TS3 Муха

[Лёлик]

Стремясь к ослепительному свету любви,
не забывай о том, что он может оказаться
светом в конце тоннеля.
Лелик​

Ранним утром ты идешь по узкой горной тропе. Наслаждаешься рассветом, впитываешь в себя запах изумрудно зелёной травы, усиливающийся еще не высохшей на солнце росой, прислушиваешься к тихой песне ветра и еле слышной трели соловья. Ты молода, ты счастлива и готова к новой, такой неизведанной жизни. Ты поднимаешься все выше и выше, надеясь таким образом приблизиться к небу, но один неверный шаг и твоя нога срывается, руки автоматически цепляются за печальный саксаул. Сердце замирает в страхе: внизу глубокая пропасть. Хватит ли у тебя сил удержаться, сможешь ли ты преодолеть свои сомнения и попробовать выкарабкаться самостоятельно?
Вся жизнь в твоих руках…
Держись, борись и ни в коем случае не разжимай пальцы. Ты же помнишь про пропасть?

Жанр – Драма
Автор – Лелик
Фотограф – Лелик
Возрастные ограничения – 16+
(В рассказе поднимаются серьезные жизненные вопросы, которые сложны для детского восприятия, возможны эротические сцены)
Все события и персонажи вымышлены, любое совпадение - случайно.
Режиссерский дневник

Благодарности

Спасибо большое всем кто поддерживал и подпинывал - Джемма, СимКэт, lynxrusya
Отдельные благодарности:
Ginara - за создание анимаций для видео,
Dalila - за разрешение использовать свои участки в съемках,
Северинке - за кучу спецзаказов, которые будут использоваться в процессе съемок

Награды

 

[Лёлик]

Золотарева шла по пустынной улочке и думала о прошедшем вечере. Ни свежий, наполненный запахом роз ночной воздух, ни яркий лунный свет, ни жалобное поскрипывание гальки под ногами не могли отвлечь ее от мыслей о том, что она так ничего путного и не сделала.

Бесцельно проведенное время: нет ощущения выполненного долга, нет радости от того, что все запланированное исполнилось. Муха уперлась, как баран, даже номера телефона не захотела давать. Сейчас Тимка весь мозг вынесет: будет скулить о том, какой он бедный несчастный, никто его не любит. Два ненормальных идиота. Любить любят, а создают себе кучу проблем.
«Надоели, как собаки, - думала девушка, сворачивая за угол глиняного домика, - всем что-то нужно. Все от меня что-то хотят. Хоть одна сволочь, хоть раз в жизни, спросила бы: «Шурик, а как у тебя дела? Счастлива ли ты в этой жизни?» Нет, это никому на фиг не нужно. Взять Тимку - любовь всей жизни, блин. А толку мне с этой любви? Сколько можно уже страдать и плакать в подушку? Ему, видите ли, Муху подавай. Чистую, юную и свеженькую. А подумал этот балбес, что не светит ему с ней ничего? Нет, конечно, зачем думать? Для этого есть друг – Шурик, который все продумает и все проблемы решит одним махом. А вот не получилось у Шурика. Ходите теперь голодные!», - девушка сжала кулаки и со злостью вскинула руку, показывая воображаемому образу своего любимого грозный «фак».
Неестественный для ночи шорох привлек ее внимание, девушка подняла голову и обалдела.
Из-за деревянного забора, вдоль которого она шла, прямо на нее летело тело. Оно перекувыркнулось в воздухе и приземлилось как раз возле ног Золотаревой. Девушка громко вскрикнула и от неожиданности выронила пакет.
- А говорила, что ничего не боишься, - довольный произведенным эффектом, проговорил Хасан.
- Придурок, - выдохнула Саша. – Выпендриться решил, да?
- Да! – ни грамма не смущаясь, подтвердил парень. – А что? Реально напугал?
- А ты представь: идешь себе спокойно, никого не трогаешь, а тут на тебя мужик летит, - девушка звонко рассмеялась. – Сам бы точно в штаны наложил!
Парень подошел совсем близко и, дыша в ухо, прошептал:
- А может я хотел произвести впечатление. Неизгладимое впечатление.

Сердце заколотилось так, что девушка испугалась: если он услышит его биение, поймет, насколько сильно смутил несгибаемого Шурика своим поведением.
- Танцуй на костях: у тебя получилось, - собирая волю в кулак, ответила она. – Доволен?
- Ты не представляешь, как доволен, - теплая ладонь прикоснулась к ее пальцам. Не встретив сопротивления, Хасан взял ее за руку, нежно сжал и тихо произнес:
- Ты такая классная, мне очень хочется познакомиться с тобой поближе.
Чтобы скрыть накатившее смущение, перемешанное с ужасом, радостью и ответным желанием, Шурик включила всю имеющуюся развязность:
- Насколько близко? – нервно хохотнув, спросила она.
- Настолько насколько позволишь.
Она готова позволить все, это было ясно с первой секунды его появления на кухне. Но было страшно. Она такая некрасивая, несексуальная. Что его привлекло? И что именно он хочет? Шурик боялась даже пустить в голову мысль о том, что могла понравиться такому красавчику, как женщина. Последний раз она была с мужчиной больше полугода назад, да и то по пьяни. Потом и ей, и тому парню с разведки было стыдно, но после недолгих выяснений деталей произошедшего, они решили забыть и общаться по-прежнему. Неужели сейчас ей светит доза хорошего секса?
- Ты такая… такая… - шептал Хасан, проводя по ее щеке, а Саша думала о том, что если сейчас скажет, что красивая, она просто двинет ему по морде и свалит.

- Какая? – с вызовом спросила девушка, убирая его руку.
- Необычная, - с восхищением ответил Хасан, и Шурик расплылась в довольной улыбке. То, что она необычная, она знала и без него, но то, как он это сказал, говорило о его искренности.
- Твое предложение еще в силе? – кокетливо глянув на него из-под бровей, спросила она.
- Ты про водопад? – моментально понял парень.
Золотарева утвердительно кивнула.
- Давай сегодня не туда, - предложил он. – Топать далеко, а я упахался. Есть еще одно прекрасное место, я тебе его покажу. Хочешь?
- Хочу, - выдохнула девушка, наплевав на правила приличия и нормы морали. Она догадывалась о его намерениях, хотела того же самого, но боялась, что ее надежды – это просто всплеск больного воображения.

Они шли вдоль берега и молчали. Почему молчал он, Саша не знала, она же старалась не думать и не заморачиваться - просто наслаждалась обстановкой. Как мило шепчутся между собой волны по ночам – она этого не замечала, как ворчливо кряхтят потревоженные чайки, как величаво светит луна на черном небосклоне, местами укрытом легкими серыми тучками. Она вдыхала полной грудью влажный ночной воздух и замирала от эмоций переполнявших сердце. Она шла с красивым парнем по ночному берегу и чувствовала плечом его тепло. Причем это не было товарищеское плечо, он смотрел на нее совсем не по-дружески. Когда девушка фокусировала взгляд на своем попутчике, он смущался и отворачивался. Это было, как минимум, странно, но думать, почему происходит именно так, не хотелось! Саша настолько сильно увлеклась созерцанием красот природы, что не заметила большой камень, лежащий на песке, и споткнулась. От боли, она смачно выругалась и прикусила язык, в страхе глянув на Хасана.
- Какая ты неуклюжая, - ласково проговорил он и подал руку.
Его даже это не отпугнуло. А может именно это и привлекает? Девчонки, с которыми он общается, точно так не выражаются. Не ходят в мужских штанах и грубых кроссовках, не расписывают свои тела татуировками и не прокалывают уши в трех местах. Необычная? Да, необычная, и этим обратила на себя внимание.
Она повисла у него на локте и дальше шла, стараясь сдержать улыбку.

Это было так здорово: просто чувствовать его мускулы под своей ладонью, просто понимать, что если споткнется еще раз, он обязательно поддержит, просто идти под руку с красивым мужчиной.
Они подошли к огромному валуну, на котором «дитятями цивилизации» была написано красной краской из баллончика: «С+Б=С».
- А теперь закрой глаза, - сказал парень и приобнял за плечи. Она полностью доверилась ему, почему-то твердо зная, что ничего плохого не произойдет. Девушка почувствовала, как они аккуратно протискиваются сквозь узкое место между камнями, затем Хасан осторожно пригнул ее голову, чтобы она не ударилась. Ненадолго стало трудно дышать, а через секунду в легкие снова ворвался свежий горный воздух.
- Пока не открывай, - прошептал он. Они передвинулись еще немного, потом теплые руки покинули ее плечи и восторженный голос произнес:
- А вот теперь можно…
И Шурик открыла глаза. Величественность обстановки поражала до глубины души.
Темная, почти черная вода Чарвака, отражала в себе серебристую лунную дорожку, которая с воды плавно переходила на противоположный берег и растворялась в изумрудной траве. Отражения огромных звезд делали поверхность водохранилища похожей на ковер, усыпанный бриллиантами. Девушка с восхищением смотрела на эту красоту и не могла вымолвить ни слова.
Он подошел сзади. Еще до прикосновения сильных рук, она почувствовала на затылке горячее дыхание.
- Никогда не перестану поражаться вот таким подаркам природы, – прошептал он в самое ухо, нежно обнимая Шурика.
Она положила свои руки на его и офигела: он снял майку. Вот так просто: без всяких прелюдий. С одной стороны стало обидно, он уже знает, что все произойдет, а с другой… да какая разница? Она мечтала об этом еще там, за столом, когда шоколадный взгляд раздевал ее при всей честной компании. Зачем строить из себя недотрогу и отказываться от такой шикарной возможности? Что будет потом? А плевать…
Но изобразить недопонимание все-таки хотелось.

- Тебе стало жарко? – не сумев побороть предательскую дрожь в голосе, спросила Шурик.
- Рядом с тобой – жарко,- ответил Хасан, разворачивая ее.
Его оголенный торс был так близко, что сносило крышу. Сердце застучало от безумных мыслей, накрывающих с головой. Он взял ее за руки и, наклоняясь все ближе и ближе, выдохнул:
- Я хочу тебя.
«Вот так… никаких заморочек… Зачем усложнять то, что явно понимаем оба? Мы же не маленькие дети!», - думала Саша. Хотелось сразу броситься в его объятия, но женская гордость не позволяла этого сделать.
- Ты всех малознакомых девушек водишь сюда, чтобы соблазнить? – с усмешкой произнесла она, добавляя взгляду легкого кокетства.
- Нет, только самых, самых…
Их губы были настолько близко, что его дыхание, словно крылья шаловливой бабочки, скользило по коже, вызывая дрожь.
- Значит я самая? – подавляя нервный вздох, прошептала Шурик.
- Самая!
- Врешь и не краснеешь!
- Скажи, что не хочешь, и ничего не будет.
- Это шантаж.
- Да, - прошептал парень и, прикрыв глаза, прикоснулся к губам легким поцелуем. – Скажи… Скажи, что не хочешь…
- Не хочу, - послушно повторила девушка, улыбаясь.
- Не верю, - покачал головой Хасан, целуя чуть смелее. – Такие сладкие губки, а говорят такие не вкусные вещи.
- А если, и правда, не хочу? – Саше нравилась эта игра в «кошки-мышки». Он пробовал ее поцеловать, а она отворачивалась, но прижималась к нему всем телом. – Вот не хочу!
Это уже было похоже на вызов. Хасан сгреб ее в охапку и припечатал к огромному валуну.
- Не хочешь? – теплая рука очертила контур лица, спустилась ниже, прошлась по шее и замерла у застежки куртки.
Она покачала головой.
Умелые пальцы стали медленно расстегивать замок, слегка касаясь кожи, ведя за собой ровный строй мурашек, постепенно разбредающихся по всему телу. Молния жалобно «вжикнула», и маленькую упругую грудь лизнул прохладный ночной воздух.
- Хам, - прошептала девушка, глядя в его глаза. – Наглый, самодовольный хам!
Хасан облизнул пересохшие губы и улыбнулся.
- Последний раз спрашиваю…
- Хочу, - она провела рукой по обнаженной спине, чувствуя, как и его тело пробирает легкая дрожь.

Она желанна, а на все остальное хотелось просто забить! Было приятно осознавать, что этот красавец так реагирует на ее прикосновения. Ну и что, что он хочет просто секса? Ни на что другое Золотарева уже и не надеялась. С ее-то внешностью…
Хасан наклонился, и она потянулась за настоящим, взрослым поцелуем.

​

картинка кликабельна​

Ночь пролетела незаметно. Парень оказался замечательным любовником: он был в меру нежен, в меру напорист и Шурик ни секунды не жалела о том, что так легко согласилась. Уже на рассвете, когда они стояли в обнимку у задней калитки полигона, Саша спросила:
- Зачем мы это сделали?
Хасан улыбнулся, поцеловал ее прикрытые глаза и ответил вопросом на вопрос:
- Ты жалеешь?
- Нет, - опустив голову, прошептала она.
- Тогда какая разница «зачем»?
Девушка рассеянно пожала плечами. Парень обнял ее еще крепче и, нежно целуя, произнес:
- Я хотел бы повторить, ты не против?

- Не против…
- Тогда я приду сюда завтра, часов в десять. Выйдешь?
«О, Боже, где-то я это уже слышала», - подумала Золотарева, а вслух сказала:
- Конечно, выйду!

 

[Лёлик]

- Сашка, Сашка, - услышала девушка, едва зайдя на полигон, - наконец-то!
На нее налетел Касымчик и сгреб в охапку.
- Корова рыжая, - причитал он, прижимая Шурика к себе, - дура конопатая!
- Да, что случилось то? – Золотарева вырвалась из объятий друга.

- Что случилось? Это я хочу спросить, что случилось? Где тебя черти носили? Мы уже всех на уши поставили! Наши полночи по окрестностям шарились!
- С дубу рухнули что ли? – огрызнулась Шурик, только сейчас осознавая, что натворила: ушла в гости в обед, приперлась утром. Конечно, ребята стали переживать – никого не предупредила. Но дух противоречия не позволял признать свою ошибку. - Тимур знал, где я.
- Тимур? – Касым нервно рассмеялся. – Он первый начал паниковать. Громче всех кричал, что пора искать!
К ним стали подтягиваться ребята. Подбежала Сафронова и со слезами повисла у Шурика на шее:
- Боже, я так переживала, так переживала. Я думала: тебя убили, сбросили в обрыв, утащили в рабство.
- Дурочка! Кому я нужна на фиг? – улыбнулась Саша, поглаживая подругу по голове. – Все со мной хорошо, все нормально! Успокойся и не истери!
- Ага, тебе хорошо говорить – не истери, а я чуть с ума не сошла. В голову-то хороших мыслей не лезет.
Из-за близлежайшей палатки вышел Тимур и с укором уставился на Шурика. Он молчал, но лучше бы кричал и суетился вместе со всеми. От одного его взгляда по спине пробежался неприятный холодок.

- И чего ты сейчас молчишь? – набросился на него Ахмедов. – Язык проглотил? А ночью развел такую панику, что все реально подумали, что с Сашкой что-то случилось.
Камалов хмыкнул, развернулся и пошел по вымощенной камнем дорожке. Шурик проследила за ним взглядом и отметила, что он зашел в женскую палатку. Это означало только одно – нужно избавляться от Сафроновой и идти на разговор.
- Уроды, - в сердцах выпалил Касым. – Переживаешь за них, нервничаешь, а в ответ ноль внимания, фунт презрения…
Он обиженно отвернулся и сплюнул себе под ноги.
- Ну, прости, родной, - Золотарева подошла сзади и приобняла друга. – Да, я дура, думала только о себе! Но, пойми, так было нужно…
Она виновато заглянула ему в глаза.
- Тебе хоть было хорошо? – парень многозначительно улыбнулся.
- Да, - выдохнула Шурик.
Касым поцеловал ее в щеку и пошел в сторону своей палатки, ворча по дороге, что плевал он на всё и всех, и ничто не помешает ему наконец-то лечь в кровать.
Саша вздохнула и тоже решила отоспаться, но Ленок совершенно не собиралась оставлять ее в покое.
- Ой, Шурик, мне столько нужно тебе рассказать, - щебетала она. – Я, пока тебя искала, с таким мужиком познакомилась. У него тачка крутая, трос в палец на шее, зуб золотой.
- Ты что одна шарахалась по поселку? Ночью? – удивилась девушка.
- Ну… мы сначала с Ахмедовым бегали, а потом решили разделиться. И мне пришлось идти в сторону дач. А там они… Точнее Он… Звал с ними остаться, но я же не могла, мне же тебя надо было найти…Но он взял мой номер! Ох…А как он целуется…
- Ты и поцеловаться с ним успела? – пробухтела Золоторева, но тут же осеклась. Сама-то не лучше.

- Да, ладно тебе, Санька, не строй из себя ханжу! – Ленок невинно похлопала глазками. – Ты лучше расскажи, где гуляла всю ночь, а главное с кем?
Шурик улыбнулась. Очарование прошедшей ночи возвратилось, снова накрыло с головой и участило сердцебиение.
- Расскажу, - не пытаясь спрятать довольный взгляд, ответила она, - обязательно расскажу, но только в том случае, если ты отмажешь меня на сборе и дашь выспаться!
- Сделаю все, что скажешь, только пообещай, что не обманешь!
Золотарева подмигнула подруге и вошла в палатку.

​

Он сидел на Ленкиной кровати. Почему-то в голову пришли строки из какой-то блатной песни: «Сижу на нарах, как король на именинах». Его лицо напоминало каменное изваяние в какой-нибудь готической церквушке. Лариски-соседки не было и, судя по расправленной кровати, он просто поднял девчонку и вытолкал, чтобы не мешалась.
Едва Шурик вошла, он повернул голову и пристально уставился на нее.

Снова по спине пробежал холодок, девушка нервно поежилась, но передвинула стул и села напротив. Он молчал, долго молчал. Минут пять. Шурик почему-то боялась заговорить первой. А потом тихо произнес:
- Ты тупая, эгоистичная, рыжая корова.
- Да, знаю я, Касымчик мне уже поведал об этом, - она улыбнулась, стараясь хоть как-то разрядить обстановку.
Парень скрипнул зубами.
- Прости, Тим… Я… Мне… Меня нужно убить: прирезать и сбросить мою наглую тушу в Чарвак… Если только в сложившейся ситуации ты будешь в состоянии порадоваться за друга… Я встретила парня, очень хорошего парня и мы занимались с ним сексом… Может, это станет моим оправданием?
Тимур тяжело вздохнул.
- Значит, я эгоист… Прости… Но я все-таки надеюсь, что тебе есть что мне рассказать, – взгляд был полон неподдельной тоски.
- Есть, - смотреть ему в глаза было очень трудно. Как поставить его в известность о решении Мухи, Шурик не представляла.
- Судя по твоему тону, ничего хорошего.
Девушка покачала головой, парень снова вздохнул.
- Говори уже, я устал ждать, устал переживать, устал мучиться от неизвестности.

Подбирать слова? Рубить хвост по кусочкам? Золотарева решила, что так будет только хуже и выпалила:
- Она не хочет с тобой встречаться.
Такого Камалов точно не ожидал. Его лицо вытянулось, а глаза расширились от удивления. Или ужаса?
- Ей не разрешают, - он попытался себя успокоить.
- Нет, Тим, она сама не хочет.
- Этого не может быть! Шурик, скажи, что ты решила мне за что-то отомстить и обманываешь, жаля в самое сердце. Этого не может быть!
Девушка лишь развела руками.
- Не может быть такого! – Тимур соскочил с кровати и вцепился Шурику в плечи. – Ты врешь! Нагло врешь, чтобы сделать мне больно!
Золотарева молчала. Она смотрела в бешено горящие глаза и не отводила взгляда ни на секунду. Он поднял ее со стула и встряхнул так, что в голове загудело.
- За что, Шурик? За что ты меня так ненавидишь?
- Сядь, - спокойно ответила она. – Сядь и слушай внимательно…

Злость улетучилась так же внезапно, как и появилась. Тимур, как маленький ребенок, которому посулили вкусную конфету за послушание, уселся на кровать.
- Успокоился?
Он кивнул.
- Повторяю для особо «одаренных»: Мухаббат не хочет с тобой встречаться! Не потому, что ей запрещают, не потому, что ей это надоело, а потому, что боится!
Камалов шумно выдохнул и попробовал улыбнуться.
- Ты точно тупая корова! Надо подбирать выражения! Я ж думал, что все кончено, что она на меня разозлилась, обиделась, что я ей стал противен!
- Чему радуешься, придурок? Ты слышишь? Она сказала, что никогда больше не придет на ваше место! Она боится!
Тимур снова поменялся в лице - Шурик усмехнулась. Когда разговор заходил о Мухе и их отношениях, парень тупел по полной программе, но от этого в душе укреплялась уверенность – любит!
- Саш, давай по порядку, а? Я уже ничего не понимаю… Боится? Меня? Почему?
- Скорее себя, Тим… Что-то у вас произошло такое, что перевернуло ее отношение к вашим встречам! И теперь она до ужаса боится даже увидеть тебя.
Молодой человек задумался. Ведь в последнее свидание все было хорошо – они не ругались, не спорили, он ничего не запорол, вроде бы. Вроде бы… Вроде бы?
- Твою мать… - он схватился за голову.

- Что, Тим? Вспомнил что-то?
Золотарева смотрела на него и ждала пояснений. Но как? Как он может рассказать ей такое?
Голова поплыла от воспоминаний. Горячий поцелуй, накатившее желание, испуганные глаза Мухаббат, ее небольшая истерика. Небольшая? Это ему в тот момент показалась, что она быстро успокоилась. Или ему просто хотелось так думать? Так было удобнее, легче… Извинился, нежно поцеловал, она простила, и все! А на самом деле… Он ни на минуту не задумался о том, что на самом деле испытала его невинная девочка. Человек, который клятвенно обещал не обижать, не причинять боль, совершил поступок, шокирующий ее неискушенную душу.
«Теперь она мне не доверяет!»
- Твою мать, - повторил он.
- Ну, колись, что натворил, - усмехнулась Золотарева.
- Думаешь, надо? – Тимур недоверчиво покосился на собеседницу.
- Надо, еще как надо! Может, после твоих слов до меня дойдет хоть что-нибудь из того, что плела Мухаббат.
- Что? Что она тебе говорила? – оживился парень.
- Я не могу рассказать, Тим, прости… Она доверилась мне, я не могу предать!
В сердце у парня кольнуло. Доверилась… А ему больше не доверяет. Но тут же понял, что Сашка теперь то самое связующее звено между ним и любимой. И она должна знать все! Так ей будет легче им помочь.
Он поджал ноги, еле слышно вздохнул, отвел взгляд и прошептал:
- У меня встал.

- Что? – Шурик не сразу поняла, о чем говорит Тимур.
- Что-что… Мы целовались, горячо целовались, и у меня встал. А Муха почувствовала и испугалась.
- И что?
- Ну, мы на берегу были, я до этого купался, прыгнул обратно в воду, отплыл подальше…
- И что? – по мере того, как молодой человек рассказывал, у девушки в глазах загорались смешинки.
- Что… что… - Тимур покраснел, - подрочил и вернулся…
Золотарева прыснула.
- Чего ржешь? Я как лучше хотел. Я же себя знаю, пока не кончу, он так и будет колом торчать… Но я контролировал ситуацию, дальше бы все равно не пошло!
- Ага, контролировал он!
- Шурик, я же не железный! Я и так до того раза целовался с ней без языка! Ее близость волнует настолько сильно, что я перестаю думать вообще! Не выдержал, поцеловал по-настоящему… Кстати, она мне ответила на поцелуй! – оправдывался парень. - Я чувствовал ее возбуждение: часто бьющееся сердечко, тяжело вздымающаяся грудь. Мы как будто превратились в одно целое – нам вместе было хорошо!
- Доконтролировался, - подвела итог Шурик.
- А ты бы смогла не возбудиться от близости любимого человека?
Золотарева вздохнула.
- Нет, конечно, - тихо ответила она.
- Вот видишь, но вам-то проще, нет таких явных проявлений! – Тимур шумно выдохнул. - Она перестала мне доверять, да?
- Нет.
- А что? Скажи, Санька, скажи…
Девушка снова покачала головой.
- Не могу, я обещала.
Для себя Шурик все поняла. Вот почему Муха говорила, что боится себя, боится не справиться со своими эмоциями. Она тоже испытала возбуждение, и для нее это стало звоночком к тому, что пора остановиться.

Они замолчали. Пауза затянулась. Первым не выдержал Тимур:
- И что теперь делать?
- Забыть, вспоминать лишь как о хорошем сне, как о голубой мечте, которой не суждено сбыться.
- Ну, нет… Только не это… Я не могу… Я не хочу!
- Любишь?
- Люблю!
- На что готов ради любви?
- На все!
Шурик усмехнулась.
- Женишься?
Камалов напрягся, отвел глаза, судорожно выдохнул.
- Вот и все… Вот и вся твоя любовь!
- Саш…
- Я не осуждаю, но включай мозг и будем говорить, как взрослые люди! Зачем мучить бедную девочку?
- Почему мучить-то?
- А что ты ждешь от этих отношений? Что в один прекрасный момент она переступит через себя и подарит тебе свою невинность?
- Нет, - отшатнувшись, ответил Тимур.
- А чего? Погуляешь до конца практики, уедешь в Ташкент и забудешь?
- Нет… - он сполз с кровати и уселся у Шурика в ногах.
В глазах было столько тоски, что у нее защемило в сердце. Нельзя, нельзя его жалеть! Если сейчас дать слабинку, то он так ничего и не поймет.

И она продолжила «добивать» друга жестокой правдой.
- Допустим, ты выдержишь до конца лета и не тронешь ее, свалишь домой. А она? Она - влюбленная в тебя по уши? Что будет с ней? Будет страдать, плакать по ночам в подушку, а весь день строить из себя примерную девочку узбечку? Надевать улыбку перед выходом из своей комнаты, чтобы никто из родственников не заметил ее состояния? Ты этого для нее хочешь?
- Нет…
- Пойми ты, идиот! У вас нет будущего! – почти выкрикнула Золотарева. - Что ты хочешь от бедной Мухи, попавшейся в твои липкие сети, тарантул недоделанный? Все равно не женишься на ней!
Тимур прикрыл глаза и закусил губу. Девушка замолчала, давая ему переварить информацию. Она знала - он не глупый, он добрый, хороший, он все поймет и примет нужно решение. Саша видела внутреннюю борьбу, бушующую в душе парня.
Камалов так резко поднялся, что Шурик вздрогнула.
- Спасибо, Сань, - выдохнул он, чмокнул ее в щеку и направился к выходу.
- Куда?
- Хочу побыть один!
- Тима!
- Я все понял, - не поворачиваясь, произнес молодой человек, - теперь мне нужно время, чтобы обдумать! Все нормально, за меня не переживай, ладно? Еще раз, спасибо, Санек!

Он вылетел из палатки, чуть не сбив, входящую Сафронову.
- И что это было? – фыркнула она.
- Это был твой молодой человек, - с сарказмом ответила Шурик.
- Бывший…
- Давно ли?
- С сегодняшнего дня! У меня теперь Давид есть! А этот неудачник пусть шагает лесом!
Золотаревой стало противно. Ленок никогда не была особо щепетильной, да и Тимка не отличался постоянством, но проводить вместе время, спать в одной постели, заниматься сексом и говорить такие вещи…
- Сладких снов мне, - буркнула она, плюхнулась на кровать и отвернулась.
- Так ты еще не спала?
- Выспишься тут с вами, - огрызнулась девушка, чувствуя, как сладкие лапы Морфея обнимают ее виски, унося в свою волшебную страну.
«Пусть мне приснится…», - она улыбнулась и отключилась от внешнего мира.

 

[Лёлик]

Три дня «тень» Тимура периодически появлялась перед глазами друзей. Пару раз он заходил в столовую перекусить, но садился за отдельный столик. Любые попытки заговорить, пресекал одним движением руки. Борисыч уже метал гром и молнии, но ребята как могли, прикрывали Камалова.
- Сань, ты знаешь, что происходит? – Касымчик проводил глазами фигуру, удаляющуюся к задней калитке.
- Знаю, - вздохнула Шурик, отводя взгляд.
- Помочь никак не сможем? – парень даже не попытался прояснить ситуацию. Если Сашка сразу не сказала, значит, пока ему не нужно знать.
Она отрицательно покачала головой.
- Он сам должен принять решение. Только он. Сам.
- Все так серьезно? Шурик, ты меня пугаешь.
- Серьезно, но не настолько, чтобы пугаться, - уклончиво произнесла Золотарева.
Касым вздохнул и прикурил сигарету.
- Не могу видеть его в таком состоянии и сидеть, сложа руки.
Девушка одобрительно похлопала друга по плечу.
- Не парься, он умный мальчик, все сделает, как надо!

