Челлендж № 9 Династия Нихиль

[Una-Voce]

Слово автора:
1598 год оставил свой след в истории. Например, королём Испании стал Филипп III, а сама страна попала под управление фаворита короля Лермы; был закрыт ганзейский «Стальной двор» в Лондоне, а столица Ирана перенесена из Казвина в Исфахан.Продолжать можно долго. Стоит лишь отметить один интересный момент: 15 августа 1598 года в маленький городок, находящийся на территории Новой Испании (Северная Америка), прибыл молодой меланхолик-альбинос Рекс Нихиль. История начинается!
"Рекс" с латыни переводится как "король", "нихиль" - "ничто, ничего". Король того, чего не существует. Как долго Рекс будет им оставаться - покажет время. Надеюсь, дорогие читатели, что Вам будет интересно узнать о жизни сеньора Нихиля. Автор искренне надеется, что он смог привнести в свою династию хоть капельку духа того времени - 17 века, эпохи великих войн и открытий.
В начале каждой записи Рекса приводится историческая или научная справка, своего рода предыстория.
Если вы желаете прокомментировать династию, пожалуйста, напишите в теме обсуждения Дневников Сима. В теме династии комментарии запрещены.
Ссылки на записи в дневнике можно найти здесь:​

Путеводитель

Первое поколение:
Господа, живущие в Странном Городе
Война как средство общения
Различные мнения
Задолго до беззакония
Белый
Штиль не будет длиться вечно
Чёрные волосы
Выбор человека
Сеньора Нихиль
Рождение
Сын
Прощение
Художница
География
Возвращение
Договор
Память
Юность
Наследие

Второе поколение:
Альберто
Принцесса из прошлого
Альбина
Звёздная ночь
Чёрное и белое
Склеп
Семья
Вместе
Диего
Американец
Золото и дом
Китайцы
Странный Рафаэль
Близнецы
Вендиго
Сестра
Шрам
Примирение
Бабушка
Семейные узы


Третье поколение:
Италия
Красота
Брат
Красавица и чудовище
Нихиль
Берлога
Май
Потеря и встреча
Итог
Взаимная победа
Nihil's Dynasty by Una-Voce
Как рыба в воде
Пустота
Портрет
Обед
Мечты и любовь
Яблоко
Мы - испанцы
Ошибка
Третий

Четвёртое поколение:
Врач
Парк
Замена
Тереза
В ожидании сына
Соглашение
Нашёл!
Дворец
Лето 1729-го года
Родня
Прощай, Охитека!
Взрослые и дети
Будущее
Наследники
Когда поёт соловей
Роберто
Множество
Любовь и позор
Изгнанник
Справедливо

Пятое поколение:
Мечта
Доброволец
Рождение
Отчаяние
Буря
Возвращение
Дружба
Долорес
Брак
Дети
Перемены?
Птица
Цитадель
Сеньор Фуэнте
Золото Веласкеса
Соседи
Разум
Новые идеи
Компаньоны
Прощание

Шестое поколение:
Где дневник?
Как помочь Ли?
Новый век!
Кто эта девушка?
Свадьба. А ты подумал?
Имя для ребёнка
Кто есть кто?
Война и Мексика
Ещё одна?!
София, кто ты?
Сабина. Нам тесно?
Крошка некто
Вперёд, в атаку!
Себастьян, ты мексиканец?
Я слишком стар
Где Алехандро?
Мару
Горе
Седые, но особенные
Держи, Себастьян!

Седьмое поколение:
Седьмой
Эстер
Себастьян
Я люблю музыку
Брат мой и я
Чужой
Ночной разговор
Цветок
Бланка
Беседа
Мой дом
Зеркало
Возвращение
31 марта 1870 года
Любимый ребёнок
Навсегда
Алисия
Не сдавайся!
Безумие
Двое: я и Себастьян

Восьмое поколение:
Восьмой
Нихиль - это Нихиль, в конце концов
Американская девушка
Мечты белого человека
Почему я..?
Телефон
Мои дети
20-й век начинается
Тревога!
Застывший момент
Гость
Буря приближается
Лафайет
Стрэнджтаун
Это новая мода!
Невеста
Археолог
АвтоЛинкольн
Великая Депрессия
Звёздная ночь

Девятое поколение:
1932
1932 - 33
1934 - 36
1937
1938
1939
1940 - 41
WW2. Part I
WW2. Part II
WW2. Part III
1946
1947
1948 - 49
1950
1951
1952 - 53
1954
1955
1956 - 57
1958 Fin!

