3 поколение Династия Локвуд

[Jay]

Боязнь высоты (1 балл)
- в семейном доме не может быть более двух этажей;
- персонажи не могут строить военную карьеру;
- Ваша семья не может селиться в небоскрёбах (только в аддоне "В Сумерках");
- дети не могут играть в домике на дереве (только в аддоне "Все Возрасты");
- Ваш персонаж не может спать на втором этаже двухъярусной кровати (только в аддоне "Все Возрасты").
- Ваш персонаж не может пользоваться реактивным ранцем (только в аддоне "Вперёд в будущее")

Семейная черта - Внимательный (1 балл)
- Одна из пяти черт характера Вашего персонажа-основателя должна стать семейной чертой, т.е. каждый владелец дневника должен обязательно ею обладать.
- Семейную черту автор может выбрать при взрослении персонажа самостоятельно, без использования виртуального кубика.
- Наследник должен обзавестись семейной чертой до того, как к нему перейдёт дневник.
- Семейная черта должна сохраняться в характере владельца дневника всё время с момента появления черты до смерти персонажа.
Правила этого ограничения применяются для всех ограничений, по которым Ваш персонаж и все его наследники должны иметь какую-то определённую черту.
Если Вы уже выбрали ограничение, по которому Ваш персонаж и все его наследники должны иметь какую-то определённую черту, то Вы не можете взять это ограничение.

Весь город в кулаке (3 балла)
Ваш персонаж стремится стать заправилой этого городка и передать по наследству свои полномочия.
- Ваша семья в течение всех поколений династии должна полностью выкупить все предприятия;
- Ваша семья в течение всех поколений династии должна выкупить и довести до максимального уровня прибыли (три звезды) все общественные заведения;
- представитель последнего поколения должен достигнуть вершины карьеры в области политики.

Чёрный рынок (1 балл)
- вещи, полученные незаконно, не могут быть проданы за наличные деньги, их можно размещать на Вашем участке и использовать, либо хранить в инвентаре. В таким вещам относятся:
1. все вещи, украденные клептоманами;
2. все вещи, извлеченные из мусорных контейнеров соседей;
3. все вещи, полученные во время работы в преступной карьере.
4. все вещи, взятые пожарными и сыщиками из чужих домов в качестве трофеев и улик.
- к концу династии в семье должно быть не менее 30 таких вещей. (ред. 08.09.2013).​

​

​

 

[Jay]

Родной дом. Как много он стал для меня значить за эти четыре года. Я давно забыл, что такое мягкая постель и горячий суп. И каждый раз, когда казалось, что пуля вот-вот меня сразит, я возвращался мыслями к Резиденции Локвудов - единственному островку надежды на лучшее будущее в этом океане войны. Где-то в тысячах километрах от меня дочери говорили свои первые слова и делали первые шаги, а я не мог всего этого увидеть. Ночью, глядя на звездное небо, я вспоминал лицо своей жены. Большие темно-синие глаза, вздернутый маленький носик, манящие пухлые губы – я отчетливо представлял каждую ее веснушку, родинку, морщинку. Тонкий стан Констанции так красиво облегала подаренная мной французская ночнушка. Тепло ее тела согревало меня даже в самые холодные ночи. Я вспоминал каждое прикосновение ее рук, звук голоса, ее запах. Где бы она ни появилась, моя жена приносила с собой легкий аромат выпечки и отголоски французских песен. Долгих четыре года я жил воспоминаниями, лелея мечту однажды вернуться в Резиденцию. И вот я стоял на пороге своего дома, готовясь обнять жену и детей, увидеть миссис Кросби, гремящую кастрюлями, и Одина, копающегося в саду.

Дверь открыла Хетер. Я был бесконечно рад ее увидеть. Служанка заметно постарела за годы моего отсутствия. Она тихонько вскрикнула от неожиданности. Я думал, что миссис Кросби как всегда добродушно улыбнется, но этого не произошло. Удивление уступило место привычной приветливости, но не более. Нельзя было не заметить то, как изменилась Хетер. В ней появилась чопорность и холодность. Я не отрицал - она держалась профессионально, как специально обученный дворецкий. Неужели Констанция ее так вышколила? Как много поменялось в доме за время моего отсутствия?
- Здравствуйте, мистер Локвуд, – проговорила Хетер и, повернувшись ко мне спиной, позвала хозяйку дома, - миссис Локвуд, скорее подойдите!

Знакомое шуршание платья заставило меня вздрогнуть. Констанция спешно вышла из гостиной. Я увидел на ее лице все, что она чувствовала: удивление, радость, беспокойство. Моя любимая женщина, сколько же тебе пришлось вынести за эти четыре года? Верила ли ты в то, что я еще жив?
​

- Леонард? - она приоткрыла ротик от удивления. Как ты похорошела, любимая. Сшила платье по последней моде, оно так тебе идет. Бодрый румянец красиво заливает твои нежные щечки. Ручки в перчатках застенчиво перебирают складки юбки. В глазах защипало. Как долго я ждал этого момента. Я улыбался и протягивал к ней руки, чтобы обнять. Констанция подошла ко мне, всматриваясь в лицо, будто не узнавала. Я почти сомкнул пальцы на ее талии, как вдруг взгляд моей жены изменился. Ее глаза подозрительно сузились, брови нахмурились, багрянец на щеках стал ярче, предвещая беду. Констанция занесла руку и со всей силы ударила меня по лицу.
​

- Скотина, грязный мерзкий ублюдок! – прошипела она и залепила еще одну пощечину.
- Констанция, в чем дело? – защищаясь от ее отнюдь не женских ударов, крикнул я.
- Ах, ты еще и спрашиваешь, в чем дело! – Она схватила меня за загривок и потащила через гостиную. Я взвыл от боли. Вырваться было нельзя, жена вцепилась в меня стальной хваткой. И это было совсем не так, как в прошлый раз, когда я укрылся в подвале, испугавшись ответственности за дочь. Констанция, переполненная ненавистью и яростью, не знала пощады. Что я натворил?
- Вот, полюбуйся – она завела меня в комнату прислуги и толкнула к детской кроватке. Там сидела маленькая черноволосая девочка примерно двух лет от роду.
​

При нашем появлении она вытащила изо рта пухлый пальчик и встала, держась за поручни кроватки и испуганно озираясь по сторонам. Я приложил руку к своей ноющей макушке. Кажется, Констанция выдернула оттуда прядь волос.
- Чей это младенец? – будничным тоном спросил я. От моего вопроса жену перекорежило.
- Твой, мерзавец, - ее голос сорвался. Я повернулся к Констанции. Никогда еще не доводилось мне видеть в ее взгляде столько отвращения.
- Что? – ошеломленно спросил я, за что получил еще одну пощечину.
- Не смей прикидываться, будто ты ничего об этом не знаешь. Это ваш с Дороти ребенок!
Земля ушла у меня из-под ног. Это невозможно, я ведь….

Воспоминания вернули меня в 1915-ый год.
​

Жизнь закинула рядового Локвуда в Сансет-Вэлли. Раненый, голодный и замерзший, я доковылял до ближайшего жилого дома, надеясь, что меня впустят на ночлег. Дверь открыла Дороти Лоуман. Я обрадовался и огорчился одновременно. Увидеть в военное время знакомое лицо было настоящим счастьем, но вспоминая наши отношения, я приуныл. Промерзшие до костей ноги и дикая усталость заставили спросить, могу ли я переночевать. Она впустила меня.
​

Я как будто оказался в родном доме – Дороти перевезла в Сансет-Вэлли всю мебель с переулка Догвуд. И расставила ее так же, как было при миссис Бейкер. Усевшись возле камина, я впервые за несколько месяцев согрелся. Лоуман почти не разговаривала со мной – ей хватило тактичности сначала накормить гостя. Горячий ужин, крепкий нектар и мягкое кресло сделали свое дело – я захмелел и обмяк. Дороти дала мне мягкий махровый халат.
​

Я сполз на пол и растянулся, готовый заснуть, но мисс Лоуман каким-то нечеловеческим усилием заставила мое тело подняться. Смертельно пьяный Леонард Локвуд, как слепой котенок, утыкался носом в стены, пока, наконец, не нашел спальню. Дороти помогла мне добраться до кровати. И то, что наутро казалось мне плохим сном, оказалось реальностью.
​

- Почему ты уверена, что это мой ребенок? – спросил я еле шевелящимся от волнения языком.
- Внешнего сходства тебе недостаточно, чтобы понять, что это твой щенок? – презрительно прошипела жена, давясь слезами. Я услышал в ее голосе столько боли, что мое сердце сжалось. Как давно ребенок находился здесь? Сколько месяцев Констанция изводила себя мыслями о неверном и возможно навсегда пропавшем муже?
Она была права. Малышка посмотрела на меня своими большими глазами. Та же миндалевидная форма, тот же цвет – она унаследовала мои глаза и брови. А этот взгляд я часто видел, когда смотрел в зеркало. Она в отчаянии. Черные, как смоль, волосы напомнили мне о матери девочки.

- Где сейчас мисс Лоуман?
- Она умерла, - железным голосом ответила Констанция, отвернувшись к окну - потому и бросила ребенка тебе.
Я протянул руку к малышке, но та испуганно отползла от края кроватки. Бедная девочка, кроме меня у нее больше никого нет.

-Она останется, - сказал я тоном, не допускающим возражения. Я впервые так разговаривал с женой, и от моих глаз не ускользнуло возмущенное удивление, - мы будем растить ее, как собственную дочь. А с тобой поговорим позже.
Не задерживаясь долее в комнате, я вышел, захлопнув за собой дверь. Наверху в кабинете наверняка до сих пор лежит моя трубка. Мне нужно было покурить.
​

​

​

Панель

 

[Jay]

Холодный ветер трепал волосы. Я плотнее закутался в плащ и поднял воротник. Но в дом идти не хотелось, для меня там больше не было места. Я закурил. Вот как бывает. Уходишь на войну хозяином своего поместья, а возвращаешься отщепенцем. Все четыре года я грезил домашним уютом. Но вернулся к холодному очагу и бездушным обитателям Резиденции. Они все так сильно изменились. Констанция, всегда нежная и ласковая, теперь даже не удостаивала меня взглядом. Нет, ну а чего я хотел? Что она с радостью воспримет известие о внебрачном ребенке? Или будет любить Джинни, как собственную дочь? Попытки поговорить по-человечески жена отвергала. Я не пытался оправдать себя, потому что понимал - это невозможно. Был я пьян или нет - кого это теперь интересует? Я хотел поговорить с Констанцией о ребенке. Но все, что мне удалось из нее выудить, это имя малышки. Джиневра. Так ее назвала мать. Кто занимался ребенком два года? В каких условиях она жила? Как росли мои дочери, пока я был в армии?
​

Миссис Локвуд в ответ на мои вопросы выходила из комнаты, демонстративно отворачиваясь.
​

Дорога в спальню для меня тоже был закрыта. Констанция захлопывала дверь у меня перед носом. Вздохнув, я спокойно заходил в комнату, сгребал в охапку свои подушку и одеяло и направлялся в кабинет.
​

Общаться с дочерьми было трудно. Анна убегала, как только я пытался с ней заговорить - она совсем меня не знала и отчего-то боялась. Элизабет смело подходила, но молчала. А когда я начинал разговор, лишь презрительно на меня смотрела. Научилась у матери.
​

Следующие полгода стали невыносимыми. Дом мне больше не принадлежал: Хетер выполняла приказы с недовольным выражением, а Констанция и дети намеренно меня избегали. За столом мы собирались редко. С работы я возвращался поздно, а утром пока завтракал, жена и дочери еще нежились в постелях.
​

И только крошка Джинни что-то мяукала из своей кроватки. Я стал проводить с ней много времени. Она, как и я, стала изгоем семьи Локвуд. Хетер кормила ее и меняла пеленки, но на этом забота о ребенке заканчивалась. Я научил малышку разговаривать и пользоваться горшком. С последним было труднее всего. Джинни почему-то все время пыталась нацепить его на голову, как шляпу. Неспроста. Неужели это проказы старших дочерей, и Джиневра не в первый раз оказывается с горшком на голове?
​

Один раз мне все же удалось разговорить Хетер, и она коротко рассказала о тех временах, когда семья жила без меня. Констанция занималась детьми и огородом, служанка - домом и своей дочерью Николь. Но одним осенним вечером на пороге появилась мисс Лоуман с ребенком. Она была взволнована.
​

Констанция поверила гостье не сразу, и тогда Дороти пустила в ход то, что должна была знать, если бы провела со мной ночь. Хетер об этом умолчала, хотя по ее покрасневшим ушам и щекам я понял, что она очень хорошо осведомлена в этом вопросе. Мисс Лоуман говорила, что жить ей осталось недолго, и Резиденция Локвудов - единственное место, где она может просить о помощи, потому что у малышки есть отец. Констанция, несмотря на то, что уже тогда ненавидела меня всей душой, нашла в своем сердце место для сочувствия покинутому ребенку и приняла его в семью. Ни разу больше жена не подошла к малышке.
​

Что конкретно говорила Констанция моим детям и как жила дальше, я не узнал. Хетер, сославшись на чрезмерную занятость, ушла на кухню. Я же, терзаемый волнением, отправился в кабинет, где напился и заснул.

За полгода уважение домашних ко мне было окончательно растоптано Констанцией. В тех случаях, когда мы сталкивались в одной комнате, она язвила и открыто обвиняла меня в неверности прямо при детях и Хетер. Я не знал, как восстановить положение хозяина дома, потому что не мог позволить себе еще и кричать на жену после всего, что и так натворил. Поэтому я скрывался от презрительных взглядов в комнате прислуги, пустовавшей весь день, развлекаю Джинни, или в кабинете.
​

В последнее время я безвылазно там сидел, разбираясь с накопившимися за четыре года проблемами. Мы оказались по уши в долгах. Констанция, отчаявшаяся и напуганная, взяла бразды правления на себя. И хотя она хорошо вела дела, я не мог не заметить запустения. Разглядывая счета, аккуратно сложенные в папку на моем столе, я удивлялся тому, насколько миссис Локвуд была недальновидной. Жена уделяла внимание внутреннему убранству дома, меняла выцветшие шторы, заказывала девочкам новые покрывала для кроватей, покупала ткань для платьев, но в то же время она совершенно не думала о самом главном - о еде. Из-за того, что почти вся производимая продукция уходила на нужды войны, цены на еду взлетели до небес. Гражданские не голодали, но во многом им приходилось себе отказывать.
​

Констанция кормила семью овощами со своего огорода, но... Она даже не подумала заниматься моим бизнесом. Сколько бы я ни тряс ящики своего стола, я не нашел ни единого клочка бумаги, на котором было бы написано, что жена пользовалась доходами с моих предприятий. Она ведь знала, что накануне отъезда я вложил немало средств в строительство частной больницы, которая к сегодняшнему дню разрослась до внушительных размеров.
​

И про долю продуктового магазина, доставшуюся мне от деда, она знала. И выкуп ее любимого книжного магазина я ведь не скрывал. А, нет, как раз это я ей и не рассказал, хотел сделать сюрприз. Но ведь в городе говорят о Локвудах. Больница названа не моим именем, но ведь должны же жители судачить о влиятельном спонсоре. Констанция хотя бы раз покидала территорию Резиденции?
Я все сильнее закапывался в бумаги, понимая, что жена забросила почти все проекты, в которые я так старательно вкладывал заработанные деньги. Я уже отчаялся и собирался спуститься в погреб за бутылкой дешевого местного вина, как вдруг заметил нечто интересное. Счет на крупную сумму. За несколько месяцев до моего возвращения Констанция прилично закупилась в продуктовом магазине. Причем, кушанья она выбирала недешевые. Зачем? Я не заметил, чтобы стол ломился от еды. Кого она кормила?
Я открыл дверь и крикнул в спальню:
- Констанция, живо ко мне в кабинет!
Жена пришла на удивление быстро. Сохранив надменное выражение лица, она вплыла в кабинет и выжидательно уставилась на меня. Я сидел в своем кожаном кресле, повернувшись к ней лицом:
- Это что? - я протянул ей счет. Констанция на мгновение растерялась, но быстро скрыла замешательство:
- Я устроила праздничный ужин, чтобы подбодрить девочек.
- Вот как, - я пожевал кончик трубки, прежде чем засыпать табак, - и с каких это пор девочки пьют Шеримола Блан?
- Его..... его я взяла для себя, - гордо и уверенно ответила жена.
- Три бутылки?
- Я..
- Кто к тебе приезжал? - сурово спросил я, откинув трубку в сторону и буравя жену взглядом. Она молча смотрела на меня, не в силах пошевелиться. Я резко поднялся с кресла, и Констанция отшатнулась. В ее глазах я увидел испуг.
​

