Витя ничего не успел.
Он сидел на кровати и слушал давно сброшенный другой стороной вызов, и мир на заднем плане разваливался на части, и это было... наверное, ужасно?
Давайте ещё над этим подумаем, действительно, и без того заняться нечем.
К чёрту мир.
Ключ в замке повернулся дважды, и комната стала отдельной частью вселенной.
***
- Ты слышишь меня там?! - кричали за дверью.
Если не ответить, все решат, что не слышит. И отстанут. И замолчат.
Пусть они замолчат, пожалуйста, пусть они замолчат.
- Бесполезно, - кто-то там вздохнул. - Вообще никакой реакции.
Именно.
Уйдите.
Переночуйте в другом месте, снимите квартиру, вломитесь в мебельный магазин - мне всё равно. Только оставьте меня в покое.
Оставлять в покое упорно не хотели.
- Мы отправляемся к Владимиру Ильичу! - громко объявил Глеб.
И Королёв подумал: твою же мать. Владимир Ильич - это ещё хуже. Он мало того, что дверь откроет (или выломает, с него станется), так ещё и на разговор какой утащит или попросту наорёт, и придётся что-то ему ответить, или он не отпустит. А что ему можно сказать, Королёв вообще не представлял. И не хотел представлять.
Он дважды прокрутил ключ, схватил с вешалки куртку и вышел из блока, и кто-то что-то крикнул ему вслед, но он не стал слушать.
Балкон показался Королёву достаточно обособленным местом, чтобы спрятаться там. На всякий случай парень закрылся изнутри - и выдохнул.
В конце концов, всё не так плохо. Не должно быть плохо. Нехорошо называть это «плохо», не разобравшись до конца. Если сесть и разобраться, всё станет если не хорошо, то хотя бы понятно, а это уже что-то.
А это уже что-
Королёва отвлекли стуком в дверь. Он проигнорировал бы, если бы не одно «но» - стучала Марина. Пусти меня, просила она, я знаю, что ты тут, пожалуйста, скажи мне, что происходит.
О том, что происходит, Королёв знал не больше неё, но всё же пустил. Марина должна его понять.
- У моего папы пять юристов, - начал Королёв. - Пять, ёж его побери.
И я разговаривал с каждым из них. Мне хотелось выкинуть телефон в окно, но нельзя, потому что иначе как им со мной связаться.
- Что с тобой? - запуталась девушка.
Неужели это не ясно, подумал Королёв. Но объяснил. Так, по-черновому, без подробностей. В подробностях Марину он видеть не хотел.
Как и на этом балконе. Но Марина настаивала:
- Что я могу для тебя сделать?
И «уйти» приняла бы за какое-нибудь оскорбление. А когда людей оскорбляют, они обижаются. А если обидится Марина, с ней придётся что-то делать, и нифига у Королёва «что-то» не получится, и Марина - не тот кусок вселенной, который он готов вырезать, и... проще сдаться и что-нибудь сочинить.
- Поехали ко мне, - сказал Королёв. - Угощу тебя кофе, а себя - чем-нибудь покрепче, и всё как бы встанет на свои места.
«Всё встанет на свои места» - это такая не очень осуществимая мечта. А выпить - хороший план.
Марина умеет молчать, она не должна ему помешать.
***
Марина по итогу никуда не уехала. Они спали в одной кровати, развернувшись друг к другу спиной, и на следующий день Марина отобрала у Королёв бутылку виски, заявив, что так нельзя, а Королёв сказал, что хочет побыть один, и всё-таки её вскрыл.
Дни летели быстро и мимо. Королёва-старшего похоронили (все заботы о церемонии взял на себя кто-то из компании), Королёву-младшему постоянно названивали нотариусы-адвокаты-кто-там-ещё, но он их игнорировал. Марину тоже игнорировал, и она пыталась не лезть и не мешать, только получалось плохо - как же так, пройти мимо и ничего не спросить? Вдруг с её дорогим мальчиком что-нибудь случится, а она не отследит и не сумеет помочь?!
Королёв запирался в комнате, но без толку - подруга стучалась каждые несколько часов с одним и тем же вопросом: ты в порядке? Я могу тебе помочь? Что мне для тебя сделать?
Оставить в покое, говорил Королёв, и Марина кивала и говорила, что конечно-конечно, и уходила. Но всегда возвращалась.
И это выбивало.