Десятое поколение:
Сон и любовь
Записка о трёх поколениях
Четыре минуты Вьетнама
Счастье
Теннесси Возвращается
Король всего
Добро пожаловать в 70-е!
Моя дочка
Соревнование
Семейное прощание
Ещё немного времени!
Время нового поколения
Всего один вопрос
Начинание и завершение
Твоё будущее
Присоединяйся, повеселимся!
Дискотека 90-х
Старомодное платье
Нора
Письмо из Стрэнджтауна

Эпилог

Генеалогическое древо:

​

​

С древнейших времён людей манили дальние, неисследованные земли. Преодолевая суеверный страх, моряки отправлялись в далёкие и опасные экспедиции. Их рассказы о дальних плаваниях будоражили умы соотечественников, а учёные скрупулёзно собирали всё, что только можно было узнать о странах, населённых дикарями и скрывавших невиданные запасы золота.
В XV веке дело освоения новых земель вышло на следующую ступень. Это время принято считать началом эпохи Великих географических открытий. В 1492 году Христофор Колумб, движимый мечтой найти короткий путь на восток, высадился на берег, который, как считал мореплаватель, является частью Индии.
Через пятнадцать лет открытые Колумбом земли были признаны самостоятельным континентом и получили название «Америка». Со стороны Европы началась активная колонизаторская деятельность. Испанцы, португальцы, англичане и прочие боролись за право расширить свои владения на территории Нового Света, что привело к образованию обширных колоний, таких как Новая Испания, существовавшая с 1535 года…​

Запись

15 августа 1598 года.
Уместно ли так легко прощаться с родиной? Должен ли я ежеминутно вспоминать лица родителей, братьев и сестёр, оставшихся в Мадриде? Видит Бог, у меня это плохо получается.
Я бы хотел вернуться единственно для того, чтобы повелеть высечь своего нерадивого слугу. Каков наглец! Сбежал от меня в порту. Я должен носить нечищеное платье? Позор!
С другой стороны, этот суеверный олух не шепчет за моей спиной свои крестьянские заговоры. Я же не видел смысла втолковывать ему, что я не чупакабра. Чёрный дурень двух слов связать не мог, не то что объяснить, что это за зверь.
Я отличаюсь от прочих представителей рода человеческого. У меня от рождения белые волосы, абсолютно бледная кожа и прозрачные глаза. У меня, коренного испанца! С рождения я окружён суевериями и подозрениями. Доктора разводят руками, знахари говорят о проклятье. Остолопы!
Моё имя - Рекс Альберто Нихиль, я родился тридцатого июня 1575 года. Ровно двадцать три года, как я прячусь от солнца. Какие невыносимые муки приносят мне его лучи! Мои несчастные глаза болят, а сам я словно брожу в тумане.
Несмотря на все беды, выпавшие на мою долю, я умею держать себя в руках. Мой характер можно назвать умеренным. Я не терплю лишь грязи!

​

Надеюсь, здесь, в Новой Испании, у меня будут умелые, понятливые слуги. И прекрасная черноволосая сеньора, которая будет следить за домом. Свежая, как утренняя роса, в белоснежном платье и с розой в волосах!

​

Я отвлёкся. Мне надо было бы радоваться, что я в Америке и готов бороться за испанское владычество над Новым светом! Но жара, жара! В кабильдо я получил документы на владение земельным участком. Надеюсь, там я найду укрытие от этого пекла!

