Челлендж №4 Дом странных детей Тины Моррисон

[Ellen]

Говорят, что все люди рождаются хорошими, просто некоторых жизнь портит. Уж не скажу за всю жизнь – но Бриджпорт точно портит людей.

Вечером я прихожу в какой-нибудь бар и начинаю поиски какого-нибудь испорченного обывателя.

Я не привлекаю к себе лишнего внимания – в этом городе полно девушек, ищущих принца. Только мне принц не нужен, мне нужен… Ну, вот он, например.

Ну и что, что толстый. Ну и что, что раза в два или в три старше меня. Ну и что, что до сих пор сохранил прическу, с которой ходил в начальную школу. Это мне не важно. Мне важно, что он не из Бриджпорта, но уже испорчен этим городом.

Неместных здесь видно сразу. Пока местные пьют, веселятся и отрываются на танцполе, эти стоят или сидят в каком-нибудь углу потемнее и не знают, как себя вести. Они же и в бар-то не собирались – они вообще приехали по делам и, может быть, им уже пора на поезд или на самолет.

Казалось бы – зачем в таком случае тратить время на бар? Но они все равно приходят. Я же говорю – Бриджпорт портит людей. А я – из тех, кто использует их испорченность в корыстных целях.

Чтобы использовать людей в корыстных целях, надо выглядеть максимально бескорыстной. Я должна как будто случайно увидеть этого мужчину.

И убедить его в том, что он мне сразу понравился.

Всегда удивлялась, как легко это получается. Казалось бы, логика должна ему подсказать, что молодой и красивой девушке он скорее будет сниться в кошмарах, чем видеться в грезах о счастье – но нет. Бриджпорт отключает у людей логику. Здесь бездари верят, что снимут лучший фильм в истории или напишут культовую песню, а седеющие толстяки верят, что юная красотка может влюбиться в них с первого взгляда.

Когда контакт налажен, можно рассказать ему о себе то, что он хочет услышать. Разумеется, я – начинающая актриса, разумеется, я нечасто бываю в таких местах. И конечно же, я в таких местах обычно не знакомлюсь, просто когда я увидела его – я поняла, что он тоже нечасто бывает в таких местах и почувствовала в нем родственную душу…

После этого остается только немного потанцевать, прижимаясь к нему, но не слишком тесно, чтобы казаться не совсем доступной, и при этом убедить его следовать за мной.

А уже потом можно сказать, что мне пора домой, но безумно хотелось бы продолжить знакомство. Разумеется, после этого он предлагает меня подвезти, а я соглашаюсь.

Когда выяснится, что милая девушка живет не в самом хорошем районе города, нужно только следить, чтобы он смотрел только на меня. Так он не побоится припарковать свою дорогую спортивную тачку напротив подозрительной компании мотоциклистов.

А уже когда эти мотоциклисты подойдут поближе и он поймет, что попал, я просто сделаю вид, что испугалась – и убегу. Хотя на самом деле бояться мне совершенно нечего – ведь все так, как и было задумано с самого начала.

Пойдет ли этот мужик в полицию после того, как останется без денег, документов и машины? Да никогда в жизни! Потому что в каком-нибудь Сансет Вэлли его ждет жена, которую не очень-то порадует история о том, как любимый муженек потащился куда-то за девицей из бара. Идеальное преступление!

Но в тот раз все закончилось не так. Уже на следующий день нас всех поймали. И не простые копы, а какие-то суровые мужики в черных костюмах. Ощупывая жесткую тюремную койку, я не могла поверить в случившееся. Наш план никогда не давал сбоев.

Оказалось, что с планом все по-прежнему в порядке. Просто тот толстяк оказался чиновником из Рорин Хайтс, и среди документов, которые мы вытащили из его машины, был какой-то секретный проект нового моста, который не одобряли многие жители города. Если я правильно понимаю, на этот мост собирались потратить государственные средства, которые больше пригодились бы для модернизации больницы. Этот проект искали оппозиционеры, потому что официально его еще не утвердили. А нашли мы. И кто теперь поверит, что мы про этот мост даже не слышали ничего?

Мне назначили молодого адвоката, который убеждал меня во всем сознаться. Он объяснил мне, что кража этих документов является преступлением против государства, и меня упекут лет на тридцать, но признание поможет сократить этот срок вдвое.

Я созналась, что была приманкой для стареющих бизнесменов в командировке. Я призналась, что выращивала в своем саду всякие запрещенные растения. Я призналась, что свою банду сколотила сама еще в школе. Но я не призналась, что меня каким-то образом интересовал проект моста. Потому что это было чистой правдой.

- Все равно сознаешься. – Сказал мне один из этих, в черном. И отправил в окружную тюрьму ждать суда.

Там я провела без малого шесть месяцев. Даже удивительно было, как тюремная жизнь похожа на мое детство – куча народу в небольших помещениях, старая страшная одежда, дерьмовая еда. Было тяжело, но все же привычно.

Приближалось время суда. И адвокат приносил мне все более и более интересные новости.

Оказалось, что не смотря на все ухищрения полиции и других ведомств, журналисты знают что-то о нашем деле, и очень интересуются мной. Для них я – политическая заключенная, а значит, мне будут сочувствовать очень многие люди.

Но я не дождалась поддержки от широких масс.

Накануне суда меня вызвали на допрос, и не к кому-нибудь, а к самому генеральному прокурору Бриджпорта.

- Вы поставили нас в затруднительное положение. – Сказал он мне.

Печаль-беда! И что мне теперь, извиняться, что ли?

- Ваше осуждение увеличит оппозиционные настроения в обществе. – Продолжил он.

А мне вообще все равно, какие в обществе настроения, пока в нем есть богатые лохи. Еле удержалась от того, чтобы это вслух сказать!

- Люди будут говорить о том, что мы слишком жестоко караем политических заключенных. И если ваши подельники их относительно мало волнуют, то за вас, как за девушку, наверняка вступятся не только правозащитники, но и феминистки.

Ах, так вот для чего, оказывается, нужны эти странные женщины, которым вечно не хватает каких-то прав! Вот только что прокурор хочет этим сказать?

- Получается, что посадить вас мы не можем. Но и отпустить вас тоже нельзя.

Понятно. Он хочет сказать, что я – заключенная Шредингера. Интересное у меня положение.

- И что же со мной будет? – Спросила я.

- Вас будут судить на закрытом слушании и приговорят к общественным работам. – Сказал он. – Это покажет, что наше государство гуманно, но нарушения законов не прощает.

- Общественные работы? Я что, буду тридцать лет мыть стены?

- Нет, вас ждет новый вид общественных работ. Понимаете ли, у многих заключенных есть дети.

Эх, мне ли не знать! Мои родители сидели по очереди.

- И это, как правило, трудные дети. – Продолжил прокурор. – Детские дома и приемные семьи не горят желанием их принимать. Вот мы и решили отдавать их на воспитание людям, приговоренным к общественным работам.

- То есть я буду воспитывать детей? – Уточнила я.

В тот момент я подумал, что мне грозит кое-что пострашнее тридцати лет за решеткой.

Прокурор подтвердил, что мне доверят воспитание нескольких детей, чьи родители находятся в местах лишения свободы и лишены родительских прав. Он пообещал, что государство обеспечит меня жильем и финансовой поддержкой. И в доказательство этих слов он вручил мне пластиковую карту, которую я тут же про себя назвала «золотым билетом». Эта карта давала мне право на бесплатный проезд в любом транспорте, даже в такси. (Как будто я сама не умею бесплатно ездить в транспорте!)

Но самым главным в этом было то, что мне не нужно будет находиться под круглосуточным надзором полиции. Мне нельзя будет работать в государственных организациях (как будто я собиралась!), но в остальном я буду совершенно свободным человеком.

Мне предстояло переехать в город Твинбрук. Мое дело должны были передать какому-то местному копу, который занимался контролем условно-досрочно освобожденных заключенных – то есть, можно сказать, меня тоже выпустили досрочно.

Воспитывать чужих детей, да еще и трудных – это, конечно, не мечта всей моей жизни, я вообще хочу писать в интернете всякую чушь и получать за это деньги, как всякие блогеры – но и не тюремное заключение.

За моих ребят, конечно, было обидно, но для них тюрьма была не в новинку, и некоторым там даже нравилось.

Поэтому в автобус до Твинбрука я села со спокойной душой. Ну, почти.

Я ведь даже не представляю, что буду делать с детьми.

 

[Ellen]

В Твинбрук я приехала рано утром в воскресенье. Этот город явно знавал лучшие времена, но все же он не выглядел совсем уж убогим захолустьем. По улицам ходили прилично одетые люди и ездили хорошие машины, и мне даже удалось разглядеть из окна автобуса вывески увеселительных заведений. Может, куда-нибудь схожу, если в моей новой жизни будет на это время.

Настроение у меня было хорошее, даже, можно сказать, оптимистическое. Я так долго готовила себя к тридцати годам за решеткой, что теперь чувствовала себя свободной, как никогда. Формально я все еще была заключенной, и мне предстояло оставаться в этом статусе еще десятки лет, но когда не сидишь в четырех стенах камеры, о статусе можно и не вспоминать.

Может, я и не горела желанием воспитывать детей, но мне казалось, что жизнь будет интереснее, чем раньше.

Первым делом мне нужно было заехать к местному полицейскому, которому передали мое дело, и отметиться. Видимо, я должна была доложить, что я доехала хорошо, пока еще никого не обворовала и не собираюсь. А еще я полностью готова воспитывать детей. (На самом деле нет.)

Я отправила свои вещи местной курьерской службой по адресу проживания, а сама поймала такси и назвала адрес инспектора. Таксист недовольно скривился, когда я показала ему свой «золотой билет», но не отказался меня везти. И, к счастью, молчал всю дорогу – не люблю болтливых таксистов.

Машина приехала в живописный район, расположенный на небольшом полуострове. Я сразу отметила, что мой инспектор живет очень неплохо – красивый просторный дом, две машины, да и район, похоже, довольно престижный.

В Бриджпорте копы вечно жаловались на свою бедность, мы с ребятами любили подкалывать их – мол, выбрали не ту сторону. Может, здесь полицейские берут взятки? Тогда я бы смогла поднакопить немного денег и откупиться от надзора.

Но думать об этом было пока рано. Сперва надо было просто представиться и показать, какая я теперь законопослушная гражданка. Честно говоря, не знаю, как это – никогда не пробовала.

Я позвонила в дверь – и через минуту мне открыл молодой блондин.

- Здравствуйте, мне нужен инспектор Гудвин Гуд. – Сказала я, стараясь казаться как можно более вежливой.

- Это я. – Сказал блондин. – А вы – та самая Тина Моррисон, укравшая секретный проект моста?

- Да. – Ответила я и мысленно отругала себя за слишком гордый тон. Я же теперь законопослушная или где? Я должна была говорить с раскаянием.

Знать бы, как это.

Гудвина, наверно, многие назвали бы симпатичным, но мне он показался каким-то слишком ванильным. Блондин, глаза голубые, весь в белом – ну прямо принц. С пикапом вместо коня. Еще и коп.

По своей воле я бы с таким приторным товарищем общаться не стала. Но мне теперь выбирать не приходится, он – мой инспектор, и будет хорошо, если я смогу с ним подружиться.

- Проходите. – Сказал Гудвин, приглашая меня в дом. – Поговорим о том, что нам с вами предстоит делать. Кстати, это мой сосед, Синбад. – Добавил он.

Я взглянула на Синбада и чуть не завопила вслух что-то вроде: «А где у вас выдают таких соседей?»

Сказать, что Синбад мне сразу приглянулся – значит не сказать ничего. Всегда любила таких суровых и опасных парней. На одни татуировки готова часами любоваться.

Вот только почему он живет с Гудвином? Они что, пара?

У Гудвина зазвонил телефон, и я воспользовалась моментом, чтобы познакомиться с Синбадом.

- Привет, детка. – Сказал Синбад, и у меня прямо камень с души упал: раз кокетничает со мной – значит, с Гудвином они точно не пара. Конечно, более странных соседей по дому представить трудно, но мало ли, по каким причинам они здесь живут.

Причину мне почти сразу назвал сам Синбад.

- Ты тоже под надзором Гудвина? – Спросил он.

Так вот оно что! Синбад тоже то ли на общественных работах, то ли на условно-досрочном. Значит, мы в схожем положении!

- Мне кажется, у нас много общего. – Сказала я.

- Да, надеюсь, у нас не только один коп на двоих. – Улыбнулся Синбад. – А ты первый день в Твинбруке?

- Ну да.

- Я могу показать тебе город. – Сказал он. – Тут есть неплохие места.

Я готова была выпалить что-то типа: «Покажи мне город, пригороды и свою спальню прямо сейчас!» – но должна же быть в женщине какая-то загадка! Я постаралась ответить неопределенно, сказать что-то вроде: «Если у меня будет время» – но после шести месяцев в тюрьме я стала просто чудовищно прямолинейной. В результате я несла какую-то околесицу – похоже, я сказала Синбаду, что пойду с ним куда угодно. И лучше не вспоминать о том, какое лицо у меня в этот момент было.

Более того, еще через пару минут разговора я готова была уже поцеловать Синбада.

Раньше я заставила бы его хорошенько побегать за собой, но сказывалось долгое отсутствие мужского внимания. К счастью, Гудвин закончил свой телефонный разговор и помог мне сохранить интригу в зарождающихся отношениях.

- Тина, Синбад, придержите коней. – Сказал он. Вроде бы с улыбкой, но в то же время в его голосе чувствовалось раздражение.

Его вообще-то можно понять: он, будучи копом, отлично знает, что людям из криминальных кругов лучше держаться друг от друга подальше. Но что поделать, если нас друг к другу тянет?

- Тина, я убедительно прошу вас проявить серьезность. – Сказал Гудвин, отводя меня в сторону.

Похотливый взгляд, которым Синбад смотрел на меня, сводил на нет всю убедительность просьбы Гудвина.

Но тут Гудвин сказал нечто такое, от чего я чуть не упала:

- К вам сегодня приедет ваш первый воспитанник.

- Как сегодня? – Удивленно спросила я.

- Тина, этот мальчик срочно нуждается в крыше над головой. – Продолжил Гудвин. – Ему некуда податься, поэтому его сегодня везут к вам.

И он рассказал мне о сыне известных фальшивомонетчиков, от которого из-за тяжелого характера отказались шесть приемных семей только за последние два месяца. Интересно, а пацан у своих родителей чему-нибудь научился?

Делать было нечего – сегодня так сегодня. Похоже, накрылось мое свидание с Синбадом.

Гудвин тем временем произнес целую речь о том, какую важную роль играет семья в жизни человека. Уж мне ли не знать! Меня же папа в пять лет учил тырить кошельки, а мама – выпрашивать мелочь у прохожих.

Но Гудвин вряд ли что-то знал о таких семьях, как моя. Он говорил о хорошем воспитании и правильном примере для детей. Безнадежный романтик, не видевший настоящей жизни!

Когда я поняла, что у меня пойдет кровь из ушей, если я еще хоть две минуты послушаю приторные сентенции Гудвина, то я намекнула на то, что мне пора бы идти готовиться к приему своего воспитанника.

Гудвин пожелал мне удачи и сказал, что я могу звонить ему в любое время. А Синбад сказал, что все равно вечером попытается вытащить меня погулять, чем заслужил неодобрительный взгляд Гудвина.

А мне уже не терпелось увидеть, какое жилье мне предоставили. Многодетным семьям обычно дают большие дома – может, и мне выделили какой-нибудь вместительный особняк? Это становилось все больше похоже на правду: такси пересекло весь город и въехало в район, застроенный пафосными особняками.

Стоило мне размечтаться, как водитель буркнул «Приехали», и я оказалась рядом с самой убогой халупой, которую мне доводилось видеть.

Да если бы я знала, что государство выделит мне такое жилье, я бы этот долбанный проект моста опубликовала в интернете! Тут же даже двери нормальной нет, а окна заколочены. Из положительных моментов – только садовый участок.

Около дома стояла какая-то непонятная штуковина. Ни разу таких не видела – скульптура какая-то, что ли? Решила подойти и применить эмпирический метод. Ногой, то есть, попинать.

Лучше бы я этого не делала, потому что штуковина вдруг вся засияла и завибрировала. Я аж испугалась. А вдруг она радиоактивная?

Вдруг слышу – кто-то кричит на всю улицу:

- Не трогайте!

И где этот крикун был, когда я эту штуку еще не потрогала?

Ко мне подбежал какой-то нелепый человек и стал размахивать перед моим лицом какой-то папкой с бумагами.

- Курьерская служба перепутала ваш адрес с нашим! Это брумбулятор – собственность научного института! Вот, здесь написано. – Сказал мой странный гость.

- Так а мой чемодан где? – Спросила я.

- У меня в машине. Сейчас принесу, и заберу брумбулятор.

Я на секунду задумалась. Вспомнила, как родители учили меня стараться извлечь выгоду из любой ситуации.

- А ваш брумбулятор опасен? – Спросила я.

- Ну, не сказать, что очень опасен, но…

- То есть, теоретически он мог меня травмировать? – Перебила я. – То есть, вы отправляете обычной курьерской службой опасный груз, зная, что он может по ошибке попасть не в те руки? А у меня дети, между прочим! Я на вас в суд подам!

Нелепый человек растерялся, и я поняла, что цель почти достигнута.

- Я не буду подавать иск, если вы заплатите мне небольшую неофициальную компенсацию. – Сказала я твердо.

- Но у меня всего семьсот двадцать пять симолеонов… – Промямлил он.

- Сойдет. – Сказала я. – В следующий раз будьте внимательнее!

Так я стала на семьсот двадцать пять симолеонов богаче. И пусть кто-нибудь покажет мне закон, запрещающий продавать людям их собственные вещи!

Нелепый мужик принес из своей машины мой чемодан, и я отправилась раскладывать вещи. По счастью, в почти пустом доме был небольшой комод, где я смогла разместить свое барахло. А в холодильник я запихнула привезенные из Бриджпорта полуфабрикаты – готовить я не умею, так что придется нам с ребенком есть эту дрянь.

Кстати, о ребенке. Я посмотрела на часы и поняла, что уже давно уехала от Гудвина и Синбада – а обещанный мальчик так и не приехал. Мне в голову пришла шальная мысль взять и пойти тусить с Синбадом – а если ребенок приедет, то выкручусь как-нибудь. Он, вроде бы, не младенец, если я правильно поняла Гудвина.

Я написала Синбаду СМС-ку «Где встречаемся?». Он в ответ прислал адрес и зачем-то попросил захватить купальник. Неужели на пляж зовет? Я по дороге видела один унылый пляж – и, честно говоря, не стала бы на таком отдыхать.

Хотя, если честно, если Синбад меня позовет на болото ловить лягушек – то я все равно пойду. Уж больно он мне приглянулся.

Выхожу я, значит, из дома, предвкушая первое за полгода свидание.

И тут, как назло, подъезжает машина, а оттуда – пацаненок со странным цветом волос. И ко мне бежит. А я растерялась, даже не знаю, что делать и что говорить.

А он вдруг подбегает ко мне и лезет обниматься. Я поначалу растерялась еще больше, но все-таки обняла его в ответ. А что, даже мило.

Он еще захихикал очень забавно, но почему-то ничего не сказал, а сразу в сторону отошел. А я решила позвонить Синбаду и сказать, что сегодня у нас не получится встретиться.

Собралась звонить – а телефона-то у меня и нет! Карманы проверила, в дом зашла и кругом посмотрела, даже в холодильнике. А потом посмотрела – а пацаненок стоит и играется с моим телефоном!

Вот тебе и обнимашки!

- А ну верни! – Крикнула я.

Мальчик протянул мне телефон. Никакого раскаяния на его лице не было. Если бы это был не мой телефон, то я бы сказала, что пацан молодец.

- Не смей больше воровать у меня телефон. – Сказала я, стараясь, чтобы голос звучал грозно.

- А у других можно? – Спросил он.

Этот вопрос заставил меня задуматься, но логика подсказывала, что нам обоим лучше не играть в игры с законом.

- Ни у кого нельзя. – Ответила я.

- Скука. – Недовольно сказал мальчик.

- Знаешь, я с тобой вообще-то согласна. Но по своему опыту скажу, что лучше жить скучно, чем в тюрьме.

Мальчик, похоже, был согласен. В этот момент мне впервые показалось, что мы с ним сможем поладить. Я даже была готова весь вечер с ним проговорить – лишь бы наладить отношения. До меня окончательно дошло, что нам теперь жить вместе. К тому же, не смотря ни на что, он мне начал нравиться – по-моему, мы с ним похожи.

Как оказалось, вопрос совместной жизни волновал и ребенка.

- А это наш с тобой дом? – Спросил он, оглядывая хибару.

- К несчастью, да.

- У моей прошлой приемной семьи был хуже, у этого хоть крыша есть. А мы теперь постоянно будем вместе?

Я где-то читала, что дети задают такой вопрос, когда боятся, что их бросят.

- Конечно, будем. – Ответила я с улыбкой.

- Жалко. – Неожиданно сказал мальчик. – Я люблю один побыть. Можешь свалить куда-нибудь?

Ну ничего себе! Да это же просто идеальный ребенок! Не просто не требует внимания – а сам просит уйти!

Я хотела хотя бы сказать ему, что есть в холодильнике – но он уже сам обследовал дом, и я решила ему не мешать.

К тому же, меня ждал Синбад.

Дом внутри:

У Тины на некоторых скринах заметен мудлет "Слушает аудиоурок" - первым делом купили планшет, качаем обаяние и садоводство

0,5

 

[Ellen]

Некоторые детали этой ночи я помню смутно.

Танцевальный клуб «ВырвиглаZZZ», в который меня привел Синбад, был далек от тех клубов, к которым я привыкла в Бриджпорте. Но все же здесь играла веселая музыка и подавали веселые напитки – а большего мне было и не надо.

Я, кажется, опьянела от одного коктейля, и танцевала так, что в другом состоянии мне было бы стыдно. Синбад был трезвее, зато, по его словам, категорически не умел танцевать и не собирался стараться.

Он пытался рассказать мне что-то важное про Гудвина, но то ли музыка играла слишком громко, то ли мне было наплевать – вообще не помню, о чем шла речь. Зато я рассказала Синбаду про моего воспитанника.

- Он такой клевый! Не понимаю, почему от него столько приемных семей отказались!

- А как его зовут? – Спросил Синбад.

- А черт его знает. – Ответила я.

Ой, неудобно получилось! Надо будет потом спросить у ребенка, как его зовут.

- Ты его еще плохо знаешь. – Сказал мне Синбад. – Может, он поджигатель какой-нибудь.

- Зачем ты говоришь такие ужасы? Пацан всего лишь ворует телефоны иногда, а ты его в поджигатели записал! – Вступилась я за мальчишку.

- Он ворует? – Удивился Синбад.

- Ой, а кто не ворует? – Захихикала я. – Ну, он еще странноватый немного, любит один побыть, но разве это преступление?

После второго коктейля я окончательно решила, что Синбад будет моим. Он сперва немного опешил, когда я полезла к нему целоваться.

Но в общем и целом не возражал.

- Мне еще не попадались такие напористые девушки. – Довольно сказал он.

- Тебе, наверно, просто не попадались девушки, проторчавшие полгода в тюрьме! – Сказала я.

Помню, что мы еще танцевали, целовались, а вокруг ходила какая-то бабка и говорила о том, как мы развратно себя ведем. Кажется, я предлагала этой бабке посмотреть на настоящий разврат и попыталась снять топик, но меня остановила то ли бабка, то ли Синбад.

Потом Синбад спрашивал:

- Ты купальник-то взяла?

- Да я сейчас уже морально готова к нудистскому пляжу! – Заявила я. – Если еще коктейлем угостишь – то я этот нудистский пляж прямо тут организую!

- На пляж я тебя и не собирался вести. – Сказал Синбад. – У меня тут, на территории этого клуба, небольшой бизнес. Хотел тебе показать.

- О, да ты еще и бизнесмен! – Восхищенно сказала я.

- Хочешь жить – умей вертеться. – Сказал Синбад. – С тех пор, как я попался на торговле краденым – у меня только легальный бизнес.

Я думала, что Синбад поведет меня куда-нибудь на второй этаж здания клуба, но он почему-то повел меня к гаражу.

- У тебя автосервис? – Спросила я – Или гараж в аренду?

- Лучше. – Усмехнулся Синбад.

Оказалось, что все просто в миллион раз лучше. В гараже нас ждала самая настоящая сауна!

- Отличная идея, да? – С гордостью спросил Синбад. – Аналогов в городе нет, подвыпившая публика из клуба иногда просто в очередь выстраивается, особенно если в клубе какой-нибудь корпоратив.

Синбад, видимо, ждал, что я похвалю его бизнес-идею, но у меня на это не хватило сообразительности. Хотелось просто сесть и расслабиться. А Синбад и без меня знает, что он молодец.

Следующее воспоминание – это как мы вместе сидели в сауне, и я рассказывала ему про свою первую любовь.

Ну, просто я когда выпью – то думаю, что всем очень интересно, как я в тринадцать лет была влюблена в Мэтью Хэмминга.

- А один раз я залезла к нему в дом и стащила статуэтку Симми. – Рассказывала я.

- Может, хватит о прошлом? – Предложил Синбад. – Ты думаешь о будущем?

- У меня нет будущего. – Грустно сказала я. Похоже, у меня наступила следующая фаза опьянения – меланхолическая.

Но то ли она быстро прошла, то ли меня что-то развеселило – помню, что уже в скором времени я сидела и делилась с Синбадом своими планами по воспитанию детей:

- Когда на меня еще детей повесят – всех на фиг отправлю в военную школу! Себе оставлю только самую милую девочку, я ей буду заплетать косички – а она мне будет жрать готовить. По-моему, честно.

- И правильно! – Поддакнул Синбад. Кажется, к этому моменту он был в том же состоянии, что и я. – Всех детей надо отправлять в военную школу! Пусть их воспитывают прапоры, а не родители!

Кажется, мы за это выпили, а потом я, наверно, снова вошла в меланхолическую фазу:

- Ой, мне за пацана обидно. У него же даже игрушек нету!

- Да не переживай, для ребенка весь мир – игрушки. – Сказал Синбад. – Спички, розетки, ножи… Найдет, во что поиграть. Если везучий – то выживет!

- Я все-таки надеюсь, что он будет играть во что-нибудь безопасное. – Сказала я.

Потом мы с Синбадом перестали говорить о ребенке и полностью переключились друг на друга.

Кажется, Синбад еще сохранял остатки разума и пытался заговорить со мной о том самом мосте в Рорин Хайтс. А я и на трезвую голову не могу понять, почему этот долбанный мост всех так волнует. А уж если я выпила, то даже если снесут весь Рорин Хайтс, а освободившееся место застроят мостами – мне будет все равно.

Но Синбад не унимался и пытался поговорить со мной про мост. Заткнула ему рот старым проверенным способом.

А потом решила подбавить парку, а заодно продефилировать перед ним в своем купальнике.

А то вообще стыд потерял. Рядом с ним такая я – а он посмел о мостах думать!

Он вообще должен думать только о налаживании мостов между нами.

Хотя, как оказалось, все мосты уже налажены.

Может, всему виной выпитое, может, то, что мы с первого взгляда друг другу понравились – но в эту ночь в сауне было кое-что погорячее пара. Может быть, не стоило так торопиться – но я все-таки полгода в тюрьме провела, а там ни саун, ни Синбадов.

Синбад потом превратился, можно сказать, в поэта, и нес какую-то романтическую муть, которую мужчины обычно говорят женщинам до того, как с ними переспать, а не после.

Не помню, где и как мы расстались, но домой я как будто не шла, а летела. Уже и не помню, когда у меня в последний раз было такое прекрасное настроение.

А утром я проснулась на этом похабном красном диване в гостиной. У меня раскалывалась голова – значит, ночь удалась.

Сперва я сидела и вспоминала наше потрясающее свидание с Синбадом, а потом до меня дошло, что ребенка нигде нет.

Куда он, черт возьми, делся?

И кто так коряво припарковался около дома?

0,75 (+0,25 за друга)

 

[Ellen]

Вскоре до меня дошло, что ребенок просто ушел в школу. А еще я поняла, что загадочный мастер парковки – это я. Вот только откуда у меня машина?

Наверно, стоило бы провести расследование, но я была слишком занята – получила послание от Синбада.

Надо же, он еще и письма пишет! Это так мило. Похоже, мне попался самый романтичный гопник в Симляндии!

Я стала снова вспоминать нашу вчерашнюю вылазку, и неожиданно появились новые воспоминания о том, как я пешком возвращалась домой.

Я шла мимо какого-то дома, и мне почему-то очень понравилась припаркованная у этого дома машина. Та самая, которая стояла теперь на моем участке!

Вот что значит выпить слишком много коктейлей. Мне не только приглянулось это страшное корыто, я еще и решила, что не будет ничего плохого в том, чтобы его присвоить!

