Розалина смотрела на меня из окна особняка и весело смеялась.
Только сейчас я поняла, что моя приемная мамаша чем-то ужасно напоминает Кандиду - те же колечки белых, как молоко, волос, свернувшихся змейками на загорелой шее; те же лукавые бирюзовые глаза, те же странно темные брови, изогнувшиеся в коварном изломе.
Она была красавицей, Розалина. И знала это. И очень собою гордилась.
Даже сейчас в ее улыбке было что-то невероятно...высокомерное, что ли.
Но, несмотря на это, смотрела она ласково, а хохотала звонко.
-Иди ко мне, маленькая Ро, иди сюда! - воскликнула Розалина, высовываясь в окно по самый пояс.
Ро... Только она называла меня так. Грегорио, ее муж, обращался ко мне полным именем.
Я вдруг осознала, что уже не та Ровена О'Рорк, у которой за спиной длинная жизнь, на плече гитара, а в сердце - семья.
Я теперь была малюткой, вроде Кэнди, моей Кэнди. Мне было двенадцать лет, как и ей. Я осторожно подняла руку и коснулась своих волос.
Вот это да... Жесткие густые кудряшки, какие у меня были в детстве. Совсем короткие - достают мне только до подбородка. Я взглянула на свои руки - они были маленькими, худыми и смуглыми, покрытыми царапинами и ссадинами.
А одета я была в короткое белое платьице, в котором, на горе Розалине, совсем не выглядела похожей на леди.
Безумная радость наполнила мне душу. Можно будет начать все заново, можно прожить снова всю мою разноцветную жизнь!
Но в то же время приходило и понимание. Чертовски много было мной потеряно сейчас, чертовски много. Значит, время скакнуло назад... Как много лет...
Как много лет я потеряла, черт возьми! Как жаль со всем - и всеми! - расставаться! О Господи, верни, верни мне меня!
Я бросила полный отчаяния взгляд вверх, на то окошко, откуда минуту назад махала мне рукой Розалина.
-Отпусти меня, Розалина! - крикнула я, подбегая к стене дома. - Эй, отпусти, слышишь? Я хочу вернуться!
Тут же взгляд красавицы поменялся. Стал холодным, угрюмым и злым.
-Нет, Ро, моя девочка, - пропела она голоском ведьмы из сказки, - я не отпущу тебя. Лучше отгадай-ка загадку, дитя: где на Земле то место, которое можно назвать сотней имен; место, где текут мертвые реки, блестят высокие шпили, и нависают над морем железные мосты; место, где тишины никогда не бывает, и все вокруг гудит, точно пчелиный рой?
-Я не знаю, Розалина, - пробормотала я, озадаченная и огорченная.
-Ну тогда не узнаешь и счастья своего, Ровена О'Рорк! - в сердцах крикнула она, и с треском запахнула окно.
А я осталась стоять в прекрасном саду Розалины, осталась стоять растерянной малышкой, потерявшейся среди своего взрослого детства...
***
-Мама, проснись.
Глаза сковал сон. Очень не хочется их открывать, но назойливый голосок Дорика и не менее назойливый солнечный луч рано или поздно, но вынудят меня подняться.
-Погоди, ребенок. Дай поспать маме.
А вот это уже Кристи. Легкомыслие сменилось заботливостью. Как... жалко. У этой юной особы вся жизнь впереди, и ей нужно думать о себе, не обо мне.
-Все, я просыпаюсь, ребята, - произнесла я, вылезая из спального мешка и подставляя заспанное лицо нежному солнцу.
Конец августа. Десять дней до начала осени. А мы все там же. В горах. Горы лечат, и я понимаю... не знаю, что, но понимаю.
Главное теперь - не упустить тоненькую ниточку сна, посланного мне небом. Или Лореттой?.. Еще один ключик к разгадке моей "болезни".
Но нужно и самой что-нибудь делать. Что угодно, лишь бы мне только не скатиться в бездну серости, что застилает мне глаза!
Серость... она растет. Скоро я окажусь будто в пленке старинного фильма. Приятного мало...
А вот слышать я стала лучше. Все вокруг меня словно зазвенело с новой силою. И душа моя опять, сызнова учится петь. Тянет меня к гитаре, тянет мои пальцы пробежаться по натянутым струнам!
Да вот только забыла я все, что когда-то наигрывала нежно и весело, своим родным. Кто же научит меня...теперь?
Я взяла в руки гитару. Играть хотелось, безумно хотелось... Но я не могла вспомнить, с чего начать.
-Мучаешься? - послышался голос Карамельки за моей спиной. - Бедная ты моя мамаша! Что, совсем-совсем ничего не помнишь?
Я покачала головой.
-А что, если, - оживилась Кармелита, подходя ко мне - в ее руках тоже была гитара, - если я научу тебя играть? Заново? Ты все вспомнишь...