​

Дополнения

Nightlife​

Ограничения

Челлендж "С дневником по времени"
Green Thumb
Noble Composure
Patriarchy
Free Roaming Ghosts​

Баллы

0.5 за персонажа-основателя​

 

[Una-Voce]

Седьмое поколение​

​

Перевод

"Седьмой"

Запись

Руки дрожат, и строки словно тропинки в лесу: скачут, даже пересекаются. Мне безумно стыдно! Столько лет я не брался за дневник. Да что я пишу? Впервые берусь за перо, чтобы исполнить волю отца. Как же плохо помню я эти годы… Моя дорогая жена посоветовала вспоминать год за годом и делать записи, пусть даже короткие. Что бы я делал без неё, без моей супруги? Как жаль, что моего батюшку крайне огорчало, что я так безответственно подошёл к важнейшему поручению. Лучше поздно, чем никогда!

1834 год
Сестра накрывает на стол. Я вижу, как чёрные локоны падают на плечи Сабины, наполовину прикрытые жёлтым платьем. Я всегда считал, что сестре нужно ходить в зелёном, ибо это, жёлтое, платье совершенно не к лицу было Сабине. Однако сестра ни во что не ставила чьё-либо мнение, и мы с Эрнесто молчали.

​

Да, это мой брат. Он смешон, и с этим ничего нельзя поделать. Мы с сестрой ведём интересную беседу и упоминаем Эрнесто, словно не замечая его.
- Но я же не согласен! – восклицает брат.
- Придётся! – смеётся Сабина, - зато получишь медаль. Посмертно!
Эрнесто смешно пучит глаза, он возмущён. Я не помню, о чём шла тогда речь, но до сих пор хохот разбирает, стоит только вспомнить забавное лицо брата.

​

Мы все ждём отца. Он задержался в саду, ухаживая за своими любимыми деревьями. Но начать без отца мы не можем.
Орландо Нихиль к старости облысел, но не утратил своего взгляда, в котором всегда был заметен молодецкий задор. Отец – большой любитель приключений!
- Он забыл, - вздыхает мама и встаёт, - сейчас позову.

​

У дяди Алехандро, брата-близнеца моего отца, всё в точности наоборот: пышная шевелюра, почти не тронутая сединой, и грустный, вечно смущённый взгляд. Наши родственники – дядя с семьёй – живут на Китайской улице. Жена Алехандро Нихиля, сеньора Оливия, приходится родной сестрой моей матери, и они тоже близнецы! Да-да, слава о Нихилях-близнецах разнеслась по всему Странному Городу и вышла за его пределы, разгулявшись по окрестностям. Подумать только: братья Орландо и Алехандро Нихиль взяли в жёны сестёр Торес, и каждая родила своему мужу сыновей-близнецов!

​

- Я бы хотела повидать Хесуса и Хавьера, - Сабина встряла в мои раздумья, - интересно бы их послушать!
Мне кажется, что сестра чувствует мои мысли и повторяет их. Да, я тоже сейчас вспоминаю наших двоюродных братьев. Хесус мечтает жениться на Мару Треллони – дочь ещё одной нашей родственницы, сеньоры Кармен Треллони. Мимо её дома я прогуливаюсь после обеда. Жарко, но я, Себастьян Нихиль, обожаю её и нисколько не страшусь. Как бы я хотел вспомнить те ощущения, что я испытывал в те моменты! Но не в моих это силах.

​

1835 год
Кармен Треллони завершает портрет своей старшей дочери – Синьорины Эстер. Отец недоволен этим, и я не понимаю, почему. Эрнесто спокоен, а я ощущаю тревогу. Неужели всё из-за истории с «Белой Испанией»?
- Как ты не поймёшь? – усмехается брат, - разве отличить её на холсте от Анны?
Что я скажу? Эрнесто лучше меня понимает отца, а сам отец обожает странного моего братца.

​

Мать поговаривает, что младшая сестра выйдет замуж скорее старшей. Дядя, тётя и сеньора Кармен согласны на брак Мару и Хесуса. Почему же сеньора не желает отдать замуж Кармен? Этот вопрос я задал сестре.
- Отчего так? – удивляется Сабина, - я не понимаю. Может быть, узнать у мамы? Но сначала я должна узнать, откуда у тебя такое любопытство.
- Я бы и не задумался над этим вопросом, - улыбаюсь, - если бы не нашёл ничего интереснее.
Даже всеведущий Эрнесто не понимает таинственных женщин, и мне быстро надоедает история синьорины Эстер.
Мы идём с традиционным визитом к дяде Алехандро. Он и его супруга уже стары и седы, как и наши родители.