Я испугалась, что меня уже ищут, и я совсем скоро вернусь обратно в тюрьму. А я этого не хочу. Благо, в это время все приличные люди на работе, и не очень приличный человек вроде меня может незаметно для окружающих пригнать угнанную машину на место. К счастью, я вспомнила тот богатый дом с парковкой и смогла его найти. И никто не видел, как я приехала туда на этой машине и вернула ее на место.

После этого аж от сердца отлегло. Наверно, мне все-таки нравится быть законопослушной. Или я просто очень сильно не хочу возвращаться в тюрьму. А может, эта машина на самом деле такая страшная, что мне на трезвую голову стыдно на ней ездить.

Да ладно, в любом случае хорошо, что я ее вернула.

Между тем, за чтением письма и возвращением машины я провела уже много времени – а пацан все не возвращался. Я видела, как школьный автобус заехал в наш район и сделал пару остановок у домов соседей.

Может, ребенок сбежать решил? Интересно, ему хоть есть, куда бежать? Я знаю о нем только то, что у него какой-то неестественный цвет волос, а у его прошлой приемной семьи был дом без крыши. Пожалуй, стоило узнать о нем побольше.

Интересно, а что делают в обычных семьях, когда дети пропадают? Звонят в полицию? Нет, в полицию я звонить не буду, у нас с ней не самые лучшие отношения. Может, позвонить Гудвину? Хотя он же тоже из полиции.

Решила позвонить Синбаду. Знаю, что это не самое гениальное решение, но у меня была потребность совершить какое-то действие, хотя бы нелогичное.

- У меня пацан пропал. – Пожаловалась я.

- Это не я! – Выпалил Синбад. – Ой, прости, привычка. Слушай, тут один пацан к автомату с игрушками прилип. Я этого пацана в городе раньше не видел. Может, твой?

- А где ты? – Спросила я.

- В Игротеке Рэкета. Гудвин сюда ходит в автоматы поиграть, а я слежу, чтобы не заигрывался.

Мне было все равно, что там делает Гудвин – я спросила у Синбада адрес этой игротеки и вызвала такси.

Мне было даже не по себе: я этого ребенка знать не знаю – но почему-то из-за его исчезновения разволновалась не на шутку. Но говорят, что первое впечатление – самое сильное, а он мне при первой встрече понравился. К тому же мне впервые доверили кого-то, за кого можно было волноваться – это раньше я имела дело только с теми, кто может сам о себе позаботиться.

Игротека Рэкета оказалась небольшой кафешкой с игровыми автоматами. Когда я зашла туда, то начала глазами искать ребенка.

А увидела Синбада, дающего пощечину какому-то лохматому типу.

- Еще раз нанесешь ущерб моему имуществу – поменяю тебе местами руки и ноги и скажу всем, что так и было! – Грозным тоном говорил Синбад.

- Я больше не буду! – Обещал испуганный лохматый.

Эта сцена несколько завораживала (какой же Синбад суровый и сильный, ах!), но все же я сюда не ради этого зрелища приехала.

Синбад был прав – это мой воспитанник прилип к автомату с игрушками.

Он был так увлечен, что я решила его не отвлекать. Все-таки в доме нет ни одной игрушки – может, хоть из этого автомата что-то вытащит.

Да я и не успела подойти к ребенку – встретила Гудвина.

- Вижу, вы с воспитанником пока не в лучших отношениях. – Сказал он.

Неужели Синбад рассказал ему, что я потеряла пацана? После всего, что между нами было, мог бы и не выдавать меня.

- Ну да, еще не вполне понимаем друг друга. – Сказала я и опустила голову.

Мне и вправду стало немного стыдно. Но не потому, что я умудрилась почти в первый день потерять ребенка, а потому, что даже не обменялась с ним телефонами. И еще потому, что я с самого начала не оценила всю серьезность ситуации. Нам с пацаном теперь все-таки жить вместе, а я этого как будто не поняла. Стыдно так тупить.

Но Гудвин все-таки добрый и видит в людях лучшее. Ругать меня он не стал, сказал только, чтобы я лучше следила за ребенком. И еще добавил, что все у меня получится.

А потом подошел Синбад и рассказал, как тот лохматый сегодня утром выломал дверь его сауны.

- Он почему-то подумал, что там его невеста с кем-то, хотя там по утрам вообще никого. А у меня теперь бизнес простаивает! – Жаловался Синбад.

Потом он пригласил меня в бар, и я, конечно, готова была согласиться, но что-то меня остановило. Может, это был взгляд Гудвина.

А может, мне и самой этого захотелось. Но я сказала, что сегодня должна позаниматься своим воспитанником. Синбад отнесся с пониманием, а Гудвин сказал, что это правильное решение. На этом мы и попрощались.

Я подошла к автомату с игрушками и спросила пацана:

- Не пора ли домой?

- Погоди, дай еще разочек сыграть! – Попросил он.

- Даже не хочу думать, сколько монет ты туда опустил. – Сказала я. Не стала вслух размышлять о том, откуда у мальчика вообще деньги.

- Всего одну! – С улыбкой сказал мальчик и показал мне монетку, привязанную ниткой к указательному пальцу. – Папа научил. Старый трюк, а до сих пор работает!

Наверно, надо было его отругать. Но я была слишком рада тому, что он не обчистил карманы какого-нибудь одноклассника.

В автомате с крючка сорвалась какая-то плюшевая образина.

- Не судьба. – Сказал мальчик. – Ладно, поехали домой.

В такси он рассказал мне, что долго мотался по приемным семьям и у него уже давно не было своих собственных игрушек.

- Вот я и решил что-нибудь себе раздобыть.

- Раздобыл? – Спросила я.

- Да, мишку. Мне, наверно, мишки уже по возрасту не подходят… Но ты же никому не расскажешь, если я с ним спать буду?

- Обязательно всему городу расскажу, и в газету объявление дам.

Мы засмеялись.

- А сколько тебе вообще? – Спросила я.

- Мне двенадцать. – Ответил пацан.

- Как-то ты мелковат для двенадцати. – Сказала я. Ему и вправду на вид было не больше десяти.

- Да, мелковат. Доктор сказал, это от плохого питания.

- Значит, будешь есть овсянку. И мясо. – Решила я. Придется, наверно, учиться готовить.

- Что угодно, лишь бы не веганскую дрянь, как в прошлой семье.

Разговор складывался неплохо. Когда я ехала в Твинбрук и думала о том, что мне предстоит, мне казалось, что я вообще не смогу и двух слов связать, когда придется говорить с детьми. Но получалось на удивление неплохо.

Дома до меня дошло, что я так и не обсудила с ним сегодняшний побег в игровой клуб. Чуть не ушла спать без этого важного разговора! Но вовремя спохватилась, предложила ребенку присесть на диван и сказала:

- Слушай, по поводу сегодняшнего. Постарайся больше так не исчезать, ладно?

- А я разве исчезал? – Удивился мальчик. – Я в школе был, мне там задали проект про работу супермаркета.

- Я шел в супермаркет и увидел игровой клуб, решил зайти… Ну и, получается, надолго зашел.

- Офигеть как надолго. – Сказала я. – Слушай, я понимаю, что я могу тебе не нравиться, но так уж получилось, что мы с тобой… Ну типа как в одной лодке, понимаешь? И я за тобой вроде как присматриваю. И беспокоюсь. Даже не потому, что должна, а потому что правда беспокоюсь. Понимаешь, ребенок?

- Я Том. – Представился он.

- А я Тина, очень приятно.

Мы пожали друг другу руки и снова засмеялись.

- И ты мне вообще-то нравишься. – Сказал Том.

Странно. Мне столько людей по разным причинам говорили, что я им нравлюсь, но никогда это не было так неожиданно и так искренне. Наверно, именно так это говорит человек, которому ты нравишься не по каким-то особенным причинам, а просто так.

- Ты меня не знаешь. – Только и смогла сказать я.

- Я знаю, что ты не строишь из себя мою мать. Ты понимаешь, что я люблю побыть один и не спрашиваешь, почему. И ты умеешь прощать.

- А это ты с чего взял?

- Я у тебя телефон стырил, чтобы проверить. – Простодушно ответил он.

- Это самый оригинальный повод украсть телефон, о котором я слышала. Ты имей в виду, что прощать я умею, но не больше одного раза. А как тебе в школе-то?

- Там толпа. Не люблю толпу. – Сказал Том. – А знаешь, когда я в клубе заигрался – это на самом деле не просто так. Мне было интересно, будешь ты меня искать или нет.

- Ну видишь, искала и нашла. А теперь расскажи мне, что с твоими волосами. Не верю, что с такими рождаются.

- Да это прошлая приемная мать. Она сама в этот цвет красилась – и меня красила. Говорила, что так мы как будто родные. А мне казалось, что как будто идиоты.

- А хочешь, попробуем тебя отмыть? – Предложила я.

Такие неестественные оттенки обычно – самые нестойкие, и волосы Тома быстро удалось привести в порядок.

- Вот и отлично! – Сказала я. – Теперь тебя красить никто не будет, обещаю.

На этом мы разошлись по спальням. Я была жутко довольна и Томом, и собой. У нас все неожиданно неплохо складывалось.

Вот только вопрос финансов оставался открытым. Государство, похоже, совсем не горело желанием нас поддерживать, а как заработать, я еще не придумала. Завела себе блог, но пока не знаю, что в нем писать.

А даже если бы и знала – то пройдет немало времени прежде чем я смогу стать популярным блогером и получать финансовую поддержку от подписчиков.

Может, пойти работать в супермаркет? Они на своем сайте так хорошо себя рекламируют! Я читала, когда помогала Тому с его проектом. Раз уж он не пошел в супермаркет – то мы решили просто списать нужную информацию с официального сайта.

Том сказал, что в случае чего сможет убедить учительницу, что на сайт супермаркета в жизни не заходил, зато проторчал в самом магазине три часа. Думаю, он и вправду сможет.

Я тоже смогу придумать что-нибудь. Чтобы денег заработать, в смысле. Главное, чтоб это было легально.

Мне же теперь не только о себе надо думать.

Пока без изменений - 0.75

 

[Ellen]

Доклад Тома о супермаркете получился просто превосходным.

Он понравился и одноклассникам, и учителю, и даже, вроде бы, сотрудникам супермаркета. Еще бы он им не понравился – мы же все списали с их собственного сайта! Я поняла, что в супермаркете работают на редкость незамутненные люди, и решила туда сходить. Может, удастся как-нибудь развести их на деньги.

Да, я знаю, что собиралась искать легальный заработок. Но развод на деньги тоже может быть вполне легальным.

Но в конце концов мои наполеоновские планы по разводу на деньги незамутненных владельцев супермаркета привели к тому, что я стала бизнесменом… Бизнесвуман? Бизнесменкой?.. Бизнес, короче, начала. И настолько легальный, что аж самой не по себе.

А получилось это так.

Когда я пришла в супермаркет, то на двери заметила объявление, что им требуются поставщики овощей и фруктов. В объявлении желающим стать поставщиками предлагалось привезти в супермаркет небольшую партию овощей и фруктов для оценки качества.

Обычно для того, чтобы продать магазину овощи и фрукты, их надо сначала вырастить. Но, как по мне, это совсем необязательно, когда можно продать то, что вырастил кто-то другой.

Первая поставка прошла успешно: менеджер супермаркета высоко оценил привезенные мной плоды и сказал, что готов заключить контракт. Я уже готова была обрадоваться, но менеджер начал рассказывать про необходимые для этого формальности.

По его словам, мне нужно подать в городскую ратушу заявление на открытие своего дела и подождать пару месяцев, пока его рассмотрят. Потом нужно сдать теоретический и практический экзамен по садоводству, да еще и пошлину оплатить!

В тот момент у меня опустились руки. Я бы вполне попробовала сделать все, что требовалось – вот только это заняло бы слишком много времени, а регулярный доход мне нужен был уже сейчас. Да и пошлину мне оплачивать нечем.

Я иногда думаю: если эта страна хочет, чтобы я не нарушала закон, то почему создает столько препятствий? Проще самолет угнать, чем пройти все эти круги бюрократического ада!

Закончился наш разговор с менеджером тем, что я купила в супермаркете семена и решила заняться садоводством. Я им, конечно, и раньше занималась, но выращивала не овощи с фруктами. А сейчас я решила, что раз уж у меня не получится найти источник дохода – то я хотя бы смогу создать источник питания. Тому, конечно, не понравится, что это питание будет только веганским – но что поделать, котлеты же на деревьях не растут.

Вскопанная земля и садовая установка на участке наконец-то пригодились. Получился небольшой аккуратный огородик.

Уверена, что у меня вырастут отличные плоды. А со временем я, может быть, и решусь на все эти экзамены по садоводству и прочую бюрократическую волокиту. Том даже обещал при необходимости погонять меня по экзаменационным вопросам.

А потом пришла совершенно неожиданная помощь.

Том вместе с классом поехал на экскурсию в полицейский участок. Не понимаю, зачем возить туда детей – когда они подрастут, то вполне смогут там побывать без всяких экскурсий.

Но для Тома, да и для меня, экскурсия получилась совсем не бесполезной.

- Сначала один коп говорил, как важно соблюдать законы. – Рассказывал он мне. – Было ужасно занудно. Потом нас водили по участку, рассказывали про выдающихся копов. Мы все просили дать нам пострелять, но копы говорили, что мы еще маленькие и нам еще рано. Потом мне все это надоело, и я стянул у копа, который вел экскурсию, связку ключей.

- Я же тебе говорила не воровать! – Перебила я его.

- Ты мне говорила не воровать телефоны. – Напомнил Том. Король логики прям! – Так вот, ты не бойся, я ключи вернул. Я просто увидел там в одной камере старенькую бабушку, и мне ее стало жалко. Тем более, она сказала, что ее посадили за неправильную парковку. Это же несправедливо! Я и решил ее выпустить.

Именно этот акт то ли рыцарства, то ли вандализма и стал поворотным моментом в нашей с Томом жизни.

Бабушка эта оказалась из семьи Рэкетов – тех самых, которым принадлежит почти весь Твинбрук.

Тому она сказала, что у нее множество связей, и она готова отблагодарить его за свое спасение. А Том сразу вспомнил про мои попытки стать поставщиком овощей и фруктов для супермаркета. И спросил миссис Рэкет, нет ли у нее связей в ратуше.

Разумеется, они у нее были. И мне не понадобилась ни оплата пошлины, ни экзамены, ни два месяца на рассмотрение заявления – уже через два дня я стала лицензированным садоводом!

Я все-таки сказала Тому, чтобы не воровал больше нигде и ничего – все-таки раз на раз не приходится, уж я-то знаю. Мало ли, сопрет что-нибудь не то – и поминай, как звали. А я без него уже и жизни не представляю.

Том вообще идеальный ребенок. Учится неплохо, даже когда не приходится списывать что-то из интернета. В школе себя хорошо ведет, хотя и говорит, что иногда готов перебить всех своих шумных одноклассников и сказать, что это такой научный проект. А главное, что он вполне самостоятельный и всегда отпускает меня на свидания с Синбадом.

Я Синбаду уже все уши прожужжала о том, какой Том замечательный. Знакомить их пока не хочу – вдруг кто-то из них подумает, что я Синбаду намекаю на создание семьи. А я еще не решила, намекать ему на это или нет. Меня, вроде бы, и так все устраивает.

Да и Тома тоже. Так что пока мы с Синбадом веселимся и делаем в фотобудке снимки, на которые даже мне стыдно смотреть.

А Том спокойно спит в обнимку со своим трофейным мишкой.

И всех все устраивает.

К тому же, когда я потом пишу в блоге про Синбада и фотобудку, то реакция на эти посты такая, как будто я доказательства жизни на Марсе публикую.

А что поделать, любит народ читать про секс, хотя и не любит в этом признаваться.

- Мне не очень нравится, что ты выставляешь нашу интимную жизнь в интернет. – Сказал мне как-то Синбад.

- Я без имен и фотографий, никто тебя не узнает по описанию. – Заверила его я.

- Все равно, мне кажется, что в блоге можно писать и о другом.

Но каких-либо новых идей он мне не подкинул. Начал снова рассказывать про ремонт своей сауны.

Если мне в наших отношениях что-то и не нравится – так это безумная увлеченность Синбада своим бизнесом. Когда он говорит о своей сауне, то я вообще не уверена, что он помнит о моем присутствии.

Он может несколько раз повторить одно и то же и вообще как будто разговаривает сам с собой. Я в это время могу отойти и хоть на столе сплясать – а он так и будет сидеть и рассказывать, какие он заказал новые двери и когда их привезут.

Ему, по-моему, все равно, слушают его или нет – важен сам факт рассказа.

Но кроме этого, у нас все хорошо. Это даже Гудвин признает. Хотя, когда я иногда захожу к ним домой, Гудвин на нас неодобрительно косится. А может, мне просто кажется.

Во всяком случае, отношения с Гудвином у меня улучшились. Он очень рад, что у меня теперь есть работа. Правда, переживает, что я оставляю Тома одного в позднее время.

- Он любит один побыть. – Объясняю я.

- Да, но он же все равно еще ребенок! А вдруг он случайно дом подожжет? – Волнуется Гудвин.

- Ребенок – не значит тупой! И ты наш дом вообще видел? Если его поджечь, то хуже он не станет!

Гудвин после этого смеется. Пошутить он любит.

Впрочем, решать серьезные вопросы Гудвин по долгу службы умеет, и обещает отправить в высшие инстанции запрос на улучшение наших с Томом жилищных условий. Так что теперь я надеюсь, что мы либо переедем, либо нам хотя бы установят настоящую входную дверь.

А может быть, я и за свой счет ее установлю. У меня ведь скоро урожай созреет.

А еще мой блог начал приносить прибыль. Пусть пока маленькую, но все же. И это тоже случилось благодаря Тому!

Я ему как-то за завтраком сказала:

- У меня уже столько подписчиков, и платежные реквизиты указаны – и хоть бы кто деньжат подкинул!

- А ты на жалость давишь? – Спросил Том.

- Ну, блог называется «Моя тяжелая жизнь». Правда, я пишу в основном про гулянки с Синбадом…

- Не надо это писать! Дави на жалость! – Посоветовал Том. – Твои подписчики тебя не видят и не знают. Вот и пиши, что у тебя семеро детей и муж-алкоголик. Блоги же придумали не для того, чтобы в них правду писать.

Я подумала и решила нагнетать в своем блоге атмосферу. И уже совсем скоро появилась та самая первая небольшая прибыль. И пришла она, между прочим, от местной женщины-почтальона, которая мне очень сочувствовала. Ну, в смысле, мне и моим семерым детям.

Я была очень рада. А Том сказал, что я должна сильнее давить на жалость. Но у меня это не очень хорошо получалось, потому что я почти всегда была в хорошем настроении и не переставала надеяться на лучшее. Представляла, что скоро мы с Томом заживем, как короли…

А потом позвонил Гудвин и сказал, что государство доверяет мне еще двоих детей.

0,75 + 0,25 (Гудвин стал другом) = 1

- отправить ребенка в школу

- посадить 10 растений

- пробежка в магазин

 

[Ellen]

Период между тем днем, когда я узнала о скором появлении новых воспитанников и переломным моментом моей жизни, получился сложным.

Лучше всего о надвигавшейся двойной угрозе высказался Синбад.

- Если государство так тебе доверяет – то почему оно не может доверить тебе банковский сейф с миллионами?

Конечно же, это была шутка. А что еще оставалось, кроме того, как шутить?

Я понимала, что рано или поздно в нашем доме появятся и другие дети. Но я рассчитывала хоть немного встать на ноги до этого момента. Или получить какую-нибудь помощь. Сейчас дохода от поставок овощей в супермаркет еле хватало на оплату счетов и еду для нас с Томом, и я не представляла, как прокормлю еще двоих детей. Гудвин пытался выбить мне хоть какое-нибудь пособие – но, похоже, наше заботливое государство считало, что с детьми я и так справлюсь.

Но больше меня волновался Том. И его волновали не деньги – он в них пока мало что понимает, и в его картине мира привязанной к пальцу монетки вполне хватит для полного счастья. Он страдал из-за того, что в доме станет слишком много людей.

- Сейчас так хорошо, всегда можно одному посидеть. – Говорил он мне. – Давай они приедут – а мы их выгоним?

- Ну а вдруг они тебе понравятся? – Я пыталась настроить Тома на позитивный лад.

- Ну, не знаю. В прошлой приемной семье мне никто не нравился. Все шумели, кричали и хотели со мной поговорить, а я не хотел с ними говорить.

Я до смерти боялась, что не справлюсь с новыми детьми, и ждала, что Том меня поддержит, и справляться мы будем вместе – но, похоже, было глупо с моей стороны ждать поддержки от ребенка.

После таких разговоров мне оставалось только уйти ночевать к Синбаду, а Тому дать один из последних шансов насладиться одиночеством.

С Синбадом у нас по-прежнему почти все было прекрасно, и мне было немного грустно осознавать, что уже совсем скоро я не смогу проводить с ним столько времени. Я понимала, что такие дети, как Том – скорее редкость, и новым воспитанникам наверняка будет требоваться мое внимание. А может быть, даже постоянный надзор.

Но Синбад уверял, что будет приходить ко мне и помогать с детьми. И я ему верила – а как не верить человеку, который готовит мне завтрак?

Хоть и бубнит при этом себе под нос, что хорошо бы мне самой научиться готовить – но все равно готовит!

И пока он возится на кухне, я думаю о том, что мы вполне можем пожениться. Я не люблю свадьбы, да и вообще в семейные ценности не верю, но мой прагматизм подсказывает, что в сложившейся ситуации мне очень пригодился бы муж. Потому что и деньги может домой приносить, и на детей прикрикнуть более грозным голосом, чем мой.

А грозный голос Синбада я слышала много раз – он довольно часто ругался с Гудвином, когда я была у них дома.

Я не вдавалась в подробности, но понимала, что отношения между ними за последнее время испортились окончательно. У обоих была куча претензий друг к другу, и даже если Гудвин спешил на работу в участок, а Синбада ждала я, они находили хотя бы минутку, чтобы высказать друг другу пару ласковых.

Меня их ссоры не очень волновали – и так понятно, что отношения поднадзорного и надзирателя не предполагают большой любви друг к другу, и рано или поздно я сама могу крупно поругаться с Гудвином. Но Синбад почему-то упорно считал, что мне безумно интересно узнать, кем его на этот раз обозвал Гудвин, как они обсудили маму, папу и всех родственников друг друга, и куда они друг друга послали на прощание. А когда я пыталась перевести разговор на другую тему, Синбад очень обижался, и даже иногда выходил из себя.

- Ты не понимаешь, что он за человек. – Говорил он мне.

- А ты не понимаешь, что меня это не колышет! – Отвечала я. И мысленно одергивала себя – ведь если я собираюсь выйти за Синбада, то должна научиться его слушать.

Но у меня упорно не получалось этому научиться. Тем более, вскоре выяснилось, что Синбад недоволен и когда я его не слушаю, и когда я изображаю интерес к его словам.

Когда он в очередной раз пожаловался на Гудвина, я сдержала себя, и вместо того, чтобы спросить о чем-то другом, попробовала поддержать разговор.

- Ты не поймешь! – Отрезал Синбад.

Вот такие дела.

Я после этого думала, что замуж за него все равно было бы неплохо выйти – но не обернется ли все тем, что я просто усыновлю еще одного ребенка, только взрослого?

А детей мне теперь на всю жизнь хватит. Мне казалось, что я была готова к тому, что скоро их станет трое – но когда это наконец случилось, я поняла, что к такому меня жизнь не готовила.

Том был в школе, а я копалась на своей грядке, когда к дому подъехала казенная черная машина., и из нее вышла суровая, неулыбчивая сотрудница социальной службы, которая только и сказала мне:

- Теперь они – ваша проблема!

Одна часть проблемы побежала к моему огороду, и я уже хотела пойти за ней и попросить не трогать растение, как вдруг дорогу мне преградило кричащее нечто.

Нечто звали Мармадьюк – как по мне, уже за это его родителей стоило посадить. На самом деле сидели они за то, что подстраивали скачки, скармливая лошадям запрещенные препараты. А поскольку на родине Мармадьюка жизнь породистой лошади ценится выше человеческой, то и наказание они понесли суровое, потеряв свободу, деньги и титулы.

А у мальчика осталась от прежней богатой жизни только панда-шапка и умение кричать на людей. Как по мне, ему больше не пригодится ни то, ни другое.

- Отправьте меня обратно! Срочно! Я не хочу оставаться на этой помойке! – Кричал он.

Я сперва опешила и не знала, как на такое ответить.

Но быстро пришла в себя и сказала:

- Мистер Панда, будь моя воля – я бы прямо сейчас отправила тебя куда хочешь, но так уж вышло, что мне нельзя это сделать. И я сожалею об этом больше, чем ты. Так что просто перестань кричать – и иди в дом, ладно?

- Ладно. – Ответил он и понуро поплелся в дом.

Да уж, встреча с Томом прошла гораздо спокойнее и приятнее!

- Здесь что, даже бассейна нет? – Донесся до меня другой голос.

«Возьми лопату и выкопай!» – Хотела ответить я, все еще раздраженная из-за крикуна в панда-шапке. Но сдержалась, увидев девочку с грустным лицом.

Даниэлле было из-за чего грустить. Как и Мармадьюк, она из очень богатой семьи, и точно также она совсем не виновата в том, что ее семья обогатилась незаконным способом. Точнее, всеми возможными незаконными способами.

Недавно полиция города Монте Виста провела беспрецедентную операцию, в ходе которой арестовала крупнейшую мафиозную семью в городе. Это и была семья девочки, которая теперь искала за нашим убогим домом бассейн.

- Здесь нет ничего из того, к чему ты привыкла. – Честно сказала я. – Мне бы хотелось, чтобы все это было, правда.

Я бы не отказалась от особняка с бассейном, это правда. Да и подбодрить девочку хотелось – она мне понравилась хотя бы тем, что не кричала и не носила на голове меховое нечто.

- Пошли в дом. – Сказала я. – Поешь чего-нибудь.

- Не отказалась бы от хамона с пармезаном. – Сказала девочка.

Да уж, похоже, до нее еще не скоро дойдет смысл моих слов.

В доме она огляделась по сторонам и сказала:

- Какое убожество! А мольберт здесь есть? А то у меня краски и кисти с собой, а мольберт конфисковали вместе со всеми вещами.

- Мольберта нет. Хамона и пармезана нет. Бассейна нет. Есть стол, кровать, холодильник и телевизор. – Сказала я. – Мне правда очень жаль, что твоя жизнь так изменилась, но…

- От того, что вам жаль, она обратно не изменится! – Грубым тоном сказала девочка и села за стол. Наверно, ждала, что я подам ей хамон с пармезаном.

Я просто поставила перед ней тарелку с салатом. Если голодная – то съест.

Мармадьюк сперва ходил по дому, предпочитая делать вид, что меня не существует, а потом нашел себе занятие, и я решила его не отвлекать.

Наверно, не стоит им сейчас ничего говорить. Они должны перетерпеть какое-то время – и, может быть, потом привыкнут. Да и мне тоже надо к ним привыкнуть, а то каждые десять секунд появляется странное желание запихнуть обоих в чемодан и отправить авиапочтой в какую-нибудь страну третьего мира.

Я заметила в окно школьный автобус, и пошла встречать Тома.

- Привет. У нас тут десант аристократов высадился. – Сказала я ему.

Том ничего не ответил, просто посмотрел на меня грустными глазами и пошел в дом. Я вошла следом за ним, и мне стало не по себе.

Обычно дети, когда их хотя бы двое, легко начинают общаться друг с другом, но здесь не было ничего подобного. В доме было трое детей, но при этом стояла гробовая тишина. Мармадьюк читал свою книгу, Даниэлла сидела за столом, грустно глядя на тарелку с салатом. А Том стоял, переводя взгляд с одного на другую – наверно, решал, кто из них ему меньше нравится.

Я подумала, что мне надо попробовать как-то их познакомить, но, похоже, им этого совсем не хотелось.

Но когда Том сел за стол, чтобы сделать домашнее задание, у него вроде бы завязался разговор с Даниэллой. Правда, говорила только она, но мне казалось, что Том иногда ей кивает.

- Я художница, у меня талант. – Рассказывала Даниэлла. – Но тут нет мольберта. Мой талант пропадет в этой дыре.

Наверно, она ждала от Тома какой-то реакции, но он продолжал работу над домашним заданием. Тогда Даниэлла встала, заломила руки и завопила на весь дом:

- За какие тяжкие грехи я попала в этот ад?

Ну вот, а я радовалась, что она не крикливая. Надо было подойти и как-нибудь ее утешить, но у меня все слова застряли в горле – я не знала, что ей сказать. И тут Том пришел на помощь.

Он принес игрушечную лошадку, которую вытащил из игрового автомата, и протянул Даниэлле.

- Это тебе. – Сказал он.