Мысль показалась мне удивительной в своей фатальности - все проходит, и все приходит назад. Когда-то я учила играть Карамельку, а теперь пришло время - и вот она меня научит...
-Повторяй за мной, - решительно скомандовала моя дочка, становясь рядом. - Не сбивайся с ритма!
И я покорно повторяла за Кармель, и не сбивалась с ритма, и постепенно начинала понимать, начинала вспоминать... и ко мне возвращались забытые мелодии. Они прилетали, как птички, легкие и крылатые; они оседали на пальцах моих, да на гитарных струнах; а я все играла, играла, и не могла остановиться - музыка лечила меня, лечила мою душу...
-Вспомнила теперь? - поинтересовалась Карамелька, кладя гитару на землю. - Ты молодец, слышишь? Не вздумай сдаваться.
И вот тогда-то, Собеседник, я и рассказала дочери моей всю правду об утреннем сне.
-Молю тебя и заклинаю всеми богами, Кармель, не говори никому, хорошо? - попросила я по окончании рассказа. - Сама ведь знаешь, почему..
-А почему?
-Ну подумай, дитя мое. - вздохнула я. - Кристи всерьез обеспокоится за меня, и тогда не избежать постоянных разговоров о том, что мне "нельзя волноваться". Клемси... если не воспримет так близко к сердцу, как ее сестренка, то, по крайней мере, жутко расстроится - раньше-то я вовсе не такие сны видела. Элл перепугается, что за меня, что вообще за всех нас - знаешь ведь его впечатлительность, и мало ли что он там себе напридумывает. Кэнди снова замкнется, снова будет думать, что это она во всем виновата и ее дурное поведение - ну разве нам это надо? Дорик, возможно, останется более-менее спокойным, но все-таки он еще совсем ребенок, я не хочу, чтобы он за меня огорчался. И...
Я поперхнулась любимым именем, застрявшем в горле, и не успевшим слететь с пересохших губ. Микки...
-И папа. Ты ведь про него думала, да?
-Да...
-Ну, вот что, - заявила Кармелита, решительно глядя мне в лицо. - Мы О'Рорки, а это значит, что мы доверяем друг другу. Ты должна рассказать все остальным! Поверь мне, они поймут! Ты же веришь мне?
-Да, - прошептала я одними губами. - Верю, моя Карамелька. Я всегда буду верить своей семье...
Только сейчас я поняла, что моя приемная мамаша чем-то ужасно напоминает Кандиду - те же колечки белых, как молоко, волос, свернувшихся змейками на загорелой шее; те же лукавые бирюзовые глаза, те же странно темные брови, изогнувшиеся в коварном изломе.
Она была красавицей, Розалина. И знала это. И очень собою гордилась.
Даже сейчас в ее улыбке было что-то невероятно...высокомерное, что ли.
Но, несмотря на это, смотрела она ласково, а хохотала звонко.
-Иди ко мне, маленькая Ро, иди сюда! - воскликнула Розалина, высовываясь в окно по самый пояс.
Ро... Только она называла меня так. Грегорио, ее муж, обращался ко мне полным именем.
Я вдруг осознала, что уже не та Ровена О'Рорк, у которой за спиной длинная жизнь, на плече гитара, а в сердце - семья.
Я теперь была малюткой, вроде Кэнди, моей Кэнди. Мне было двенадцать лет, как и ей. Я осторожно подняла руку и коснулась своих волос.
Вот это да... Жесткие густые кудряшки, какие у меня были в детстве. Совсем короткие - достают мне только до подбородка. Я взглянула на свои руки - они были маленькими, худыми и смуглыми, покрытыми царапинами и ссадинами.
А одета я была в короткое белое платьице, в котором, на горе Розалине, совсем не выглядела похожей на леди.
Безумная радость наполнила мне душу. Можно будет начать все заново, можно прожить снова всю мою разноцветную жизнь!
Но в то же время приходило и понимание. Чертовски много было мной потеряно сейчас, чертовски много. Значит, время скакнуло назад... Как много лет...
Как много лет я потеряла, черт возьми! Как жаль со всем - и всеми! - расставаться! О Господи, верни, верни мне меня!
Я бросила полный отчаяния взгляд вверх, на то окошко, откуда минуту назад махала мне рукой Розалина.
-Отпусти меня, Розалина! - крикнула я, подбегая к стене дома. - Эй, отпусти, слышишь? Я хочу вернуться!
Тут же взгляд красавицы поменялся. Стал холодным, угрюмым и злым.
-Нет, Ро, моя девочка, - пропела она голоском ведьмы из сказки, - я не отпущу тебя. Лучше отгадай-ка загадку, дитя: где на Земле то место, которое можно назвать сотней имен; место, где текут мертвые реки, блестят высокие шпили, и нависают над морем железные мосты; место, где тишины никогда не бывает, и все вокруг гудит, точно пчелиный рой?