​

Моя же, юная, жизнь поразительно скучна. Я мечтаю о том, чтобы случилось со мной что-либо необычное, из ряда вон выходящее, что перевернёт жизнь не только мою, но и всего города! Эрнесто не мучится подобным. Он вновь сам по себе, переживает все мысли, чувства – жизнь! – в себе, не вынося это на суд окружающих. Эрнесто доволен своей убогой жизнью, и это злит меня.

1836 год
Я отчётливо помню, какой мудрый и тёплый взгляд был у неё. Хотя Мару Нихиль была молода, находилась в возрасте двадцати трёх лет, у неё был разум взрослой, умудрённой годами женщины. Синьорина Мару Треллони никогда не сидела сложа руки, когда видела свою цель. Она приложила немало усилий, чтобы устроить свою судьбу.
Я словно сейчас стою с ней в одном из коридоров дома Треллони. С нами Эрнесто. Величественная и спокойная, синьорина Мару смотрит на свой портрет. Как ни сложно было передать на холст взгляд Мару, её матери это удалось.

​

- Я надеюсь увидеть вас на свадьбе. Надеюсь, вы не запланировали более важных дел. Эрнесто?
- Что может быть важнее?! – восклицает мой чувствительный брат. На лице синьорины появляется полуулыбка, и вызвала её искренность Эрнесто.
- Хесусу повезло, - замечаю я.
- Я постараюсь сделать так, чтобы это везение не прекратилась, - отвечает Мару, - идём вниз, матушка уже заждалась.
Сеньора Треллони крепко обнимает дочь, словно на прощание.

​

- Эстер, я рада тем годам, что мы провели вместе, - признаётся синьорина своей сестре. На щеках синьорины Эстер появляется румянец. Она по-прежнему силится быть своей погибшей сестрой, но Мару это уже не так беспокоит, как ранее.
Она вступила в брак с Хесусом Нихиль через неделю. Я напрягаю память, но от этого становится только хуже. Смутные образы капризно прячутся, исчезают из моей головы. Я не могу сказать, в чём были молодые и сколько гостей пришло на торжество.
Однако я могу много рассказать о нашем с Эрнесто визите в дом Ли после свадьбы. Брат повсюду таскался за мной, как тень! Но добрая Мару была рада нам обоим.
Хесус счастлив, а с ним и его супруга. Они много смеются и говорят друг о друге.
- Похоже, скоро нам ждать племянников-близнецов, - шутит Эрнесто.
- Это уже слишком! – звонким голосом отвечает Мару Нихиль. Она словно готова в любую минуту сорваться с места и закружиться в быстром танце.

​

Брат случайно повстречал сеньору Мару позже, в каком-то заведении. Она была чрезвычайно рада нежданному совпадению. Вежливо распрощавшись с собеседником, Эрнесто подходит к сеньоре и целует её руку. Она пахнет фиалками, а на руке красуется изящный золотой браслет – подарок мужа.

​

Друзья обмениваются парой фраз, и брат задаёт вопрос, который так мучает его.
- Мару, я знаю, как тяжело тебе было оставить сестру, но что послужило причиной того спокойствия и уверенности за Эстер, которые ты испытываешь сейчас?
Я, как и положено всегда обращался к Мару на «Вы», но Эрнесто по неясной для меня причине мог позволить себе более фамильярное общение, хотя они никогда не были влюблены друг в друга.
- Я не могу рассчитывать на мать, - тихим голосом делится женщина, - но я знаю человека, который позаботится о моей сестре. Пожалуйста, Эрнесто, не говори никому, пока не настанет время: сеньор Пабло Мартинез очарован Эстер и желает посвататься к ней.
- Тот самый?! – изумляется брат. Сеньор не слывёт красавцем или богачом, он отставной военный врач, но сеньор Треллони отклонила предложения и лучших претендентов.
- Чему ты удивляешься?
- Тому, - отвечает Эрнесто, - что не каждый способен позаботиться о твоей сестре должным образом, понять её боль и помочь прожить с ней много лет. И я не ожидал, что именно сеньор Мартинез будет этим человеком!

