! – заорал он. – Я ее знаю, она может!
- Ах ты маленькая дрянь… – возмущенно начал его родич. – Ладно, я вызываю полицию. Огонь – это не шуточки, девочка.
Я бросила на него затравленный взгляд. Но что я могла сделать? Просить прощения было бесполезно, я видела это. Я попалась.



Фергюсоны вызвали инспектора. А я кусала губы и думала, что скажу маме. Как объясню ей еще и это… Сколько ни думала, объяснить случившееся не получалось.
Внезапно заверещал мой мобильник. Я взяла трубку. Тая.
Фергюсоны ничего мне не сказали.
По голосу сестры сразу стало ясно, что что-то случилось.
Что-то такое, о чем и подумать страшно…
- Аля, быстро домой.
- Что?
- Аля… Мама… с ней… она умерла.
Мне показалось, я глохну. То есть мне хотелось бы оглохнуть. Колокольным звоном отдавались в ушах слова сестры, но осмыслить их я не могла. Но и просто отмахнуться не могла от них… тоже.
- Они с Гефестом занимались прополкой. Все было в порядке. Дядя был неподалеку, все видел.



- Вдруг она упала, ее затрясло… дядя побежал к ней… Но не успел. Аля, иди домой, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…



Наверное, по моему лицу Фергюсоны поняли, что что-то случилось.
В полном безумии я заколотила руками по груди поймавшего меня парня, заплакала.



Словно сквозь туман донесся до меня голос инспектора:
- Ну и кто тут поджоги устраивает?
Но мне уже было все равно…

Баллы и значки

Баллы



65,25+0,5 (за воспоминания Вари)+0,5*2 (за баллы счастья Вари)=66,75
Значки
3 (без изменений)

 

[Ритта]

Со смертью мамы кончилось мое детство. Но то, что ждало меня дальше, было едва ли не большим испытанием – похороны.
Дядя от горя совсем потерял разум. Нелегко ему, наверное, было принять смерть младшей сестры. Она, самая молодая, умерла первой… была в этом какая-то вселенская несправедливость.
Поэтому положиться на него было невозможно. Он бродил по дому как потерянный, вслух разговаривал с мамой, то принимался мастерить что-то за своим верстаком, то сбрасывал все на пол – со стороны могло показаться, что он не в себе.
Мне, молодой девчонке, потерявшей мать, пришлось взять на себя роль няньки.



- Она уже на небесах, она в лучшем мире, - твердила я и тщетно пыталась в это поверить.



Ну почему я не воспитана в религиозной семье! Я вовсе не уверена была в в существовании этого лучшего мира. А насколько проще было бы мне, если бы это было так…
Организацию похорон нам с Таей пришлось взять на себя.
Я позвала гостей, а сестра организовала закуски.



Приготовила блюда по лучшим бабушкиным рецептам. Гости должны были остаться довольны…



На кладбище я старалась не смотреть, как опускают гроб. Мою мамочку закапывали в землю – зачем, почему? Чем она это заслужила?



Резануло глаз, что все могилы на нашем семейном участке стояли парами. Прадед с прабабушкой, бабушка с дедом и только мама одна... всегда одна. Даже здесь. Даже в вечности.



А потом мы поехали в дом, и стало еще хуже.
Я думала, что не переживу это. Толпа малознакомого народа, все подходят, хлопают тебя по плечу и говорят какие-то пошлости, и эти пафосные речи за столом, и все едят, пьют… И ужасные салаты на майонезе, которые едят только в России и Польше.
Я спряталась от них в туалете.
Там было так хорошо, спокойно… Никто не трогал и никто не сочувствовал.
Но мне не суждено было пробыть там долго.
Я услышала крики, топот… пришлось выглянуть. Кто знает этих гостей, что им придет в голову?
Мужчины несли дядю Казика… Кто-то вызывал скорую, тетя Оля билась в истерическом припадке.
Подойдя ближе, я попыталась разобраться в том, что происходит.
Оказывается, они с дядей Максом вышли подышать воздухом на крыльцо… Не знаю, о чем шел разговор, наверное, братья жалели сестру и вспоминали детство… Вдруг дядя Казик схватился за сердце и повалился на пол.



Набежал народ. Но было поздно… снова. Как всегда.



Вот и все.

Баллы и значки

А между тем Варя до последнего заботилась о будущем своих девочек…





Баллы
66,75+1 (за бассейн, доведенный до третьего уровня прибыли)=67, 75
Значки
3 (без изменений)

 

[Ритта]

Тетя Оля ненадолго пережила мужа.