- Леонард,....
- Вот, значит, как? - ядовито спросил я, восстанавливая в голове всю картину. - Бедная овечка, стало быть? Узнала, что Дороти родила от меня ребенка, возненавидела и почти через год похоронила? Муженек-то поди и с войны не вернется, можно и загулять? - Я сорвался на крик. В кабинет забежала напуганная миссис Кросби, но нет, никто больше не посмеет без разрешения делать то, что вздумается. - Вон отсюда, Хетер!
Служанка издала сдавленный звук и выскочила из кабинета, закрыв за собой дверь. Я же подбирался к Констанции, которая медленно отступала вглубь кабинета.
- Кто это был? - орал я так, что голос срывался - Кто?
- Шерман, - испуганно пискнула жена. Внутри меня все кипело и бурлило. Я готов был взять кресло и швырнуть его об стену.
​

- А что, - уже тихо с дрожью в голосе проговорил я, - он сильный, бывший военный как-никак. И с войны вернулся, и ребенка с собой не притащил. ВЫГОДНАЯ ПАРТИЯ! - проорал я вжавшейся в книжные полки Констанции. Я метнулся к двери кабинета, распахнул ее настежь и что есть духу заорал:
- Хетер, бутылку вина ко мне в кабинет!
Я был уверен, что она слышала. Пока я кричал на Констанцию, в Резиденции Локвудов воцарилась мертвая тишина. Я не ошибся. Служанка быстро выполнила поручение. Как будто летела, а не бежала. А может, время для меня шло по-другому, пока я нарезал круги в кабинете. Взяв из рук Хетер бутылку вина и два бокала, я захлопнул ногой дверь, оставив миссис Кросби с другой стороны.
- Ну что, самое время это отметить! - зловеще-радостным тоном сказал я, разливая вино по бокалам. Я подошел к супруге, протягивая ей темно-бордовый напиток. Дрожащими руками она взяла бокал и моментально осушила его.
- Леонард, он... он больше никогда не придет, - пролепетала супруга, - все конче...
- Замолчи, - бросил я, допил свое вино и отошел к столу, чтобы наполнить бокалы заново. Затем покрутил бутылку, чтобы увидеть этикетку. - Шеримола Блан..... - я опустил голову и вздохнул, набрал в легкие побольше воздуха - Шеримола Блан! - заорал я, швырнув бутылку в стену. Констанция вскрикнула. Один из осколков полоснул ее по щеке. Тяжело дыша, я пересек комнату и приблизился к жене. Испуганно бегающий взгляд сводил меня с ума. Она смотрела на меня снизу вверх, беспомощная и беззащитная. Констанция стояла так близко, что я увидел слезы в ее глазах. Из пореза на щеке медленно сочилась кровь. Я вытер темно-красную струйку большим пальцем. Жена поморщилась от боли. Я больше не мог сдерживаться. Обняв Констанцию за талию и прижав к себе, я впился в ее губы. Опьяненный вином, яростью, видом крови и близостью любимой женщины, я обезумел. Я грубо покрывал губы жены поцелуями, оставляя болезненные укусы. Констанция слабо уперлась руками в мою грудь, пытаясь оттолкнуть, но нет, ей давно пора понять, что я сильнее.
​

Супруга тихо сопротивлялась, а я не давал ни малейшего шанса. Сегодня она должна была подчиниться. И она это сделала. Мягкие сочные губы податливо целовали меня, нежные руки быстро избавились от перчаток и обнимали мои плечи. Я наклонил голову и несильно прикусил кожу на ее шее. Из губ Констанции донесся стон.
​

Я схватил ее за руку и подвел к столу. В тот же момент кожаное кресло оказалось отброшено в сторону. Одно движение - и на пол полетело все, что лежало на столе.
- Иди сюда, - прорычал я и посадил жену на гладкую поверхность стола. Я забывал о ночи с мисс Лоуман, разрывая корсет Констанции. Я стирал из памяти Шермана, задирая юбку жены. Для нас больше никого не существует.


- Скажи Хетер, чтобы принесла еще одну бутылку и прибрала осколки, - приказал я жене, которая собирала остатки платья, разбросанные по моему кабинету.
- Да, - покорно ответила Констанция и, помявшись, прибавила - сэр.
- И еще, - сказал я, когда она уже была в дверях, - на следующей неделе мы едем во Францию. Вдвоем.​

Панелька

​

​

​

 

[Jay]

На следующее утро мы с Констанцией вышли к завтраку вдвоем. Миссис Кросби выглядела так, будто в ее жизни произошло самое из ряда вон выходящее событие, Анна, казалось, была рада счастливому воссоединению и только Элизабет не скрывала враждебности.
​

Она смотрела на Констанцию, как на предателя. Даже не притронувшись к еде, дочь буравила нас взглядом. Наконец, мисс Локвуд решила наплевать на правила хорошего тона и уважение к родителям:
- Мама, ты что, его простила?
- Не забывайся, юная леди, - сурово одернул я дочь, однако та даже не взглянула на меня.
- Но он же враг, мама. Он нас предал!
- Не смей так говорить о своем отце! - ответила Констанция, нахмурив брови.
- Да вы все сошли с ума! - выкрикнула Элизабет и выбежала из-за стола. Я схватил ее за локоть.
- Если ты еще раз позволишь себе разговаривать с родителями в таком тоне, я тебя выпорю. А теперь сядь и доешь завтрак. - Мой спокойный тон подействовал на дочь лучше угроз матери. Она еще раз окинула нас сердитым взглядом и вернулась за стол.
​

Потягивая чашку кофе, я заметил испуганный взгляд Анны. Кажется, на нее тоже произвело впечатление мое строгое обращение. Встретившись со мной глазами, она икнула и опустила голову, продолжая ковырять кашу в тарелке.
Констанция, несмотря на наше примирение, старалась избегать меня. Все чаще я находил ее в библиотеке, играющей на пианино. В разы возросшее мастерство могло означать только одно - жена часто проводила время за инструментом в течение последних четырех лет.
​

Я не стал откладывать поездку во Францию в долгий ящик. Разобраться с делами можно и позже - такое запустение не решить за пару дней. Так что в обещанный срок мы с женой отправились на ее родину - в Шам Ле Сим.

Честно признаться, я ехал туда по работе. Французские газеты, которые получает Констанция, пестрили заголовками о недавнем крупнейшем преступлении. У влиятельной особы похитили какую-то драгоценность. Подозреваемого последний раз видели в катакомбах. Лезть туда никто не решается, поэтому особа запросила помощи у дружественного города. Насколько я знаю, она очень близка с начальником полиции. В Риверсайде сейчас практически нет мужчин - очень много людей не вернулись с фронта. Так что выбор пал на меня. Бесполезно было убеждать его, что я давно уже не сыщик, а адвокат. Меня, надежду и опору английского суда, отправили искать какие-то сережки в подвалы французских особняков. Пообещав жирную премию, разумеется. Что за люди, ни на что сами не способны. Все, что могут французские сыщики - это расцеловать ваши щеки при встрече. А как заходит дело о темном подвале - они врассыпную рзабегаются.

Взять с собой Констанцию на поиски драгоценностей я не мог - мало ли что я найду в этих катакомбах. Может, безумного маньяка-насильника или труп очередного французского полицейского. Жена должна была находиться в безопасности, поэтому я оставил ей большую часть денег, которых взял с собой в путешествие и отправил ее по магазинам.
​

Сам же я добрался до нектарников и встретил усатого француза, который со слащавой улыбкой открыл передо мной люк, ведущий в подвалы. Я вооружился фонариком и киркой (на случай если встречу завалы или убийц) и спустился по хлипкой лесенке в мрачные катакомбы.
​

Кирка мне все же пригодилась. Но не для того, чтобы заколоть жаждущего крови джентльмена. Ведь во Франции нет джентльменов. На моем пути действительно встретился завал. Причем созданный не естественным путем. Кто-то очень не хотел, чтобы я шел дальше.
​

Когда я развалил груду камней, то был чрезвычайно горд собой. Снова знаменитый адвокат и бывший сыщик Леонард Локвуд обошел ловушку, оставленную для него преступником. Торжество длилось ровно до того момента, пока я не уперся в стену. Она не была предусмотрена изначально при строительстве катакомб - ее возвели позже. Причем кладка была свежей и небрежной - кто-то торопливо заделывал ходы, зная, что я буду тут.
​

От такого предположения по спине поползли противные мурашки. Стараясь не думать о том, что за моей спиной в любой момент может кто-то появиться, я снова взялся за кирку. Собственноручно прорубленный проход вывел меня в длинный темный коридор. Освещая осыпающиеся земляные стены фонарем, я внимательно рассматривал каждый уголок тоннеля на предмет улик или ловушек. Наконец, я уперся в тупик. Ни дверей, ни проходов, ни завалов - лишь статуи.
​

Но путь не мог заканчиваться здесь - наверняка я чего-то не заметил. Еще раз внимательно оглядевшись, я осознал, что только здесь пол выложен плиткой, а в остальных помещениях и в коридоре под ногами была голая земля. Значит, под какой-то из плиток должен быть тайник. Я был недалек от истины. Правда, тайника я не нашел - зато обнаружил механизм, который открыл для меня проход. Для чего вообще строились эти подземелья? Вряд ли для того, чтобы хранить тут вино. Оказавшись в следующей комнате, я ненадолго застыл. На полу, раскинувшись в неестественной позе, лежал человеческий скелет. Как давно этот парень здесь находился, я не знал. Но от одного его вида мне стало не по себе. Вернуться? Нет, я слишком далеко зашел.
​

И вот, разгребая завалы и обходя все новые ловушки, я пробирался вглубь французских катакомб.
​

И, наконец, я дошел до последней комнаты. Прямо посередине на мраморной подставке стояла бутылка французского нектара. Отравлена? Ловушка? Приманка? Как адвокат я бы никогда к ней не прикоснулся. Но в тот момент я был сыщиком Локвудом. И я захватил бутылку с собой, потому что она могла послужить уликой.
​

Сережки я в итоге нашел. Как рассыпалась в благодарностях знатная особа, поправляя меховой воротник на своем платье. Я же думал лишь о том, куда потрачу премию. Никакого интереса, никакого запутанного дела - только деньги. Я не стал меркантильным, просто не видел никакого смысла вызывать меня из Англии, чтобы я полазил по подвалам.
​

Когда я доковылял до отеля, было уже давно за полночь. Констанция нарезала круги по комнате, заламывая руки. Увидев меня в дверях, она бросилась мне на шею. Я устало погладил ее по голове и, пробормотав что-то про убийц и кирку, завалился спать.
​

А утром я рассказывал жене о своих похождениях, пока мы завтракали во французском кафе. Правда, я не сразу сообразил, что эта тема не вполне подходящая для застольной беседы. Но Констанция улыбалась, когда я описывал, каким мужественным был ее муж, пугалась, если речь заходила об опасных переходах и темных коридорах, и смеялась при рассказе о том, как я чуть не поседел, когда отставленная к стене кирка с грохотом упала на пол.
​

Позже мы поехали на нектарники, где я доказывал, что могу легко разобраться с машиной по производству этих самых нектаров. Я проклинал себя тысячу раз, пока рассматривал разноцветные рычажки под пристальным взором моей хохочущей жены.
​

А вечером, уединившись в гостевой комнате, мы предавались любви, оживляя те чувства, которые чуть не разрушили окончательно. Конечно, я уже не был наивным мальчиком, и знал, что конфликт никогда не будет исчерпан.
​

И хотя я обнимал и целовал Констанцию, прежней любви я уже не чувствовал. И, вероятно, не почувствую никогда. И моя жена прекрасно это знала.
​

Я старался не думать о них с Шерманом. Почему ничего не получилось и почему они разошлись, когда были совсем юнцами? Я не задавал этих вопросов и не мучился желанием узнать ответы. Жалела ли Констанция о том, что было? Хотела ли она вернуть мистера Бэгли? Представляла ли она его, когда лежала со мной в постели? Мне было плевать. Я любил ее так, как мог любить с учетом всего, что между нами произошло. И хотя мы предали друг друга, оба осознавали, что являемся самыми близкими людьми на всем белом свете.
​

С такими размышлениями я засыпал. Моя жизнь складывалась совсем не так, как я ожидал. Но назад дороги не было. У меня есть трое замечательных детей и жена, которая любит меня. Так же сильно, как раньше или нет, это уже неважно. Она меня любит. Я это знал.
​

Утром, тихонько, чтобы не разбудить Констанцию, я вышел из гостевой комнаты. Похлопотав насчет завтрака, я отправился разбираться с нектарницей.
​

Жена изъявила желание отведать нектару, сделанного моими собственными руками. Подумать только, Леонард Локвуд, знаменитый адвокат Риверсайда, одетый в нелепую французскую пижаму, давит виноград ногами. Впрочем, оглядываясь на свою жизнь, я понимаю, что ничего странного в этом нет. Я лишь хотел порадовать жену. Наверно, я полный идиот.
​

Констанция сказала, что это лучший нектар, который она когда-либо пробовала. И, сославшись на то, что он слишком крепок, попросила налить ей что-нибудь другое. Хитрая лиса. С нектарников мы возвращались с несколькими бутылками Гранерлет Нуала. Быть во Франции и не привезти домой нектара? Не комильфо.
​

Ближе к вечеру, я отвел Констанцию на мост. Мы долго смотрели на Сену, подставляя лицо теплому ветру. Пока, наконец, я не решился на, возможно, еще один дурацкий поступок.Я взял жену за руку и встал на одно колено.
- Леонард, ты что делаешь? - изумленно воскликнула жена.
​

- Констанция, если бы у тебя была возможность начать все сначала, а я бы спросил тебя, будешь ли ты моей женой, что бы ты ответила? - спросил я, доставая из кармана брюк бархатную коробочку и откидывая крышку.
​

Жена зажала рот ладонями. В тот момент я узнал ответы на все мои вопросы. Она прошептала тихое "да", я надел кольцо на ее тонкий пальчик, а потом Констанция нежно обняла меня и сказала то, что я буду помнить до конца своих дней:
- Потерять тебя было бы самой большой моей ошибкой...
​

Билеты

 

[Jay]

- Зачем ты меня обижаешь? - услышал я голос Анны из гостиной.
- Потому что ты маленькая противная сопля! Вечно ноешь. Нюня! - ответила Элизабет. Когда я вошел в комнату, моя старшая дочь толкнула свою сестру так, что та ударилась спиной об стол.
​

- Элизабет! - строго прикрикнул я, схватив дочь за плечо. - Что происходит?
- Папа, - утирая слезы, прохныкала Анна - она меня бьет за то, что я часто плачу.
Элизабет сжала кулаки и, нахмурив брови, прокричала:
- Потому что ты рева-корова. Ну давай, - глумилась старшая дочь, - заплачь. Ты же сейчас разревешься, как делает Джинни, когда описается.
​

​

- Элизабет, прекрати! - закричал я, оттащив девочку от плачущей Анны. - Ты сейчас же пойдешь к себе в комнату и будешь сидеть там до вечера. Я зайду к тебе, и мы поговорим.
- Нет, меня пригласила в гости подружка! - запротестовала старшая дочь.
- Ты наказана. Марш в комнату. Разговор окончен.
Громкое топанье по лестнице дало мне понять, что Элизабет недовольна. Я не знал, что делать. Откуда в моей дочери столько злости?
​

Нужно поговорить об этом с Констанцией. Жена в последнее время вплотную засела за написание книг. Проходя мимо библиотеки, я слышал только стучание клавиш печатной машинки под тонкими пальчиками миссис Локвуд. Она не раскрывала мне секретов нового романа, поэтому все, что мне оставалось - ждать.
​

Миссис Кросби, похоже, не знала, как себя вести. Приняв сторону Констанции и относясь ко мне, как к врагу, она и представить не могла, что конфликт разрешится мирно. Ее замешательство доставляло мне некоторое удовольствие. Хетер стоило быть благодарнее - я взял ее на работу в трудное для нее время, потом пригласил Одина и не уволил миссис Кросби во время беременности. Сейчас она жила в комфортабельной комнате вместе с дочкой. Я считал, что сделал достаточно, чтобы меня, как минимум уважали. И по возвращении домой хотел устроить Николь в ту же школу, которую посещали мои дочери. Но Хетер не хватило ума остаться преданной мне, так что я не собираюсь помогать ей выпутываться из ситуации, в которую она сама себя загнала. Я более не разговаривал с ней, как с другом. Она стала для меня просто служанкой, которая либо выполняет приказы, либо увольняется.
​

Наладить дела мне удалось быстрее, чем я ожидал. В мое отсутствие книжный и продуктовый магазины не загнулись от кризиса, а партнеры оказались честными джентльменами, которые берегли мою долю прибыли, пока я не вернулся. Более того, господа Тайлер и Кеппер уже давно собирались отойти от дел, посему мне было предложено выкупить предприятие полностью. Так книжный магазин стал принадлежать Локвудам.

