Золотистыми искорками поблескивала оправа от очков и зеркальные пуговицы висевшего на спинке стула пальто. Те же искры отражались в серых глазах спутницы Марты, которая расположилась напротив. По широким плечам рассыпаны завитки золотых волос, между бровей пролегла вертикальная морщинка.
Олимпиада молчала, но Марта была готова к такому варианту событий и не торопилась с просьбой об ответе. Когда они только оказались у ярко освещенного прилавка кулинарии, официант проводил их к свободному столику у большого окна, с прекрасным обзором на вянущую липовую аллею и дорогу перед ней, и теперь преподавательница смотрела, как суетливо двигаются жители городка за стеклом. Ветер задувал с северо-запада, заботливо подгоняя живое и неживое, кажущееся издалека небольшими цветными кляксами, а старые липы наверняка распространяли в воздухе волнующий, горьковатый запах. Этакий дурман для спешащих. Впрочем, иногда, после нескольких морганий, движение останавливалось, но факт оставался фактом – все эти люди, похожие то на вспыхивающие, то на гаснущие звезды на небосклоне вечного существования, жили в совершенно другой параллели вселенной, в иной сфере, нисколько не соприкасающейся с той, где обитала женщина. Еще одна декорация этой осени, не более.
-Честно говоря, мне еще не приходилось присматривать за ребенком, чей возраст ушел не слишком далеко от моего собственного. – Осторожно начала Липа, не поднимая глаз. – Не обижайтесь.
-Ну что ты!
-Так странно…я с легкостью могла бы подтянуть человека по любой теме математического анализа, научить несложным рецептам или… не знаю, делать уколы и ставить капельницу. Но взаимоотношения? Марта Исааковна, мои собственные коммуникативные навыки остались на уровне школы. Даже сейчас, во время «обычного разговора», инициатором беседы являетесь Вы и …как я уже говорила…Ваша просьба… Господи, да когда они уже замолчат!
Девушка тряхнула головой; светлые завитки-пружинки, совершив колебательные движения, вновь «вернулись» каждый на свое место.
Источник шума, совсем рядом.
Трое студентов за соседним столиком яростно спорили о процедуре комиссионной пересдачи в новом году – похоже, подобные ситуации полностью поглотили первый курс, и обучающиеся превратились в громкоголосых невротиков. Но, несмотря на раздражающий фактор, Марта грелась в их споре как у раскаленного радиатора. От собственной хандры ее слегка знобило.
-Только не поймите меня неправильно. Я хочу помочь, но … смогу ли я помочь? Вы сами указали на то, что Йозеф - закрытый человек и ощущает любой вид контроля, даже из благих намерений, как удавку на шее. И тут же отстраняется…
«С Давидом, кажется, все именно так и вышло.»
-…воззвать к совести не выходит, свободное плаванье не заканчивается ничем хорошим. Человек со стороны, с несколько другим мироощущением для него чужак, верно? Боюсь, мои старания не произведут нужного эффекта. Я могу посоветовать специалистку из психологического центра. Она правда очень хороша в своем деле.
-Мы это уже проходили. –Вздохнула Марта. - Я имею в виду психологов. Как говорит моя дочь – «дохлый номер». Еще ни один специалист не смог протянуть ту самую нить доверия.
-И тем не менее, Вы решили, что это смогу сделать я? Почему? – Липа как-то жалобно улыбнулась.
-Почему? – глухо повторила женщина и на пару секунд замолчала, тщательно подготавливая ответ.
«Я хочу думать, что вы похожи. Я не хочу думать о том, что ты чувствуешь себя обязанной мне и я уже готова воспользоваться этим.»
После осторожно сняла очки и продолжила:
- Ответ пришел ко мне намедни, но что-то подсказывает, что я знала его с тех пор, как познакомилась с тобой. Как и Йозеф, ты несешь в своем сердце тяжкий груз, о котором никто не знает. Бесконечная усталость проявляется лишь тогда, когда ты уверена, что тебя никто не видит. Но, в отличие от моего внука, ты сияешь. Не в полную силу. Не так, как могла бы, не произойди события прошлого. Но все же. Конечно… конечно, я могу ошибаться. Про груз. Это не мое дело, дорогая. Просто я так вижу. Ничего не могу с этим поделать.
Липа заморгала в растерянности – услышанное привело ее в замешательство.