​

Мыслей не было, он просто бродил по местам, в которых был счастлив.
Вот тут он первый раз взял ее за руку, а там их губы слились в страстном поцелуе. Лицо любимой постоянно стояло перед глазами и Тимуру казалось, что она смотрит на него с осуждением. Своим неожиданно вспыхнувшим чувством, он доставил ей кучу хлопот. Жила себе маленькая девочка, любила маму, папу и братьев, ходила по земле, смотрела на жизнь широко распахнутыми глазами. И вдруг появился он: взбаламутил душу, заставил сердце биться в учащенном ритме. Ей было тихо и спокойно без него, а теперь…
Парень понимал, что у Мухаббат тоже есть какие-то чувства, иначе не бегала бы к нему по ночам, не вспыхивала бы от прикосновений, не целовалась бы так жарко. Она не умеет врать, притворяться и делать то, что не хочется! Любит? Конечно, любит! Тогда зачем нужно было прекращать такие сладкие встречи? Шурик сказала, что боится. И Тимур, кажется, понимал чего: Муха думает, что он может ее обидеть, лишить невинности и бросить. Но у него не было этого в мыслях! С одной стороны обидно, что любимая может допускать мысли об этом, а с другой, Тимур понимал, что это возможно. Не бросить, нет! Но он мог не сдержаться, мог перестать контролировать свои желания и настоять на близости. А смогла бы она устоять? Нет, конечно! Если есть взаимность, то противостоять практически невозможно, он знал это по себе. А ей никак нельзя, она другая… Ей с детства вдалбливали мысль о том, что девушка должна быть чистой и невинной до замужества.
Он скучал, сходил с ума от желания снова почувствовать тепло в сердце от робкой улыбки, испытать наслаждение от смущенного взгляда.

Тягучая тоска разливалась по всему телу от одной только мысли, что он больше никогда ее не увидит, не прикоснется руками к теплой бархатной коже, не почувствует на губах вкус ее поцелуя. Может, биться лбом о бетонную стену до тех пор, пока физическая боль не перекроет душевную?
«Боится? Не хочет? Не верю! Никогда не поверю!»
Он снова и снова возвращался в места их встреч и изводил себя печалью. Ему нравилось, когда сердце рвалось на части от разлуки. Это походило на моральный мазохизм, но он заслужил! Надо было держать себя в руках, нельзя было опускаться до плотского желания, если твоя любимая невинна настолько, что ее пугает даже визуальное проявление сексуального влечения. Да, хочется, да, свербит в одном месте, но нужно было контролировать свои эмоции до последнего, а теперь – получи фашист гранату!
Сегодняшняя ночь была какой-то особенной: казалось, что звезды стали еще ближе и сверкают намного ярче, волны шепчут более ласково и плещутся особенно мелодично, камыши танцуют белый танец с осокой, издавая при этом звуки шушукающихся между собой влюбленных. Может именно поэтому сегодня тоска ощущалась сильнее, чем в прошедшие дни.
Тимур стоял на пирсе и не мог смотреть на всю эту непростительную красоту природы: каждая звездочка, травинка, заунывный цокот сверчков, жалобное поскрипывание досок под ногами – все напоминало о ней. Где-то внизу живота зародилось гнетущее нечто. Оно медленно поднималось вверх, расползаясь по всему телу. От его свинцовости кожа покрылась мурашками, кровь в венах похолодела, а сердце застучало, как очумевший тракторный мотор. Когда оно подкралось к горлу, дыхание перехватило и парень, набрав полные легкие воздуха, крикнул в ночь:
- Мухаббат!

Эхо отнесло его крик к противоположному берегу, стукнуло об скалу и вернуло обратно:
- Муха, Муха, Муха…
- Я люблю тебя!
- Тебя, тебя, тебя…
И вдруг проснулся мозг, в одно мгновение все встало на свои места.
«Почему невозможно встретить настоящую любовь в юности и идти с ней рука об руку до конца дней своих? Где еще я найду такую нежную, преданную, а самое главное неиспорченную девушку? И кто сказал, что нужно искать? Я уже нашел! Вот она – Муха! Бери, женись и будь счастлив! Как говорил Махмуд-ака? Если возьмешь такую, будешь твердо уверен в том, что ты единственный, и Никто Никогда не скажет, что знает интимные подробности о твоей жене! Я, конечно, не ханжа, но такая мелочь, как невинность девушки очень приятное дополнение к покорности и уважению! А если есть еще и любовь, то нашей семье цены не будет!»

Камалов улыбнулся своим мыслям, круто развернулся и пошел в сторону полигона.
«Очень надеюсь, что Касымчик еще не спит, и не успел накидаться до поросячьего визга какой-нибудь дряни!»

Я превратилась в некое подобие человека: вставала по утрам, делала домашние дела, кушала, общалась с родственниками, но не могла избавиться от мысли, что наблюдаю за своим телом со стороны.
Помню, видела в фильме: герой ушел на тот свет, а его душа, прежде чем подняться к небесам, ходит вокруг своего бездыханного тела и не может понять, что произошло. Только в моем случае было наоборот: тело жило привычной жизнью, а душа умерла. И я сама убила ее, стараясь давить в себе все чувства и мысли, особенно те, что касались моих отношений с Тимуром. И мне реально казалось, что мои старания оправданы! Робкая первая любовь, так внезапно растревожившая сердце, смутившая душу и родившая новые, ранее не изведанные переживания, не имела права на существование. Поэтому я думала о чем угодно, только не о своем возлюбленном.
И только поздно ночью, когда яркая луна заглядывала в окно комнаты, не давая заснуть, я позволяла себе отсчитать еще один день, проведенный без Него. Я гордилась собой: не думать, не вспоминать, не строить воздушные замки получалось.

Шурик сказала, что Тимур не собирается жениться до тридцати лет, а мой «добрый» папочка никогда не станет ждать так долго. Он спит и видит, как бы пристроить меня кому-нибудь поскорее! И кто придумал такие законы? Почему девушка, едва повзрослев, должна обязательно выйти замуж? А если все складывается именно так, то зачем встречаться? Зачем мечтать о том, чему не суждено быть? Если я для Тимура обычная девочка, с которой можно погулять, приятно провести время, то смысл позволять сердцу любить. У них закончится практика и он уедет, а что буду делать я? Если уже сейчас так больно без него, то потом будет в сто раз больнее!

 

[Лёлик]

Ахмедов никак не мог понять, что происходит. Ему казалось, что он прикрыл глаза пять минут назад и только начал проваливаться в дрёму, а сейчас какая-то неведомая сила старается вырвать его из сладких объятий сновидений.
- Касымчик, Касымчик, ну, проснись, пожалуйста…
Парень старался сфокусировать взгляд на неясной фигуре, нависшей над его кроватью: она медленно проявлялась, постепенной обретая черты его друга.
- Тим? Что случилось?
- Поговорить надо.
Касым даже не стал уточнять подробности. Он, как сомнамбула, поднялся с кровати, натянул штаны и майку.
- Здесь будем говорить?
На соседней кровати заворочался Димка, Тимур покосился в его сторону и покачал головой.
Они вышли из палатки, и присели на скамейку.

Ахмедов ликовал: если он пришел сам, хочет что-то обсудить, значит, душевные метания переросли во что-то определенное, а это не могло не радовать. Касымчик очень переживал за друга, хоть и не показывал этого. Камалов, бесшабашный Камалов, который никогда не заморачивался даже по серьезным вопросам, в последнее время вел себя очень подозрительно. Это пугало, заставляло нервничать. А после слов Шурика, Касым и вовсе перестал что-либо понимать. Но раз сейчас Тим поднял его посреди ночи, значит, все закончилось, и теперь пацану нужна помощь.
Тимур не торопился начинать разговор, он достал сигареты, вытащил из пачки одну и протянул другу. Они закурили. Касым пускал вверх голубые колечки, а Камалов жадно втягивал затяжку за затяжкой, глядя прямо перед собой. Наконец он нарушил молчание:
- Ты мне настоящий друг?
Касым усмехнулся:
- Ты сомневаешься?
- Нет, просто уточняю.
Тимур опять замолчал, прикурил еще одну сигарету, но даже не поднес ко рту, она грустно тлела между пальцами.

И только когда в воздухе противно запахло загоревшимся фильтром, он заговорил:
- Ты же узбек…
Ахмедов уже не выдержал и рассмеялся:
- Ну… типа да…
- Расскажи мне, что нужно делать, чтобы сосватать девушку.
Сказать, что Касымчик был удивлен, значит, ничего не сказать. Он ощущал себя Плуто из диснеевского мультика, у которого резко так отвисала челюсть и падала к ногам.
- Эммм…. – только и смог произнести парень.
Камалов, наконец-то, посмотрел на друга и улыбнулся.
- Прифигел, да? – весело спросил он. – Я сам в шоке!
- Может, пояснишь? – и снова радость растеклась в душе Ахмедова: его дорогой Тим возвращался.
- Ржать не будешь?
- Обижаешь, братан! Я же настоящий друг, - он сделал акцент на слове «настоящий», - поэтому готов принять любой твой заход!
- Жениться хочу!
- Вот только не говори мне, что на узбечке, - произнес Касым, заранее зная, что услышит в ответ на свою реплику.

- На узбечке, - расплылся в улыбке Тимур. – Причем на конкретной, махаллинской!
- Идиот, - с усмешкой выдавил Ахмедов и манерно добавил: – И кто сия счастливица, что смогла охомутать моего друга? Я ее знаю?
- В принципе, знаешь, видел один раз. Помнишь, приходила девочка на кухню, лепешки приносила.
- Муха что ли?
- Да, - взгляд Тимура затянуло печалью, он вздохнул. Снова накатили воспоминания и грусть от того, что их встречи прекратились.
Касым не заметил перемены в настроении друга.
- Ага, - с сарказмом произнес он, - вот чем мы в последнее время занимались по ночам. Ты ее целканул что ли? Залетела?
- Придурок! – Камалов со всего маху стукнул друга кулаком в плечо. – Она не такая!
- А зачем жениться тогда? – искренне недоумевая, спросил Касым и, глядя на то, как расплывается в идиотской улыбке лицо Тимки, добавил: - Неужели, влюбился?
Тот утвердительно кивнул.
- Блин… Блин… что-то я никак не могу переварить эту новость, - Ахмедов встал, прикурил и нервно заходил туда-сюда.
- Ну, что ты мельтешишь? – Тимур улыбался. – Считаешь, что я совсем конченый бабник и не могу полюбить?
- Не то чтобы совсем…

- Брат, давай без шуток.
- Ага, давай, - Касымчик снова сел, продолжая удивленно качать головой, - не верю… вот убей меня: не верю!
- Ты знаешь, какая она… - протянул Тимка.
- Не знаю и знать не хочу, прости, – перебил Касым. – Ладно, влюбился, но жениться зачем? Я с ужасом жду, когда пахан заведет разговор об этом, сам в жизни не соберусь. А еще родитель наверняка захочет именно узбечку, а я не знаю с какой стороны к ним подходить! Но у меня еще есть лет пять, а тут добровольно, своими руками… Не понимаю…
- Я люблю ее и не хочу другую! Так чего ждать?
- Не, Тим, скажи, что ты шутишь.
- Я серьезен, как никогда.
- И вот прям настолько, чтобы бац, и сразу в ЗАГС?
- Ага!
Касым встал, прошелся до дорожки, вымощенной камнем, вернулся обратно и уставился на друга. Тот смотрел ему прямо в глаза, и во взгляде не было ни грамма сомнения.
- Мда… - задумчиво произнес он, - удивил, так удивил. А от меня-то, что требуется?
- Понимаешь, я никогда не задумывался над тем, как проходит весь этот процесс. Ну, сватовство там, договоры между родителями. Тем более, у нее папаша крутой такой чел, председатель махаллинского комитета, «уважаемый», короче. Это же надо все по правилам сделать.

- Мда… - повторил Касым, - занесло тебя. А с чего ты решил, что ее пахан согласится отдать Муху за тебя?
- В смысле? – искренне удивился Тимур.
- Ты же русский!
- Я тоже чуть-чуть узбек!
- Ха, вспомнил, - Касымчик усмехнулся, - с каких это пор ты стал узбеком-то? И вообще, если ты решил жениться на ней, то тебе со своим паханом надо будет контакт налаживать.
- Это еще зачем? - фыркнул Камалов.
- Как зачем? А кто сватать пойдет? Кто с родителями будет разговаривать? Ладно, на первом этапе там мамаши общаются, а потом-то отцы должны встретиться, – эйфория улетучивалась. Каждое слово вонзалось в сердце острым ножом. - А еще они будут у соседей о тебе спрашивать: достоин, не достоин. Ты ладишь с соседями? Или они выложат с ходу про всех телок, которые побывали у тебя дома? И вообще ты же не чистый узбек, мать-то русская, он может брыкануть!
- Блин, как все сложно, - вздохнул Тимур, осознавая, как все дальше и дальше отодвигается идиллия счастливой семейной жизни с любимой, но сдаваться не хотелось.
- Трындец, как сложно! Шанс один из ста, что у тебя все проканает!
- Я должен попробовать! И, ради Мухи, даже на поклон к своему «дорогому» папаше пойду! Должен он хоть что-то для меня сделать! Пусть исполняет свой долг перед сыном!
- Идиот ты, Камалов, не знаешь, во что ввязываешься! – подытожил Касым. - Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебе помочь.
- Спасибо, брат!
- Не переживай, - рассмеялся Ахмедов, - сосватаем мы твою Муху!

- Надеюсь, - вздохнул Тимур, а Касым серьезно добавил:
- Надежда умирает последней…

Гвалт, который устроили майнушки за окном, разбудил меня на рассвете.
«Что за дурные птицы? Толку от них никакого, а проблем выше крыши. Опять, наверное, на кукурузу зарятся, сейчас из братьев кто-нибудь встанет и прогонит этих крикунов».
Я перевернулась на другой бок и попыталась снова уснуть.
Странный стук о стекло привлек внимание, я прислушалась. Неужели одна из них присела на подоконник и долбится в окно. Звук повторился.
Мысленно ругаясь самыми запретными словами, я встала и распахнула створки.
Земля поплыла под ногами…
В глазах потемнело…
Все мои попытки забыть, разбились от одного вида, который открылся внизу.
Там стоял Тимур и собирался бросить в стекло еще один камушек. Увидев, что я выглянула, он улыбнулся и жестом позвал меня к себе. Я отрицательно покачала головой.
- На минутку, - одними губами сказал он, показывая указательный палец. - На одну минутку.

Я снова покачала головой.
В душе происходило что-то невероятное: меня то бросало в жар от мысли: «зачем приперся?», то в холод от того, что может уйти, то охватывало желание прыгать от счастья, что увидела, то накрывала паника, что кто-нибудь заметит его. Он хочет, чтобы я вышла, а зачем? Столько дней мучала себя, старалась все забыть, выкинуть дурь из головы, а теперь все сначала? Я же не должна с ним разговаривать!
Пока я боролась с собой, Тимур огляделся по сторонам, нашел палку и написал на земле.
«Надо поговорить»
- Нет, - прошептала я, видя, как жадно он всматривается в мое лицо: пусть читает по губам.
Тима молитвенно сложил руки и состроил просящую мордочку. Я улыбнулась, он казался таким милым.
- Пожалуйста!
Я посмотрела на будильник - полшестого, через полчаса мама выйдет из комнаты. Она, скорее всего уже не спит.
- Не могу! - душу раздирало любопытство. О чем он собирается разговаривать? Что ему нужно? Вспомнились слова Шурика, что нельзя заканчивать отношения, не поговорив. Я пальцем показала в сторону комнаты родителей. – Мама!
Он кивнул головой и вздохнул. Было так странно, не произнося ни слова в голос, мы понимали друг друга по жестам, по взглядам.
«Когда» - новая надпись появилась под моим окном.
Идти или не идти? Мне хочется, так хочется, что дышать тяжело, но в чем тогда был смысл? Для чего я старалась все забыть?
Тимур видел мои размышления и снова сложил руки.
- Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, - беспрестанно повторяли его губы.

Я не смогла отказать и прошептала:
- Хорошо.
Он подпрыгнул и безмолвно крикнул:
- Йес! – и снова показал на надпись на земле. – Когда?
Я прикинула дела на утро и показала две раскрытые ладошки:
- В десять, на нашем месте.
Он утвердительно кивнул, приложил обе руки к губам и послал мне огромный воздушный поцелуй. Потом нарисовал в воздухе сердце.
- Я люблю тебя, - прошептали его губы.
Волна счастья прокатилась от макушки до пальчиков ног. Я смутилась, опустила глаза и, сквозь ресницы видела, как он смотрит на меня.
- Иди, - махнула я рукой, потому что хотелось побыть одной, переварить то, что сейчас произошло.
Снова сердце в воздухе, поцелуй и губы, повторяющие такие сладкие слова:
- Я люблю тебя!
Я захлопнула окно и задернула занавеску. Это не может быть правдой! А так хочется верить…

​

 

[Лёлик]

Я рассматривала свое отражение в зеркале и не могла понять, что привлекло во мне Тимура. Обычная внешность: два глаза, два уха, нос, рот - ничего особенного. Может быть, ему понравилась форма губ? Хотя, мне они тоже казались совсем непримечательными. Вдруг душу пронзила ужасная догадка. А может, мне просто привиделись «волшебные слова»? Я же не слышала: он беззвучно проговорил что-то, а мое больное воображение дорисовало то, что хотелось услышать. То, чего так жаждет любящее сердце…

Еще четыре часа… Они точно покажутся вечностью, и я буду сходить с ума от любопытства, от желания узнать, что именно хотел сказать Тима.
Чтобы хоть как-то ускорить течение времени, я быстро оделась и выскочила во двор, уже залитый ласковыми лучами восходящего солнца.
Я сделала все, что было можно: вылизала двор, прополола кукурузу, помогла маме замесить тесто и сидела рядом с ней, с остервенением разрывая тягучую массу на кусочки и скатывая из них шарики. Мама разравнивала мои заготовки, стукала колотушкой и забрасывала в тандыр, периодически кидая на меня подозрительные взгляды.
Она пойдет на полигон… Вот сейчас допечет хлеб и пойдет… Ей можно… Можно просто так взять и пойти туда, где живет мой любимый. Возможно, она даже встретится с ним, пройдет рядом, пересечется взглядами. А я должна сидеть тут и отсчитывать минуты, которые ползут, как неспешные улитки.
- Кизим*, у тебя все нормально? – не выдержала мама, когда очередной кусочек теста подвергся моему насилию.
- А? Да… Все хорошо… Просто не выспалась…
- А зачем поднялась так рано?
- В комнате душно, - не моргнув глазом, соврала я, - вот и не смогла больше лежать в кровати.
Она сделала вид, что поверила и продолжила свое занятие.

Когда мы укладывали готовые лепешки в сумку, меня передергивало, словно тело пронзали мелкие разряды тока. В голову закралась мысль, которую нужно было вырывать вместе с мозгом: «Вот если бы мама чуть-чуть приболела, я сама бы пошла на полигон и увидела бы любимого раньше».
- Завтрак приготовишь, звездочка моя? – она остановилась в дверях. – Мужчины наши скоро проснутся, нужно покормить.
- Конечно, мамочка! – от ее голоса на душе растеклось тепло, тяжелые мысли и переживания сразу отодвинулись на второй план.
Скрипнув зубами на собственное бездушие, постаралась взять себя в руки, проводила маму до ворот и вернулась в кухню. Сейчас отец выйдет из комнаты, нужно красиво подать завтрак, чтобы ему не пришло в голову загрузить меня какой-нибудь работой.
Он вышел чернее тучи - сердце сжалось. Стараясь скрыть волнение, поставила на стол чай, свежий хлеб, гречневую кашу, которую только что сварила, отвернулась к раковине, вытирая несуществующую грязь.
- Сколько раз я должен сказать? - чайная ложечка недовольно звякнула о сахарницу, я напряглась. - Ноги голые, плечи голые…
Я не дала ему договорить:
- Простите, дадажон*, я сейчас переоденусь и причешусь. Просто маме помогала, двор подметала, кукурузу полола. Хотела все сделать, пока вы спали, постаралась не тратить время на то, чтобы выглядеть подобающе! Я сейчас, сейчас все сделаю…
И, не дав отцу опомниться, пулей выскочила из кухни.
В прихожей столкнулась с Хасаном, выходящим из своей комнаты, чуть не снесла его с ног.
- Куда летим? – рассмеялся он.
- Отец лютует, бегу переодеваться и приводить себя в порядок.

- Давай, давай, потом выйди проводить нас. Пусть убедится в твоей покорности.
- Вы уезжаете что ли? – я не могла поверить в такую удачу.
- Да, едем в Газалкент, дела есть. Вот покушаем и тронемся. Завтрак-то готов?
- Да, готов, отец уже сел за стол, - я чмокнула Хасана в щеку и побежала в свою комнату.
Сто лет не заплетала такие тугие косички, но все должно быть идеально! Нельзя допустить, чтобы папа разорался из-за какой-нибудь глупости!
Придирчиво осмотрев свою внешность, грустно вздохнула: «Ужасно для свидания – идеально для отца».

​

Еле дождавшись момента, когда машина скроется за поворотом, выскакиваю за ворота. На полпути к цели голову посещает хорошая, но запоздалая мысль: «А ведь можно было переодеться, волосы распустить!», я даже останавливаюсь и оборачиваюсь в сторону дома, белеющего вдалеке, но оттягивать встречу с любимым нет ни желания, ни терпения.
«А вдруг еще рано? Неприлично девушке приходить на свидание первой! Ну, и ладно, ну, и пусть, если его не будет, посижу где-нибудь в сторонке!»
Почти бегу, все существо дрожит – то ли от быстрой ходьбы, то ли от нестерпимого ожидания встречи.
Подойдя к «зеленой комнате», осторожно раздвигаю ветки кустарника. Тимур уже на месте. Он сидит на корточках и насвистывает какую-то неизвестную мне мелодию. Стараясь не шуметь, протискиваюсь сквозь заросли, и застываю, восстанавливая нервно срывающееся дыхание. Он не должен понять, что я так торопилась!

Смотрю на его затылок, по телу разливается приятное тепло. До судороги в пальцах хочется провести рукой по мягким, послушным волосам, почувствовать крепкие объятия, ощутить горячие и сильные ладони, прижимающие меня к сердцу. Тянусь к нему всей душой, но разум еще пытается сопротивляться.
«Правильно ли я сделала, согласившись на встречу? Еще и приперлась, одетая как чучело огородное. А вдруг ему вообще не понравится? Вдруг он сейчас повернется, презрительно осмотрит меня с ног до головы и, фыркнув, уйдет?»
Становится страшно, кожа покрывается противными пупырышками, из груди непроизвольно вырывается полувздох - полустон.
Тимур резко оборачивается, расплывается в улыбке и в секунду оказывается рядом. Несколько минут он молча рассматривает меня: пристально вглядывается в глаза, водит пальцами по глазам, по губам, касается щеки. В его глазах сверкает счастье, пухлые губы что-то беззвучно нашептывают.
- Пришла… наконец-то… пришла… - произносит он вслух. – Ты не представляешь, как я соскучился!
Я смущаюсь, опускаю глаза, чтобы мое счастье не выплеснулось через край.
- Я сначала подумал, что твои раскрытые ладошки, - он подносит их к губам и нежно целует, - означают десять вечера и направился на полигон. Потом испугался, что не правильно понял и сразу пришел сюда. И не ошибся!
Он все еще держит меня за руки, перебирает пальчики.
- Почему ты молчишь?
Меня захлестывают такие чувства от встречи, что язык немеет и прирастает к небу. Смотрю, как бежит секундная стрелка на его часах, улыбаюсь, как дура, и молчу.
- Ты скучала по мне хоть чуть-чуть? – он приподнимает мое лицо за подбородок, заставляя встретиться взглядами. – Хоть самую малость?
Получается только утвердительно кивнуть в ответ.
- Правда? – его глаза вспыхивают огнем радости.
Я снова киваю.
Он подхватывает меня и кружит:
- Скучала, скучала, скучала!

В его сильных руках ощущаю себя невесомой пушинкой - маленьким сверкающим «солнышком» от чертополоха. Внутри меня тоже все сверкает, парит и переливается всеми цветами радуги. Не могу сдерживать свои желания и запускаю руку в его волосы. Он млеет, ставит меня на пол, прижимает к себе и шепчет в самое ухо:
- Люблю, как же я тебя люблю…
Душа замирает, сердце начинает учащенно биться.
«Я тоже люблю тебя, милый мой!» - стучит в голове, но сказать вслух не решаюсь.
Он продолжает шептать о своих чувствах, касаясь губами мочки уха, гладит рукой мои волосы, спускается ниже, нежно проводит пальцами по загривку.
Миллионы мурашек разбегаются по телу от его прикосновений, они атакуют, вызывая дрожь. Я проваливаюсь в какое-то непонятное состояние: кожа начинает гореть, кончики пальцев немеют.
- Люблю, - он целует мою шею.
Тепло, сковывающее мысли и движения, собирается у корней волос, растекается по всему телу и собирается внизу живота. Дыхание перехватывает, хочется облизнуть внезапно пересохшие губы. Я, как рыба, выброшенная на берег, открываю рот и пытаюсь вдохнуть воздух.
Он все крепче прижимает меня к себе, я чувствую, как сильно стучит его сердце. «Любит!»
Голова кружится, тепло спускается еще ниже и между ног становиться совсем горячо.
«Снова… Опять… Опять эти ужасные ощущения…»
Мне страшно.

«Нельзя! Не правильно! Я не должна!»
Резко отталкиваю Тимура и отхожу в сторону. Он не понимает, удивленно смотрит на меня.
- Что случилось, моя девочка?
- Ничего! – сажусь на «диванный» камень и закрываю пылающее лицо руками.
«Как стыдно! А вдруг он почувствует? Зря я пришла!»
Последняя пришедшая в голову мысль, с досадой вырывается из головы и произносится вслух.
- Почему? – он искренне недоумевает, садиться передо мной на корточки, кладет ладони на мои колени. От близости любимого я теряю чувство реальности, перед глазами все плывет, хочется броситься в омут с головой, но стараюсь не пасть еще ниже и скидываю его руки.
- Нам нельзя встречаться,- еле выдавливаю из себя ненавистную фразу.
Он молчит, лицо становится серым. Мне жалко его, но разум подсказывает – так будет лучше, пока он не узнал какая я на самом деле.
Он поднимается, стоит, глядя куда-то поверх меня, потом садится рядом. Отодвигаюсь. Сердце сжимается. Зачем я это делаю? Ведь хочу совсем другого!
- Прости меня,- шепчет он, - я снова тебя обидел. От меня одни неприятности... Прости.
Теплая рука ложится на плечо, от неожиданности вздрагиваю.

Он тяжело вздыхает, еще раз произносит: « Прости» и уходит.
Уходит? На глаза наворачиваются слезы. Мой Аллах, что я творю? Сейчас он скроется за поворотом, и мне придет конец. Я не смогу без него! Уже не смогу! Я съем себя за то, что отпустила, за то, что не смогла переступить через себя!
Чувства побеждают разум, срываюсь с места и бегу следом за любимым.
Он идет медленно, засунув руки в карманы, голова опущена. Я точно изверг!
- Тимур, подожди!
Он замирает на месте, оборачивается.
Я подлетаю, с разбегу кидаюсь на шею, и начинаю тараторить, пока не потеряла решимость.
- Это ты меня прости! Прости… Прости… Да, я боюсь! Всего боюсь! Боюсь своей любви к тебе, боюсь своих ощущений от твоих прикосновений, боюсь, что смогу не справиться с желаниями и опущусь до уровня падшей женщины!
Он улыбается, глаза снова зажглись. Руки ложатся на мои плечи и нежно обнимают.

Хочу смутиться, но понимаю – сейчас не время! Слова сами срываются с губ:
- Я люблю тебя, больше жизни люблю! Не представляю, как жила раньше без тебя, не знаю, что буду делать, если ты от меня уйдешь! Ты для меня сейчас, как глоток воздуха для утопающего, как лучик света в темнице, как живительная влага в пустыне!
- Скажи мне, чего ты боишься, - тихо произносит Тимур, стискивая меня в объятиях. – Может, я смогу развеять твои страхи, и мы перестанем путаться в непониманиях?
Как? Как я могу рассказать ему? А может и правда, открыться?
- Ты знаешь, чего я боюсь, - смущение побеждает, и я прячу лицо на его груди.
- Могу только догадываться, - он гладит меня по голове, как маленькую девочку. – Скажи…
Качаю головой.
- Скажи, не бойся, - настаивает он, - между любящими людьми не должно быть секретов.
- Я становлюсь испорченной, – еле слышно выдавливаю из себя - будь что будет. – Во мне просыпаются запретные желания.
Сжимаюсь от страха. Сейчас он оттолкнет меня, скажет, что ему такая не нужна! С удивлением замечаю, что его грудь трясется. Поднимаю глаза, он беззвучно смеется, но во взгляде столько нежности, что мне даже не обидно.
- Что? – искренне не понимаю, почему он так воспринял мои признания.
Вместо ответа он наклоняется и целует. Закрываю глаза от счастья - не оттолкнул!