​

Прочее

 

[Una-Voce]

​

Запись

1837 год
Эрнесто решает поухаживать за родными. Он первым делает шаг к примирению, и нельзя сказать, что впоследствии это не принесло никаких результатов.
- Не беспокойся, – говорит он Сабине, - я накрою на стол. Ты устала, садись.
- Эрнесто! – восклицает сестра, - что с тобой? Чего ты хочешь взамен?
- Ничего, - отвечает брат, и воцаряется молчание.

​

Позже Эрнесто уходит в одну из дальних комнат, чтобы побыть одному. Слова Сабины огорчили его, но она даже не догадывается об этом.
- Что с ним? Новое чудачество? – спрашивает Себастьян, но сестра лишь пожимает плечами.

​

Отец всегда лояльно относится к разговором за столом. Он достаточно разумный человек, чтобы понять, что я такой же любитель большого и шумного общества, как и он сам.
- Вы что, не слышали?
- Нет, - признаются родители.
- Я слышал, - улыбается Эрнесто, - но в Странном городе такого долго не будет.
- А я бы купил!
- Себастьян, зачем тебе повозка без лошадей? – удивляется мама.
- Лошади не нужны, она передвигается сама.
- И насколько быстро? – интересуется отец.
Мне приходится признать, что я этого не знаю. Разговор постепенно затухает, чтобы разгореться с новой силой, когда ему подкинут новую тему, но Эрнесто уже не принимает участия. Он вновь отрешается от этого мира.

​

Признаюсь, мне интересно, о чём он думает. Брат часто грустит, и мне стыдно признаться, что в такие минуты его жалко. Спустя много лет я скажу ему об этом.
- О чём ты думаешь? – спрашиваю я.
Эрнесто вздрагивает от неожиданности, но отвечает:
- Не о чём, а о ком, Себастьян. О Кармен Треллони.

​

- Почему?
- Она приснилась мне. Говорила, что не желает видеть сеньора Мартинеза своим зятем, хочет, чтобы Эстер принадлежала только ей.
- Почему?!
- Тогда фамилия Треллони исчезнет позже. Глупо! Зачем продлять жизнь умирающему, когда он сделал всё, что требовалось от него?
- Я не понимаю тебя.
- Прости, брат, это всего лишь сны. Не обращай внимания.
- Ну уж нет! Продолжай! Что там было?
- Ничего, - Эрнесто смущён, - просто беседа за столом. Соревнование за синьорину Треллони. Поверь, это просто сказка, которая не имеет ничего общего с жизнью.

​

- Я с удовольствием поверю тебе.
Если бы не чудачества брата, с ним можно было бы иметь дело. Ноя продолжаю жить рядом с ним, даже любить его, равно как и Сабина, - на свой манер. Но почему Эрнесто занимает большинство строк моих записей? Я должен больше писать о себе.

1838 год
Разумеется, не имея ничего общего с жизнью, сны Эрнесто никоим образом не могли повлиять на неё, и брат был рад этому. Он говорит это как человек, который слишком много значения придаёт своим ночным грёзам.
Эстер, разумеется, вышла замуж за сеньора Пабло Мартинеза. Я вижу, как он почтительно целует новоиспечённой супруге руку, принимает благодарности.

​

Пара эта счастлива, но не так, как молодые супруги Нихиль. Те, словно бабочки, порхают, кружатся в танце, смеются от счастья день и ночь. А Мартинез бережно скрывают радость за бронёй вежливости и сдержанности.
Слова Эрнесто всё-таки сбылись: шестнадцатого числа, в июле месяце Мару родила мальчиков, близнецов. Хесус дал им имена: Кайо и Рейес.
- Эрнесто, скажи, что они будут счастливы, - просит сеньора Нихиль.
- Будут, - легко произносит брат. Я хлопаю его по плечу в знак наших мирных отношений, и это радует Мару. Она мать.