-Моя мама что-то сказала Вам?
-Нет. Думаю, что нет.
-Понятно. – Тихо проговорила девушка. - Марта Исааковна, Вы думаете, что боль сближает?
-Если опираться на мой опыт, ответом будет «да».
-И почему же тогда…
-Пыталась ли я стать опорой? Без шансов. Не тот возраст. Быстро теряю терпение. И совершенно не объективна.
Ответ получился четким, но в тоже время каким-то оправдательным – это выдала дрожь в голосе. Но Липе она могла говорить правду. Могла показать ту часть семейных отношений, которая не касалась заболеваний и аптечных рецептов. Еще пара таких встреч, и их разговоры могли коснуться темы «внук отобрал у меня чувство защищенности и покоя, нервы натянуты до предела. Кажется, я могу понять тех, кто находит удовлетворение на дне бутылки».
-Помни, я прошу лишь присмотреть, в крайнем случае «помочь направить», но не становиться костылем для увечного. – Сказала Марта, когда пришло время оплачивать счет.
-И Вы не будете разочарованы, если у меня ничего не получится?
-Я… расстроюсь. Но на мое отношение к тебе это никак не повлияет.
-Точно?
-Точно.
Скрипнули ножки стульев. Липа молча оделась, сунула чаевые в сундучок в мексиканском стиле и быстрым шагом пошла к выходу. В сомнениях, желая поскорее скрыться «с места происшествия». Только на улице, сделав пару глубоких вдохов, она наконец произнесла:
-Марта Исааковна, тогда нам нужен четкий план.
***
Четкого плана не было.
Йозеф не отвечал на телефон.
Марта очень быстро провела лекцию и семинар, открыв в себе то самое второе дыхание: шутила, вступала в несерьезные споры, выразительно пересказывала теорию, даже улыбалась – студенты отвечали ей тем же – но задерживаться в аудитории не стала, сославшись на «неотложные семейные дела». Вероятно, наилучшим вариантом было упоминание «больницы» или «талона на визит к терапевту», дабы оправдать ожидания присутствующих от «старушечьего» возраста и заменить заинтересованность безразличием, но слова вылетели из ее рта так быстро, что она даже не успела мысленно озвучить их в голове.
Фальшивое спокойствие, которым Марта Островская скрепила тревоги, больше не могло поддерживаться слабой уверенностью в полном праве идти домой, получить наслаждение от черно-белого французского фильма после программы новостей и кусочка шоколадного торта, оставленного в холодильнике. Она потеряла это право, когда стала заботливой и совестной. Сначала мамой, а после – бабушкой. Принятие ответственности просто-напросто заглушило собственные желания.
Она даже не могла разозлиться.
Единственной правильно-желанной картиной для Марты было виноватое лицо Йозефа, выговаривающие очередные обещания (маленький пузырь надежды), но преподавательница знала, что если сможет дойти до спального района и подняться на последний этаж, то, вся вспотевшая и с бешеным пульсом, встретится лишь с закрытой дверью. И за ней действительного никого не будет.
Поэтому, вытащив давно распечатанное расписание из сумки и тщательно изучив его, она поспешила в другой корпус университета, чтобы увидеть единственную приятельницу своего внука. Алису.
Разумеется, Марте приходилось слышать о ней. Но она не прислушивалась к разговорам других преподавателей факультета или студентов, так как не считала эту привязанность Йозефа чем-то особенным. Среднестатистическая студентка со среднестатистической посещаемостью, чьи успехи и провалы всегда шли ровно. Тем не менее, Алисе удалось пробыть подле ее внука рекордное время и научить его местоимению «мы», которого он так долго избегал.
Преподавательница отыскала ее, когда природа вокруг стала замирать: запламенел закат и диск солнца, уже не такой маленький и слепящий, окрасил весь мир в оттенки розового. Девушка шла в компании друзей, и все они были вовлечены в веселую беседу. Смех, восклицания, опять смех. Марта не стала слишком переживать, когда прервала их.
-Алиса! Алиса, подожди, пожалуйста.
Студентка обернулась и, как следует рассмотрев кто перед ней, застыла в ожидании последующих вопросов. Совсем как преступница, застигнутая на месте преступления.
-Здравствуй. Можно тебя на минутку?