И это можно было понять, и это отлично укладывалось во всякую логику: ты меня любишь, ты обо мне волнуешься, ты желаешь мне самого лучшего. Разобрались. Замечательно. Теперь уйди и не мешай, и не создавай новые проблемы.
Марина не понимала. Или не хотела понимать. Иногда она даже про университет, который надо окончить, ухитрялась в своём беспокойстве напоминать. Или про наследство, которое надо оформить. Твою мать.
Ну твою же мать.
Королёву нужно было всего лишь посидеть в одиночестве. Чтобы не трогали. Никто-никто. Совсем-совсем. Даже если не видели его несколько часов. Даже если не уверены, обедал ли он сегодня. Даже если он не подаёт признаков жизни вторые сутки.
Неужели это так сложно?
Оказалось, очень.
Будь это не Марина, Королёв бы её послал. Будь это кто угодно, кроме Марины, Королёв бы развернул его на все четыре стороны, и вообще плевать, что он там чувствует или пытается чувствовать. Но это, чтоб его, была Марина.
Её Королёв послать не мог. До её чувств ему было какое-то дело, и он уже думал, что лучше бы этих чувств не было. Ни с одной из сторон.
Он заказал оформление наследства у последнего позвонившего ему юриста и собирался подписать, не читая, лишь бы она отстала. Марина не позволила. Марина заставила позвонить каждому грёбанному юрисконсульту и заказать оформление у всех, и потом всё внимательно прочитать и сравнить, и хотя бы это она позволила сделать без её контроля, и Королёв хоть чем-то понаслаждался в этой жизни.
Правда, удовольствие вышло сомнительное, и потом он напился.
***
Проскочил день рождения, проскочило назначение генеральным директором. Чуть не проскочила Марина, и Королёв постоянно себя одёргивал, чтобы не забыть про её существование - нельзя было потерять ещё и Марину. Она единственная осталась нетронутой константой в этом безумии.
Витя не знал, любит ли он её прямо сейчас, но знал, что когда-то любил больше всех на свете. И, наверное, полюбит потом - потому что прямо сейчас он никого не любил. Его таскали по интервью и совещаниям, где он говорил что угодно, лишь бы ничего не говорить, лишь бы замолчали и спросили у кого угодно другого, лишь бы убрались с глаз долой. В этом всём найти в себе что-нибудь, кроме пустоты, было невозможно.
В этом всём казалось, что пуст не только ты, но и окружающий тебя мир, от первой и до последней детали.
- Вы несёте ответственность не за одного себя, - напоминала Антонина Семёновна. - Отнеситесь к этому серьёзней. И в следующий раз, пожалуйста, поговорите со мной. Хорошо?
Плохо.
Я не хочу с вами разговаривать.
И ответственность нести не хочу.
И прекрасно понимаю, что у меня нет выбора, выхода, чего там ещё - и я бы его придумал, потому что я всегда знаю, что делать, если никто не знает, - но мне нужно время. Мне нужно время и тишина. Непозволительная роскошь, правда?
Впрочем, это же я тут главный.
- Если кто-нибудь сегодня здесь появится, я вас уволю, - сказал Королёв.
И это сработало. Антонина Семёновна кивнула и удалилась, и до конца дня в кабинете действительно никого не было.
Одиночество - не ярмарка с клоунами. Одиночество - это нормальное состояние, насколько можно ещё находиться в нормальных состояниях, и Королёву в нём не стало легче, ему было всё так же хреново. Ну, он называл это «хреново». Не то чтобы его разрывало от боли или что-то такое. Боли он не чувствовал.
Как и чего-либо ещё.
Это было знакомо. Это происходило и раньше, это происходило всю его жизнь, с самого детства - сиди тут, мальчик, а папа занят, побудь тут, мальчик, а папы нет, а я няня и ничем не могу помочь. Мальчик проводил в одиночестве столько времени, что привык к нему и полюбил. Это была его территория, его личный мир. Здесь, где никто его не тронет, ему было хорошо и комфортно. Здесь он мог выдумать что угодно, и оно тут же начинало существовать.
Став постарше, Королёв научился воплощать фантазии в жизнь. Чаще всего получалось - ворчливая подруга сама прыгала ему на руки, а потом гуляла с ним по петербургским крышам, или люкс лучшего стокгольмского отеля оказывался свободен. В такие моменты парень чувствовал себя богом. Его маленький мир вдруг расширялся до целой вселенной, и всё шло ровно так, как ему хотелось. Кому ещё так можно, если не богу?
