kkon_minzy,
Заметки. Квохарт. Сообщение № 3.
1.
Площади, жилые дома, кабаки сомнительной наружности. Урны, геометрически идеальные скамьи, окурки. Я не хотел смотреть на них, но смотрел и убеждался в том, что вопреки всем сомнениям жизнь есть. Просто я не хочу ее видеть, да и она не горит желанием бросаться мне навстречу.
2.
- Эй! Ты! Да, ты, белобрысый!
Я остановился.
Стоит ли упоминать о том, что в Столице ко мне не всегда рисковали подходить и аристократы? Черная Кровь, непостижимая в своем могуществе, распространяющемся далеко за пределы Империи, вызывала вполне нормальную робость у тех, кто был уязвим взгляду желтых глаз. Когда я шел через толпу, она расступалась. Когда я заходил в помещение, все головы, седые и нет, склонялись, а губы тихо бормотали беспричинные извинения за мнимую неучтивость. Когда я хмурился, люди бледнели.
Отвлеченный возмущением высокородного, столкнувшегося с отрицанием своей значимости, я не сразу нашелся с ответом. И не сразу понял, что навстречу мне бежит, колыхаясь, огромная грудь.
Вернее, не грудь, а человек.
3.
Одиночество, в котором я почти убедился, рассыпалось, словно карточный домик, оставив меня, растерянного и оскорбленного, смотреть и слушать женщину. Обыкновенную женщину, одетую… не по столичной моде, конечно, но одетую вполне по-человечески. Глубина декольте ее короткого платья возмутила бы меня, не вспомни я, где нахожусь. И что глупо примерять шаблоны, утвержденные Империей, на Волчий Дол.
4.
- Никогда не слышал про Тихую Пустынь, миледи.
В голове шевельнулось что-то похожее на воспоминание, однако я не стал зацикливаться на секундном порыве.
Грудь явно расстроилась. Ее платье тоже – я с ужасом наблюдал, как тонкие бретели медленно съезжают с покатых полных плеч, и лиф начинает плавно соскальзывать…
5.
- Пекло, - вырвалось у меня, когда я обнаружил, что нахожусь перед высокой лестницей, высеченной из зиангольского мрамора. Белый, почти прозрачный камень, вошедший в легенды, как материал, из которого был сделан двуручный меч Гинглариона Белого. Я помнил что-то из курса алхимии – он нерушим, вечен, обрабатывается с помощью синего огня и поставляется только из Зиан-Гола. А стоимость его… в общем, если бы я решил продать Черный Бастион вместе со всей мебелью, раритетами и слугами, мне бы хватило только на кусок камня весом в полтонны. Чего, разумеется, недостаточно для возведения приличной лестницы.
Белый Венец, замок императорской семьи, сердце Столицы и страны, целиком высечен из зиангольского мрамора.
Склонив колено, я коснулся ладонью одной из ступеней, вздрогнул от холода, тысячей иголок вперившегося в кожу. Зиангольский мрамор летом холоден, как зима, а зимой горяч, как лето.
Золотые прожилки с циркулирующей в нутре камня сияющей кровью, в которых путается взгляд, напомнили мне в очередной раз о ледяном дыхании Венца, ослепительно белого в благоденствии и серого, словно сталь, в войне. Там три недели назад произошло прощание с Вайгеном, на котором меня не было.
Я лежал в забытьи под присмотром дяди, в его Крылатом Рассвете, скрываемый от лживого правосудия заговорщиков.
Медленно, боясь, что мираж развеется, и маленькая нить, связывающая Волчий Дол со Столицей, исчезнет, я начал подниматься, аккуратно ступая по гладким ступеням. Через тонкую подошву летних туфель я ощущал их зверский холод, способный убивать не хуже морозной стужи Долгого Января.
6.
Знакомые символы, написанные на указателе, прибитом к дверям массивного и некрасивого здания, высившегося над лестницей и фонтаном, складывалась в незнакомые слова. Я остановился, пытаясь прочитать их.
Это не общий язык Империи. Вернее, буквы, может, и имперские, но сочетание их давало совершенную ересь. Я даже не сумел воспроизвести прочитанное вслух.
7.
«Нельзя верить в то, чего боишься, - с сильным портийским акцентом говорила она нам, в тщетной надежде перебороть авторитет моего лорда-отца, - Разве можно бояться воды в стакане?»
«Миледи, - спорил я, - Море жестоко, а его вода смертельна. Реки разливаются, а океан полон тварей.»
Не думаю, что она в полной мере понимала, что я говорил…
«Зато волны помнят, мой маленький Рейн. И они хранят тех, кто молится за Ксса-Матерь и Ома-Родителя.»
- Ксса, ты меня слышишь?! – я кричал в ночь, жалкий и отчаявшийся, – Помни их всех! Альгориа, Руаллу, Тристу, Рейгеро, Уллию, Вайгона! Мою леди-мать! Моего лорда-отца! Помни и никогда не забывай!