- Какая же ты у меня еще маленькая, - он нехотя отрывается от моих губ, – то, что ты чувствуешь – естественно и ничего плохого в этом нет!
- Правда? – хочу, но боюсь поверить в его слова.
- Я тебе открою большую тайну, - он хитро улыбается, - такие чувства посещают каждого человека, который находится рядом с любимым! И это совсем не стыдно, а наоборот замечательно! Это значит, что мы с тобой принадлежим друг другу не только сердцем, но и телом!
Вскидываю на него испуганный взгляд.
- Дурёха моя, - он ласково целует меня в нос. – Ты мне не доверяешь?
Растерянно пожимаю плечами. Принадлежать телом – это именно то, о чем я думаю? Но это же не правильно! Я не могу никому принадлежать кроме мужа.
Он как будто читает мои мысли.
- Не бойся, постарайся поверить в мои слова. Я обещаю, я клянусь, - его голос звучит так проникновенно, что вызывает дрожь, - я никогда не сделаю что-либо, что может обидеть тебя! Я знаю, как ты относишься к… - он замялся, - … к более тесным отношениям. И хотя мне очень хочется «узнать тебя поближе», я не буду посягать на твое тело до самой свадьбы!
Свадьбы? Какой свадьбы? Я уже ничего не понимаю…
Видимо то, что приходит в мою голову, сразу отпечатывается на лице.
Тимур смеется.
- Вот… проболтался… Это ты своими страхами испортила весь сюрприз! Пошли обратно, я расскажу, наконец-то, зачем позвал тебя, зачем хотел этой встречи!
Мы возвращаемся в «зеленую комнату».

Мыслей нет, только эмоции переполняют сердце. Я догадываюсь, о чем он будет говорить, но смею ли допускать такое?
Тимур становится серьезным, берет за руки и пристально смотрит в глаза.
- Все мои признания были сумбурными, а теперь я хочу официально заявить, что люблю тебя! Люблю так, как никого и никогда не любил! Люблю настолько сильно, что готов провести с тобой всю жизнь. Ты понимаешь?
- Я тоже люблю тебя, - шепчу в ответ. – Больше жизни!
- Я хочу отправить сватов к твоему отцу, ты согласна выйти за меня замуж?
При упоминании о дорогом родителе идеальный мир рушится и разбивается на кучу мелких осколков. Вздрагиваю, меня начинает трясти.
- Нет? – глухо уточняет он.
- Я-то согласна, - на глаза наворачиваются слезы.
О, Аллах, почему? Почему так? Я самая счастливая девушка на белом свете, но и самая несчастная… Мы любим друг друга, но нам не суждено быть вместе… Никогда… Я знаю…
Падаю с небес на землю. Всхлипываю и отхожу, чтобы спрятать слезы. Он обнимает сзади.
- Думаешь, не даст согласие?
Отрицательно качаю головой.
- Не даст.
- Почему ты заранее в этом уверенна? Мы же должны попробовать! Я выполню любые его требования, соглашусь на любые условия! Сделаю все так, как нужно, как правильно! Мне Касым обещал помочь!
Вздыхаю. Никакой Касым не поможет уговорить моего отца отдать дочь за русского.

- Верь мне! У нас все получится!
Верю! Искренне верю! Мой мужчина самый лучший, самый умный, он обязательно что-нибудь придумает!

* Кизим - доченька
* Дадажон - папочка

 

[Лёлик]

​

«Он улетел, но обещал вернуться»…
В сотый раз перематываю эту часть мультика про Карлсона.

Вчера практически весь день мы провели вместе. Тимур притащил фотоаппарат и устроил мне настоящую фотосессию. Сказал, что так я буду всегда с ним.
Потом мы просто сидели обнявшись и слушали шум водопада. Он шептал о том, чтобы я верила, чтобы не раскисала без него, уверял, что все обязательно получится, только ему нужно время: поставить в известность маму, поговорить с отцом. Я понимала, учитывая их отношения, это будет не просто, но Тима приказал мне не пускать в голову плохие мысли.
- А мама? А если мама не согласиться на такую сноху?
Тимур рассмеялся и чмокнул меня в нос.
- Мама будет в шоке, но примет мой выбор. Это же мама! Тем более она сама родила меня от узбека, так что не имеет права сказать что-то против!

Сижу и перевожу взгляд с экрана телевизора на часы.
Два часа до отбытия автобусов…
Час…

Мы расстались семь часов назад, а у меня такое ощущение, будто не видела его целую вечность. Пока он был здесь, на полигоне, чувствовалось спокойствие. Мысль о том, что я могу увидеть его в любую минуту, грела душу. А сейчас он уедет… И будет очень далеко от меня…
Вчера через телефон он зарегистрировал меня во всех социальных сетях. Никогда не думала, что можно сделать это без компьютера. Добавил меня в друзья и объяснил, как можно общаться. Все-таки я совсем отсталая… Пока училась в школе, пользовалась ноутбуком Хасана для написания рефератов и прочей ерунды, а, оказывается, кроме этого, в интернете есть столько интересностей! Не зря брат всегда сидел рядом.
«В контакте» он написал в семейном положении: «Безумно люблю Муху!». Вроде такая мелочь, а приятно! Теперь полмира знает о наших отношениях! И мне сосем не страшно!


Полчаса… Через полчаса автобус увезет моего Тимочку в Ташкент.

Мы договорились: я не иду провожать, чтобы расставание не было более болезненным.
- Мы простимся здесь и сейчас, я же не навсегда уезжаю! Будем думать о том, что каждый из нас просто отправился по своим делам и скоро мы снова встретимся!
Ему легко говорить, а я уже соскучилась…
Выключаю телевизор и мечусь по комнате, как зверек в клетке.
Я хочу увидеть его! Не потом, а сейчас! Хоть краешком глаза, хоть на секунду!
Бросив маме: «Я погуляю немного», сломя голову несусь к дороге.
Он меня не заметит, а я посмотрю, как будут ехать автобусы, может, мне повезет, и я смогу рассмотреть Тимура. Только бы успеть! Нужно просто успеть!

Стою на дороге уже минут двадцать. Неужели, проворонила? Неужели, колонна уже проехала? Нет… Аллах на моей стороне: до слуха доносится недовольное фырчанье старенького мотора, преодолевающего крутой подъем.
Они показываются из-за поворота и медленно едут мимо меня. Судорожно заглядываю в окна, слезы застилают глаза. Не вижу! Я его не вижу…
Все… последний автобус миновал мою печальную фигурку, обдав хорошей порцией пыли. Хочется реветь в голос. Смотрю вслед и размазываю слезы по щекам.
Вдруг, второй в колонне автобус начинает мигать фарами и выворачивает из общего строя. Останавливается у обочины. Двери открываются. Из них выпрыгивает Тимур и бежит ко мне.
Я, как идиотка, начинаю смеяться. Так вот что такое смех сквозь слезы.
Он подлетает ко мне, сгребает в охапку и целует.

- Дурочка моя, мы же договаривались! Я говорил, что так будет сложнее!
- Я уже соскучилась…
Он отстраняется, снимает с себя крестик и одевает мне на шею.
- Это частичка меня, хочу, чтобы ты его никогда не снимала!
Водитель громко сигналит.
- Я тебе позвоню! Уже сегодня позвоню!
Тимур крепко прижимает меня к себе, глубоко вздыхает и бежит к автобусу. Двери закрываются, «пазик» набирает скорость, догоняя своих собратьев. Снова плачу. В кармане вибрирует телефон.
СМС. От Него.
«Люблю тебя!»
Прижимаю единственную связь с любимым к сердцу и иду домой.

 

[Лёлик]

- Мам, я дома! – Тимур бросил в прихожей сумку и с наслаждением вдохнул аромат родной квартиры: пахло мамиными духами и чем-то съестным.
Ему навстречу выбежала высокая стройная женщина в ярком домашнем платье.
- Сыночка мой приехал! – она бросила ему на шею, расцеловывая каждый сантиметр на щеках. – Загорел, исхудал!
- Мама, - шутливо отмахивался парень, - зацелуешь до смерти! А чем это у нас так вкусно пахнет?
- Суп с фрикадельками сварила, курицу запекла в духовке и пирожки пожарила.
- Ой, как я соскучился по твоим пирожкам, - Тима сквасил мордочку, как в детстве. Он вообще рядом с мамой до сих пор ощущал себя маленьким мальчиком.
- Ага, - насупилась женщина и отвернулась, - по пирожкам он соскучился. А по маме нет?
- Ну, ты что, мамуль, – парень нежно обнял ее. – По тебе в первую очередь, а уже потом по пирожкам!

- Голодный? – Светлана засуетилась, мгновенно забыв про обиды.
- Как волк! Но сначала в ванну, а то на полигоне нормально помыться не было возможности! Плюс дорога дальняя и пыльная! «Пазик» - это монстр автобусостроения: вся пыль из-под колес летит в салон и в нем остается навечно!
- Давай, сына, смой с себя чимганскую грязь и приходи обедать.
Целый час Тимур отмокал в ванне, предаваясь воспоминаниям о Мухаббат, и только когда мама взволнованно постучала в дверь, соизволил выползти в кухню.
- Кайф, - протянул он, разваливаясь на стуле, - вечный кайф.
Светлана лишь молча улыбнулась. Пока сын ел, она не могла отвести от него влюбленного взгляда. Вырос… Совсем вырос…. Ей даже показалось, что за последние два месяца, он стал еще взрослее. В глазах появилась какая-то умиротворенность и спокойствие, пропал безумный блеск, постоянно подсказывающий ей о том, что Тимоша что-то замышляет. А может, он просто устал с дороги?
Они еще долго сидели за столом и болтали.
Сын рассказывал о своей жизни в полевых условиях и никак не мог найти подходящий момент, чтобы рассказать маме о Мухаббат и своем решении. Хотелось поделиться этой радостью с самым близким человеком, но какая-то неведомая сила удерживала парня от откровенности. И он говорил о всякой ерунде, избегая самой главной для него темы.

Так и не решившись на разговор, он ушел в свою комнату.
- Конфетка моя, сладкая, - мурлыкал он в трубку, наслаждаясь голосом любимой, - я так соскучился, так соскучился, как будто не виделись целую вечность.
- Тоже схожу без тебя с ума, - шептала в трубку Мухаббат, - только не могу сейчас разговаривать.
- Я тебе ночью позвоню, ладно?
- Ладно-ладно, люблю, - быстро проговорила она и отключилась, а Тимур лежал, смотрел на стенку, увешанную рисунками, и думал о том, что вот сейчас он встанет, сходит к Касыму и распечатает Мухины фотки. Потом выбросит пару плакатов, а на их месте повесит портреты его красавицы.
Он закрыл глаза и мысленно вернулся туда, где оставил свое сердце: в Бричмуллу. Картинки, мелькающие перед глазами, были как живые.
Вот Муха заливисто смеется: глаза искрятся, как два маленьких янтаря.
Вот она надулась и захлопала ресницами: два пушистых черных крылышка дрожат от обиды.
Вот смутилась: щеки медленно заливаются краской и становятся похожими на два заливных яблочка.
Глаза, нос, сладкие губы… внутреннее зрение спускается еще ниже. Сколько усилий приходилось ему прикладывать, чтобы не сделать то, что всегда хотелось: потрогать руками. Хоть через платье и кучу всего, что надето под ним, но ощутить округлость, мягкость упругой девичей груди, увидеть в глазах любимой ответную реакцию на прикосновение. Память возвращает его в тот день, когда он сорвался и позволил себе намного больше, чем было можно. Бархатная кожа ножки, участившееся дыхание Мухаббат, потом ее испуг. Мозг решает добить, и к картинкам приплетается запах… запах, который теперь он не спутает ни с одним ароматом в мире – так пахнет его девочка! Чуть-чуть мандаринов, немного ванили и легкий, почти неуловимый свежевыпеченный хлеб. По телу пробегает дрожь, заставляя передернуться.
- Я так долго не протяну, - прошептал Тимур, возвращаясь в свою комнату пока фантазия не завела слишком далеко, - черт дернул меня влюбиться в девственницу. Так с «голодухи» и умом можно тронуться… Или «спортом» заниматься до самой свадьбы.

В голову пришла мысль, которая заставила распрямить плечи и зауважать себя.
«А ведь я даже не подумал о том, чтобы найти кого-нибудь для снятия «стресса»! Я взрослый мальчик, могу и потерпеть! – парень плюхнулся на подушки. - Зато только моя! Зато никто и никогда не скажет, что трахал мою жену! Зато я буду всегда единственным и неповторимым! А это стоит того, чтобы потерпеть!»
С этой мыслью он провалился в здоровый юношеский сон.
Когда Тима открыл глаза, за окном красовалось ночное небо. В городе оно всегда навевало на него тоску: бледно-черный с маревом выхлопных газов небосвод, едва заметные звезды, робко пытающиеся подарить свой свет влюбленным, вечно затянутая клубами серо-молочных облаков луна. Парень вздохнул и прислушался: в гостиной тихо вещал телевизор. Мама смотрит свой любимый сериал. В душе разлилось приятное тепло. Он, нехотя, слез с кровати и вышел из комнаты.
- Проснулся, спящий красавец? – улыбнулась Светлана.
Тимур пристроился рядом на диване, мама запустила руку ему в волосы.
- Мам…
- Что, сынуля?
- Мам… - протянул молодой человек. - Мама…
- Хочешь что-то сказать?
- Хочу…
- Говори, - Тимур молчал, Светлана продолжала шебуршить ему волосы. – Что-то важное?
- Ага, - он расплылся в улыбке и снова замолчал.
- Ну, не томи, Тимоша, знаешь же, не люблю, когда ты так делаешь!
- Мам, я влюбился, - прошептал парень, пальцы, с любовью перебирающие каждую прядь, на секунду замерли, - по-настоящему влюбился.

Светлана молчала, она ждала продолжения признаний и старалась унять дрожь в руках. Чем старше становился ее малыш, тем чаще она задумывалась о том, что придет день и какая-нибудь пигалица вытеснит ее из сердца сына. И вот оно: свершилось! Ей бы радоваться за Тимку, а она чувствовала, как в глазах защипали обида и страх.
- И кто она? – нервно сглотнув, выдавила женщина, уже на автомате поглаживая послушные русые волосы.
После этого вопроса Тимур подскочил и затараторил:
- Мам, знаешь она какая? Она у меня просто чудо – умница, красавица, скромница. Мне иногда кажется, что я слишком плохой для нее!
Женщина заглянула в лихорадочно блестящие глаза сына и не смогла сдержать улыбку. Все-таки любовь – это прекрасно. И если ее мальчика посетило такое замечательное чувство, ей остается только порадоваться за свое ненаглядное чадо!
- Чего это мой сын плохой? – шутливо возмутилась она.
- Она это… - парень замялся. - У нее до меня никогда и никого не было. Она чистая и светлая, как капля росы! Даже поцелуй и тот был первым! Ты представляешь?
- Где же ты откопал такой цветочек аленький? – рассмеялась Светлана и ужаснулась пришедшей в голову догадке. – Только не говори мне, что она бричмуллинская…
- Вот только не говори мне, что любовь выбирает национальность, - в тон ей ответил сын, слегка нахмурившись.
- Вот только не надо мой неудачный опыт брать примером для жизни! Ты сам свидетель тому, что вышло из наших с отцом отношений: в итоге традиции и устои убили любовь!
Тимур нахмурился еще больше.
- Мам, кого ты родила? Как в царе Салтане – «неведому зверюшку»? Для русских я узбек, для узбеков – русский. И что мне искать такой же вид - «недорусус неузбекус»?

- Русские девочки проще относятся к этому…
- Я не хочу русскую! Я хочу ту, что выбрало сердце! В моих венах течет мусульманская кровь. Почему я не могу влюбиться в узбечку?
- Никогда не думала, что услышу такую фразу от собственного ребенка, - вздохнула Светлана.
- Мам, прости, а о чем ты думала, когда выходила замуж за узбека?
- Ты же с отцом практически не жил, поэтому я очень надеялась, что ты выберешь русскую девочку…
- Повторяю – я не хочу русскую! И мне все равно, что она узбечка. Я женюсь на той, которую люблю!
- Что? – у женщины перехватило дыхание от новости, нежданно свалившейся на голову. - Что ты сказал? Женюсь?
- А что? Ты против?
- Я… против..? - растерялась Светлана, не найдя нужных слов. Сердце колотилось так, что она вообще не могла что-либо выдавить из себя.
- Как ты можешь быть против девушки, которую совсем не знаешь? – приняв ее молчание за несогласие, выпалил Тимур. - Как ты можешь быть против счастья своего единственного ребенка? Как? Эх, мама… я от тебя такого не ожидал!
Он соскочил с дивана и ушел в свою комнату.
- Да кто ж против-то? – всхлипнув, прошептала женщина. – Кто против?
И засеменила вслед за сыном.
Он стоял у стола, нервно листая страницы какой-то книги.
- Тимош, ты меня не правильно понял. Я не против, - парень недоверчиво покосился на нее. – Просто, пойми, для меня это очень неожиданно. Как гром среди ясного неба. Мой малыш собрался обзавестись семьей. Думаешь, такое легко переварить сразу?
Она не удержалась и снова всхлипнула.
- Мам, ну ты чего? – Тима с детства не выносил, когда она плачет. Стоило карим глазам лишь наполниться слезами, он был готов принять любые условия, согласиться на любые требования. Вот и сейчас, он вмиг сменил гнев на милость, кинул книжку на тумбу и приобнял Светлану. – Только не нужно сырость разводить! Я же не на фронт собираюсь, а всего лишь хочу жениться.

- Вот родишь своих детей, тогда меня поймешь! Я просто не представляю, что ты уйдешь, а я буду жить совсем одна.
- А кто сказал, что уйду? Наоборот, приведу тебе в дом помощницу. Знаешь, какая она работящая? Все умеет делать!
- И как зовут это чудо? – попробовала улыбнуться Светлана.
- Мухаббат, - гордо произнес Тимур, - видишь, у нее даже имя соответственное.
- А как же ты с ней общался? Узбекский-то совсем не знаешь!
- Ой, вот только не нужно сарказма! Она разговаривает на чистейшем русском языке!
- Хоть это радует, - тихо произнесла женщина.

Отправляясь спать, Светлана постояла в коридоре, прислушиваясь, как нежно воркует ее сын, разговаривая по телефону. Глубоко в душе заворчала глухая ревность:
«Какая-то малявка… моего сына… да еще и узбечка… да еще и бричмуллинская… И что он в ней нашел? Какие у них могут быть общие интересы? То ли дело мы с Зафаром. Он был такой милый, ласковый, обходительный: цветы дарил, на машине катал, интересные истории рассказывал. А эта… что может знать она – дитя гор? Чем покорила моего сына?»

Вдруг женщине стало стыдно и за то, что подслушивает, и за то, что так ужасно относится к самому счастливому событию в жизни сына.

 

[Лёлик]

Утро началось не слишком приятно. После разговора длинною в ночь просыпаться вообще не хотелось, а от одной мысли, что нужно взять трубу и позвонить Ему, становилось тошно.
Тимур всегда мечтал о том, что в один прекрасный день придет к пахану, выскажет ему все, что накипело, наболело за годы, прожитые в неполной семье. За себя, за детство, проведенное без отцовской поддержки, за подростковый период без мужского совета, способного разобраться в пробуждающихся гормонах. За брошенную маму, плачущую по ночам и старающуюся доказать всему миру, что она в состоянии воспитать сына в одиночестве. За ее испорченную жизнь. За трусость, за измену, за предательство. Врежет ему между глаз и красиво уйдет в закат, чтобы потом никогда, ни при каких обстоятельствах не вспоминать этого человека. Но жизнь часто переворачивала так, что приходилось обращаться к Нему за помощью. И хоть Он никогда не отказывался, всегда старался откликнуться, Тимур не мог заставить себя относиться к Камалову-старшему, как к родственнику. Только при звуке Его голоса внутри закипала детская обида, переходящая во взрослую злость.
Тимур минут пятнадцать вертел в руке телефон, кое-как заставил себя найти нужный номер в списке и гипнотизировал его уже секунд двадцать. Все внутри него протестовало против звонка, но без этого не будет решен самый главный вопрос в жизни. Он вздохнул и нерешительно нажал кнопку вызова.

- Тимур? – удивленно произнес Зафар: сын не часто удостаивал его звонками. - Здравствуй.
- Привет…, - парень «споткнулся» о нежелательное слово, но все-таки выдавил, - пап… Как дела?
- Все хорошо. Что-то случилось?
- Ничего, но мне нужно с тобой встретиться.
- Хм… Неожиданно… Ничего не случилось, а встретиться надо? Натворил что-то?
- Нет.
- Ну, тогда рассказывай.
- Это не телефонный разговор. Как и где я могу с тобой поговорить?
- Приходи вечером к нам в гости.
- Нет, - решительно отрезал Тимур, - знаешь же, что к вам я не приду. Тем более, разговор очень личный и я хочу, чтобы нам никто не мешал. Поэтому и к себе не зову. Давай встретимся в городе.
- Я сегодня работаю, а вечером не могу - дочка болеет, должен лекарство купить по дороге. Может в выходные?
- Я не хочу ждать до выходных, - пропечатывая каждое слово, ответил Тимур. Внутри все закипало и начинало клокотать: «Значит, дочка – важно, а я так… потерплю до выходных. Она дочка, а я? Я значит не его ребенок! На меня насрать и можно динамить еще три дня!» - Мне нужно встретиться сегодня!
- Ну, хорошо, что-нибудь придумаем, - Зафар задумался. – Во! Кофейню напротив моего офиса знаешь?
- Знаю.
- Приходи туда к часу, я на обед выскочу! Хватит времени на разговор?
- Хватит. Я подъеду, – и, решив поставить еще один мостик в отношениях, тихо добавил: - Спасибо, папа.
Времени оставалось совсем немного, поэтому Тимур наспех собрался и отправился к месту встречи.

Отца еще не было. Парень сел за столик и заказал себе кофе.
«Интересно, как он отреагирует на мою просьбу? Согласиться ли поехать в такую даль, чтобы поговорить с Мухиным отцом? Орать будет сто пудово – мол, я еще себя не в состоянии прокормить…»

Его размышления прервал появившийся на пороге отец. Он обвел глазами зал, увидел сына, сдержанно улыбнулся, подошел и сел напротив.
- Кушать будешь? – поинтересовался Зафар.
- Нет, меня мама накормила, – сделав упор на слове «мама», ответил Тимур.
- А я закажу себе что-нибудь. Если сейчас не поем, потом до семи вечера буду голодным бегать. Лизонька, принеси мне, как обычно, - обратился он к девушке, стоящей за кассой.
- Хорошо. Зафар-ака, - засуетилась та, - сейчас все сделаю.
- Ты тут частый гость? – усмехнулся Тима.
- Работаю-то через дорогу, иногда приходиться здесь обедать. Так что за срочность? Что у тебя случилось?
- Почему сразу случилось? Ничего у меня не случилось, - огрызнулся парень. – Мне просто нужно, чтобы ты поработал отцом.
- В смысле? – удивился Камалов - старший, но не стал уточнять, потому что подошла официантка и поставила перед ним тарелку с сосисками и парой пирожков.
Дождавшись, пока девушка оставит заказ и отойдет, Тимур продолжил:
- Времени у нас мало, поэтому сразу перейду к делу. Я собираюсь жениться, – у отца округлились глаза. – Девушка – узбечка, - отец приоткрыл рот. – Мне нужно, чтобы ты поехал в Бричмуллу и сосватал мне ее.
Зафар нервно сглотнул.
«Вот сейчас все начнется».
- Ты сошел с ума? Какая женитьба? Какое сватовство? Ты понимаешь, что такие вещи с бухты-барахты не делаются?
«Началось…»

Отец долго возмущался, говорил о том, что сначала нужно обязательно окончить институт, найти себе хорошую работу. Потом общими усилиями решить жилищный вопрос, полностью встать на ноги.
- Тебе не то, что жениться, тебе даже думать об этом еще рано! – подытожил он свою пламенную речь.
- Так, - с сарказмом выдохнул Тима, - я не разрешения пришел спрашивать, я ставлю перед фактом – я женюсь! И мне нужно, чтобы ты, как отец, поехал и обговорил все вопросы. Какие именно, тебе виднее – ты лучше знаешь все эти ваши заморочки! Все остальное: как, что, где и когда - я буду решать сам!
- А я, как отец, повторяю, что жениться тебе рано!
- Слушай, неужели тебе не льстит, что я выбрал узбечку? Неужели ты не рад, что я продолжу твой род уже с более чистой кровью? Или продолжение рода с моей стороны никому на фиг не нужно? Там-то ты себе тоже сына родил!– парень решил выбрать другую тактику, но отец понял по-другому.
- Ты сейчас пытаешься меня в чем-то упрекнуть? В том, что у нас с мамой не получилось, не виновата национальность и чистота рода. Иногда, так бывает, что люди расстаются! Лично мне все равно на ком ты женишься, главное, чтобы прожили всю жизнь счастливо!
- И это значит…
- И это значит, что сейчас ты не готов ни морально, ни материально создавать семью! Что тебе приспичило? Неужели, нельзя подождать? Три года доучишься, потом уже можно задуматься о более серьезных вещах! Все будет хорошо, я и свадьбу тебе сыграю, как положено. Если ты считаешь, что ты мне не дорог, то ты глубоко заблуждаешься! На твою свадьбу я уже пять лет деньги откладываю! Сколько твоей девочке лет?
- Семнадцать, - расплываясь в улыбке, ответил Тимур.
- Вот видишь, еще совсем молодая. Ты окончишь институт, ей только двадцать исполнится! Вот тогда и вернемся к этому разговору.
- Ты не понимаешь что ли? - сердце затягивалось ржавчиной раздражения. - Я тебе повторяю еще раз – она узбечка! Ты думаешь, ее отец будет ждать, пока я закончу институт? За три года он ее десять раз успеет замуж отдать!
- Ну и ладно! Мы тебе нормальную городскую девушку подберем, из хорошей семьи! Не хуже твоей будет!
- Ты больной что ли? – искренне удивился Тимур, повышая голос. – То, что я хочу жениться на узбечке, не говорит о том, что я стал истинным мусульманином и соглашусь на подбор невесты тобой! Эту девочку я люблю и хочу, чтобы она стала моей по всем правилам! Именно она, а другая мне на фиг не нужна!
- Сбавь тон, - прошипел Зафар. - Ты как с отцом разговариваешь?
- Вот только не надо мне сейчас втирать, что двадцать один год моего существования на земле ты был супер-пупер отцом, окей? Я могу напомнить, когда и при каких обстоятельствах из моего лексикона исчезло слово «папа».
- Тимур, прекрати!
- Я еще и не начинал! Спрашиваю в последний раз – поедешь сватать?
- Я до сих пор считаю...
Тимур не стал дожидаться второй серии нотаций. Он резко поднялся и со словами: «Ну, и хрен с тобой!», направился к выходу.

Горячий воздух обрушился на голову, заставляя дышать часто и глубоко. В душе клокотала злость и обида.
«Козел старый! И что теперь делать? Кого вести на разговор с мухиным папашей?»
Чтобы хоть как-то отвлечься от печальных мыслей, по дороге домой Тимур зашел в фотоателье и распечатал фотки, сделанные в последний день в Бричмулле. Хотелось прийти домой, запереться от всего мира и вернуться туда хоть мысленно. А вообще, надо завтра рвануть к любимой. Рядом с ней все казалось проще и естественнее.
Мама была, как назло дома.
- Где был? – встретила она его на пороге.
- С отцом встречался, - буркнул Тима, направляясь в свою комнату.
С лица Светланы сползла улыбка.
- И что? – тихо спросила она.
- Ничего хорошего… Мам, давай не сейчас. Я злой, как собака. Не хочу тебе грубить. Успокоюсь, все расскажу. Окей?
- Хорошо, сынуль,- вздохнула женщина.
Быстро переодевшись, парень достал скотч и принялся развешивать фотографии, поднимающие настроение. Один плакат отправился в мусорку, второй переехал на другую стену, и через полчаса свободное место превратилось в наглядное напоминание о счастливом времени, проведенном рядом с Мухаббат.
Он сидел и рассматривал результат своего труда, когда в комнату заглянула мама.
- Кушать будешь, Тимош?
- Мам, иди сюда, - прошептал Тимур, не сводя глаз с центральной фотографии. Светлана прошла в комнату и встала сзади. – Правда, она у меня красивая?
Женщина с любопытством вглядывалась в лицо девочки, поселившейся в сердце ее любимого сына. На первый взгляд ничего особенного, но в глазах было что-то такое, что завораживало.
- Очень красивая, - она положила руки Тимуру на плечи, - очень!

В кармане брюк, небрежно брошенных на стул, зазвонил телефон. Тимур нехотя сполз с кровати и сморщился от вида номера звонившего.
- У меня к тебе есть пара вопросов, - без вступления заговорил собеседник. – Родители девочки знают, что вы встречались?
- Нет, - ответил парень, с трудом унимая волнение. Неужели, согласится?
- Это уже хуже, - задумчиво произнес Зафар.- Тогда до меня Света должна встретиться с ее мамой. Это сам сможешь организовать?
- Да! – уверил отца Тима, а сам судорожно пытался представить, как Муха сможет поговорить со своей мамой.
- Когда пройдете этот этап, позвонишь, дальше я буду действовать!
- Спасибо, пап, - только и смог выдавить Тимур.
- Не за что! И никогда не думай, что ты мне безразличен!

Сегодня у меня много благодарностей!
Спасибо Северинке, за "Стену славы Мухаббат"
Спасибо Гинарочке за позы, сделанные на заказ.
Спасибо Далиле за Тимкину квартиру - то бишь за участок "Зеленая улица, 52"
Спасибо Марусечке за кафе "BROADWAY" - клевая штука для съемок!