-Я не знаю, Розалина, - пробормотала я, озадаченная и огорченная.
-Ну тогда не узнаешь и счастья своего, Ровена О'Рорк! - в сердцах крикнула она, и с треском запахнула окно.
А я осталась стоять в прекрасном саду Розалины, осталась стоять растерянной малышкой, потерявшейся среди своего взрослого детства...
***
-Мама, проснись.
Глаза сковал сон. Очень не хочется их открывать, но назойливый голосок Дорика и не менее назойливый солнечный луч рано или поздно, но вынудят меня подняться.
-Погоди, ребенок. Дай поспать маме.
А вот это уже Кристи. Легкомыслие сменилось заботливостью. Как... жалко. У этой юной особы вся жизнь впереди, и ей нужно думать о себе, не обо мне.
-Все, я просыпаюсь, ребята, - произнесла я, вылезая из спального мешка и подставляя заспанное лицо нежному солнцу.
Конец августа. Десять дней до начала осени. А мы все там же. В горах. Горы лечат, и я понимаю... не знаю, что, но понимаю.
Главное теперь - не упустить тоненькую ниточку сна, посланного мне небом. Или Лореттой?.. Еще один ключик к разгадке моей "болезни".
Но нужно и самой что-нибудь делать. Что угодно, лишь бы мне только не скатиться в бездну серости, что застилает мне глаза!
Серость... она растет. Скоро я окажусь будто в пленке старинного фильма. Приятного мало...
А вот слышать я стала лучше. Все вокруг меня словно зазвенело с новой силою. И душа моя опять, сызнова учится петь. Тянет меня к гитаре, тянет мои пальцы пробежаться по натянутым струнам!
Да вот только забыла я все, что когда-то наигрывала нежно и весело, своим родным. Кто же научит меня...теперь?
Я взяла в руки гитару. Играть хотелось, безумно хотелось... Но я не могла вспомнить, с чего начать.
-Мучаешься? - послышался голос Карамельки за моей спиной. - Бедная ты моя мамаша! Что, совсем-совсем ничего не помнишь?
Я покачала головой.
-А что, если, - оживилась Кармелита, подходя ко мне - в ее руках тоже была гитара, - если я научу тебя играть? Заново? Ты все вспомнишь...
Мысль показалась мне удивительной в своей фатальности - все проходит, и все приходит назад. Когда-то я учила играть Карамельку, а теперь пришло время - и вот она меня научит...
-Повторяй за мной, - решительно скомандовала моя дочка, становясь рядом. - Не сбивайся с ритма!
И я покорно повторяла за Кармель, и не сбивалась с ритма, и постепенно начинала понимать, начинала вспоминать... и ко мне возвращались забытые мелодии. Они прилетали, как птички, легкие и крылатые; они оседали на пальцах моих, да на гитарных струнах; а я все играла, играла, и не могла остановиться - музыка лечила меня, лечила мою душу...
-Вспомнила теперь? - поинтересовалась Карамелька, кладя гитару на землю. - Ты молодец, слышишь? Не вздумай сдаваться.
И вот тогда-то, Собеседник, я и рассказала дочери моей всю правду об утреннем сне.
-Молю тебя и заклинаю всеми богами, Кармель, не говори никому, хорошо? - попросила я по окончании рассказа. - Сама ведь знаешь, почему..
-А почему?
-Ну подумай, дитя мое. - вздохнула я. - Кристи всерьез обеспокоится за меня, и тогда не избежать постоянных разговоров о том, что мне "нельзя волноваться". Клемси... если не воспримет так близко к сердцу, как ее сестренка, то, по крайней мере, жутко расстроится - раньше-то я вовсе не такие сны видела. Элл перепугается, что за меня, что вообще за всех нас - знаешь ведь его впечатлительность, и мало ли что он там себе напридумывает. Кэнди снова замкнется, снова будет думать, что это она во всем виновата и ее дурное поведение - ну разве нам это надо? Дорик, возможно, останется более-менее спокойным, но все-таки он еще совсем ребенок, я не хочу, чтобы он за меня огорчался. И...
Я поперхнулась любимым именем, застрявшем в горле, и не успевшим слететь с пересохших губ. Микки...
-И папа. Ты ведь про него думала, да?
-Да...
-Ну, вот что, - заявила Кармелита, решительно глядя мне в лицо. - Мы О'Рорки, а это значит, что мы доверяем друг другу. Ты должна рассказать все остальным! Поверь мне, они поймут! Ты же веришь мне?
-Да, - прошептала я одними губами. - Верю, моя Карамелька. Я всегда буду верить своей семье...
Баллы не изменились.