На работе дела шли как нельзя лучше. Мне выделили личный кабинет и группу специалистов. Больше никаких пустяковых дел - в мои руки попадали только самые изощренные преступления. Я достиг вершины своей карьеры.
​

Констанция тоже не сидела без дела. Ее сад разрастался на глазах и вскоре мы уже не успевали съедать все выращенные овощи и фрукты. Поэтому жена зарегистрировалась как поставщик продукции. Подумать только, женщина приносит в дом деньги!
​

Малышка Джинни все еще находилась на попечительстве Хетер. Констанция очень редко занималась моим ребенком, и я ее не принуждал. Сам старался тратить на Джиневру каждую свободную минутку. Все остальное время малышка издевалась над Хетер. Поделом ей.
​

Мои сюсюканья с Джинни изрядно изводили Элизабет. Каждый раз, когда я брал младшую дочь на руки, старшая убегала в свою комнату, громко топая ногами по лестнице. Я понимал, почему Элизабет так не любила Джинни: моя младшенькая - незаконнорожденная дочь, и Лиззи не считала, что я могу любить их обеих одинаково сильно. Но вот тирания Анны мне была совершенно непонятна. Казалось, Элизабет не любила никого.
​

Мы с женой не знали, что делать. Когда я поднялся в комнату Элизабет для серьезного разговора, она притворилась, что спит.
​

Завтракала она принципиально одна. А если вдруг случалось так, что за столом был кто-то из нас, утыкалась носом в тарелку, молча ела и уходила.
​

Мы с Констанцией делали все, что было в наших силах, чтобы угомонить буйный нрав нашей старшей дочери. Однако ни наша забота, ни наша строгость не помогли обуздать строптивый характер Элизабет. Временами она, поддаваясь неведомым порывам, с нежностью обнимала мать. Ко мне же девочка не подходила.

Я старался баловать дочурок. Каждой из них выделил личное пространство. Джинни покинула комнату прислуги - она такой же член семьи, как мои старшие дочери, и имела столько же прав на собственную комнату. Правда, нам пришлось сделать спальню Анны чуть меньше, чем предполагалось изначально. Пристраивать к дому дополнительные комнаты было уже нельзя, поэтому все изменения происходили внутри. Анна не жаловалась - она вообще росла тихим ребенком, которого, казалось, всегда все устраивало.
​

Средняя дочь охотнее Элизабет шла на контакт, хотя поначалу она меня чуралась, как дикий зверек. Но потихоньку, интересуясь ее интересами, мечтами с детскими страхами, я наладил общение. Удивить ее было трудно - она не всплескивала руками от радости и не визжала, как это делала ее мать. Анна была угрюмой и неразговорчивой. Однако мне удалось узнать о настроении детской половины семьи именно от нее.
​

- Элизабет очень злая. Она часто подкрадывается ко мне и пугает, - говорила Анна, шмыгая носом.
​

- И потом еще так зловредно смеется, что аж пробирает. Она неплохая, я люблю ее. Но иногда боюсь, - Анна говорила короткими фразами и очень редко поднимала на меня глаза. Неужели она настолько запугана старшей сестрой?
​

Спустя месяц Анна стала общаться со мной чаще и охотнее. Так я узнал об интересах девочек - обе хотели заняться рисованием. Два мольберта прибыли к нам прямиком из Франции. Анна рисовала по утрам - ни свет ни заря в одной ночнушке она размазывала краски по холсту, делая при этом такую серьезную мордашку, что я не мог не умиляться. Моя средняя дочь могла часами работать над картиной и ни разу не прерваться. Только когда рисунок был закончен, она спускалась к обеду и занималась прочими важными делами.
​

Элизабет же не хватало усидчивости. Она быстро заинтересовывалась новым, но бросала увлечение, едва успев им насладиться. Она могла прервать работу на середине. Частенько я видел, как холст летел в мусорное ведро вместе с красками и кистями. Если у Элизабет что-то не получалось - об этом знал весь дом. Однако рисование она так и не бросила. Более того, Анна говорила, что Лиззи настроена серьезно и собирается стать великой художницей.
​

​

- Я так хочу, чтобы мы были подругами, - мечтательно говорила Анна, когда оставалась со мной наедине, - но она только злится и доводит меня до слез. Папа, что мне делать?
"Эх, доченька, если бы я знал..." - думал я, но говорил совсем другое:
- Вы обязательно подружитесь. Дай ей шанс, Анна.
​

/CENTER]
​

​

 

[Jay]

С самого утра Резиденция Локвудов сотрясалась от криков:
​

- Мама, я не надену это жуткое платье!
- Но, Лиззи, ты в нем такая хорошенькая.
- Я просила не называть меня Лиззи!
- Тогда, может, называть тебя Бетти? - ехидно заметила Анна.
- Заткнись, плакса!
- Мама, я тоже хочу на бал, - донесся до моих ушей грустный детский голосок.
- Ты еще маленькая, Джиневра.
- Такую мелочь не берут на балы, она сидит дома и пускает слюни.
​

- Элизабет! - одернул я дочь, входя в гостиную, где собралась все мое семейство.
- Я молчала, папа.
Вокруг моих старших дочерей бегали Хетер и Николь с платьями и расческами. Элизабет, как обычно, вредничала и придирчиво выбирала наряды. Анна с завистью поглядывала на платья старшей сестры, хотя я никогда не отказывал ей и покупал то, что она хотела. Но моя средняя дочь всегда думала, что у старшей сестры все самое лучшее.
- Почему у меня такие ужасные платья, а Элизабет всегда одета, как куколка? - возмущенно гнусавила Анна.
- Потому что я сама по себе красивая, - с гордостью говорила Лиззи, - а ты страшненькая.
​

- Мама! - просила о помощи средняя дочь.
- Хетер, можно быстрее? Иначе Анна сейчас затопит слезами пол, и я промочу ноги.
- Элизабет! - в очередной раз одернула ее Констанция. Наши с Элизабет взгляды пересеклись. Она и правда была потрясающе красива. Растрепанная, стоя в ночной рубашке посередине гостиной она выглядела лучше, чем ее мать, уже одетая и причесанная. Я не должен был так думать. Свою жену я был обязан считать самой прекрасной женщиной, а ко всем дочерям относиться одинаково. Но я не мог. Лиззи была моей главной гордостью. В ее внешности чудесным образом сочетались наши с Констанцией черты. Благородное лицо, уверенный взгляд, полный осознания своего превосходства, точеная фигурка - Элизабет выросла невероятно красивой. Но ее оружием была не только внешность. Лиззи унаследовала от матери любовь к книгам (и, полагаю, мои наставления тоже сделала свое дело) - из всех трех моих дочерей она была самой начитанной и умной. И хотя она потрясающе владела словом, писательство ее совсем не привлекало - Элизабет нашла себя в рисовании и игре на музыкальных инструментах. Я боялся отпускать ее на званый ужин - она еще так юна, что легко позволит местному ловеласу вскружить себе голову. А со всеми своими достоинствами она станет самой желанной девушкой на балу, прежде чем мы найдем хозяев дома и познакомимся с главами влиятельных семейств Риверсайда.
​

- Я тоже хочу на бал! - хныкала Джинни.
- А я хочу, чтобы вы все оделись и сели в кэб! - прикрикнул я на вмиг замолчавших женщин - Немедленно! Лиззи, наденешь бордовое, оно тебе очень идет.
- Но папа... - Элизабет с досадой посмотрела на торжествующую миссис Кросби, которая, как я догадался, предлагала именно это платье.
​

- Анна, поедешь в белом с цветами. Хетер, заплети ей косу вокруг головы.
- Как скажете, сэр.
- Джиневра, одевайся, ты едешь с нами.
- Но Леонард, ей всего двенадцать, - пыталась возразить жена.
- Ничего страшного. Чем раньше она выйдет в свет, тем лучше.
- Спасибо, папа! - Джинни радостно запрыгала по комнате.
- У вас всех есть пятнадцать минут. Кто задержится, тот останется дома. Я жду в экипаже, - отрезал я и вышел из дома, оставив женщин в замешательстве.
​

Ровно через пятнадцать минут девочки выбежали из дома, возглавляемые Констанцией. Элизабет сохраняла возмущенное выражение лица, Анна по-прежнему косилась на сестру, Джинни выглядела совершенно счастливой. Николь провожала их из окна грустным взглядом. Девочка Кросби росла практически взаперти. Хетер родила ее в позднем возрасте, а потому Николь была очень болезненной. Бледная с синевой под глазами, она не выполняла никакую работу по дому, ела мало и не показывала носа из спальни. Частенько Элизабет в спорах с Анной говорила, что та скоро станет похожей на Николь.
​

Дорога была недолгой. Мы остановились возле шикарного особняка семьи Лессен. Они были самыми богатыми в Риверсайде. Каждый месяц устраивали пышные приемы, и в августе 1927 года чести побывать у них в гостях удостоились и мы. Я устало пожимал руки седовласым властям города, улыбался влиятельным особам, у которого бриллианты в серьгах были размером с мой кулак, и поглядывал за дочерьми, которых роскошь и блеск ужина приводили в неописуемый восторг.
Элизабет очень понравилась почтенным матронам, которые принялись обсуждать ее модное платье и манеру держаться на людях. Моя старшая дочь, как я и ожидал, привлекла внимание и знатных кавалеров. Когда она с увлечением (деланным или искренним - я не знал) рассматривала картины, украшавшие зал, к ней подошел молодой человек. На вид ему было лет 23-25. Элизабет очаровала его с первых минут знакомства. Я с досадой закусывал губу - как узнать, о чем она ему щебечет?
​

Джиневра не отходила от Констанции и лишь восторженно рассматривала зал и гостей. Кажется, девочка была напугана таким большим количеством людей. Анна же вопреки моим ожиданиям сидела в одиночестве за столом. Моя дочь ни с кем не разговаривала, а если к ней подходил кто-то из молодых людей, присутствовавших на балу, отрицательно качала головой.
​

Я знал, что Анна очень хотела попасть на этот ужин. Но оказавшись среди гостей, она то ли испугалась, то ли захотела уединиться. Разговаривая с престарелым судьей Риверсайда, я кивком показал Констанции на Анну. Та подошла к дочери и принялась ей что-то втолковывать. Все хорошо. Жена умеет разбираться в таких ситуациях.
Элизабет тем временем вовсю развлекалась с тем высоким молодым человеком, который подошел к ней еще час назад. Кажется, он ее всерьез заинтересовал - моя дочь не тратит время на бесполезное общение. Услышав ее задорный смех, я успокоился - по крайней мере, она на виду. Престарелый судья закашлялся и снова задал свой вопрос. Я извинился и продолжил его слушать, не отвлекаясь более на наблюдение за дочерьми.
​

И это было моей роковой ошибкой. Оглядываясь по сторонам, я понял, что совершенно потерял из виду Элизабет. И ее нового знакомого тоже.
- Констанция, где они? - подлетев к жене, спросил я.
- Я не знаю, Леонард! - прошептала миссис Локвуд, в панике бегая взглядом по лицам гостей в надежде увидеть мордашку нашей старшей дочери. Я же напрягал память, силясь вспомнить внешность этого парня. Я уже видел его раньше. Только он был намного бледнее. Точно, и ведь Элизабет тоже его видела. Они уже встречались. А мы в последний раз были у.... Шеллоу! Я вспомнил этого бледного студента. Но и подумать не мог, что Элизабет им заинтересовалась. Они перекинулись всего парой фраз.
​

А теперь моя дочь где-то в другом месте с этим парнем! Я сжал руки в кулаки. Что ж, по крайней мере, я вспомнил его имя. И даже знаю его родителей. И если он хоть что-нибудь...
- Элизабет! - прикрикнул я на дочь, завидя в толпе подол ее бордового платья.
- Папа? - удивленно спросила раскрасневшаяся Лиззи, заправляя за ухо выпавшую из прически прядь. Я стремительно пересекал большую гостиную, буравя взглядом студента, который придерживал мою дочь за локоть.
- Что происходит? Где, черт возьми, ты была? - еле сдерживая гнев, спросил я.
- О, папа, мы с Далласом танцевали на другом конце залы, - обворожительно улыбаясь, ответила Элизабет. Ну уж нет, маленькая проказница, тебе не удастся обвести меня вокруг пальца, как ты это любишь проделывать.
- Извините, мистер Локвуд, что заставил вас волноваться, - студент почтительно поклонился и протянул руку, - Даллас Шеллоу, я...
- Я знаю, кто вы, - я вложил в рукопожатие всю свою силу, но паренек даже не моргнул, - и знаю, где вас найти.
- Это вряд ли, - добродушно усмехнулся Шеллоу. Я напрягся. Элизабет взяла меня под руку и принялась радостно щебетать о том, каким вкусным был ужин и какими веселыми - танцы. Я не сводил взгляда с ее кавалера, который отвечал мне тем же. Однако Лиззи все же удалось сделать то, что она хотела - заслушавшись ее нежным голоском, я потерял бдительность, и Даллас Шеллоу скрылся с горизонта.
- Лиззи, что вы делали?
- Танцевали, папа, - дочь мечтательно улыбнулась, - я смотрела в его бездонные глаза, - спохватившись, Элизабет прижалась щекой к моему плечу, - я так счастлива, папа!
​

- Ты видела, что делала твоя сестра?
- Анна-то? - Элизабет вмиг заскучала, - она пригласила на танец местного красавчика, а он ее отшил. Неразделенная любовь, понимаешь ли. Ух, ты, у них есть вишневый пирог! - и отпустив мою руку, дочка умчалась в сторону стола. Опять провела меня, негодница. Я поискал глазами Анну. Если все так, как рассказывает Лиззи, ей сейчас очень плохо.
​

А глядя на несомненный успех сестры, которая завоевала сердца всех присутствующих, Анна наверняка распереживалась. Она всегда оставалась в тени Элизабет. И та, не ведая чужих страданий, не гнушалась над этим смеяться. Моя тихая девочка, которая совсем разучилась плакать из-за вечных насмешек старшей сестры, в ответ лишь уходила, подыскивая самое малолюдное место.
​

Мне предстояло серьезно поговорить с дочерьми. На улице вечерело, гости стали потихоньку расходиться.​

 

[Jay]

​

- Здравствуйте, мистер Локвуд.
- Добрый день, Даллас.
Тяжелое рукопожатие. Дерзкий взгляд. Безупречный внешний вид. Кто же он, черт возьми? Разбиватель сердец или серьезный парень, которому я могу доверить свою дочь.
- Я пришел за Элизабет. Мы идем в театр.
- Послушай, Даллас, - я прокашлялся, стараясь потянуть время, чтобы подобрать правильные слова, - Элизабет еще очень молода. Насколько ты ее старше?
- На 7 лет, мистер Локвуд.
- О, Смотрящий, - я закрыл глаза руками, пытаясь собраться с мыслями.
- Мистер Локвуд, я не дам вашу дочь в обиду. - Студент выглядел совершенно невозмутимым. - Я прекрасно понимаю ваши опасения и, уверяю вас, они напрасны.
- Папа, отстань от мистера Шеллоу! - послышался крик моей дочери и взволнованное стучание каблуков по лестнице.

- Послушай, Даллас, я сам был молодым, и мне знакома эта горячность.
Студент улыбнулся и кивнул. Было в нем что-то такое, что заставляло ему верить. Врожденное обаяние действовало исключительно на всех - я заметил восхищенные взгляды Анны и Джиневры, выглядывавших из-за двери в библиотеку, и даже миссис Хетер расплылась в улыбке, когда Шеллоу с ней поздоровался.
- Я даю добро на ваши прогулки. Но Даллас, - я сильно сжал его плечо, - если я узнаю, что ты ее хоть пальцем тронул...
- Я вас понял, мистер Локвуд, - прервал меня студент, смело взглянув мне в глаза и не дав договорить угрозу до конца.

Элизабет, довольная окончанием нашего разговора, обвила плечо студента своими маленькими ручками и, надев шляпку, вышла из дома. Я провожал ее спину глазами до тех пор, пока она не скрылась в темноте вечера. Моя девочка стала взрослой. А этот Даллас... Доверяю я ему, как же. Лучше им видеться как можно реже.
- Констанция, мы едем во Францию!