​

Прочее

 

[Una-Voce]

​

Запись

1838 год
Сеньора Оливия Нихиль просит передать почтение моим родителям да отнести им письмо. Я, разумеется, не могу отказать сеньоре. Я никогда не видел, чтобы мама ругалась со своей сестрой, но отношения между ними трудно назвать дружескими.
Я вижу это, беседуя с сеньорой в парке, где мы повстречались случайно. Она несла письмо на почту, но увидела меня и окликнула. Сеньора Оливия Нихиль рада, что в её задаче нашлось простое решение.

​

Я вижу это. Обидные воспоминания и воспоминания, которые вызывают гнев; то, что уже не актуально для решения, увековеченное в форме недоразумения или предательства – всё это подобно ручейку, который течёт по полю. На вид безобидная вода беспощадно разрывает почву и создаёт овраг для того, чтобы превратиться в полноводную реку. И вот, два человека стоят каждый на своём берегу и не могут или не хотят воссоединиться вновь.
Так и произошло с двумя женщинами, достигшими старости. И светит солнце, и жители добры, приветливы, и никому не видна та река.
- Неужто молодой Нихиль? – вопросил один пожилой сеньор, - из дома на Китайской улице?
- Нет, сеньор, я из особняка Нихиль.
- Верно, - смеётся старик, - моё почтение отцу.
- Спасибо, сеньор!

​

Я прихожу домой, зная, что опоздал к обеду. Родители недовольны, но уважительная причина, которую я оглашаю, смягчает их гнев.
- Письмо? – равнодушно бросает мама, - положи на столик, и поспешим к столу. Некрасиво задерживать гостей!
Я и забыл, что сеньора Треллони сегодня ужинает с нами! Приношу извинения.

​

В ходе беседы я рассказываю о своей затянувшейся прогулке в парк. Эрнесто поднимает на меня взор, но ничего не говорит. Мне становится безумно любопытно, о чём он думает. Кажется, он понял моё состояние, что удивительно, ведь брат не интересуется мыслями других людей.
Я решаю воспользоваться удачной ситуацией, чтобы выразить то, что у меня на душе. Мы в библиотеке, комнате тишины, и никто не тревожит двух читающих братьев.

​

- Неужели и мы докатимся до такого! Я не хочу, Эрнесто.
- А что ты сделал, чтобы преодолеть эту пропасть? – не сводя с меня взгляда, спрашивает брат.
Я сам могу ответить на свой вопрос. В глазах Эрнесто немое предложение сделать первые шаги навстречу друг другу, чтобы река недопонимания не разделила нас через годы. Мой чувствительный, эмоциональный брат не может скрыть счастья, которое переполняет его, ведь все его усилия сохранить и развить мир между братьями дали свои плоды.

Прочее

 

[Una-Voce]

​

Перевод

"Я люблю музыку"

Запись

1839 год
Сестра просит меня починить пианино, и я убиваю много времени на это дело. В конце концов, мне остаётся лишь молить о пощаде:

​

- Сабина! Этот инструмент древнее древнего! Закажи новый, если мечтаешь помузицировать!
- Если бы всё было так просто, дорогой Себастьян! – вздыхает сестра, - сеньора Треллони любит именно это пианино.
Мне кажется, эта женщина поселилась у нас. И в самом деле! Мой дом всегда открыт для гостей, но неужели она решила оставить свой просторный дом дочери с зятем? Для двоих там слишком много места! Однако родители не против ежедневных визитов пожилой сеньоры, и мне уместно промолчать. Увы, с пианино я так и не совладал.

​

- Жаль, - улыбается гостья, - тогда в другой раз. Извини, Себастьян, что тебе пришлось потратить столько своего времени на инструмент.
- Полно, сеньора! – заверяет Сабина, - у Себастьяна времени предостаточно, а вместе с Эрнесто он с любой работой справляется вдвойне быстрее. Не переживайте о том, что мы делать обязаны, и очень жаль, что Вам пришлось терпеть неудобства.
Прекрасные слова! Но Сабина вновь говорит о нас с братом. Что же, для сестры существует только она сама. Сабина красива, но за зелёными глазами скрывается море самолюбия и властности. К счастью, никто из молодых людей, которые засматриваются на неё, не проникает взором и умом дальше внешности.
Сабина разборчива. Ей хочется найти человека особенного, не похожего на других. Мне кажется, под этим она подразумевает не столько душевные качества, сколько внешность иностранца и преимущество его в том, что способен рассказать о том, что сестра никогда не видела.
Однако ни богатым испанским сеньорам, ни молодым предприимчивым американцам предпочтения до сих пор не отдано.