Но, естественно, бывали и провалы. Однако свергнутый король всегда знал, куда ему возвращаться. К себе. К одиночеству. Туда, где он всё ещё бог, и где никто не отберёт его титул.
***
В тот вечер Королёв выдумал себе расследование. Подумаешь, ему двадцать лет и знает он про это не больше, чем показывают в детективных сериалах - он же Королёв, он сможет. Вернувшись домой, парень первым делом засел за контакты в папином телефоне и начал составлять список подозреваемых.
Марина это всячески одобряла и помогала, и наконец-то не раздражала, а радовала своим присутствием. Королёв знал, что когда-нибудь снова её полюбит. Как сейчас. Такая красивая - дух захватывает. А как она улыбается!
За неделю Королёв успел бросить университет, вывезти из общаги чемодан, забраться в папин компьютер, перебрать его документы и собрать на стене красивую сеть фотографий, карт и заметок. Марина косилась на эту сеть с весьма обескураженным видом, но Марине и не надо было ничего понимать. Главное, что Королёву эта паутина казалась не лабиринтом, а понятной и удобной схемой.
При большом желании в понятную и удобную схему укладывался целый мир. Желание - было.
***
Счастье продлилось недолго. В один момент Марина сменила милость на гнев, и Королёв даже не понял, почему - ведь расследование вполне себе двигалось, и он уже добрался до почтовых ящиков конкурентов, которые было очень интересно взламывать и не менее интересно читать.
И тут - Марина. С её пронзающим взглядом и интонацией «не вздумай ничего мне не ответить, я же сойду с ума!».
- Остановись, - потребовала Марина. - Это не воскресит твоего отца. Это вот тебя унесёт на тот свет.
- Ты как бы чокнулась?
Если я остановлюсь, я точно сдохну.
Марину это не убедило. У Марины была тысяча аргументов, и каждый - ужасная трагичная история, от которой волосы дыбом и мурашки по коже. Тебя убьют, убьют, убьют, настаивала Марина, и её почти что трясло, и вот это по-настоящему пугало.
Королёв сказал ей: параноишь. Успокойся, имел в виду, то, что ты делаешь, очень глупо, и если ты это поймёшь, ты перестанешь. Сказал: жизнь моя, тебя я участвовать в ней не прошу. Тебе выбирать, имел в виду, идти за мной или остаться. Моего отношения к тебе это не изменит.
В глазах девушки выступили слёзы, и чёрт возьми почему это так сложно. Она как будто специально пропускает всё, что Королёв говорит, мимо ушей, и цепляется к словам.
Он пытался объяснить: отец, не могу отступиться, это не я идиот, а ты трусиха, и меня от тебя тошнит. Последнее само по себе вырвалось, но можно же было понять, что и ему не так просто, что он с большим трудом вырвал себя из черноты, сочинив себе хоть какой-то смысл, хоть какую-то цель? Что ему это надо, что он без этого жить не сможет?
Но нет, Марина ничего не слышала. Зато крайне внимательно слушала.
- Тошнит? - повторила она. - Может, мне уехать, чтобы не тошнило?
Это хорошая идея.
Это, блин, на самом деле хорошая идея. С первого дня, как она тут живёт, всё идёт через одно место - даже в долгожданном одиночестве удалось побыть только на работе, потому что донести, как это важно, до Марины было невозможно, потому что она так самоотверженно грызла ногти, что, казалось, пара слов - и обидится, и сбежит, а ей никак, никак нельзя было давать уйти... И только всё наконец-то устаканилось, как началось снова.
Терпеть это, наверное, можно. Но какой ценой. И стоит ли оно того? Марине ведь тоже достаётся. Если перестанет смотреть на его «безумные идеи» - перестанет и волноваться.
И всем станет проще.
Я как бы звал тебя на ночь, а не на месяц, напомнил Королёв. У меня и без твоих истерик дел дохренища, добавил.
И если я буду тратить время и силы на них, на себя у меня уже не останется.
Марина что-то буркнула под нос и хлопнула дверью ванной. Она включила воду, но Королёв всё равно услышал, как рыдает.
Какого же хрена...
Он совсем, совсем не хотел её расстроить или задеть. Он и голос не повышал, и вот этого всего не было, как у неё, и что бы она ни подумала, она подумала неверно.
И разъехаться им действительно нужно.
Но как ей об этом сказать, чтобы она опять не начала плакать?..