 

[Лёлик]

Мне не хватало сильных рук, обнимающих талию, мне не хватало нежных глаз, смотрящих с любовью, мне не хватало теплых губ, целующих нежно и ласково, но от отсутствия общения я не страдала. Чтобы не вызывать лишних вопросов у родственников, я убрала звук на телефоне и «забыла» где была кнопка «включить»!
В течение дня я получала смс-ки: маленькие и объемные, стихами и в прозе, и от каждой становилось так волнительно, что краска заливала щеки. В груди прописалось щемящее тепло. Когда наступала ночь, я с нетерпением ждала вибрации телефона и окуналась в сладкий голос любимого.
Мы болтали до рассвета и, чтобы никто не услышал, я то пряталась с головой под одеяло, то запиралась с сотовым в туалете. Это было особенно роскошное зрелище – я, рукомойник и унитаз.
Даже не смогу сказать, о чем мы говорили, но от каждого слова сердце таяло, как сливочное масло на ярком солнце. А когда Тимочка начинал тихо шептать о любви, я забывала, что сижу на неудобной деревянной седушке унитаза и улетала в небеса.

На четвертый день после его отъезда, вечером, в самый разгар семейной трапезы, я получила смс-ку. Тимур уже знал когда нельзя ни под каким предлогом ни писать, ни звонить и вдруг… Значит, там что-то важное. А как прочитаешь, когда отец только сел ужинать? Как найти способ сбежать из-за стола? Телефон, лежащий в кармане, обжигал бедро. Аппетит пропал, и я вертелась, как уж на сковородке.
- Мухаббат, что случилось? – сурово глянув из-под бровей, спросил папа.
Я переборола стыдливость и ляпнула первое, что пришло в голову:
- В туалет хочется.
- Ну, так иди, что терпишь?
- Спасибо, дадажон*.
Я сорвалась с места, и, как ошпаренная, выскочила с кухни.
«Нам нужно срочно поговорить!»
Закрывшись в туалете, я быстро набрала номер Тимура.
- Что случилось?
- Я решил вопрос с родителями, они согласны,- довольно сообщил он. - Теперь твоя очередь!
Сначала сердце как то странно дернулось, противно заныло в груди, а потом во всем теле поднялась буря: меня било мелкой дрожью.
- Маленькая моя, - ласково проговорил Тима, словно увидев мое состояние, - я знаю, что тебе страшно, я знаю, что будет трудно решиться, но ты должна!
- Угу, - пробормотала я, всхлипнув.
- Ты хочешь, чтобы у нас все получилось?
- Хочу…
- Тогда ты должна собраться с духом и поговорить с мамой!
- Должна, - эхом повторила я.

- Все будет хорошо!
- Хорошо…
- Веришь?
- Верю…

Ни фига я не верила. Следующие два дня стали для меня подобны каторге. Я не могла спокойно смотреть на маму. Каждую минуту прокручивала в голове варианты разговора, но постоянно откладывала его, находя себе все новые и новые оправдания: то маме нездоровиться, то у нее грустные глаза, то настроение не из лучших. А каждое сообщение от Тимки теперь начиналось с вопроса: «Ну как? Поговорила?»
Я стала бояться телефона, стала бояться встреч с мамой. Хотелось забиться в какой-нибудь дальний уголок и сидеть тихо - так, чтобы никто не видел, не слышал, а лучше всего вообще не трогал! Как? Как я смогу рассказать маме, что целовалась с мужчиной? Да еще и не просто целовалась, а с языками! Как расскажу про те самые желания, которые вызывает во мне любовь? И пусть Тимур говорит, что они правильные и такое чувствуют все, но как я смогу сказать об этом маме?
Кто-то может подумать, что я не хотела собственного счастья… Хотела, больше жизни хотела, но переступить через себя, через дурацкие принципы, через стеснение и страх, оказалось страшнее смерти.

​

На третий день моих мучений, мы с мамой, проводив мужчин, убирались на кухне.
- Тебя что-то тревожит, доченька? – ласково спросила она.
Горячая волна подкатила к вискам, глаза наполнились слезами, я с еще большим усердием стала тереть тарелку и… промолчала.
Мама вздохнула, смела крошки со стола, стряхнула их за окно - курам. Мое молчание ее, видимо, не устроило.
- Ты который день не смотришь мне в глаза.
И я не выдержала.
Недомытая тарелка выскользнула из обмякших от волнения рук, громко звякнула о край раковины, с грохотом ударилась о пол, треснув ровно пополам.
Я нашла силы посмотреть на маму, встретилась с удивленным взглядом и, с трудом сдерживая слезы, убежала в свою комнату.
Все, что роилось в голове, копилось в душе в преддверии разговора, вылилось безумным плачем обиженного ребенка. Как мне казалось, ревела я целую вечность: до коликов в груди, до рези в глазах, до судорожного перехватывания дыхания. А потом меня как будто переключили: в одно мгновение слезы высохли, рыдания утихли, остались лишь прерывистые всхлипывания.
В дверь постучали, я закусила губу, поджала колени к телу и спрятала в них лицо. Мама зашла, осторожно прикрыла дверь и села на диване. Я боялась даже глянуть на нее. В голове стучало только одно: «Ты должна поговорить! Должна! Должна!»
Я молчала.
Мама молчала.
Часы громко отсчитывали время, отзываясь стоном в каждой клеточке.
- Так что случилось, звездочка моя? – она не выдержала первой.
- Мне нужно поговорить с вами, оежон, - преодолев смущения, выдавила я, - но не знаю как… не знаю с чего начать…

В таких родных и любимых глазах отразился ужас. Казалось за долю секунды, она пересмотрела все возможные варианты моего морального падения.
- Начинай с самого начала, - она попробовала улыбнуться.
- Я все лето встречалась с городским парнем, - еле слышно прошептала я.
- Тоба килди* - мама побледнела, а у меня снова начали собираться слезы. Я прекрасно понимала, о чем она сейчас подумала, поэтому кинулась ей в ноги и затараторила:
- Не подумайте ничего дурного, мы ничего недозволенного не делали! Он очень хороший, добрый, он любит меня! Он сказал, что никогда не обидит!
- Принеси мне водички, кизим…
Я пулей сгоняла во двор.
- Как же ты так, - сокрушалась мама, отхлебывая из чашки ледяную родниковую воду, - как так?
- Я не знаю, как это вышло… - я закрыла лицо руками. Мне было стыдно, очень стыдно. Она всегда мне доверяла, позволяла намного больше свободы, чем положено девушке в моем возрасте, возлагала на меня надежды, а я так подвела ее.
Мама убрала мои ладошки и заглянула в глаза.
- Точно ничего не было?
- Мы только целовались…
- Вай, тоба… тоба… совсем моя девочка выросла… от рук отбилась… Как так-то?
- Я люблю его! И он меня любит! Он хочет сватов прислать!
Мама схватилась за сердце.
Я сгоняла в родительскую спальню и принесла капли.
- Мамочка, вы не расстраивайтесь, я не отбилась от рук, я никогда не позволю ничего лишнего, но я, правда, его люблю! Отец же все равно хотел меня замуж отдать. Так почему же не за любимого?
Она залпом выпила лекарство и тяжело вздохнула, а я готова была провалиться сквозь землю. Довела маму своими разговорами до приступа.

- Была бы моя воля ни за что, никому бы тебя не отдала…
- Этого никогда не будет… он все равно спихнет меня кому-нибудь…
- Знаю, но с ужасом жду тот момент, когда ты уйдешь из дома.
У меня снова защипало в глазах. Тяжело будет ей без меня. И помочь некому будет… И поговорить не с кем…
- Онажон, если бы можно было выйти замуж и забрать вас к себе! Я бы именно так и сделала!
Мама грустно улыбнулась.
- Правда, любишь? – невпопад спросила она.
- Люблю, мамочка, очень сильно люблю! И замуж за него хочу!
Она снова вздохнула.
- Надо чтобы я встретилась с его мамой?
Я интенсивно закивала головой, стараясь справиться с нахлынувшими эмоциями, и вдруг… и вдруг я вспомнила то, что явно никого не обрадует.
- Мам… я должна еще кое-что сказать…
- Ты меня сегодня решила довести до инфаркта? – невесело улыбнулась мама. – Говори уже.
- Его зовут Тимур.
- Тоба килди… татарин что ли?

- Метис… у него мама русская… - прошептала я, но тут же воодушевленно добавила, - а папа узбек! Настоящий узбек!
- Кизим, ты же сама понимаешь… отец ни за что не примет такого зятя!
- Мамочка, пожалуйста, можно же попробовать… Мы познакомимся с его мамой, а потом уже его отец приедет к нам сватать. Мамочка, прошу, умоляю, - я снова заревела.
- Звездочка моя, только не плачь, твои слезы, как нож в душу. Я встречусь с ней, но ты должна понимать, что мое мнение ничего не значит. Я очень хочу, чтобы ты была счастлива, но если отец скажет «нет», ни ты, ни я, никто ничего не сможет сделать!
- Спасибо, спасибо, спасибо, - причитала я сквозь слезы, стараясь не думать о самом плохом.
- Как нам с ней пообщаться? Она должна прийти к нам домой, но думаю, что это не лучшая идея.
- Я позвоню Тимуру, он скажет, где мы сможем встретиться!
- Причем тут вы с Тимуром? Дашь мой номер, она позвонит, и мы сами определимся со временем и датой! – твердо сказала мама.
- А как же я? А как же мы? Я думала, что смогу его увидеть, - и снова эти треклятые слезы.
- Кизим, это не правильно, вы не должны присутствовать при нашем разговоре. По идее, вы и знать о нем не должны. Это совсем не ваше дело!
- Онажон, пожалуйста…
- Я сказала, нет, значит – нет!
- Я так соскучилась…
- Ничего не хочу слышать!

- Хочется посмотреть в его глаза, хочется услышать его голос не по телефону, хочется дотронуться до него, взять за руки…
- Пожалей мое сердце, кизим! Думаешь, мне приятно слышать такое от своего ребенка? Тем более от дочери!
Обида застилала собой все имеющиеся чувства. Что за дурацкие правила? Почему я не могу пойти с мамой? Не правильно? Да все наши отношения не правильные! И маму тоже жалко! Я вообще разошлась в своих признаниях! Так нельзя, но не увидеть Тимура я не могу! Его мама то точно не будет против присутствия сына при разговоре. Хотя… моя может не согласиться на встречу, если тетя Света приедет не одна…
Я плакала, мама молчала. Прошла целая вечность, пока разговор продолжился.
- Что за ребенок? – я всхлипнула и повернула голову, она улыбалась. – Знаешь, чем мать взять, да? Рыдает она! Встретиться хочет! Ну, хорошо… Уговорила. Скажем отцу, что поедем в Ташкент прогуляться, там и встретимся!
Сначала я не могла поверить своему счастью, потом взвизгнула и кинулась к ней с поцелуями.

- Ну, все, все, хватит, – рассмеялась она, - звони своему Тимуру.
Я достала телефон и недоверчиво покосилась на маму.
- Можно я выйду?
- Нет уж, звони при мне!
- Онажон, я не могу разговаривать при вас… Мне стыдно…
- Это тебе маленькое наказание за стресс, который я испытала, - улыбнулась она.
Дрожащими от волнения пальцами я набрала номер любимого, мама не сводила с меня глаз.
- Привет мое солнышко сладкое, - замурлыкал Тима, как только взял трубку.
Я расцвела, заулыбалась и спрятала счастливый взгляд под опущенными ресницами.
- Моя мама согласна на встречу, - тихо сказала я вместо приветствия.
Он обрадовался так громко, что мне пришлось отодвинуть телефон от уха. Мама рассмеялась.
Тимур сразу замолчал, потом удивленно спросил:
- Ты не одна?
- Я рядом с мамой, запиши ее номер. Пусть твоя мама позвонит, и они договорятся о встрече.
Он выполнил мою просьбу и, поняв, что разговора не получится, прошептал:
- Я позвоню тебе попозже, как всегда. Люблю!
Ответить «я тоже» при маме я не смогла и отключилась.
Она смотрела на меня нежным взглядом и улыбалась, потом глубоко вздохнула и грустно произнесла:
- Как же я хочу, чтобы хоть ты была счастлива по-настоящему!

*дадажон - папочка
*оежон, онажон, - мамочка
*тоба келди – типа нашего «боже мой», «не дай бог»

Спасибо lynxrysya за позу сделанную на заказ!

 

[Лёлик]

​

Я больше не боялась смотреть маме в глаза, наоборот, с надеждой ловила каждый взгляд, но она молчала, как немая. Звонила ей тетя Света или нет? Неизвестность убивала, а спросить не позволяли совесть и опасение, что мама может передумать и поехать одна. Тимур тоже ничего не знал, и мы придумывали варианты общения наших мамочек. Вместе смеялись и строили планы на встречу, но потом он сказал, что больше не хочет обсуждать эту тему, потому что так нужно. Кому нужно? Зачем? Я не понимала и от этого приходила в бешенство. Весь мир ополчился против меня - маленькой, никому не нужной девочки! Энергию, рожденную злостью, направляла на уборку, поэтому за два дня двухэтажный дом с семью комнатами сверкал, как начищенный казан, а на дворе каждый упавший листик сметался в течение двух минут, после его соприкосновения с землей.
Чтобы выудить хоть какую-нибудь информацию, я опустилась до самого низкого поступка: я подслушивала. Как только родители уходили в свою спальню, прилеплялась к двери и старалась не пропустить ни одного слова.

Много чего лишнего достигало моего слуха: я краснела, бледнела, но мужественно терпела до того момента, пока отец не начинал храпеть. Потом уходила в комнату, металась по кровати, просыпаясь от каждого шороха, вставала в пять утра и снова отправлялась на свой пост. Но ничего, что могло бы пролить свет на встречу наших мам, так и не услышала.

В пятницу вечером отец отдыхал на топчане, мама подавала ему чай, а я поливала двор.
- Мы завтра с Мухаббат хотим в Ташкент съездить, - абсолютно ровным голосом произнесла мама.
Сердце сжалось, я скосилась на отца. Он удивленно приподнял бровь.
- Зачем это?
Сердце сгруппировалось в маленький комочек, постепенно превращаясь в крошечку от хлеба.
- Мухаббат выросла, девочку приодеть надо. На базар заедем, вещи купим новые, - так же невозмутимо продолжала мама. – Потом прогуляемся по городу. Она в Ташкенте когда была последний раз?
- Когда в новый зоопарк ездили, - вспоминая, ответил папа. – Да… давно это было! Скоро сваты попрут пачками, а она у нас, как не родная. Правильно мыслишь, Лола! Очень правильно!
Я облегченно выдохнула, но продолжала внимательно прислушиваться к разговору.
Отец минут пять молчал, потом продолжил:
- Сама нормально оденься и девочку принаряди. Золото все достань – пусть народ знает, что вы не из бедной семьи. Серьги с бриллиантами не забудь и часики золотые. Мухаббат только не украшай, как елку, она незамужняя, ей хватит сережек и цепочки, а сама не скупись, одень все, что есть!
- Хорошо, Аскар-ака, - потупив взор, ответила мама.

Снова воцарилась тишина. Моему счастью не было предела, оно трепыхалось в груди: хотелось петь и плясать.
- А может мне с вами поехать? – произнес папа, «спуская» меня на землю. Сердце ухнуло куда-то к пяткам и застучало там.
- Зачем? – мама, в отличие от меня, спокойна. – Мы будем по магазинам ходить, вещи мерить, вы же нервничать начнете.
- Тоже верно. Тогда я с вами Азамата отправлю, он молодой, более уравновешенный, чем я. И не будете по чужим машинам прыгать!
- И Азамат нам ни к чему. Он слова не скажет, но всем своим видом будет показывать, что ему надоело! От этого я буду нервничать! А машина… Пусть он нас до Газалкента довезет, посадит к кому-нибудь из своих друзей и все… Это разве проблема?
- А обратно? Будете, как все, на «Максимке» в такси три часа ждать?*
- Нет, заплатим за всю машину, нас вдвоем повезут. Водителю какая разница? Ему главное денег заработать. Я хорошую цену предложу, он нас не в Газалкенте оставит, а прямо до дома довезет!
- Ох, Лола, я всегда переживаю, когда вы одни, без мужчин выезжаете. Смотри мне, с чужими не разговаривать, где попало не шастать!
- Аскар-ака, если вы мне не доверяете, мы вообще никуда не поедем! – обиделась мама.
За эти слова мне захотелось ее укусить. А если сейчас скажет – вот и сидите дома?
- Только не надо мне истерики закатывать, - рассмеялся отец. – Ты же знаешь, пока не вернетесь, я себе места не найду!
Мама улыбнулась, а он снова нахмурился.
- Сколько же денег тебе дать, чтобы на все хватило? Доллары опасно, на базаре обязательно надуют, а су̍мами* это же много будет… А если обворуют вас?
- Дайте немного сумами, немного долларами, у Хасана есть друг, который в Ташкенте меняет. Сын ему позвонит, и парень нам все сделает, как своим.
- Точно, его одноклассник как раз на Алайском* базаре работает. Вы же туда поедете?
- Да, там бутиков много. Я не собираюсь единственной дочери покупать дешевые вещи! Тем более, там можно и долларами заплатить.

- Правильно, моя дочь должна быть завидной невестой. Все-таки умная у меня жена,- довольно усмехнулся отец и поднялся. – Утром с деньгами разберемся, сейчас пойду футбол смотреть.
- Хорошо, Аскар-ака.
Как только отец скрылся в доме, я бросила лейку и повисла у мамы на шее.
- Уйди, подхалимка, - смеясь, отмахивалась она, - как что-то надо, так сразу любовь просыпается!
- Онажон, вы не правы, я вас всегда люблю, - я смутилась, - просто сейчас не знаю, как еще могу отблагодарить за все, что вы для меня делаете!
Она вздохнула, улыбка сползла с лица.
- Звездочка моя, если будет нужно, я жизнь за тебя отдам…

Странно, но в эту ночь, я спала, как убитая. Наверное, хотелось, чтобы скорее наступило утро.
Меня разбудили в пять часов: дорога не близкая, а еще нужно успеть собраться. На стуле висело поглаженное розовое платье, сшитое год назад для свадьбы Азиза, около зеркала появилась золотая цепочка и серьги. Я улыбнулась, представляя встречу с Тимуром, и в сердце разлилась приятная нега.
- Долго не копайся,- серьезно произнесла мама,- на сборы у нас не больше часа.
Я оделась быстро, но очень долго думала, что сделать с волосами. Хотелось в этот день быть самой прекрасной для своего любимого. Накрутила плойкой кудри, красиво разложила по плечам, забрызгала лаком, но пришла мама, тихо охнула и собрала их в высокий хвост.
- Оежон! - попробовала возмутиться я.
Она шикнула так, что я заткнулась и только состроила обиженную мордочку.
- Моя дочь должна выглядеть достойно!
- Как скажете,- вздохнула я и смирилась. В принципе, так тоже неплохо смотрелось.
- Жди меня во дворе, через десять минут выезжаем!
Когда она появилась на крыльце, у меня перехватило дыхание. Я уже и забыла, что моя мама такая красивая. Черное платье прекрасно оттеняло белую кожу, скрывало от посторонних глаз лишнее, но позволяло увидеть немного больше положенного. Волнистые волосы красиво уложены в скромную, но элегантную прическу. Изящные золотые украшения и легкий макияж дополняли образ. Она даже ногти покрасила!

- Мамочка, - только и смогла выдохнуть я, - какая вы красивая, - а за спиной раздалось прицокивание языком. Отец тоже с восхищением смотрел на жену.
- Я даже боюсь тебя одну отпускать, вдруг украдут, - выдохнул он, когда мама, не скрывая счастья от его комплимента, спустилась по лестнице.
- Ну, что вы такое говорите, Аскар-ака, кому я нужна? Азиз с Нигорой, глядишь, скоро бабушкой сделают.
- Такие бабушки, как ты, в самом соку.
Весь вид папы говорил, что он на что-то намекает, но я не совсем поняла на что именно. А вот мама поняла, смутилась, даже чуть-чуть покраснела.
- Дочери бы постыдились, - чуть улыбаясь, тихо сказала она.
Между ними протянулась невидимая нить нежности. Для меня это стало полной неожиданностью: всегда считала, что у родителей нет ни любви, ни понимания, а тут такое…
Чтобы не смущать их, вышла за ворота.
Может мама права? И, со временем, даже у не любящих людей просыпаются какие-то чувства друг к другу?
Азамат с умным видом натирал лобовое стекло отцовского LEXUSа.
- Доброе утро, Азамат-ака, - весело поприветствовала я брата.
Он вздрогнул и чуть не выронил баклажку, из которой лил воду. Привидение что ли увидел? Брат недовольно хмыкнул, сдержанно кивнул и нахмурился. Ну и ладно… Настроение было прекрасным. Зачем его портить такими мелочами?

Я села на заднее сиденье и погрузилась в мечты. Сегодня предстоит очень насыщенный день: мама обещала купить новых вещей, показать красивые места в Ташкенте и, самое главное - сегодня я увижу Тимура. Перед этой встречей меркли все остальные события, которые при других обстоятельствах вызвали бы щенячий восторг. Я много слышала о бутиках на Алайском, девчонки говорили, что там самая лучшая одежда. Неужели мама купит мне что-то сверхсовременное и модное? Даже не верилось, но долго думать об этом я не могла.
Тимур…
Я сидела рядом с мамой, но была далеко от машины, несущейся по серпантину в сторону Газалкента. Воспоминания были реалистичными до щемящего огня в груди, который охватывал все внутренности и концентрировался внизу живота. И хотя, мне все еще казалось это странным и неправильным, я старалась не обращать внимания на свою совесть. Тима сказал, что так и должно быть, а он не будет меня обманывать!
Единственное обстоятельство омрачало мое приподнятое настроение - встреча с будущей свекровью. Мысли роились толпами в голове – одна «краше» другой: «А вдруг я ей не понравлюсь? Вдруг она не захочет такую жену для единственного сына? Вдруг она уже нашла ему подходящую партию?»

В Газалкенте мы пересели в новенькую «Нексию».
- Это твоя сестренка? – присвистнул Кадыр, друг брата.
Азамат снова был немногословен: лишь криво усмехнулся и кивнул.
- Совсем большая стала, однако, - рассмеялся парень, но как-то недобро рассмеялся.
Брат так на него зыркнул, что тот сразу осекся, но всю дорогу пялился на меня в зеркало заднего вида. Это смущало настолько, что мысли путались. Я, не отрываясь, смотрела в окно, лишь бы не встречаться с ним взглядом.
Едва мы пересекли границу Ташкента, глаза расширились от шока – девочка узбечка шла по улице в неприлично короткой юбке! И никто на нее не оборачивался и не показывал пальцем. С этого момента я крутилась на сиденье, как маленький ребенок. Хотелось увидеть каждого человека, рассмотреть, кто во что одет и как себя ведет.
На перекрестке через дорогу переходили парень с девушкой. В обнимку… У всех на глазах… Средь бела дня…
На светофоре возле нашей машины остановился маленький мотоцикл. Мальчишка, сидевший на нем, весело подмигнул мне и послал воздушный поцелуй…
Добил молодой человек, столкнувшийся со мной, когда я выходила из машины. Он был в легких ярких шортах и без майки. В центре города! Как так?
Я не могла дышать, сердце билось в предвкушении. Я хочу жить здесь! Хочу ходить в обнимку с Тимуром и не думать, что кто-то осудит! Хочу не думать об условностях и делать так, как велит душа!
- Оежон, подождите, - я схватила маму под руку.

- Что такое, звездочка моя?
- Мне как-то страшно… Такой большой город, столько народу…
Она улыбнулась.
- Привыкай! Если отец и не отдаст тебя за Тимура, он все равно не позволит жить с махаллинским! Найдет городского: умного и образованного!
Я услышала только первую часть фразы. Ноги стали ватными.
«Я сейчас упаду…»
Еще крепче зацепившись за мамину руку, я глубоко вдохнула. Только не это… Не думать о плохом! Все будет хорошо! Так сказал мой любимый!

*станция метро «Буюк ипак Йули», бывшая им. М.Горького, «конечная», там собираются таксисты междугородники (по областям). Они устанавливают таксу за одного человека, ждут, пока наберется полная машина, и только потом едут.
Алайский* - самый «крутой» рынок в Ташкенте. Цены поднебесные на все: и на продукты, и на вещи)
*сум – национальная валюта Узбекистана.

 

[Лёлик]

Мы заходили в один магазин, в другой. Мама показывала какие-то кофточки, платья, но я не видела ничего. Находилась во власти панического ужаса. Такое же чувство одолевало душу, когда я проспала первое свидание с Тимуром. Вот и сейчас - не могла думать, говорить, нормально воспринимать окружающую обстановку.
Мама повертела перед моим носом чем-то розовым, поинтересовалась мнением, а я спросила невпопад:
- Оежон, а мы не опоздаем?
Она странно глянула, отдала платье продавцу, взяла под руку и вывела из магазина.

​

- Мухаббат, если ты сейчас же не спустишься на землю, я поймаю такси, и мы поедем домой!
- Нет! – с ужасом воскликнула я. – Нет! Зачем домой?
- Нам нужно успеть купить тебе что-нибудь, чтобы потом показать отцу, а ты витаешь в облаках!
- Простите, - я готова была провалиться сквозь землю от стыда. – Просто я… Я очень нервничаю… Мне придется знакомиться с мамой Тимура… А это… так не правильно… Меня еще не засватали…
- Сидела бы дома, - фыркнула мама. – Зачем потащилась со мной?
На глаза навернулись слезы, я вздохнула.
- Или ты выбрасываешь мысли из головы, или мы уезжаем! – строго сказала мама, и я понимала – не шутит.
- Я попробую…

Шопинг лечит от всех проблем, главное окунуться в него по самые уши.
Сегодня я поняла, что моя мама самая лучшая и современная! Она вела себя, как подружка - давала мерить такие вещи, которые ни я, ни она никогда не рискнули бы одеть. Это были открытые топы, мини-юбки, шорты, еле прикрывающие попу.
Мы хохотали, как сумасшедшие, мама потешалась над современной модой, над моим видом. Я же с радостью понимала, что любой стиль неплохо смотрится на стройной фигуре девочки гор. Безумно возгордилась этим. Ходила по магазину, как пава, ловя восхищенные взгляды продавцов.
- Только никогда и никому не рассказывай, что мы тут с тобой вытворяем, - смеялась мама, подавая яркое бикини, состоящее из четырех треугольников. – Я сама бы примерила, но тогда точно никуда не успеем.
В итоге мне купили два элегантных платья, туфли - лодочки на устойчивом каблучке, две блузки и строгую юбку.
В новой одежде я казалась себе бизнес-леди с лондонской фондовой биржи. Мы уже практически рассчитались, когда мама вернулась к куче, которую я примеряла.
- Вот это еще посчитайте, только заверните в глухой пакет, чтобы не было видно.
У меня отвисла челюсть. Джинсы дудочки и рубашка в клетку? Когда я оделась в это, она сказала, что я похожа на девушку из вестернов. Заметив мой удивленный взгляд, произнесла шепотом:
- Пусть лежит, вдруг пригодится когда-нибудь! А еще у меня для тебя есть сюрприз. - Она достала из общего пакета два набора нижнего белья - черного и телесного цвета, продемонстрировала мне и обратилась к продавцу, – это тоже в глухой пакет.
- Оежон, - расплылась я в нежных чувствах,- спасибо большое.
- Тсс… никому не говори! Это будет наш с тобой маленький секрет. В сарпу* потом много купим, а это сейчас носить, чтобы для себя было приятно!

- Не сильно устала, звездочка моя? – спросила мама, когда мы вышли из магазина.
- Нет, - улыбнулась я, прижимая к груди пакет с покупками.
- До сквера полчаса пешком, а у нас еще уйма времени, можно прогуляться.
Я с радостью согласилась.
Мы шли вдоль оживленного проспекта. По проезжей части проносились красивые машины, навстречу шагали современные, уверенные в себе люди. Им не было до нас никакого дела, но здорово хоть ненадолго ощутить себя частичкой этого суматошного мира под названием «столица».
Мама с удовольствием показывала мне здания и рассказывала их историю.
- Вот смотри, - она указала на старинную постройку, с огромными колоннами, находящуюся через дорогу, - это ОДО.
- Что? – не поняла я.
- Окружной дом офицеров. Это одно из зданий, построенных еще до революции. Изначально на этом месте находился первый военный лагерь русских войск в Ташкенте. Позже, когда русские прочно обосновались в городе, на его месте построили Офицерское собрание.
- А что здесь сейчас?
- Сейчас тут что-то типа клуба офицеров в основном здании и театр русской комедии «Алладин» с обратной стороны. Вон видишь, афиши красуются перед главным входом.

​

- Смешно так, комедия русская, а название турецкое.
Мы пошли дальше, вниз по улице.
- А это музей Амира Тимура, - я вздрогнула, а мама рассмеялась. – Амира Тимура – великого полководца и мудрого правителя, а не просто твоего Тимура!
Я смутилась, но как я могу спокойно реагировать на такое яркое напоминание о предстоящей встрече. Постаралась взять себя в руки и с восхищением рассматривала круглое белое здание, окруженное каскадом фонтанов.
- Музей был построен по специальному распоряжению самого президента, - продолжала импровизированную экскурсию мама. – Это относительно новая постройка, открытие было в конце девяностых годов. Здесь очень много интересных экспонатов, которые помогают понять, что за человек был Амир Тимур, как жил и управлял государством Тимуридов.
- Очень красиво…
- А внутри еще красивее! Там столько роскошных фресок, витиеватых орнаментов… Нам бы времени побольше, зашли бы, посмотрели. Оно того стоит!
- Оежон, - удивлялась я, - откуда вы так хорошо знаете город? Вы же редко выезжаете из дома.
- До замужества отец постоянно возил меня по красивым местам. Я была его самым любимым ребенком…
Она вздохнула, а я погрузилась в мысли.

