Ко мне приходили из полиции. Молоденький парень, совсем юнец. Наверное, только-только окончил учебу и поступил на службу. Все пытался строить серьезное лицо, зачитывал мои права и что мне грозит за дачу ложных показаний. А я вижу, как он волнуется и изо всех сил старается корчить из себя крутого копа, профи, но опыта у него кот наплакал.
И хорошо, мне же лучше. Такого проще обвести вокруг пальца, навешать ему лапши на уши, что я и делаю. О том, что мои дети от Ральфа, не говорю, лучше бы никому об этом не знать. Зато в красках описываю, как мне больно от того, что дражайший преподобный больше не является в церковь и некому мне исповедаться. Паренек поверил и ушел. Сказал, что в участок могу не приходить, раз я так занята с детьми, и если будет нужно, он сам зайдет и задаст все нужные вопросы.
Больше мы с ним не виделись. Какое-то время еще крутили новости о том, что пропал местный священник, всех, кто владеет хоть каплей информации, просили поделиться ею с полицией, но, видимо, никто ничего полезного рассказать не смог.
Я убрала из дома все, что напоминало о Ральфе. Все кресты и иконы, Библия – все полетело в мусор. Я и верующей то не была никогда, просто думала, что имитация религиозности поможет заполучить Ральфа. Одни лишь сыновья нас теперь и связывают.
Люблю своих детей – как их можно не любить? – но по округе именно из-за них начинают ходить дурные слухи. Няни бегут от нас одна за одной. Редкая выдерживает хоть пару дней.
– Ноги моей больше в этом чертовом доме не будет! Это не дом, это сущий ад наяву! – примерно это я слышу каждый раз, когда возвращаюсь со смены. Но отпускать эту няню я не намерена. Она уже седьмая, сколько можно?
– Объясните хоть, что случилось.
– Что случилось?! Ваш сын – вот что! Рафаил – прелестный мальчик. Капризный немного, но кто в его возрасте не такой? А вот Гавриил…
– Он – исчадье ада! – от такой наглости я начинаю тут же вскипать и как львица готовлюсь защищать сына, – Он напугал меня до смерти. Я пыталась усадить его на горшок, а он сопротивлялся, дрыгал руками и ногами, лепетал что-то невнятное и показывал пальцем мне за спину. Из того, что он пытался сказать, я разобрала только одно слово – призрак. По-вашему, нормально, что мальчик не знает слова «мама», но знает какою-то паранормальщину?
– Подумаешь, большое дело, – я недовольно скривилась и начала объяснять няне (уже, очевидно, бывшей), что нет в этом ничего страшного и криминального, но она остановила меня.
– Ах, если бы дело было только в этом, я бы и слова не сказала. Разные детки бывают, да, но… Когда я все же решила обернуться, то увидела преподобного! Того самого, что пропал. Только это был как будто и не совсем он, а… призрак.
Пока я переварила услышанную информацию, няни уже и след простыл.
Справедливости ради стоит сказать, что Гавриил в самом деле странный ребенок. Иногда я побаиваюсь его. Он часто уползает на улицу и тащит за собой брата. Сколько раз я видела, как младший бросает игрушки и мчится за старшим, увидев, куда тот направился. Сколько раз я отгоняла от мальчиков бездомных собак и вытаскивала Гавриила из будки Лари. Это дикий ребенок, словно он и не человек.
А его лицо. Полная копия Ральфа. Чем старше Гавриил становится, тем это заметнее. От меня ему не досталось ничего. Я смотрю на сына, и меня пробирает до мурашек.
Слушать его не менее жутко. Постоянные разговоры о других планетах.
Это все тлетворное влияние этого трехглазого отпрыска Пана. Сам он, вконец обезумев, умчался неизвестно куда, а сына бросил на мою сестру. Эта дура, с детства бегающая за Паном, согласилась. И, конечно, Гавриил, повернутый на космосе и звездах, не мог пройти мимо трехглазого уродца, который несет чушь о том, что его мать – Королева Звездных.
Порой я думаю, что та няня, назвавшая Гавриила исчадьем ада, права. Я пытаюсь говорить с сыном, прошу его перестать маяться дурью и грезить о встрече с инопланетянами.
Он не слушает меня. Лишь смотрит этим своим пронзительным взглядом, полным укора. Прямо как у его отца. Я знаю,
что он обо мне думает. Вижу все по его лицу.