По прибытии в Шам Ле Сим я предоставил своих женщин самим себе и отправился на поиски приключений. На деле я, разумеется, ничего не искал - мне надо было опросить нескольких людей по делу о серийном убийце, который буйствовал в Сансет-Вэлли. Все выжившие разбрелись по разным уголкам мира, и теперь их приходилось вылавливать по одному.

В Шам Ле Сим спрятались в надежде уберечь себя от хладнокровной расправы две женщины примерно одного возраста. Правда, конструктивной беседы ни с одной не получилось. То ли нападение на них так повлияло, то ли почтенные леди всегда были не в себе, но все, что мне удалось из них вытянуть - это название их любимого нектара. Первая потерпевшая полчаса тараторила о своих кошках, а потом решила, что я курьер или могу им побыть исключительно для нее.

- Давайте вернемся к разговору об убийце. Вы разглядели его лицо?
- У меня что-то с лицом? Что с ним не так? Морщины? Знаете, мистер полицейский, вам не следует задавать женщине такие вопросы.
- Извините, если оскорбил вас, мадам, но я имел ввиду лицо убийцы. Мне очень нужна информация о преступнике.
- Какая я вам мадам?! Я мисс!

Только профессионализм удерживал меня от того, чтобы не закончить дело, начатое маньяком. Не добившись ровным счетом ничего, я, чертыхаясь, вышел из дома второй потерпевшей, которая болтала что-то о схемах и рисунках старого здания, и уже в саду был окликнут домработницей. Миловидная француженка рассказала мне, что ее хозяйка слегка помешалась рассудком после нападения. В ответ на просьбу о помощи девушка выдала мне все, что слышала из уст потерпевшей с точным указанием имен и дат.

Поблагодарив очаровательную помощницу, я направился в отель, в котором мы остановились. Однако в забронированных номерах не оказалось никого из членов моей семьи. Свою жену я нашел на выставке французских редкостей. Она внимательно изучала двухсотлетние вазы, когда я легонько тронул ее за плечо. Констанция вздрогнула и посмотрела на меня своими большими глазами.
- Ох, Леонард, как ты меня напугал, - я с умилением наблюдал за тем, как миссис Локвуд кладет ладошку на грудь, пытается отдышаться. Она так и осталась маленькой забавной девочкой.
- Прости, дорогая. Ты не знаешь, где наши дочери?

- Анна в музее. Сказала, что пойдет вдохновляться, разглядывая картины известных художников.
- Стало быть, до вечера ее не ждать.
- Пожалуй, - жена обеспокоенно на меня посмотрела, - она снова ходит в этом платье... с цветочками.
- Она вообще его снимает когда-нибудь?
- С тех пор, как ты заставил ее надеть это платье на бал - нет.
Я устало вздохнул и, зажмурившись, нажал пальцами на переносицу. Неужели и у Анны психика не в порядке?

- Мы же недавно обновили ее гардероб. Почему она ничего не носит?
- Она не рассказывает мне, Леонард, - жена закрыла лицо руками, - я не могу найти с нашими дочерьми общий язык.
- Тише, успокойся, - я обнял Констанцию за плечи, - мы это исправим. Ты видела Лиззи?
- Она прогуливается недалеко от замка Ландграаба. Обещала не задерживаться. Покормит уточек в пруду.

- За Лиззи я не волнуюсь, - подумав о старшей дочери, я улыбнулся, - она самая ответственная из всех девочек. Анна со своими мечтами может забраться куда не следует, Джинни слишком наивна - ее кто угодно может обвести вокруг пальца, а Элизабет собранная, взрослая, серьезная. Не думаю, что она тратит время на чепуху. Скорее всего, сидит с книгой у пруда.

Вечером мы с Констанцией сидели у огня. Моя жена в соблазнительном легком платье подставляла тонкие руки к пламени, чтобы согреться. Я обнимал супругу за талию и нашептывал ей на ухо о своей любви. Она хихикала, как девочка, и изображала недотрогу. От Констанции пахло цветочными духами. Этот аромат дразнил меня, и я еле сдерживался, чтобы не подхватить миссис Локвуд на руки и не унести ее в номер. Под тихое потрескивание огня мы еле слышно переговаривались, вспоминая наши молодые годы.

Через открытое окно я услышал, как часы в холле отеля пробили одиннадцать. Я с беспокойством вгляделся вдаль, где виднелись резные ворота - девочки так и не появились. Наконец, вдали замаячила знакомая фигурка. Анна, удерживая подол платья одной рукой и прижимая что-то к груди другой, бежала по дорожке в нашу сторону. На лице - смятение. Что она там нашла? Запыхавшись, девочка не смогла толком объяснить, что стряслось - лишь отняла руки от груди. На ладонях сидела крохотная черепашка.
- Конечно, ты можешь оставить ее, - в ответ на немой вопрос Анны, которая уставилась на мать умоляющим взглядом, сказала Констанция.

Спустя десять-пятнадцать минут на горизонте появилась черная макушка Джиневры. Ее туфельки были испачканы грязью, на подоле следы от травы, рукав порван. Младшая дочь поведала нам занимательную историю о том, как проползла несколько метров на коленях, чтобы поймать бурундука и чуть не угодила в лапы к дикому барсуку.

Констанцию сдержанно отругала Джинни за безалаберность. Девочка понурила голову и пробурчала что-то вроде "зато я поймала Гарри". Черепашка, бурундук. Кого притащит Лиззи? Слона?
Я с беспокойством посмотрел на ворота. Где же ходит моя Элизабет? Дочь вернулась в отель за полночь. Констанция, вопреки моим ожиданиям, не сказала ни слова о нарушенном режиме.

- Где ты была? - строго спросил я. Лиззи села на принесенный ей стул возле костра и, чинно сложив руки на коленях, ответила:
- Собирала камни, папа.
- На кой черт они тебе понадобились? - вспылил я, взмахом руки приказывая замолчать открывшей было рот Констанции.
- Для моей коллекции.
- Зачем? Зачем тебе нужны эти камни?
- Чтобы бросить их кому-нибудь в голову, - пробурчала дочь и повернулась ко мне спиной.

Грубая, своевольная нахалка - вот, кого я воспитал.

Утром я встал с рассветом и решил пройтись по саду, который окружал отель. Утренняя прохлада бодрила голову. Засунув руки в карманы, я любовался высокими деревьями и пышными кустами, как вдруг услышал девичье хихиканье. У ограды я заметил две фигуры. Кто может быть на улице в такое раннее время? Не иначе, как моя дочь. Но кто же второй? Даллас?!

Узнав студента, я большими шагами пересек разделявшее нас расстояние. Испуганно пискнув, Элизабет бросилась ко мне, пытаясь обнять и задобрить меня. Но я оттеснил ее и подошел к мистеру Шеллоу.
- Здравствуйте, мистер Локвуд.
- Почему где бы мы ни оказались, ты всегда рядом? - сквозь зубы процедил я.
- Потому что я на шаг впереди, - улыбнулся Даллас и с видом победителя уставился на меня. Пора сбить с мальчишки спесь.
- Я не хочу видеть тебя рядом с дочерью.
- Но папа!
- Молчать, Элизабет.
- Мистер Локвуд, зачем вы отбираете у дочери то, что ей нравится? Она ни разу не жаловалась на общение со мной.

- Еще раз увижу тебя около Лиззи, шкуру живьем спущу, - я угрожающе нахмурился. Этот щенок больше не посмеет с таким нахальством смотреть мне в глаза. Не говоря ни слова, он развернулся на каблуках и вышел с территории отеля. Элизабет залилась слезами.
- Почему ты всегда все портишь?
- Потому что я предупреждал мальчишку не соваться к тебе со всякими глупостями.
- Но он ничего не сделал!
- Папа-папа, я видела, как они целовались! - донесся до меня заспанный голосок Джиневры. Элизабет остервенело бросилась к сестре.
- Ты достала со своими жалобами, малявка. Почему бы тебе не заткнуться и перестать путаться под ногами. От тебя одни проблемы! Лучше бы твоя мамаша отдала тебя в детский дом, а не притаскивала к нам.

Звук пощечины. Я никогда раньше не бил свою дочь. Но на этот раз она перешла грань дозволенного.
- Папа, что это значит? - тихо спросила Джинни.
- Что ты приемная, а твоей матери уже нет и никогда не будет! - держась за покрасневшую щеку, прокричала Лиззи и помчалась в отель.
- Я.... - широко распахнутые глаза младшей дочери наполнились слезами - это правда, папа?
- Да, родная. Это правда.

За завтраком Джиневра молчала. Моя бедная маленькая девочка с трудом понимала, что происходит. Я рассказал ей правду. Мы с женой не хотели, чтобы ребенок чувствовал себя обделенным, поэтому было решено никогда не упоминать о мисс Лоуман. Джинни считала Констанцию мамой.

Элизабет сидела притихшая и озлобленная. Я догадывался, что она всегда знала правду о прошлом Джиневры. Лиззи считала, что ссорой родителей и мучительными годами одиночества она обязана младшей сестре. Отсюда и непреодолимая ненависть. Констанция лишь беспомощно разводила руками. Что и говорить, Джинни недолюбливали все члены моей семьи, кроме Анны. Как оградить девочку от психологических проблем, вызванных тиранией сестры и всеобщим презрением? Я мог дать ей лишь свою заботу и любовь.
С Лиззи было решено обращаться намного строже, чем всегда. Возмущенная такой несправедливостью, Элизабет выбежала из-за стола, оставив завтрак на тарелке. Джинни последовала ее примеру. В моей семье хоть когда-нибудь будет все хорошо?

Было: 12,25

+0.25 за 10 видов камней
+0.25 за друга: Марго Пти
Стало: 12,75

​

​

​

 

[Jay]

Всю дорогу до дома ни я, ни кто-либо другой не разговаривал с Элизабет. А она делала вид, что вовсе не нуждается в этом. Как только мы переступили порог Резиденции, я схватил дочь за локоть и потянул ее за собой на второй этаж. Лиззи, поняв, что ситуация приняла нешуточные обороты, упорно сопротивлялась. Наконец, она принялась визжать, царапаться и купаться, за что схлопотала еще одну пощечину. Зашипев, как дикая кошка, Элизабет схватилась за щеку. Слезы брызнули из ее глаз, но я был непоколебим. Захлопнув дверь в ее комнату, я схватился за тяжелый кожаный ремень. После внушительного наказания Лиззи сидела в комнате всю неделю. Впрочем, сомневаюсь, что она могла это сделать. Думаю, она преимущественно стояла.
В Резиденции, наконец, воцарилась тишина и спокойствие. Жена и младшие дочери, увидевшие вечно лояльного и спокойного Леонарда в гневе, притихли и разбрелись по своим углам. Констанцию я частенько находил в гостиной за чтением кулинарных книг. Супруга готовила редко, но делала она это потрясающе.
​

Анна и Джинни сидели по комнатам, чтобы лишний раз не мозолить глаза папочке, который вдруг взялся вершить правосудие, а хулиганка Элизабет, напротив, почти все время была на виду. Порка дала свои плоды - она лишь еще сильнее раззадорила мою старшую дочь. Лиззи была паинькой, за столом молчала и улыбалась. Я знал, что это затишье перед бурей. В маленькой хорошенькой головке Элизабет уже вовсю крутятся шестеренки гигантского механизма, который разрабатывает план идеальной мести.
​

Констанция мне не поверила. Признаться, я не видел в супруге нежных проявлений материнства. Она не знала ничего о характере дочерей, их желаниях. Никогда я не видел, чтобы жена приласкала Элизабет или Анну, а уж Джинни и вовсе всегда находилась у Констанции в немилости. Возможно, поэтому девочки выросли такими замкнутыми. Мне, как отцу, они не могут доверить свои девчачие секреты, а мать ведет себя холодно и сдержанно. Супруга сказала, что сама росла в таких условиях и считает подобные методы воспитания единственно правильными. Как же она ошибалась.
​

Элизабет дала о себе знать спустя неделю после показательных учений. Огнем и мечом она прошлась по комнатам своих сестер. Каждый день я слышал крики и слезы Анна и Джинни.
"Элизабет разбила мою любимую фарфоровую куклу!"
"Она порвала мое платье!"
"Это же мои лучшие туфли! Ты нарочно это сделала!"
"Нет, только не Гарри!"
Черепахи, платья, туфли, куклы - Элизабет уничтожала все, что попадалось ей под руку. Разговоры и наказания были бесполезны - она с невозмутимым лицом занималась своими делами, обмозговывая новый план нападения.
​

- Лиззи, прекрати издеваться над сестрами. Ты дождешься того, что я тебя отправлю в пансионат.
- А может, сразу в тюрьму, как ты это делаешь с преступниками? - насмешливо спросила дочь, шаря рукой в банке печенья.
- Чего ты хочешь добиться?
- Ничего, - пожала плечами Элизабет, - а ты слышал, что мама недавно закончила писать новую книгу?
- Не переводи тему.
- Но эта книга о нас с Анной! Хороший контраст, - самодовольно усмехнувшись, Лиззи отправила в рот большую печенюшку. Хрумкая и облизывая пальцы, она смотрела на меня озорными глазами. Ах ты, маленький сорванец.
​

- Нужно приструнить Лиззи, - завел я разговор с женой, когда мы остались за столом вдвоем.
- И как ты это сделаешь? Снова выпорешь ее?
- Констанция, это намного лучше, чем то, что делаешь ты, - возразил я, доедая последний кусок запеченного лосося.
- И что же я такое делаю? - нахмурилась моя жена, упирая руки в бока.
- Ничего, - тихо сказал я, отодвигая тарелку и вставая из-за стола, - ты ничего не делаешь и не уделяешь внимание нашим дочерям.
- Хочешь сказать, я плохо их воспитала? - перешла на крик жена. - Пока ты там учишься варить свой нектар, лепишь скульптуры и отжимаешься, я занимаюсь и домом, и детьми!
​

Я резко положил руки на стол и посмотрел в лицо супруге:
- Ты их вообще не воспитала. Посмотри на них. Элизабет неуправляема, она ненавидит всех, включая саму себя. Анна забитая и запуганная, она боится говорить о том, что ее беспокоит. А Джинни вообще как будто никто не замечает. Она привыкла быть тенью, ничего не просит, никогда не плачет и почти ни с кем не разговаривает. Ты хотя бы знаешь, чем она интересуется? Какую книгу сейчас читает? Где она вообще?
​

Жена молчала. Я развернулся на каблуках и направился в библиотеку. Проходя мимо кухни, услышал, как миссис Кросби моет посуду. Хетер стала совсем старушкой. Уже седые волосы собраны в пучок, она ходит намного медленнее и иногда забывает поручения. Николь пытается стать более социально адаптированной. Но мои дочери с ней не общаются, а за пределы дома девочка не выходит.
​

Я вышел из библиотеки уже под вечер. Проведя несколько часов за книгами, я хотел только одного - расслабиться и заснуть. Завтра утром мне предстоит защищать владельца спортивного центра в суде. Нужно как следует выспаться. Уже занеся ногу на ступеньку лестницы, я услышал голоса.
​

- Давно пора было понять. Тебя же никто не любит, кроме отца, - говорила моя старшая дочь маленькой девочке, которая с трудом сдерживала слезы, - и мама, и мы тебя и за человека-то не считаем. Да и папа, в общем, тоже тебя особенно не жалует.
Мое сердце сжалось. Как может Элизабет быть такой бесчувственной? Джинни и так пришлось многое пережить, зачем давить на больное место? Нет, она уже переходит все границы. Я приготовился войти в гостиную и наказать грубиянку, как вдруг события пошли совсем не по ожидаемому сценарию.
- Ты завидуешь мне, да? - тихо проговорила Джинни.
​

- Чего? Малявка, ты совсем растеряла последние мозги? - мне показалось, или смешок Лиззи был не таким уверенным, как обычно?
- Ты завидуешь мне. Потому что папа был рядом со мной все время. А ты его не видела три года.
- Что ты несешь? - дрожащим голосом произнесла Элизабет.
- Ты очень хочешь общаться с папой. Поэтому стараешься всеми силами привлечь его внимание своими выходками. Мы все это знаем.
- Да как ты смеешь? - разозлилась Элизабет и топнула ногой - Это ты, дрянь, испортила мое детство. Из-за тебя родители поругались, из-за тебя в нашей семье никогда не будет все хорошо!
- Ты просто дура, Лиззи. Неужели ты не понимаешь, что я в этом не виновата? Так уже случилось, и ты ничего не добьешься своим поведением. Папа только сильнее будет от тебя отдаляться.
​

Элизабет стояла ко мне спиной, поэтому я не видел выражения ее лица. Но, судя по молчанию, она ошарашена. Моей старшей дочери всегда есть, что сказать.
- Папа не может тобой гордиться, потому что ты ведешь себя мерзко и глупо. Издеваешься надо мной - ладно. Ты меня ненавидишь, потому что я тебе чужая. Но Анну-то за что? Она же твоя родная сестра. Ты ее так зашугала, что она не только плакать, а слово при тебе сказать боится. Ты омерзительна, - с этими словами Джинни выбежала из комнаты, даже не заметив меня, стоявшего прямо за углом. Из гостиной я услышал тихо всхлипывание. Вот так моя младшая дочь сделала то, чего не удавалось ни мне, ни Констанции - сбила спесь с Элизабет.
​

​

​

Коллекция растений Констанции

Кулинарные достижения Констанции

Было: 12,75
+ 1 за МВЖ Констанции
+ 1 за все выученные Констанцией рецепты
+ 0.25*6 = 1,5 за каждые 10 выученных рецептов шесть раз
+ 0,25 за навык спорта у Леонарда
+ 0,25 за навык изготовления нектара у Леонарда
+ 0,25 за достижение вершины соц группы бунтарей у Леонарда
+ 0,5 за шестую ЧХ у Николь
+ 0,25*2 = 0,5 за 20 выращенных Констанцией растений
+ 1 за 15 значков
Стало: 19 баллов
​

- Достигая совершенства: Собрать 100 превосходных урожаев.