​

Я далеко не самый любимый ребенок и думала, что отношение отца объясняется этим. А если буважон* так любил маму, то почему отдал замуж за нелюбимого? Неужели законы и национальные традиции побеждают даже родительские привязанности? Или он искренне считал, что стерпится-слюбится? Ведь папа был завидным женихом… Хотя… Если верить маме, то и стерпелось, и слюбилось… Как непонятна жизнь и отношения между родственниками!
Но я так не хочу! Я хочу замуж за Тимура и никакие перспективные мужья мне не нужны!

Так за разговорами и размышлениями мы дошли до «сердца столицы», как сказала мама.
Как только мы вступили на территорию сквера, создалось ощущение, что попали в другую страну, в другое время. Небольшой островок зелени в центре загазованного города. Тень, прохлада, тихое журчание фонтанов. Вековые чинары, как стражи этого чудесного места.
- Оежон, вы сильно будете ругаться, если я задам вопрос?
Мама улыбнулась.
- Через пятнадцать минут мы должны быть около кафе, - ответила она, словно прочитав мои мысли.
- Как через пятнадцать? А мы разве успеем? – сердце забилось часто-часто.
- Успеем, не переживай! Нужное нам место там, - она махнула в один из зеленых коридоров.
Ноги подкосились, душа затрепетала в предвкушении.
- Нам не нужно спешить, мы со стороны девушки – можно и опоздать.
Не знаю, что отразилось в моем взгляде, но она звонко рассмеялась.
- Ладно-ладно, пошли уже.
Как только аллея закончилась, я увидела и кафе с интересным названием «Уголок», и Тимура, нервно озирающегося по сторонам. Рядом с ним стояла высокая, стройная женщина в светлых брюках. Красивая, элегантная, как и положено столичной жительнице.

​

Снова родился противный липкий страх. А вдруг я ей не понравлюсь? Ладони вспотели, на висках проступил холодный пот. Я ухватилась за маму.
- Это они? – усмехнувшись, спросила она.
Я, нервно сглотнув, кивнула.
- Красивый мальчик, - задумчиво произнесла она и, видя мое состояние, добавила: - Все будет хорошо, звездочка моя, все будет хорошо.
В этот момент Тима увидел меня и расплылся в улыбке. В его глазах я прочитала и счастье, и любовь, и нетерпение.
И сразу все отступило… Он что-то сказал маме, она обернулась – взгляд настороженный, испытывающий. Я снова затряслась, как осиновый листок.
Пока мы шли, стеснение и страх все ниже опускали мою голову. В итоге я рассмотрела только белые джинсы тети Светы и удобные черные босоножки на ухоженных ногах с красивым педикюром. Посмотреть ей в глаза я так и не решилась.
Во время процедуры знакомства меня колотило так, что заложило уши. Я не сводила взгляда с пальцев любимого, нервно дергающих карман классических черных брюк. От того, что он тоже нервничает, стало полегче. Почему-то подумалось, что в глухо застегнутой рубашке ему должно быть очень жарко, а галстук сковывает шею удавкой. Чуть не расхохоталась в голос. Наверное, это нервное.
Мы поднялись на второй этаж уютной кафешки и сели за стол. Пока Тимур делал заказ, я тайком рассматривала свою будущую свекровь. Она была женской копией сына: те же глаза, тот же овал лица, такая же ямочка украшала подбородок. Я уже любила ее всей душой. Мама моего любимого не может быть плохим человеком! Ведь именно она воспитывала его, прививала хорошие качества, учила доброте и нежности.
Тима не сводил с меня влюбленных глаз, его мама периодически бросала заинтересованные взгляды, моя – взволнованно следила за моим состоянием. Да, я сейчас сквозь землю провалюсь от всеобщего внимания!
Разговор шел ни о чем – погода, здоровье, семья… Ненавижу эти законы, заставляющие незнакомых людей интересоваться темами, которые для них не имеют никакого значения.
Официант принес мороженое, но мне даже маленький кусочек не лез в горло, все ждала, когда же заговорят о самом главном.

​

- Лола-апа… - хотела что-то сказать тетя Света, но мама ее перебила.
- Свет, мы приблизительно одного возраста, собрались тут для решения интересующего всех вопроса, давай без формальностей.
От удивления я аж подняла голову. Это моя мама, которая боится на людях лишнее слово сказать? Она была абсолютно спокойна. После ее реплики тетя Света выдохнула и тоже расслабилась.
- Честно скажу, - улыбнувшись, произнесла она, - боялась, что ляпну что-нибудь не то, скажу как-нибудь не так. Я хоть и живу здесь полжизни, а вот с обычаями сватовства как-то не сталкивалась.
- Ну, наша беседа далека от самого сватовства, поэтому мы можем спокойно пообщаться, без соблюдения традиций! Тем более сама наша встреча уже нарушение всех правил. Сейчас самое главное решить - есть ли необходимость приезда вашего папы к нашему. И в идеале, чтобы дети при разговоре не присутствовали.
- Может, мы пока погуляем? - оживился Тимур.
Мама так на него зыркнула, что он снова уткнулся в розетку с мороженым. А меня бросило в жар. Какие прогулки, когда тут намечается такая тема?
- Идите уже, - вдруг великодушно разрешила мама, - только без вольностей, пожалуйста!
- За руку хоть можно подержать? – поднимаясь, спросил Тимка.
Я готова была убить за его дерзость, но она отнеслась благосклонно к этой выходке.
- Можно…
Он подал мне руку, помог выбраться из-за стола и мы, оставив старшее поколение общаться, вышли из кафе. Чем дальше мы отходили, тем сильнее он сжимал мои пальцы, но хранил молчание. Я уже стала нервничать. Может что-то пошло не так, как он ожидал, может он передумал жениться?

​

​

Мы свернул за угол, и все мои переживания развеялись, как утренний туман. Тима сгреб меня в охапку и закружил, а я цвела от счастья, и было все равно, что вокруг ходят люди и смотрят на нас.

​

- Соскучился, - шептал он, - как же я соскучился…
- Может поставишь на землю? - его слова и радовали, и смущали одновременно.
Он рассмеялся и выполнил просьбу.
- Я думал, что этот момент никогда не наступит! Я уже начал сходить с ума без твоего родного запаха, без нежного взгляда, без часто хлопающих, пушистых ресниц!
Теплая ладонь приглаживала мои растрепавшиеся волосы, глаза ждали ответных слов.
- Я люблю тебя, - только и смогла выдохнуть в ответ на его немой вопрос.
Он порывисто обнял меня и поцеловал. В губы. При свете дня. На глазах у прохожих. Непередаваемое чувство!
Целовались мы долго, наверное, целую вечность. Сердце уходило в пятки, дрожало от наслаждения, трепыхалось, как бабочка, попавшая в паутину. Но я была счастлива! Быть рядом с любимым, чувствовать его тело, ощущать влажные губы, смотреть в восторженные глаза. Что еще нужно глупой, неискушенной девочке?
- Ну, все, - произнес Тимур, видимо решив, что нацеловались мы вдоволь, - сегодня свидание на моей территории, поэтому я, как гостеприимный хозяин, должен показать и рассказать тебе много интересного!
- Снова экскурсия? – я закатила глаза. – Мне мама уже столько всего нарассказывала!
- То, что расскажу я, мама точно не знает, - хитро улыбнулся Тимка, приобнял и уверенно повел через дорогу.
Было очень жарко, поэтому в сквере практически не было народу и мне казалось, что это не центр столицы, а узенькая горная тропинка. Мы медленно шли по мощенной камнем дорожке, мило болтали и наслаждались встречей.
- Это Амир Тимур, - хихикнув, сказал Тимур, когда мы подошли к памятнику.
- Знаю, - усмехнулась я. Такая картинка украшает почти все учебники истории, начиная с пятого класса.
- А как ты думаешь, - он увлек меня к тыльной стороне постамента, - на какой лошади должен сидеть великий полководец?
- Ну… - я замялась. Вопрос удивил. – … на сильной, выносливой, преданной.
- А какого пола? – глаза Тимура хохотали, но на устах играла лишь легкая улыбка.
Я чувствовала какой-то подвох, но не могла понять, как это связано с исторической личностью.
- Эммм… конь, наверное, они более…
- Вот! – перебил меня Тимур. – Скульпторы тоже так решили и вылепили ему все необходимое.
Он махнул рукой, в сторону каменной лошади. И тут до меня дошло, о чем он говорит. Под хвостом красовались огромные причиндалы, подтверждающие, что Амир Тимур сидит именно на коне! Сначала я смутилась, а потом разозлилась. Как можно говорить о таких вещах с девушкой?
- Ах ты… - возмутилась я и, стараясь скрыть стыд, застучала кулачками в грудь Тимке.
Он звонко расхохотался, лихо перемахнул через живую изгородь и пустился наутек. Я бросилась вдогонку.
- Бессовестный, - я, смеясь, повисла на его плече, - разве так ведут себя рядом с…
- Это еще не самое интересное, - загадочно проговорил Тимур.

​

- Да ну? – сердце трепетало, то ли от бега, то ли от желания послушать что-нибудь еще крамольное.
- Готова узнать продолжение? – он явно насмехается над моей забитостью.
Я отвернулась. Почти обиделась. Узнать, конечно, хотелось. Пусть это не правильно, но так интересно. Тимка сорвал с клумбы розы и протянул мне. Не взяла.
- Мама тебе такого точно не расскажет… Говорить дальше или ты так и будешь дуться?
Он хитро улыбнулся. Я кивнула, опустила глаза и забрала цветы.
- Вот, - он наклонился низко-низко, так низко, что я чувствовала горячее дыхание на шее. Куча мурашков разбежалась по коже, - … после того, как установили памятник, народ стал потешаться над анатомическими подробностями каменного коня, и наверху решили, что скульпторы были точны до неприличия.
Тимка огляделся по сторонам и прошептал мне в самое ухо:
- Ночью коню отрубили яйца и мужское достоинство.
- Как? – я опешила, но, неожиданно для себя, хихикнула.
- А вот так, - он подхватил меня на руки и вынес на дорожку, - долотом!
- Тоба…, - задумчиво произнесла я, а потом спохватилась, - но ведь там… ведь сейчас… все на месте…
Краска залила щеки, но мое любопытство всегда побеждала стыд.
- Так это еще не конец истории, - Тимур приобнял меня и мы пошли прочь от памятника. – После страшной кастрации, народ стал потешаться над тем, что великого полководца усадили на мерина и через месяц причиндалы снова вернули на место!*
- Бедная лошадка, - сокрушалась я, давясь смехом. - Сколько ей пришлось пережить.
- Ему! – поправил меня Тима, - Теперь непобедимый Тимур снова на коне! Ну, что, рассказала бы тебе такое твоя мама?
Он рассмеялся, а мое веселье вмиг улетучилось. Сразу вспомнилось, о чем говорят наши родственники.
- Ты чего? – он сразу заметил перемену в моем настроении.

​

- Тимочка, мне страшно, а вдруг ничего не получится?
В глазах защипало.
- Ничего не бойся, я же с тобой! – заверил меня Тимур, но в глазах мелькнуло беспокойство. На долю секунды, на мгновение, которого хватило, чтобы расслабиться. Я, наверное, ненормальная, но это успокоило. Если и он ни в чем не уверен, значит, я не параноик. Да и в чем можно быть уверенным, имея такого папашу, как мой?

- Свет, ты понимаешь, что наша встреча – пустая формальность?
- Конечно, понимаю.
- Может, твой сын самый замечательный, самый умный и смелый. Может, он готов на все, чтобы сделать мою дочь счастливой. Но…
- Но?
- Для моего мужа он – русский и никакие небесные силы не заставят его отдать дочь за христианина.
- Лола, мой муж сейчас живет с узбечкой. Она нормальная, соблюдающая все мусульманские обычаи и законы. Если вместо меня поедет она – это поможет?
- Ты готова отправить чужую женщину решать самый важный вопрос в жизни единственного сына?
- Ради счастья единственного сына, я и не на такое способна. Тимур любит твою дочь. Искренне любит. Уж я-то знаю своего ребенка. Так даст что-то, если она представиться матерью?
- Не знаю… Попробовать, конечно, можно, но это когда-нибудь все равно откроется. А она согласится?
- Я поговорю с Фархадом. Он обязан помочь сыну.
- Знаешь, делай, как считаешь нужным. У меня сыновей много, а дочь одна. И я тоже мечтаю, чтобы она вышла замуж за любимого. Хоть она…

​

Солнце клонилось к закату, жара спала, в сквере стали собираться люди. На лавочках расселись смешные мужички в тренировочных штанах и растянутых майках. Они играли в шахматы. То тут, то там мелькали влюбленные парочки. Возле одного из фонтанов пристроилась компания неформалов.
А мы гуляли, и гуляли, забыв о времени. Наслаждались друг другом, нежными прикосновениями, легкими поцелуями. Я старалась не думать ни о чем, гнала из головы печальные мысли.
Вдруг у Тимура в кармане зазвонил телефон. Я замерла.
- Да, мам… Хорошо, мам… Мы уже идем…
Он сунул трубку обратно в брюки.
- Пора, девочка моя.
Нет! Нет! Нет! Внутри все затряслось, забилось в паническом ужасе, но я послушно взялась за руку любимого и мы направились в сторону кафе, в котором оставили наших мам. Шли молча. Тима снова до боли сжимал мои пальчики. Я видела, как играют желваки на его щеках. Что-то изменилось, что-то рухнуло в одну секунду и я знала, что.
- Это наш последний раз, - прошептала я, сглатывая, подкативший к горлу комок.
- Что? – воскликнул Тимка. – Не смей так говорить, слышишь! Не смей даже думать об этом!
Он припечатал меня к белой, шероховатой стене, навалился всем телом. Я чувствовала, как бешено стучит его сердце.
- Ни-ког-да не смей пускать в голову такие мысли! Мы будем вместе! Я сделаю все, чтобы мы были вместе!
Я плакала…
- Ты мне не веришь? – теплые пальцы очертили овал лица, пухлые губы прильнули в страстном поцелуе. Я впитывала каждое мгновение, старалась запомнить каждое ощущение сердца, тела, трепет души.
- Люблю тебя, - сквозь всхлипы шептала я, но слез уже не было, - люблю больше жизни!
Тимур взволнованно заглядывал в глаза и водил пальцем по губам.
- Мы обязательно будем вместе! Повторяй – мы всегда будем вместе!

​

- Вместе… всегда, - эхом вторила я, а душа упрямо кричала, что этому никогда не бывать…

* буважон - дедушка
*сарпа – место для хранения приданого
*исторический факт)))

 

[Лёлик]

​

Сижу на топчане, поджав ноги. Смотрю в одну точку, не моргая, - до радужных кругов перед глазами.
Завтра. Он сказал завтра. Позвонил и сказал. Раскачиваюсь из стороны в сторону, как маятник.
Завтра…
Время далеко за полночь, сна ни в одном глазу.
Незаметно подкравшаяся осень украла у дня нестерпимую жару, а темному времени суток всучила прохладу, покрывающую кожу мерзкими пупырышками. Зябко. Надо было одеться теплее.
Завтра…

​

Огромные звезды невозмутимо взирают на мои нелепые переживания. Для них - нелепые. Они же звезды, что им до нас? Но, мне кажется, у каждого человека есть своя звезда. И, чем ярче она сверкает на черном небосклоне, тем счастливее чувствует себя ее хозяин на земле. Которая из них моя? Звездочка, покажись, дай о себе знать, чтобы я оценила степень твоего свечения.
Завтра…
Волнение услужливо укрывает тяжелой ватной курпачей*. Давит на плечи, делает их свинцово тяжелыми. Заставляет согнуться в три погибели. Закладывает уши. Мелодии ночи приглушаются. Ну, и хорошо. Зачем мне похоронный вой миллионов сверчков, поющих о моих переживаниях? Зачем веселое журчание ручейка, если я не могу беззаботно побежать вслед за ним?
Завтра…
Завтра решится моя судьба. Или я стану самым счастливым человеком на свете, или рухну в бездну отчаяния и горя. А может, удача победит невезение, и моя личная звездочка спустит на несчастную голову небесную благодать? Душа трепещет, сердцебиение учащается. Чувствую удары по всему телу. Дрожь пробирает до костей.
В доме хлопает дверь. На крыльце появляется неясная фигура. Кто? Кто смеет нарушать мое уединение? Медленно отползаю, стараясь не привлекать внимания. Темный силуэт торжественно шествует в сторону туалета. Прячусь за влажными от прохлады подушками. Пора уже на ночь их уносить в дом. Осень.
Характерные звуки, окончательно спускают на землю. Как можно прерывать состояние нездоровой эйфории столь низменными действиями?
Скрип двери. Щелчок кремня. Хм, непривычный звук в нашем семействе. Приподнимаю голову. Яркий огонек зажигалки освещает самое родное мужское лицо в этом доме - Хасан. Он с наслаждением втягивает вредоносный дым, держит какое-то время его в легких и выпускает в ночь маленькие бледно голубые колечки.

​

Наблюдаю за братом из своего укрытия. Он напряжен. Стоит без движения, как каменное изваяние. Пепел тлеет, срывается с сигареты и медленно планирует к его ногам. Хасан не обращает внимания. Губы беззвучно произносят какие-то слова. Никогда не видела его таким: задумчивый, печальный. Что с ним происходит? Может, и у него есть тайна, которую он прячем глубоко в сердце?
Замечает мое присутствие.
- Мухаббат? Ты почему не спишь?
Лучше бы молчал. От звука человеческого голоса волнение возвращается. Готова разреветься в голос. Стараясь скрыть свое состояние, сглотнув, спрашиваю:
- Ты куришь?
- Иногда, - он усмехается и направляется ко мне. – Ты же не расскажешь отцу?
- Нет, конечно, - вздыхаю.
Садится рядом, обнимает.
- Ты вся дрожишь. Замерзла? Или что-то случилось?
Очень хочется открыться. Перевалить на кого-нибудь часть груза, сдавливающего сердце.
- Расскажи, сингилим*, - настаивает брат, - я вижу, тебя что-то тревожит.
- Ты же тоже меня не выдашь?
В ответ он лишь ласково поглаживает мое запястье.

​

- Завтра… - начинаю срывающимся голосом и замолкаю.
Хасан терпеливо ждет, пока я соберусь с духом. Ласковая рука перебирает волосы. Приторно сладкий запах табачного дыма щекочет ноздри, кружит голову. Вдыхаю полной грудью и продолжаю:
- Завтра меня придут сватать…
- Ого… Кто? Ты откуда знаешь?
- Родители парня, которого я люблю больше жизни. Он позвонил… Предупредил… А я теперь места не нахожу от волнения.
Брат молчит, только пристально всматривается в мое лицо.
Мне кажется его немота останется навечно. Вздыхает. Ловким щелчком пальцев выбрасывает за забор окурок. Обнимает уже двумя руками.
- Любишь? Оказывается, моя маленькая сестричка доросла до такого замечательного чувства. Я проворонил момент твоего взросления. Кто этот счастливец?
Тут же оживаю, как росток, политый долгожданной влагой. Взахлеб рассказываю брату, какой мой Тимур замечательный. Путаюсь в словах, проглатываю окончания, потому что язык не в состоянии успеть за мыслями, жужжащими в мозгу, как улей диких пчел.
- Так боюсь, что отец не согласится, - подытоживаю свою пламенную речь.
- Почему не согласится-то? Если парень достойный… Папашка спит и видит, как бы тебя поскорее выдать замуж.
- Я не все сказала… Он… он русский… почти… У него мама христианка, но отец чистый мусульманин.
- Тоба-а, - потрясенно тянет Хасан. – Как же тебя угораздило?
Волнение снова охватывает душу. Чуть не плачу.
- Не знаю, - голос дрожит, - не знаю я… Влюбилась… Так вышло…
Сдерживаться нету сил. Слезы капают на руку брата.
- Иди ко мне, малышка. Не переживай, раньше времени. Может, и согласится… На все воля Аллаха.

​

От его мягкого голоса и теплых рук становится легко и спокойно. Дрожь унимается, веки тяжелеют, накатывает сонливость.
- На все воля Аллаха, Мухаббат, – повторяет он. – Пойдем в дом, пока совсем не околели. Скорее уснешь, быстрее все разрешится.
- Я не смогу спать…
- Сможешь.
Хасан берет меня на руки, несет наверх. Периодически тяжело вздыхает. Мне не нравится его настроение. Укладывает в кровать, накрывает одеялом.
Сон наваливается сразу.
- Все будет хорошо… - тихо произносит он. – Может быть…
Молюсь, чтобы последние слова брата были первым порождением Морфея.

Утро наступает неожиданно. Теплый лучик солнца ласкает щеку, прыгает по векам, стараясь проникнуть под них. Вспоминаю какой сегодня день. Соскакиваю с кровати, чуть не падаю, запутавшись в одеяле. Привожу себя в порядок. Сегодня все должно быть идеально. Тугие косички, штаны, платье, тюбетейка. Взгляд на часы, почти семь. Вылетаю во двор, исполняю вальс с метлой, заливаю каменные дорожки водой. Чистота радует глаз. Вдруг от клена отрывается чуть пожелтевший листок и медленно планирует на выметенную землю. Первый вестник осени.

​

Хлопает калитка. Отец выходит с кухни и идет смотреть, кто пришел. Прячусь за угол. Подглядываю. Плотный невысокий мужчина. С ним полная женщина-узбечка с тогарой*. Кто это? В кармане вибрирует телефон. Тимур.
- Выгляни в окно.
Забегаю в дом. В коридоре сталкиваюсь с мамой.
- Приехали?
Она тоже все знала… Знала и молчала? Киваю в ответ, не в силах вымолвить ни слова. Она быстро целует меня в лоб и выходит на улицу. Взлетаю наверх, распахиваю окно. Тимур расплывается в улыбке. Смотрит в телефон, что-то нажимает. Мой с готовностью откликается.
- Привет! Как дела? Как настроение?
- Переживаю…
- Все будет хорошо! – голос дрожит.
Мне даже кажется, что я вижу, как бегают его глаза.
Чтобы перевести тему, спрашиваю:
- Кто приехал с твоим папой?
- А, - он отмахнулся, - это его жена…
- Почему она?
- Решили не шокировать вашего отца моей русской мамой.
Тимуру затея явно не нравится, и он даже не пытается скрыть этого.
Слов больше нет. Молчим, глядя друг на друга. Отключаю связь, какой смысл тратить деньги впустую?
Периодически буравлю глазами дверь. Все жду, когда позовут подать чай – законный повод показать невесту сватам, но никто не приходит.
Ожидание подобно смерти. Мечусь по комнате от окна к двери и обратно. Тимка нервно мерит шагами тропинку под окном. Иногда пересекаемся взглядами. Впервые сложно испытывать одинаковые чувства, одинаково неприятные. Интересная мысль приходит в голову. Бегу в комнату родителей, приоткрываю окно, прислушиваюсь. С кухни доносятся монотонные голоса, но слов не разобрать. Вздохнув, возвращаюсь к себе. Не успеваю дойти до окна, звонит Тимур.
- Ты куда делась?
- Тут я, тут, - он взволнованно смотрит наверх. – Пыталась подслушать, что там происходит.
- Успешно?
Грустно качаю головой.
- Ты только не уходи. Не оставляй меня одного. Я когда вижу тебя, мне легче.
- Не уйду. Я тут. Рядом.
Он облегченно выдыхает, но срывается на сухой кашель.
- Все будет хорошо, – пришла моя очередь выдавливать успокоительные слова. – Все будет хорошо.
Прошло часа два, если не больше. Ждать больше нет сил. Облокотившись на подоконник, смотрю, как резвые чайки, исполняют замысловатые кульбиты. Тимур сидит на траве, опустив голову. Интересно, почему мысли покинули голову? Не строю предположений, не опасаюсь самого ужасного. Тупо пялюсь на базарных птиц, утроивших дележку добычи прямо в воздухе.

​

Скрипнула дверь. Резко оборачиваюсь. В проеме стоит Хасан. От его вида мне становится плохо, но с надеждой пытаюсь увидеть хоть что-нибудь, развевающее опасения. Он отводит взгляд. Отрицательно качает головой.
Срываюсь с места. Отталкиваю брата, освобождая себе проход. Через ступеньку слетаю вниз.
Отец уже проводил гостей и направляется в дом. Мама с волнением смотрит на меня, в глазах бездонный океан сочувствия.
- Дадажон… - голос тихий, не могу собраться с мыслями, - … дадажон?
- Это не твой мужчина, - он пренебрежительно кривит лицо.
- Дадажон, только не говорите, что вы отказали.
- Этот мальчик не достоин стать твоим мужем.
Земля уходит из-под ног, держусь за перила, чтобы не упасть.
- Это же не окончательный отказ? – хватаюсь за призрачную соломинку, чувствуя, как бурный поток уносит в бездну. – Они же могут прийти еще раз?
- Нет, - категорично отрезает он. - Без роду, без племени, без средств к существованию… Что он может дать моей единственной дочери?
Мозг отключается. Отступает связь с действительностью. Теряю осторожность, перечу отцу.
- Вы не понимаете? Он подарит мне счастье! Любовь!
- Любовь в бедности не живет.
Забываю о всех правилах приличия.
- Дадажон, пожалуйста, умоляю, не говорите, что отказали совсем! Я люблю его! Я хочу за него замуж! Я не смогу жить без него! - голос срывается на крик, из глаз текут слезы.
- Уймись, Мухаббат. Какая любовь в твоем возрасте? – он вроде благосклонен к моей дерзости, но нотки раздражения уже меняют интонацию.
Ноги отказываются держать тяжелеющее тело. Падаю на колени. Цепляюсь за штанину отца. Тянусь к руке, как нищий на вокзале.

​

- Дадажон, пожалуйста… дадажон… Вам же все равно… Отдайте за любимого… Сделайте меня счастливой…
- Скажи спасибо, что пока нет настроения выяснять, где ты успела с ним снюхаться! Об этом позже поговорим.
Он стряхивает меня, как прилипший мусор. Резко разворачивается и идет в дом.
- Нет… Нет! Нет!!!
Бьюсь в истерике. Он останавливается. Оборачивается. Смотрит на мои конвульсии. Брезгливо морщится.
- Был бы хоть истинный мусульманин, а так… урус*.
Громко, как оружейный выстрел, хлопает дверь.
Двор плывет, в глазах темно. Может, я сплю? Может вижу кошмар? Нет. Сон заканчивается стоит открыть глаза. Можно вздохнуть с облегчением, вернувшись в реальность. Моя явь - страшнее любого ужастика. Отказал… Он отказал… Я никогда не буду рядом с любимым!
Падаю на каменную плитку. Плотный туман окутывает сознание, ничего не вижу, звуки, отвернувшегося от меня мира, угасают. Сердце, не выдержав горя, останавливается.
Я умираю… помогите мне кто-нибудь… Умираю…
Нет. Не могу умереть. Не имею права. Сейчас встану и пойду к нему. Плевать на запреты, мы должны быть вместе. Надо только встать. Где взять силы? Почему он не идет на помощь?
- Тимур! – нечеловеческий вопль вырывается из груди.
Чьи-то руки приподнимают меня с земли. Пытаюсь вырваться.
- Пустите меня! Пустите к нему!
Ледяная вода окатывает лицо, лезет в глаза, нос. Заливается за ворот платья.
Я и так перестану дышать. Зачем? Зачем вы это делаете?

​

Сквозь плотную завесу мелькают мамины глаза. В них тревога и боль.
- Кизим, успокойся, - голос дрожит, как и рука, держащая мою ладонь.
- Оежон, я умру без него… Я не смогу жить… Я не хочу жить… Зачем мне жизнь, если в ней не будет Его?
- Звездочка моя… Мы переживем… Я помогу… Все будет хорошо…
Она плачет.
Хорошо? Без него? Без его любви? Без ласковых рук? Без нежных губ?
- Нет! – новый истерический приступ сковывает тело, окончательно лишает рассудка.
Что-то кричу… Посылаю проклятья…
Перестаю понимать где я, что творю. В следующую секунду превращаюсь в белую птицу и лечу вверх. Там, только там я смогу стать свободной. Только там обрету счастье и умиротворение. Бездонное голубое небо притягивает своей чистотой. Пушистые облака нежно обнимают. Ласковый ветерок играет с растрепанными волосами. Теплый луч касается горящих щек, высушивает слезы.