-Идите без меня. – Бросила она своей группе, совсем тихо, а после удрученно опустила плечи. – Здравствуйте.
-Алиса, где он?
«Что толку ходить вокруг да около и изображать интерес к ее жизни?»
-Профессор Гринберг сообщил, что последний раз видел Йозефа именно с тобой. Вчера и сегодня он не явился на занятия. Телефон недоступен.
-Вчера… вчера он заходил ко мне в гости. – Девушка начала нервно мять ткань куртки. – Но рано утром ушел.
-Вы больше не виделись? – Недоверчиво спросила Марта, жалея, что вообще начала этот разговор.
«Значит, они провели ночь вместе. Все так серьезно?»
Алиса покачала головой.
-И он ничего не сказал, когда уходил?
-Только то, что ему нужно побыть одному какое-то время.
Стандартная фраза, произносимая в тот момент, когда он желал спрятаться от всего мира. От чужих, близких, и, прежде всего, от самого себя.
«Ах, дорогой, где же ты сейчас?»
Право идти домой и, как последствие, пережевывать услышанное за весь день в голове, сначала на кухне за ужином, а после - в кровати перед сном, могло стать отвратительным окончанием рабочей недели. И уже второй раз за день она пожалела, что вообще проснулась.
После неловкого прощания с Алисой, больные ноги сами повели ее в свободную аудиторию на первом этаже, рядом с кабинетом керамики, где она решилась провести остаток вечера. Без Давида, без согревающего чая, но в работе – в том единственном, что действительно могло приостановить поток прорывающихся эмоций. Удивительно, как старые нервы все еще умудрялись выполнять функции плотины.
Двери помещения были открыты, но вместо ожидаемой уборщицы там оказался паренек, полностью увязший в своем творении. Он заметил Марту лишь тогда, когда она с облегчением села за стол (голубые древесные корни на икрах вечно давали о себе знать), не заваленный различными проектами и без пачкающих материалов на столешнице и обратилась к нему по имени:
-Привет, Егорушка! Опять мы здесь с тобой вдвоем. Как поживает Безымянный Голем? Его опора значительно улучшилась с прошлого раза.
-Когда-нибудь его увидит весь мир. – Парень улыбнулся. - Ну или моя семья, для начала. Я как знал, что Вы придете – поставил чайник. Пробуду тут до десяти. А Вы?
-Пока не доведу себя до состояния, близкого к отключке. Ты казался занятым в последнее время, что-то случилось?
Закипел и задрожал чайник. Марта разлила кипяток в чашки, предварительно закинув туда пакетики чая с ароматом жасмина.
-Я серьезно готовился поучаствовать в Игре, но в последний момент меня выкинули из команды. – Произнес Егор и стал размазывать теплый кусочек глины между пальцев. – Теперь вот решил вернуться к старому проекту. Надо дать этому бедняге жизнь.
-Игра?.. – Удивилась Марта, перебирая в памяти ассоциации с этим словом. – Но, я думала…
И тут она вспомнила. Потрясающее мероприятие для старшекурсников, придуманное одной преподавательницей три года назад. Давид был в восторге, но под конец разговора всегда выражал сожаление о том, что в его время до такого никто додуматься не мог. Как же звали ту преподавательницу?
-Скоро объявят команды. Как Вы думаете, может мне стоит создать свою и надрать тем засранцам зад?
Женщина уже не слышала доносившийся до ее ушей смех. В голове щелкнуло. Скачок возникшей энергии пронесся по всему организму, словно от удара током.
Марта не могла дождаться, когда сможет написать Липе заветные слова: «У меня появился план».
Супер эффект получился))
), как они буду разбираться и освобождаться от мучителей-порождённых тьмой чудовищ, кем бы они ни оказались - призраками, демонами или чем-то ещё.
Уже за одно это можно вас любить до гроба))) В Диане я разглядела Шарлиз Терон, а в Адель - Эмму Уотсон. Хотя за последнюю не поручусь - судя по исходникам, сходства никакого) На каждом скрине, благодаря вашим волшебным ручкам, Йозеф выглядит, как живой, и они больше напоминают фотографии, чем скрины. И не только он. Запертая в душевой Адель на последнем скрине просто раздирает душу.
это весело, учитывая последнюю роль Билла в Касл Рок.
, мне очень понравилась тема произведения, и хочется прочесть историю дальше.
.
.