Наверное, никак, смирился Королёв. И решил, что сначала её поцелует. Может, хоть это поможет ей понять, как она ему дорога и что всё это ради неё в том числе. Если нет... Королёв не знал, что он сделает, если нет.
Пришлось поставить на «да».
Он встретил Марину с бокалом вина. Так как будто романтичнее, а ещё алкоголь помогает справляться с нервами, и Марине это явно не помешает. Но Марина пить не стала.
Марина почему-то извинилась.
А потом сказала, что Королёв прав, и что они вообще не семейная пара, чтобы жить вместе, и...
Королёв перебил девушку поцелуем. Не потому, что запланировал, а потому, что захотел поцеловать. Она не должна была плакать, и тем более из-за него, и вообще, это ему, наверное, стоило бы извиниться, но сейчас это будет выглядеть совсем странно.
- А теперь как бы серьёзно. Езжай домой.
- Ты не хочешь меня видеть?
Ну Марина!
Я хочу, очень хочу, только не в данный момент, не каждый же час и не каждую же минуту своей жизни, жизнь всё-таки моя, а не твоя.
В слова облечь получилось как-то криво, но девушка послушно отправилась собирать вещи и новых сцен устраивать не стала, так что можно было зачесть это за победу.
***
Через неделю Марина вернулась. Не обиделась, не расстроилась, не стала ничего требовать, а просто позвонила, собралась и уже через час возникла в дверях.
Это было настолько идеально, насколько только можно было представить.
Суть разговора пролетела мимо, но Королёву не хотелось разговаривать. Слова и слова, что с них взять? На Марину можно было просто смотреть. Как она закусывает губу, как поправляет очки, как щурится, когда улыбается. Волосы в хвосте так красиво переливаются под жёлтыми лампами, как будто не волосы вовсе, а золотые нити. И глаза у неё серебряные. Не подруга, а настоящая драгоценность.
- Виктор Аркадьевич...
Чёрт тебя побери, Кира, как же ты невовремя!
И какое ещё к дьяволу совещание? Не видишь, что ли, у меня тут подруга. И в планах у меня на сегодня - неужели, обалдеть можно - ничего нет. Ты их из воздуха берёшь, что ли, эти совещания?
Не хочу никуда, хочу остаться здесь и смотреть на свою Марину.
Поэтому ты уволена. А Марина меня подождёт. Сама сказала, что сегодня не занята.
***
Посмотреть на Марину вышло только к вечеру - после совещания в кабинете обнаружилась тётя Тоня, и её сверхсерьёзный разговор на тему дня рождения компании продлился почти три часа.
Проблем обозначили немерено, и почти все свалили на Витю. Ты не умеешь общаться с людьми, заметила тётя Тоня, а тебе придётся. Ты уверен, что достаточно хорошо знаешь английский? И не забудь изучить сто тысяч гостей, да-да, каждого и до деталей. И детали, конечно же, скучные и бесполезные.
Когда они закончили, Королёву хотелось не с Мариной общаться, а запереться в шкафу на пару суток. Но Марина просидела здесь целый день, и что за скотство будет её прогнать?
Вечно всё не к месту...
Королёв заливался алкоголем и чувствовал себя оправдывающимся идиотом. Прости, Марина, я хотел бы провести вечер с тобой, но этот день рождения. Прости, Марина, я очень тебя люблю, но болтать-то мне придётся с другими людьми. Прости, Марина, ты невероятно красивая, но ко мне мы сегодня не поедем. Прости, Марина, я опять в какой-то заднице, и ты в этом не виновата.
Какая часть этого была произнесена вслух, Королёв не проконтролировал. Марина просила его закусывать и всячески интересовалась ситуацией - видимо, не самая худшая.
Повезло.
А если на дне рождения не повезёт? Не будет же никто ходить за ним по пятам и переводить с королёвского на человеческий. Тётя Тоня предлагала референта, но как референт поймёт хоть что-нибудь, если Королёва он совсем не знает? И времени на знакомство нет.
И людей таких на свете тоже не существует. Королёва - со всеми его заковырками - терпеть могла только Марина. Даже любить умудрялась, что казалось совершенно особенной и непостижимой магией, непостижимой настолько, что сам Королёв отчаялся дать ей объяснение. На то оно и волшебство.
А ещё, вспомнил Королёв, у этой волшебницы два иностранных языка, отточенные каким-то богом манеры и модельная фигура. И если и был какой-то критерий, по которому она не подходила на роль референта, то только её согласие.