​

Резкий свет затмевает все вокруг. Не вижу ничего. Выключите солнце! Я умерла! Зачем освещать столь печальное событие?
Аллах внемлет моим молитвам. Темная тень закрывает собой яркие всполохи.
Тимур… Это Тимур!
Он смотрит на меня осуждающим взглядом. Отступает назад. Машет рукой. Пухлые губы беззвучно произносят:
- Прощай…
Нет… нет… не уходи! Любовь моя, не оставляй меня одну.
Кромешная тьма распахивает ласковые объятия. Это конец…

*курпача – ватное нечто) Среднее между одеялом и матрацем. Все зависит от размера. В каждой узбекской семье этого добра очень много. Обычно их шьют в приданое девушке. Шьют на руках. Чем больше курпачей и дороже материал – тем богаче невеста.
*сингилим – сестренка
*тогара –тазик) Да-да, простой эмалированный тазик, укутанный в красивую ткань. Вся суть в том, что его наполняют выпечкой до краев. Именно с таким подарком ходят в гости. Вместо тортика)))
*урус – ударение на второй слог. Пренебрежительное название русских.

Огромное спасибо Фирсечке за подаренную позу!

 

[Лёлик]

- Это ты виновата! – Аскар кричал так, что дрожали стекла. – Во всем ей потакала, все позволяла! Любимая доченька… Так тебе и надо! Довольна? Вот что учудила твоя звездочка!
Лола сидела, низко опустив голову. Сердце сжималось от боли и разочарования. Почему? Предательство со стороны любимой дочери разрывало душу, но женская душа, спрятанная глубоко от посторонних глаз, громко кричала в оправдание Мухаббат. «А что мы хотели? Не отдали за любимого, вот и решила, что радости жизни теперь не для нее. Мальчик хороший, сватать пришли, как положено. Не подошел? Хотели лучшего жениха? В итоге получили неповиновение, отторжение традиций, неуважение к родителям. А как можно уважать тех, кому плевать на счастье ребенка?»

​

- За спиной все решила! Без моего разрешения встречалась с его матерью! Без моего ведома дала согласие! Хозяйкой себя почувствовала, да? Забыла свое место? Я тебе быстро напомню! Так напомню, что мало не покажется!
Он со всей дури стукнул кулаком по столу перед носом жены.
Она вздрогнула, но промолчала. «Никому ничего я не обещала. Попробуй сейчас ему объяснить. Начнешь что-то говорить, еще больше разозлится».
- Звони этому урусу! Я лично придушу его! Своими собственными руками!
- Нет у меня его номера, - прошептала Лола.
Муж взревел, как раненный зверь.
- Где живут, знаешь?
Она отрицательно покачала головой.
- Папашке звони, мамашке звони, хоть самому шайтану звони, но найди мне этого урода!
Женщина достала телефон и стала искать номер Светланы.
– Какой позор… Как теперь людям в глаза смотреть? - причитал Аскар, не сводя с жены глаз. - Что ты возишься?
- Она мне что-то про лицензию говорит…
Он выхватил сотовый и нажал на повтор последнего номера.
«В связи с приостановлением лицензии компании, номер абонента временно не доступен»
- Что за херня?
В комнату влетел Азамат.
- Нет, вы только представьте! Я думал, что все это слухи! – возмущался он. – Все так думали, никто не верил…
- Уйди, не до тебя, - рявкнул Аскар.
- Дадажон, вам все равно что ли? У вас сколько нужных людей на МТС сидело? Никого теперь не найдете!
- В смысле?
- Сдох МТС*… всем телефоны отключили. Всем! Понимаете? Начальство в бегах, миллионы абонентов без связи!
Мужчина еще раз нажал повтор номера.
- Твою мать… МТС… - прошипел он, замер на секунду и со злостью швырнул телефон в стену. – Твою мать!
Плюхнулся на кресло и безвольно опустил голову.
- И что теперь делать?
Лола плакала. Азамат непонимающе переводил взгляд с отца на мать.

​

- Да что случилось-то?
- Нет у меня больше дочери, - тихо выдавил Аскар, вздохнул и вдруг резко вскинул взгляд на жену. – Нет у нас дочери, ты поняла? И никогда не было!

* исторический факт. Подробнее позже в дневнике.

​

 

[Лёлик]

Отдельная огромная, несоизмеримая, ни с чем не сравнимая благодарность Рыське за помощь в создании ролика!

 

[Лёлик]

​

​

Сигнал автомобиля вызывает щемящее чувство тоски. К чему бы это? Поездки с Максом всегда настраивают на нужную волну. А сейчас это непонятное чувство, заливающее грудь раскаленной лавой.
Стараясь избавиться от противных ощущений, сбегаю по ступенькам, не выпуская из головы мысль, что можно навернуться на огромной платформе. Вылетаю из подъезда. На скамеечке - родные бабуськи.
- О… пошкандыбала шаболда, - летит мне вслед.
Умеют поднять настроение.

​

- Привет, моя козочка, - Макс галантно открывает дверь новенькой машинки, купленной на днях, не забывая смачно чмокнуть меня в щеку.
В душе просыпается забытое чувство детской непосредственности. Показываю бабулькам язык и прыгаю на заднее сиденье. Запах нового салона обволакивает. Откидываюсь на мягкую спинку. Расслабляюсь. Наблюдаю, как Макс устраивается на месте водителя. Любовно проводит ладонью по рулю, смахивает несуществующую пыль с торпедки, ласкает переключатель скоростей.
- Как тебе ласточка? – спрашивает он, прислушиваясь к ровному рычанию мотора, и срывается с места.
- Это жилой квартал, придурок, - взвизгиваю, впечатываясь в мягкую кожу.
Парень хохочет во все горло, хитро подмигивает мне в зеркало заднего вида, но скорость сбавляет.
- Ты же любишь, когда с адреналином, - подчеркивая подтекст, произносит он, оборачиваясь.
- На дорогу смотри, - незлобно бурчу в ответ, не в силах сдержать улыбку.
Ну да… Макс – моя отдушина. Милый, добрый, ласковый человечек. И не брезгует. До жути боюсь, что Собир узнает о наших отношениях. Конечно, отношения — это громко сказано. Так… легкий перепихон на досуге. Но для меня они, как глоток свежего воздуха. А Собиру ничего не докажешь… Парень лишится доходного места, а я… Даже думать об этом не хочу…
Машина несется по шумным улицам, покрытым плотным слоем летней пыли. От раскаленного асфальта отражаются мифические миражи разлитой воды. Эфемерная дымка испарения искажает несущиеся впереди автомобили. Всегда поражал этот факт. Огромный мегаполис, толпы людей, машин, нескончаемое движение, а эффект, как в тоскливой пустыне.
В салоне хорошо, даже немного холодно. Кожа покрывается мелкими пупырышками. От орущей музыки закладывает уши. Неприятное ощущение, но мой друг прется от рока, поэтому приходится терпеть и оглушающие децибелы, и подпевающего Макса, которому в детстве медведь наступил на ухо.

​

Мы пересекли центр города, проехали Дархан*. В душе снова заворочался огромный солитер.
- Куда едем? – стараясь привлечь внимание, я тронула парня за плечо.
Он убавил звук.
- Сейчас Сабину на ТТЗ* заберем и тронемся в нужном направлении.
Я скуксилась. Терпеть не могу эту малолетку. Вроде и разница у нас всего три года, а чувствую себя старухой рядом с этим бесшабашным созданием. Снова нажрется в стельку, а мне придется работать за двоих.
Мы остановились около такой же обшарпанной четырехэтажки, как и та, в которой Собир снимает мне квартиру. Макс посигналил. Ждали долго - минут двадцать.
- Терпеть не могу опаздывать, - заерзал на сиденье молодой человек, доставая сотку. – Долго тебя ждать, корова? – рявкнул он в трубку.
- Не злись, маленький, - с ноткой родительской заботы, я потрепала его макушку. – Клиенты никуда не убегут.
- Тупая корова, - продолжал возмущаться он, - вечно с ней так. Любое время скажи, все равно заставит ждать!
Сабина не торопясь выплыла из подъезда, невозмутимо плюхнулась на переднее сиденье и манерно произнесла:
- Чего стоим? Кого ждем?
Максим захлебнулся от злости.
- Это ты мне? Это я, значит, просто стою?
- Ладно тебе, Максимкин, пять минут задержалась, - она ласково провела ладонью по его колену, плавно перемещаясь к паху.
- Убери клещи, - рыкнул парень, брезгливо стряхивая шаловливую ручку, крутанул ключ зажигания и рывком сорвался с места.
Я с улыбкой наблюдала за их перепалкой. Каждый раз одно и то же. Скучно.
- Долго ехать, Макс?
- Прилично, - буркнул он, стараясь скрыть раздражение.
Я откинулась на спинку и прикрыла веки. Бессонная ночь дала о себе знать, я мгновенно вырубилась.

Открываю глаза. Вечереет. За окном живописный пейзаж. Вдалеке виднеется Большой Чимган. Чимган? Сердце сжимается.
- Где мы?

​

- Проснулась, спящая красавица? – Максим подмигивает мне в зеркало заднего вида. – Газалкент проехали. По серпантину ползем.
В животе собирается противный ком, раздирающий внутренности. Ползет выше, к груди. Перекрывает доступ воздуха.
- Куда едем? – голос предательски дрожит.
- В Бричмуллу. У клиента там дача…
Дальше не слышу ничего. Дрожь перетряхивает тело. Дышу тяжело, часто: на глубокий вдох не хватает сил.
- Останови машину, - еле слышно выдавливаю из пересохшей глотки.
- Что ты там бормочешь? – смеется парень.
- Я не поеду… Я не поеду… - голос нарастает. – Я не поеду… Не поеду!
- Ты чего? – Максим удивленно оборачивается.
- Останови машину! – взвизгиваю так громко, что Сабина подпрыгивает.
- Истеричка! – фыркает она и демонстративно надевает наушники. – Мне еще что- то говорит…
- Любаш, и так опаздываем…
- Я не поеду… не поеду… - руки автоматически трясут водительское сиденье. – Не поеду! Не поеду!
- С дубу рухнула? – парень начинает нервничать.
- Останови машину! – воплем стараюсь отогнать воспоминания, фуриями подкрадывающихся со всех сторон. Хватаю его за глотку. Макс закашливается, резко дает по тормозам, выскакивает наружу.
- Идиотка! Ты понимаешь, что творишь? – выволакивает на улицу. – Это серпантин! Вниз срулим – мало никому не покажется!
Свежий горный воздух врывается в легкие. Родной, знакомый до боли горный воздух. Невидящим взглядом осматриваюсь. Большой Чимган с укором взирает на предательницу.
- Макс, я не поеду, - спасительные слезы разбивают камень, лежащий на груди. – Не поеду…
- Почему не поеду?
- Не поеду…
- Ты в своем уме? Или у этой, - он кивает в сторону машины, - заняла?
- Не поеду…
- Включи мозги! Собир нас обоих уроет!

​

- Не поеду.
- Любань, - в зеленых глазах плещется тревога, - успокойся.
Я спокойна. Спокойна, как танк. Только голодные койоты-воспоминания упорно рвут душу на мелкие кусочки. Отгрызают каждый свою долю, не оставляя шанса на «забыть». Тем более здесь. В знакомой до боли местности.
Перед глазами поплыли запрятанные глубоко в сердце картинки.
Не хочу! Не могу! Зажмуриваюсь, упрямо мотаю головой.
- Люба! Люба, открой глаза. - Макс хватает меня за плечи и трясет. - Дача дорогая, я там уже был. У харыпов на такую денег нет. Значит, клиенты нормальные, цивильные. На крайняк дуру им подсунешь, сама просто развлекать будешь.
- Не поеду!
- Господи, - он отстраняется, мельтешит туда-сюда. – Что с тобой делать?
- Не поеду!
- Не толкай меня на крайнюю меру! – Макс достает из кармана телефон.
- Не поеду.
- Прости, - шепчет парень и, отойдя набирает номер.
Собиру звонит. Ну и пусть… Что он сделает? Убьет меня? Пусть убьет! В голове продолжают смертельную пляску кадры.
Тимур…
Хасан…
Мама… Снова мама… Добрые любящие глаза…
Не в силах смотреть такое кино, опускаюсь на колени и начинаю выть, как шакал.
- Да не знаю я, - до слуха доносится голос Макса. – У нее истерика.
Истерика. Точно! Это всего лишь истерика. Надо взять себя в руки. Взять в руки и успокоится. Надо… Надо хотя бы попробовать…
Максим присаживается передо мной на корточки, с укором качает головой и протягивает трубку.
– Ты садишься в машину и едешь по вызову! - голос Собира врезается в мозг, приводя в чувство.
- Не могу, - выдавливаю в ответ.
- Слушай сюда, сука, - он шипит, как кобра перед нападением, - могу, не могу, мне по хер! Если я сказал поедешь, значит, поедешь! Ты кто такая, чтобы что-то решать? Шваль! Шалава подзаборная! Забыла откуда я тебя вытащил? Я только пальцем щелкну, отправишься обратно!
Подбородок дрожит, по щеке стекает немая слеза. Я, как тот кролик, завороженная приятным баритоном, шепчу в зловещую тишину на том конце провода:
- Хорошо, Собир-ака…
Сотовый падает к ногам. Сижу, уставившись на металлическую застежку джинсов Макса, робко выглядывающую из-за гульфика . Как она красиво поблескивает в лучах заходящего солнца.

​

- Малыш, - шепчет парень, вытирая влажную дорожку потекшей туши, - все будет как всегда. Ты же привыкшая…
- Не будет, - тихо произношу я, не слыша собственного голоса. Мозг отчаянно вопит: «Оежоооон!» - И так было не всегда!
Резко поднимаюсь. Запихиваю. Заныкиваю. Сую в самый дальний загашник души гребанные воспоминания.
- Кеттик! – незаметно для себя перехожу на родной язык, но тут же поправляюсь. - Поехали!

*** Дархан, ТТЗ - районы Ташкента.

 

[Лёлик]

​

​

Сколько дней прошло не знаю. Не считала. Не хотела.
Лежала бревном на кровати. Старалась вообще не думать. И у меня получалось. Иногда.

​

Что-то среднее между сном и полузабытьем помогало не чувствовать боль, раздирающую внутренности. До тошноты. До коликов.
Он не умер. Он где-то ходит. Улыбается. Общается с друзьями. Может, грустит из-за не состоявшейся помолвки. Где-то… Там… Но не со мной. И никогда уже со мной не будет.
Как только мысли доходили до «никогда», в легких не оставалось кислорода, и сердце останавливалось. Мне казалось, что умру в этот момент. Но, как ни странно, умирать было еще страшнее, чем остаться без него. Поэтому я старалась провалиться в дрему и молилась, чтобы мне приснилось счастливое будущее: Тимур и наши дети. Дети, которые не родятся...
Последняя капелька воздуха.
Задыхаюсь.
Спать… Спать… срочно спать… Можно было бы никогда не просыпаться…
Я практически не ела. Неуемный желудок периодически сводило судорогой. Как можно чувствовать голод в состоянии полутрупа? Это оставалось загадкой. Но приходилось иногда пить маленькими глоточками молоко, которое каждое утро приносила мама.
Мама… Она приходила в мою комнату и часами сидела рядом. Молча. Без вопросов, без упреков, без жалости. Одно ее присутствие растопляло гнетущую атмосферу тоски, прочно поселившуюся в этих четырех стенах. Я была благодарна, но череда собственных печальных мыслей, мешала сказать об этом.

В один из дней, похожих друг на друга, дверь скрипнула и на пороге нарисовалась фигура отца. Я демонстративно отвернулась к стенке.
- Кизим*, нам нужно поговорить, - тихо сказал он, пододвигая стул к кровати.
Я сжалась в комочек, подавляя тошнотворную ненависть и желание испариться. Видеть его не могу! Слышать не хочу!
- Ты считаешь меня злобным слугой шайтана…
Естественно!
- … ты думаешь, что я тебя не люблю…
Конечно!
- … но все, что я делаю, это моя забота о тебе…
Ага… как же…

​

- Может, я редко показывал тебе свое отношение, такой уж я человек, прости. Но ты моя дочь. Единственная. Самая маленькая и самая любимая. Мне очень хочется, чтобы ты, выпорхнув из родительского гнезда, не попала в ад. Ты привыкла к хорошей жизни, ты не знаешь, что такое безденежье. Ты всегда получала то, что было душе угодно и не представляешь, как это – быть бедным! А что может дать этот твой безродный урус? Любовь? Любовь – это хорошо… Но она быстро умирает от трудностей жизни. А этих трудностей выпало бы на твои хрупкие плечики не мало. Крохотная квартирка: ни двора, ни свежего воздуха. Под одной крышей со свекровью. А вдруг эта женщина тебя невзлюбит? Начнет изводить придирками. Куда бежать? Даже выйти поплакать некуда. А придирки будут, потому что сейчас она кормит только своего оболтуса сына, а потом ей пришлось бы обеспечивать еще и тебя. А появится ребенок? Он тоже ляжет на ее плечи. Или ты хочешь пойти работать, чтобы помочь новой «маме»? Пока ваш единственный мужчина будет типа учиться, вы, две женщины, будете его кормить? Не для этого я тебя растил! Моя доченька должна жить, как принцесса! В огромном особняке, с дюжиной слуг и любящим супругом, который будет ее холить и лелеять! Мухаббат, ты меня слышишь?
Я молчала. Отец встал, громко отодвинув стул.
- Мать предупреждала, что это бесполезный разговор… Я, дурак, думал, что мы сможем понять друг друга. Не вышло… Не хочешь по-хорошему, будет как всегда! – мягкость в голосе исчезла. Нотки раздражения отозвались звоном в моих ушах. – У Бобурхона сын приехал с Америки. В субботу у вас первая встреча!
Что? Какой сын? Какая Америка?
Секунд двадцать я вообще не понимала, о чем речь. А потом до меня дошло…
- Дадажон*, как вы можете? – я так резко соскочила, что он вздрогнул. – Только что твердили о любви, а теперь хотите зарезать без ножа?

​

Он усмехнулся.
- Нет, хочу сделать тебя счастливой.
- Лишив любимого, отдать за старика – это вы называете счастьем?
Отец расхохотался так, что мне стало плохо. Черные мухи в глазах выплясывали лезгинку.
- Видел я этого «старика». Очень симпатичный молодой человек, умный, разговаривает красиво, вежливый, хорошо воспитан. Что еще тебе нужно?
- Мне нужен Тимур! Только Тимур и никто больше! – с вызовом крикнула я, поражаясь собственной наглости, но терять, все равно, нечего. – Никуда не поеду.
Он побледнел. Сжал кулаки. Зрачки расширились.
- Тебя никто не спрашивает. Сказал – поедешь, значит, поедешь! – прошипел мой «любимый» родитель.

Мама и Каромат с самого утра хлопотали над моей внешностью. Я на корню отмела все попытки потащить меня к стилисту, но Карошка закончила курсы парикмахеров и взяла на себя обязанности приведения «невесты» в божеский вид.
Мама млела, видя результаты преображения, а я сидела чернее тучи.
Для чего все это? Я совсем не хочу понравиться папашиному протеже. Мне это не нужно!

​

Перед самым выходом в комнату поднялся наш дорогой папочка. Скептически осмотрел мой внешний вид и недовольно уставился на голые коленки. Впервые в жизни я была с ним согласна. Юбка оказалась неприлично короткой.
Мама, проследив за суровым взглядом, повисла на его плече и защебетала:
- Дадажон*, она едет знакомиться с будущим мужем. Парень молодой, ему нужна красивая, современная жена, а не запакованная в паранджу мусульманка. Тем более мы колготки надели. И теплее будет, и выглядит подобающе.
Отец сдержанно улыбнулся и тихо произнес:
- Красивая у нас с тобой дочь получилась, Лола… Очень красивая!
Для меня это стало неожиданностью.
Кизим* - доченька
Дадажон* - папочка
* - жены, после рождения детей, часто называют мужей дадажон)

​

 

[Лёлик]

​

​

​

Они подъехали на огромном черном внедорожнике, рядом с которым просто стоять страшно, не то что садиться внутрь. Мой «будущий муж» и его друг. Все, как положено по закону: он - с сопровождением, я - с подругой.
Меня вывели, как корову на продажу, и поставили возле калитки. Отец гарцевал гнедым жеребцом. Мной гордится? Или тем, что будущий зять приехал на крутой тачке?
Каро продолжала нашептывать последние наставления:
- Глаза не поднимай. В лицо не смотри. Говори тихо.
Дверь открылась. Сердце зашлось в немой истерике. Я еще ниже опустила голову. Перед глазами прошлись кроссовки. Чуть выше потертые джинсы. Это меня наряжали, как куклу Барби, а он, похоже, не особо заморачивался с внешним видом.

​

- Ассалом алейкум*, Аскар-ака, – дальше пошел традиционный обмен любезностями и наставления от дорогого папочки.
С удивлением отметила очень приятный голос: мягкий, теплый, как парное молоко. А на узбекском говорит с ужасным акцентом. Ну конечно, мы ж с Америки приехали.
- Какой красивый, - восторженно зашипела подруга в самое ухо.
Ей хорошо, она хоть посмотреть может. А ты стой, как бессловесная овца, и не смей даже глянуть. А жить с ним кому? От мысли, что с этим фруктом придется не просто общаться, передернуло.
- Мухаббат, доченька, - пропел папаша таким голосом, что захотелось выть, - познакомься, это Искандер-ака.
- Очень приятно, - еле слышно выдавила я.
- Взаимно, – кроссовки около меня потоптались в нерешительности. – Ну что, поедем?
- Конечно-конечно, езжайте, - засуетился мой родитель. - Познакомьтесь поближе. Повеселитесь. Только поздно не возвращайтесь.
«Мой будущий муж» галантно открыл заднюю дверь. Я села. Каро прыгнула рядом, с другой стороны. Как же я ей завидую. Может вести себя, как вздумается, быть самой собой.
Приятно заурчал мотор. Я с тоской глянула на дом. Было ощущение, что уезжаю навечно. В окне мелькнуло встревоженное мамино лицо. Я приветливо помахала рукой. Ей вовсе необязательно видеть мое истинное настроение. Она послала мне в ответ воздушный поцелуй. Смотрела на мамочку до тех пор, пока окна не скрылись за углом. Со вздохом «вернулась» в машину. Наткнулась на заинтересованный взгляд в зеркале заднего вида.
Почувствовала, как лицо покрывается пятнами от смущения. Искандер с любопытством рассматривал меня.
Хотелось крикнуть: «На дорогу смотри, урод!», но уродом его не назовешь. Очень приятный молодой человек. Молодой! И вовсе не похоже, что ему тридцать. Я думала, будет старик, а тут… очень даже ничего…
Каромат заметила наши переглядки и сильно сжала мою ладонь. Я опустила голову, а Искандер притормозил на обочине.
- Ну что, девчонки, будем знакомиться по-настоящему? – он развернулся и улыбнулся открытой, добродушной улыбкой. – Это мой друг Тимур.
Внутренности скрутились в тугой узел, перекрыв доступ кислороду. Сердце отсчитывало неимоверно длинные секунды.
- Привет, - второй парень наконец-то повернулся.

​

Я с опаской глянула на него. Обычная восточная внешность, ничего примечательного. Сердце забилось ровнее. А что я ожидала? Что вместе с Этим приедет мой Тимочка? Что они таким образом решат меня удивить? Украсть? ...
Наверное, ждала, потому что на глаза навернулись слезы. Я всхлипнула. Что в мире нет других имен?
- Так, - разочарованно произнес Искандер, - все понятно…
Сорвался с места, недовольно щелкая пультом от радио.
Чтобы не думать, я уставилась в окно. Деревья проносились со страшной скоростью. До ужаса хотелось открыть дверь и выпрыгнуть. Бежать домой без оглядки, чтобы не видеть «своего будущего мужа», не слышать приятную музыку, заливающую салон, не чувствовать запах мужского одеколона, кружащий голову. Мне не было некомфортно в этом месте, и потому казалось, что я предаю свою любовь!
Каро поняла мое состояние по-своему.
- Ты все правильно делаешь, - шептала она, стараясь не привлекать внимания весело беседующих между собой парней. – Он тебя специально провоцирует. Проверяет! Не поддавайся, будь скромной умницей, хорошей девочкой и все пройдет, как по маслу.
«Умница-разумница», - мысленно передразнила подругу.
Ей легко говорить: не ее везут на заклание заморскому рыцарю.
Умница-разумница говоришь? Хм…
Шальная мысль нарисовалась в мозгу, принимая довольно интересные очертания. Если у меня нет выбора, то он… Он может!
- Куда едем? – громко спросила я, подавляя желание покраснеть.
- Ого, - Искандер убавил звук, - мы и разговаривать умеем.
- Конечно, не грудной младенец, - я откинулась на спинку и вызывающе посмотрела в черные глаза, снова с интересом уставившиеся в мою сторону через зеркало заднего вида.

​

- А по-русски?
- Да хоть по-китайски, если вам не угоден родной язык, - усмехнувшись, ответила я, переходя на русский.
- Слава Аллаху, - в разговор включился Тимур, - я так боялся, что весь вечер буду сидеть чуркой с глазами. Мои познания в узбекском ограничиваются «привет-пока» и парой непристойностей.
Он рассмеялся, я прыснула, а Каромат покрылась пятнами от возмущения.
- Так куда желаете? – игриво спросил мой…мой сегодняшний враг.
- Ну, у вас, наверное, есть обязательная программа, разработанная предками?
Глаза рассмеялись.
- Есть, и, надеюсь, - он спародировал мой тон, - вам она понравится.
- Надеюсь, - буркнула я, снова уставившись в окно. Пока хватит…
- Ты что творишь? – зашипела в ухо Каромат. – Смерти моей хочешь? Он же откажется от тебя, а мне потом выслушивать от Аскара-ака!
Пусть откажется!
Я, проигнорировав ее замечание, продолжала рассматривать знакомый пейзаж. Ехали в Ташкент – это и ежу понятно. Но куда? Их американское высочество решило устроить нам «сюрприз».
Ладно, посмотрим, на что способно твое воображение…
Всю оставшуюся дорогу я не проронила ни слова, но тайком рассматривала водителя. Красивый шайтан. Иссиня черные волосы, аккуратно зачесанные назад: волосинка к волосинке. Темные глаза прятали за длинными пушистыми ресницами смешливый взгляд. А какой у него голос… Мне каждый раз хотелось заткнуть его рот кляпом, чтобы не смущаться от приятного тембра, вызывающего всплеск противоречивых эмоций. Длинные ухоженные пальцы небрежно держали руль, играючи управляя огромным внедорожником. Запястье украшала черная веревочка, которая, как ни странно, прекрасно смотрелась на вполне мужской руке. Я даже рассмотрела дырочку в правом ухе. Значит, он и сережку носит? Снял, чтобы не шокировать моего папашу. Умный гад…

​

И вот эта красивость должна стать моим мужем? С одной стороны, если бы не было Тимочки… Возможно, у него и был бы шанс, но…
Аллах великий, откуда в мою голову лезут такие мысли?
Твердо решив родить в нем чувство неприязни, я обнаружила, что за окном проплыл Алайский базар. В груди противно заныло. Не может быть! Этого. Просто. Не может. Быть.
Но машина плавно проехала по кольцевой дороге вокруг сквера Амира Тимура и стала перестраиваться к стоянке около «Уголка». Воспоминания навалились так явственно, что расхотелось жить. Вот тут Тимка кружил меня до потери сознания. Вот тут обещал, что мы навсегда будем вместе. А на коня великого полководца я до конца жизни не смогу смотреть спокойно.
Каро с Тимуром уже вышли, приветливая ладонь «моего сегодняшнего врага» секунд двадцать предлагала свою помощь, а я никак не могла собраться с духом и оторвать пятую точку от сиденья.
- Ну, ты чего? – не выдержал Искандер, засовывая лицо в салон и ненавязчиво переходя на «ты».
В нос пахнуло шикарным одеколоном. Колени задрожали, мир вокруг закружился. Гордо тряхнув хвостом, я проигнорировала руку и выползла на свежий воздух.
Дружным гуськом мы стали подниматься по неудобной, нудной, противной лестнице, которая была родной сестрой той, что вела к нижней калитке полигона.
Нельзя погружаться в воспоминания. Мне нужна трезвая, умная голова, чтобы воплотить свой план в жизнь!
А ведь мама говорила, что именно это кафе пользуется популярностью у наших сограждан для проведения подобных обрядов. Словно в подтверждение моих мыслей, за спиной раздался недовольный шепот:
- Who said, that it's the best cafe in the city?*
- Угу, - буркнула я, оборачиваясь, - как будто других мест мало.

​

Он аж остановился. Черная бровь взлетела вверх от легкого шока.
- Ты и английский знаешь?
- Не настолько хорошо, чтобы общаться, - ответила я, продолжив лестничное восхождение, - но в школе была пятерка.

Сегодня в зале было побольше народу, чем в прошлый раз. Услужливая официантка подлетела сразу, едва наша странная компания переступила порог заведения.
Тимур, как истинное сопровождающее лицо, отдал девушке необходимые распоряжения, и нам выделили два столика. Они с Каромат сели за один, мы - за соседний. Дурацкие законы! Пока Искандер делал заказ, я пыталась представить, о чем Каро сможет говорить с этим парнем. Погода? Увлечения? Или меня будут обсуждать? Эта мысль совсем не понравилась, по лицу пробежала легкая тень недовольства.
- Что хмуримся? – участливо спросил «мой сегодняшний враг».
Внимательный до ужаса!
- Ничего, - очень недружелюбно выдавила я и отвернулась.
- Да ладно тебе, не злись, - усмехнулся он. – Меня эта процедура тоже напрягает. Так значит, говоришь, уже бывала в этом месте?
- Да…
- С какой целью?
- Точно с такой же, - соврала я и даже умудрилась не покраснеть.
- Хм… И что? Жених не понравился?
Я облокотилась на стол и состроила самую наглую морду, на которую была способна.
- Я жениху не понравилась!
Ага, съел?
Сказать, что смогла снова ввести его в шок – ничего не сказать. Теперь он просто обалдел! Я хохотала мысленно, стараясь не выдать себя ни улыбкой, ни смешинкой во взгляде.
То, что сделал Искандер в следующую секунду, заставило меня смутиться и опустить глаза. Он положил свою ладонь на мой сжатый кулачок, наклонился и прошептал:
- Как может такая девушка не понравиться?