А вслед за ней умерла и ее сестра Малия.
Похороны в семье стали такими частыми, что уже как-то приелись и не вызывали особых эмоций. Из раза в раз повторявшаяся рутина: церковь, прощание на кладбище, гроб закапывают в землю, поминки.
Только каждый раз на них собиралось все меньше народу…
Семья сиротела так стремительно, что ум как-то не успевал это осознать и привыкнуть к новому положению дел.
Из предыдущего поколения в живых оставался только дядя Макс.
Ах, нет, еще дети маминой тетки, тетя Настя и Дерекк. Кем же они нам приходились? Двоюродными дядей и тетей, так? Они были младше всех в своем поколении, поэтому я не считала их стариками…
Тетя Настя часто нас тогда навещала. Помогала по хозяйству, следила за тем, чтобы дядя хоть иногда что-то ел и переодевался…



Дядя сдавал очень быстро. После смерти брата он сильно изменился, как-то резко одряхлел, стал иногда называть меня Варей, доказывать, что он не мог жить с Малией, что она сама во всем виновата, а он не причем. Иногда в его глазах появлялось странное угрюмое выражение, он как-то замыкался, уходил в себя, и тогда я понимала, что он сейчас не здесь, а где-то в другом месте. Порой его взгляд становился старчески подозрительным, словно он ждал от нас какой-то пакости, и еще он забывал вовремя помыться и сменить белье, разговаривая, долго жевал губами, а за обедом мог вдруг вынуть вставную челюсть, чтобы почисть, и все это было просто ужасно.



Однако в том, что касалось изобретений, его ум оставался совершенно здравым, когда дядя рассуждал о работе, никто не заподозрил бы, что с ним что-то не так. Он даже еще писал иногда статьи про новое применение своих симботов, и их охотно печатали.
Но все же иногда, смотря на дядю, я как-то радовалась, что мама не дожила до такого… хотя знаю, это было нехорошо.
В то время я стала часто после школы заходить к Эзре. Мы оба осиротели в одно время, и поэтому в наших отношениях появилось какое-то особое родство, не кровное, а другое.



Мы решали физику и геометрию, а потом варили себе пельмени и смотрели сериалы для подростков по ящику. Мы никогда не разговаривали о своих родителях, но это было и не нужно – мы чувствовали и понимали друг друга без слов.



Только однажды это правило было нарушено… Искоса посмотрев на меня, Эзра сказал:
- А ты знаешь про своего отца?
- Что знаю?
Про Эндрю Лэма я не знала ничего. После того телефонного розыгрыша мы не виделись и не общались. Иногда я мечтала об этой встречи, но когда-нибудь потом, в будущем, я боялась ее, да и без того забот у меня хватало.
Мама не любила говорить об отце, хотя я знала, что он нас не хотел и бросил ее еще до нашего рождения. Я должна была бы ненавидеть его, но на самом деле не испытывала никаких негативных эмоций, ведь я его совсем не знала. Он мне ничего не сделал – за что я могла обижаться?
- Я слышал, он умер. У них с мамой были общие знакомые… я узнал от них недавно, что он скончался в больнице. Инфаркт.
У меня перехватило дыхание.



Вечером того дня я ехала в трамвае домой и плакала, прижавшись к стеклу горячим лбом. О чем были эти слезы? Я никогда не видела отца… а теперь и не увижу.
Я хотела бы понять его, понять, почему он так с нами поступил, что за человеком он был, почему мать полюбила его, даже если он был чудовищем.
Отец был тайной, которую я не могла разгадать, которую я приберегала на будущее.
Но меня лишили даже ее. Я чувствовала себя воздушным шариком, который держат за тоненькую ниточку, шариком, который вот-вот отпустят в небо. Я не хотела туда, мне было страшно от ледяного ветра и глубокой бездонной синевы, но меня никто не спрашивал, у меня просто не было выбора.

 

[Ритта]

В это время стало понятно, насколько же здорово, что у нас есть Гефест.
Симбот стал в буквальном смысле нашей опорой и надеждой.



Дядя Макс, задумывая роботов как идеальных горничных и сиделок, едва ли мог предположить, что когда-нибудь они понадобятся ему в этом качестве… однако наступило именно такое время.
Гефест присматривал за ним.



Помогал ему в мастерской.





Следил за садом, совершенно запущенным после смерти мамы.



И между прочим, ходил на работу, где ему доверяли не только открывать-закрывать ворота, но даже составлять эпитафии – для тех, чьим родственникам было, увы, не до этого.



А ведь грустная атмосфера, царившая в семье, коснулась и его.



С возрастом все чаще с Гефестом случались замыкания, и не всегда рядом был дядя, готовый в два счета их исправить.



Но все же Гефест держался молодцом – самый умный, самый хороший, самый незаменимый симбот в мире.



А мы тем временем закончили школу.





Самая пора была думать о вечерних платьях и свиданиях.



А вместо этого нужно было заниматься хозяйством, организовывать быт, зарабатывать на жизнь – далеко не все можно было переложить на плечи симбота.