- Ой, какая милая! – Даниэлла улыбнулась впервые за этот день.

Капризная мафиозная принцесса уселась на пол и принялась играть с лошадкой, не вспоминая ни про бассейн, ни про хамон с пармезаном.

- Молодец! – Сказала я Тому.

- Я просто решил попробовать сделать хоть что-нибудь, чтобы она замолчала. – Сказал он.

И Том продолжил выполнять задание. А я решила поискать подход к Мармадьюку. Когда он отложил книгу, я предложила ему вместе посмотреть телевизор. Он по-прежнему делал вид, что меня не существует, но подвинулся и позволил сесть рядом с ним.

- Что ты любишь смотреть? – Спросила я.

- Я больше читать люблю. – Сердито ответил он. – Но можно и ящик посмотреть, если там идет что-то интересное.

Я обрадовалась хотя бы тому, что он заговорил. Может быть, со временем даже тон сменит. А может, мы найдем между собой что-то общее, когда будем смотреть какую-нибудь передачу.

Вот только когда я включила телевизор, он оказался сломан.

- Отличный выбор каналов. – Пробурчал мальчик и отправился к книжному шкафу.

Ну вот, а я только понадеялась контакт наладить! А в результате пришлось брать отвертку и налаживать контакты в телевизоре.

Помню, как я в первый раз устроила истерику, когда у меня сломался душ – а теперь я даже телевизор смогла починить!

Думала, что, может быть, Мармадьюка это впечатлит – но она даже не видел. Он ходил переодеваться в какой-то странный винтажный костюмчик, а потом пришел есть. Со мной по-прежнему не разговаривал, только буркнул что-то о том, что на наших стульях невозможно сидеть.

Единственное, что почти понравилось Мармадьюку – это двухъярусные кровати. Он сказал, что никогда таких не видел, и с заметным энтузиазмом полез на второй ярус. Я пожелала ему спокойной ночи, но он никак не отреагировал.

Да уж, с этим ребенком я пока даже парой слов перекинуться не могу. Даниэлла со мной хотя бы разговаривает, пусть и не слишком охотно.

Зато Мармадьюк и Даниэлла поладили между собой. Уже на следующее утро стояли на стульях с бумажными коронами на головах, изображая королевскую чету.

Вот значит как. Сидеть на стульях невозможно – а стоять, значит, можно! Но мне не хотелось ругать детей – пусть играют, как хотят, главное, чтобы не дрались, не ругались и не кричали.

Хотя у меня были опасения, что дружить они будут против меня. И я поделилась своими опасениями с Томом.

- Да не бойся ты их! – Сказал он мне. – Они безобидные. Они просто жизни не знают, вот и бесятся.

- Сегодня хоть уже не так бесятся.

Мармадьюк продолжал изображать короля, а смех Даниэллы тем временем доносился из ванной комнаты.

А после того, как дети отправились в школу, я пошла в душ и поняла, что с «безобидными» Том очень погорячился. По крайней мере, на счет Даниэллы.

Наша юная художница решила потратить краску на меня, раз нет мольберта. Думаю, она смеялась надо мной столько же времени, сколько я потратила на мытье головы. А голову я отмывала долго.

И пока я отмывала волосы от фиолетовой краски, я окончательно решила, что женю на себе Синбада. Если в доме появится здоровый татуированный мужик с грозным голосом, то желание кричать и озорничать у моих воспитанников точно поубавится.

Синбад, конечно, часто злится, и про свою сауну говорит часами напролет – но мне он все равно нравится, да и я ему тоже. И я даже готова была сама сделать ему предложение.

Пусть брак и меняет жизнь, и не всегда в лучшую сторону – на этот риск я пойти готова.

И уже скоро переломный момент моей жизни настал.

Хотя все получилось немного не так, как я думала. Точнее, совсем не так.

Без изменений - 1

 

[Ellen]

А поначалу все шло именно так, как я и хотела.

Я стала внимательно слушать Синбада, не раздражалась, когда он ворчал, и даже один раз подошла к Гудвину и сказала, что он должен быть добрее и терпимее к Синбаду. И Гудвин пообещал, что будет!

Синбад стал меньше ворчать и меньше жаловаться на нечистоплотных посетителей своей сауны, а комплименты мне делал гораздо чаще. До этого мне казалось, что всякие милые фразочки на меня не действуют, но оказалось, что я просто раньше не встречала людей, которые умеют говорить их так, как Синбад.

А еще Синбад с каждым днем все больше и больше интересовался детьми, и даже намекнул, что хочет с ними познакомиться.

Я обрадовалась, но в то же время занервничала. Мне казалось, что либо дети испугаются Синбада, либо Синбад испугается детей. Или Мармадьюк с Даниэллой будут воротить от него носы, а Том пожалуется на то, что в доме слишком много людей – он в последнее время жалуется на это как минимум раз в час. А один раз, когда меня не было дома, он выставил Мармадьюка с Даниэллой на улицу и запер входную дверь, потому что хотел побыть один.

Но все-таки я назначила день знакомства, просто предупредила Синбада, что дети мне попались трудные.

- Ерунда! – Сказал Синбад. – Я и сам когда-то был трудным ребенком.

В тот момент я была уже на девяносто процентов уверена, что мы с Синбадом в скором времени поженимся. Я даже спросила у детей, как они смотрят на то, что у меня может появиться муж.

Мармадьюк в очередной раз сделал вид, что меня не существует. Даниэлла сказала, что лучше бы у меня появилась нормальная еда. А Том сказал:

- В этом доме и так уже толпа. Если станет одним человеком больше – то я даже не замечу!

Я была довольна тем, что никто из них не высказался категорически против. Хотя, если честно, хотелось, чтобы они были рады за меня и пожелали мне удачи. Не знаю почему, но мне очень хочется добиться их положительного отношения ко мне. Потому что когда живешь с кем-то под одной крышей, и у тебя не получается с ними ладить, то чувствуешь себя неуютно.

Но еще больше мне не нравится, что дети не ладят друг с другом. Тот милый момент, когда Том подарил Даниэлле игрушечную лошадку, так и остался единственным светлым эпизодом в общении между детьми.

Один раз мне показалось, что Том и Мармадьюк вместе делают домашнее задание.

Но оказалось, что на самом деле Мармадьюк требует у Тома сделать его задание, а Том отвечает Мармадьюку в таких выражениях, которые даже в тюрьме не каждый знает.

В другой раз мне показалось, что дети втроем смотрят телевизор.

Как выяснилось, телевизор вообще выключен, потому что Мармадьюк сидит на пульте и не собирается вставать, а Даниэлла еще и угрожает Тому напоить его краской за то, что он съел ее обед.

Для меня в таких ситуациях самое сложное – это то, что я даже не знаю, кого из них отругать, а с кем просто провести разъяснительную беседу. Поэтому заканчивается все тем, что я просто не вмешиваюсь, потому что не знаю, что делать.

Плюс ко всему, Том стал еще более замкнутым и даже стал хуже учиться, Мармадьюк в школе пытался с кем-то подраться, а Даниэлла очень много ест.

При этом не устает говорить, что еда в этом доме ужасная. И просит добавки.

И ладно бы проблемы были только с моими воспитанниками, я бы с этим рано или поздно разобралась. Но совершенно неожиданно на меня обрушились проблемы с чужими детьми.

Однажды к нам пришла девочка и спросила, не может ли Том вернуть ей велосипед, который он у нее угнал.

- А то мне пешком газеты разносить неудобно. – Добавила она.

Велосипед я нашла, он был спрятан под крыльцом. Тома я заставила извиниться перед девочкой и сказала ему:

- Я же тебе говорила вещи не воровать!

- Ты мне сказала телефон у тебя не воровать. – Невозмутимо ответил Том. – А больше ты ни про что не говорила.

Пришлось потратить полчаса на перечисление всех вещей, которые нельзя воровать. Кажется, я упомянула даже стадионы и деревья, но главное, что Том меня понял. А еще я вежливо, но настойчиво попросила его сделать в доме генеральную уборку. Сделал.

Я надеялась, что больше ничего подобного не произойдет, но в один прекрасный день на нашем участке появился мальчик и спросил, дома ли Мармадьюк.

Я уже готова была порадоваться, что Мармадьюк в школе не только дерется, но и смог завести друга, но мальчик неожиданно сказал, что принес двести симолеонов.

- А это зачем? – Спросила я, шокированная тем, что у ребенка больше денег, чем у меня.

- Мармадьюк обещал продать мне волшебную палочку. – Ответил мальчик.

Если в этой ситуации и было что-то положительное – так это то, что после этого Мармадьюк смирился с моим существованием и даже начал немного со мной разговаривать. Ради этого пришлось на него покричать, но, как оказалось, это был лучший вариант для привлечения его внимания к моей персоне.

А еще я заставила его написать тому мальчику расписку, что он никакими магическими артефактами не владеет и не имеет права на торговлю. Мне показалось, что это было хорошее наказание. Я давно заметила, что Мармадьюк не любит писать, поэтому думаю, что написание расписки отобьет у него желание обманывать одноклассников.

Том больше не воровал, Мармадьюк больше не пытался никому ничего продать, и несколько дней мы прожили спокойно, пока однажды вечером я не заметила у крыльца девочку с тетрадью.

На улице было прохладно, и я пригласила девочку в дом. Даниэлла увидела ее и спросила:

- Моя домашка готова?

- Еще нет. – Смиренно произнесла девочка.

Я сразу же спросила у Даниэллы, как так получилось, что ее домашнее задание делает другой человек.

- Данни сказала, что если я до конца года буду выполнять ее домашние задания, то она исполнит три моих заветных желания. – Объяснила наша гостья.

Нет, ну почему ко всем, у кого есть дети, приходят их школьные друзья, а к нам вот это вот?

Вот девочка впряглась, а! Могла бы просто стащить у родителей двести симолеонов – в моем доме и волшебными палочками некоторые приторговывают.

Даниэллу я в тот вечер посадила выполнять домашнее задание этой девочки, а потом подозвала к себе всех троих воспитанников и сказала:

- Дети, я понимаю, что у вас всех стресс и всем вам хочется выпендриться. Я понимаю, что вы хотите иметь больше вещей, больше денег и больше халявы, чем мы можем себе позволить. Я тоже всего этого хочу. Но давайте попробуем научиться терпению! Потому что если вы не научитесь, то в глазах окружающих это будет выглядеть так, как будто я вас плохо воспитываю. И после этого меня отправят обратно в тюрьму. А вас отправят в приемные семьи, которые гораздо хуже тюрьмы – не сомневайтесь, что я позабочусь о том, чтобы они были хуже!

По заинтересованным и немного испуганным лицам детей я поняла, что все делаю правильно. Решила завершить свою речь какими-нибудь серьезными наставлениями, но в итоге сморозила глупость. Почему-то не вовремя вспомнила о том, что сегодня потеряла пульт от телевизора – вот и сказала:

- А сейчас – кто первым найдет пульт, тот получит на ужин мороженое.

Потом я долго ругала себя за этот внезапный конкурс, но, как оказалось, это тоже было правильно. Именно так я направила энергию детей в правильное русло.

Пусть они и не подружились, но и ругаться перестали. Они начали соревноваться друг с другом – во всем.

Утром наперегонки бежали в школу.

Вечером состязались в скорости выполнения домашних заданий.

Они не ждали каких-то призов, им просто нравились эти соревнования. А поскольку близился день их знакомства с Синбадом, меня очень радовало то, какие они увлеченные и дисциплинированные. Я уже представляла себе, как Синбад будет восхищаться моими методами воспитания. Может быть, даже предложение мне сделает раньше, чем я ему.

Вот только в назначенный день их знакомство не состоялось.

Чаще всего причинами значимых вещей становятся всякие незначительные мелочи. И в моем случае это были оладьи.

Мы с Синбадом договорились, что я завезу в супермаркет небольшую партию яблок, а потом зайду к нему – и мы вместе поедем ко мне к тому времени, как дети вернутся из школы.

К моему приходу Синбад приготовил оладьи. Мы сидели, ели, и я рассказывала ему про детей, о том, как я отучила их от возмутительного обращения с одноклассниками. Он слушал с интересом и задавал вопросы, мы много смеялись.

- Девочка правда так много ест? – Спросил он, когда речь шла о Даниэлле.

- Да. При этом ноет, что еда плохая. Ест и ноет, ест и ноет. – Сказала я.

- Может, возьмем для нее моих оладий? – Предложил Синбад. – Не бог весть что, но получше ваших полуфабрикатов.

- Да не намного лучше. – Сказала я.

Ну вот почему я не могла с ним согласиться? Почему я не могла сказать, что Даниэлла все равно посчитает оладьи плохими? Почему я сказала именно то, что сказала?

Может, это судьба?

Так или иначе, Синбад сердито затараторил:

- Я час на кухне возился, а ты мне говоришь, что мои оладьи не лучше полуфабрикатов?! Да вы достали критиковать мою еду! Утром Гудвин, теперь ты! Сама готовить научись и пригласи меня попробовать, только смотри, чтобы я не отравился!

Мне, наверно, следовало извиниться, найти какие-то правильные слова – но меня взбесило, что он начал скандалить на пустом месте, и я в ответ закричала на него:

- Мне надоело, что ты вечно начинаешь сердиться на ровном месте!

- Надоело? Так уходи! – Закричал в ответ Синбад.

- А вот возьму и уйду! – Сказала я. Но уходить я все-таки не торопилась, я продолжала лихорадочно искать способ уладить этот нелепый конфликт. И мне показалось, что нашла. – Послушай, зачем мы ссоримся? Ну нельзя же так!

- Не смей говорить мне, что мне можно, а что нельзя! – Не унимался Синбад. – У меня уже есть тот, кто постоянно это говорит!

И тут я рассвирепела. Он ведь даже не попытался меня понять и простить! Мириться я больше не хотела, я решила высказать ему всю неприятную правду и неправду, которая пришла мне в голову:

- Значит, я ухожу! Но перед тем, как я уйду, я хочу, чтобы ты знал: готовишь ты плохо, шутки у тебя дурацкие, и каждый раз во время наших отношений я симулировала…

- Вон отсюда! – Закричал Синбад так, что стены задрожали.

И я пошла к двери, крича:

- И сауна твоя – убогий сарай, а храпишь ты так, что в Рорин Хайтс мосты рушатся!

И громко хлопнула дверью на прощание.

А на улице мое разгоряченное лицо обдуло холодным ветром – и я почувствовала, что земля уходит из-под ног. Я только сейчас начала понимать, что случилось.

У меня был план. И не просто план, а что-то, что можно было бы назвать мечтой. И все рухнуло из-за… оладий? Или скверного характера Синбада? В том-то и дело, что я не могла этого понять. Я понимала только, что все пошло совершенно не так, как должно было. И от этого чувствовала себя ужасно.

Образованные люди называют это состояние фрустрацией. Я называю его «надо выпить».

Вот тогда-то я и подобралась вплотную к переломному моменту моей жизни.

Я отправилась в «Красное рандеву» и заказала… Ой, чего я там только не заказывала! Уже через полчаса окружающий мир стал прекрасным, хотя и немного кривым и размытым, а моя память стала работать с перебоями. Помню, что люди кричали от ужаса, когда я решила поиграть в дартс. Помню, как бармен сказал, что больше не будет мне наливать, и я сказала, что могу и сама себе налить. Еще помню, как звонила Синбаду, а вот о чем мы говорили, да и говорили ли вообще – уже не помню.

В общем, когда я утром проснулась, то мне было практически нечего рассказать о вчерашнем вечере, хотя на самом деле произошло очень многое.

Это я сразу поняла, как только обнаружила, еще не открыв глаза, что я в кровати не одна. И тут же меня переполнило ощущение счастья: значит, все закончилось хорошо! Мы с Синбадом в итоге помирились! Значит, я все-таки позвонила ему, и мы поговорили…

- Хорошо, что мы помирились. – Пробормотала я вслух.

- Мы и не ссорились. – Пробормотал голос. И голос этот принадлежал не Синбаду.

Я тут же вспомнила, как вчера в «Красном рандеву» познакомилась с каким-то толстяком и говорила ему, что очень хочу замуж.

Мне мама когда-то говорила: «Если ты напиваешься и мутишь с толстяками, то ты кончилась как личность и началась как брачный неликвид!»

И в тот момент мне стало страшно. А поскольку соображала я спросонья не очень хорошо, то я просто решила снова уснуть в надежде на то, что все это окажется сном.

Разбудили меня шум и смех. В нашем доме эти звуки звучали как-то совсем уж чужеродно – я привыкла либо к тишине, либо к негромким разговорам, либо к звукам телепередач. До этого утра здесь еще никто не веселился.

Я вышла из спальни, чтобы посмотреть, кому это у нас так весело. И увидела дерущихся подушками Тома и…

Так. Откуда у нас Гудвин? Почему у нас Гудвин? Кто его пригласил?

- Что ты здесь делаешь? – Спросила я.

- Я дерусь с Томом подушками. – Спокойно ответил Гудвин. – А еще я кофе сварил, выпей, тебе не помешает.

Все еще не понимая, что происходит, я отправилась пить кофе. Он мне и вправду не помешал. Точнее, помог. В голове рассеялся туман, и вчерашний вечер перестал быть набором странных отрывков.

Я вспомнила, что после того, как не дозвонилась Синбаду, пошла танцевать, чтобы развеселиться. Поскольку я была в таком состоянии, в котором танцпол кажется чем-то слишком приземленным, то я решила станцевать на барной стойке. Еще и в нижнем белье, потому что одежда мне тоже стала казаться чем-то слишком приземленным.

Вот тогда-то бармен и вызвал полицию, пожаловавшись на мое непристойное поведение. И именно Гудвин приехал на вызов. В полицейскую машину я сесть согласилась, но одеваться категорически отказалась.

В машине Гудвин мне сказал:

- В участок я тебя не повезу и оформлять не буду. Тебе надо домой.

- А тебе надо выпить! – Сказала я. То ли я сразу заметила, что Гудвин грустный, то ли мне просто хотелось опустить его до своего уровня.

- Наверно, надо. – Согласился он. – У меня смена сейчас заканчивается, зайду в участок переодеться – и можно будет выпить. Можешь мне компанию составить, но не надейся, что я тебе налью.

- Ой, ты такой заботливый! – Восхитилась я. – Как мне повезло, что мой инспектор.

- С этого дня я уже не твой инспектор. – Сказал он. – Меня повысили.

Я никогда нигде не работала, но я не думаю, что люди таким скорбным голосом сообщают о своем повышении.

- Поздравляю! – Сказала я не смотря на то, что он был явно не рад.

- Не с чем поздравлять. – Отозвался Гудвин, остановил машину у полицейского участка и вышел.

После того, как он вернулся, я и пригласила его к себе домой. Мы заехали в магазин за бутылкой вина и поехали. По дороге я непрерывно жаловалась Гудвину на Синбада, и мне очень понравилось, что Гудвин меня ни разу не перебил. Может быть, он просто был занят своими мыслями, а может, и вправду умел слушать.

У меня дома Гудвин до моего уровня опустился быстро. Он стал гораздо разговорчивее, и мы вместе охотно перемывали кости Синбаду. Я даже оладьи вспомнила, и сказала, что они – полная дрянь. И Гудвин согласился.

- Эти его оладьи еще такие жирные. Я, наверно, растолстела. – Сказала я.

Гудвин сказал, что я прекрасна, а Синбад меня недостоин. С этим я была полностью согласна. А потом я начала расспрашивать Гудвина о его повышении. И оказалось, что ему действительно очень не повезло с карьерным ростом.

- Меня отправляют в Лаки Палмс, в тамошний картель. Буду работать под прикрытием. – Сказал он.

- Что? – Я была шокирована. – Это же верная смерть!

Я в жизни немало общалась с копами и прекрасно знала, что в жизни работа под прикрытием очень отличается от той, что показывают в фильмах.

- Я знаю. – Сказал Гудвин. – Но выбора нет. Если меня выбрали для этого задания – то уволиться мне не позволят.

- Это же противозаконно… А вы копы… – Проговорила я, и тут же стала смеяться, как ненормальная. Копы сами нарушают закон! Ну молодцы!

Смеялась я долго. И Гудвин тоже смеялся.

- Но ты же можешь как-то показать, что ты для этого не годишься. – Сказала я позже.

- Да я уже думал инвалидность себе добыть. Или хотя бы двоих иждивенцев. – Признался Гудвин.

- Ижди… кого? – Не поняла я.

- Иждивенцев. Ну, тех, кто сидит у меня на шее. Детей или престарелых родственников. У одного парня у нас в участке четверо детей – и его никогда не отправят на опасное задание, потому что если он погибнет, то полицейскому управлению придется выплачивать его семье немаленькую пенсию.

- На шее сидят? – Переспросила я. – Слушай, у меня тут в доме трое таких где-то валяются… В смысле спят… Хочешь, я их на твою шею перевешу со своей? Только предупреждаю: через неделю от твоей шеи ничего не останется!

- Ты чего, так нельзя! Они же – часть твоего приговора. – Сказал Гудвин. – Вот если бы мы, к примеру, поженились, и я бы стал их вторым опекуном…

- Слушай, да это же гениальная идея! – Обрадовалась я.

- Тина, ты сколько выпила сегодня? – Засмеялся Гудвин. – Да если я сейчас предложу тебе пойти на кладбище воровать надгробия – ты точно также скажешь, что это гениальная идея.

- Надгробия воровать – это бред собачий. А вот пожениться – другое дело.

- Ну, вообще да. – Согласился Гудвин. – Тебе не помешает помощь с детьми, а мне этот брак может в прямом смысле жизнь спасти. Мы можем помочь друг другу, это точно.

Он еще долго говорил об этом, но меня не интересовали ни выгоды, ни взаимопомощь. Я просто представила себе, какое лицо будет у Синбада, когда он узнает, что я стану женой Гудвина. И больше мне в тот момент не нужно было ничего. Я сказала Гудвину, что пошла бы регистрировать брак хоть сейчас, если бы не ночь.

Регистрировать было уже поздно – но вот заявление в Ратушу через Интернет подать можно в любое время суток. Что я и сделала.

Заявление я вроде бы составила вполне грамотно. Хотя, кажется, я написала в какой-то графе «выкуси, Синбад!!!»

- У нас же будет фиктивный брак? – Уточнил Гудвин.

- Какой скажешь – такой и будет! – Сказала я. Перед глазами все еще стояло перекошенное от злости лицо Синбада. – Пошли в спальню!

Лицо Синбада перед моими глазами перекосилось еще больше.

- Тина, ты знаешь, что такое «фиктивный брак»? – Спрашивал Гудвин.

- А ты знаешь, что мне это по барабану?

Вот так я стала невестой Гудвина Гуда. И теперь, выпив утром кофе, я обдумывала все это уже на трезвую голову. Перед глазами больше не было перекошенного от злости лица Синбада – зато был Гудвин, весело игравший с Томом. И теперь я поняла все слова, которые вечером говорил Гудвин. Мы и вправду можем помочь друг другу. У него и работа есть, и белый пикап, и с детьми он вроде бы ладит – даже Том в его обществе не страдает.

А в том, что мне может помочь Синбад, я теперь сильно сомневалась. Как-то трудно ждать помощи от человека, который так вспыхивает на ровном месте.

От размышлений меня отвлек голос Тома:

- Тина, он мне нравится! Можно, мы его оставим?

До меня не сразу дошло, что это он про Гудвина.

И не смотря на все положительные стороны такого союза и поданное ночью заявление, я ответила неопределенно:

- Посмотрим.

По-прежнему 1 балл

 

[Ellen]

На трезвую голову перспектива замужества казалась мне все менее и менее радужной. Я смотрела на то, как Гудвин весело дерется подушками с Томом, и думала, что вместо помощника скорее всего получу еще одного ребенка на свою шею. Только взрослого.

Но когда я об этом думала, перед глазами снова возникало перекошенное лицо Синбада. А через пару дней, когда, казалось, уже весь Твинбрук знал о нашей с Гудвином помолвке, возник и сам Синбад – пусть и не собственной персоной, а в виде букета цветов и записки.

В конце записки он написал: «Ты совершаешь большую ошибку!»

Я сразу же представила себе выражение его лица в тот момент, когда он отправлял мне этот незамысловатый подарок. И именно в тот момент я окончательно решила, что свадьба с Гудвином состоится. А если он окажется еще одним ребенком, то я всегда смогу его выгнать – спасибо демократии за закон о разводе!

Сам Гудвин понятия не имел о терзавших мою голову противоречивых мыслях. Он был твердо намерен жениться на мне, постоянно твердил о том, какая я замечательная и как хорошо справляюсь со свалившейся на меня ответственностью. Что греха таить, я просто таяла от этих слов.

А еще Гудвин старался наладить контакт с детьми. По его словам, они ему безумно нравились, он даже умилялся, глядя на них.

Самое удивительное – это то, что он почти моментально подружился с нелюдимым Томом, а вот с более общительными Мармадьюком и Даниэллой отношения у него складывались не так успешно. Мармадьюк вообще занял позицию «мне все равно, что происходит, я просто буду всем недоволен», а Даниэлла очень расстроилась, когда узнала, что у нас с Гудвином не будет пышной свадьбы.

- Мы просто пойдем в Ратушу и подпишем бумаги. – Сказала я.

- Так нельзя. – Твердо сказала Даниэлла. – На свадьбе обязательно должно быть белое платье, толпа гостей, шикарный ужин, музыканты…

- Не все свадьбы одинаковые. – Возразила я. – И не всем нравятся пышные торжества.

- Но свадьба – это ведь особое торжество! Браки заключаются на небесах.

- Нет, Даниэлла. Браки заключаются в Ратуше. – Сказала я. – И разводы оформляются там же.

После этого Даниэлла выглядела ну очень огорченной, и я подумала, что перегнула палку.

- У тебя, когда ты вырастешь, свадьба будет по высшему разряду. – Пообещала я. – А мне хватит и простого улаживания формальностей.

- Не хватит! – Упрямо сказала Даниэлла. – Ты это поймешь уже после свадьбы. Придется тебе разводиться – а потом снова выходить замуж правильно.

Но не смотря на наши расхождения в плане организации свадеб, Даниэлле хотя бы нравился Гудвин. А вот Мармадьюк заявил, что мы и так живем друг у друга на головах, и наш дом лопнет, если в нем появится еще один человек.

Я хотела вразумить мальчишку и объяснить, что Гудвин нам очень поможет, а жить мы после свадьбы будем в его доме, но в конце концов решила, что это бесполезно.

К тому же вскоре у меня появилась новая проблема.

Однажды, когда дети были в школе, я заметила, что по нашему двору ходит какая-то женщина.

В первый раз я не обратила на нее особого внимания, но когда на следующий день она нова появилась возле дома, я решила выйти и познакомиться. А вдруг она дом хочет купить? Сумасшедших же на свете много.

Но приглядевшись к женщине, я заметила в ней что-то знакомое. Тот самый цвет волос, который я однажды вечером смывала с головы Тома.

- Меня зовут Кимби Каммерер. – Представилась женщина. – Я знаю, что у вас мой приемный сын, которого отняло у меня государство. Мне даже запретили у нему приближаться! А я так хочу его вернуть.

- А я не хочу вам его возвращать. – Сказала я. – Ему здесь лучше, чем у вас.

- Ему не может быть здесь лучше! – Возразила женщина. – Вы наверняка кормите его мясом!

- Да, кормлю. А еще я не крашу ему волосы и разрешаю побыть в одиночестве, когда он хочет. И его все устраивает. Он отлично учится, между прочим. И даже получает в школе особые поручения – учителя ему доверяют!

Она начала лепетать что-то о здоровой пище, натурализме и проклятых мясоедах, но я даже не стала этого слушать. Я сказала этой женщине, чтобы она убиралась и больше никогда не приближалась ни ко мне, ни к Тому.

Странно – поначалу мне так не хотелось ввязываться в воспитание детей, а теперь я жизни без них не мыслю и не хочу никому их отдавать. Какая-то детская магия, околдовали они меня, честное слово!

Я долго думала, рассказывать ли Тому о визите Кимби. Решила рассказать, и Том очень долго восхищался тем, как я ее осадила и выгнала.

- А я бы на твоем месте вернулся в старую семью. – Сказал услышавший нас Мармадьюк.

- А давай мы тебя туда отдадим! – Предложил ему Том.

- Вот и отдайте. – Сказал Мармадьюк. – Там, наверно, хотя бы компьютер есть. А здесь только голые стены и болтовня про свадьбы всякие.

- Да будет у тебя компьютер, успокойся уже. – Вмешалась я.

- Точно будет? – Уточнил Мармадьюк.

- Точно. – Пообещала я. Я и вправду собиралась в скором времени купить компьютер.

- Тогда я приду к тебе на свадьбу. – Милостиво сказал Мармадьюк.

- А в музей с нами пойдешь? – Спросила я.

- Нет, не пойду. Не хочу в музей, хочу компьютер. – Упрямо сказал он.