​

Я судорожно пыталась сообразить, как нужно поступить, чтобы было неправильно. Выдернуть руку и нахамить? Или оставить все как есть? А может даже ответить на его провокацию? Пусть подумает, что я распущенная женщина и не гожусь в жены.
Размышлять мешал теплый палец, нежно исследующий каждый миллиметр моего запястья. Самое страшное -противно не было. Я злилась на себя, но не хотела, чтобы он останавливался.
- Не смейте меня трогать, - воспитание победило бредовые мысли. – Это неправильно! Так не положено.
- Да положил я на то, что не положено, - рассмеялся он и откинулся на спинку.
Когда подошла официантка, я готова была на нее молиться – спасительница!
- Что-нибудь еще? – заученно спросила она.
Искандер вопросительно посмотрел в мою сторону. Я интенсивно завертела головой: ничего мне не надо, оставьте все меня в покое!
- Спасибо, нам больше ничего не нужно. За соседний столик носите все, что попросят. Счет общий, – сухой деловой тон, никаких фамильярностей.
Так вот каким он еще может быть.
- Ну, расскажи мне, что положено делать на таких свиданиях, – он устроился поудобнее.
- Не буду, - надулась я. – Если говорить не о чем, поехали домой.
- Ну уж нет, - протянул молодой человек. – Тогда расскажи о себе.
- Не буду…
- Хочешь послушать обо мне?
- Нет…
- Ты чего набычилась? – он в секунду оказался рядом. – Я что-то сделал не так?
Все так… Все правильно… Только уйди на безопасное расстояние… Тепло твоего тела и запах сводят меня с ума…

​

- Искандер-ака, возьмите себя в руки, - донеслось с соседнего столика.
Каро – моя радость! Все-таки есть плюс в непонятных обычаях. Когда двое не могут вести себя подобающе, на помощь приходят сопровождающие лица.
- Окей, окей… - «мой сегодняшний враг» улыбнувшись, снял руку с моего плеча и пересел обратно.
Так-то лучше.
Я облегченно выдохнула.
Так проще…
- Мне семнадцать лет. Школу закончила с золотой медалью. Единственная дочь председателя махаллинского комитета. Пятый ребенок в семье. У меня четыре старших брата. За меня дают хорошее приданое, – протараторила я, пряча смущение. – Что еще? А… У меня отвратительный характер: я своевольная, непослушная и нахальная.
- Семнадцать? Боже, какая маленькая…
Он услышал только первую фразу?
- Это не я маленькая, это вы старый, - фыркнула в ответ.
Даже не обиделся, а я так рассчитывала уколоть побольнее…
- Настолько старый, что мне обязательно говорить «вы»? - рассмеялся Искандер.
- Настолько, - буркнула я, наблюдая за реакцией.
Не понравилось. Замечательно! Будем «выкать» тебе по поводу и без.
- А я живу в Калифорнии, на берегу Тихого океана, - задумчиво проговорил он.
Дальше не помню ничего. Если быть абсолютно точной, я забыла про свою задумку и, как завороженная, слушала рассказ о «Городе Ангелов», о том, как он стал второй родиной. О личной кофейне, в которую частенько забегают многие знаменитости. Он видел вживую Джулию Робертс! Я была в восторге.
Он говорил долго, много и очень интересно. Когда «мой сегодняшний враг» решил промочить горло, я словно очнулась ото сна. Развесила уши, как дурочка… Нужно возвращаться к воплощению своего плана. Чтобы было проще, я даже больно ущипнула себя, так больно, что чуть не взвизгнула. Зато пришла в себя.
- Искандер-ака, - озираясь по сторонам, тихо спросила я, - а у вас было много женщин?
Он поперхнулся и чуть не выронил стакан с соком. В глазах плескалась растерянность. Искандер явно не знал, что ответить.
- А почему ты спрашиваешь? - наконец-то выдавил он.
- Ну, как почему… Если вы вдруг станете моим мужем, значит нам придется спать вместе, - я едва сдерживалась, чтобы не покраснеть от собственной наглости, - а это говорит о том, что вы будете моим первым мужчиной… А если вы ничего не умеете, то как сможете это… ну это… ну вы понимаете…
Он рассмеялся так громко, что на нас уставились практически все посетители кафе.

​

- Да уж, - проговорил Искандер, вытирая смешливые слезы, - так меня еще никто не веселил. Ты действительно хочешь услышать ответ?
Я еле заметно кивнула.
Он перегнулся через стол и таинственно зашептал:
- У меня было достаточно женщин. Я смогу лишить тебя девственности безболезненно! Если ты об этом, конечно…
И все-таки я покраснела. Кожа горела от корней волос до груди, в которой бешено стучало сердце. Аллах великий, говорить на такие темы с абсолютно чужим мужчиной! Но так будет лучше. Так он точно решит не брать меня в жены. Поборов смущение, я смело посмотрела в его глаза:
- А если у вас было много женщин, то почему приехали к нам выбирать жену? Вот и женились бы там… на нормальной!
Внезапно от его веселости не осталось и следа.
- А я и приехал за нормальной…
Парировать мне было нечем, и чтобы сказать хоть что-то, выпалила:
- Если мы достаточно узнали друг о друге, может, поедем домой?
- Как скажешь, - легко согласился «мой сегодняшний враг» и жестом подозвал официантку.

Ассалом алейкум* - Здравствуйте
Who said, that it's the best cafe in the city?* - Кто сказал, что это лучшее кафе в городе?

Большучая благодарность Рыське за позы, сделанные на заказ.

 

[Лёлик]

​

​

​

Всю обратную дорогу Каромат ерзала на сиденье от нетерпения. Конечно… ей жутко хотелось выспросить подробности нашего общения. Тимур дремал, сладко посапывая. Искандер ни разу не посмотрел на меня в зеркало. А я наблюдала, как небо над Чимганскими горами окрашивается в розовый предзакатный цвет и молилась Аллаху, чтобы этот человек решил, что я «ненормальная».
Мы уже почти доехали до моста через Куласью*, когда он резко дал по тормозам и припарковал свою огромную машину.
- Что случилось? – встрепенулся Тимур, очнувшись от сновидений.
- Ничего, - недружелюбно ответил «мой враг» и вышел из машины.
Я занервничала, а когда моя дверь распахнулась, вздрогнула.
- Пошли погуляем, - приказным тоном сказал Искандер, почти силой вытаскивая меня наружу.
От колючего взгляда, по спине пробежался холодок.
Я его боюсь…
- Нельзя, - всполошилась Каро, выскакивая следом, - не положено…

​

Искандер зыркнул на нее так, что она отшатнулась.
- Я пойду с вами, - решительно заявила Каромат, из последних сил стараясь исполнить свою миссию до конца.
- Сядь в машину, женщина! Это моя будущая жена. Что хочу – то делаю!
Против такого аргумента моя подруга не нашла слов возражения.

Мы стали спускаться к воде.
Мысли, одна чернее другой, табуном диких лошадей скакали в голове.
Я разозлила его своим поведением.
Он меня убьет.
Сбросит с обрыва.
Утопит в реке.
Ноги тряслись и подкашивались. Да что там ноги… Я вся тряслась, как маленький облепиховый куст от резкого порыва ветра. Когда я в очередной раз чуть не вывернула лодыжку, Искандер молча подхватил меня на руки и понес, как маленькую девочку.
- Поставьте меня на землю, - глухо выдавила я, стараясь унять дрожь в голосе.
- Тебе неудобно на каблуках, - сухо ответил он. – Я не хочу, чтобы ты покалечилась.
- Поставьте. Меня. На землю.
Просьбу проигнорировали. Лишь когда склон закончился, «мой сегодняшний враг» бесцеремонно соединил мои ноги с прибрежной галькой.
- Как же здесь красиво, - задумчиво проговорил он, вдыхая полной грудью. – Америка хорошая страна, но там дышится по-другому… Там есть все, но нет этих величественных гор, этого сногсшибательного заката, этого нежного журчания Куласьи.
Я молчала, глотая клокочущую ярость, рожденную его хамским поступком. Строит тут из себя великого романтика. А я что тряпичная кукла: без чувств, без эмоций, без собственного мнения? Какое он имеет право ТАК меня хватать?
- Ты вся дрожишь, - не меняя тона, продолжил Искандер. – Тебе холодно? Или меня боишься?
- Мне неприятны ваши прикосновения, - обижено сопя, ответила я.
- Да ну? – он обернулся, внимательно осмотрел меня с ног до головы и загадочно улыбнулся. – Настолько противно, что до дрожи?
- Да! – выпалила я и осеклась.
Ой, не нравится мне все это, совсем не нравится…
Искандер медленно подошел и положил руку на мое плечо.
Он был настолько близко, что я ощущала жар, исходящий от его тела.
- Я не верю, что тебе неприятно, - прошептал он, гипнотизируя взглядом.
И я действительно чувствовала себя той самой мышкой перед голодным удавом: дыхание срывалось, дрожь пробегала от кончиков волос до коленок и возвращалась обратно, ноги стали ватными.
- Искандер-ака, пожалуйста, - пролепетала я, - не нужно…
- Иссс-кан-дер, - насмешливо поправил он.
- Я не могу… Так нельзя… Вы старше меня…
- «Ты», - новая поправка. – Скажи – Искандер и перестань «выкать»!
Реальность ускользала. Перед глазами кружились разноцветные круги. Запах одеколона пьянил и не давал сосредоточиться. Я не видела ничего кроме черных глаз. Еще секунда и я потеряю сознание.
Видимо решив добить, он прикоснулся пальцем к моим губам. Электрический разряд пронзил грудную клетку. Я предприняла слабую попытку оттолкнуть своего «мучителя». Он лишь усмехнулся.

​

Его взгляд слишком пристально скользил по моему телу. Настолько пристально, что я физически ощущала его прикосновения: легко щелкнул по носу, ласково очертил овал лица, остановился на губах, пробежался по шее, спустился еще ниже… Уже знакомое тепло начало скапливаться в животе.
- My beautiful baby*, - прошептал он.
Тепло взорвалось и разлилось между ног.
Почему? Тимка говорил, что это нормально между любящими людьми. Любящими! А Этот мне кто? Почему мое тело отзывается на его нежность, на его слова, на его голос? Так не должно быть! Так неправильно!
Искандер улыбался, а я… Я таяла от его прикосновений и злилась на себя.
Преступница, ворующая чужие ласки! Предательница, изменяющая любимому человеку! Тимур никогда мне это не простит!
Черные, как смоль глаза, вводящие меня в грех, медленно растворялись и на их месте проявились другие – цвета полированного дерева. Они смотрели осуждающие и печально.
Прости меня, Тимочка.
- Не смей меня трогать! - прошипела я.
- Как скажешь, - Искандер послушно убрал руки в карманы, но не отодвинулся ни на миллиметр.
Теперь он просто дышал мне в лицо. Было страшно. Я боялась не его… нет. Я боялась своих ощущений, уносящих в бездну. Аромат его тела сводил с ума. Близость губ – завораживала.
Время остановилось. Птицы умолкли. Ветер перестал теребить кроны деревьев. Куласья притихла. Все замерло в ожидании. А, может, мне просто заложило уши?

​

- Тебе говорили, что ты безумно красива? – нарушил гробовую тишину Искандер.
Я промолчала.
- А что твоя сексуальность плещет через край?
Аллах, запрети ему говорить!
- От тебя пахнет возбуждением. Не простым животным желанием, а вкусным, мягким и теплым…
Что он несет? Заткните кто-нибудь этот рот!
- Я тебе нравлюсь?
Я покачала головой.
- Не верю… Хорошие девочки должны говорить только правду. Ты же хорошая девочка?
«Я плохая! Плохая! Плохая!», - вопил мой внутренний голос.
- Боишься признаться? Правильно… Ты слишком маленькая, чтобы понимать позывы своего тела. А я вижу тебя насквозь. Хочешь, я расскажу, что ты чувствуешь?
- Нет, - попыталась возразить я, но на свет родилось лишь невнятное мычание.
Он усмехнулся и продолжил:
- Твое дыхание срывается: то трепыхается, как птица в клетке, то исчезает совсем, как утренняя дымка. От моих прикосновений в груди рождается тепло. Оно спускается ниже, разжигая огонь по всему телу. Ты вся горишь, но дрожишь, словно вокруг нас снежная пустыня. Ноги становятся непослушными. Тебе очень хочется найти точку опоры.
Каждое слово Искандера находило отклик в моем состоянии. Он, как рентген, прощупывал мои эмоции и без стеснения озвучивал их.
- У тебя пересохло во рту. Хочется облизнуть губы. Хочется ведь? Сделай это… Будет легче…
Я, как завороженная, послушно повторила его наставление.
- Oh My God*, - прошептал он и шумно выдохнул.
Легче не стало. Наоборот, пожар, полыхающий в каждой клеточке, разгорелся еще больше. Это было нестерпимо. Хотелось испариться из этого места, лишь бы не слушать его слова, не видеть помутневший взгляд, не испытывать запретные эмоции.
- Не помогло? Сейчас мы исправим эту досадную неприятность.
Я не успела опомниться, как оказалась в горячих объятьях.

​

Едва его губы прикоснулись к моим, сердце сорвалось и поскакало по телу, откликаясь в самых неожиданных местах: за мочкой уха, в горле, животе, коленках... То, что я творила, было ужасно! Собрав остатки воли, я залепетала:
- Искандер… ака, Искандер… Пожалуйста… Не нужно…
- Не нужно что? – спросил он, нехотя приоткрывая глаза.
- Не нужно делать то, что вы делаете.
- А что я делаю? – улыбнулся он, нежно играя пальцами в моих волосах.
- Вы меня обижаете…
- Снова «выкаешь»?
Сердце вроде вернулось на свое законное место. Я перевела дух и выпалила:
- Ты меня обижаешь!
- Интересно, чем это?
- Ты меня целуешь!
- Это обидно?
- Да!
- Почему?
Наш разговор походил на игру в пинг-понг: короткие бесчувственные фразы, но в моей груди что-то клокотало. Страх? Нет… Злость? Нет… Это было странное нечто, не поддающееся пониманию. Я вижу его впервые. У меня нет к нему никаких чувств. Так почему мне так хорошо в его руках?
- Чем я тебя обижаю? – настаивал на ответе Искандер.
- Ты делаешь это против моей воли…
- Не... Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал. Ведь хочешь?
- Нет, - прошептала я, четко осознавая, что это неправда.
- Хочешь. Я знаю, я чувствую, - его шепот обжег губы. – Поцелуй меня… Поцелуй… Тебе понравится, я обещаю.
Мир вокруг снова покачнулся. Стало трудно дышать. Я приоткрыла рот и судорожно глотнула живительный вечерний воздух.
Новый поцелуй был совсем коротким и невесомым.
- Неужели тебе не нравится?
Следующий стал неожиданно теплым и более плотным.
- А так?
Я улетала в космическую невесомость, забывая кто я и где нахожусь. Это была нереальная реальность, происходящая не со мной. Кто-то другой, совсем не знакомый, ласково коснулся щеки Искандера и потянулся за новой порцией сладких, нежных губ.

​

- Именно такую я искал, - страстный шепот вырвал меня из плена небытия. – Юную, неиспорченную, но с таким неуемным потенциалом, чтобы захватывало дух. Ты станешь лучшей женой на свете. Скажу отцу, чтобы назначал день свадьбы.
ЧТО???

Куласья* - река в предгорье Чимгана. Именно за мостом через Куласью начинается Бричмулла. Ну... почти...
My beautiful baby* - моя прекрасная девочка. Наверное, именно так нужно расценивать слова Искандера)))
Oh My God* - кому-нибудь нужен перевод? Жарко стало парню)))

И снова благодарность моей любименькой Рыське. Именно она неожиданно для меня, да и для себя тоже, нашла вдохновлялку для этого эпизода!

​

​

 

[Лёлик]

​

Наш дом, никогда не страдающий от пустоты, превратился в шумный улей. Казалось, что вся Бричмулла, прихватив родственников из Яккатута*, Юсупхоны* и Сиджака*, собралась на маленькой территории, именуемой пристанищем будущей невесты.
Тюки самой высокосортной ваты, рулоны дорогостоящего плюша, хан атласа и бекаспа заполонили отцовский кабинет, находящийся на первом этаже. Десятки женщин захватили гостиную и сутками напролет шили курпачи. Их заунывные песни, повествующие о тяжелой доле узбекской замужней женщины, наводили беспросветную тоску.
Я не могла понять… Неужели сто три курпачи, купленные, подаренные родственниками за семнадцать лет моей жизни не достаточно для показа состоятельности? И что-то мне подсказывало, что моему будущему мужу, с учетом его образа жизни, будет глубоко наплевать, сколько этого никому не нужного хлама я принесу в его дом. Но обычаи есть обычаи, поэтому женщины шили и пели, пели и шили, а мне хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть и не слышать этих песен.
Мужчинам тоже хватало забот. И их так же проходило через наш двор великое множество. Несмотря на то, что жить нашей будущей семье, скорее всего, придется совсем в другой стране, дом нам готовили. Я не знала где, не представляла какой, но не сомневалась ни на минуту – он будет шикарный. Хасан шепнул мне по секрету, что дадажон давно затеял стройку, и сейчас там осталось только доделать, но, как я ни просила, больше брат не сказал ни слова.

Через несколько дней после первого свидания с Искандером папа вызвал меня на разговор. Он сидел в кухне важный и сосредоточенный, подсчитывая что-то в большой тетради.
- Садись, кизим, - кивнул мне, не отрываясь от расчетов.

​

Я опустилась на стул, стараясь унять дрожь в коленках. Отец не казался раздраженным, но что-то подсказывало - разговор не принесет ничего хорошего. Быстрые движения его пальцев лишь усиливали мое состояние - подсчитывает выгоду от моей продажи? Возмущение, граничащее с паникой, отстукивало в висках секунды.
- Ну что, Мухаббат, - он наконец-то оторвался от своего занятия, - порадовала папочку…
Я чуть не подавилась нежным взглядом, таким непривычным для моего родителя, а он продолжал:
- … Не представляешь, как я рад, что ты смогла очаровать Искандера…
Кто очаровывал? Я? Да я прикладывала максимум усилий, чтобы вызвать обратный эффект!
- … Мы с Бобурхоном решили пропустить церемонию сватовства. Зачем? Если наши любимые дети сами договорились. Искандер сказал отцу, что ты самая прекрасная девочка на свете! Я горд! Я всегда знал, что ты оправдаешь мои надежды, несмотря на своенравный характер! Это тебе небольшой презент за послушание.
Он положил на стол новенький айфон.
Отец еще долго нахваливал мой поступок и расписывал свои планы на мое будущее, а я судорожно вертела в руках сотовый, мечтая остаться с ним наедине. Наконец-то! Наконец-то я смогу позвонить Тимуру!
- Свадьбу назначили на пятнадцатое ноября, - резюмировал дадажон и отпустил меня с миром.

​

​

Уже полчаса я гипнотизировала набранный номер и не могла заставить себя нажать кнопку вызова. Прошло тридцать девять дней с неудачной попытки соединить наши сердца. Чем занимался любимый все это время? О чем думал? Как пережил отказ? А может он уже забыл обо всем и встречается с другой девушкой?
Вздохнув, положила телефон на тумбочку и спустилась вниз. Помыла руки, попила воды, послушала, о чем поют женщины. Семь заветных цифр, которые я никогда не забуду, сверкали перед глазами разноцветными лампочками.
Аллах великий, как же я хочу услышать его голос! Хотя бы голос…
Сердце сжалось и затрепетало. Пулей влетела на второй этаж и, пока не передумала, набрала номер снова.
Он ответил не сразу, видимо пытался понять, кто звонит. Когда услышала недоверчивое «Алло» я снова забыла, как разговаривать. Панический ужас сковал движения. А вдруг он вообще не хочет меня слышать? Вдруг ненавидит за боль, которую причинила?
- Кто это? – с пренебрежительным сарказмом спросил Тимур, не получив ответа на повторное телефонное приветствие.
А мне стало страшно. Вот сейчас он возьмет и отключится. А я не решусь больше позвонить. Надо заставить себя ответить! Лучше услышать, что он забыл кто это, чем мучиться неизвестностью! Собрав все свои душевные силы, тихо выдохнула:
- Это я…
В динамике повисла продолжительная, гнетущая пауза. Мне показалось, что прошла целая вечность пока родной голос прошептал:
- Муха?.. Это ты? Это, правда, ты?
Горячие слезы обожгли глаза, но губы растянулись в улыбке. Помнит…
- Я…

​

- Боже… Девочка моя… Я уже не надеялся когда-нибудь тебя услышать …
Я плакала, слушая быстрые, сбивчивые фразы, согревающие сердце. Ничего не поменялось, он так же сильно меня любит! Спасибо тебе, Аллах! Спасибо…
Когда поток нежных, ласковых слов закончился, Тимур спросил:
- Как ты? Какие новости?
И я снова рухнула на землю.
- Меня замуж отдают…
- Нет! – хрипло воскликнул Тима. – Нет! Нет! Нет!
- Да, - тяжко вздохнула я. – Свадьба через два месяца.
Он грубо выругался и замолчал. Я всем сердцем чувствовала боль, пронзающую любимого.
- И что делать? – произнес он после продолжительной паузы.
- Не знаю, - всхлипнула я в ответ.
- Ты только не плачь, - быстро сменил тон Тимур, уловив мое состояние. – Мы что-нибудь придумаем. Я придумаю! Можно мне приехать?
Душа встрепенулась и полетела к облакам.
- Когда? – не смея поверить в услышанное, спросила я.
- Ну… У меня сейчас учеба, я смогу в воскресенье. Пойдет?
Через два дня? Я сейчас потеряю сознание от счастья… Через два дня я увижу любимого!

Все началось сначала: замирание сердца от вибрации телефона в кармане, нежные смс-ки, ночные разговоры. Я старалась не обращать внимания на приготовления к свадьбе. Кто все эти люди? Что им нужно? Пусть уходят! Свадьбы не будет! Ведь мой Тимочка не позволит свершиться акту вандализма!
В назначенный день я проснулась на рассвете и стала изображать из себя примерную дочь. Нужно успеть переделать все дела, чтобы потом ни у кого не появилось желания найти меня и заставить что-нибудь сделать.
Тимур позвонил в восемь и сообщил, что сел в маршрутку на Максимке. Я знала, что на дорогу у него уйдет не меньше трех часов, но уже в десять сорвалась из дома и побежала на наше место. И пусть приду первой, и пусть это не правильно и не прилично. Дома я просто сойду с ума.
В Зеленой комнате ничего не поменялось. Даже окурки от Его сигарет до сих пор «украшали» потемневшую от прошедших дождей землю. Проглотив накатившее волнение, я опустилась на диванный камень и погрузилась в воспоминания.

​

Они нахлынули так отчетливо, что я поразилась собственной глупости. Как? Как я могла запретить себе эту маленькую слабость? Нежные руки, мягкие губы и глаза цвета полированного дерева, смотрящие с любовью…
Душа наполнилась сладким теплом, так согревающим во время наших встреч и так беспощадно отвергнутое после. Я наивно полагала, что если не возвращаться в прошлое, будет легче. И только сейчас поняла, как сильно ошибалась!
Чуть прохладный ветерок ласково щекотал щеки, тихий шепот воды успокаивал слух, крики птиц дополняли общее умиротворение, в котором с наслаждением утонуло мое влюбленное сердце. Мой Тимочка! Мой родной! Любимый! Мой! Сейчас в этом прекрасном мире существовали только я и Он, а все остальное отодвинулось в сторонку. Я испарилась из настоящего, вернувшись в наши летние свидания. И не было стыдно ни за чувства, ни за эмоции, я с упоением переживала их вновь.
Когда за спиной тихо прошелестело: «Муха…», я решила, что это ностальгия по дням минувшим играет со мной в столь реалистичные игры, но, спохватившись, вскочила с места. И тут же попала в жаркие объятия Тимура. Он обнял меня так сильно, что хрустнули позвонки.
- Моя маленькая, моя сладкая, как же я соскучился, - шептал он, покрывая мое лицо невесомыми поцелуями.
- Люблю тебя, люблю, - вторила я, растворяясь в теплых руках.
Наконец его губы нашли мои. Он целовал нежно, ласково, сдерживая затрудненное дыхание, а мне хотелось большего. Пряча смущение глубоко в сознании, я робко высунула язык и провела им по пухлым губам. Тима чуть отстранился и удивленно уставился на меня.
- Поцелуй по-настоящему, - не отводя взгляда, попросила я.
- Не боишься? – в карих глазах зажглись ласковые искорки.
- С тобой я ничего не боюсь! – выдохнула я.
Тимочка жарко вдохнул воздух и потерся носом о кончик моего. Я, как завороженная следила, как пушистые ресницы медленно прикрывают взгляд. Его губы накрыли мои.

​

Душа захлебывалась от любви, ладони дрожали, в груди собрался горячий комок. Не буду бояться, не хочу останавливаться! Я отпустила эмоции и заскользила по волнам счастья.
Горячий язык очертил контур нижней губы и плавно проник внутрь, ища своего товарища. Мы словно узнавали друг друга заново, только на совершенно ином уровне. Прижавшись к любимому совсем тесно, старалась каждой клеточкой почувствовать его тепло. Его близость кружила голову и заставляла сердце биться то быстрее, то останавливаться совсем. Поцелуй стал более смелым и чувственным. Наши языки, закончив знакомство, сплелись в пылком, страстном танце. Казалось, что с каждым новым прикосновением наши чувства становились сильнее, дыхания слились воедино, и я обмякла, стала невесомой, как пушинка, и только то, что всегда считала запретным, пульсировало в самых потаенных уголках. Это так восхитительно, так сладко и так… правильно! Тот жар, который растекался внутри меня, которого так боялась и стыдилась, стал самым главным ощущением моей жизни. Я таяла от нежности любимого, его уверенности, его настойчивости. Поддаваясь внезапному порыву, приподняла край голубого свитера и просунула под него руки. Горячее тепло обожгло ладошки.
- Стой, Муха, стой, - Тимур шумно выдохнул и нехотя отстранился.
Пришла моя очередь удивляться.
- Я взрослый мальчик, - виновато улыбнулся он, - такие ласки пробуждают во мне желание большего.
Запретность всего происходящего отключила мой разум.
- Расскажешь? – проглотив смущение, спросила я.
Он покачал головой.
- Не хочу, чтобы было, как в прошлый раз.
- Не будет, - твердо сказала я и, невинно похлопав ресницами, добавила: - Пожалуйста.
Во взгляде любимого что-то поменялось. В них появился стальной блеск, прожигающий насквозь. Приподняв пальцами мой подбородок, он снова припал к губам. Новый поцелуй открывал новые эмоции. Он оказался жадным и безудержным, распаляющим огненные всполохи, окутавшие наши тела. Тима сжал мои ягодицы и властно притянул к себе. Низом живота я ощутила твердый бугорок, натянувший джинсовую ткань. Мое собственное тело отозвалось странным трепетом, захотелось впитать в себя его вкус, запах, окунуться в его чувства. Раскаленная лава, плавающая внутри меня, ринулась наверх и вырвалась наружу сладким стоном.
- Все, - строго произнес Тимур, резко прерывая поцелуй. – Хватит! А то у меня крышу сорвет… А мне совсем не хочется тебя обижать…
- Тебе не больно? – тихо спросила я, пряча взгляд на его плече.