- Плодотворные попытки: Собрать 60 плодов.

- Что на ужин?: Выучить 30 рецептов.

- Сторонник искусства: Посетить картинную галерею.
​

 

[Jay]

Сентябрь 1927-го был для меня напряженным месяцем. Работать приходилось больше как детективу, а не адвокату. Чего только не изобретали преступные умы Риверсайда в эти 30 календарных дней. Даже подставного мэра попытались протолкнуть в Ратушу. После долгих и опасных разбирательств мне хватало сил только добираться до постели. Согреваемый теплом жены, я засыпал, чтобы рано утром снова разлепить глаза и отправиться на работу.
​

При таком бешеном графике времени на семью катастрофически не хватало. Я не общался с дочерьми и женой, не решал финансовые вопросы, касающиеся дома, а иногда забывал поесть. Но в Резиденции, несмотря на отсутствие моего неусыпного контроля, было тихо. Элизабет, приструненная младшей сестрой, вела себя крайне безобидно: гладила заплутавших котиков и рисовала цветочки.
​

Констанция стала все больше времени проводить за скульптурным станком, хотя раньше ругала меня за то, что я постоянно возле него торчу. То ли на мою жену нахлынуло вдохновение, то ли она хотела доказать дочерям, что ничуть не хуже их может преуспеть в творческом деле - так или иначе миссис Локвуд в свободное время с упоением колошматила куски глины и льда.
​

Миссис Кросби я часто заставал в кресле-качалке с книгой. Хетер стала понемногу... терять рассудок. В последний раз я ее увидел в платье, лямки которого сползли с плеч, открывая всем присутствующим не слишком приятную картину.
​

​

Первую неделю месяца наша семья была практически образцовой. Но потом Лиззи стала заметно нервничать. Мы с Констанцией долго не могли понять причину ее бесконечного недовольства, которое, впрочем, не распространялось дальше жалоб на всех и вся. Но одним осенним вечером я, возвращаясь с работы на удивление рано, стал нечаянным свидетелем того, как внимательно моя дочь изучает содержимое почтового ящика. Ждет весточки от Далласа. Видимо, он давно уже ей не писал, вот Элизабет и бесится. Но нет, кажется, она-таки выудила слегка помятый конверт. Я ожидал, что девочка будет счастлива. Но она, прочитав надпись на конверте, побледнела, сорвала корешок и достала письмо.
​

Я видел, как шевелились ее губы, когда она произносила вслух слова, написанные на бумаге. Видел, как из глаз выкатились крупные слезы. Видел, как она разорвала письмо на четыре крупных части, скомкала их и бросила на траву. Видел, как она, утирая слезы, бежала в дом, споткнувшись на пороге и чуть не упав. Возможно, я не имел на это права, но рука сама потянулась к сморщенным бумажным комкам. Любовная записка... Но не для Элизабет, а для Далласа. От другой девушки. Я сжал в руке обрывки письма. Бедная моя девочка. Какими жестокими бывают люди. Лиззи всегда находилась в центре внимания, а на том злополучном балу самый привлекательный кавалер достался ей. На что только ни способна завистливая женщина. Даже подкинуть сопернице любовную записку. И чтобы Элизабет не сомневалась во взаимности чувств, к письму было приложено второе послание. Но уже написанное Далласом к этой таинственной мисс.
​

Лиззи не выходила из комнаты до следующего утра. Я постеснялся зайти в комнату и отправил туда Констанцию. Однако она в скором времени вернулась с расстроенным лицом - дочь не хотела никого видеть. К завтраку Элизабет спустилась совершенно спокойная. Когда она попросила передать ей масло, Анна протянула тарелочку, но сделала это так неловко, что зацепила лежавшую рядом вилку, которой Джинни ковырялась в омлете. Жирный с налипшими на нем кусками еды столовый прибор упал аккурат на юбку Элизабет. И буря разразилась.
- Неумеха! Ничего сделать толком не можешь!
- Но я же извинилась...
- А мне плевать! У тебя все через пень-колоду! Не зря вся школа стала называть тебя неудачницей.
- Это....это ведь ты крикнула тогда из толпы?
​

- Замолчали обе! - я стукнул кулаком по столу, и все четыре женские головы повернулись в мою сторону. - Элизабет, доешь завтрак и переоденься. Анна, тебе следует быть аккуратнее.
- Прекрасно, я еще и виновата, - пробурчала моя средняя дочь.
- Поделом тебе! - съязвила Элизабет.
- Еще одно слово, и достанется всем, - отрезал я.
- Я наелась, - фыркнула Лиззи, отодвинула тарелку и встала из-за стола.
- Я тоже, - последовала за сестрой Анна с таким же выражением лица.
- И я, - тихонько проговорила Джинни, вытирая руки салфеткой. Но в отличие от сестер малышка не пыталась продемонстрировать характер. - Спасибо, Хетер, очень вкусно - девочка добродушно улыбнулась миссис Кросби, убиравшей со стола. Кроме моей младшей дочери никто не был так дружелюбен со слугами. Джинни вообще была паинькой и никогда не доставляла проблем. В последнее время она много времени проводит с Анной. Та позволяет сестре проводить время в ее комнате и делать там уроки.
​

В свой выходной день я хотел расслабиться на мягком диване и почитать книгу под треск поленьев в камине. Но...
Бам! Бам! Бам! Элизабет в ярости дубасила по клавишам рояля, издеваясь над инструментом и нашими ушами. Похоже, она пыталась выплеснуть гнев. Ну что ж, хорошо, что хотя бы не колотит сестер.
​

Впрочем, она это делала уже довольно продолжительное время.
- Констанция, поговори с ней. Лиззи сейчас очень тяжело, - сказал я жене, в очередной раз поеживаясь от диких звуков, доносившихся из библиотеки.
​

- Я пыталась, Леонард. Она и слушать меня не хочет.
- Ты же мать. Найди подход.
- Я делаю все, что в моих силах
- Тебя саму ничего не беспокоит? - несколько смягчившись, спросил я и провел рукой по щеке жены.
- Беспокоит, - Констанция опустила глаза - я тебя почти не вижу. Ты либо на работе, либо разговариваешь с девочками. Ну, или пытаешься, - она взглянула в сторону библиотеки.
- Иди ко мне, - я притянул супругу к себе и коснулся мягких теплых губ. Она скучает. Но как мне суметь уделить внимание всем четырем женщинам?
​

На следующий день я увидел, как Лиззи обнимается с незнакомым мне пареньком. Вот значит, как ты пытаешься сорвать злость? Отомстить Далласу, с которым даже не поговорила.
- Элизабет, подойди ко мне.
​

Паренек вздрогнул, испуганно взглянул на меня и, что-то пробормотав моей дочери, припустил так, что пятки засверкали. Элизабет возвела глаза к небу и поспешила подняться на крыльцо.
- Папа, хватит меня контролировать.
- Лиззи, ты же понимаешь, что это не выход. Может, стоит поговорить с Далласом?
- Откуда ты знаешь? - и без того большие глаза дочери расширились от удивления, но, как я неоднократно замечал, Элизабет самая умная женщина в нашей семье, поэтому ей потребовалось полсекунды, чтобы ответить на свой же вопрос, - прочитал письмо, да?
- Да.
Она вздохнула.
- Папа, за что он так со мной? Неужели я настолько плоха?
- Ты прекрасна, глупышка, - улыбнулся я, заправив за ухо постоянно выбивающуюся из ее прически прядь волос, - ты и представить не можешь, насколько ты хороша.
Дочь поежилась от осеннего ветра. Я стянул с себя пиджак и накинул его на плечи Элизабет.
- Думаешь, он меня любит?
- Я не знаю, Лиззи, но тебе стоит поговорить с ним. Тебя нельзя не любить, милая, - я поцеловал ее в макушку, - пойдем в дом.
​

Было: 19 баллов
+0.25 за навык Науки у Хетер
+0.5 за шестую ЧХ Констанции
Стало: 19.75 баллов
​

 

[Jay]

- Почему ты мне не писал? - послышался крик Элизабет в гостиной. Я поспешил спуститься по лестнице и остановиться за углом, чтобы услышать весь разговор.
- Пойми, Элизабет, я не могу быть прикован к твоей юбке.
- А к юбке этой швабры Джарретт можешь?
- Я не связан с ней отношениями.
​

Тишина. Почему Лиззи молчит? Я ненадолго высунулся из-за угла, чтобы оценить ситуацию. Элизабет опустился голову, по щекам бегут слезы. Даллас стоит напротив, отвернувшись от дочери. Она же плачет, успокой ее. Что ж ты такой деревянный.
- Пошел вон... - тихонько прошептала Лиззи.
- Что? - Даллас, кажется, удивлен.
- Пошел вон! - крикнула Элизабет, резко подняв голову.
- Что ты ведешь себя, как маленькая, - устало вздохнул Шеллоу, поправив челку, налезшую на глаза, - если думаешь, что я буду терпеть эти капризы, как твои домашние, ты ошибаешься.
​

- Конечно, не будешь. Ты же ненавидишь, когда нужно покидать зону своего комфорта, - Элизабет нахмурилась, совсем как ее мать, - потому что ты тюфяк!
- А ты маленькая эгоистичная дурочка!
Лиззи поджала губы и, замахнувшись, ударила Далласа со всей силы.
​

- Не смей со мной так разговаривать!
- Ты всю жизнь будешь одна, Лиззи, - холодно ответил Даллас, смотря прямо в глаза моей дочери, - если только не найдешь такого подкаблучника, как твой отец. Который будет прощать тебе любые глупости.
С этими словами он развернулся и стремительно вышел из гостиной - я еле успел скользнуть в библиотеку, чтобы остаться незамеченным. И наткнулся на Анну.
- Подслушиваешь, хулиганка?
Девочка открыла было рот, чтобы оправдаться, но была прервана звуком шагов Далласа, который снял с вешалки плащ, набросил его на плечи и покинул Резиденцию
.​

Следом за хлопком, с которым закрылась входная дверь, раздался звон разбитого стекла. Элизабет швырнула вазу с цветами туда, где еще секунду назад находилась голова мистера Шеллоу. Цветы рассыпались по полу. Прошлепав по разлитой воде, Лиззи убежала наверх.

Вот уже неделю старшая дочь ни с кем не разговаривала на эту тему. Только сидела в своей спальне и рисовала.
​

Ей нужно было многое понять. Я не стал ее тревожить и позволил справиться со всем самостоятельно. Остынет, придет в себя, и все у них с Далласом наладится. А пока в Резиденции, наконец, воцарилась тишина. Анна пробовала себя в писательском деле. Констанция взглядом профессионала оценила талант юного дарования. Так что теперь они много времени проводили вместе. Так много, что иногда Анна симулировала болезнь, чтобы поваляться в кровати, а не сидеть с матерью за книгами.
​

Впрочем, Констанция и в таких случаях находила себе занятия. Она чуть ли не поселилась в подвале около скульптурного станка. Правда, я бы не назвал ее произведения гениальными - даром время тратит.
​

У меня на работе началась белая полоса: на выплаченные премии за выигранные дела в суде можно было купить еще один дом. Однако профессия адвоката стала меня понемногу тяготить. Я скучал по приключениям во французских подвалах, хотя с большой неохотой туда лез. Возможно, я неправильно поступил, и на поприще детектива добился бы больших успехов. Глядя на свою жену, закомплексованных детей и работу, я все чаще думал, что где-то на дороге жизни свернул не туда.
​

Джинни вытянулась и заметно похорошела. Что примечательно, внешне она была практически полной копией Элизабет, хотя та похожа скорее на Констанцию, чем на меня. В 15-летнем возрасте девочка начала проявлять характер. Она все чаще давала отпор моей жене, которая при любом удобном случае ее одергивала. Констанция жаловалась на непослушание Джинни, а я напоминал ей о двух других дочерях, которые вели себя точно также. Но супруга, видимо, не считала это достойным аргументом.
​

***​

Та печальная история произошла 27 апреля 1928 года. Я выходил из спальни, мечтая о чашке кофе и горячем тосте с джемом. Из соседней комнаты выбежала зареванная Элизабет, сжимая в руках помятый лист бумаги.
- Папа, он уехал! Навсегда! - нечеловеческим голосом прокричала моя старшая дочь.
- Лиз... - я не успел даже договорить ее имя, как вдруг увидел, что Элизабет теряет сознание и летит на пол. Я еле успел подхватить ее, чтобы она не ударилась головой.
- Кто-нибудь! Быстрее! Пошлите за врачом! - кричал я, сжимая в руках хрупкое тело дочери.
​

​

***​

- Ей необходим покой, - сказал седой врач в очках, выходя из комнаты Лиззи и тихо закрывая за собой дверь, - у девочки нервный срыв.
Я стоял и тупо смотрел в одну точку на полу. Выходит, никто и не подозревал, насколько сильно Элизабет любила Далласа. Бедная моя доченька, как же тебе сейчас тяжело. Я не представлял, как облегчить страдания разбитого сердца. Я отец, мне Лиззи вряд ли доверится. Но Констанция ведь может с ней поговорить. Она как никто понимает дочь.​

***​

- Элизабет, можно к тебе?
- Да, мама, - голос Лиззи слабый и бесцветный.
- Ну... как ты?
- Что ты от меня хочешь? - послышалась злость.
- Я хочу помочь, Лиззи, - Констанция в неуверенности переминалась с ноги на ногу.
- Не называй меня Лиззи...
- Но...
- Ты ничем не можешь мне помочь, потому что не знаешь, что это такое.
- Элизабет, я также, как и ты, любила. Вспомни, как мне было тяжело, когда я узнала,... - Констанция замялась, - правду о твоем отце.
- Это не то же самое! - сорвалась на крик Лиззи - Ты понятия не имеешь, что такое любить.
​

Жена в бешенстве вылетела из комнаты дочери. Я тяжело вздохнул. Похоже, придется все делать самому.
Вечером того же дня я постучался в спальню Элизабет.
- Папа? - послышался приглушенный голос. Плакала...
- Как ты догадалась? - спросил я, заходя в комнату.
- Ты единственный, кто стучит, прежде чем войти.
​

Элизабет высморкалась и повернулась ко мне лицом. Я репетировал речь несколько раз, но когда увидел свою беззащитную девочку с заплаканными глазами, смог спросить лишь:
- Ну, как ты?
- А сам как думаешь?
- Думаю, отвратительно.
- Папа, я много о нем слышу. Говорят, он в Бриджпорте. Стал совсем другим человеком.
​

- И что же поменялось?
- Он читает уйму книг, посещает какие-то семинары. Интересуется научными открытиями. И вообще, настоящий идеал молодого человека и завидный жених, черт бы его побрал.
- Лиззи!
- Прости, папа.
​

Она замолчала и понурила голову.
- Мне очень плохо без него. Он ведь и правда замечательный. И не переубеждай меня, папа, - опередила мое недовольство Элизабет, - ты его совсем не знаешь.
- Расскажи мне о нем, Лиззи, - в горле пересохло, я стал волноваться: никогда раньше не интересовался личной жизнью дочери. Я боялся, что она не захочет со мной говорить.
- Он очень тактичный и интеллигентный. С ним никогда не бывает скучно. Он много читает, много думает и делится со мной своими мыслями. Он нежный, обходительный. Даже целовал меня всего пару раз, - Элизабет осеклась, поняв, что сболтнула лишнее, но я осторожно кивнул, стараясь не спугнуть проснувшееся ко мне доверие.
- Лиззи, я понимаю, что это не мое дело и ты имеешь полное право не отвечать, но... у вас с ним было что-нибудь?
- Нет, папа, - с грустью ответила Элизабет, - к сожалению, нет.
Я облегченно вздохнул.
- Он никогда от меня ничего не требовал. Всегда только давал. Заботу, ласку, внимание... А я его потеряла, - Лиззи хотела закрыть лицо ладошками, но я взял ее маленькие ручки в свои.
​