В музей нас пригласил Гудвин – сказал мне, что детей надо всесторонне развивать и знакомить с искусством. Том и Даниэлла сразу согласились, а вот Мармадьюк не проявил ни малейшего интереса.

Так случилось, что только войдя в музей, я сразу столкнулась с учительницей из школы. Она посмотрела на меня свысока, и начала рассказывать, как дети себя ужасно ведут, особенно Мармадьюк.

- У него в жизни трудный период, родителей посадили. – Сказала я. – Я бы на вас посмотрела, окажись вы в такой ситуации!

- Вы выражения выбирайте. – Строго сказала учительница. – Если дети в трудной ситуации – то с ними должны работать соответствующие специалисты. Вы показывали детей хоть одному детскому психологу? А вежливости и культуре вы их учили?

Последний вопрос она задала, когда в музей вбежали наперегонки Том и Даниэлла. На учительницу они не обратили ни малейшего внимания – пошли разглядывать картины и спорить друг с другом.

- Я стану великим художником и фотографом, весь музей будет увешан моими работами! – Заявила Даниэлла.

Она тут же села на пол и стала что-то рисовать прямо в школьной тетради.

- А я стану великим художником и писателем! В музее будут мои картины, а в библиотеке – мои книги! – Сказал Том. – Я буду более великим, чем ты!

Дети спорили, а я продолжала выслушивать нотации от учительницы.

- Том – очень способный ученик, но он ни с кем не общается! Я даю ему поручения, пытаюсь его социализировать - но он все такой же нелюдимый! Вы должны проработать его проблемы с социализацией! А Даниэлла манипулирует людьми! С этим тоже нужно что-то делать!

К счастью, пришел Гудвин и вступился за меня. Он стал рассказывать учительнице, что он – без пяти минут приемный отец этих детей, что он уже записал их ко всем психологам в радиусе ста километров, и скоро это будут самые идеальные дети, которых ей приходилось обучать.

Если на меня учительница смотрела свысока, то Гудвина она уже внимательно и с уважением слушала, а потом даже улыбнулась и пожелала нам счастья. До этого я еще не думала о том, что Гудвин может помочь мне не только материально, но и в социальном плане тоже. Он – местный полицейский, его все знают и уважают. И мне это только на пользу.

Гудвин провел нам небольшую экскурсию по музею. Дети его совершенно не слушали – они все еще спорили, кто из них станет самым великим живописцем, когда вырастет. А мне стало интересно, хоть я никогда и не любила музеи.

На втором этаже Гудвин показал мне самый необычный экспонат музея – урну с прахом.

- Это прах женщины, которая решила, что она шедевр, и повесилась в музее. – Объяснил Гудвин. – Здесь ее и оставили.

- Весело. – Сказала я. – Спасибо, что помог разобраться с учительницей. Она на меня как насела…

- Больше не насядет. – Пообещал Гудвин. – Теперь, если что, я на нее насяду. Только когда мы поженимся-то?

- А давай завтра! – Сказала я.

Все, решено. Пусть он теперь разбирается с учителями, воспитывает детей и еще что-нибудь делает. А я буду выращивать фрукты и овощи на продажу.

Я хотела пригласить на свадьбу Синбада.

- Да оставь ты его в прошлом наконец! – Попросил Гудвин. Пришлось согласиться – ведь муж и жена должны находить компромиссы.

И на следующий вечер мы пошли в Ратушу оформлять наши отношения. Там один и тот же чиновник занимался и браками, и разводами, и правом собственности, так что пришлось постоять в очереди. Все бы ничего, но перед нами стояла разводящаяся пара, которая убеждала нас, что мы зря женимся. Задолбали.

- А мы возьмем и не разведемся вам назло! – Сказал Гудвин.

В конце концов очередь мы отстояли, бумаги подписали – и вышли из Ратуши мужем и женой.

Мы думали, что дети нас поздравят – но им было все равно. Они нашли на городской площади отличный повод выяснить, кто из них круче – конкурс по поеданию хот-догов.

Даниэлла победила, и была очень горда собой.

- Ребята, мы поженились! – Объявил Гудвин, когда мы подошли к столу для скоростных едоков.

- Ну молодцы. – Сказал Том, держась за живот.

- Это не настоящая свадьба, но я вас все равно поздравляю! – Сказала Даниэлла. – А я ем быстрее всех!

- Поздравляю! – Сказала я. – А теперь пойдемте пускать фейерверки.

Предложение запустить фейерверк впечатлило даже Мармадьюка, а вот Гудвин испугался и закрыл уши.

- Ну хоть салют устроили, молодцы. – Одобрила Даниэлла. – Хоть немного на праздник стало похоже.

- А где мы теперь жить будем? – Спросил Том. Похоже, он, как и я, успел подумать о возможном переезде.

Я подумала, что сейчас Гудвин объявит, что мы переезжаем в его дом на полуострове, но не тут-то было.

- Я теперь к вам переезжаю. – Сказал Гудвин.

- А как же твой дом? – Спросила я.

- Ты разве не знала? Это дом Синбада. – Сказал Гудвин.

Сперва мне показалось, что Гудвин скрыл это от меня, и я даже хотела на него разозлиться, но потом до меня дошло, что он ничего не говорил о доме, а я не спрашивала. Сама виновата, значит. Черт! Если еще раз соберусь замуж, то не забуду спросить, есть ли у мужа дом!

Ну да ладно, проживем как-нибудь. Домик можно будет расширить, когда появятся деньги – а когда в семье двое зарабатывающих взрослых, они точно появятся.

Но это в перспективе. А пока в доме появилась только наша первая семейная фотография.

И как по мне, она добавила дому хоть немного уюта.

Гудвин - каким он к нам пришел и что принес.

Переезд

Без изменений

- вступить в брак.

 

[Ellen]

Сперва я не могла понять, изменилось ли что-то после свадьбы или нет. Потом поняла, что изменения произошли, но не такие радикальные, как я ожидала. Но все же это были изменения к лучшему.

Во-первых, в доме появились компьютер и мольберт. И благодаря этому Даниэлла и Мармадьюк перестали постоянно жаловаться на жизнь, а нашли себе занятие по душе. Даниэлла теперь рисовала какие-то кривые картинки, а Мармадьюк писал фанфик по «Звездным войнам».

При этом оба так гордились собой, как будто создавали шедевры.

Во-вторых, я начала готовить. Никогда не любила это делать, но, наверно, замужняя женщина подчиняется какому-то таинственному закону, из-за которого вопреки своей воле оказывается у плиты.

Правда, готовлю я очень плохо. Это мне Том сказал. Ну а что – жестко, зато честно.

И в-третьих, теперь у нашего дома припаркован белый пикап Гудвина. Припаркована машина по всем правилам, и я ее не угоняла – это приятно.

А еще приятнее водить машину и знать, что делаешь это абсолютно легально. Ну как легально – прав у меня до сих пор нет, но водить-то я умею, и машина почти моя. По моим меркам это вполне легально.

Еще один подарок, который Гудвин сделал детям – это домик на дереве. Поскольку на нашем участке нет деревьев, то Гудвин нашел компанию, которая производит искусственные деревья с установленными на них домиками. Мне казалось, что это роскошный подарок, но дети были другого мнения. Мармадьюк и Даниэлла, если выходили на улицу в свободное время, предпочитали сходить в игровой клуб или на стадион.

И только Том лазит в домик на дереве, когда хочет побыть один.

Но один он может побыть и в других местах, так что домик на дереве чаще всего используем мы с Гудвином, чтобы побыть вдвоем.

Гудвин мне нравится все больше и больше. Не жалуется ни на еду, ни на сантехнику, ни на другие трудности. Даже на детей не жалуется.

Только хочет как можно сильнее нас всех впечатлить. Когда я запретила ему тратить свои сбережения на подарки детям – он решил впечатлить меня. Вспомнил, что я люблю татуированных мужчин – и пошел к татуировщику.

И лучше бы не ходил, честное слово! Поскольку в татуировщиках Гудвин не разбирался, то попал он к какому-то криворукому недоучке, и теперь выглядит так, как будто Даниэлла перепутала его тело с мольбертом.

Теперь, когда Гудвин раздевается, я начинаю истерически хохотать. К счастью, сам он не унывает, и тоже умеет посмеяться над собой. Наша интимная жизнь стала невероятно веселой.

Но в остальном поводов для веселья становится все меньше и меньше.

Когда Гудвин объявил о нашей свадьбе в полицейском участке, его очень сдержанно поздравили, а потом – уволили. Его начальству страшно не понравилось то, что он стал отцом трех детей и теперь его невыгодно посылать на работу под прикрытием.

- Не переживай, у меня еще есть сбережения! И я скоро найду новую работу! – Пообещал мне Гудвин.

- Я уверена, что найдешь. – Сказала я. – Вот только свой человек в полиции мне бы не помешал. Да и кто теперь вообще мой инспектор?

Это был вопрос на миллион. После увольнения Гудвина со мной не связывался ни один местный полицейский – как будто все про меня забыли. Только один раз написали из Бриджпорта – похоже, надзирали за мной теперь оттуда. В принципе, меня это вполне устраивало – мало ли, кого может приставить ко мне местная полиция, а если инспектор сидит в Бриджпорте, то его как будто бы и нет, и я вполне свободна.

Работу Гудвин искал очень активно, но никак не находил. Жаловался на то, что его бывшее начальство ставит ему палки в колеса.

Молодец я все-таки – решила выйти замуж, чтобы муж меня обеспечивал, а теперь обеспечиваю мужа! Верчусь на грядках, как белка в колесе, регулярно отвожу овощи и фрукты в супермаркет. Устаю ужасно, и даже осознание того, что где-то в этом городе ходит обиженный Синбад, меня уже не согревает. Я даже думаю иногда, что все-таки не того в мужья взяла. Вышла бы за Синбада – был бы у меня муж-бизнесмен.

А так у меня муж-домохозяйка. То есть, домохозяин. Уборку делает.

Ну и на жизнь постоянно жалуется, работу ему не найти никак. Хотел устроиться охранником в научный институт – а там нужно высшее образование, потому что даже охранник должен разбираться во всех этих научных штуковинах. Хотел попробовать себя в журналистике – так ему сказали, что он недостаточно грамотный. И даже перекладывать бумажки в офис Гудвина не взяли, потому что посчитали, что после полиции ему у них будет скучно. В общем, сплошные проблемы.

А дети это послушают – и начинают потом жаловаться на Гудвина.

- И так тошно, а от него сплошной негатив идет! – Сказал мне как-то Мармадьюк. – У меня из-за этого никакого вдохновения нет.

А Даниэлла вообще однажды сказала, что ее все бесит и она уходит из дома.

Гудвин хотел ее остановить, а я хотела посмотреть, далеко ли она уйдет. В результате Даниэлла дошла до моста и вернулась – сказала, что дальше идти лень, к тому же она еще очередную картину не закончила.

- Но это не значит, что мне нравится с вами жить. – Напомнила она.

- Даниэлла, у нас есть проблемы, но мы их решаем. – Сказал Гудвин. – Скоро все наладится.

И действительно, скоро все наладилось. Ну то есть как наладилось – сильно изменилось, но я не знаю, считать ли это чем-то хорошим.

Гудвин был радостный, даже, можно сказать, счастливый.

И после ужина сделал торжественное объявление:

- Я нашел работу! Она безумно интересная, связана с археологией!

- Наконец-то ты ныть перестанешь! – Обрадовался Мармадьюк.

Вскоре выяснилось, что Гудвин-то ныть перестанет, зато я начну. Потому что работу он умудрился найти не в Твинбруке, а в Аль-Симаре!

- Да у тебя на дорогу и гостиницу больше уйдет, чем ты там заработаешь! – Сказала я.

- Нет, у них там проживание за счет компании. – Возразил Гудвин. – И не только для меня, но и для моей семьи. Так что можем поехать все вместе! Не бойся, МоркуКорпс - солидная организация, в нескольких странах уже много лет ведет раскопки!

Мне эта идея очень не понравилась. Настолько не понравилась, что я стала в голове выстраивать фразу, которой объявлю, что ухожу жить к Синбаду, и мне даже плевать, пустит он меня или нет.

Но совершенно неожиданно предложение Гудвина понравилось детям. Том, Мармадьюк и Даниэлла, которые никогда не были согласны друг с другом и до сих пор толком не общались, проявили удивительно единодушие. Они кричали наперебой:

- У нас все равно каникулы!

- В Египте круто!

- Крокодилов наловим!

- Это только на три месяца, а потом я и здесь пристроюсь. – Пообещал Гудвин. – Сменим обстановку, посмотрим на древности. А какое там море, просто потрясающее! Ну же, Тина, где твой дух авантюризма?

А и правда, где мой дух авантюризма? Скучная я стала в последнее время, метаюсь от плиты к грядкам. Может, и вправду стоит съездить и развеяться? Вот только я понятия не имела, разрешат ли мне в моем положении выехать из страны.

Этот вопрос Гудвин уладил, используя свои старые связи в полиции – пара друзей у него там все-таки осталась. И мы поехали.

Награды Тины:

За огородом я совсем плохо слежу, а за него уже пора баллы начислять. Тина вырастила уже 20 растений:

1 + 0,25х2 за каждые 10 растений = 1,5

 

[Ellen]

Аль-Симара – очень древний город с богатой историей. Некоторые историки считают, что когда-то он был культурной столицей Древнего Египта и имел какой-то особый священный статус, из-за которого не каждый простой смертный мог в него попасть, а великим фараонам требовалось особое разрешение жрецов, чтобы быть в нем похороненными. Тем не менее, славные дни Аль-Симары уже давно прошли, и сейчас этот город переживает не лучшие времена.

Местные жители слишком тщательно блюли культуру и традиции Аль-Симары. Судя по книгам, которые я читала в самолете, для туристов путешествие в Аль-Симару было настоящим испытанием: им на каждом углу говорили, что они недостаточно уважительно относятся к древним ценностям и священным землям. Не так ходят, не так говорят, не так посмотрели на пирамиду, произнесли запрещенное слово и так далее. И теперь туристы просто боятся сюда приезжать – кому охота вместо интересного отдыха получать понукания и оскорбления? А ученых и исследователей в Аль-Симару до поры до времени вообще не пускали из-за огромного количества суеверий. И благодаря вполне заслуженной репутации крайне неприветливого места, некогда великий город теперь переживает экономический и культурный упадок.

В последние годы власти Аль-Симары решили заняться улучшением имиджа города, чтобы сделать его привлекательным для туристов, и даже построили два пятизвездочных отеля. У Аль-Симары есть несколько козырей в рукаве: нетронутые древние памятники, не разграбленные гробницы и по-настоящему экзотическая атмосфера, которой нет в известных туристических местах. Правда, пользоваться своими козырями город по-прежнему не умеет, сферу услуг не развивает, экскурсии не проводит, и туристы сюда по-прежнему не ездят.

Зато всяких исследователей с каждым годом приезжает все больше и больше. Компания МоркуКорпс, в которую устроился Гудвин, стала настоящим лидером в исследовании (и разграблении) местных памятников. Компания, по словам Гудвина, была очень богата, и именно поэтому могла позволить себе нанимать сотрудников с проживанием.

Но когда мы увидели место нашего проживания, я решила, что компания либо не очень богата, либо просто экономит на сотрудниках. Потому что жить нам следующие два месяца предстояло в палаточном лагере!

Я походила, осмотрелась и захотела убить Гудвина. Я же не подписывалась жить в палатке! Хибара в Твинбруке и то комфортнее! А он должен был хотя бы поинтересоваться, в какие условия везет свою семью!

Но надвигающаяся ссора не состоялась из-за совершенно неожиданного поворота: в палаточный лагерь с первого взгляда влюбились дети. Все трое, даже Мармадьюк и Даниэлла с их аристократическими замашками.

- Круто! – Кричали они в один голос. – Как будто мы в походе!

Ну вот, а я в Твинбруке с ума сходила из-за того, что никак не получалось сделать их довольными. А надо было, наверно, во дворе шатер из простыней сделать – и все проблемы бы решились.

Еще детям безумно понравилось, что вокруг них пустыня с пирамидами. Теперь носятся по Аль-Симаре целыми днями.

Я поначалу пыталась изображать хорошую воспитательницу и предупреждать их о том, что это может быть небезопасно, но дети не желали меня слушать. Хотя они пообещали в пирамиды не лазить – и на том спасибо. Но мало ли, кого они могут встретить в пустыне.

Волновалась я напрасно – большинство мест в Аль-Симаре отличается поразительной безлюдностью. Ездят сюда мало, а местное население небольшое и предпочитает не выходить за пределы центра города, в котором находится большинство жилых домов.

В центр города отправились и мы с Гудвином, решив приобщиться к местной культуре. Гудвин решил поиграть на каком-то народном инструменте прямо на улице, как это делают местные.

Ждал, что прохожие накидают ему мелочь в корзину, но в результате его только укусила за руку какая-то гадость.

А мое внимание привлек уличный торговец, оравший:

- Подходи-покупай-мимо-не-пробегай! Свежий еда для мумий! Спасительный порошок! Палатка двухкомнатный с туалетом!

Я решила подойти и поинтересоваться, зачем мумиям свежая еда.

- Какое невежество! – Возмутился торговец. – Для мумий еда – первое дело! Мумия без еды злится, проклятия делает, жизнь забирает! Еда для мумий – килограмм за сто монет! Покупай, да?

- Нет, спасибо. – Сказала я.

- Ну хоть слезу гора купи, красавица! Тайны открывает, дорогу к сокровищам показывает, жизнь озаряет!

Уж не знаю, что за запрещенные вещества он мне впаривал, но я отказалась.

- Тогда давай я тебя песням нашим научу! Песни хорошие, душевные, красивые, мужу споешь – неделю бить не будет!

Я уже хотела сказать, что Гудвин меня не бьет, но если я начну ему петь – то может и начать, но все-таки согласилась выучить песни. Тем более, они и вправду оказались красивыми и душевными – хоть в чем-то крикливый торговец не соврал.

- Сто симолеонов, красавица! – Неожиданно сказал торговец, когда я наконец смогла безошибочно повторить тексты обеих песен. – По пятьдесят за песню, я учить – ты мне платить, все честно!

- Нечестно! – Возразила я. – Мы так не договаривались.

Торговец очень обиделся, сказал, что я – дурная женщина, и никогда в хороший гарем не попаду. Наверно, у них это считается оскорблением, но я его поблагодарила за комплимент и пошла проверить, как у Гудвина дела с укушенной рукой.

Но мой муж уже был занят другим. Пока я учила песни, я не заметила, как много времени прошло – а Гудвин уже успел познакомиться со своим начальством и получить служебный транспорт. И теперь объезжал это чудо техники.

Мне этот мотороллер показался очень милым, я даже решила сделать фотографию для своего блога. Гудвин очень торопился и волновался.

- Фотографируй быстрее, я первое задание получил, сейчас поеду в настоящую гробницу! – С энтузиазмом тараторил он.

- Да не убежит твоя гробница, успокойся. – Недовольно сказала я. Я-то думала, что к работе он приступит не сразу, и мы успеем вместе погулять по городу или сходить на пляж.

Но Гудвин уже был весь в работе – немного попозировал мне, попрощался и уехал в неизвестном направлении так быстро, что я даже фотку не успела запостить.

Ну ладно, он все-таки сюда работать приехал, наверно, не стоит на него злиться. Можно и самой неплохо отдохнуть и узнать что-то новое и полезное. Вспомнив о своем саде, я пошла в продуктовый магазин, чтобы поинтересоваться семенами местных растений.

Там меня встретил еще один крикливый торговец с жутким акцентом.

- Извините, а можно так не кричать? – Попросила я.

- Простите. – Сказал торговец нормальным голосом и без акцента. – Просто городское правительство хочет привлечь туристов, вот я и стараюсь изображать стереотипного восточного торговца. Самому тошно – у меня два высших образования все-таки.

- И вы работаете продавцом? – Удивилась я.

- А где тут еще работать? – Всплеснул руками торговец. – Город в упадке, держимся пока еще только за счет исследователей и редких туристов.

Мне даже обидно стало за человека. Надеюсь, что положение Аль-Симары хоть немного исправится – все-таки здесь есть на что посмотреть.

Да и местное население на самом деле сильно отличается от того жадного торговца, у которого я учила песни. Он произвел на меня крайне негативное впечатление, но среди жителей Аль-Симары он – скорее исключение. Вообще-то, как оказалось, здесь живут веселые и добрые люди. Правда, ленивые до безобразия. На доске объявлений в палаточном лагере постоянно висят объявления от местных в стиле «принесите мне то-то и то-то, а я заплачу».

А ведь вполне могли бы сами себе все принести и сэкономить, а остатки отвезти в город покрупнее и продать, чтобы подзаработать. Тем более, что живут они, можно сказать, на куче денег: тут многие редкие металлы, можно сказать, под ногами валяются. Но здешних жителей это, похоже, вообще не волнует.

Созданный исследователями палаточный лагерь для местных – что-то вроде центра досуга. По вечерам они здесь собираются и изысканно отдыхают. Подушками, например, дерутся.

Или жарят на костре сосиски с овощами.

Больше всех здесь тусуются три молодые женщины по фамилии Лафти. Я сначала думала, что они сестры, а оказалось – три жены одного мужчины. Мне такой тип семьи совершенно непонятен, но сами эти женщины недовольными не выглядят, и вообще общаться с ними можно на самые разные темы. Старшая жена, полная хохотушка Мена – вообще исключительно приятный собеседник, и обожает посмеяться над Аль-Симарой и ленью ее жителей, да и над самой собой тоже.

- Муж у нас с утра до ночи на работе, да и мы вообще-то сами не бездельницы. – Рассказала мне Мена. – Раньше рыбачили каждый день, да вот кто-то все три удочки из нашего сарая унес, ну не в подол платья же рыбу теперь ловить!

И она, по своему обыкновению, рассмеялась. Я даже немного завидую такому отношению к жизни: кажется, что Мена может посмеяться над любыми проблемами. Хотя, наверно, решать проблемы тоже иногда надо – а вот этого Мена как раз не может. Да и остальные жители Аль-Симары тоже, как мне кажется. Но это их дело, конечно, и я не имею права учить их жизни. Я в их городе – всего лишь гостья. И, надо сказать, с каждым днем мне здесь нравится все больше и больше. Да и детям тоже.

По пустыне они за пару дней набегались, но по-прежнему уходили из лагеря на целый день и возвращались очень веселыми. Меня несказанно радовало, что они проводят много времени вместе, и даже Том не держится особняком.

Особняком теперь иногда держалась Даниэлла, и это было очень странно. Даже за ужином она сидела отдельно от мальчиков.

Я спросила, не обижают ли они ее.

- Да я сама кого хочешь обижу! – Твердо сказала Даниэлла. – Все у нас нормально.

- А почему ты тогда одна сидишь? – Поинтересовалась я.

- Женщине иногда надо побыть наедине со своими мыслями и чувствами. – Философски произнесла она.

- Я с тобой полностью согласна. – Сказала я. Конечно, смешно такое слышать от одиннадцатилетней девочки, но все-таки я решила, что Даниэлла имеет право на свои секреты. – А как вы днем время проводите, можно узнать?

- Мы соревнуемся, кто больше всех рыбы наловит. – Ответила Даниэлла.

- И я выигрываю! – Гордо сказал сидевший за соседним столом Том.

- Ты пока что выигрываешь! – Поправил его Мармадьюк. Но звучало это совершенно по-дружески, без злости.

- А на что вы рыбу ловите? – Спросила я.

- Как на что? На удочки! – Сказала Даниэлла и посмотрела на меня как на дуру.

- А взяли где? – Поинтересовалась я. Хотя я догадывалась.

- Нашли. – Уклончиво ответила Даниэлла.

- Когда закончите свое соревнование – вернете туда, где вы их нашли. – Строго сказала я.

Разумеется, следовало немедленно вернуть удочки в сарай семьи Лафти (а я не сомневалась, что дети «нашли» их именно там), но для меня слишком много значило то, что мои воспитанники проводят время вместе и потихоньку начинают дружить.

Наверно, Гудвин все-таки не зря решил поехать в Аль-Симару. Дети отлично проводят каникулы, да и я тоже не скучаю – у меня в лагере всегда есть веселая компания, да и по городу погулять я люблю. А сам Гудвин с головой ушел в работу и почти круглосуточно бегает по городу, улаживая какие-то дела и иногда спускаясь в древние катакомбы. Ему это безумно нравится, и я за него очень рада.

1,5 + 0,25 (за нового друга - Мену Лафти) = 1,75

 

[Ellen]

В Аль-Симаре есть множество возможностей для заработка, и местное население об этом понятия не имеет. Нам это, разумеется, только на пользу: получается, что мы зарабатываем всей семьей, хотя работа есть только у Гудвина.

У детей отлично получается ловить рыбу. Их рыболовное соревнование продолжается, но я им постоянно говорю, что они все победители. И, конечно же, напоминаю, чтобы удочки потом вернули.

Рыбалка – это их основное занятие в Египте, но они находят время и на то, чтобы найти в пустыне что-нибудь интересное. И весьма дорогое.

Тому очень повезло – он нашел какой-то редкий металл, за который местные торговцы чуть не подрались. Вот же удивительные люди – сидят практически без дохода, но при этом умудряются покупать у нас то, что могли бы сами собрать совершенно бесплатно!

А Мармадьюку однажды повезло найти розу пустыни. Правда, везение омрачилось тем, что этот дивный цветок вызвал у него аллергическую реакцию.

С тех пор Мармадьюк по пустыне не гуляет, и свободное от рыбалки время проводит в местной библиотеке.

Еще совсем недавно Мармадьюк предпочитал ни с кем не разговаривать и молча скучать по дому. Со мной он до сих пор общается неохотно, зато с Гудвином у него контакт наладился.

Теперь Гудвин часами слушает истории о том, как Мармадьюк читал книгу и пришел к выводу, что может написать лучше, и через несколько лет его книги будут стоять на полках библиотек по всему миру. А на стенах будут висеть прекрасные картины Мармадьюка, и люди будут смотреть на них и поражаться.

Я не уверена, что могла бы часами слушать рассказы о детских мечтах, да и вообще вряд ли я могу находить подход к детям так хорошо, как это делает Гудвин. И я никогда не думала, что мне бы этого хотелось.

Но все же, когда я вижу, как Гудвин после очередного рейда по гробницам общается с детьми, я чувствую то ли зависть, то ли ревность, и понимаю, что мне бы тоже хотелось с ними подружиться. Вот только у меня это никак не выходит.

С Томом все с самого начала было просто – чем меньше с ним общаешься, тем больше он тебя любит. Жалко, что с другими детьми эта схема не работает.

Я попыталась найти подход к Даниэлле и потерпела просто сокрушительную неудачу. К тому же, эта неудача чуть не пробила брешь в семейном бюджете.

Даниэлла давно интересовалась фотографией, к тому же, близился ее двенадцатый день рождения. И я решила подарить ей фотоаппарат. И не просто какую-нибудь мыльницу, а самый дорогой из тех, что удалось найти.

И что вы думаете? Даниэлла этот роскошный подарок не приняла!

- Зачем он мне, если у меня грудь не растет? – Выпалила наша именинница и залилась слезами.

Я чуть в обморок не свалилась. Я, конечно, слышала, что дети быстро растут, но неужели нельзя это делать хоть чуть-чуть помедленнее? А то не успеешь купить им что-нибудь – а у них уже другое на уме!

К тому же, мне уже давно не двенадцать, я давно утратила особую подростковую логику и просто не могу понять, как отсутствие груди может помешать пользоваться фотоаппаратом. Я пыталась как-то утешить Даниэллу, но она не желала со мной разговаривать. Да и ни с кем другим тоже – залезла в палатку и сидела там до вечера. А вечером она вылезла, и Мармадьюк смог ее разговорить.

- Что с ней такое? – Спросила я за ужином.

- А что, не видно? Мутирует из человека в женщину. – Ответил Мармадьюк с видом специалиста по всем вопросам.

- А ты, похоже, мутируешь из человека в грубого мужлана. – Сказала я. – Не стоит такое говорить.

Мармадьюк после этого решил, что со мной ему теперь в принципе не стоит говорить, и снова перестал обращать на меня внимание. Возможно, Гудвин смог бы нас помирить, но он в этот момент был на каком-то задании от МоркуКорпса.

В общем, отношения с детьми у меня складываются ни шатко, ни валко. Зато я неплохо общаюсь с местными взрослыми. Меня один раз даже на вечеринку пригласили.

Ну, то есть, это я так подумала, что на вечеринку. Дурачилась, веселилась и жаловалась на отсутствие алкоголя и танцев. И не понимала, почему мое поведения так возмущает местных.

А потом Набила, местная девушка, которая пыталась развлекаться вместе со мной, сказала:

- Слушай, давай попробуем успокоиться, это ж все-таки поминки.

- Поминки? – Удивилась я. – Но в приглашении об этом ни слова не было, вот я и думала, что это праздник!