И если у Таи ко всему этому был, кажется, прирожденный талант, то я то и дело спотыкалась о пороги реальности.



Поэтому когда однажды тетя Настя решительно сказала: «Хватит! Молодые девчонки не должны жить в окружении полоумных стариков и роботов», - я чуть не разрыдалась от облегчения.

Спойлер

- Тетушка, как я рада вас видеть!!



Может быть, не все меня поймут. Но те, кто в шестнадцать лет сталкивался с проблемой текущих труб и вороха счетов за в почтовом ящике, оценят, как я была счастлива при виде теткиных чемоданов.

Немного об Анастасии Росарио

Черты девочек

Баллы и значки

Баллы
67,75+0,25(за освоенный Гефестом навык механики)+0,25 (за достижение вершины карьеры «Работник мавзолея»)+0,25 (за гнома «Изобретателя», четвертый и пятый скрин)+0,25 (за гнома Крэклин Нэкербелл, пятый скрин)=68,75
Значки
3 (без изменений)

 

[Ритта]

Надо сказать, тетушка переехала к нам очень вовремя.
С каждым днем дядя чудил все сильнее.
Я давно привыкла откликаться на имя «Варвара» (вообще иногда мне казалось, что у меня три имени – мое собственное, имя сестры, с которой меня всегда путали, и имя матери… нет, еще четвертое, двойное – Аля-Тая. «Аля-Тая, немедленно сюда!» - кричали нам в детстве). Привыкла к подозрительности, к взглядам искоса, к жеванию ниток за столом и дурно пахнущим носкам и засаленным халатам.
Я даже привыкла к тому, как, перемазавшись с ног до головы в мастерской, дядя расхаживал по дому с таким видом, словно его сейчас приедут снимать на обложку «Шнобелевского вестника».



Но к тому, что случилось вскоре после переезда тети, я оказалась не готова…
Мы были дома. Все шло как обычно, каждый занимался своим делом. И вдруг в голове у меня как будто щелкнуло – где дядя? Что-то его давно не видно.
Наверное, похожее чувство испытывают матери маленьких детей, когда их долго не слышно.
Никому ничего не говоря, я пошла в мастерскую. Дяди не было. Заглянула в их с Гефестом комнату. Дяди не было. Прошлась по дому, не забыв проверить туалет. Дяди не было!!
Что с ним? Где он?
Он ведь почти не выходил из дома, все время переделывал-чинил-мастерил что-то…
Я вышла на крыльцо. Шел снег. Было темно.
И холодно.
Подгоняемая каким-то странным тревожным чувством, я пошла по двору…
И там, у угла дома, в сугробе, я увидела его.



- Дядя, что с тобой?!
Я наклонилась, принялась трясти его, тормошить, бить по щекам.
Слава богу, он был жив. Несколько сильных пощечин и мои вопли привели его в чувство.
- Аля, что тебе от меня надо, - недовольно проворчал он, попытавшись отмахнуться. – Иди в свою комнату, поиграй.
Я закричала сильнее, позвала на помощь. Прибежали сестра с тетей, вместе мы перенесли заторможенного, вяло сопротивляющегося дядю в дом.
Мы вызвали скорую. Врачи констатировали обморожение I степени, другими словами, дядя легко отделался. Через неделю он должен был поправиться.
Судя по всему, он вышел во двор и потерял сознание. Возможно, с ним случился микроинсульт, точно сказать было сложно.
Вечером он уже вовсю уплетал овсянку за столом, как будто с ним ничего не случилось. Только ненормальный цвет кожных покровов свидетельствовал о том, что это не так.



А я, когда дядя наелся и отправился в кровать, закрыла лицо руками и разрыдалась.
- Он же мог замерзнуть насмерть! Прямо рядом с домом… а мы сидели бы тут и ничего не знали…
- Все, все, - тетя ласково прижала меня к себе. – Все уже закончилось, моя хорошая. Я теперь на пенсии, присмотрю за Максом. Не переживай. Я с него глаз не спущу.

 

[Ритта]

И я, и сестра решили поступить на заочное отделение университета. Мы уже попробовали самостоятельной жизни, и вновь садиться за парту не хотелось. Тая выбрала естественно-географический факультет, ну а я филологию.
Подав документы, сестра почти сразу нашла себе работу – в ресторане.



Ее выбор меня не удивил, ведь сестренка с детства дружила с кастрюлями и поварешками.

Спойлер

Естественно, в ресторане ее сразу оценили по достоинству. Тае поручили следить за качеством пряностей и приправ, поступающих на кухню – ответственное дело.



Через некоторое время я тоже подыскала работу – в отделе распространения продукции городской газеты. Сама я рассматривала эту должность как временную и надеялась в дальнейшем стать полноценным редакционным сотрудником.



Кто знает, может, мне повезет, и я стану известным журналистом.