Проще говоря, подходила Марина целиком.
***
Найдите кого-нибудь на замену прямо сейчас, сказал Королёв тёте Тоне, и тётя Тоня сдалась. Предложила представить Марину девушкой Вити, но тот не согласился. Девушки в его голове были кем-то вроде второй жены отца - тупыми и гламурными курицами, - а Марина была и умная, и красивая совершенно по-другому. Сошлись на ассистентке.
И всё получилось. Тётя Тоня к концу вечера их даже похвалила, да и Марина не выглядела несчастной, и это радовало куда больше тёть-Тониной похвалы.
Королёв подарил Марине платье и увёз её к себе.
И понял, что страшно соскучился. По волосам на плечах, по выступающим ключицам, по тому, как Марина целуется, когда на них никто не смотрит. По единственному языку, на котором он умеет говорить, что любит. По тем редким моментам, когда они с Мариной полностью друг друга понимают.
По единственным, когда без понимания можно было обойтись.
***
Расследование шло своим чередом. Марине Королёв про него не рассказывал, потому что нечего ей знать, сколько у папы побед на любительских лыжных забегах или какие суммы папа тратил, выкупая на аукционах оригиналы шедевров живописи. Про суммы не знал и Королёв-младший - расшифровку счёта ему за отсутствием доверенности никто бы не выдал, - но едва ли его это остановило.
Между взломом банка и вовлечением полиции парень выбрал взятку. За определённую сумму денег нотариус переоформил доверенность на него, и папина финансовая история всё же оказалась у наследника на руках.
Лучше бы её там не было.
Ни единой зацепки к убийству. Ни единой. Только крупные переводы на счёт некоторой Беляевой А.С., которая ни черта не некоторая, а вполне себе осязаемая Антонина Семёновна, и эти переводы очень легко объяснила бы версия любовников, а с кем там папа спал, Королёва не интересовало от слова совсем.
Но надо было проверить, и в один из вечеров парень отправился не домой, а в кабинет тёти Тони. Кабинет был хозяйке под стать - весь в каких-то безделушках и растениях, стол завален бумагами, где-то там же фотография Киры и крошечный плюшевый медведь. Копаться в этом не хотелось, и в первую очередь Королёв включил компьютер.
В рабочем почтовом ящике царил хаос и погром, вчитываться в который не было смысла; не менее беспорядочной оказалась и личная почта, чей пароль женщина опрометчиво подарила браузеру. Однако под тем же логином можно было зайти на кучу других сервисов, и Королёв решил, что надо поискать фотографии. Такая женщина, как тётя Тоня, должна была где-нибудь сохранить красивый снимок с возлюбленным, и это сошло бы за доказательство.
Снимок нашёлся.
Антонина Семённа, в неформальной обстановке одетая ещё ярче, чем обычно, Королёв-старший с его знакомой холодной улыбкой... и мальчик лет десяти. Слишком явно похожий на обоих, чтобы остались какие-то сомнения.
И фотография была не единственной. Был целый альбом, полный солнечных снимков, датированных разными днями, и это было так похоже на нормальную, правильную, хорошую семью, что...
Что ничего.
Это же не наводит на убийцу. Это не улика, не наводка, даже не нить. Маленького мальчика подозреваемым не назовёшь, так что логично закрыть страницу и вернуться домой, расследование-то не закончилось, а время осталось.
Только логика почему-то не работала. Вставай, говорила логика, а Королёв не мог сдвинуться с места. Расследуй, продолжала она, а ему хотелось лечь и сдохнуть, потому что какой в этом всём смысл.
Потому что нет никакого смысла, потому что он - ненужный, нелюбимый, случайный ребёнок, которому давали денег и ожиданий и тут же выпинывали из своего мира. Потому что он и в компании никому не нужен, и все с ним носятся только из-за должности, на которую назначили в дань уважения его замечательному отцу, который так сильно этого хотел.
Который так сильно его любил, что мог разговаривать с сыном раз в пару месяцев, да и разговор был бы об учёбе или лекцией на тему «как думают умные люди». Который так сильно им дорожил, что с собой на отдых стал брать только тогда, когда можно было уйти куда-нибудь на целый день и знать, что дитятко уже слишком разумное, чтобы убиться. Который был убит.
Расследование убийства было делом чести и данью любви, но какая уж тут честь и тем более откуда взялась любовь. Расследование было глупой идеей, вот и всё.