- Не выдумывай, милая. Ничего еще не кончено. Приедет твой Даллас. Как можно к тебе не приехать? Ты ведь самая лучшая на всем белом свете.
- Правда, папа? - Лиззи подняла на меня взгляд своих очаровательных глазок. Какой все-таки дурак этот Шеллоу. Разве можно было уйти от такой девушки?
​

- Правда, родная, - я обнял свою дочь за плечи и поцеловал ее в макушку, - я попрошу Хетер, чтобы она принесла ужин тебе в комнату, если ты не хочешь спускаться к ужину.
- Хорошо. И папа...
- Да? - я обернулся уже стоя в дверях.
- Спасибо тебе. Не говори никому, что я тебе сказала.
- Я не скажу.
​

И я не сказал. Как бы ни допытывалась Констанция, я молчал. Это секреты, поведанные мне дочерью. И они останутся со мной.
Следующим утром я сказал Лиззи, что мы едем во Францию. Вдвоем.
​

​

​

Было: 19.75 баллов
+ 0.25 за освоенный навык Науки у Далласа
+ 0.25 за освоенный навык Скульптуры у Констанции
Стало: 20.25 баллов
​

 

[Jay]

Я хотел помочь дочери развеяться и забыть о разбитом сердце. Но, черт подери, неужели я не могу хотя бы раз отдохнуть во Франции? Почему в первый же день моего приезда возникает целая куча неотложных дел, которые надо решить? Элизабет отнеслась ко мне с пониманием, чего я совершенно не ожидал.
- Я не обижусь, папа. Погуляю по окрестностям.
Я не верил своим ушам. Лиззи оказалась совершенно нормальной девочкой, способной понять собеседника и пойти на компромисс. Я семнадцать лет считал ее взбалмошной, эгоистичной, непослушной девчонкой. А она всего лишь хотела моего внимания. Точнее, не совсем так. Она хотела, чтобы все мое внимание уделялось только ей. Лиззи было все равно - сижу ли я с ней за столом или оббегаю все дома в округе, чтобы опросить потерпевших. Главное: мы с ней совершенно одни, все ее конкурентки остались дома. Констанция, Джинни, Анна - вот, почему, она с ними так резка и груба. Она просто ревнует.
Это, разумеется, совсем непросто. Но я был рад, что нашел зацепку и, может, еще не поздно все изменить.
​

Оставив своей дочери приличную сумму денег, чтобы она не бесцельно бродила по Шам ле Сим, а могла что-то купить, я отправился к Андрэ Лефевр. Этот французишка крайне высокомерен и въедлив. И он мой клиент. Лефевр что-то намудрил со своим нектарником. Дела шли хорошо, пыльные бутылки сметались с полок магазинов. Но жадность не позволила ему сидеть на собственном участке - надо было непременно залезть на соседние. Андрэ считал, что нападать надо первым. И каким-то образом умудрился выставить соседей виноватыми. Громкий скандал на счет территориального вопроса привел к варварскому набегу на нектарник Лефевр. Угрозы ружьем. Дрогнула рука.... и вот Андрэ уже убийца. Французик, похоже, сам напугался от выстрела так, что чуть в штаны не наделал. А когда сосед скончался прямо на его грядках, понял, что бежать больше некуда. Кого нужно вызывать в таких ситуациях? Конечно, Леонарда Локвуда. Ведь у него нет других дел.
​

И началось. Десяток французов, с которыми надо поговорить. Эмоциональные, не желающие слушать, надоедающие своими просьбами. Я завидовал Лиззи, которая в то время, как я изнывал от картавящих собеседников, бегала по полям и ловила птичек.
​

А я между тем в сотый раз слушал, как Лоран Дюран услышал, что на соседнем участке что-то пальнуло.
​

Лефевр хорошо платил. Ему не нужны были проблемы с правосудием, как и каждому из нас. И я верил тому, что он выстрелил в плечо нападающему случайно. Правда, доказать это было чрезвычайно трудно - уж слишком разнились показания очевидцев. Андрэ предоставил нам с Лиззи хорошие условия для проживания, личную прислугу и неограниченный доступ к своему погребу с нектаром. Аттракцион невиданной щедрости.
​

В итоге я все-таки доказал его невиновность. Кипы бумаг, язык в мозолях и хронический недосып - вот моя награда помимо привычного гонорара. Вся неделя убита на работу и ни одного дня, проведенного с дочерью.
​

Единственным, пожалуй, приятным моментом было общение с Бертой Жирар. Миловидная француженка готова была предоставить мне какую годно информацию, лишь бы помочь делу.
​

Берта была юристом и занималась вопросами о наследовании. Мы смеялись, вспоминая забавные случаи из своей практики, как вдруг ее отвлек телефонный звонок. Протараторив на французском что-то вроде "Хорошо, мадам, я вас поняла", Берта обратилась ко мне:
- Мсье Локвуд, ваша жена должна прибыть во Францию в течение недели и подписать документы.
- Какие документы?
- Жером Шелли месяц назад трагически погиб и завещал своей единственной внучке Констанции Локвуд шато.
​

​

​

​

Билеты

Было: 20.25 баллов
+0.25 за друга (Лоран Дюран)
+0.25 за коллекцию Опасные существа
+ 1 за 5 новых пойманных птиц
+ 0.5 за дачу во Франции
Стало: 22.25 баллов
​

 

[Jay]

В последнее время я стал скучать по своему давнему увлечению, поэтому выходные проводил в подвале в компании колб и пробирок. Занятия химией в свое время помогли мне здорово продвинуться по карьерной лестнице. Но сейчас это скорее для души, чем для работы.
​

Полки в подвале быстро наполнились разноцветными жидкостями в стеклянных емкостях. Я стал понимать, в каких пропорциях надо смешивать препараты, чтобы получить желаемый эффект. Я даже мог воздействовать на настроение человека. Например, подсунуть вместо сладкого сиропа горькую настойку. И назвал ее Зелье ужаса.
​

А в доме Локвудов потихоньку поднималось народное волнение. Элизабет отказалась выпустить на волю пойманных во Франции птичек. Поэтому теперь мы просыпались под оглушительный ор. И засыпали с ним же.
​

Раздражало это абсолютно всех, включая саму Лиззи. Но ослиное упрямство помешало ей прислушаться к здравому смыслу. Кроме того, моя старшая дочь снова стала всем грубить. И первой жертвой стала Хетер, которая испортила одно из любимых платьев юной мисс Локвуд.
​

Безусловно, я отругал ее - все-таки миссис Кросби уже стара и, догадываюсь, с трудом воспринимает действительность. И хотя порча платья и правда веский аргумент для скандала, нужно вести себя сдержаннее.
​

Я стал уделять больше времени Анне и Джиневре. Младшенькая была самой мягкой и дружелюбной. В отличие от сестер, талантом художника она не обладала и виртуозной пианисткой не была. Но Джинни неплохо разбиралась в механике и электричестве, что поначалу меня скорее пугало, чем радовало.
​

- Милая, может тебе стоит ненадолго отвлечься от физики? В мире есть множество интересных вещей, не нужно замыкаться на чем-то одном.
Ответом мне послужил недовольный взгляд. Видимо, Джинни все же придерживалась другой точки зрения.
​

В женской половине, а точнее в четырех пятых семьи Локвудов - царило полнейшее непонимание. Констанция решила поиграть роль суровой матери и отвешивала наказания направо и налево. Анна не помыла руки перед едой и получила штраф в виде лишения карманных расходов на месяц. Дочь попробовала высказать протест, но Великий Судья его отклонил. И тогда Анна решила пойти на самый разумный в этой ситуации шаг - обратиться к адвокату.
- Паааааап.
​

- Прости, доченька, я не могу пойти против закона, - скрывая улыбку, сказал я. Анна ответила расстроенным лицом. Джинни еле слышно хихикнула, а Элизабет основала группу революционеров:
- Тогда мы свергнем тирана и сами будем законом.
- Осторожнее, Элизабет, - предупредил я, - восстание будет жестоко подавлено, и тогда даже я не смогу помочь.
- Ты сделала домашнее задание? - обратилась к старшей дочери Констанция, которая за все время шуточного разговора ни разу не улыбнулась. Лиззи была застигнута врасплох. Но, как оказалось, изворотливый ум стал наследственной чертой Локвудов.
- Папа, вызови свидетелей.
Я встал и торжественным голосом объявил:
- В зал суда приглашается свидетель Джинни Локвуд.
- Дело было так..., - с воодушевлением начала дочь.
- Ладно, я поняла! - Констанция, по всей видимости, глубоко уязвленная, подняла руку, давая понять, что шутки закончены.
- Дело закрыто!
​

​

***​

- Пап, можешь зайти?
- Конечно, - я не без удивления зашел в комнату старшей дочери, - есть разговор?
- Есть, - Лиззи вздохнула, - Даллас написал, что приедет.
- Так это же отлично! - я обнял девочку за плечи. - Почему ты не радуешься?
​

- Мне страшно. Вдруг ничего не получится. Или он меня обманул.
- Не придумывай, солнышко. И всегда будь в себе уверена, - я понизил голос и еле слышно пробормотал, - уж мы этого Далласа так легко не выпустим.
- Думаешь, все будет хорошо?
- Я уверен. Хетер, неси сюда лучшие платья Элизабет!
​

Было: 22.25 баллов
+ 1 за коллекцию зелий
Стало: 23.25 баллов
​

 

[Jay]

Утро 28 мая 1928 года я проводил в подвале, погрузившись в старые справочники по химии. Я с наслаждением вдыхал запах бумаги, переворачивал сморщенные страницы и записывал нужные данные. Меня отвлек крик, раздавшийся в доме. Бросив книги, я бросился вверх по лестнице, на ходу скидывая лабораторный халат. Я подоспел к самому концу развернувшейся баталии. Поэтому узнал историю из первых уст очевидца - Хетер Кросби.
​

Начиналось все достаточно безобидно - Лиззи дразнила Джинни. В последнее время моя старшая дочь была на взводе, потому что Даллас Шеллоу так и не приехал в тот день, когда Элизабет до темноты прождала его в саду. Постоянные стычки для нас перестали быть редкостью - три подрастающие девушки в доме так или иначе нарушали личное пространство друг друга.
Однако Лиззи, похоже, встала не с той ноги и подняла больную для Джинни тему - ее отличие от всех членов семьи Локвуд.
- Мама умеет готовить и пишет отличные книги, мы с Анной рисуем, я еще и играю на рояле. А ты никчемушница.
- Я хорошо знаю физику... - оправдывалась Джинни.
- Бла-бла-бла, какая чушь.
​

И тут Джинни вскипела:
- Да что ты в этом понимаешь. Долби себе по клавишам рояля, да долби - много ума на это не нужно. Ты до сих пор не знаешь, почему в лампочке появляется свет, когда ты нажимаешь выключатель.
- Тебе все равно это не поможет выйти замуж, потому что ты уродина.
​

- Ты можешь думать хоть о чем-то, кроме мужчин? - закричала Джинни, притопнув ногой. - Ты настолько ограниченна, что находишь в замужестве смысл всей своей дурацкой жизни.
​

- Ах ты, дрянь! - Элизабет навалилась на сестру и повалила ее на пол. Джинни схватила обидчицу за волосы. Сестры словно озверели - в ход шло любое оружие - и ногти, и зубы. Крики и визги разносились по всем этажам Резиденции. Хетер принялась разнимать девочек, но спину скрутило, и бедная старушка на полусогнутых заковыляла к лестнице, принявшись звать Констанцию. Анна подоспела раньше и влезла в самую гущу событий.
​

Впрочем, разнимать уже было некого - Джинни, обхватив себя руками, сидела на полу и плакала, а Элизабет стояла рядом и отряхивала платье. На ее губах играла самодовольная ухмылка. Анна помогла младшей сестре подняться. Лиззи даже не взглянула в ее сторону, пока не получила увесистую затрещину.
​

Схватившись за затылок, Элизабет резко развернулась, готовая к новой атаке. Но Анна к всеобщей неожиданности не стала ждать наступления. Она схватила сестру за лиф платья и притянула к себе.
- Слушай сюда, Элизабет, живо прекращай тиранить всех окружающих. Ты совсем что ли сдурела из-за своего Далласа?
​

​

- Смотрите все! - кричала Анна, картинно разводя руками, - блестящая Элизабет Локвуд избила свою сестру, потому что ее бросили!
- Заткнись! - со слезами на глазах прошипела Лиззи.
​

- Нет, это ты заткнись. Еще раз подойдешь к Джинни, я тебе таких оплеух навешаю, что стыдно будет из дома выйти. Поняла? Неудачница.
​

В этот момент я и появился в гостиной. Слова Анны больно резанули мою старшую дочь. Элизабет, зареванная и разъяренная, выбежала из комнаты. Я никого не наказал и ни с кем не говорил. Они должны научиться разбираться с проблемами самостоятельно. Надеюсь, Лиззи, усвоила урок. Своими вечными насмешками и тычками она сделала из тихой доброй Анны замкнутую забитую девочку. Но моя старшая дочь и не подозревала, что сестра когда-нибудь покажет зубы. Я понятия не имел, что Анна сможет когда-нибудь говорить такие вещи. Что ж, у нее был хороший учитель.
​

Было: 23.25 баллов
+ 0.25 за навык Алхимии у Леонарда
+ 0.25 за навык рисования у Анны
+ 0.25 за достижение вершины соц группы ботаников у Констанции
Стало: 24 балла
​

 

[Jay]

После недавнего скандала в Резиденции снова наступило затишье. Я, наконец, определил закономерность смены настроения женской части семьи Локвуд. Напряжение нарастает, стычки учащаются и в конце концов они выливаются в грандиозную ссору, и на несколько дней всеми обитателями овладевает спокойствие. Так произошло и в этот раз. Элизабет перестала выходить из своей комнаты. Обиженная на Далласа, который не приезжает и не пишет, на мать, которая не поддерживает, на сестер, которые раздражают, и на вечно мешающую и все портящую Хетер, моя старшая дочь стала вести затворническую жизнь. Она не спускалась к завтраку, обеду и ужину, а если пересекалась с кем-то из членов семьи, то молча проходила мимо. Я иногда заглядывал к ней в спальню. Дочь не отказывала мне в общении. Сидя в комнате и надувшись на весь мир, она рисовала. И хотя Анна стояла за мольбертом намного дольше и чаще и всеми силами пыталась превзойти сестру - ей это не удавалось. Лиззи несколькими штрихами могла создать потрясающую картину.
​

Младшая дочь в это время просиживала за книгами, проглатывая их одну за другой. За несколько лет Джинни перетрясла все книжные шкафы, которые только были в нашем доме. Поразительно, но кроме меня такую тягу к знаниям никто не поддерживал.
​

Однако было и то, чему Джинни не могла научиться, только лишь читая книги. Не раз я был свидетелем их с Констанцией разговора. Девочка упрашивала мою жену научить ее готовить.
- Мама, ну пожалуйста... - несмотря на то, что Джинни знала правду о своем существовании, она не переставала называть Констанцию матерью.
- Зачем тебе это нужно? У меня не было приданого, поэтому приходилось всему учиться. А тебя замуж любой захочет взять, и для этого не нужно уметь готовить.
​

Никто из женщин, обитавших в Резиденции, не считал, что замужество - далеко не все. Никто, кроме Джинни. Она училась тому, что ей было интересно, не для того, чтобы стать завидной невестой. Несколькими годами ранее и я бы не понял стремления своей дочери. Но сейчас охотно поддерживаю ее. Мне стоило больших трудов если не убедить в этом жену, то хотя бы уговорить ее обучать Джинни кулинарному искусству.
​

Сама Констанция по-прежнему поставляла выращенные овощи и фрукты в продуктовые магазины Риверсайда. Я спокойно относился к этой блажи. Ну хочется женщине почувствовать себя важной и зарабатывать самостоятельно - пускай.
​

Отношения Анны и Элизабет ухудшались с каждым днем. И хотя Лиззи ни с кем не разговаривала, она кривилась, едва заметив сестру. Анну по-прежнему дразнили в школе, но она стала давать отпор. Видимо, моя девочка решила, что с этих пор она не допустит, чтобы кто-то мог ее унизить.
​