- Праздник? Если бы! – Сказала Набила. – Праздники у нас в городе запрещены, они могут прогневать древних богов.

Я кое-как вышла из положения, рассказав всем, что в моей культуре на поминках принято веселиться. Но с тех пор, когда местные меня куда-нибудь приглашают, я отказываюсь – мало того, что я постоянно переживаю из-за детей, так еще и они со своими поминками.

Лучше уж позанимаюсь своим небольшим бизнесом. Ну, то есть, сбором урожая в чужих огородах.

Урожай я продаю в местный продуктовый магазин – почти как в Твинбруке, только там у меня огород свой. Фарух, продавец из продуктового, называет меня лучшим своим поставщиком и переживает, что я скоро уеду, и у него не будет товара. Сам он, как и все местные жители, не может додуматься до того, чтобы просто пойти и собрать урожай.

Зато у меня есть и доход, и возможность реализовать свое увлечение садоводством. Я даже считаю, что у меня в Аль-Симаре есть постоянная работа, как у Гудвина.

Он по-прежнему очень увлечен своей работой, постоянно хвастается, как научился разбирать завалы и нырять в колодцы.

- Эх, жаль, что никто на меня в такие моменты не смотрит! – Жаловался мне как-то за ужином Гудвин. – Может, как-нибудь сходишь со мной в пирамиду? Просто до меня только сейчас дошло, что мы еще ни разу никуда вместе не ходили.

- И ты приглашаешь меня на свидание в пирамиду? – Засмеялась я.

Этот разговор закончился тем, что мы решили выбраться на пляж. Пляжей в Аль-Симаре много, и они совершенно пустые – так что тут мы могли купаться голыми, и Гудвин мог не переживать, что его позорные татуировки увидит кто-нибудь кроме меня.

Хотелось бы сказать, что у нас был потрясающий романтический вечер, но все же это не совсем так. У меня из головы никак не уходили мысли о детях и о том, как с ними трудно.

- О чем думаешь? – Спросил Гудвин.

- О детях думаю. Не могу о них не думать. – Ответила я. – Переживаю, что не смогу с ними сладить. Переживаю, что испорчу их.

- Тина, перестань себя терзать! Ты хоть знаешь, что Даниэлла сегодня стащила из твоей сумки фотоаппарат, который ты ей пыталась подарить? А Том с Мармадьюком по вечерам выпрашивают у местных деньги. Этих детей уже ничего не испортит!

- Знаешь, это вообще-то слабое утешение. – Призналась я.

Я рассказала Гудвину, как хочу найти с детьми общий язык, но у меня не выходит.

- А знаешь, по-моему, они еще к нам не привыкли. Да скучают по своим родителям. И это хорошо, потому что если бы они не скучали по родителям, то у нас были бы большие проблемы.

- Да, можно порадоваться, что они не социопаты. – Согласилась я.

- Вот именно. Так что не переживай, все наладится! – Ободрил меня Гудвин.

Самое главное – это то, что он не просто сказал это, чтобы поддержать меня. Я чувствовала, что Гудвин и вправду в меня верит. Потому и решила отблагодарить его и все-таки на следующий день сходить с ним в пирамиду. Да и что скрывать – мне стало интересно туда заглянуть после рассказов Гудвина. Особенно тех из них, что касались спрятанных в пирамидах драгоценных камней.

Я не ожидала, что внутри этой каменной громадины меня встретят сияющие горы золота и роскошные залы, но пирамида внутри оказалась какой-то уж слишком убогой. Было темно, и повсюду валялись груды камней и стояли какие-то полуразвалившиеся статуи.

- И это и есть одна из тех легендарных пирамид, от которых все в восторге? – Спросила я, стараясь не дышать из-за огромного количества пыли.

- А ты что тут хотела увидеть? Это могила, все-таки.

И зачем древние египтяне строили такие здоровые могилы? Наверно, компенсировали какие-то физические недостатки.

- О, саркофаг! – Обрадовалась я, когда наконец заметила целый, не разваленный, предмет обстановки.

- Видела такой раньше? – Спросил Гудвин.

- Да, в Бриджпортском музее, когда мы оттуда картины выносили.

- Какие у тебя счастливые воспоминания! – Засмеялся Гудвин. – Ладно, давай попробуем спуститься ниже, внизу всегда интереснее!

- М-да, еще больше пыли. – Скептически сказала я.

Тем не менее, Гудвин не соврал: внизу нас ждал сюрприз.

Начать стоит с того, что нижний этаж совсем не производил впечатление заброшенной древней гробницы.

- Здесь как-то странно… – Проговорил Гудвин.

Не то слово! Здесь, внизу, как будто совсем недавно был ремонт. Факелы горели так, как будто к ним был проведен газ. Но самым странным был воздух.

- Тут что, и кондиционер есть? – Удивленно спросила я.

- Да, похоже. – Согласился Гудвин.

Надо сказать, что в тот момент я впервые в жизни почувствовала себя по-настоящему напуганной. Мне приходилось заключать сделки с беспринципными гангстерами и удирать по темным улицам от полиции, но именно в гробнице со свежим ремонтом и работающим кондиционером я впервые испытала настоящий ужас. Потому что была в этом всем какая-то необъяснимая, почти мистическая неправильность.

А еще в зале, в который попали мы с Гудвином, стоял ярко подсвеченный факелами саркофаг, и от его зловещего сияния я чуть не грохнулась в обморок. Гудвин внимательно посмотрел на меня – и я тут же поняла: он тоже напуган, как никогда прежде.

Потом мы и вовсе чуть не грохнулись в обморок: массивная дверь саркофага вдруг сдвинулась и начала медленно открываться… Мы с Гудвином прижались друг к другу и застыли в страхе, пристально глядя на эту жуть.

Я не знаю, сколько прошло времени – минуты или секунды – но весь страх словно испарился, когда из саркофага вылезло нечто в маскарадном костюме.

Нечто стало медленно переваливаться по комнате, пытаясь подражать монстрам из старых черно-белых ужастиков.

Весь мой ужас сменился приступом хохота.

- Мужик, ты себя в зеркало видел? – Спрашивала я сквозь смех. – Ты что, на Алиэкспрессе костюм покупал?

- Да. – Пробурчало нечто. – То есть… Я великий фараон Рамзес Последний! Вторгшиеся в мои покои будут прокляты!

Мне стало даже стыдно за то, что я была так напугана, ведь нужно было сразу обо всем догадаться. Очевидно, что местные гении маркетинга не догадались, как привлечь туристов, но зато догадались поместить в пирамиду аниматора в костюме мумии.

- А пока вы из саркофага не вышли, было жутковато. – Доброжелательно сказал «мумии» Гудвин. – Ну, знаете, когда в древней пирамиде вдруг попадаешь в комнату со свежим ремонтом и кондиционером – это и вправду пугает.

- Значит, я плохо мумию изображаю? – Грустным голосом поинтересовался аниматор.

- А нам откуда знать? Ты думаешь, мы много живых мумий видели? – Спросила я сквозь смех.

Потом я все же пересилила себя и перестала ржать: все-таки под дурацким костюмом скрывался человек, который был явно расстроен.

- Мне кажется, будет лучше, если вы ляжете и начнете слегка шевелиться, когда сюда кто-нибудь придет. – Посоветовал Гудвин.

- И костюмчик хорошо бы заменить. – Подсказала я. – Эта дешевая синтетика не впечатлит даже ребенка.

Мы еще немного поговорили с аниматором, и оказалось, что он – Ахмед Лафти, муж Мены, Лайлы и Айши, которые частенько приходят в палаточный лагерь.

- Тяжело, знаете ли, трех жен прокормить. Особенно Мену. – Признался Ахмед. – Раньше они хотя бы рыбу ловили, но недавно кто-то ограбил наш сарай, и мы остались без удочек…

- У меня такое ощущение, что скоро ваши удочки вернутся на место. – Сказала я.

Еще у меня было ощущение, что мне придется прочитать трем ребятишкам лекцию о том, как плохо брать чужие вещи. Но вслух я об этом не сказала.

С Ахмедом мы расстались почти друзьями.

- Это не то, что я хотел тебе показать, когда приглашал в пирамиду. – Сказал мне Гудвин, когда мы вышли на улицу. – Я хотел показать тебе настоящую древность, а тут новодел.

- Ну почему же, верхний этаж выглядит вполне аутентично. – Отозвалась я.

- Может, сходим в какую-нибудь другую гробницу? – Предложил Гудвин. – Я знаю места, где нет никаких Лже-Рамзесов.

- Поверю тебе на слово. – Сказала я.

Все-таки лазить по гробницам – это не мое. Может быть, год назад я бы все отдала за то, чтобы обчистить пару сундуков с сокровищами – но за последнее время я сильно изменилась. Теперь меня больше интересовали огороды. И дети.

Тем вечером я еще раз прочитала им лекцию о том, что чужое брать нехорошо, и конкурс рыболовов пора закончить, вернув удочки в сарай семьи Лафти.

- Нет больше удочек. – Недовольно сказал Мармадьюк. – И конкурса больше нет. Кое-кто решил, что конкурс нечестный, и ловить рыбу на чужие удочки – тоже нечестно.

- И кто же это был? – Удивленно спросила я.

- Я! – Отозвался Том. – Даниэлла ловила рыбу реже, чем мы, вот я и решил, что так нечестно. А потом подумал, что удочки надо отнести обратно в тот сарай. И отнес.

- Молодец! – Похвалила я его. Тон у меня по-прежнему был удивленным.

- Ничего он не молодец! – Возразил Мармадьюк. – Я крокодила хотел поймать. Я бы его привез в Твинбрук и научил сидеть, лежать и приносить палку по команде!

- Придется тебе, приятель, обойтись без крокодила. А Том поступил очень хорошо.

- Да, очень хорошо. – Сказала Даниэлла. - Том – мой самый любимый брат!

С этими словами она подошла к Тому и обняла его, а он обнял ее в ответ. Гудвин, когда это увидел, чуть не выронил тарелку с ужином.

Еще бы! Из всех троих детей Том меньше всех был похож на того, кто способен подумать о других. А на того, кто способен с кем-то подружиться, он был похож еще меньше. Но теперь они с Даниэллой выглядели даже не просто друзьями, а родными. И только Мармадьюк дулся на обоих и жаловался, что ему не дали поймать крокодила.

К счастью, детские обиды проходят быстро – уже на следующий день дети втроем пошли на пляж. Вот только вернулись в оговоренное время только Том с Мармадьюком.

- А где Даниэлла? – Забеспокоилась я.

- Она часто от нас уходит. С рыбалки тоже постоянно убегала. Поэтому и рыбы ловила меньше всех. – Ответил Мармадьюк.

- У нее личная жизнь. – Добавил Том.

- А я из-за этого остался без крокодила. – Продолжил гнуть свою линию Мармадьюк.

Я попыталась расспросить Тома о таинственной «личной жизни» Даниэллы, но оказалось, что Том знает не больше меня. А сама Даниэлла, позже вернувшаяся в палаточный лагерь, сказала, что не хочет обсуждать ни с кем свои личные дела. Отношения у нас с ней только-только стали налаживаться после моей попытки подарить фотоаппарат, и я решила, что лучшим вариантом будет не давить на нее. Придет время – сама все расскажет.

И время пришло.

Контракт Гудвина с МоркуКорпсом истекал, и близился день нашего отъезда. Вот тогда-то Даниэллу и прорвало.

Началось все с того, что она категорично заявила:

- Я никуда не поеду! Я останусь здесь!

- Мы не можем остаться здесь. – Спокойно сказала я. – Мы должны ехать домой.

- Вы уезжайте, а я остаюсь. – Сказала Даниэлла все тем же категоричным тоном. – Я собираюсь замуж!

От такой новости я чуть не упала прямо на горячий песок Аль-Симары. Я не знала, смеяться мне, злиться или просто недоумевать. Я понимала, что Даниэлла уже взрослеет, и догадывалась, что ее «личная жизнь» может быть связана с каким-нибудь местным мальчиком – но я же не могла думать, что она соберется замуж!

- А это не слишком рано? – Спросила я. Решила задать наиболее логичный вопрос из всех, пришедших мне в голову.

- Мы в Египте, здесь это нормально. – Ответила Даниэлла.

- А кого же ты собралась осчастливить, позволь узнать? – Спросила я.

- Моего возлюбленного. – Серьезно сказала Даниэлла. – Ему пока рано жениться, но если я выйду за его отца, то мы с ним сможем жить вместе, в одном доме!

Тут уже ничто не могло меня сдержать, и я рассмеялась сильнее, чем в тот момент, когда увидела великого фараона Рамзеса Последнего. Наверно, в тот момент я показалась Даниэлле самым жестоким человеком в мире.

К счастью, на помощь подоспел Гудвин, решивший расспросить Даниэллу о ее возлюбленном.

Рассказывать Даниэлле было особо нечего – она сказала только, что мальчика зовут Эйман, он просто душка и она от него без ума.

Похоже, для нее этого было достаточно, чтобы стать то ли третьей, то ли четвертой женой отца мальчика. Пришлось нам с Гудвином объяснять, что Даниэлла просто не понимает культурных различий между нами и египтянами, и поэтому очень быстро пожалеет о своем выборе.

- Не пожалею! – Твердо сказала она.

- Но Даниэлла, неужели ты не хочешь получить образование и стать независимой? – Спросил Гудвин.

- Нет. – Отрезала Даниэлла.

- Она хочет, чтобы ее заперли на кухне и заставили смотреть, как ее муж коллекционирует жен. – Вмешался Том. – А могла бы поехать в Твинбрук и сама коллекционировать парней.

- Ты вправду так считаешь? – Спросила Даниэлла.

- Конечно. – Ответил Том. – А еще в Твинбруке климат разнообразнее. И там наш дом.

- И мы его немного расширим, когда вернемся. У тебя будет своя комната. – Неожиданно пообещал Гудвин Даниэлле.

- Да, будет. – Сказала я, хотя и не знала, сможем ли мы себе это позволить.

Втроем мы кое-как уговорили Даниэллу вернуться с нами домой. Пришлось еще пообещать ей, что мы как-нибудь вернемся в Египет.

А я подумала, что даже если я не смогу в какой-то момент справиться с Даниэллой – то воспитывать ее будет Том. У него это получается гораздо лучше.

- А мы правда сможем расширить дом? – Спросила я у Гудвина накануне отъезда.

- Да, я неплохо подзаработал. – Ответил он. – И сюда, может быть, еще вернемся. МоркуКорпс предлагает мне заняться налаживанием культурных связей между нашими странами. Понятия не имею, что это значит, но они хорошо платят.

- Знаешь, по-моему, мы уже наладили культурные связи. – Сказала я со смехом. – Вон Даниэлла вообще чуть в местную культуру не обратилась. А еще мы мумии вынесли модный приговор.

- Ладно, поищу работу в Твинбруке. – Сказал Гудвин. – На те вопросы, которые можно решить деньгами, нам хватит. Но вот дети растут, и я даже ума не приложу, что им в голову взбредет. Даниэлла уже сейчас замуж засобиралась. А ты представь, что дальше будет!

- Если будет сложнее – мы всегда сможем привезти ее сюда и выдать замуж. – Сказала я, все еще смеясь. – Во всяком случае, в ближайшие пару лет она точно не станет слишком старой по местным меркам.

- И ты это сделаешь? – Спросил Гудвин.

- Ни в коем случае. – Ответила я, теперь уже без всякого смеха. – Никому не отдам ни одного из этих троих оболтусов, пока им не стукнет восемнадцать. Они меня иногда дико бесят, но жизни без них я уже не представляю.

1,75 + 0,75 (В этой главе появились три новых друга - Фарух Рашид, Набила Муса и Эйман Даиб) = 2,5

 

[Ellen]

Когда мы сели в самолет, выяснилось, что нам по ошибке продали билеты на несуществующие места со странными номерами. В качестве извинений нас пересадили в бизнес-класс. Там мы с Гудвином выпили бесплатного шампанского, расслабились и уснули. Мы вполне могли бы проспать до конца полета, но нас очень скоро разбудила встревоженная стюардесса.

- Простите за беспокойство, но ваши дети, кажется, пьяны. – Деликатным тоном сказала она.

- Быть такого не может, дети не пьют. – Отреагировала я.

- Обычно да, но ваши, кажется, пили. – Все тем же деликатным тоном проговорила стюардесса.

Как потом выяснилось, дети умудрились стащить у стюардесс несколько бокалов шампанского. И теперь Том с Мармадьюком стояли в проходе и хором пели песни, а Даниэлла подсела к какому-то бизнесмену и жаловалась на то, что ей не дали выйти замуж. И еще на то, что у нее грудь не растет.

Тома удалось быстро усадить на место, а Мармадьюк заявил, что никуда не сядет.

- Молодой человек, вам лучше вернуться на место. Вы мешаете остальным пассажирам. – Все так же деликатно, но настойчиво сказала стюардесса.

- Если вам не нравится, как я себя веду – можете меня высадить! – Заявил Мармадьюк.

- Сядешь в кресло – получишь еще шампанского. – Пообещала я.

Это сработало. Правда, сначала Мармадьюк просил обещанное шампанское, но потом уснул. И Даниэлла тоже уснула после того, как несколько раз сказала бизнесмену, что он – ее лучший друг и она его никогда не забудет.

Гудвин после этого инцидента выглядел ошарашенным.

- Я всякое видел. – Сказал он мне. – Но вот пьяных детей – ни разу.

- Да ладно, мы еще и не такое увидим. – Сказала я. – Предлагаю быть готовыми ко всему.

- Согласен. – Усмехнулся Гудвин.

Дети потом два дня мучились от тошноты и головной боли. Мармадьюку это не мешало периодически просить купить ему еще шампанского, зато Том и Даниэлла пообещали, что не будут пить до четырнадцати лет. Уж не знаю, почему они выбрали именно этот возраст, но меня такая отсрочка вполне устроила.

Дома я занялась своим огородом. Пока нас не было, он неплохо сохранился благодаря системе автополива, но сорняков было едва ли не больше, чем растений, приносящих мне доход.

А Гудвин занялся поиском подрядчика, который взялся бы за расширение нашего дома. Дело это оказалось нелегким: у нас было такое впечатление, что никто не хочет браться за эту развалину. Дом оказался старше, чем я думала, и к тому же выяснилось, что его уже несколько раз перестраивали. Специалисты говорили, что фундамент и стены могут не выдержать, и мы можем остаться вообще без дома.

- Может, хотя бы окна заменим? – Предложила я Гудвину.

С нашими окнами жить было не только стыдно, но и холодно.

- А может, просто поищем новый дом? – Спросил Гудвин.

- Разве нам это по карману? – Засомневалась я. Твинбрук все-таки переживает второе рождение, и жилье в нем сейчас стоит недешево.

- Вполне. – Ответил Гудвин. – У нас неплохие сбережения, к тому же я тут распродал кое-что из того барахла, что нам в честь свадьбы надарили.

- Ну и работу я тоже скоро найду. – Пообещал Гудвин. – Сможем ипотеку взять, если что.

Работу он и вправду искал очень активно. Вот только толку от его активности было, прямо скажем, маловато.

Гудвин пытался стать сантехником. У него, вроде бы, были кое-какие навыки для этого.

Но в процессе работы выяснилось, что этого не достаточно. Гудвин мог починить что-нибудь по мелочи, но справляться с серьезными задачами, как настоящий профессионал, он не мог. Да и в инструментах совершенно не разбирался.

Сантехником он проработал всего один день. Разбил молотком унитаз в доме каких-то богачей и был с позором уволен.

Потом Гудвин вспомнил о том, что скоро начинается учебный год и задумался о том, чтобы устроиться работать в школу учителем физкультуры. Все-таки он был в отличной форме и тренировался каждый день.

Гудвин несколько раз разговаривал по поводу работы с Чериш Чудакко, которая недавно стала директором школы. Хвастался перед ней бицепсами, в то же время рассказывая, как он хорошо ладит с детьми. Она даже почти в него втюрилась.

Но работать в школу так и не позвала. Сказала, что для этого нужен диплом о высшем педагогическом образовании.

- У нас вон три диплома о высшем педагогическом по дому бегают, чего ей еще надо? – Возмущалась я.

Так продолжалось и дальше. Всем работодателям было нужно больше, чем мог предложить Гудвин.

- Мармадьюку одиннадцать, а он уже больше меня зарабатывает. – Сказал как-то Гудвин. – Даже стыдно.

Мармадьюк опубликовал свой фанфик по «Звездным войнам» на каком-то фанатском ресурсе и получил небольшое вознаграждение от благодарных читателей. Они ему писали, что он «жжет глаголом».

А Гудвин, уже уставший от постоянных безуспешных поисков работы, все больше и больше раскисал и постоянно говорил о том, что у него никогда ничего не получится.

Я тем временем посмотрела несколько домов, выставленных на продажу. Те, что мне понравились, были слишком дорогими, а те, что были нам по карману, располагались в болотистом районе и выглядели даже хуже, чем наш дом.

От идеи купить новый дом пришлось отказаться. Я все еще не теряла надежду улучшить тот, что у нас был. Но похоже, что и с этой надеждой придется попрощаться.

Гудвин нашел подрядчика, готового взяться за нашу хибару. И этот подрядчик напомнил нам о том, о чем я уже давно должна была подумать сама.

- У вас дом государственный, не имеете вы права его переделывать. – Сказал подрядчик. И потребовал оплатить ложный вызов.

В качестве оплаты за ложный вызов он получил от меня несколько крепких словечек. Зря я так, конечно же: вдруг мы найдем какую-нибудь лазейку в законодательстве – а у меня испорчены отношения с единственным подрядчиком, готовым с нами работать?

Но неожиданно мы получили помощь. И пришла она оттуда, откуда я уже давно ничего не ждала.

Однажды Синбад пригласил меня на вечеринку к себе домой. Сказал, что мы давно не виделись, а у него как раз выдался свободный вечер и он планирует друзей собрать. В общем, повел себя вполне по-дружески.

Я решила сходить и проверить, переживает ли он до сих пор из-за расставания со мной. Мне бы в тот момент не помешало немного потешить свое самолюбие.

Но Синбад расстроенным не выглядел. Более того, он явно не скучал по мне.

Да уж, вот это я потешила свое самолюбие!

Нет, разумеется, я не думала, что он будет страдать по мне всю оставшуюся жизнь – но я рассчитывала хотя бы на год-полтора. Если уж я не достойна хорошего дома и работающего мужа – то должна же я быть достойна хотя бы скучающего по мне бывшего!

Но бывший вместо того, чтобы скучать, страстно целовался с новой пассией, не обращая на меня внимания.

Я подождала, пока Синбад оторвался от новой возлюбленной, чтобы хотя бы с ним поздороваться. Эх, не такой я представляла себе нашу встречу!

Синбад выглядел счастливым. Познакомил меня со своей Эми, которая тоже сияла от счастья. А я пыталась заставить себя порадоваться за них, но у меня никак не получалось.

Эми отошла в сторону, и я начала рассказывать Синбаду о наших злоключениях.

- Могу помочь. – Сказал Синбад. – Хотя бы с домом. Я сейчас на хорошем счету у Рэкетов, а у них в администрации города все схвачено. Вполне можем оформить дом на тебя.

- Это хорошо, вот только нам бы его немного перестроить, а за него никто не хочет браться. – Сказала я. – Говорят, дом слишком ветхий. А с единственным подрядчиком, который готов был работать, я поругалась.

- Ничего, у нас в фирме есть строители, я их к вам пришлю. – Пообещал Синбад.

- А они точно строители? – С сомнением спросила я. Никогда еще бандитов-строителей встречать не приходилось.

- Спрашиваешь еще! Думаешь, Рэкетам честные труженики дом строили? Сделают все в лучшем виде и возьмут недорого! Можем еще и с новой мебелью помочь, если надо.

- Спасибо огромное! – Искренне сказала я. Все-таки хорошо, что он на меня больше не в обиде. Его хорошее настроение оказалось очень выгодным для всей моей семьи.

- Благодари Эми, а не меня. – Усмехнулся Синбад. – Это благодаря ей я довольный и готовый всем помогать.

И он снова пошел ворковать со своей Эми.

Ну что ж, она делает его счастливым – а это, как выяснилось, мне только на пользу.

Когда я вернулась домой, Гудвин уже спал.

Пришлось разбудить его, чтобы сообщить хорошие новости.

- Это все прекрасно. – Пробормотал Гудвин. – Но вполне могло подождать до утра.

- Ты что, с дуба рухнул? Мы решили нашу главную проблему! – Сказала я.

Главное, сам рвался дом перестраивать – а теперь даже не хочет меня слушать!

- Да я понял, и я рад. Просто мне бы выспаться. Мне завтра утром на работу. – Спокойно сказал Гудвин.

- На работу? – Удивилась я. И испугалась немного: его все-таки ни в одно приличное место не брали, мало ли, куда он мог устроиться с горя. Или, может, опять в Египет нас потащит.

- Да, на работу. – Повторил Гудвин. – Помнишь, как я пытался работать сантехником и унитаз раздолбал? Оказалось, я еще какие-то трубы в том доме повредил, и там потоп случился. Туда вызвали спасателей – и один из них ногу сильно порезал об осколок того унитаза. Его в отпуск отправили, а на пожарной станции Твинбрука открылась вакансия. И они не смогли отказать человеку в отличной физической форме и с опытом работы в полиции!

- Слушай, да у тебя, оказывается, новости не хуже моих! – Обрадовалась я.

И тут в нашу спальню зашла недовольная Даниэлла.

- Я стесняюсь ложиться спать при мальчиках! – Заявила она с недовольным видом. – Вы мне отдельную комнату обещали, между прочим. Ну и где она?

- Скоро она у тебя будет. – Пообещала я.

Я действительно мало знала о строительстве и была уверена, что так и будет. Я никогда еще так не ошибалась.

Без изменений

 

[Ellen]

Я догадывалась, что дом перестроить – это не какую-нибудь трубу заменить. Но я не представляла, что этот процесс будет настолько долгим. И настолько громким!

А начиналось все с кучи бумаг. Бригада, которую прислал Синбад, показала нам проект большого особняка.

- Это действительно можно сделать из нашего дома? – Удивленно спросила я.

- Конечно! – Сказал прораб. – Но дело не быстрое.

- Пара месяцев? – Уточнила я.

И тут строители захохотали. Наверно, они всегда так хохочут, когда клиент говорит о сроках. Особенно если этот клиент настолько некомпетентен.

- Да уж скорее пара лет. – Сказал прораб, когда закончил смеяться. – С вашим домом работа будет очень трудной, начать придется с укрепления фундамента.

И они начали.

Теперь каждый день у нас начинался в семь утра. Нужно было быстро позавтракать и хотя бы немного почитать и посмотреть телевизор, потому что в девять начинались масштабные и громкие строительные работы.

Гудвину повезло – он в восемь уезжал на пожарную станцию.

Ему пока не доверяли опасную работу, и на вызовы он почти не ездил. В основном работал на станции.

Гудвин очень хотел как можно скорее стать настоящим спасателем.

- Чувствую себя офисным планктоном. – Жаловался он.

- Главное, что у тебя есть повод уйти из дома. – Говорила я.

Он уходил на работу, дети уходили в школу – а я уходила просто без повода, куда глаза глядят. Приезжала на другой конец Твинбрука – но мне казалось, что даже там я слышу дрель и молоток.

Том после школы гулял по городу допоздна.

Наверно, я не должна была позволять ему шляться до ночи, но уходил он не просто так – его тоже дико раздражали эти громкие звуки. Он даже пару раз говорил мне, что мы вполне могли прожить и в нашем маленьком домике. И были моменты, в которые я готова была с ним согласиться.

А вот Мармадьюк с Даниэллой спокойно приходили из школы домой. Говорили, что шум строительных работ их вдохновляет.

Они оба радовались, что скоро наш дом станет больше.

Дом и вправду становился больше, просторнее. У нас наконец-то появились хорошая дверь и приличные окна.

Но работам все равно конца и края было не видно. Заканчивался один этап нашего долгостроя – и начинался новый. Я даже хотела отказаться от второго этажа – мы поместились бы и на одном – но строители объяснили, что менять проект уже поздно.

Меня постоянно терзали сомнения в компетентности строителей. Даже думала иногда, что Синбад решил поиздеваться над нами.

Им слишком многое приходилось переделывать. Сперва один из санузлов на первом этаже оказался без четвертой стены. А когда у Даниэллы появилась отдельная комната, выяснилось, что там нет ни окон, ни электричества.

Но надо сказать, что строители исправляли свои косяки без лишних вопросов и не прося дополнительную плату. Так что работали они в целом хорошо. Но долго.

Мебель мы тоже постепенно обновляем. Купили новую кухню, у нас теперь даже посудомоечная машина есть.

Плита у нас теперь самая современная, в рекламном буклете было сказано что-то вроде «вам больше не нужно стараться, эта плита сама все приготовит».

Реклама, как всегда, соврала. Похоже, нам не нужна новая плита, нам нужен новый повар.