Спойлер

И как ни странно, тема для расследования нашлась очень быстро… Правда, не уверена, что такое следует публиковать в газетах.
Как-то раз мы с тетей пили вечером чай (такие посиделки вошли у нас в привычку, именно у нас, Тая находила занятия поинтереснее, а дядя не нуждался в чьем-либо обществе), и речь зашла о моем отце.
Я горько пожаловалась тете на то, что совсем не знала его. И позволила себе несколько жестких и, возможно, даже жестоких фраз. Они были продиктованы обидой, болью… и полной уверенностью в том, что собеседница разделит мои чувства.
Но я ошибалась.
- Не торопись осуждать, - сказала тетя. - Пожалуйста, не осуждай отца, Аля. Тем более теперь, когда он уже умер…
- Но ведь он бросил маму беременной! – запальчиво воскликнула я. – Он даже хотел, чтобы она сделала аборт!
Тетя поморщилась.
- Ты не знаешь, как он жалел об этом впоследствии…
- Ничего он не жалел, - угрюмо сказала я. – Жалел бы – вернулся. Разве это было сложно?
Тетя беспомощно улыбнулась.
- Ну ладно, признай, что он плохой человек. Тебе легче от этого, Аля?
Я молчала.
Мне не было легче.
Так я и сказала.
- Мне не легче, тетя. Почему?
- Все мы хотим, чтобы наши родители были хорошими, - тихо сказала она. Глаза у нее были усталыми и совсем больными. – И неважно, какими они были на самом деле. Потому что наши родители – это мы.
Я уставилась на тетю во все глаза. У меня было такое ощущение, словно на лбу у нее вырос рог или кожа позеленела или что-то в этом роде.
Она сказала вещь, которая заставила меня посмотреть на мир другими глазами.
И это была вещь, которую я совершенно не ожидала от нее услышать.
И которую было очень сложно принять.
- Но это же неправда. Я не моя мама. Я не думаю, как моя мама, я не поступаю, как моя мама… я живу по-другому. И я другая.
- Да, это так. Только ты все время вспоминаешь ее – невольно – во всех спорах, во всех критических ситуациях. Даже когда не вспоминаешь, в голове возникает принятый с детства набор стереотипов: как поступила бы она в той или иной ситуации. И ты делаешь так, даже не подумав. И поступаешь иначе, только приняв сознательное решение.
- Но у нас разный характер, и темперамент, и…
- Все равно, - отрезала тетя.
Я молчала.
- Но… откуда ты это знаешь? – наконец спросила я.
- У меня ведь тоже были проблемы с родителями, - криво улыбнулась тетя. – И я… я… я тоже плохая мать. Очень.
- Мать?
- Да, - она встала, налила себе еще чаю. Жестом предложила мне. Я замотала головой. – Да. Наверное, можно рассказать. В конце концов, это уже никому не интересно. Никому.
Я ждала.
- Знаешь, я тогда была в таком возрасте, как ты… немного старше, но это неважно. Только недавно уехала из дома, одна в чужом городе… Молоденькая дурочка, в общем. Ничего оригинального. Отец недавно умер, в семье было плохо с деньгами. На нем же все держалось. Мама… она была плохо приспособлена к жизни. Неважно. Твоя мать и Казик оплатили учебу в университете. Я хорошо училась, мне нравилось… вечерами подрабатывала в магазине, комиссионке рядом с общежитием.



- Там я познакомилась с парнем. Он был продавцом в книжном через дорогу. После работы мы ходили вместе пить кофе.



- Стали встречаться. Он был хорошим, добрым… так мне казалось во всяком случае. Забеременела. Я была неопытна, не сразу поняла, что происходит. К этому моменту мой парень уехал из города – так бывает. Я осталась одна. Аборт испугалась делать. Никому ничего не сказала. Живот был маленьким, я сама маленькой, а последние месяцы пришлись как раз на лето, в универе так ничего и не узнали. Я уехала загород, сняла жилье у местных фермеров и вскоре родила. Мальчика. Оставила его там… надеялась, усыновит какая-нибудь богатая пара. Боялась, мама не поймет…а она, может быть, поняла бы, но я этого уже никогда не узнаю.



-Ты не знаешь, что с ним стало?..
- Нет. Мне почти удалось убедить себя в том, что ничего не было. Я продолжала учиться, пыталась жить прежней жизнью, хотя в голове все время тикало: ему три месяца, шесть… год. Сейчас ему должно быть пятнадцать лет.
Я стиснула руку тети.
- Хочешь, мы его найдем?
- Это невозможно.
- Возможно… Есть базы данных сирот… если только его не усыновили. Но попробовать стоит.



- Он меня не простит.
- Откуда ты знаешь? Неужели ты не хотела бы его увидеть?
Тетя кусала губы.
- Хорошо. Попробуй, Аля.