Зачем ты убила папу?
Мой сын – исчадье ада. Я должна избавиться от него, пока он не выдал меня. Если я не убью его, кто-нибудь однажды поймет, что Ральф его отец, они слишком похожи. Одно, другое, а там и до моего ареста недолго. Нет уж, я не сяду в тюрьму из-за Ральфа, из-за копии Ральфа. Мне нужно защитить малыша Рафаила. Кто, если не я?
Это не самовнушение. Я не сошла с ума. Нормальный ребенок не будет радоваться, увидев, как его любимый пес подрался с дворовой шавкой.
Нормальный ребенок не будет спать днем, чтобы всю ночь смотреть в телескоп и надеяться на встречу с пришельцами.
Поэтому я
обязана избавиться от него. Но он словно чувствует это. Когда я приготовила его любимые блинчики, специально подсыпав в них побольше крысиного яда, он отказался есть.
– Я не голоден.
– Голоден, – ставлю перед ним тарелку, он ее отодвигает, а я придвигаю вновь.
– Нет.
– Ты ничего не ел со вчерашнего дня, ешь немедленно, иначе умрешь от голода!
– Я и так умру.
– Что?
– Нет, ничего… В школе поем, – и быстро убегает на звук сигнала школьного автобуса. Как
вовремя.
Я все равно осуществлю задуманное. Просто чуть позже.
Мне мешают. Все время что-нибудь или кто-нибудь мешает. Новая помеха – полицейский Роберто Райли.
– На вас поступают жалобы от соседей, – совершенно бесцеремонно ввалившись в дом, коп тут же перешел к делу, – Точнее, на вашего сына Гавриила.
– Он ребенок. Конечно, он может вести себя не всегда образцово. Что вы вообще хотите от мальчишки его возраста?
– Как минимум того, чтобы он не подглядывал за соседями, миссис.
– Во-первых, мисс. Я не замужем, – полицейский смерил меня удивленным взглядом, словно впервые увидел женщину, в одиночку воспитывающую двоих детей, – И, во-вторых, он ни за кем не подглядывает. Лишь смотрит на звезды. Он вообще-то состоит в клубе астрономов.
Вывалив на меня недлинную лекцию о том, что я лучше должна следить за своими детьми, назойливый полицейский наконец собрался уходить, но в последний момент остановился.
– Вы хотите что-то еще? – в голосе моем читалась явная враждебность, но Райли сделал вид, что не заметил этого.
– Гавриил очень похож на пропавшего святого отца. Помните его? – я недовольно фыркнула вместо ответа. Пусть расценивает это, как пожелает, – Дело о его пропаже было закрыто.
– И зачем вы мне это сообщаете?
– Да так, просто к слову пришлось. Знаете, поразительное сходство. Простите… мисс, мне пора.
– Вот уж точно.
Может ли это означать, что у копов что-то на меня есть?
На время я решаю, так сказать, залечь на дно со своим планом. Ну и дура же я была, когда пыталась отравить Гавриила. Нужно действовать аккуратнее, чтобы все выглядело как несчастный случай. А пока буду делать вид, что я любящая мать. Я ведь в самом деле любящая мать, но любящая лишь одного из двоих детей.
По ночам мне снятся кошмары. Я просыпаюсь от того, что вижу Ральфа. Он поднимается из могилы, называет меня убийцей, говорит, что это грех.
– Не убий. Не прелюбодействуй. Не лжесвидетельствуй, – ледяной голос звенит в моих ушах, не замолкая, и я в ужасе подскакиваю с кровати. Там –
во сне – я на коленях молю Смотрящего о прощении, а Ральф тем временем стоит рядом и наблюдает, чтобы я все делала правильно. «Я составлю для тебя епитимью» – это его последние слова. И он осуществил то, что обещал.
В ужасе выглядываю в окно. Быть не может, чтобы Ральф вернулся. Ему придется собирать себя по кусочкам, если он все же пожелает предстать передо мной. На секунду мне мерещится его силуэт во дворе, но тут же исчезает.
Я слышу тихую мелодию. Это детский ксилофон, который мальчики бросили в песочнице. Клац-клац-клац. Но во дворе никого, играть на нем некому. Уж не Ральф ли это?..
Черт-те что лезет в голову спросонья.
Дура, думаю о всякой ерунде.