А других, подумал Королёв, у него никогда и не было.
***
Посыпалось всё.
Совсем всё.
Если после смерти отца Королёву хватило вечера в тишине, то теперь у него были десятки этих вечеров, но и их было мало. Мир не складывался.
Королёв - не складывался. Мир-то прекрасно существовал, особенно без его участия.
Королёв же всем только мешал. Доводил до белого каления тётю Тоню, когда она пыталась выбить из него какую-нибудь реакцию кроме «ок» и «мне плевать». Расстраивал Марину, когда она приезжала к нему и спрашивала, как дела, а он смотрел на неё и молчал, потому что не мог придумать, что ей сказать, и думал над этим так долго, что девушка вздыхала и уходила. Выводил из себя новую секретаршу, которая устала рассказывать всем, почему это Виктора Аркадьевича нет на месте, когда он там есть.
Первую неделю ещё получалось как-то разговаривать с людьми. Когда Марина спросила, как дела с расследованием, Королёв ответил, что никак, и она сказала: слава богу, и это была просто огромная, длиннющая по меркам Королёва беседа. Потом и разговоры стали сыпаться куда-то в пропасть, и туда же летело всё остальное, и Королёв не знал, как это остановить.
Он думал.
Он много думал.
Он искал, за что можно уцепиться, где в его существовании ещё остался смысл, где есть на этот чёртов смысл хотя бы надежда - но ни находил ни того, ни другого, ни третьего. Лучшее из того, что он находил - отцовский мини-бар.
На работе (можно ли это назвать работой?) Королёв присутствовал по инерции, по инерции же приглашал Марину на очередное тупое мероприятие и дарил ей в конце вечера платье, и отвозил к себе, потому что ей, наверное, хотелось какого-то внимания, и ужасно, что всё, что он мог - это тупо сидеть напротив и смотреть на неё, пока не захочется спать, и с помощью алкоголя отвечать на какие-то вопросы, но отвечать так, что лучше бы молчал.
В какой-то там раз Марина сказала, что хочет поехать не к нему, а домой, и Королёв подумал, что это она очень правильно решила, да только один лишний вечер никак не помог, и всю ночь Королёва почему-то тошнило, хотя он даже ничего не пил.
А в следующий раз Марина развернулась и ушла прямо посреди вечера, и никак не объяснила свой поступок.
Королёв смотрел ей вслед и не знал, бежать или остаться. Если догонит, то что он ей скажет? Прости меня, ты девушка, я всё понял? Это нихрена не комплимент, он вообще не то имел в виду, и пока он будет это объяснять и пока до неё это дойдёт, она успеет ещё три тысячи раз на него обидеться, и... всё это бесполезно.
Если он ей не нужен - так и должно происходить.
Ничего хорошего он для неё всё равно не сделает.
Но если для Марины Королёв был готов хотя бы пытаться, то остальные могут идти лесом, и в первую очередь - любимый папа и его обожаемая компания.
К чёрту всех.
- Виктор Аркадьевич, вы куда?! - ошалела тётя Тоня и схватила Королёва за локоть. - Не смейте никуда уходить!
Королёв молча вырвал руку и продолжил идти в сторону выхода, и женщина завопила, что за руль его в таком виде ни за что не пустит, и он демонстративно вызвал убер. Не то чтобы Антонину Семёновну это заткнуло - но уехать не помешало.
Дома Королёв первым делом выключил телефон.
Если кто-нибудь и сможет до него теперь достучаться, то только он сам.
И если учесть, как долго я не отхожу от своих героев, кажется, мне удалось.
Иванов с ней познакомился, зайдя как-то в общагу в порыве ностальгии - увидел на дереве девчонку и посоветовал ей, с какой из веток вид получше 
Ну и свадьба, четверо детей )))) Девчонок зовут Августина, Марта и Октябрина (угадайте, в каких месяцах у них день рождения), а младшего мальчика - Иван 
И внезапно!
Всех на колени поставила, но не надолго. Она без сомнения самое одноклеточное существо которое я только могла бы знать) Ей следовало бы больше уделять время своей подружке Рите...
. Понимаю Алиску, играющую с чувствами парня, как и со своими, дабы не упустить любимого, прекрасно понимая, что этот уйдет, как только потеряет интерес, а на расстоянии интерес не пропадает, тем более с его характером.
Это было тааааак здорово 
Виктор и Виктор, в постели не ошибется)))