- Лиззи, это я.
- Да, папа, входи.
- Слышала новость? Даллас написал о тебе книгу, - двое суток я думал, говорить это своей старшей дочери или нет. С одной стороны бередить едва зажившие раны было бы настоящим бессердечием, с другой - она имела право знать.
- Слышала. Мне плевать, - с достоинством ответила Лиззи, набросав еще пару штрихов на рисунок.
- Я подумал, что тебе будет интересно, - я положил книгу на стол и вышел из комнаты. Уже закрыв дверь, я услышал, как Элизабет пробурчала:
- Этой книгой можно только задницу подтереть.
​

Я усмехнулся. Маленькая грубиянка совсем не меняется с годами. Кого ты вырастил, Леонард?
​

Было: 24 балла
+ 0.25 за навык Логики у Джинни
+ 0.25 за навык рисования у Элизабет
+ 0,25 за достижение вершины соц группы бунтарей у Констанции
Стало: 24.75 баллов
​

- Прибыльная ботаника: Заработать 50 000 симолеонов на продаже урожая
​

 

[Jay]

У меня создавалось впечатление, что я жил у подножия вулкана. Действующего. Так что спустя пару лет после многократных извержений я перестал удивляться тому, что у меня под ногами оказывается лава. Ссоры между девочками стали слишком частыми. Элизабет превращалась в поистине невыносимую грубиянку. Она задевала всех и каждого, кто портил ей настроение неосторожным словом или действием. Спокойные семейные завтраки? О, нет, этого семья Локвуд была лишена.
​

Я научился абстрагироваться от девичьих криков, которые беспрестанно раздавались в разных комнатах Резиденции. За окном стоял теплый сентябрь 1929-го года. Я пил чай и смотрел в окно. Сад Констанции разросся так, что начал захватывать территорию у сарая. А кофейные кусты все ближе подбирались к окнам.
​

Раздался дверной звонок. Хетер с кряхтением поплелась в коридор.
- Мисс Анна, к вам гость! - послышался старушечий голосок.
- О, твой жирдяй опять притащил сюда свой зад, - съязвила Элизабет, спускавшая с лестницы. Гость это, разумеется, слышал.
- Не думаю, что он пришел, чтобы лицезреть твою мерзкую ухмылку, - холодно ответила Анна.
- Да что он там увидит, у него же глаза жиром заплыли, - залилась хохотом Лиззи и, довольная собой, проследовала в столовую и уселась за стол.
​

- Элизабет, ты же знаешь, что Анна его любит, - отложив столовые приборы, сказал я.
- Да плевать, он ей не пара, - пробурчала моя старшая дочь, кусая тост с джемом.
- Почему ты должна решать, пара он ей или нет? - взвелась Констанция, хлопнув ладонью по столу. Лиззи подняла глаза на мать:
- Потому что он ею пользуется. Странно, что ты этого не замечаешь. Впрочем, - дочь смерила Констанцию оценивающим взглядом - это не так уж и странно. Ты вообще ничего не видишь.
Я никогда не слышал столько холода и пренебрежения в голосе Лиззи. Моя жена, пунцовая от негодования, резко встала из-за стола и схватила дочь за уложенные в пучок волосы. Элизабет, не ожидавшая нападения, взвизгнула и впилась в руку матери.
- УСПОКОИЛИСЬ ОБЕ! - взревел я, поняв, что без вмешательства дело закончится дракой. Обе женщины с недовольством посмотрели на меня и заняли каждая свое место.
- Я вас всех ненавижу! - раздался крик Анны, вбежавшей в гостиную, и следующее, что мы увидели был подол платья, скрывшийся на лестнице.
​

- Почему.... ну почему вы не можете вести себя по-человечески? Что вы как звери, ей-богу, - вытерев губы и бросив салфетку на стол, я поднялся и вышел из гостиной, оставив Лиззи и Констанцию вдвоем.
​

***​

Открыв дверь в кабинет, я вздрогнул.
- Джинни, ты меня напугала. Что-то случилось?
- В библиотеке не почитаешь - вечно кто-нибудь кричит на первом этаже, - ответила дочь, закрывая книгу, - можно я тут посижу?
- Можно, родная, - я поцеловал ее в затылок и направился к своему рабочему месту. Перебирая бумаги, я слышал, как Джинни перелистывает страницы книги. Ее присутствие давало мне спокойствие, которое так трудно было найти в Резиденции.
​

Так нас застала Элизабет, стрелой влетевшая в кабинет.
- Что здесь происходит? Ты какого черта здесь делаешь? - обратилась дочь к Джинни.
- Мне папа разрешил тут быть, а вот тебя сюда никто не пускал.
- И кто меня отсюда прогонит?
- Твой отец, - подал голос я, вставая из-за стола и устало потирая виски, - марш отсюда, Лиззи, это единственное место, в котором я могу побыть в тишине. И я не дам тебе забрать его у меня.
​

Лиззи вплотную подошла к сестре. Атмосфера накалилась. Готов поспорить, я слышал, как воздух потрескивает от напряжения между этими двумя. Я понял все без слов. Элизабет приняла вызов.
​

​

***​

Типичный завтрак в семье Локвудов. Констанция потягивает кофе и мрачно смотрит перед собой. Полагаю, она частенько думает об итогах своей деятельности за последние двадцать лет. Дочери ее не уважают, сама она никого не любит. В нашей постели уже давно холодно. Мы перестали обманывать друг друга. Тем более, дети уже взрослые, играть спектакль не перед кем - зрители разбежались.
​

Лиззи ненавидит всех. Джинни и Анна обособились от сестры и оказывают яростное сопротивление.
​

- Папочка, мне надо готовиться к конкурсу талантов. Я буду читать стихи. Можно я подготовлюсь у тебя в кабинете? - елейным голосом спросила Лиззи.
- А почему ты не можешь готовиться в своей комнате?
- Шумно. Комнаты Анны и Джинни слишком близко, а они все время болтают - дочь недовольно скривилась.
- Этот номер у тебя не пройдет, Лиззи, - спокойно ответил я.
Дочь хмыкнула и встала из-за стола.
- Значит, Джинни можно, а мне нет? - с обидой в голосе спросила она. - Ну хорошо.
​

Я проигнорировал еле заметную угрозу в последней фразе. Но скандал все равно состоялся. Место действия: коридор. Действующие лица: Элизабет и Джиневра. Вопрос на повестке дня: соперничество за папин кабинет.
- У тебя внутри черепной коробки мухи ползают и оставляют свои экскременты в складках мозга, - услышав это обвинение, я чуть не поперхнулся чаем. Интересно, из какой книги Джинни почерпнула такие знания.
​

- Ишь чего нахваталась, зубрилка, - возмущенно вскрикнула Лиззи, - а в книжках твоих не написано, что нужно чистить зубы каждый день, чтобы изо рта не воняло, когда ты изрыгаешь свои умные мысли?
- Ты...
Тяжело вздохнув, я отправился разнимать сестер.
​

​

***​

- Ой, смотрите-ка, Аннушка пишет любовные письма! - старшая дочь вырвала из рук сестры листок бумаги, исписанный каллиграфическим почерком.
- Отдай, Элизабет! - завизжала Анна.
​

- Когда ты смотришь на меня, внутри становится так тепло, как в прекрасный солнечный летний день, - театрально разводя руки, продекламировала Лиззи, заливисто хохоча, - ой, не могу, ну и муть.
- Что ты в этом понимаешь. Ты не знаешь, что такое любовь, - пустила ядовитую стрелу Анна.
​

- Да? А твой жирный, похоже, знает. Не зря же он ко мне приставал у тебя за спиной.
- Чт-т-о? - ошарашенно переспросила Анна. Элизабет отвела взгляд. Видимо, она не хотела этого говорить. Но того, что вырвалось, воротить нельзя.
​

- Ты просто завидуешь, вот и придумываешь небылицы, - дрогнувшим голосом произнесла Анна.
- Да ладно, ты опять что ли реветь будешь? Было бы из-за кого - он же просто ленивая туша.
- Не смей так говорить. Почему ты все время все портишь? Ты самая большая проблема в нашей семье.
​

Я ожидал, что Элизабет ощетинится и скажет очередную гадость в свою защиту. Но у дочери, видимо, появился иммунитет.
- Можно подумать, меня это волнует, - она скорчила сестре рожу.
​

- Ну ты и дура, Элизабет.
Старшая дочь перестала кривляться и высокомерно посмотрела на сестру:
- А ты умная? Анна, ты что не видишь, что этот кусок дерьма тебя использует? Он поспорил с мальчишками, что охомутает местную неудачницу. И... ну вот, - развела руками Лиззи, подытоживая свою речь.
​

- Ты завистливая дрянь...
- А ты полнейшая идиотка.
- Я не хочу, чтобы ты была моей сестрой, - прошептала Анна, заливаясь слезами, - ты грубая, бесчувственная и наглая. Джинни намного лучше тебя понимает людей, она умеет чувствовать. А от тебя я слышала только гадости. Потому ты и одна. Это ты неудачница, Лиззи.
Я знал, что это закончится дракой.
​

Ворвавшись в гостиную, я прекратил этот балаган.
- Элизабет, не вынуждай меня, - угрожающе сказал я, - если ты не прекратишь - отправишься в школу-интернат.
- Так я еще и виновата?! - вскипела Лиззи. - Да я же единственная, кто хочет уберечь Анну от этого жирного куска свинины.
- Никому не нужна твоя забота, - прошептала Анна, - и ты никому не нужна.
​

- Я знаю... - ответила Лиззи, выходя из комнаты.
​

Без изменений: 24.75 баллов​

 

[Jay]

К октябрю 1929-го года мое состояние оценивалось почти в полмиллиона симолеонов. Я начал подумывать о том, чтобы перевезти семью в дом побольше и в начале октября я приобрел особняк на главной улице города. Конечно, старая Резиденция хранила множество воспоминаний - она помнила топот маленьких ножек Лиззи, заливистый плач Анны, тихое молчание Джинни, нашу с Констанцией любовь. Но новый дом был просто необходим. Девочки ютились в маленьких комнатках и, полагаю, эта ограниченность в личном пространстве и толкала их к борьбе за новые комнаты. Поэтому.
​

Джинни встала в решительную оппозицию, чем окончательно выбила Элизабет из колеи. Впервые у моей дочери появился конкурент, причем ничуть ей не уступающий. Бывало, встретившись в дверях, девочки даже не могли мирно разойтись.
​

Правда, неизменным победителем оставалась Лиззи. Я нередко слышал жалобы Джиневры и видел, как она вытирает слезы, пытаясь успокоиться. Элизабет поражала меня своей упертостью. Джинни, по сути, была безобиднейшим созданием. Инициатором скандала всегда являлась старшая дочь. Я считал, что Лиззи таким образом доказывает свое главенство, подавляя бунт, который еще не успел зародиться.
​

Кроме того, Элизабет не оставила попыток пробраться в мой кабинет. В пятницу я застукал ее в коридоре перед дверью в нашу с Констанцией спальню. Девочка сосредоточенно искала кого-то на заднем дворе. Очевидно, меня, ведь я в то утро должен был выйти из сарая, где возился со скульптурами. Однако планы поменялись, и я оказался в удачном для меня месте в не менее удачное время. Лиззи, видимо, решила, что я то ли уже прошел, то ли еще не вышел. И, наплевав на осторожность, моя дочь тихонько повернула ручку двери.
​

Я поймал ее, когда она уже входила в кабинет, и устроил разнос. Элизабет получила за все сразу - и за издевательства над сестрой, и за непослушание, и за бунтарские действия. Однако я знал, что мою дочь это лишь сильнее распаляет, поэтому усердствовать не стал.
​

А вот Констанция либо забыла, либо не знала об иммунитете Элизабет, и в то утро дочь получила внушительный нагоняй.
​

Всю субботу я просидел в кабинете, в сотый раз знакомясь с подробностями очень занятного и опасного дела. Суть его была такова, что одна и та же банда орудовала по всему миру на протяжении нескольких лет. Официально все преступления были сделаны разными группировками. Однако изучая детали дел в течение всего года, я заметил неповторимый для каждого злоумышленника почерк. Ограбление банков, шантаж влиятельных лиц, подкуп военных организаций, отмывание денег - все эти преступления имели сходство. Я не думал, что заметил это лишь я, однако организацию до сих пор не поймали. И вот, когда ведущие умы держав не справились с этой задачей, она стала просачиваться на нижние уровни охраны порядка и добралась до меня. Впрочем, я тоже не знал разгадки. Год исканий был потрачен впустую. Кроме того, я предполагал, что ответ уже давно найден, но преступник настолько силен, что никто не решается его схватить.
​

В тот же день, возвращаясь в кабинет, я застал Элизабет, копавшуюся в моих книгах.
- Подними руки и медленно повернись ко мне, - потребовал я. Дочь отложила увесистый томик и выполнила то, что я сказал.
- Можно подумать, я совершила преступление, - пробурчала Лиззи, мрачно глядя мне в глаза.
- Ты поймана с поличным, - без улыбки сказал я, - позади тебя улики, ты оставила кучу отпечатков пальцев, а снаружи толпа свидетелей требует твоего ареста. Неосторожно, Лиззи, очень неосторожно.
- Скажи толпе, чтобы чесали по своим делам, - дочь опустила руки и взяла ту книгу, которую держала, когда я вошел.
​

- Ты проникла в мой кабинет, Элизабет Локвуд. Незаконно.
- Папа, я думаю, ты сможешь закрыть глаза на это маленькое преступление и освободить меня досрочно.
- Откуда вдруг такая уверенность? - я скрестил руки на груди, с интересом наблюдая за действиями Элизабет.
- Я раскрыла твое дело, - дочь кивнула на открытую папку на столе.
- Ты что, рылась в документах? - я почувствовал, как внутри меня закипает злость. - Ты перешла все границы.
- Не кипятись, я действительно его раскрыла. Это МоркуКорпс.
- Что? - переспросил я, моментально остыв. На самом деле, я слышал, что она сказала. Дальнейшие объяснения мне были не нужны. Ну конечно! Это МоркуКорпс. У кого еще могут быть столь внушительные связи. Детища их организации рассеяны по всему миру. Насколько же ветвистая это сеть?
-... поэтому тут остается только один вариант - МоркуКорпс. Другое дело, что прижать их будет непросто. Они кого хочешь раздавят.
​

Я приблизился к дочери и поцеловал ее в макушку.
- Ты умница, Лиззи. Иди погуляй, папе надо работать. И да, отныне ты можешь находиться у меня в кабинете.
С торжествующим выражением лица Элизабет пулей вылетела из комнаты, придерживая юбки. А я стоял посреди кабинета, думая над тем, что моя восемнадцатилетней дочери понадобилось несколько минут, чтобы найти ответ, который я искал целый год.
​

Без изменений: 24.75 баллов​

 

[Jay]

К восемнадцати годам Элизабет была безупречно образованной девушкой. Она в совершенстве владела игрой на рояле, искусством рисования и письма, имела некоторые познания в политике и математике. Была лишь одна область, в которой Лиззи не могла обогнать Джиневру - это физика. Младшая дочь изучала ее не один год. Хотя Элизабет и жутко злилась, она этого не показывала. Более того, познания сестры она выставляла в дурном свете. Якобы для жизни это не вовсе не нужно. Джинни придерживалась других взглядов, однако свою позицию отстаивала менее увлеченно.
​

В то же время Николь - дочь Хетер - не училась совершенно ничему. Глупая, беспардонная и совершенно неспособная девочка нередко доводила мать до такой степени, что та хваталась за сердце. Впрочем, Николь отлично справлялась с работой горничной. Миссис Кросби же не хотела дочери такого будущего, а потому вдалбливала в безнадежную голову Николь хотя бы какие-нибудь знания.
​

Глядя на Хетер, эту сухонькую старушку, которая одному половину дня спит, а другую с успехом забывает поручения, Констанция стала беспокоиться о своей внешности. Часами она крутилась возле зеркала, выискивая новые морщинки. И если находила хоть одну, я становился свидетелем истерики. Процедура проверки на старость стала обыденным ритуалом перед сном.
​

- Констанция, хватит ковырять лицо, ты скоро дыру в щеке проделаешь, - раздраженно сказал я, закутавшись в одеяло. Жена смерила меня неодобрительным взглядом и вернулась к процессу:
- Я не ковыряю, я разглаживаю.
​

- Толку от этого ноль. Иди сюда, эти морщины никого не волнуют. Меня, во всяком случае, точно.
- Зато меня они волнуют! - упрямилась жена и продолжала крутиться возле зеркала. Поняв, что смысла спорить дальше нет, я повернулся на бок и заснул.
​

Сквозь пелену сна я слышал возбужденные голоса и топот ног по лестнице. А потом в спальню ворвалась взъерошенная Элизабет и прокричала ту фразу, которую я не забуду никогда.
- Папа, Хетер умирает!
Я сразу вскочил с кровати. Время как будто замедлилось. Я должен успеть. Ноги стали ватными. Сдвинуть их с места оказалось непростой задачей. Но я должен. Должен!
Через распахнутую дверь я слышал девчачий плач. Это Николь. Неужели уже...

