Миоцио вот уже три часа пытался сосредоточится на подсчётах, но громкая музыка, сокрушающая Чистилище, постоянно сбивала его. Не выдержав, он двинулся к эпицентру бури – бывшему складу с яблоками, ставшим несанкционированной фотостудией, а ныне, если верить табличке, гордо именовавшемуся «Школа танцев Мадам Абажур».
- Кажется, пора отменить правило по которому призраки, прибывающие в Чистилище более ста лет, получают обратно душу, так как их дальнейший путь все так же в тумане, а это, видите ли, не гуманно так долго бродить во сне, - буркнул он, громко хлопнув дверью, что, впрочем, никто не заметил. – Если бы не чертова бюрократия, вы бы уже давно отправились, кто в Ад, кто на Небеса, а кто обратно на землю с новой жизнью! Тогда бы никто не страдал бы от этих выходок, тем более я.
Перед ним расположилась фотография во всю стену, изображающая человечков – мерзких тварей, бывших когда-то людьми, а затем попавших в Ад. Но переваренные им, они так и не признали свои грехи, все больше погружаясь в собственную тьму, которая и отразилась на них липким земельным цветом, вытянутыми мордами с нечеловеческими острыми зубами и злыми безжизненными глазами.
Под фотографией красовались сами призраки, ставшие полной копией своих прототипов со стены. Покачиваясь, как зомби, вытянув перед руки, они двигались на Мадам Абажур, которая стояла в парике винного цвета, кокетливо приподняв свой любимый розовый шуршащий кринолин.
- Стоп! – заорал Паук, продолжая щелкать затвором фотокамеры. – Где гример? У Паулины почти не течет пена изо рта, не натурально! Выводите главного актера! Вот у нас человечки уже надвигаются на Сирену, почти дошли, она бьется в ужасе и истерике, завидев этих диких тварей, возникнувших из ниоткуда, да их даже природа боится. Так, природа, ало? Работаем-работаем.
Эглесиас быстро подлетел к человечку, по всей видимости, Паулине и влил ей в рот какую-то жидкость, быстро превратившуюся в пену. Лужица под труппой, изображающая океан, начала течь в искусственном испуге назад, подгоняемая жнецом за кадром, который ее втягивал внутрь своего капюшона. Завыл ветер на мотив, словно пытался убежать, и на сцене появился Олег в роли Элезара. Все замерли, слышна была только работа фотографа, и вскоре она отразилась на фоне позади них уже с нужной обработкой, где все соответствовало повествованию в книге.
- Они тебя не тронут, - грозно возвестил Олег своим визгливым высоким голосом.
- Что это за твари? – басом ответила Мадам Абажур, указывая на человечков, танцующих в стиле вог.
Отталкивая призраков, принимающих позы манекенщиц, Миоцио с трудом пробрался к высокому стулу режиссёра, где восседал портрет Барона Эклеро, и, заняв его место, он позаимствовал у него не только место, но и рупор:
- Роли писателя тебе было мало, и ты решил теперь и сам стать актером, сместив своего обожаемого Барона Эклеро? - усмехнулся он.
Призраки застыли в позах, выдавали их только лица, наполненные удивлением и ноткой призрения по отношению к говорящему.
- Высокого же ты обо мне мнения, - ножом разрезал тишину Олег, надвигаясь на кота и изображая непонятные действия руками. – Барон Эклеро и Герцогиня Лахматуе решили отправится в свадебное путешествие, и за время ожидания их возвращения, мы с Мадам Абажур решили организовать школу танцев. Естественно, как человек дышащий своим творением, я не мог не привнести в нашу деятельность мою душу, поэтому мы танцуем, разыгрывая попутно сценку из книги. Это стиль нашего повествования.
- Танец – это язык музыки. То, что мы слышим и чувствам всей душой, перетекает в форму, образы, движения, передаваемые нами в танце. Мы рассказываем историю, так же, как ты читаешь ее в рукописи, мы не играем роль, мы «говорим», - заявила Мадам Абажур, приказывая Пауку продолжить играть на инструментах, среди которых в этот раз затесался диджейский пульт.
Присутствующие перестали обращать внимание на разрушившего их покой, и, взлетая, как в балете, но с внушительными элементами агрессии и баллов улиц, они надвигались на Мадам Абажур. В отличии от них, и Олега, застывшего в позе, дама разыгрывала белого лебедя, что странно смотрелось в связи с ее аппетитными, совершенно не девичьими формами. Но стоило им достигнуть ее, как сменилась фотография на фоне, явив Сирену в компании человечков, сменились и движения присутствующих, смешавших теперь классический балет и вог, с особенным уклон на последнее, рождая что-то новое, более легкое, но по-современному агрессивно чувственное, более открытое и прямое, с легким привкусом то ли механических движений робота, то ли зомби, которых они и изображали.
- В их танце рассказывается история каждого из них, - прокомментировал жнец. – Но лишь некоторых осветил Элезар в ту встречу. Он хотел показать Сирене, как в маленькой деревеньке собрались души, получившие последний шанс, последнюю жизнь, когда висели они уже на волоске, когда были уже на дороге в Ад, но никто из них не воспользовался им. Они продолжали свой путь к разрушению, питаясь и умножая свои грехи, в угоду своим желаниям, добровольно отказываясь от всего человеческого, что в них было.
- А теперь, что за нелогичная чертовщина происходит? Я думал, что русалочка их должна боятся, а она вдруг пошла к Элезару, - спросил Миоцио, наблюдая, как обрывистые, неуверенные и пугливые движения Мадам Абажур вдруг сменились гневом, упрямством и уверенностью, как у зверька, загнанного в угол, но решившего предпринять последнюю попытку спастись.
- Я назвала эту сольную партию «Конвульсии перед смертью», она следует перед тем, как наши герои вступят в батл, - отозвалась вышеупомянутая дама.
- Элезар рассказывал ей истории человечков не для того, чтобы запугать, а для того, чтобы она призналась самой себе в собственных деяниях, чтобы она приняла ту часть себя, которую отрицала, на которую закрывала глаза. Тем самым давая себе обманываться, закрывая глаза на все плохое, что она сделала, чтобы можно было объяснить себе, что все это не я. Он хотел, чтобы она увидела, к чему это все в итоге ведет, чтобы после этого, какой бы выбор Сирена не сделала, он был бы честным для нее самой, ведь она знала бы на что идет, - ответил Олег, с нежностью поцеловав портрет Барона Эклеро, который вернул обратно на стул режиссера. – Но наша русалочка пошла в наступление, да, правильно угадав, что история самого Элезара связана с этой деревней, но не разгадав его мотивы, в дальнейшем озвученные прямо, она продолжала бороться на сохранение своей тайны и истории, которую не хотела видеть, как и то к чему это придет. Все больше злясь и обвиняя других в том, что сама с появлением страха ощутила свою внутреннюю тьму.
- О, это еще одна тварь? – взвизгнул кот от неожиданности, когда декоративный куст зашевелился и поехал на колесиках к центру сцены.
- Ты сказал в точности, как наша героиня. Олег, может стоит его взять на это место? Я хореограф, танцевать мне уже тяжело, мое дело руководить и придумывать, - сказала мадам Абажур, а из куста тем временем высунулась фотография Лексенваля, вылезающего из кустов на острове в книге.