​

Объятия стали мягче, теплая ладонь нежно погладила мои волосы. Я кожей почувствовала, что он улыбается.
- Глупенькая моя…
- А что будет, если мы продолжим?
Он хмыкнул.
- Моя любовь к тебе увеличивает ощущения от страстных поцелуев. Если зайти слишком далеко, я могу не сдержаться.
- И что будет? – настаивала я.
Он вздохнул.
- Ты хочешь, чтобы я посвятил тебя в подробности?
- Да.
- У мужчин часто желание женщины затмевает разум. А если женщина любима, то это желание становится нестерпимым и мы просто забываем про правила приличия и идем напролом, сметая все преграды. А потом часто жалеем о содеянном.
- Почему?
- Потому что у мужчин две головы и думать нижней легче и проще, а когда приходит удовлетворение, просыпаются человеческие качества.
- А можно еще спросить?
- Угу, - промычал он, ласково перебирая мои волосы.
- Ты сказал «если женщина любимая», значит можно хотеть без любви?
- Малышка, это физиология, - поучительно проговорил он. – Если совершать распаляющие действия – объятия, поцелуи, ласки, то желание может возникнуть даже с малейшей симпатией.
Я вспомнила свои ощущения от провокаций со стороны будущего мужа. Значит, они были нормальными? Но я не испытываю к нему даже толики симпатии. Тогда почему? Но спрашивать у Тимура я не решилась. Зато мысли об Искандере вернули меня к грядущим событиям. Суровая действительность со всего маха шарахнула по голове. Меня передернуло только от одной мысли, что смогу испытывать к чужому мужчине те же чувства, что сейчас подарил мне любимый. Надо что-то делать… Надо решать… И вдруг мой мозг родил отчаянно крамольную мысль.
- Тима, а может нам сделать это? – еле слышно выдавила я.
- Что сделать? – любимый напрягся, но я знала, что он понял мои слова, поэтому оставила вопрос без ответа. – С ума сошла? Где сделать? Здесь? Сейчас?
- Если я буду испорченной, он откажется от меня.
Он молчал. Только гулкие удары сердца, долбящие в мою грудь, демонстрировали его волнение.
- Я не могу, - наконец-то произнес он. – Я не хочу так… Я совсем по-другому представлял нашу первую ночь.
Мне стало так обидно. Я, поправ воспитание и нормы морали, предлагала ему себя, а он отказался.
- Хочешь, чтобы Он это сделал? – нервно выдохнула я, отстраняясь.
Чуть не плача, уселась на диванный камень, стараясь не встречаться с Тимуром взглядом. Он бухнулся передо мной на колени.
- Маленькая моя, не смей думать о плохом, - шептал он, заглядывая в глаза. – Я сорвал с твоих губ первый поцелуй под звездным небом, но твой первый раз должен быть совсем в другом месте и при других условиях. Я мечтаю сделать это аккуратно, романтично, чтобы ты запомнила на всю жизнь!

​

- Пока ты мечтаешь, мой отец все решил, - я старалась унять злость на его нерешительность.
Вдруг Тимур нахмурил брови, легкая тень пробежала по лицу.
- Ты его видела? – глухим голосом спросил он.
- Кого? – я не сразу поняла, о чем речь.
- Своего жениха?
- Да…
- И как он тебе?
Пожала плечами, не желая рассказывать о ненавистном мне человеке.
- Он красивый? Умный? – не успокаивался Тима. – Богатый, наверное?
- Обычный, - нехотя выдавила, снова отводя глаза.
- Он тебе понравился? Хотя бы внешне?
- Как он может мне понравиться? У меня есть ты! И другого мне не надо! – возмутилась я, а память совсем некстати нарисовала лихорадочно сверкающие черные глаза и мое томление от его поцелуев. – Но если ты ничего не придумаешь, я буду принадлежать ему!
Тимур нервно выдохнул и отошел к воде. В кармане завибрировал мобильный. Сердце ухнуло в пятки и забилось в истерике. Отец…
- Мухаббат, - закричал он, - где тебя черти носят?
- Я вышла подышать свежим воздухом, дадажон…
- Пулей домой, у нас скоро гости приедут!
- Хорошо, уже бегу, - быстро ответила я и отключилась.
Гости? Какие гости? Кто такой важный собирается к нам, чтобы требовалось мое присутствие? Тоба… неужели новые родственники? Одна мысль о том, что мне предстоит встретиться с Искандером снова, наполнила внутренности неприятной дрожью.
- Уже пора? – тихо спросил Тима.
Вместо ответа я подошла и поцеловала его. Сама.
- Я не хочу уезжать… Я не могу жить без тебя… Мы обязаны быть вместе!
Не говоря ни слова, мы добрели до дороги и, потеряв всякую осторожность, стояли обнявшись.
- Я обязательно что-нибудь придумаю, - шептал Тимур. – Я заберу тебя отсюда…
- Как? – вздохнула я.
- Не знаю… Украду в конце-концов! Не могу даже думать о том, что к тебе прикоснется другой мужик. Меня наизнанку выворачивает от этой мысли. Ты должна быть моей! Только моей!
- Я тоже этого хочу…
- Поедешь со мной? – запальчиво воскликнул он.
- Сейчас? – ужаснулась я, мысленно переживая все возможные последствия.
- Нет. Я сначала поговорю с мамой… Она нам поможет!
- Они просто так не оставят нас в покое. Меня будут искать…
- Уедем к бабушке в Россию. Там не найдут!
Слабая искорка надежды зародилась в сердце. А вдруг получится?
- Я люблю тебя, - выдохнула я.
- Я тоже люблю тебя, - еле слышно ответил Тимочка.

​

- Дрянная девчонка, - орал отец, размахивая кулаками перед моим лицом. – Почему в самые ответственные моменты ты заставляешь меня нервничать? Где тебя носило?
Я стояла, потупив взор, и еле сдерживала счастливую улыбку. Недолго мне осталось терпеть его истерики. Скоро, совсем скоро я буду далеко отсюда!
- Живо наверх и приведи себя в порядок!
Осмотрев свой наряд, недоуменно посмотрела на папу. Что еще я должна нацепить, чтобы радовать его взгляд?
- Надень что-нибудь цивильное, но скромное, - пояснил он. – Мать приготовила тебе одежду. И чтобы не выкинула мне какую-нибудь пакость! Я не хочу, чтобы Искандер раньше времени раскусил твой своенравный характер!
Сердце снова исполнило кульбит. Значит, я не ошиблась…
- Зачем он приедет? – набравшись смелости, спросила я.
- Зачем? Как зачем? Парень хочет встретиться с невестой… Что в этом странного? Пообщаетесь, обговорите кое-какие детали.
- Какие детали? – совсем осмелела я, видя, что при упоминании моего будущего супруга у отца поднимается настроение.
- Он сам расскажет. У тебя осталось полчаса на сборы.
- Сам? – у меня поползли вверх брови. – Вы хотите, чтобы я разговаривала с ним наедине?
- Почему нет? – рассмеялся отец.
- Дадажон, так не положено! Так неправильно! – возмутилась я.
- Моя непокорная дочь заговорила о правилах! – в отличие от меня, ему было весело. – Он порядочный парень. Почти родственник. Общаться будете не где-то на улице, а у нас дома. Думаешь, он посмеет позволить что-то лишнее?
Поняв, что спорить бессмысленно, я побрела наверх. На спинке стула висел мой любимый джинсовый сарафан и белая гипюровая кофточка. Переодевшись, я долго рассматривала себя в зеркале. Распустила волосы, подкрасила блеском губы. Странное волнение постепенно наполняло грудь. Я боялась этой встречи. Боялась его наглости, его напора. Боялась себя…и вдруг поняла, что прихорашиваюсь для человека, которого ненавижу всей душой. Нервно тряхнув головой, заплела небрежную косу, вышла в коридор и столкнулась с папой. Он кивком указал маленькую комнату около их спальни. Сердце затрепетало, ладони вспотели. Я вся тряслась, как осиновый листок. Дадажон буквально впихнул меня в помещение и прикрыл дверь.

​

​

Искандер стоял у окна и, увидев меня, расплылся в улыбке.
- Ну, здравствуй, моя красавица, - довольно произнес он.
На негнущихся ногах я прошла и присела на диван. Внутренне напряжение зашкаливало, мне казалось, я проглотила металлический штырь, не позволяющий двигаться. Он пододвинул пуфик и сел, не спуская с меня взгляда. Я же готова была провалиться сквозь землю.

​

- Как дела? – он нарушил затянувшуюся паузу.
Я пожала плечами.
- Какие новости? – он продолжал задавать ничего не значащие вопросы.
- Никаких, - буркнула я.
- Ты не настроена разговаривать со мной? – усмехнулся Искандер.
- Нет, - его глаза жгли кожу раскаленным железом.
- Почему? – протянул он.
- Не хочу…
- Мухаббат, поговори со мной, - теплые пальцы ласково потеребили мою ладошку.
Я отдернула руку и резко встала.
- Не хочу! Не буду! Я не обязана с тобой общаться! – выплевывала я ему в лицо, не в силах сдержать негодование.
Кто его звал? Кто его ждал? Вот кому надо – тот пусть и общается! Мне это не нужно!
- В прошлый раз ты была более сговорчива, моя девочка, - нервно сглотнув, произнес он.
- Я не твоя, - выдохнула ответ, усиленно стараясь избавиться от воспоминаний о нашей встрече.
- Ты понимаешь, что это вопрос времени? – ухмыльнувшись, спросил Искандер.
Я вспыхнула от одной мысли, что этот человек может овладеть мною. Понимала ли я? Я отчаянно надеялась, что этого никогда не произойдет. Расценив мое молчание по своему, он подошел совсем близко.
- Я верю, что мы сможем наладить контакт, солнышко, - мягкий голос притуплял бдительность. – Мне не нужна женщина, шарахающаяся от меня, как черт от ладана. Я хочу, чтобы перед муллой мы предстали настоящей парой. Поэтому выпросил у Аскара-ака это свидание. Если нужно, я буду приезжать каждый день. Ты привыкнешь ко мне. Я смогу растопить твое сердце. Только дай мне шанс.
В глубине души шевельнулась благодарность. Любая девушка мечтает об этом. Каждая из нас, отдаваемая на растерзание чужому мужчине, с ужасом ждет первой брачной ночи, а он… Он, выбранный родителями, старается сделать все, чтобы я не испытала эти кошмарные ощущения.
- Зачем тебе это? – спросила тихо, удостаивая его первым взглядом.
Мамочка моя дорогая, лучше бы я этого не делала! Искандер смотрел с такой нежностью, что сердце начало таять.
- Ты мне очень нравишься, малышка, - прошептал он, завладевая моей рукой. – Я уверен, что из нас получится дружная, счастливая семья, если ты позволишь мне доказать это. А если откроешь сердце, мы сможем даже полюбить друг друга. Не отталкивай меня, Мухаббат. Давай попробуем… Нам всю жизнь жить под одной крышей, спать в одной постели.
Аллах Великий, не хочу слушать это! Я начинаю ему верить. Чтобы избавиться от ласкового взора, вносящего сумятицу в душу, я отвернулась. У меня есть Тимочка! И другой мне не нужен!

​

Воспоминания о любимом вмиг рассеяли очарование слов Искандера и придали решительности.
- Я никогда не смогу тебя полюбить! Потому что… - выпалила я и осеклась. Чуть не сболтнула лишнего.
- Потому что? – черные брови взметнулись вверх, а глаза затянуло ледяным холодом.
Аллах, за что ты дал мне такой длинный язык и короткий ум? Он не должен знать! Своей тупостью я могу испортить весь наш план.
- Потому что? – ехидно повторил Искандер, надвигаясь на меня. Я медленно отступала, пока не уперлась в стену. – Потому что, значит? Ясно… Я наводил справки. Тебя пытались сосватать до моего приезда. Аскар-ака отказал. За него ты хотела замуж? Хотела?
Мне стало жутко. Стиснутые зубы, ходящие ходуном желваки, взгляд, метающий молнии. Подавив страх, процедила:
- Тебя это не касается.
- Меня это касается! – выдохнул он. – Меня касается все, что касается моей жены! А ты будешь моей женой! Моей! И мне плевать на все, что было до этого! Я буду задавать вопросы, а ты будешь отвечать!
Я сглотнула накатывающую панику. Как он смеет так со мной разговаривать? В моем собственном доме!
- Кто он? – я отвела взгляд. - Ты его любишь?
- Я никого не люблю, - попробовала отвертеться я, но голос дрогнул.
Мужчина, прожигающий меня злобным взглядом, хмыкнул.
- Не нужно разводить меня, как пацана, дорогая, - прошипел он мне в лицо, впечатывая в стену. – При одном упоминании о нем, у тебя теплеет взор, и разглаживаются черты лица. Ты с ним до сих пор встречаешься? Что у вас было?
- Отпусти, - стараясь сохранять спокойствие, попросила я. – Мне больно.
Я должна быть сильной. Я должна выдержать этот допрос. Я должна усыпить его недоверие! Тимуру нужно время, чтобы поговорить с мамой и решить, как спасти нашу любовь! Если Искандер хоть что-то заподозрит, меня посадят под домашний арест и ничего не выйдет.

​

Он лишь чуть-чуть ослабил хватку.
- Думаешь, мне не больно? Я приперся в эту чертову глушь за чистой, непорочной девушкой, а твое сердце осквернено любовью к другому…
- Так откажись от меня, - смело глядя ему в глаза, выпалила я. – Еще не поздно…
- Ну, уж нет, - отрезал он. – Не в моих правилах отступать от задуманного! Я реалист, Мухаббат, и прекрасно оцениваю свои возможности! Я помню твою реакцию на мои ласки. Ты сама, по доброй воле целовалась со мной. И тебе это нравилось! И я смогу добиться того, чтобы в первую брачную ночь ты с удовольствием ждала близости. И поверь мне, в тот момент ты будешь страстно выкрикивать мое имя, а прошлое никогда не всплывет в твоей памяти!
Искандер уперся своим лбом в мой. И пристально смотрел в глаза. Взгляд теплел, дыхание участилось. Я с ужасом ждала, что случится дальше, но близость его тела кружила голову. Он прикоснулся губами к кончику моего носа, потом одарил поцелуем чуть приоткрытый рот.
- Маленькая, строптивая девчонка, - ласково прошептал он, - но такая сладкая…
Лучше бы он продолжал злиться. Нежного Искандера я боюсь больше…
Мягкая, гладко выбритая щека, потерлась о мою, горящую смущением. Почувствовав жаркое дыхание на шее, я внутренне сжалась. Аллах Великий, как его остановить? Быстрый, искрометный поцелуй застал меня врасплох. Еще не поняв, что произошло, я испытала сладкое томление в душе. Сердце приятно сжалось, вытолкнув из гортани ошарашенное «ох». Не дав мне опомниться, Искандер вернулся к губам. Мягко и очень осторожно прикусил нижнюю и, облизнув верхнюю, кончиком своего языка прикоснулся к моему.
- Не нужно, - проскулила я, обмякнув от нежных ласк.
- Как скажешь, - хитро улыбнулся он и, отодвинув лбом волосы, снова переместился на шею. Медленные, влажные поцелуи оставляли после себя прохладную дорожку, от которой по всей коже разбегались мурашки. Я прикрыла глаза и на мгновение испарилась из реальности.

​

Усиливая эффект, он провел языком выше и остановился у мочки, подул в ушко. Теплый воздух разжег огонь внизу живота, который от следующей ласки ринулся еще ниже.
- Нет, нет, нет! – забилась я в его руках, стараясь высвободиться.
- Тебе не нравится? – усмехнулся Искандер, отстраняясь.
- Нравится, - смутившись, ответила я. И это была почти правда! Почему? Почему я так реагирую на человека, которого должна ненавидеть? – Но так неправильно…
- Понимаю, - рассмеялся он. В черных глазах зажглись счастливые искорки. – Видишь, это именно то, о чем я говорил… У нас все получится, солнышко! Главное, не закрывайся от меня. И я сделаю все, чтобы только мой образ волновал твою кровь.
Именно в эту минуту я поняла, что верю ему. Он сможет! Он приложит максимум усилий, чтобы я забыла своего Тимочку! От ужаса ладони вспотели, на лбу выступила испарина. Я не могу этого допустить! Я не должна встречаться с Искандером наедине! Эти встречи губят мое сердце! Они заставляют его метаться! Я предаю свою любовь!
- Поцелуй меня, - кошмарные мысли прервал мягкий, нежный голос.
Глаза распахнулись, и я недоуменно уставилась на молодого человека.
- Поцелуй сама и я больше не буду тебя трогать.
Перспектива была слишком заманчивая, поэтому, мысленно бухнувшись в ноги Тимура, вымаливая прощение, я потянулась и прикоснулась к губам Искандера легким поцелуем.
Он расплылся в довольной улыбке.
- Я в тебе не ошибся. Ты могла поцеловать меня в щеку, но выбрала губы. Сама!
Поняв, на что он меня раскрутил, я кинулась на парня с кулаками, выкрикивая проклятия на родном языке.
- Ну все, все, - рассмеялся он, заключая меня в ласковые, но крепкие объятия. – Это нормально, когда муж и жена любят друг друга.
От пережитых эмоций на меня накатила смертельная усталость. Я снова обмякла в его руках и всхлипнула, с трудом сдерживая слезы. Ненавижу! Как же я тебя ненавижу!
- Завтра я заеду за тобой в десять, поедем в Газалкент, - произнес Искандер, поглаживая меня по голове.
- Зачем? – бессильно прошептала я.
- Подавать заявление в ЗАГС.

*** - селения вокруг Бричмуллы.

Огромная благодарность Рыське за позу, сделанную на заказ!

​

 

[Лёлик]

​

​

ЗАГС... ЗАГС...ЗАГС...
Ехидная аббревиатура ковыряла мозг и поддевала сердце на крючок буквы «Г».
ЗАГС...
Я сидела в комнате, выпотрошенная, как «маринка»*, и не могла пошевелиться.

​

ЗАГС...
Это же последняя инстанция. Это конец. Назад дороги не будет. Он хочет, чтобы мы официально признали общее желание вступить в законный брак. Общее... Но это не правда. Я не хочу. Не хочу брака, тем более законного. Не с ним – это точно.
Дверь приоткрылась, в душе завозились когтистые кошки. Не могу никого видеть.
Вошла мама. Пришлось натягивать подобие улыбки.
- Звездочка моя, - радостно произнесла она. – Я так рада за тебя. Такой парень замечательный. Как он тебе?
Подавив разочарованный вздох, отвела взгляд. А она сразу поняла. Присела рядом и прижала к теплой родной груди.
Моя любимая мамочка!
- Кизим, это не самый худший вариант. Приличный мальчик, воспитанный, интеллигентный. Я видела, как он смотрит на тебя. А вы еще даже перед муллой не предстали. Это хороший знак, - приговаривала она, нежно перебирая мои волосы.
Смотрит? Как смотрит? С вожделением? С желанием сожрать всю без остатка? Дай волю, он до свадьбы меня в постель затащит.
- Я очень надеюсь, что ты будешь с ним счастлива.
- Я не могу быть счастлива с человеком, которого не люблю, - еле слышно выдавила я, еще глубже зарывшись носом в ее грудь.
Она сглотнула, рука замерла. В комнате повисла гнетущая тишина. Только волны Чарвака возмущенно бились о берег, гонимые поднявшимся ветром. «Будешь женой! Будешь!», - злобно шипели они в окно.
- Мухаббат, - сухо произнесла мама, поднимаясь, - ты должна забыть его.
Имя не озвучивалось, но мы обе знали о ком речь.
- Не хочу, - выдохнула я.
- Решение отца не изменить. По-другому не будет. Вычеркнешь из памяти – самой будет легче жить дальше.
- Оежон, как? – проскулила я, поднимая глаза, полные слез. – Как могу забыть?

​

- Как? Я тебе скажу как... Ищи отрицательные качества и раздувай их до максимума. Что хорошего в твоем Тимуре? Ни денег, ни положения в обществе. Что даст тебе твоя любовь? На какие средства будешь растить детей? А Искандер и умный, и богатый, и красивый. И жить будешь не в нашей убогой стране, а уедешь в Америку...
Мне хотелось заткнуть уши, а мама продолжала приводить доводы, возвышающие будущего мужа и принижающие любимого. Как она может говорить такие вещи про моего Тимочку? Неужели она не понимает, что он самый лучший, самый умный, красивый, смелый, честный. Влюбленное сердце отчаянно билось в конвульсиях.
- Оежон, хватит, - нервно вскрикнула я и, отпрянув, отошла к окну.
- Не хватит, - стальные нотки в голосе резанули слух, я удивленно обернулась. Никогда мама со мной так не разговаривала. – Не хватит, - повторила она. – Не хватит! Я не хочу, чтобы моя дочь питалась ненужными, призрачными иллюзиями. Воздушные замки рассыпаются, а раны не заживают никогда! Только покрываются рубцами, которые немного притупляют боль. Но она есть... и никуда не исчезает. Она живет в тебе постоянно, медленно убивая.
- Оежон? – ошарашенно пробормотала я.
Казалось, мама забыла, где находится и что говорит. Она смотрела невидящим взглядом перед собой и тяжело дышала. Мой голос словно привел ее в чувство. Она мотнула головой, отгоняя только ей ведомые видения, подошла ко мне, порывисто поцеловала в лоб и направилась к двери.
- Ты обязана изгнать его из сердца, - замерла она, взявшись за ручку.
- Кому?! – воскликнула я, замирая от безысходности. – Кому обязана?
- Себе, - вздохнула мама. – Только себе. Так будет проще…
И вышла из комнаты.

​

Мне стало еще хуже. Значит, у мамочки есть давняя и тяжелая боль? И почему я не могу спросить? Почему не могу узнать, что случилось? Или она до сих пор переживает за первого Азиза? Там была ужаснейшая история, которую мне нашептала Каро и которую я даже в мыслях не хочу повторять. Что так гложет моего самого родного человека? Смерть ребенка? Или... Я знаю, что маму тоже отдали за нелюбимого. Неужели и у нее были первые чувства?
Задохнувшись состраданием, я выскочила во двор прочистить мозг и чуть не закричала от ужаса. Возле калитки в сад стояли наши близнецы и любезно болтали с Искандером. Да какая любезность? Они очень живо обсуждали что-то и смеялись на всю улицу. Аллах Великий, я думала он уже давно уехал... Жених оторвался от разговора, посмотрел на меня и подмигнул. Следом повернулись оба брата. Хусан хмыкнул, а Хасан расплылся в теплой улыбке. Став центром внимания, я смутилась и юркнула обратно в дом.
Что же это такое? Он решил атаковать меня со всех сторон? Сначала мама расписывала все его «прекрасные качества», теперь мой единственный любимый брат с удовольствием смеется над его шутками! От злости и отчаяния топнула ногой и пулей влетела наверх.
Предатели!
Внутри клокотал вулкан возмущения. Хотелось крушить все вокруг, но я рухнула на кровать и разрыдалась. Неужели нет выхода? Не верю! Но как поддерживать в себе надежду на лучшее, если самые близкие люди отворачиваются и даже от них невозможно ждать понимания?
Внизу пели женщины, с улицы доносились мужские голоса. Этот дом битком набит народом, а я чувствую себя одинокой, как саксаул в пустыне. Каждый человек, находящийся в моем родном «гнезде» рад приближающемуся событию. Для каждого из них свадьба – грандиозная сенсация. Но это моя жизнь и моя свадьба! Моя! И я не хочу ее…

​

Не могу больше жить в мире, где настоящие чувства кладутся на алтарь придуманных неизвестно кем традиций! Не могу сносить боль от коварства родных людей. Не могу! Не хочу! И не буду!
Резко поднявшись, я прислушалась. Голос Искандера до сих пор доносился со двора. Криво усмехнувшись, пошла в родительскую спальню. Только оттуда видно место, где Этот обхаживает моих родственников. Так и есть… Он все еще болтал с… с Хасаном. Только с Хасаном. С одним Хасаном! И любимый брат хлопал ненавистного «американца» по плечу, согласно кивая головой. Даже Хусан уже ушел, а эти все треплются. Новая боль резанула сердце. Достала телефон и, не сводя взгляда с искусителя, набрала номер любимого.
- Привет, - весело пропел он в трубку.
- Ты что-нибудь придумал? – вместо приветствия спросила я.
- Я только зашел домой, - растерянно пробормотал Тима.
- Ждать нет времени, - твердо произнесла я. – Завтра мы идем подавать заявление в ЗАГС…
Тимур молчал, и я явственно видела его лицо – ошарашенное, перекошенное от отчаяния. Его молчание просто кричало об этом. А моя душа заполнялась вязкой обидой.
- Ты мужчина или нет? – прошипела в тишину телефонной связи.
- Угу, - буркнул он.
Я проглотила первую фразу, рожденную мозгом, потом вторую и даже третью.
- Сегодня ночью я сбегу из дома. Приеду в Ташкент - позвоню, - категорично выдала я. – У тебя куча времени подумать.
И нажала отбой.
Все.
Решение принято.

​

Сердце стучало так, что гулкие удары закладывали уши. Прав дадажон – я отвратительная дочь! Нашла самый безумный выход, но другого просто не вижу. Мне страшно? Да, мне страшно. До одури страшно. Но только так я смогу быть рядом с любимым. На секунду мой моторчик остановился, а в легких не осталось воздуха. Внутренности скукожились, налившись тягучей паникой. В глазах потемнело.
А если меня поймают? Если мой план провалится?
Шумно выдохнув, тряхнула головой. Думай о плохом - оно обязательно случится! Чтобы все получилось, нужно быть уверенной в исходе дела.
Отогнав дурные мысли, снова посмотрела в окно. Дадажон присоединился к ненавистному разговору. Маму видно в окне кухни. Замечательно. Значит, у меня есть прекрасная возможность. Рывком открыла платяной шкаф и достала паспорта всего семейства, которые отец хранил у себя, нашла свой и прижала к груди. Очень надеюсь, что он не заметит пропажу до утра. Еще раз глянула на Искандера и усмехнулась.
Уверена, что никогда в жизни тебя больше не увижу!
Только оказавшись в моей комнате, я осознала, что затеяла. Руки ходили ходуном. Из зеркала смотрело бледное существо с безумными глазами и плотно сжатыми губами.
Назад дороги нет. Я должна быть сильной. Ради нашей любви.
Залезла в тумбочку и достала копилку. В нее скидывались все деньги, которые дарили родственники на праздники. Чтобы не привлекать внимания, завернула свинку в полотенце, положила под подушку и со всей дури долбанула тяжелой фарфоровой куклой. Разбить получилось только с третьего раза. Бедная любимица, простоявшая на комоде с моего десятого дня рождения, лишилась головы, но было плевать. Трясущимися пальцами я пересчитывала имеющуюся наличность. Триста долларов и почти пятьсот тысяч сумами. Не густо, но на первое время хватит. В конце концов, у меня есть любимый мужчина, который обязательно что-нибудь придумает.
Обязательно…
Придумает…
Безжалостно разметав сомнения, переоделась. Туго заплела косички, надела дуппишку. Снова спустилась во двор. Пусть «американец» видит, какая «красавица» предстанет вместе с ним перед муллой. Но будущий муж, словно прочувствовав мои намерения, решил свалить. И я лишь услышала глухое урчание мотора за калиткой.
Уехал…
Ну и плевать!

Оставшееся до побега время постаралась провести рядом с мамой. Я липла к ней: целовала, обнимала, шептала нежные слова.

​

Это единственный человек, с которым больно расставаться. Но она поймет. И, может быть, даже простит.
Может…
Простит…
Надеюсь…
Есть еще Хасан. Но сегодня он меня расстроил до бешенства. Он точно переживет мое отсутствие.
Переживет…
Конечно…
Возможно…
Сердце рвалось на маленькие кусочки. Душа выла от принятого решения. Но поступить по-другому не могу. Не сейчас. Не в этой жизни. Может в следующей я буду послушной, безропотной куклой. Стану жить в соответствии с общественным мнением, свято чтить устои и не перечить принятым нормам. А может, при повторном рождении мне повезет и мир, в который попадет моя грешная душа, будет не столь жестоким к святому чувству любви?
Я все продумала. Дойду пешком до Газалкента, стараясь не попадаться на глаза ни единой душе. Не торопясь, к утру доберусь. На «пятаке» машину брать не стану. Лучше поймаю попутку. Желательно с ташкентскими номерами. Опасно? Но не настолько, если меня кто-нибудь узнает и позвонит папаше. Главное попасть в столицу, а там… Там Тимочка меня найдет. И мы будем вместе. Навсегда.

Еле дождалась наступления темноты. Хвала Аллаху в моей семье принято рано ложиться спать и к полуночи в доме все затихло. Как вор, подкралась к родительской спальне. Аккуратно приоткрыла дверь и долгим взглядом ласкала мамино лицо. Она спала спокойным, безмятежным сном. Морщинки, собирающиеся на лице во время бодрствования, сейчас разгладились, и она была похожа на молодую красивую девушку.

​

Кечерасиз, оежон…*
На отца даже не посмотрела.
Заглянуть в комнату близнецов не решилась. Потопталась у двери. Погладила прохладное, выкрашенное дерево, представляя теплую щеку любимого брата. Как я могла? Как могла не попрощаться? Обида… Какая может быть обида, если знаешь, что больше никогда не увидишь родного человека? Почему я не обняла его? Почему в последний раз не прижалась к сильной груди?
Кечерасиз, акажон…*
Мысль о том, чтобы собрать хоть какую-нибудь одежду, отмела на корню. Тащить тяжеленую сумку всю ночь – не выдержу. Куплю необходимое на месте. Тимур поможет. Мысли о любимом помогли сделать последний шаг. Судорожно сглотнув колючий ком, раздирающий горло, вышла во двор. Горячие слезы текли по щекам, но я решительно направилась в сторону задней калитки. В саду Мухтар обходил свои владения. Завидев неожиданный силуэт, глухо зарычал, но тут же признал хозяйку. Подбежал ко мне, радостно виляя хвостом.
- Никому не говори, что видел меня, - я давилась рыданиями, но ласково потрепала любимую собаку за ухом. – Никому.
Все…
Последний раз взглянула на дом, в котором родилась и выросла, и который теперь покидала, как преступник. Но цель оправдывает средства. Только уйдя отсюда, смогу быть счастливой.

​

Смахнув слезы, я отправилась на свою самую рискованную ночную прогулку.

*«маринка» - рыбка семейства карповых. Обильно водится в Чарваке.
* Кечерасиз оежон (узб) – простите мамочка
* Кечерасиз акажон (узб) – простите брат (как сказать ласково «брат» на русском? Не знаю)

​

​