Но кроме меня в семье готовить все равно некому. Гудвин жалуется, что совершенно не выносит шума, и поэтому задерживается после работы. Говорит, остается на пожарной станции, чтобы позаниматься на тренажерах. У меня нет оснований ему не верить.

Дети растут вместе с домом, и каждый ест за двоих. Но вот готовить никто из них не собирается, у них другие интересы.

Мармадьюк выиграл художественный конкурс в школе. Теперь гордится собой так, как будто его картины уже висят во всех музеях мира. Даже галстук нацепил – утверждает, что это придает ему солидности. Хотя я не знаю, зачем художнику нужно выглядеть солидно.

Том начал небольшой бизнес прямо в школе. На большой перемене он спускается в школьный подвал и ломает бойлер, а потом вызывается чинить его – за вознаграждение, конечно.

Я бы предпочла, чтобы Том тоже рисовал картины, но он так гордится тем, что приносит деньги в семейный бюджет. Как-то не хочется отнимать у пацана повод для гордости. Да и бойлер этот Том чинит на совесть – по другим причинам он ни разу не ломался. Так что я не осуждаю Тома, просто говорю, что в будущем ему стоит заняться поиском какой-нибудь другой работы. Он обещает подумать над этим, и я ему верю. Том с каждым днем становится все более взрослым и ответственным, и уже скоро его самого перестанет радовать ежедневная возня с бойлером.

Но вот кто растет однозначно быстрее всех – так это Даниэлла. Я даже как-то сказала Гудвину, что годам к пятнадцати Даниэлла станет старше, чем я. Гудвин смеялся, но я на самом деле даже не шутила.

Однажды за завтраком Даниэлла спросила, можно ли ей одолжить кое-что из моей косметики.

- Боже, я ушам своим не верю! – Чуть ли не выкрикнула я.

- Ты хочешь сказать, что мне еще рано? – Спросила Даниэлла.

- Я хочу сказать, что я немного в шоке. Ты впервые спросила, можно ли тебе что-то взять. – Ответила я. Все-таки та история с удочками в Египте чему-то ее научила. – Да, бери, только сильно не увлекайся. А хочешь, я тебя накрашу?

- Спасибо, но я сама справлюсь. Я туториалы в интернете смотрела. – Ответила она.

И справилась так, что мы все чуть не попадали. Про косметику Даниэлла спросила, но вот о том, что собирается еще и покрасить волосы, она никому не сказала.

Я, увидев такую неземную красоту, сказала Даниэлле, что она немного перестаралась с макияжем. Да и волосы она, как мне показалось, испортила, они выглядели слишком сухими.

- Может, давай, я кое-что поправлю? – Предложила я.

- Мое тело – мое дело, моя жизнь – мои правила! – Отрезала Даниэлла и ушла по своим делам.

Когда я рассказала об этом Гудвину, он сказал:

- Может, надо было ее умыть и попросить остаться дома? А то вдруг над ней кто-нибудь посмеется – сама же потом плакать будет.

- Да ну, зачем? – Спросила я. – Пусть перебесится. Я в ее возрасте пыталась быть готом, меня сами готы на кладбище и засмеяли, когда я там от могил шарахалась. Ничего, пережила. Да и не так уж смешно она выглядит, могло быть и хуже.

В своем новом имидже Даниэлла проходила где-то полтора месяца. Очень страдала от того, что у нее выпадают волосы, и еще от чего-то, о чем она нам не говорила.

Однажды мне позвонила какая-то женщина, представилась как миссис Кастор и заявила, что Даниэлла пристает к ее сыну.

- Бегает за ним, прохода ему не дает, звонит по ночам. А он – очень воспитанный мальчик, и не хочет ей грубить. – Сказала миссис Кастор.

Пришлось нам с Гудвином расспросить Даниэллу о Томасе Касторе. Говорить она не хотела.

- Когда вы узнали про Эймана, ничего хорошего из этого не вышло. – Сказала она. – Теперь я никому ничего не буду рассказывать. А Том все равно меня полюбит, я этого добьюсь!

Добивалась этого Даниэлла очень активно. Я сама в Игротеке Рэкета видела, как она выделывалась перед Томасом, а он ее как будто и не слушал.

Я пыталась объяснить Даниэлле, что мы не всегда нравимся тем, кто нравится нам, но она не хотела меня слушать. К счастью, нашлось то, что взволновало Даниэллу сильнее, чем Томас Кастор: ее волосы. От осветления они пришли в совершенно ужасное состояние. Нам еле-еле удалось вернуть Даниэлле природный цвет волос, а еще ей пришлось довольно коротко постричься – иначе, по словам парикмахера, волосы бы просто выпали.

Теперь Даниэлла ходила по дому с торчащими в стороны волосами и угрюмым лицом, но про Томаса больше вроде бы не вспоминала.

Я спрашивала ее, не переживает ли она из-за его равнодушия. Она ответила, что больше не любит «этого придурка Кастора», но очень переживает из-за своего внешнего вида. И добавила:

- Это ведь я из-за него хотела стать блондинкой, это он виноват, что я чуть лысой не стала! Вот когда волосы отрастут – найду себе вместо него трех мальчиков!

Я при этом подумала, что мне, наверно, будут звонить три мамы, но вслух об этом не сказала. В любом случае, и я, и Гудвин сошлись во мнении, что от Даниэллы мы еще дождемся интересных сюрпризов.

Но пока сюрприз мы получили только один, и он не был связан с кем-то из детей.

В разгаре работ у нас неожиданно стали заканчиваться деньги.

- Как это могло случиться? – Не могла понять я. – Когда мы смету составляли, нам хватало на все!

Гудвин тоже не понимал, как это могло случиться. Нам удалось выяснить, что строители были с нами абсолютно честны, и никто из детей деньги не брал. Но не могли же они просто так исчезнуть!

Без изменений

 

[Ellen]

В результате странных и непредвиденных изменений нашего семейного бюджета, денег нам еле-еле хватило на то, чтобы достроить дом и привести в подобающий вид его внешнюю сторону. Теперь снаружи он выглядит так, как и все дома в нашем районе. Какой-нибудь проходящий или проезжающий мимо человек может подумать, что мы почти так же богаты, как и большинство наших соседей.

Но внутри дом выглядит полуфабрикатом, если это слово можно применять к строениям. А второй этаж у нас вообще декоративный, потому что пока там есть только голые стены.

В общем, раньше мы жили в убитой лачуге – а теперь в недоделанном особняке. Особняк, пусть и недоделанный, все равно лучше, но мне очень обидно, что за два года строительных работ у нас так и не получилось доделать начатое.

Гудвин уверяет меня, что уже скоро мы достроим дом. А я пытаюсь сосчитать, сколько времени и денег на этой уйдет, и эти цифры не нравятся нам обоим.

- Ну ладно, будем жить в вечных тратах и с вечным шумом. Зато нас будет согревать мысль, что когда-нибудь у нас будет красивый дом. – Невесело пошутил как-то Гудвин.

Гудвин не только шутит, но и работает на износ, чтобы воплотить нашу мечту о красивом доме. На работе его повысили, теперь он – самый настоящий пожарный, ездит на экстренные вызовы и борется с огнем.

На пожарной станции и на вызовах Гудвин теперь проводит почти все свое время. По утрам он просыпается раньше всех нас.

А с работы приходит поздно и просто валится с ног.

Я за него беспокоюсь – мне кажется, он слишком утруждает себя, а платят пожарным не так хорошо, чтобы эта игра стоила свеч.

- Хотя бы отпуск возьми, отдохни недельку. – Посоветовала я как-то Гудвину, еле-еле улучив минуту, чтобы с ним поговорить.

- Возьму как-нибудь. – Пообещал мне Гудвин. – Мне начальство даже обещало поездку на курорт оплатить за хорошую работу.

- Хорошо бы было. – Сказала я. – Но было бы неплохо, если бы ты отдохнул хотя бы дома.

- Да я, если честно, думал взять в части отпуск за свой счет…

- Я поддерживаю эту идею! – Перебила я.

- В общем, взять отпуск и немного подработать в МоркуКорпсе. Они недавно звонили. – Закончил свою фразу Гудвин.

Ну и муж у меня! Собирается взять отпуск, чтобы поработать!

- Нет уж, больше никаких пирамид и палаток. Давай ты просто возьмешь отпуск ради самого отпуска, как нормальные люди. – Сказала я. – Все деньги мира ты все равно не заработаешь.

- Но я хочу, чтобы дети видели перед собой пример человека, честно зарабатывающего на жизнь!

Тут я не выдержала и засмеялась.

Дело в том, что детей сейчас меньше всего интересует честный труд. У них теперь другие интересы. Да и примеры для подражания им не нужны, никаких авторитетов они теперь не признают.

Даниэлла, с тех пор, как у нее появилась ее вожделенная и долгожданная грудь, только и думает, как бы побольше оголиться.

Я, конечно, ни разу не из тех, кто склонен осуждать юных девушек за открытые наряды, но беда в том, что Даниэлла – подросток, и поэтому осуждения от взрослых она ждет по умолчанию. Стоит мне взглянуть на нее – и ей тут же чудится в моем взгляде что-то не то.

- Чего ты так смотришь? – С подозрением спрашивает она. – Что хочу – то и ношу! Паркеру нравится!

Потом она извиняется передо мной и говорит, что на нее «опять что-то нашло». Я вроде бы ее понимаю – но все же мне кажется, что у меня в подростковом возрасте не было таких перепадов настроения.

А Паркер – это парень Даниэллы.

Мы с Гудвином его еще ни разу не видели, но у нас уже такое чувство, что он с нами живет – так часто Даниэлла о нем говорит, причем исключительно восторженным тоном. Нормальная семья, наверно, уже давно пригласила бы его на ужин, но у нас ведь даже ужинов толком не бывает – мы просто едим когда хотим есть.

Хотя двери нашего недоделанного дома всегда открыты для гостей. Своих друзей после школы дети приводят довольно часто.

Самая общительная у нас Даниэлла. К счастью, она успевает не только тусоваться с друзьями, но и учится тоже очень хорошо. А недавно закончила курсы фотографии в школе – так что тот самый фотоаппарат, который мне когда-то не удалось ей подарить, все-таки пригодился.

Увлечение рисованием у Даниэллы тоже не прошло, как и Мармадьюка. Рисуют они вдвоем по-прежнему часто, причем, как и раньше, наперегонки.

И хотя художественной ценности в их картинах больше не стало, Даниэлла научилась их продавать.

Картины, которые рисуют они с Мармадьюком, Даниэлла отвозит в местный комиссионный магазин, где выдает их за ранние картины знаменитых художников.

Я сперва удивлялась, что эти картины вообще принимают в магазин, но Даниэлла мне как-то сказала:

- С тех пор как старик Карлтон помер, магазином заправляет его дочка. Она в живописи ни бум-бум, как и в остальном. Этим надо пользоваться.

Я с ней полностью согласна, а вот Гудвин иногда ворчит. Он считает, что это не слишком честный заработок.

Но вот у кого заработок точно нечестный – так это у Тома. И это беспокоит даже меня.

Том поддерживает связь со старухой Мэриголд Рэкет, которую когда-то освободил в полицейском участке, и выполняет для нее небольшие поручения. Например, перевозит контрабандные драгоценности.

Подельники Рэкетов иногда прячут контрабанду в игрушки, которые загружаются в тот самый автомат, который Том так любил в более раннем возрасте. Том эти игрушки достает и отвозит Мэриголд – в общем, обещал задуматься о честном заработке, а стал курьером у местных мафиози.

Но самое парадоксальное – это то, что дело вовсе не в деньгах. Том регулярно мотается к Мэриголд потому, что влюблен в ее внучку, Лолли.

Мы все об этом знаем, но никогда не говорим. Однажды Даниэлла попыталась поговорить с Томом о его чувствах к Лолли, но Том ясно дал понять, что не намерен ни с кем ничего обсуждать. Так что мы стараемся делать вид, что никакой Лолли Рэкет не существует, раз уж Тому так комфортнее.

Но я все равно за него переживаю. Во-первых, Лолли намного старше Тома, она уже закончила школу и теперь управляет одним из заведений, принадлежащих ее семье. Во-вторых, она очень богата, и наверняка скоро ее семья будет искать ей такого же жениха. И, разумеется, она сама прекрасно все это понимает, но продолжает принимать ухаживания Тома. Я знаю это, потому что я знаю Тома: он уже перестал бы работать на Рэкетов, если бы Лолли ясно дала ему понять, что у него нет никаких шансов.

Но она продолжает с ним играть, и я чувствую, что если так пойдет и дальше, то однажды я не выдержу и отправлюсь бить эту девицу.

Гудвин со мной в этом вопросе не согласен.

- По-моему, ничего страшного с Томом не случится. – Сказал он мне. – Мне кажется, он просто со временем остынет к этой Лолли.

- А если нет? – Спросила я. – Он не так часто привязывается к людям, чтобы быстро остывать.

- В любом случае, я сомневаюсь, что мы сможем что-то изменить. Ну запретим мы ему ходить к Рэкетам – и что? Он же не забудет эту девчонку по одному нашему слову. Наоборот, только скучать по ней начнет. Так что пусть они видятся. Может, она ему надоест или они поругаются. В любом случае, первая любовь – это же не навсегда.

- Ну, будем надеяться. – Сказала я. – Хотя, знаешь, если мне завтра позвонит Мэтью Хэмминг и позовет меня к себе – то я всех вас брошу и поеду.

- Значит, ты готова просто так променять меня на стареющую кинозвезду? - Притворно обиделся Гудвин. – Но я же лучше!

- А ты убеди меня! – Игриво сказала я.

И в тот самый момент, когда Гудвин меня в этом убеждал, в нашу спальню вошла Даниэлла.

- Простите, что отвлекаю, но там кто-то к Гудвину пришел.

- Черт, Даниэлла, тебя стучать не учили? – Выпалила я.

- Нет. – Честно сказала Даниэлла, и я вспомнила, что мы действительно никогда не учили ее стучать.

- Но ты хотя бы могла так не врываться. – Сказал Гудвин. – Тебе, вообще-то, еще рано видеть такие вещи.

- Сейчас пойду к психологу запишусь. – Засмеялась Даниэлла. – Ах, доктор, срочно помогите мне, я увидела людей, занимающихся сексом, мое развитие нарушено! Блин, Гудвин, да твои татуировки давно разрушили мою неокрепшую психику. Так ты выйдешь или нет? Тебя там какой-то мужик спрашивает.

Гудвин оделся и вышел из спальни, а мы с Даниэллой как ни в чем не бывало принялись травить анекдоты про психологов.

Оказалось, что у нам решил заехать коллега Гудвина, которому начальство выдало путевку на двоих в Санлит Тайдс. Жена этого коллеги приболела и не могла поехать – вот он и зашел к нам поинтересоваться, не хотим ли мы с Гудвином съездить в отпуск вместо них.

Мне это предложение понравилось, но я немного боялась оставлять детей одних.

- Не бойся, мы не сожжем дом, пока вас нет. – Пообещала Даниэлла.

- Ага, мы его просто продадим. – Сказал Мармадьюк и засмеялся. – За две сотни. Мы же такие глупые и маленькие.

- Нет, сперва продадим, а потом сожжем. – Добавил Том, также смеясь. – Нас нельзя оставлять одних, это опасно. Если серьезно – то поезжайте. Сами подумайте: солнце, море, вы вдвоем…

- И никто в спальню не врывается в неподходящий момент. – Сказала Даниэлла.

И тогда я подумала, что если мы на пару дней уедем, это будет хорошо не только для нас, но и для ребят. Им не помешает шанс самоутвердиться и почувствовать себя взрослыми.

И все-таки перед отъездом я волновалась. Десять раз взяла с ребят обещание присматривать друг за другом и не прогуливать школу. А когда мы уже сели в такси, я смотрела в окно на наш дом, как будто боялась, что что-нибудь случится прямо на моих глазах.

- Ведешь себя как настоящая мать. – Усмехнулся Гудвин.

- Да иди ты. – Ответила я.

Черты характера при взрослении:

2,75 (2,5 + 0,25 за освоенный навык фотографии у Даниэллы)

 

[Ellen]

Не смотря на мою короткую встречу с прошлым и наш визит в дом ненормальной семейки , наши с Гудвином небольшие каникулы в Санлит Тайдс прошли отлично.

Дождливый Твинбрук после солнечного курортного острова меня даже немного напугал. Хотелось поскорее уйти с улицы в помещение и представить себе, что дождь – ненастоящий, а за окном по-прежнему солнце и море.

Но когда мы подъехали к нашему дому, дождь стал последним, о чем я могла думать.

Около дома догорал костер.

В доме играла танцевальная музыка. Источником ее была дорогущая стереосистема, которой не было, когда мы уезжали.

А на полу в гостиной спал Джеффри Кастор.

- Что тут вообще происходит? – Громко возмутилась я.

Джеффри тут же проснулся, огляделся, пробормотал «здрасьте, миссис Моррисон» и побежал прочь из дома.

- Воспитанный парень. – Усмехнулся Гудвин.

А в нашей с Гудвином кровати спала Даниэлла.

Гудвин взял меня за руку и вывел из спальни.

- Не надо ее будить. – Сказал он.

- Я и не буду. – Ответила я. – Подожду, пока проснутся – и всех нафиг в интернат отправлю.

Даже не знаю, почему я тогда так разозлилась. Наверно, Гудвин прав, и я действительно превращаюсь в излишне строгую мамашу.

Ребята, похоже, неплохо повеселились, да и потратили деньги на стереосистему, но в целом ничего страшного вроде бы не произошло. Телевизор был сломан, во дворе были тлеющие остатки костра – но каких-то особых разрушений мы не заметили.

- О, вы вернулись! Как отдохнули? – Услышала я голос Тома.

Они с Мармадьюком как раз вышли из своей спальни.

- Мы отдохнули хорошо. Вы вроде тоже времени даром не теряли. – Сказал Гудвин.

- Мы не при чем, это все Даниэлла. – Выпалил Мармадьюк. – Мы хотели спокойно поучиться, а она собрала тут толпу людей.

- Да, все так и было. – Согласился Том. – И тут были пьянство и разврат.

- Но мы в этом совсем не участвовали. – Добавил Мармадьюк.

Они сели завтракать, а мы с Гудвином осматривали телевизор и думали, можно ли его починить.

- Ты им веришь? – Спросил Гудвин.

- Думаю, на счет пьянства и разврата они не соврали. – Ответила я.

Из столовой тем временем доносился разговор Тома и Мармадьюка.

- Тебе от Эмеральд перепало? – Интересовался Мармадьюк.

- Да нет. Но она милая. – Отвечал Том.

- Повезло тебе, мне не такая милая попалась. – Жаловался Мармадьюк. – Чуть фингал мне не поставила.

- Потому что надо было с ней хотя бы поговорить, а не сразу лезть. – Сказал Том.

- Ой, да что ты в этом понимаешь! – Возмутился Мармадьюк. – Как будто ты с Эмеральд много говорил.

- Вообще-то говорил. Ну, то есть, я не говорил. Она мне жаловалась на Паркера, а я ее слушал. Потом я ее поцеловал, потому что думал, что иначе она не заткнется.

- Повезло тебе. – Грустно сказал Мармадьюк.

- Да не знаю я. – Сказал Том. – А знаешь, кому и вправду повезло? Даниэлле.

- Ну, она ж девчонка. Девчонкам вообще всегда везет.

Мы с Гудвином переглянулись и улыбнулись друг другу.

- Обычные подростковые дела. – Сказал Гудвин.

- Ну да. – Согласилась я. – Но все-таки происхождение стереосистемы надо будет выяснить.

Я бы простила ребятам покупку стереосистемы, но меня не покидала мысль, что они могли ее где-нибудь украсть.

А потом оказалось, что выяснять надо не только происхождение стереосистемы, но и некоторые другие вещи.

Нам с Гудвином стали названивать родители одноклассников Тома, Мармадьюка и Даниэллы. Касторы жаловались, что от Джеффри разит алкоголем. Велоффы заявили, что Мармадьюк приставал к их дочери. А миссис Гринвуд заявила, что ее дочь Эмеральд простудилась, и случиться это могло только на вечеринке в нашем доме. Ну и наконец, Бэйлессы заявили, что наши дети развращают их детей.

- Я бы на месте этих Бэйлессов радовалась, что их детей кто-то развращает. – Сказала я Гудвину.

Тем не менее, я решила подождать, пока Даниэлла проснется, и устроить воспитанникам разбор полетов. Усадила их в гостиной и попросила рассказать мне все начистоту.

- Это все Даниэлла! – Снова выпалил Мармадьюк.

- К Зу Велофф тоже Даниэлла приставала? – Спросила я.

- Ну нет, я мальчиков люблю. – Честно сказала Даниэлла.

- Причем всех. – Добавил Том.

- Врать не надо! – Обиженно сказала Даниэлла.

- Так, ребята, хватит переругиваться. – Попросил Гудвин. – Мы вас не осуждаем, но нам звонили родители ваших одноклассников.

- И они осуждают вас. И нас вместе с вами. – Добавила я. – Так что просто расскажите, откуда стереосистема и что тут вообще произошло.

- Стереосистема из комиссионки. – Объяснила Даниэлла. – Я ее купила на деньги с продажи картин. А здесь… ну, у нас просто вечеринка была. Мы не виноваты, что у других ребят родители такие отсталые. Мы просто хотели всех собрать и повеселиться, потанцевать.

- У нас даже алкоголя не было. – Сказал Том. – Эти уроды Бэйлессы притащили какую-то домашнюю бормотуху, которую они гонят тайком от родителей. Из-за нее у всех башню сорвало.

- Да не надо их уродами обзывать, Тэй Бэйлесс, между прочим, похож на эльфа. – Сказала Даниэлла.

- Неважно, на кого он похож. Важно то, что они сами притащили выпивку, а их родители теперь валят все на нас. – Подытожил Мармадьюк.

- Значит, ты выпил, и стал приставать к Зу Велофф? – Спросила я у него.

- Нет, я не пил. – Ответил он. – А Зу… Ну, я ее увидел, она мне понравилась. Мне показалось, что я ей тоже понравился.

- И почему тебе так показалось? – Спросила я.

- Ну блин… Ладно, не показалось. Я вообще не подумал, понравился я ей или нет. Я даже на лицо ее толком не смотрел, только на ее… гм, шорты. В общем, я решил ее поцеловать.

- Ты бы ее еще дубиной по голове ударил и потащил в спальню! – Сказала я.

- А что, так можно было? – Удивленно спросил Мармадьюк.

- Нет, нельзя. – Отрезала я. – Хочешь поцеловать девушку – поухаживай за ней, постарайся ей понравиться. Не надо на нее кидаться, как дикое животное.

- Но у Тома вон все получилось с Эмеральд. – Обиженно сказал Мармадьюк.

- Ох, попадись мне эта Эмеральд – я ее по стенке размажу! – Злым тоном сказала Даниэлла.

- Кстати, об Эмеральд. – Вспомнил Гудвин. – Ее мать тоже звонила.

- И мать ее по стенке размажу. – Добавила Даниэлла. – Воспитала такую…

- Успокойся! – Сказала я. – Обо всем по порядку можно?

- Можно. – Согласилась Даниэлла, хотя голос у нее по-прежнему был злой. – Мы с Паркером спокойно сидели на диване, тут подошла эта Эмеральд и стала уговаривать Паркера с ней потанцевать. Она в школе давно на него заглядывалась, но я не обращала внимания…

- Но Паркер же сам согласился! – Вмешался Том. – В чем Эмеральд перед тобой виновата?

- Они оба виноваты, я их обоих ненавижу. – Сказала Даниэлла. – В общем, мне на моей вечеринке пришлось сидеть и смотреть, как мой парень танцует с другой!

- Даниэлла, ну они же просто танцевали! – Вмешался Мармадьюк. – Он бы с ней потанцевал – а потом бы к тебе вернулся!

- А я что, должна сидеть и ждать? – Возмущенно спросила Даниэлла. – Я хотела, чтобы он тоже ревновал! Хотела найти Тэя и потанцевать с ним, но рядом со мной сел Джеффри Кастор.

- Он, кстати, выпил больше всех. – Сказал Том.

- Ты намекаешь, что трезвому парню я не могу понравиться? – Возмутилась Даниэлла.

- Да нет, нет, я просто говорю, что он выпил больше всех.

- Это правда. – Согласилась Даниэлла. – Но меня это не остановило, я очень хотела, что бы Паркер ревновал.

- Ну и как, заревновал он тебя? – Спросила я.

- Нет, он даже не обратил на меня внимания! Он стал танцевать с Банни Чудакко! – Ответила Даниэлла.

- И ты ему сказала, кто он и что ты о нем думаешь? – Спросил Гудвин.

- Нет! Я хлебнула бэйлессовской бормотухи и потащила Джеффри в вашу спальню. – Смущенно ответила Даниэлла. – Ждала, что Паркер меня все-таки заревнует и побежит за нами.

- Эмеральд тоже ждала, что Паркер будет ревновать ее ко мне. – Добавил Том. – А он просто попрощался и пошел домой. Сказал, что обещал отцу вернуться до полуночи. Он, наверно, и не понял, что он такой роковой мужчина.

- А что у тебя с Эмеральд? – Спросил Гудвин.

- Ну, вроде, я ей нравлюсь. – Ответил Том.

- А она тебе? – Спросила я. Мне хотелось услышать, что Том влюбился в ровесницу и забыл про Лолли Рэкет.

- Вроде бы да. – Уклончиво ответил Том.

- А как вышло, что она простудилась? – Спросил Гудвин.

- Ну, она хотела целоваться под дождем, как в фильмах. – Ответил Том. – Мы и пошли на улицу. Было холодно, конечно, но я костер развел.

- Даниэлла, а как у вас с Джеффри все прошло? – Спросила я.

- Что прошло? – Вопросом на вопрос ответила Даниэлла. – Не было ничего. Он мне сказал, что еще не готов к этому, и ушел из спальни.

- И уснул на полу в гостиной. – Добавил Гудвин. – Там, где мы его и нашли.

- Ну, этого я не знаю. – Сказала Даниэлла. – Я полежала, подумала. Решила, что вечеринка прошла не так плохо. Ну и уснула.

- Ага, не так плохо. – Недовольно сказал Мармадьюк. – Говори за себя.

- Я тебе еще раз говорю: научись ухаживать за девочками. – Сказала я.

- Как будто Паркер это умеет. – Сердито пробормотал Мармадьюк. – На кого-то девчонки вешаются просто так – а я должен чему-то учиться! Это несправедливо!

- Паркер ничего не умеет. – Поддакнула Даниэлла.

- Я и говорю! – Согласился Мармадьюк.

- Да что вы на него взъелись, он никому из вас ничего не сделал! – Зачем-то вступился за Паркера Том.

- Ты так говоришь, потому что на тебе повисла Эмеральд!

Я решила удалиться и увести Гудвина. Надо было дать ребятам возможность поспорить и обсудить своих знакомых и свои проблемы без нашего участия. А нам нужно было позвонить Бэйлессам и объяснить, что их дети могут сами развратить кого угодно.

2,75 + 0,25 (за нового друга - Эмеральд Гринвуд) = 3

 

[Ellen]

Мы с Гудвином ни разу не осуждали наших воспитанников за их небольшой загул, но они все равно чувствовали себя виноватыми и пытались показать нам, какие они хорошие.

Том пытался сам починить телевизор.

Гудвин потом не мог понять, как уже сломанный телевизор можно было сломать еще больше.

А Даниэлла как-то захотела приготовить для всей семьи обед. И у нее получилось даже хуже, чем обычно получается у меня.

И только Мармадьюк вообще ничего не хотел делать. Он страдал от того, что мир несправедлив. Перед Зу Велофф он все-таки извинился, но все равно время от времени заводил разговоры о том, что других парней никто не просит извиняться за поцелуи, и только одному ему не везет. Я предлагала Мармадьюку поухаживать за Зу, но он отказывался. Наверно, надо было дать ему время на то, чтобы осознать причину его первой неудачи и подумать над своим поведением.

Я надеялась, что у Тома начнутся отношения с Эмеральд Гринвуд, но он продолжал цепляться за каждую возможность увидеться с Лолли Рэкет.

А на Эмеральд, похоже, совсем не обращал внимания.

Иногда он уходил по вечерам, и я надеялась, что бегает на свидания. Но Мармадьюк и Даниэлла сказали мне, что Том ходит в библиотеку работать над каким-то проектом. И он никому не говорит, что это за проект.

- А как Эмеральд себя ведет? – Спросила я, надеясь, что девочка сама проявит какую-то активность.

- Ну а как ей себя вести? Ее родители отругали после нашей вечеринки, они теперь при парнях глаза опускает и старается куда-нибудь уйти. – Рассказала мне Даниэлла. – Хотя я слышала, что Том ей очень нравится.

- Ясно. А у тебя-то как дела?

- Да никак. Все парни – козлы. – Грустно сказала Даниэлла.