Лучше бы подумала, что делать с назойливым полицейским. Он вновь приходил. Мы столкнулись во дворе, когда я пыталась загнать Гавриила спать, а он продолжал смотреть в свой телескоп. Полицейский долго наблюдал за нашей руганью, потом подошел и заговорил с моим сыном.
– Эй, парень, ты ведь уже взрослый? – Гавриил отвлекся наконец от своего телескопа и кивнул, – Тогда должен понимать, что по ночам нужно спать. Да и вообще одному быть на улице в такую темень небезопасно.
– Но я не один.
– Да-да, но твоей маме тоже пора спать, а я просто шел мимо.
– А я и не о вас, – полицейский удивленно уставился на моего сына, но промолчал. Гавриил тоже не стал спорить и отстаивать свое право торчать на улице средь ночи и пошел в дом. Когда за ним закрылась дверь, полицейский обратился уже ко мне, – Вот и славно. Тяжело с ним, наверное.
– Не тяжелее, чем с любым другим ребенком. Простите, но мне пора спать. Всего хорошего.
– Стойте, – неожиданно я почувствовала, что меня схватили за руку, и машинально дернула ею, – Прошу прощения, не хотел вас напугать. Я слышал, что в тот день вы виделись.
– Что? – растерянность моя была неподдельной, как и ужас, когда полицейский продолжил.
– Я про святого отца. Он пропал в тот самый день, когда у вас были роды. Соседи видели, как он заходил к вам, а потом вы ругались.
– Мы не ругались, если не считать мой крик во время родов. Ральфу… то есть святому отцу пришлось принимать моих мальчиков. Скорая, которая совершенно не оправдывает свое название, приехала, когда все уже закончилось. Вам когда-нибудь доводилось рожать двойню без участия медиков и без анестезии? Так вот я вам авторитетно заявляю, что это ОЧЕНЬ больно. И святой отец мне помог пережить это, но когда на следующий день я пришла в себя, его уже не было. Больше мы не виделись, – еще чуть-чуть и я набросилась бы на мужчину от страха, что он может добраться до истины. В голове даже пролетела шальная мысль, а не закопать ли его рядом с Ральфом.
– Вот как? Но в ваших показаниях по делу значится, что вы все же видели святого отца утром, – я закусила губу, не зная, что ответить. Ложь, которую я сочинила в прошлый раз, успела стереться из памяти за годы, и теперь срочно нужно сочинять оправдание, но, к счастью, полицейский продолжил говорить, дав мне тем самым еще немного времени на раздумья, – Он помог вам позавтракать и принес детей. От усталости в какой-то момент вы накричали на святого отца, тогда он незамедлительно ушел. Больше вы не виделись, – выдержав паузу, он добавил, – Во всяком случае так вы сказали в прошлый раз.
– Все так и было.
– Но сейчас вы говорите…
– У меня не настолько хорошая память, чтобы помнить в деталях события почти десятилетней давности. Почему бы вам не оставить меня наконец в покое? Что вы еще хотите?
– Нет, спасибо, я услышал достаточно. Всего доброго.
Не дожидаясь ответа, полицейский ушел, оставив меня одну стоять посреди улицы. Черт, черт, черт! Какого хрена он копает под меня? И, самое главное, что мне с этим делать?
И Гавриил. Я знаю, что он наблюдал за нами. Он смотрел в окно, следил, слушал. Мы стояли достаточно далеко, но, уверена, он слышал все. И он знает все. Всю правду. Он ведь был свидетелем убийства, пусть и таким крошечным. Каким-то образом он смог все запомнить, да, поэтому теперь он так странно себя ведет. Поэтому теперь я должна убить его. Прямо сейчас. Немедленно. Пока он не сдал меня полицейскому.
Из того самого ящика с инструментами – и почему я от него избавилась, если его можно посчитать уликой? – достаю молоток. Будем действовать проверенным методом. Но вдруг резко останавливаюсь возле входной двери. Я чувствую знакомый пугающий холодок за спиной. Оборачиваюсь и вижу его.
Он не может быть здесь, он ведь мертв, расчленен и захоронен в земле. Как же так вышло, что он стоит передо мной и шепчет, что я блудница и жестокая убийца. Ральф медленно приближается ко мне и тянет свои полупрозрачные руки к моему горлу.
– Да чтоб тебя
черти в аду жарили, урод! Всю жизнь мне испортил, ненавижу тебя!
