Записи из дневника Брендона Коупа
Если бы прямо сейчас перед вами положили чистый лист и ручку, что бы вы описали? События прошедшего дня, интересное сновидение, факт из чужой жизни, не дающий покоя?
Сейчас мой чистый лист наполняется строчками, и подобно этому в голове появляются обрывки воспоминаний…
Время, которое можно прочитать только между строк, расплывчатых, но с каждым днём всё более уверенных – детство. Если нормальный ребёнок должен вспоминать, как гулял с друзьями, как совершал новые открытия, большие и маленькие – то я не совсем нормальный. Первое, что приходит в голову – не тепло родительских рук, не забавы детства, а книги и образы, которые те дарили. Они становились друзьями в холодные зимние вечера, когда родители, заботясь о том, чтобы их ребенок не подхватил простуду, валяясь в снегу, оставляли того дома. Они становились заменой родным братьям и сёстрам, которых у меня не было. Впрочем, в отличие от тысяч других родителей, моим никогда не приходилось объяснять, глядя в маленькие невинные глазки, почему они не подарят своему чаду братика или сестричку. Мне никогда не было скучно с самим собой: достаточно было листка бумаги и карандаша, и я, впечатленный каждым уловленным образом, пускался по волнам фантазии. Если бы я сохранил в памяти хотя бы часть из них…
Постепенно, находя новые интересы и знакомясь с всё большим количеством людей, я реже стал обращаться к книгам с той целью, которая так занимала меня в детстве – желанием погрузиться в новый, не существующий мир, выстроить его заново, цепляясь за подсказки в любимых строках. Но мой двенадцатый день рождения и неделя, растянувшая следующие месяцы на, казалось бы, года, заставили меня вернуться в прошлое. Двадцатого ноября, проснувшись рано утром от того, что мысли о счастливом дне, дне рождения мешали крепко спать, я с удивлением обнаружил на столе книгу в толстом переплете, завёрнутую в прозрачную блестящую обёртку. «Собрание легенд и мифов в одном томе». До сих пор помню, как осторожно листал новые страницы, рассматривал картинки, которые заметно менялись от легенд одного народа к легендам другого. Я даже ловил себя на том, что снова забываю о реальном мире, погружаясь в чтение, представляя, как герои мифов переживали свои приключения. И вот в один из таких моментов, двадцать седьмого ноября я услышал звонок телефона, но не обратил на него внимание. Ответила мама. Разговор был непродолжительным, но, когда телефонная трубка полетела из её рук, мгновенно охватившая меня паника натолкнула на мысль, что за эти секунды она услышала многое. «Марк погиб…», - еле слышно прошептала мама, увидев встревоженного шумом отца. Марк, мой двоюродный брат и самый близкий друг.
Даже три года спустя каждую неделю после дня рождения мне снились странные сны. Удивительно, но ни один из них я не мог запомнить. И только не отпускающее чувство тревоги, навеянное ими, заставляло меня возвращаться мыслями ко дню смерти Марка. Помню, как мама, сказав эти страшные слова, испуганно закрыла рот рукой и посмотрела на меня. С тех пор все как будто пытались скрыть очевидный факт. Взрослые не произносили имя брата, все как будто даже избегали меня, боясь, что именно им придётся отвечать на нелегкие вопросы. Мне было больно, обидно от того, что я должен был подслушивать, стараясь узнать, как погиб Марк. Они думали, что так лучше, но со временем это стало так мучить меня, что я начал сам придумывать варианты его смерти. Наверное, фантазировать о смерть брата - это ужасно, но когда множество версий, родившихся не без помощи легенд и мифов, которые были тогда моим единственным спасением, перемешались в моей голове, я отстранился от реальности. В некотором смысле смерть Марка стала для меня одной из легенд, но самой близкой, самой настоящей. Я получил успокоение, избавился от этой давящей тяжести. И только сны, повторяющиеся каждый год, не давали мне забыть.