Я не успел. Подбежав к старушке, которая клубочком свернулась на полу, как кошка, я понял, что уже поздно. Подняв глаза на Николь, я покачал головой. В ту же секунду по Резиденции Локвудов пронесся болезненный крик. В тот день Николь стала сиротой.
​

Я никогда не думал, что Хетер может уйти из жизни. Она всегда была рядом. Иная ситуация казалась абсурдной. Сколько лет мы жили с ней в одном доме. Я знал ее лучше других. Она была очень умна, тактична и умела принимать быстрые решения. Она знала все мои привычки и могла под них подстроиться. Такого человека мне не найти никогда. Я мог полностью довериться и ей, и ее мужу. А теперь их обоих нет.
​

Следующие несколько дней семья Локвудов провела в неестественном молчании. В память о Хетер, девочки забыли о своих скандалах. Впервые за много лет мы собрались все за одним столом. Каждый обитатель Резиденции по-своему любил миссис Кросби. Четверо из нас знали ее с рождения. Чем старше мы становились, тем привычнее было то, что Хетер с нами. И вот, когда ее не стало, мы о ней вспомнили.
​

Я хотел поговорить с Николь. Ей наверняка тяжело, ведь она осталась совсем одна. Но когда я зашел в ее спальню, то обнаружил, что девочка покинула наш дом, забрав все свои скудные пожитки.
​

Было: 24.75 баллов
+ 0.25 за навык логики у Хетер
+ 0.25 за навык писательства у Хетер
Стало: 25,25 баллов
​

 

[Jay]

Чтобы прижать МоркуКорпс, нужно было ехать прямо к ним на родину - в жаркий Египет. Если на них и можно было найти компромат, то только там, где находилось сердце организации. А чтобы семья не кисла, сидя дома и думая о бедной Хетер, я взял их с собой.
​

Я уже не был тем сыщиком-любителем, который ходил по домам и опрашивал людей. Мои связи позволили мне сразу выйти на посредника между основной организацией и дочерними. Заправляет всем один человек. Им оказалась молодая вдова Далида Баракат. Ох, и крепкая же штучка. Но и меня не так-то легко обвести вокруг пальца. Я прикинулся беспомощным туристом, чтобы меня впустили в дом. Однако Далида наотрез отказалась и прошептала, что даже если я умру на ее крыльце, она ко мне не выйдет.
​

Бесполезно было изображать припадок - эта девица была непробиваема. Поэтому я воспользовался тем методом, который оказался в этой ситуации эффектиней всего. Я влез к ней в дом под покровом ночи. Разумеется, в своем подвале она не хранила все архивы, которые могли бы выдать МоркуКорпс с потрохами. Зато я понял, где смогу найти хотя бы клочок ценной информации.
​

Документы лежали в одном из сундуков в подвале на окраине города. В одном из трехсот сундуков. Разумеется, к каждому приходилось продираться сквозь целую кучу ловушек. Меня поразило то, что у документов МоркуКорпс такая слабая защита - нельзя же полагаться только на то, что злоумышленник, пробравшийся в подвал окажется слишком тупым, чтобы не додуматься, как обойти ловушки.
​

Впрочем, пару раз я и впрямь висел на волоске от смерти. Одно неправильное движение - и я мог бы остаться похороненным заживо в этом подвале. Однако мне слишком сильно нужны были эти записи. Передав их высшим инстанциям, я вздохнул спокойно - они найдут применение документам, а мне выплатят солидную премию - как раз хватит на обустройство нашей с Констанцией спальни в новом доме.
​

Однако по прибытии домой я осознал, что меня одолевает мрачное предчувствие. Узнает ли МоркуКорпс, кто передал властям их записи? Смогут ли они выйти на мою семью? Вероятность этого события была крайне мала. Но Локвды так или иначе чувствовали приближавшуюся беду. Это я понял, когда, снедаемый беспокойством, решил отправиться спать пораньше и увидел, что в коридоре стоят Констанция, Лиззи и Анна.
​

​

Старшая дочь что-то спрашивала у матери. А та всеми силами пыталась ее поддержать. Я не слышал, о чем они говорили. Но Лиззи была очень встревожена. Она тоже что-то чувствовала.
​

Было: 25.25 баллов
+ 0.25 за коллекцию редкостей Канопы
Стало: 25.5 баллов
​

 

[Jay]

Когда я прочитал в газете, что МоркуКорпс расформированы, а больше половины главарей схвачены, сердце на миг остановилось. Как больше половины? А где остальные? Это же еще хуже, чем когда они все были на свободе. Если тревожить осиное гнездо, то сразу нужно давить матку, не давая ни малейшей возможности на восстановление. А теперь они злы и готовы отомстить. Я отложил газету и откупорил бутылку нектара. Спокойно, Леонард, они ведь не знают, что ты был там. Как им на тебя выйти? Разве что Далида расскажет. Но ведь я у нее ничего не требовал. Я был всего лишь туристом, которому сделалось плохо.
Нектар ударил в голову. Я должен собраться и подумать, сколько у меня времени. Можно сразу перевести семью в новый дом - о нем никто кроме меня не знает. А там я настроил такую мощную систему охрану, что и муха не пролетит незамеченной.​

***​

В дверь позвонили.
- Не открывай - прошептал я и вырвался из кабинета - НЕ ОТКРЫВАЙ! - мой голос разносился по всей Резиденции.
- Что случилось? - непонимающе улыбалась Констанция, держащая в руках коробочку, обвязанную лентой - Смотри, кто-то передал мне подарок.
- НЕ ОТКРЫВАЙ ЕГО! - кричал я, сбегая вниз по лестнице, но жена уже сняла крышку. Коридор озарился ярким зеленым светом.
​

- Мои глаза! - закричала жена, бросив коробку на пол и приложив руки к лицу. Я схватил Констанцию в охапку и повел в ванную.
- Ты видишь что-нибудь? - спросил я, пригоршнями набирая воду и промывая глаза жены.
- Нет, - глотая слезы, ответила она, - Леонард, я ничего не вижу.
- Кто передал коробку? - сурово спросил я, выводя жену под локоть в коридор.
- Почтальон. Тот, который всегда доставляет почту.
- Я же просил не открывать, - слегка зажмурившись, я схватил коробку, из которой до сих пор бил зеленый свет, захлопнул крышку и, выйдя на улицу, бросил ее в мусорное ведро. Ей я займусь позже.
- Леонард? - неуверенно спросила Констанция, расставив руки и пытаясь нащупать что-нибудь, чтобы определить свою ориентацию в пространстве.
- Я здесь, - взял ее за руку, - все будет хор.... Констанция, пригнись!
​

Все произошло слишком быстро. К дому подъехала черная машина. Из открытого окна высунулась рука с револьвером. Раздался выстрел. Они промахнулись. Констанция в ужасе прижала руки к затылку и завизжала.
​

Я отреагировал молниеносно. Схватив жену поперек талии, я поднял ее и повернулся к машине спиной. Пусть стреляют. Но она должна быть под защитой. Я успею довести ее до дома. А там Лиззи что-нибудь придумает, как-нибудь защитит семью, если меня подстрелят. Она умная девочка, найдет решение. Но я не успел. Человек вышел из машины и вплотную подошел к нам. Я получил пулю в ногу, а Констанция - в грудь.
​

В ту же секунду ни человека, ни машины уже не было на переулке Догвуд. Я в ужасе посмотрел на жену, которая истекала кровью на моих руках.
- Леонард? - она протянула руку и коснулась ею моей щеки. - Почему ты плачешь?
- Все в порядке, любимая, - ответил я дрожащим голосом, - я позову врача.
- Не надо, - прошептала Констанция, глядя на меня невидящим взором, - ты знаешь, что меня не спасти.
- Прости меня, - просипел я, подавляя рыдания, - прости за всю боль, что тебе принес. Прости, что испортил тебе всю жизнь
- Глупый Лео, - жена нашла в себе силы, чтобы выдавить подобие улыбки, - годы с тобой были лучшими в моей... - она закашлялась, - ...жизни. Я никого никогда не любила, как тебя.
​

- Попроси прощения у Лиззи за меня, Леонард, - прохрипела Констанция. Это были последние ее слова. Я набрал в легкие воздух и заорал, что есть духу:
- ПОЧЕМУ?! ПО-ЧЕ-МУ?1
​

Было: 25.5 баллов
+ 1 за члена семьи, ставшего ведьмой (Констанция)
+ 1 за призрака зеленого цвета (сквернословие о смерти)
+ 0.5 за 50 уникальных воспоминаний у Констанции
Стало: 28 баллов
​

 

[Jay]

Я до сих пор не мог поверить в то, что это произошло. Ходил по дому тенью, разглядывал все, что напоминало мне о жене: подобранные ею занавески в комнатах, ковры на полу, заброшенный сад.
​

Я винил только себя в случившемся. Не надо было вообще вмешиваться в дела МоркуКорпс. Или раньше догадаться, что меня будут искать, и перебраться в новый дом по Риверсайд-стрит. Но сейчас это все было неважно. Я должен был вывести их всех на чистую воду и пересажать в тюремные камеры. Чего бы мне это ни стоило.
​

Но поначалу я пил. Много. И часто. Весь кабинет был завален бутылками, которые некому было убирать. Где были мои дочери? Я не знал. Наверное, они глубоко переживали утрату.
​

Но я не мог им помочь, слишком много навалилось. Леонард Локвуд сдал. Я сутками сидел в кабинете или в подвале. Иногда рыдал, вспоминая свою красавицу-жену.
​

Я передал Лиззи ее последние слова. Я не знал, задели ли они мою дочь за душу или она так и осталась равнодушной ко всему.
​

Когда я, пропахший алкоголем, икая и отрыгивая, шел в спальню, то услышал, что девочки разговаривают в гостиной.
- Элизабет, пойдем, тебе надо поесть, - просила Джинни.
- Ты уже третий день лежишь на диване, - послышался голос Анны.
- Я не хочу, оставьте меня в покое.
​

- Анна, она же так совсем отощает, - со слезами жаловалась Джинни сестре. Та ласково похлопала мою младшую дочь по плечу:
-Дай ей время, она придет в себя.
​

Так и получилось. Вскоре Лиззи пришла ко мне в подвал. Она была раздражена:
- Папа, прекрати себя так вести. Нам нужно нанять горничную и заказать продуктов. В доме грязно и нечего есть. Возьми уже себя в руки! - сжал руки в кулаки, кричала дочь.
- Я должен отомстить, дорогая, за Констанцию. Попробуйте разобраться во всем сами.
​

- Ты с ума что ли сошел? Неужели непонятно, что с ними нельзя бороться? Жизнь тебя ничему не учит! - это я услышал, когда Лиззи убегала из подвала. Наверное, не учит. Но я, Леонард Локвуд, величайший в городе адвокат и детектив. И это дело я просто так не выпущу из рук. А моим детям предстоит, наконец, повзрослеть. И вникнуть в семейные дела вместо того, чтобы возить кисточку по холсту.
​

Было: 28 баллов
+ 0.5 за портрет Леонарда
Стало: 28,5 баллов
​

 

[Jay]

Возможно, это моя последняя запись в дневнике. Я не знаю, открою ли я завтра глаза и увижу ли мир. Но сегодня я отомщу за смерть своей жены и поставлю на колени МоркуКорпс. Одержимый этой идеей, я всю неделю, как безумный, составлял план действий. И, наконец, пришел к единственно верному решению. Лиззи, дорогая, если ты читаешь эти строки, и меня нет рядом, прошу тебя, будь сильной для своих сестер. Кроме тебя у них никого нет.
​

Моя жизнь была прекрасной. Красавица жена, трое замечательных детей, большой уютный дом, любимая работа. Я ни о чем не жалею. Я был счастливым.
​

Было: 28.5 баллов
+ 0.5* 3 = 1.5 за 175 549 очков стремления Леонарда
+ 0.5* 2 = 1 за 147 622 очков стремления Констанции
Стало: 31 балл
​

- Отец! Отец! - кричала Элизабет уезжавшему кэбу, в который затолкали потерявшего сознание Леонарда. Девочка схватилась за голову. Из Резиденции валил густой дым - МоркуКорпс подожгли дом Локвудов.
На улицу выбежала закашлявшаяся Джинни, прикрывая нос и рот влажным платком.
- Анна, там Анна! - глухо прозвучал ее голос. Элизабет взглянула на пылающие стены и ринулась внутрь.
​

Анна суетилась в гостиной, пытаясь спасти картины.
- Ты совсем сдурела? Марш отсюда! - закричала Лиззи и тут же закашлялась, вдохнув дыма.
​

Паникующая Анна бросилась к книжным шкафам.
- Как же книги, Элизабет? Они сгорят.
Старшая сестра поняла, что Анна невменяема. А между тем времени оставалось все меньше.
​

Покрываясь потом, Лиззи оттаскивала упиравшуюся Анну от шкафов. Одна из балок, державших потолок, рухнула, разбросав по гостиной сноп искр.
​

Лиззи, кашляя и пытаясь разглядеть выход слезящимися глазами пихнула сестру локтем и вытолкала в коридор.
- Джинни, возьми ее!
Младшая сестра подоспела вовремя, чтобы не дать Анне вернуться обратно, и вывела ее на улицу. Элизабет, вытерев пот со лба, посмотрела наверх и побежала на второй этаж по лестнице.
- Куда она пошла? - в ужасе прошептала Джинни. - Там же сейчас все обвалится.
​

Лиззи пробивала дорогу руками, отталкивая обугленные комоды и укрываясь от пламени. Она бежала в самую дальнюю комнату дома - кабинет отца. Огонь пока до него не добрался. Подбежав к столу, Элизабет резко дернула на себя ручку одной из полок. Судорожно хватая документы, она бросала их на пол.
- Где же ты держишь деньги, папа? Ну где? - бормотала Лиззи под нос, перетряхивая очередной шкафчик. Наконец, она нашла желаемое. Симолеоны аккуратными пачками лежали на дне самой дальней полки. Девушка обвела взглядом комнату, пытаясь найти какой-нибудь мешок, чтобы бросить туда все, что она выудила из ящиков. Время поджимало. Взгляд бегал по книжным шкафам, дивану и креслам и, наконец, остановился на шторах. В следующую секунду ткань, поддавшись напору вцепившейся в нее Элизабет, сорвалась. Наскоро расстелив ее на полу и покидав в середину деньги и все документы, девушка завязала крепкий узел и подошла к окну. Как только она его откроет, огонь стремительно доберется до комнаты. Выйти тем же путем, что и пришла, она не сможет. Наплевав на осторожность, Лиззи распахнула окно и крикнула стоящим внизу сестрам ловить мешок.
- Джинни, я не смогу выйти! - кричала Элизабет в открытое окно. - Попробуйте меня поймать.
Сестра ей не ответила, только подошла к стене дома и расставила руки. То же самое сделала Анна.
Элизабет скинула туфли и надорвала юбку, чтобы избавиться от порядочного ее куска. Девушка забралась на подоконник и присела на корточки.
- Как же высоко, - прошептала она. Но назад пути не было. Языки пламени, облизываясь, стремительно подступали к ней. Элизабет повернулась спиной к открытому окну и встала на колени. "Эх, папа, хорошо, что ты сделал подоконники такими широкими" - подумала она. Удерживаясь за край подоконника, Лиззи осторожно перекинула сначала одну, а потом другую ногу. Теперь она в полный рост свешивалась со второго этажа.
- Ловите! - крикнула она сестрам и разжала руки. Приземление прошло нормально, если не считать пары ссадин и ушибов.
​

Три девушки стояли напротив горящего дома. Анна и Джинни плакала. Элизабет, перепачканная сажей и кровью, сохраняла каменное выражение лица.
- Куда мы теперь? - сквозь слезы спросила средняя сестра.
- На Риверсайд-стрит, - ответила Лиззи.
​

Огромное спасибо Ariona , которая беспрестанно помогала мне в сюжетных и исторических вопросах, а также оказывала неоценимую поддержку.
Спасибо Пенни , которая с самых первых глав интересовалась династией Локвуд и поддерживала ее вплоть о сегодняшнего дня.
Спасибо Hekla , которая вдохновила меня на создание династии. Отдельный привет ей передают Элизабет Локвуд и мисс Лоуман.
​

Конец первого поколения.​