Швыряю в него молоток, но он пролетает насквозь и попадает прямиком в окно детской. Стекло разлетается во все стороны – лишь бы не зацепило милого Рафаила – а я бегу, куда глаза глядят, прям как в ту самую ночь нашего знакомства. Но вот мне вновь попадаются полупрозрачные существа. Те призраки, что исчезли со смертью Ральфа и рождением детей, вновь окружили меня.
В ужасе я металась по округе и кричала, мое сердце билось так бешено, что вот-вот разорвется на части. Сил бежать не было, и я остановилась. Надо же, мне казалось, что я умчалась за несколько кварталов от дома, но вот она – песочница, под которой покоится Ральф. И, конечно, не проходит и секунду, как появляется он сам.
В последнее мгновение хватаюсь за руку и проверяю пульс. Неосознанное движение, но оно повергает меня в ужас – пульса нет. Мое сердце не выдержало. Перед тем, как навсегда закрыть глаза, на мгновение я успеваю заметить лицо Гавриила. Опять наблюдает за мной в окно. Чертов ребенок, это все из-за него. Из-за него я…
***
– Внимание всем постам: немедленно направиться по адресу NNN. Многочисленные жалобы на крики и драку. Возможно вооруженное ограбление. В доме находятся дети. Повторяю, в доме дети.
Машины мчались в направлении дома Выпучегалло, нарушая ночную тишину ревом сирен.
Первым на место прибыл Роберто Райли. Именно он и нашел Веру, лежащую в детской песочнице. Убедившись, что она мертва, передал эту информацию, а также то, что никакого вора или иного преступника нет или же он скрылся.
В доме нашли двух детей. Один был до смерти напуган и трясся, как осиновый лист по осени. Второй спокойно сидел рядом с братом и пытался успокоить его. Медики осмотрели детей и выяснили, что они не получили никаких повреждений. Тем временем полицейские осматривали дом.
– Собаки что-то учуяли!
Все мигом столпились возле злополучной песочницы. И дело вовсе не в том, что полчаса назад здесь лежал труп женщины. Служебным собакам не давал покоя какой-то другой запах.
– Значит, будем копать.
В земле были найдены останки мужчины и переданы на экспертизу.
Заключение было поручено забрать Роберто – он нашел Веру, ему и разбираться дальше. В местном морге была нехватка кадров, пришлось запрашивать специалистов из другого. На дело Веры направили эксперта из Цветущих Холмов – неуклюжую женщину в очках, про которую Роберто сначала подумал, что она слишком хрупкая для такой профессии.
– Останки принадлежат мужчине. На момент смерти убитому было около двадцати пяти лет. Останки пролежали в земле от восьми до десяти лет. Смерть наступила от удара тяжелым тупым предметом по голове, – женщина-судмедэксперт достала прозрачный пакет, где лежал окровавленный молоток, и положила его на стол перед полицейским, – Этим, если быть точным. Далее труп был расчленен и захоронен.
С этими слова женщина захлопнула папку, поправила очки и передала заключение полицейскому.
Дело о пропавшем святом отце было вновь открыто, но ненадолго. Куча улик, прямо или косвенно доказывающих причастность Веры к убийству, не оставляла никаких сомнений в том, что произошло. Также была проведена генетическая экспертиза, результаты которой никого не удивили: убитый приходился отцом Гавриилу и Рафаилу. Но что так и осталось тайной для следствия – так это причина, по которой Вера убила отца своих детей. И, к сожалению, эту загадку полиции не разгадать. Также в доме обвиняемой были найдены следы ядов, в том числе в еде. Если бы она была жива, ей выдвинули бы обвинение в преднамеренном убийстве первой степени, ненадлежащем исполнении родительских обязанностей и даче ложных показаний.
– От смерти на электрическом стуле ее спасла смерть от остановки сердца, – сам не зная зачем, Роберто решил поделиться этой мыслью с судмедэкспертом перед тем, как попрощаться и направиться в участок.
– Смерть на электрическом стуле наступает вследствие остановки сердца, так что ваше утверждение не совсем верно, – серьезно заметила судмедэксперт.
Ничего не ответив, он улыбнулся, помахал папкой в знак прощания и ушел, оставив женщину в одиночестве дальше копаться в чужих внутренностях.
«Вот же чудная».
Часть была в предыдущих отчетах.