Последний год обучения в высшей школе. Наверное, единственное, что должно было волновать меня – это выбор будущей профессии. Правда, к этому могло прибавиться легкое волнение от предвкушения момента, когда я и моя девушка должны были уехать вместе учиться в другой город. И, наверное, родителям стоило гордиться тем, что сын становится всё более самостоятельным, сам определяет своё будущее. Но вместо того, чтобы рассуждать о том, кем хочу стать, мне приходилось бороться с постоянно колотящей по вискам мыслью: «меня предали». Мелисса. Девушка, с которой я встречался на момент окончания школы уже два года. Загадочная, всегда находящаяся мыслями где-то внутри себя, прекрасная темноглазая брюнетка. Когда ей предложили уехать к родственникам в другой город, чтобы там продолжить обучение и построить карьеру, Мелисса, не сомневаясь ни секунды, согласилась. Не советовалась со мной, не спрашивала мнения, не звала с собой. Тогда же начались проблемы в семье. Вечно пропадающие на работе родители стали тянуть одеяло на себя, каждый в свою сторону. Отец, работающий сутки напролет, начал убеждать меня, что деньги, ради которых он жертвует своим временем, жизнью с нами, важнее, что идти по его стопам – лучший вариант для меня. Мама, которую с каждым днём всё больше раздражала разрозненность семьи, вскоре тоже начала убеждать меня, что стать адвокатом, как она – моё главное предназначение. Возможно, ей и не хотелось этого никогда по-настоящему, и всё, что делала мама, делала это назло тому, кто стал главной причиной её раздражения – отцу. Но итогом всему стал развод. И моё решение поступать туда, куда позовёт сердце, а не туда, где мне по чьим бы то ни было убеждениям будет лучше.
Несмотря ни на что, мой выбор родители приняли спокойно. Отец, возможно, был слишком занят тем, что переезжая, пытался объяснить мне, своему уже давно повзрослевшему и не нуждающемуся в подобных задушевных разговорах сыну, что теперь мы не сможем видеться слишком часто, но в любом случае он поддержит и поможет всем, чем только сможет. Мама же пыталась доказать окружающим и самой себе, что ничего страшного в её жизни не случилось, и зажила «полной» жизнью: вечера встреч, постоянная смена увлечений… И в итоге я стал студентом института искусств. Удивительно, но иногда приходится задумываться о том, что поначалу плохое в итоге оказывается не таким уж и плохим. Мне сразу понравилось то, что мы стали изучать в институте, не думаю, что что-либо другое, в частности банковское дело или законы и меры наказания за неподчинение им смогли бы заинтересовать меня так же. Другим поводом запомнить студенческие годы стала Саманта. Я повстречал её в то время, когда о новых отношениях не мог даже и думать. Нет, девушки у меня были, но привязываться к ним, а тем более влюбляться в них, я себе не позволял. Но когда появилась Сэм, я понял, что не всегда можно держать свои эмоции в оковах, не позволяющих им пуститься в свободное плавание и в самом неудачном для тебя случае потопить корабль. Она не делала чего-то особенного, она просто была в моей жизни, так искренне по-доброму относилась, что в итоге мне начало казаться, что её тёплый огонек горит для меня по-особенному. Быть может, мне этого просто очень сильно хотелось, но я не побоялся убедиться в этом, не побоялся, что придётся понять, что обманывал себя. И я поставил себе цель стать для неё тем же – главным смыслом. И в итоге у меня получилось: в этом году мы справляли вторую годовщину совместного проживания. За короткое время Сэм смогла стать моим вдохновением, моим утешением, моим выходом из реальности и, самое главное, на долгое время осталась моим настоящим.
Говорят, что перед смертью вся жизнь пролетает перед глазами… Но зачем я пишу всё это, зачем эти строки, что я могу в них увидеть?
К чертям всё, стакан виски уже слишком долго ждёт…