Даниэлла теперь грустит не меньше, чем Том из-за Лолли и Мармадьюк из-за несправедливости всего мира. Гудвин ее постоянно утешает.

А я утешаю Гудвина.

У него проблемы на работе. Дожди тушат пожары быстрее, чем Гудвин успевает на них приехать.

С одной стороны, хорошо, что дождливая осень спасает город от пожаров – а с другой стороны, Гудвин почти ничего не зарабатывает. Вместо своей основной работы он занимается мелкими ремонтными работами на станции.

И только я могу порадоваться тому, что у меня отличный сад, который приносит прекрасные плоды.

Но мне как-то стыдно радоваться, когда в моем доме все постоянно расстроены, а я не знаю, как их развеселить. К тому же, не смотря ни на что мы поднакопили немного денег, и уже скоро начнем новый этап ремонта дома – и тогда депрессивное настроение будет и у меня.

- Может, нам надо сменить обстановку? – Предложил как-то Гудвин.

- Если ты опять про свой МоркуКорпс, то на такую смену обстановки я не согласна. – Ответила я. – Лучше уж жить в недостроенном доме, чем в палатке!

- Я про МоркуКорпс, но без палаток. – Сказал Гудвин и сел за компьютер.

- Вот иди сюда, посмотри. – Сказал он мне. – Это Шам ле Сим, городок во Франции. Винодельческий край, между прочим!

- Ну да, там красиво. – Согласилась я.

- МоркуКорпс открывает там отделение и предлагает мне поработать у них год.

- Год? Но это же… целый год. – Сказала я. Знаю, что фраза звучала очень глупо, но… он же и вправду предложил уехать на целый год!

- Ребята смогут там учиться, заодно изучат иностранный язык.

- Скорее спиваться. Винодельческий край же.

- Где винодельческий край? – Поинтересовалась проходившая мимо Даниэлла.

- Во Франции. – Ответила я.

- О, Франция! А я туда в семь лет ездила.

- А Гудвин хочет сейчас нас туда отвезти. На год. – Сказала я.

- Правда? – Даниэлла стала такой радостной, какой уже давно не была. – Поехали! Там же просто шикарно! Да и обстановку сменим, нам всем полезно!

- Вот видишь, она согласна. – Сказал мне Гудвин.

- Надо бы мальчиков спросить. – Сказала я, все так же сомневаясь.

- А чего их спрашивать? Они должны делать то, что мы скажем. – Заявила Даниэлла. – Этот мир был бы лучше, если бы мальчики делали то, что мы скажем.

Мармадьюк тоже был за Францию, сказал, что всегда мечтал попробовать тамошнюю кухню. И даже Том, который в последнее время на все реагировал без энтузиазма, сказал, что был бы не против туда съездить.

- Ты в меньшинстве, Тина. – Сказал мне Гудвин.

- А как же мой сад? А как же ремонт? – Спросила я.

Если честно, мне бы очень хотелось на год съездить во Францию, но я действительно не знала, что делать с домом и садом.

- Растения все равно сейчас убивать придется, зима скоро. – Предложил Гудвин. – У тебя же семена есть, потом новые посадишь. И теплицу тебе сделаем, чтобы можно было круглый год все выращивать. Заодно виноградник разобьешь – в Шам ле Сим есть редкие сорта, здесь они стоят бешеных денег.

- Допустим. А ремонт когда будем делать?

Мы еще немного обсудили наши планы по поводу ремонта, и решили, что его вполне можно сделать, пока нас не будет. Я решила попросить Синбада приглядеть за строителями, и он согласился.

- Мне нетрудно. Я все равно теперь руковожу этой группой строителей, Рэкеты меня повысили. – Рассказал он.

- Это отличная новость! – Сказала я. – Значит, можно ехать.

- Конечно можно, даже нужно. – Согласился Синбад. – Я бы сам не отказался от поездки во Францию на год.

- Ну, съездишь как-нибудь.

- Ну да, может, с Эми на медовый месяц туда махнем.

И Синбад сказал мне, что сделал предложение Эми Булл. Меня в этот момент что-то кольнуло – а вроде не должно было.

Так или иначе, я была уверена, что Синбаду можно доверять, а это значит, что ничто не мешает нам временно переехать в Шам ле Сим. Гудвин уже предвкушал, как будет обшаривать французские катакомбы. А Том, Мармадьюк и Даниэлла мечтали попробовать французские вина.

- Рано вам еще пить, подождите до восемнадцати. – Сказала я им.

- Тина, ты в курсе, что ты ужасно неубедительна в образе миссис Гринвуд? – Засмеялась Даниэлла.

- В курсе. – Ответила я. – Но много пить я вам все равно не дам.

- Как будто мы будем тебя спрашивать. – Сказал Мармадьюк.

Я подумала, что строгой мамашей мне все-таки надо бывать почаще.

В Шам ле Сим мы отправились уже через две недели.

Городок оказался таким же красивым, как на картинке. Разумеется, он был куда более цивилизованным, чем египетская Аль-Симара – нас поселили не в палаточный лагерь, а в неплохой отель.

- Только готовить еду вам придется самим. – Сказала нам горничная с виноватым видом. – У нас сейчас повара бастуют.

- Ничего, это не проблема. – Сказала я.

У меня было впечатление, что есть в отеле никто и не собирается. Гудвин сразу со всеми попрощался и побежал на свою любимую работу.

Причем побежал на своих двоих, даже забыл про служебный транспорт – небольшой мотороллер. Его тут же облюбовала Даниэлла.

Теперь гоняет по всему Шам ле Сим с утра до вечера, даже не вспоминая о том, какие козлы Паркер и Джеффри.

Мармадьюк сходил на экскурсию в местную школу, и его просто поразили ее спортивные традиции. Он решил сам заняться спортом. И только Том сидит за компьютером, как будто бы из Твинбрука не уезжал.

Может, стоило бы предложить ему погулять, но я уже давно знаю, что Том – это тот человек, который всегда будет делать то, что хочет сам. Когда он захочет – то обязательно погуляет, а пока просто не стоит его трогать.

А я немного прогулялась по городу и поняла, что Гудвин сказал чистую правду о редких сортах винограда. Тут они спокойно растут у всех на виду, не огражденные никакими заборами, и их можно собирать.

А может, и нельзя, но когда меня это останавливало?

Без изменений

 

[Ellen]

У ребят начались занятия в местной школе, и они постоянно старались урвать хотя бы пару секунд на изучение французского языка.

Даниэлла преуспела в этом больше всех. Уже за первую неделю учебы она умудрилась стать круглой отличницей, хотя и не тратила кучу времени на занятия.

- Как? Просто объясни мне, как ты это сделала? – Допытывался Мармадьюк.

Он усиленно занимался спортом, чтобы попасть в состав школьной регбийной команды.

Да и за книгами тоже проводил кучу времени, почти выучил учебник французского и даже начал читать какой-то роман. Говорил, что половину не понимает, но книга все равно очень интересная.

Даниэлла была и в половину не так усердна, но при этом добилась колоссального успеха.

- Просто я своей учительнице мужика помогла найти. – Ответила она на вопрос Мармадьюка. – Ну, просто она со мной как-то решила поговорить после уроков, и я заметила, что у нее настроение не очень. Я спросила, что да как. Она и сказала, что сохнет по какому-то Гюставу, но никак не может решиться его куда-нибудь пригласить. Ну, я решила попрактиковаться в языке. Нашла этого Гюстава – а он, оказывается, стесняется на свидания ходить!

- Слухи о любовных похождениях французов сильно преувеличены. – Усмехнулся Мармадьюк.

- И не говори! – Согласилась Даниэлла. – Ну, я ему как смогла объяснила, какая моя учительница умная, красивая и интеллигентная, и в общем пуркуа бы им и не па. Он согласился, она счастлива. А я первая по всем предметам.

- Везет тебе! – Сказал Мармадьюк.

А Тому французский вообще никак не давался.

- Ничего в этом не понимаю! – Жаловался он Даниэлле. – Слово вот такой длины – и в нем половина букв не читается! Где логика?

Мне бы очень хотелось помочь Тому с французским, но я на этом языке знаю две песни, да и то не понимаю, о чем они. Выучила как раз у директора школы, когда ходила с ней знакомиться. Беатрис очень веселая женщина, до того, как стать директором, преподавала музыку. Она и вправду отлично поет.

Еще она очень любит выпить и совершенно не стесняется об этом говорить. Как я поняла, в Шам ле Сим это вообще не стыдно.

- У нас же вино производят. – Сказала мне Беатрис. – Вина много, все продать все равно не удается – вот мы и пьем всем городом.

7

Местные жители называют свое вино «нектаром».

- Это потому, что звучит красиво? – Спросила я у Беатрис.

- Нет, не поэтому. – Ответила она. – Просто пятьдесят лет назад в день выборов мэра жители города слишком сильно напились и проголосовали за консерватора, который во время предвыборной кампании обещал ввести сухой закон. Когда все протрезвели и поняли, что наделали, вино переименовали в нектар, чтобы обойти сухой закон. Закон через месяц отменили, а название осталось.

- Какая у вашего города интересная история! – Восхитилась я.

- Не забудьте заглянуть в нектарник. – Посоветовала Беатрис.

Тем же вечером я предложила Гудвину съездить в нектарник.

- Давай в другой раз, у меня такой завал по работе. – Сказал Гудвин.

- Опять древние сокровища? – Поинтересовалась я.

- Нет, моя начальница ездила с семьей на пикник, и они умудрились уронить бейсбольный мяч в старинные катакомбы. Она просит меня его найти, за дополнительную плату, конечно.

- Интересная у тебя работа! – Усмехнулась я.

- Я управлюсь быстро. – Пообещал Гудвин. – А потом мы с тобой поедем в этот нектарник, я и сам хочу попробовать местные вина.

Тем не менее, быстро управиться у него не получилось. Катакомбы оказались гораздо больше, чем думали Гудвин и его начальница, и поиски пропавшего мяча затянулись. Поэтому мы не просто не съездили в нектарник в ближайшие несколько дней, мы вообще почти не виделись. Гудвин даже ночевал в палатке где-то под землей.

А я валялась в кровати и не могла уснуть, потому что уже давно отвыкла засыпать одна.

По утрам после бессонных ночей мне сильно хотелось спать, и поэтому в ванной я пела французские песни, которые выучила у Беатрис.

- Тина, ты там что, убиваешь кого-то? – Кричал мне из коридора Мармадьюк.

Да, я пою плохо. Зато весело и от души.

- Не нравится – носи беруши! – Обычно отвечала я и продолжала петь.

На поиски этого проклятого бейсбольного мяча у Гудвина ушла целая неделя.

А когда он наконец управился, начальница отправила его на новое задание, на этот раз настоящее.

- В подвале музея надо что-то осмотреть. – Сказал Гудвин. Тон у него был крайне виноватый.

- Потом попроси у своей начальницы выходной. Иначе я сама его попрошу. И ей это не понравится. – Сказала я.

- Между прочим, музей здесь очень интересный, мне одноклассник про него рассказывал. – Сказала Даниэлла.

- О, ты уже друзей завела? – Поинтересовалась я.

- Точнее, дружка. – Захихикал Мармадьюк.

- А про свою подружку ты нам не хочешь рассказать? – Спросила Даниэлла.

- Может, съездим в музей? – Предложила я, когда поняла, что этот разговор может слишком сильно затянуться.

Мармадьюк и Даниэлла хотели поехать в музей, а Том сказал, что останется в отеле.

- Посижу, позанимаюсь французским. – Сказал он. – Может, хотя бы здороваться научусь.

Я поняла, что он просто хочет побыть один. Хоть Том и научился общаться с людьми, на него все равно время от времени накатывает желание одиночества.

- Наверняка он голых баб в интернете разглядывает, пока нас нет. – Сказал Мармадьюк по дороге в музей.

- Ты завидуешь ему или интернету? – Уточнила Даниэлла.

- Так, хватит. – Попросила я.

- Точно, хватит. Личная жизнь Тома нас не касается. – Сказал Мармадьюк. – И личная жизнь интернета тоже.

- Правильно. – Согласилась я. Мне их болтовня про личную жизнь друг друга еще в Твинбруке надоела. Мне кажется, когда я была подростком, то находила больше тем для разговоров. Может, это и правда, а может, я и вправду иногда превращаюсь в недовольную мамашу, которая считает, что в раннем возрасте была умнее своих детей.

Музей Шам ле Сим и вправду оказался роскошным. Там была собрана коллекция сокровищ со всего мира, была даже выставка, посвященная Аль-Симаре.

Мармадьюк потащил нас в китайскую секцию – ему не терпелось посмотреть на знаменитые старинные тренажеры, с помощью которых китайские монахи по сей день изучают боевые искусства. А нас с Даниэллой больше заинтересовала коллекция мебели из дворца императорской семьи.

- Ух ты, какая кровать! – Восхитилась я.

- Тина, ты что творишь? – Закричала Даниэлла. – Это музей, а не мебельный магазин! А ты прямо в тапках на экспонат забралась.

Даниэлла подошла к табличке с описанием экспоната и прочитала:

- На этой кровати пять китайским императриц лишились невинности, а император Лай Цзы – пяти зубов из-за того, что был неверным мужем.

- Ну, значит, мои тапки эту кровать смутить точно не могут. – Рассудила я.

По музею мы бродили до вечера. Даниэлла следила, чтобы я не трогала экспонаты, а я жалела, что зареклась воровать – в музее было много ценностей. А Мармадьюк рассматривал древние сокровища и рассказывал нам об археологии.

- Между прочим, здесь полно мест, в которых еще не проводились археологические раскопки. – Сказал Мармадьюк. – А город очень старый, в нем наверняка можно раскопать что-нибудь ценное.

- А с чего это вдруг тебя заинтересовала археология? – Спросила я.

- Просто узнал о ней немного. – Ответил он. – В нашем отеле живет археолог из Египта, мы общались пару раз. Я и не думал, что всякие раскопки – это так интересно.

- Особенно когда о ней рассказывает восточная красавица. – Добавила Даниэлла.

- О, так это женщина? – Удивилась я. Женщины, которых я встречала в Египте, вряд ли могли бы быть археологами.

- Да, женщина. – Ответил Мармадьюк. – Даниэлла, прекрати хихикать! Я встретил ее в столовой, она попросила у меня на время ноут, так и познакомились.

- И что, звала тебя на раскопки? – Спросила я.

- Да нет, просто рассказывала о том, что можно найти в Шам ле Сим. Тут есть островок посреди реки – она говорит, там наверняка может быть что-то интересное. Я хочу как-нибудь покопаться там, вдруг что-нибудь найду.

- Смотри, не пропади в каких-нибудь руинах на неделю, как Гудвин. – Усмехнулась я.

В общем, наш день прошел очень весело. А когда мы вернулись в отель, там пахло чем-то горелым и собралась целая толпа народу. А посреди этой толпы стоял человек в форме пожарного и чем-то громко возмущался.

- О чем он? – Встревоженно спросила я Даниэллу.

- Орет, что пожар без него потушили, и теперь ему вызов не оплатят. – Ответила она.

- Пожар? – Встревоженно спросил Мармадьюк. – А где Том?

- Я тут! – Том выбрался из толпы людей и подошел к нам.

Оказалось, что в отеле и вправду случился небольшой пожар.

- Я сидел у себя в номере, услышал, что внизу кто-то кричит. – Рассказал Том. – Спустился вниз – а тут пожар. Камин, наверно, разгорелся слишком сильно.

Пожар потушила горничная еще до приезда пожарных.

- Она мне что-то кричала, а я ни слова не понял. – Признался Том. – Только и смог сказать, что ми френч ни ферштейн.

- Хорошо, что ты не пострадал. – Сказала Даниэлла. – Но французский тебе надо подучить. Я буду с тобой заниматься.

- Почему я вообще должен учить французский? Почему французы не могут выучить мой язык? – Заныл Том.

Поздно вечером вернулся Гудвин и сказал, что ему наконец-то дали выходной.

- Значит, поедем в нектарник! – Сказала я. – И больше никаких отговорок. Будем пить и веселиться.

- Поедем. – Согласился Гудвин.

- Я тоже хочу пить и веселиться! – Сказал Мармадьюк.

- Пить и веселиться будешь в восемнадцать. А сейчас займись своими раскопками. – Посоветовала я. – Или французским с Томом.

На следующее утро Даниэлла и Том засели за французский, а Мармадьюк побежал на раскопки.

А мы с Гудвином наконец-то поехали в нектарник.

Было 3
+ 0,5 (в этой главе появились двое новых друзей - Гюстав Дельвен и Беатрис Бонне)
+ 0,25 за гнома, которого Мармадьюк раскопал.
Итого 3,75

 

[Ellen]

Мне позвонил Синбад.

Перед его звонком мы с Гудвином два дня тусили в нектарнике. Попробовали все, что там было, даже какое-то очень древнее коллекционное вино, которое нам не рекомендовали пить.

Гудвин после него долго и упорно искал двери там, где их нет.

А я захотела стать виноделом и училась давить виноград ногами. Это было очень веселое и интересное занятие, но не такое легкое, каким казалось.

Сперва я постоянно поскальзывалась и падала, к тому же давить килограммы винограда было тяжелее, чем просто раздавить одну виноградину. Да еще и Гудвин, отчаявшись найти хоть одну тайную дверь, пришел и руководил мной, иногда отвлекаясь на какие-то пространные рассуждения.

- Ты плохо вес распределяешь, делай упор на ноги! Послушай, а это же получается, что мы пьем вино из винограда, который кто-то ногами давил? А вдруг ноги грязные? Это же ужасно! Как теперь жить с этой мыслью? Мне надо выпить! Или не надо?

Потом Гудвин заявил, что на то, как я давлю виноград, можно смотреть бесконечно.

А я сказала, что он жестокий человек, раз ему нравится смотреть на мои мучения. И мы чуть не поругались. А потом пошли в отель при нектарнике и стали мириться. Мы были счастливы.

Вот тогда мне и позвонил Синбад.

- Тина, бригада сейчас в вашем доме работает. – Сказал он. – И сегодня нагрянул социальный работник и проверил, есть ли в доме детская. Сказал, что обязательно должна быть.

- Зачем? – Не поняла я.

- Он не объяснял ничего, просто сказал, что она должна быть. Так что можем сделать.

- Делайте. Только зачем? – Так и не поняла я.

Потом я рассказала об этом Гудвину.

- У нас же дети уже большие. – Сказала я. – Кому эта детская нужна?

- Может, хотят скинуть на нас какого-нибудь малыша? – Предположил Гудвин.

- Да ну нафиг, я уже привыкла спокойно жить, когда на меня никого не скидывают. Но раз социальные службы этого хотят – то пусть она будет, чтобы они ни к чему не придирались и дали нам спокойно жить.

- А еще мы могли бы своего ребенка завести. – Неожиданно сказал Гудвин.

- Тебе их сейчас мало что ли? – Удивилась я.

- Ну, у нас приемные. А ты представь себе маленькое продолжение нас с тобой, ребенка, который совместит в себе наши лучшие черты…

- Будет сам что-нибудь поджигать, а потом сам тушить. – Сказала я. Мне почему-то показалось, что если у нас с Гудвином родится общий ребенок, то именно таким он и станет. – Нет, давай лучше подумаем об этом лет через… Ну, не знаю, много. Сперва надо довести до ума тех, кто у нас уже есть.

Как оказалось, работы по доведению наших воспитанников до ума нам предстояло еще очень много.

На следующее утро, когда мы вернулись в наш отель, мы встретили Тома и Даниэллу, которые оживленно что-то обсуждали.

Завидев нас, они как-то странно притихли.

- Что за конспирация? – Спросила я. – И Где Мармадьюк?

- На свиданке. – Ответил Том.

- О, вот как. Мармадьюку нравится девочка? – Поинтересовался Гудвин.

- Да, Гудвин, девочка. Ей тридцать два года. – Сказала Даниэлла и захихикала.

- А, так он на раскопках с той египтянкой. – Поняла я. – Она его археологией заинтересовала, а вы уже напридумывали всякого.

- Археологией она его заинтересовала, конечно. – Продолжала хихикать Даниэлла. – Не будь такой наивной, Тина. Я вчера видела, как они целовались.

Я не знала, как мне реагировать на предполагаемый роман Мармадьюка с египтянкой-археологом, и решила подумать об этом потом, а для начала сказать Даниэлле, что подглядывать нехорошо.

- Я не подглядывала, я случайно увидела. – Сказала Даниэлла. – Это Том подглядывает за женщинами.

- Том, зачем ты подглядываешь за женщинами? – Спросил Гудвин.

- Я тоже случайно увидел. – Ответил Том с виноватым видом. – У нас в школе был урок истории Шам ле Сим, и я после школы зашел на кладбище, а там…

- И он три часа простоял в кустах, наблюдая за ними. – Сказала Даниэлла. – Так что если кто-то и подглядывает, то это не я.

- Спасибо, что всем рассказала. – Пробурчал Том.

- В общем, оба не смейте ни за кем подглядывать. – Сказала я.

- Вообще, это Мармадьюк первый начал. – Неожиданно заявила Даниэлла. – Он шпионил за мной и Паскалем! А мы, между прочим, ничего плохого не делаем, да и по возрасту друг другу подходим, в отличие от некоторых!

- Так, все, успокойтесь. – Попросил Гудвин. – Мы попробуем разобраться, что там у Мармадьюка. И ему тоже скажем, что шпионить нехорошо.

- А я еще хочу вас с Паскалем познакомить. Он меня с родителями познакомил, так что у нас все серьезно. – Сказала Даниэлла.

- Конечно, хорошо. – Ответила я.

Даниэлла очень обрадовалась, а Том сделал вид, что ему это неинтересно. Хотя, как мне кажется, он тоже был рад за Даниэллу. Они давно дружат, хоть и любят подкалывать друг друга.

А нам с Гудвином предстояло дождаться Мармадьюка и выяснить, в каких отношениях он с египтянкой.

- Это же неправильно. – Сказал Гудвин. – Ее даже посадить могут.

- Мы ничего про них не знаем, кроме того, что Даниэлла якобы видела, как они целовались. А ты уже хочешь посадить эту женщину. – Усмехнулась я.

- Да не хочу я ее сажать. Просто они совсем не подходят друг другу по возрасту, и ничего хорошего у них не выйдет.

- А ты на них крест не ставь, может, нам как раз детская скоро пригодится. – Сказала я.

- Тина, закон осуждает связи совершеннолетних с несовершеннолетними. – Произнес Гудвин, вспомнив, видимо, свою работу в полиции.

- Закон вообще все осуждает. Есть хоть что-нибудь, что он не осуждает? – Не выдержала я.

Тем не менее, мы сошлись на том, что нам надо поговорить с Мармадьюком.

В отель он вернулся поздно вечером, весь перемазанный землей. Значит, и вправду был на каких-нибудь раскопках. После того, как он принял душ, мы с Гудвином сказали ему, что надо поговорить.

Вот тут-то и началось интересное: Мармадьюк в прямом смысле встал в позу.

- Я не собираюсь ни с кем обсуждать свою личную жизнь! – Заявил он.

А я думала, что сначала он хотя бы спросит, о чем мы хотим поговорить. Но подростковый максимализм несовместим с дипломатией.

- Мы и не собираемся ничего обсуждать. – Спокойно сказала я. – Мы просто хотели убедиться, что с тобой все в порядке.

- И ты не совершаешь ничего необдуманного, о чем потом пожалеешь. – Мягко добавил Гудвин.

- Ничего подобного не было и нет. – Заявил Мармадьюк. – Мы с Далидой просто друзья!

- Хорошо, у нас нет оснований тебе не верить. – Ответил Гудвин.

- У вас все? – С вызовом спросил Мармадьюк.

- Да, пожалуй, все. – Согласился Гудвин.

После этого поговорить надо было уже нам с Гудвином. Нужно было обсудить все, что мы узнали за этот день.

- Ты ему веришь? – Спросил Гудвин.

- Он не стал бы так себя вести, если бы они были просто друзьями. – Ответила я.

- И ты еще не видела, как себя ведет эта Далида. – Сказал Гудвин. – Ходит по отелю, как влюбленная девчонка. А знаешь, кто она на самом деле? Злостная совратительница малолетних!

- А Мармадьюк себя совращенным вроде не чувствует. – Сказала я. – И вообще, это не наше дело.

- Как это не наше, Тина? Мы в ответе за этого мальчика. Мы уже многое в их жизни пустили на самотек – давай теперь хоть немного побудем родителями этим детям!

Я решила больше не спорить – все-таки в том, что касается законов и правил, Гудвин в нашей семье разбирается лучше всех. Мы просто решили вести себя, как хорошие родители. Ну, то есть, Гудвин решил, а я согласилась.

- Нападать на них мы не будем. Запрещать Мармадьюку с ней видеться мы не будем. – Решил Гудвин. – Просто попробуем развести их в разные стороны.

Так мы и сделали. На следующий день Гудвин предложил Далиде заняться ее сломанным ноутбуком – так у нее больше не будет повода одалживать ноутбук у Мармадьюка.

А я изобразила невероятную заинтересованность в археологии, и теперь мы с Мармадьюком вместе ездим на раскопки. И с раскопками мне не везет. Я только пачкаюсь и выкапываю мусор. Ну да ладно, чего не сделаешь ради того, чтобы защитить своего воспитанника от «злостной совратительницы малолетних», которую осуждает закон! Эх, никогда бы не подумала, что выполнение родительских обязанностей может быть настолько грязным делом!

Зато мне повезло с тем, что находится не в земле, а на ее поверхности. Я нашла на островке дикорастущий виноград очень редкого сорта.

Он даже в Шам ле Сим стоит очень дорого, но я лучше продам его в Твинбруке – там он будет еще дороже.

Еще мы с Гудвином, как и обещали, познакомились с парнем Даниэллы, Паскалем. Он очень милый, и в Даниэллу влюблен по уши.

Я бы за них порадовалась, но тут же на меня нахлынули воспоминания о том, как мы когда-то чуть ли не силком увозили Даниэллу из Египта, где у нее была детская любовь с местным мальчиком. И я уже думаю о том, как же мы теперь будем ее из Франции увозить. Ведь придется разлучать Даниэллу и Паскаля, а они уже не дети и вполне могут относиться друг к другу очень серьезно.

Как выяснилось, отец Паскаля, Жерар, с которым Даниэлла меня тоже познакомила, тоже озабочен этим вопросом. Он вообще говорит очень дельные вещи, даром, что выглядит так, как будто его недавно выгнали из банды Острых Козырьков за недостаточно стильный вид.

- Я думаю, если они будут друг по другу скучать, то Даниэлла вполне сможет приезжать к нам на каникулы. – Сказал мне Жерар.

- И интернет есть. – Добавила я. – Они всегда смогут пообщаться.

- Да, это тоже хорошо. Просто, вы же понимаете, мы, как родители, должны делать все для того, чтобы наши дети были счастливы.

- Разумеется, я понимаю, хоть я и не родная мать. – Сказала я.

Я все понимаю. А может быть, я понимаю даже больше, чем настоящие родители, и не стараюсь всегда и во всем поступать правильно.

Во всяком случае, когда Мармадьюк по вечерам крадется в номер Далиды, я его не останавливаю и никому об этом не говорю.

Что бы ни говорил Гудвин, это все-таки совсем не наше дело.

Было 3,75
+ 0,5 (Двое новых друзей - Далида Баракат и Паскаль Морель)
+ 0,25 - Тина освоила навык садоводства
Итого 4,5

Добавляю значки, про которые я не могла вспомнить без посторонней помощи. За помощь спасибо elBrujo

-
Бум!: Запустить фейерверк (Тина запускала на их с Гудвином свадьбе)

-
С праздником!: Получить открытку. (Открытку получили тоже на свадьбе)

-
Цветочная сила: Сорвать полевой цветок. (Мармадьюк в Египте срывал)
До этого было 4 значка из 15, стало 7/15

 

[Ellen]

Близился День Рождения Тома, и Даниэлла вызвалась организовать праздник. Самому Тому, правда, это было совершенно по барабану.

С французским он так и не подружился. Не смотря на относительно большой словарный запас, Том совершенно не мог освоить сложную французскую грамматику, и в школе еле понимал учителей. Дома Том учился очень хорошо, и здесь было даже как-то непривычно видеть его двоечником.

Я лично против двоечников ничего не имею, но сам Том привык быть отличником, и нынешнее положение его очень раздражало.

Я много общалась с его учительницей, Леа Дютьель. Она оказалась очень доброй и понимающей женщиной.

- Не у всех получается быстро освоить иностранный язык. – Сказала она мне. – Думаю, вам не стоит сильно расстраиваться, все-таки мы даже не знаем, пригодится ли вашим детям французский в жизни.

Но она обратила внимание еще и на кое-что другое. Сказала, что из-за проблем с учебой у Тома могут возникнуть проблемы с верой в себя.

- Он в школе ходит, как в воду опущенный. Попробуйте заинтересовать его спортом, чтобы он поверил в себя! В нашей школе занимаются многими видами, что-нибудь ему подойдет! Поговорите с тренером Лефевром.

Тренер Лефевр к тому моменту уже был мне хорошо знаком. Мармадьюк был у него на очень хорошем счету, тренер не переставал радоваться его успехам.

- Даже не хочется отпускать его обратно в Твинбрук, он очень талантливый спортсмен! – Говорил мне тренер.

Мармадьюк и вправду поразил нас своими спортивными подвигами. Он каждый день увеличивал дистанцию пробежки, и теперь тренер говорил, что его можно готовить к марафонам. Занимаясь бегом, Мармадьюк очень похудел, и мы уже забыли, каким он еще недавно был полным и круглолицым.

У Тома бегать не получилось – он слишком быстро уставал. Тренер Лефевр говорил, что Том то ли не слушает, то ли не понимает его наставлений и делает то, что хочет сам. Когда он бегал – то сразу включал максимальную скорость, и через минуту либо уставал, либо спотыкался и падал. А когда тренер пытался заинтересовать Тома плаванием, Том зачем-то начал учиться задерживать дыхание под водой. Ни к чему хорошему это тоже не привело.

- Я просто не понимаю, почему во всех видах спорта столько правил. – Сказал мне Том. – Бегай так, плавай этак, не бей соперника ногой по промежности… Да ну нафиг. Я лучше рыбу пойду половлю.

Рыбалка стала единственным занятием, которое тому во Франции нравилось.

Мы с Леа Дютьель даже договорились, что к выпускным экзаменам Том подготовит рассказ на французском о рыбалке. Задание, конечно, на уровне начальной школы, но мне пришлось смириться с тем, что на большее Том не способен. Хотя, скорее всего, он просто не имел желания ни учиться, ни заниматься спортом. Он предпочитал либо ходить на рыбалку, либо просто сидеть и о чем-то думать, либо играть в компьютерные игры или серфить в интернете.

- Кстати, это регбийная игра, и она на французском. – Говорил Том, как будто оправдываясь за отсутствие успехов.

Я не считала, что ему стоит оправдываться. Я считаю, что если у человека что-то не получается, то он просто должен делать что-нибудь другое. Гудвин, как это часто бывает, со мной не согласен.

- Если бы я бросал все, что у меня не получалось, я бы до сих пор был толстым. – Сказал он мне как-то вечером.

- Ты был толстым? – Удивилась я.

Я и представить себе не могла, что Гудвин когда-то мог быть не таким спортивным и подтянутым.

- Был, да еще каким. – Сказал он. – Неужели Синбад тебе не рассказывал? Он любит об этом вспоминать.

- О том, что ты был толстым? – Захихикала я.

- Да. А о том, что он был толстым, не любит. – Улыбнулся Гудвин. – Мы с ним вообще-то в лагере для худеющих и познакомились.

Вот это да! Я и не знала, что у Гудвина с Синбадом было настолько темное прошлое!

- А я думала, вы познакомились, когда ты работал в полиции. – Сказала я.

- Нет, немного раньше. Я хотел пойти в полицию, но меня не брали из-за лишнего веса. Тогда я и записался в лагерь для худеющих. Там-то мы все и познакомились – я, Синбад, Эми Булл и Даррен Тэйлор.

- О, так там еще и эта Эми была. – Сказала я, стараясь сделать вид, что она мне совершенно безразлична. Но у меня не получилось, судя по тому, как странно Гудвин на меня посмотрел, и я решила перевести разговор на другую тему:

- А кто такой Даррен Тэйлор?

- Парень из Аппалузы, помешанный на комиксах. Он в лагере ни одного килограмма не сбросил, а потом, когда пришло время ехать домой, бабушка Даррена почему-то не пустила его обратно. Мы его пожалели и забрали с собой в Твинбрук, он тогда жил у Синбада, а потом я потерял дом, и мне тоже пришлось туда переехать. Потом Синбад попал в тюрьму, и мы с Дарреном остались вдвоем. Тогда-то я и понял, почему его бабушка решила от него избавиться.

- Он отбирал у тебя еду? – Спросила я.

- Если бы! Он достал весь город! Вообразил себя каким-то супергероем из комиксов, ходил по улицам в костюме и приставал к людям. У него какая-то своя философия была, он считал, что в мире не хватает уважения. И вот с этим он ко всем лез.

- Так ему лечиться надо было. – Сказала я.

- Ну, насколько я знаю, потом он лечился. Но до этого успел проесть нам с Эми всю плешь. Да и всему Твинбруку тоже.

- А Эми… Она что, жила с вами?

- Пыталась. Мы с ней тогда встречались и чуть не поженились. Даррен испортил все. Когда его наконец-то отправили в психбольницу, у нас с Эми все развалилось. – Сказал Гудвин.

- Ты? И с ней? – Удивилась я, вспомнив эту татуированную девицу с синими волосами. И что они все в ней находят?

- Это прошлое. – Спокойно сказал Гудвин.

У него прошлое, у Синбада настоящее. Я не знаю эту Эми, но, кажется, я ее ненавижу. Хотя умом я понимаю, что меня не должно беспокоить ни прошлое Гудвина, ни настоящее Синбада. Но, черт возьми, почему Эми? Лучше бы я узнала, что Синбад и Гудвин встречались друг с другом, честное слово.

- А сейчас она тебе нравится? – Спросила я.

- Нет, я же сказал, что это прошлое. – Ответил Гудвин. – Тем более, у Эми с Синбадом, вроде как, все хорошо. Я рад за них.

- Я тоже. – Сказала я, понимая, что совсем не рада.

- Тина, ты что, до сих пор ревнуешь Синбада? – Спросил Гудвин. – Нет, я понимаю, что у нас странный брак, но мне казалось, что он скорее настоящий, чем фиктивный.

- Он вполне настоящий. – Сказала я. – Ты же видишь, я тебя ревную.

- Ты и Синбада ревнуешь. Если хочешь знать, у меня тоже есть основания ревновать тебя к нему.

- Нет у тебя никаких оснований. – Отрезала я. – Синбад – это прошлое.

- Так и Эми для меня в прошлом.

- Это другое. – Не унималась я.

Нашу начинавшуюся ссору прервал телефонный звонок.

- О, как раз твой любимый звонит! Легок на помине. – Сказал Гудвин, увидев на дисплее имя Синбада.

Синбад просто огорошил меня новостями.

- Вам придется вернуться раньше времени. – Сказал он мне. – К вам ребенок приезжает.

- Какой ребенок? Зачем ребенок? У нас их уже трое. – Ответила я, не понимая, что вообще происходит.

- Социальный работник сказал, что к вам определили девочку. – Объяснил Синбад. – И это та самая девочка из Авроры Скайс. – Добавил он таким тоном, как будто я должна была знать, что это за девочка.

Да я даже не знаю, где эта Аврора!

- Ты что, новости не читаешь? – Удивился Синбад. – Посмотри происшествия в Авроре Скайс за последнюю неделю. И приезжайте назад поскорее. Девочка сегодня приезжает в Твинбрук и остановится у меня, пока вас нет. А я ее боюсь.

Итак, мы с Гудвином почти поругались из-за того, что ревновали друг друга к нашим бывшим. А тут еще из Франции придется уехать раньше времени, потому что скоро в нашей семье появится девочка, которую боится даже Синбад.

Вот в таком состоянии я и была, когда Даниэлла сказала мне, что собирается организовать праздничную вечеринку для Тома.

- Идея хорошая, но у меня голова забита. – Отреагировала я.

- У меня тоже голова забита. – Сказала Даниэлла. – Но я все равно хочу порадовать Тома.

И она начала рассказывать мне, что ее милый Паскаль ведет себя «как маленький ребенок».

- Он мне песни поет и стихи читает! – Сказала Даниэлла таким тоном, как будто Паскаль на ее глазах ел детей и бил котят.

- И что в этом плохого? – Спросила я.

- А я хочу взрослых отношений! – Заявила Даниэлла.

- В отношениях важно не только то, чего хочешь ты. – Сказала я. – Надо думать и о том, чего хочет другой человек.

И почему я не вспомнила эту фразу, когда спорила с Гудвином? Наверно, потому что на практике думать о том, чего хочет другой, почти никогда не получается.

- Так у нас так и получается, что мы делаем только то, чего хочет он. – Ответила Даниэлла. – И когда он меня куда-нибудь приглашает, он даже не спрашивает, хочу я туда или нет. Ладно, вот брошу его – и пусть себе локти кусает. Паркер уже кусает, кстати. Он мне вчера так и написал.

Ну вот, а мы с отцом Паскаля рассуждали о том, как наши юные влюбленные перенесут разлуку и как Даниэлла будет приезжать на каникулы в Шам ле Сим…

- Ты мне лучше скажи, не читала ли ты ничего о происшествиях в Авроре Скайс. – Сказала я.

- Я читал. – Вмешался Мармадьюк. – Там вроде как черную вдову арестовали, но она утверждает, что ее мужа убила вовсе не она.

- А девочка. – Догадалась я.

- Ага, ее одиннадцатилетняя дочь. – Сказал Мармадьюк. – И полиция не исключает эту версию.

Я позвала Тома и Гудвина, и у нас начался импровизированный семейный совет. Все наши проблемы отошли на второй план – стоило всем вместе подумать, как нам теперь быть.

- Ну нафиг, никуда я не поеду. – Возмутился Мармадьюк. – У меня тут раскопки и школа, а еще я скоро в марафоне буду участвовать! И еще… не важно, в общем, я не хочу уезжать.

- А я хочу домой. – Сказала Даниэлла, разочаровавшаяся в Паскале. – Но жить под одной крышей с убийцей не хочу.

- Как будто для тебя это будет впервые. – Проговорил Мармадьюк. – Ты папашу своего вспомни.

- Твоя семья не лучше! – Отрезала Даниэлла.

- Моя семья хотя бы лошадиные головы по кроватям не разбрасывала! – Сказал Мармадьюк.

- Да моя семья эти головы как раз у твоей семьи заказывала!

- Так, все, перестаньте! – Скомандовала я, и Мармадьюк с Даниэллой прекратили потасовку. Все-таки они меня слушаются. – Так уж сложилось, что сейчас у нас с вами одна семья.

- То есть, мы – одна семья. – Поправил меня Гудвин.

- Верно. – Согласилась я. – И нам придется действовать всем вместе.

- Девочку, вообще-то, повесили только на тебя, Тина. – Сказала Даниэлла.

- Как и нас всех. – Напомнил Том. – И не гони на Тину, ты не знаешь, где бы ты была без нее. А я знаю, я с веганами жил.

- Я тоже считаю, что не надо гнать на Тину. – Сказал Мармадьюк. Уж от него поддержки я точно не ожидала! – Но уезжать я все равно не хочу, по крайней мере, сейчас. Мы приехали на год, у нас есть еще два с лишним месяца. И я хочу остаться. А вот если говорить об этой девочке, то ее вина не доказана. Я не верю, что мелкая одиннадцатилетка могла завалить взрослого мужика. Поэтому давайте не будем считать ее убийцей по умолчанию.

- Справедливо. – Сказал Том.

- Ой, да бросьте вы! – Всплеснула руками Даниэлла. – Мы же все тут знаем, что невиновный не попадет в поле зрение полиции. Ведете себя, как все эти не знающие жизни чмошники из правозащитных организаций!

- Уж ты-то, наверно, в своем особняке жизнь со всех сторон повидала. – Огрызнулся Том.

- Видала не меньше твоего! – Заявила Даниэлла. – Гудвин, ну хоть ты скажи, права я или нет.

- Нет. – Спокойно сказал Гудвин. – Во-первых, несправедливые обвинения случаются. Во-вторых, никто не виноват, пока вина не доказана.

Даниэлла опустила голову и спросила:

- А что, если она меня ночью прирежет?

- Тогда ты утром в школу не пойдешь. – Сказала я. – Народ, ну давайте с ума сходить не будем. Мы про эту девочку ничего не знаем, мать у нее, судя по всему, та еще. Если девочка виновна, то ее у нас заберут.

- Если мы доживем до конца расследования. – Сказала Даниэлла.

- Да ты задолбала уже! – Выпалил Мармадьюк. – Бояться одиннадцатилетки – это дно! Даже если она и виновна.

- Если мое мнение кого-то интересует – то я за возвращение. – Быстро вставил Том, пока Мармадьюк с Даниэллой снова не начали ругаться.

- Ладно, я тоже. – Нехотя сказала Даниэлла. – Здесь меня ничто не держит. Но вы пообещаете обезопасить меня от этой мелкой маньячки.

- В клетку ее посадите. – Пробурчал Мармадьюк. Я думаю, он имел в виду не «мелкую маньячку», а Даниэллу.

Потом нам с Гудвином пришлось покинуть семейный совет, потому что он превратился в сплошную ругань между Даниэллой и мальчиками. Закончилось все тем, что ребята вышли во двор и уселись вокруг костра.

- Сходи посмотри, что там у них. – Попросила я Гудвина. – Вроде бы помирились, но кто их знает.

Гудвин вышел во двор и сказал, что мальчики заставляют Даниэллу есть лук, потому что она их задолбала.

- Правильно делают. – Сказала я. – А то устроила истерику, как будто к ней в комнату целую камеру уголовников собираются подселить.

- А я, если честно, тоже побаиваюсь эту девочку. – Сказал Гудвин.

- Тогда иди жри лук вместе с Даниэллой. И Синбада позови. Нашли кого бояться, неженки.

И правда, это уже выглядело смешно. Я бы еще поняла их, если бы вина девочки была доказана, но ведь об этом и речи не шло!

Почти весь следующий день я провела со смартфоном в руках – рыскала по интернету в поисках информации о случившемся в Авроре Скайс.

Я побывала и на серьезных новостных порталах, и в блогах, и на форумах, и даже на сомнительных желтых сайтах, ведь крупицы ценной информации могли попасться и там.

В общем и целом история получалась очень странной.

Женщину, которая на прошлой неделе была арестована, обвиняли в убийстве мужа уже в третий раз – то есть ее и вправду можно было назвать черной вдовой. Первые два обвинения доказать не удалось, а вот на третий раз ее поймали. И в этот раз обвиняемая созналась в первых двух убийствах, но при этом в убийстве третьего мужа обвинила свою дочь.

Ситуация выглядела очень подозрительно: муж этой женщины, судя по всему, был отравлен. Но по данным полиции, пирог с крысиным ядом испекла не сама «черная вдова», а ее дочь от первого брака.

Если честно, после этого и мне стало немного страшно, хоть я и старалась не подавать вида.

Мармадьюк очень хотел остаться в Шам ле Сим хотя бы на месяц, и нам удалось найти компромиссное решение. Семья Лефевр согласилась принять его у себя на это время, а это значило, что Мармадьюк сможет принять участие в марафонском забеге. И, разумеется, провести еще немного времени в компании Далиды Баракат. Конечно, Мармадьюку пришлось выслушать много напутственных слов от Гудвина, но, думаю, оно того стоило.

Уезжать домой мы должны были поздно вечером, как раз в День Рождения Тома. Даниэлла помирилась с мальчиками и все-таки решила устроить Тому праздник, пусть и гораздо более скромный, чем планировала до этого.

Когда в отель стали приходить люди в купальниках, мы ничего не поняли.

- Даниэлла, это вообще к чему? – Спросила я.

- Том все время в интернете на голых теток пялится. – Ответила она. – Я и решила, что пусть в жизни попялится.

Том, правда, особого энтузиазма не проявил.

Пришлось мне ткнуть его в бок и сказать:

- Даниэлла же старалась, подговаривала людей прийти в купальниках. Хотя бы покажи, что она не зря старалась.

Том прислушался к моим словам и начал улыбаться. Потом он даже расхрабрился и пригласил одну девушку на танец. Как по мне, он должен был проявить вежливость и хотя бы постараться смотреть ей в глаза. Хорошо хоть, что девушка не обиделась.

Подарки Том тоже принимал с улыбкой. И вообще настроение у всех было отличное. Ну, так мне казалось до определенного момента.

Сперва Гудвин начал ворчать, увидев, как Мармадьюк танцует с Далидой. Он прервал это танец и снова начал читать Мармадьюку нотации, которые тот слушал с добродушной улыбкой – еще бы, это же был всего один танец, а у них впереди целый месяц без Гудвина!

Потом в отеле появился Паскаль Морель в компании высокой блондинки.

- Я его, между прочим, не приглашала. – Сказала Даниэлла.

Еще утром они с Паскалем встретились и высказали друг другу много интересного.

Даниэлла гордилась тем, что сама его бросила, обозвав при этом инфантильным эгоистом. Но далось ей это нелегко – она потом почти до вечера ходила с глазами на мокром месте.

И вот теперь Паскаль пришел с какой-то девицей, которой оказывал знаки внимания, и постоянно оглядывался по сторонам, проверяя, заметила его Даниэлла или нет.

В результате этот вечер Мармадьюк и Даниэлла закончили, сидя у костра.

- Он вообще себя вел, как десятилетний! – Жаловалась Даниэлла. – Стеснялся меня даже за руку взять! А я что, должна была это терпеть? Парни только в интернете такие крутые, а на самом деле – фиалки!

Мармадьюк просто молча сидел и кивал. Думаю, спорить с Даниэллой ему надоело еще вчера.

За час до отъезда Гудвин пригласил меня пройтись по набережной и полюбоваться городом напоследок.

- Начальница сказала, что я – ненадежный сотрудник, и больше они меня не наймут. А жаль, работа была неплохая. – Сказал Гудвин.

- Ну ладно, проживем без твоего МоркуКорпса. Меня больше эта девочка беспокоит.

- А я ей даже немного благодарен. Из-за нее ты забыла про Эми Булл. – Засмеялся Гудвин. – Но, сказать по правде, она меня тоже беспокоит.

- Ничего, справимся. – Сказала я.

А про Эми Булл я, между прочим, не забыла. Все равно не понимаю, что они оба могли в ней найти.

Потом мы отвели Мармадьюка в дом семьи Лефевр, и пришлось еще раз потерпеть Гудвина в образе излишне заботливого папаши.

- Ты с ним разговариваешь, как с дошкольником. – Сказала я.

- Я просто хочу, чтобы он не делал глупостей. – Ответил Гудвин.

- Тогда надо было сперва отговорить его от этого дурацкого марафона.

Мне и вправду идея с марафоном казалась дурацкой, но раз уж Мармадьюк так хочет пробежать эту дистанцию – то пусть бежит.

Обратная дорога прошла спокойно, только Даниэлла иногда порывалась рассказать нам о том, какой Паскаль плохой и как она боится возвращаться домой. Тому каждый раз удавалось перевести эти разговоры на другую тему, но по его лицу я видела, что он с удовольствием накормил бы Даниэллу луком еще раз.

Когда мы уже подъезжали на автобусе к Твинбруку, мне позвонил Синбад.

- Вы едете? – Встревоженно спросил он.

- Уже почти приехали. – Ответила я. – А девочка уже у тебя?

- Была у меня. Но сбежала. – Сказал Синбад. – Я думаю, может, это и к лучшему. Если что, подтвердишь в полиции, что я ее не видел?

- Да, конечно. – Ответила я. Если честно, меня бы устроил вариант со сбежавшей в неизвестном направлении опасной девочкой.

Вот только сбежала она от Синбада не в неизвестном направлении. Когда мы подъехали к нашему дому, она ждала нас на крыльце.

Было 4,5
+0,5 (Двое новых друзей - Леа Дютьель и Андрэ Лефевр)
Друзей сейчас 13 из максимально возможных 30-ти
Итого 5

 

[Ellen]

Я вышла из такси и пошла к крыльцу дома.

- Привет. – Сказала я девочке.

- Здрасьте. – Ответила она. – А я думала, что придется ночевать на крыльце.

Вроде нормальная, разве что одета не по погоде.

- Я Тина. – Представилась я.

- А я Билли. Билли Джин. – Сказала девочка. – Меня мама так назвала в честь песни Майкла Джексона.

Никогда не понимала родителей, которые называют детей в честь песен. Ну да ладно, мама Билли хотя бы подошла к этому с умом – а то могла бы и Триллером ее назвать.

- А зачем ты сбежала от Синбада? – Спросила я.

- Я не сбежала, мне нужно было срочно приехать сюда. А то вас еще дома не было, а эту мелкую уже привезли. – Объяснила девочка. – Нельзя было, чтобы она осталась здесь одна.

- Какую еще мелкую? – Не поняла я.

- Да вон ту. – Ответила Билли и показала на дверь дома.

В этот момент у меня немножко сломался мозг, но потом до меня дошло, что дверь стоит открыть. А в прихожей дома меня ждал сюрприз.

Стоит сказать, что Гудвин, Том и Даниэлла так и стояли неподалеку от дома – похоже, боялись, что Билли Джин отравит их всех, если они к ней подойдут.

- Идите сюда! – Позвала я.

Они нехотя подошли. Гудвин и Том даже поздоровались с Билли, а вот Даниэлла была явно напугана.

- Ух ты, ребенок! – Всплеснул руками Гудвин.

- Когда меня к вам везли, женщина из социальной службы рассказала мне про нее. – Сказала Билли. – Она родилась в тюрьме в Авроре Скайз, говорят, что у нее дурная наследственность.

- Ну, тогда она попала по адресу. – Сказала я. – В этом доме у всех дурная наследственность. Ну, может быть, кроме Гудвина. Хотя он склонен к полноте и связям со странными женщинами. – Добавила я, посмотрев на мужа.

Я вытащила малышку из корзинки, в которой ее привезли. Ни разу не держала на руках младенцев. Оказалось, что это очень странное ощущение – ты совсем не чувствуешь тяжести, но при этом как будто держишь на руках что-то невероятно большое. А еще… Возникает какое-то дурацкое желание сюсюкать.

- Это кто у нас такой маленький? У кого тут дурная наследственность? У тебя, да? – Приговаривала я, держа на руках ребенка.

- Ее зовут Алана, ее мама ограбила три магазина и одну заправку. – Сказала Билли.

- И это сейчас называется дурной наследственностью? – Удивилась я.

Что сказать, обмельчали люди. Моя мама однажды украла целый стадион, и уж конечно, она вообще не стала бы размениваться на какие-то жалкие магазины и заправки – а про мою дурную наследственность никто не говорил.

- Значит, детская нам все-таки пригодится. – Сказал Гудвин.

- О, точно, у нас же есть детская! – Вспомнила я.

А я еще не могла понять, зачем она нам. Я же не знала, что в нашу семью могут определить настолько маленького ребенка.

Детскую нам оформили в голубых тонах.

- Комната скорее для мальчика. – Сказал Гудвин.

- Что за дурацкие стереотипы? – Удивилась я. – Неужели ты веришь, что такой малявке не плевать, какого цвета стены в комнате?

Алана и вправду вела себя так, как будто ее все устраивает, лежала в кроватке спокойно и умиротворенно. Сомневаюсь, что дети в ее возрасте интересуются цветом стен, дизайном кроватки и прочими вещами, которые выдумывают взрослые.

После того, как я положила Алану в кроватку, я наконец поняла, насколько большая ответственность на меня свалилась. Другие дети, которых я опекала, прибыли ко мне уже большими – а Алане всего несколько месяцев, и ее придется не просто воспитывать, а учить вообще всему!

- Что же делать? – Спросила я у Гудвина. – Как нам с ней быть?

- Ну а как быть? Растить будем. Ты же справляешься с растениями у тебя в саду. – Сказал Гудвин.

- Да ты прям мастер сравнений! Мы что, будем ее удобрять и поливать?

- Ну, я думаю, можно и так сказать.

Короче, мы оба не знали, что делать с младенцем. Кое-как сообразили с помощью интернета, как ее кормить – и то хорошо. И опытным путем выяснили, что Алане нравится, когда ее берут на ручки.

Том и Даниэлла, казалось, вообще не знали, что теперь делать. Они оба испугались Билли, но мне показалось, что еще больше они испугались Алану.

Им вроде бы хотелось подойти к ней, взять ее на руки – но что-то их останавливало. Похоже, боялись не справиться. Мы с Гудвином тоже поначалу боялись, но потом привыкли. Даже стали сидеть в детской по очереди – прочитали в интернете, что младенцам постоянно нужен присмотр.

Вообще, когда в кино показывают младенцев, они постоянно либо спят, как ангелочки, либо орут. Алана совсем не такая. Спит она часто, но орать, похоже, совсем не умеет. Наоборот, чаще всего она издает негромкие и довольно мелодичные звуки. Даниэлла даже стала восхищаться, что Алана такая музыкальная.

С новыми хлопотами мы даже толком не обратили внимание на работу, проделанную в нашем доме. А у нас, между прочим, теперь был полноценный второй этаж с четырьмя комнатами, и шикарная гостиная с камином.

Даниэлле, правда, все очень не нравилось. Она сказала, что дом неуютный и необжитый.

- Так обживай. – Сказала я ей.

Хотя мне казалось, что дело не в доме, а в Билли. Даниэллу она очень сильно напрягала. Да она вообще всех напрягала – у нас теперь каждый сам себе готовил.

А Гудвин так и вовсе стал есть на работе, даром, что утверждал, что никогда в жизни не будет бояться одиннадцатилетней девочки.

Кормили на пожарной станции плохо, хорошей еды не было даже для Сержанта пожарной охраны. Гудвин давился, плевался – но ел.

А меня Билли совсем не напрягала. Разумеется, мне было не очень удобно спрашивать ее о том, не травила ли она случайно (или намеренно) своего отчима, но в целом я могла бы сказать, что мы быстро подружились.

Еще в первый день знакомства я похвалила ее за то, что она не стала оставлять Алану одну и прибежала к нам в дом. Билли была так рада, как будто бы ее похвалили впервые в жизни.

Я узнала, что в отношении Билли и вправду ведется полицейское расследование, но никаких обвинений ей пока не предъявляли. То ли предъявлять было нечего, то ли выжидали, когда она станет старше. Мы с ней об этом не говорили. Я решила, что если мы будем хорошо общаться, то она сама рано или поздно расскажет о том, что же произошло в Авроре Скайс.

А в целом Билли оказалась вполне обычной одиннадцатилетней девочкой. Она знакомилась в школе со сверстниками, делала уроки и никогда не была против того, чтобы поболтать со мной.

Вот только было кое-что, что мне не нравилось. Билли очень медленно делала домашние задания, легко могла их бросить, не доделав до конца и, казалось, совершенно ничем не интересовалась.

Том, Даниэлла и Мармадьюк были чуть старше ее, когда попали ко мне, и я отлично помню, сколько различных интересов и хобби у них было. У Билли же не было ни одного. Ну не считать же за хобби логическую игрушку, стоявшую в детской!

Кстати, на этой игрушке написано «От 2 до 4 лет»

Не хотелось бы мне говорить, что Билли несколько туповата, но все указывало именно на это, как и то, что она читала детские книжки и никак не могла осилить их до конца.

Хотя, может, это было и хорошо. Если Билли и вправду была глупой – это означало, что она не могла убить своего отчима, если только по неосторожности.

А вообще, у учителей в школе претензий к ней пока не было. А к Тому были, да еще какие.

Из-за своих проблем с учебой во Франции, Том не прошел учебную программу, и в Твинбруке его оставили на второй год. Таким образом, он оказался в одном классе с Даниэллой и Мармадьюком, хотя мы ждали, что уже в этом году он закончит школу.

Том очень переживал из-за этого, но категорически не позволял себя утешать и подбадривать. Просто сидел один и занимался, говоря, что не хочет потом остаться на второй год еще раз.

Между тем, близилось возвращение Мармадьюка. Он писал нам, что во Франции, в которой он так хотел задержаться, ему уже надоело. Свой вожделенный марафон он так и не смог пробежать до конца, и теперь утешал себя рыбалкой.

Он с большим энтузиазмом воспринял новость об Алане, писал мне, что младенцы милые и ему не терпится ее потискать. А вот Билли он тоже немного боялся, хотя я и уверяла его, что бояться нечего – ну не прибьет же она его кубиками из своей любимой головоломки!

Зато своими изысканными манерами Билли и вправду может рано или поздно кого-нибудь прибить. Обычно люди едят, а вот она ЖРЕТ. Да, именно так, грубо и громко. И с чавканьем.

Даниэлла даже сказала, что давно согласилась бы сидеть с Билли за одним столом, если бы не эта ее манера ЖРАТЬ.

Но зато через пару недель они уже начали разговаривать, и Даниэлла даже один раз предложила Билли помощь с уроками. Так что кое-какой контакт между ними установился.

Зато у Тома не только не установилось никаких контактов с Билли. У него, кажется, вообще пропала связь со всеми нами. В те моменты, когда он не занимался учебой, он проводил время с Аланой и утверждал, что она – самый лучший человек в этом доме.

Я спрашивала у Даниэллы, нет ли у Тома каких-то проблем в школе, но она ни о чем не знала. Отвечала, что Том с ней практически не разговаривает. И мне казалось, что у Тома в жизни что-то случилось. Что-то, о чем он не хотел говорить.

Без изменений