​

- Ты не молодеешь, сестра. Уже двадцать три! – замечает Эрнесто, и это смело с его стороны.
- Это не так заметно при моей красоте, - уверенно отвечает Сабина, - у меня есть время. Побеспокойтесь лучше о себе!
Брат молчит в ответ, словно и забыл о том, что беседует с сестрой.

Баллы

+ 1 за персонажа, заработавшего 100000: Орландо

= 25

Прочее

 

[Una-Voce]

​

Перевод

"Брат мой и я"

Запись

1840 год
В тот день я впервые увидел, какое место среди нас себе отвела Сабина.
- Я ведь оказалась права, - замечает сестра, не в силах скрыть улыбку довольства, - здесь ему самое место!
Семейная традиция Нихиль – писать портреты. Изображение каждого члена семьи должно найти место в портретной галерее Нихиль. Согласно порядку, портрет ребёнка занимает место справа от портретов его родителей. Жизнь семьи словно движется по часовой стрелке, и я не могу понять, что это значит.
И вот, рядом с мамой красуется Сабина. Я столько раз видел их рядом, но именно сейчас могу сравнить двух женщин – мать и дочь. Сестра мало взяла от мамы, и в утробе её предпочла отца. Я чувствую, что Сабина довольна этим, ибо ей не хочется соревноваться в красоте с похожей на неё женщиной. Это мужчины любят надевать мундиры и шагать строем, отличаясь лишь достижениями и успехами. Женщины переменчивы и не желают, чтобы в их жизни появлялись похожие на них особы.

​

В тот день я понял, что, несмотря на моё положение старшего сына, старшим ребёнком считала себя Сабина. Она и по сей день старается сохранить это положение, и горе тому, кто воспрепятствовал бы сестре занять то место в картинной галерее, которое она отвоевала.
Сабина дружна с домом Треллони. Её обожание сеньоры Кармен расширилось и накрыло чету Мартинез. Сабина часто видится с Пабло и Эстер, она постепенно становится им другом. Вот Сабина отбегает от своих братьев и бежит поздороваться с сеньором Пабло. Позже он замечает и нас.

​

Мы с Эрнесто беседуем об этом в коридоре на втором этаже.
- Не беспокойся, - заверяет брат, всё так же смешно выпучивая глаза. Его мимика поразительна!

​

- Это не очень приятно согласись, хотя Сабина и женщина, причуды её чувствуются острее, так как она наша сестра.
- Но разве не будет так легче распрощаться с Сабиной?
Дрожь проходит по моему телу – от головы до кончиков пальцев на ногах.
- Подумай, - продолжает Эрнесто, - я смею предположить, что вскоре сестра выйдет замуж и уедет от нас, и неразвитые чувства наши утихнут, но боль от несбывшихся ожиданий будет сильна.
- Допустим. А если зять переедет к нам? Не в прошлом же веке живём!
- Брак – это всегда разрыв, физический или духовный, Себастьян. Человек, будь то мужчина или женщина, соединяясь со своим избранником, теряет всех остальных, кто окружает его.
Я серьёзно задумался над словами брата.

​

Мысли мои беспорядочно мечутся под звуки расстроенного пианино. Знаю, что Сабина не оставляет в покое несчастный инструмент, который так и не поддаётся моим изысканиям. Слишком сильно желание играть! Сестра, оставив надежду на меня, смиряется с состоянием пианино, но продолжает играть…

​

У Хавьера Нихиль, деверя Мару, появляется новый компаньон. Дело старика Лао Ли досталось отцу и дяде, а после – кузену.
Этот человек – шотландец. Его весёлый и непринуждённый нрав рушит все преграды на пути к дружбе с этим человеком.
- Он само очарование! – делится сеньора Нихиль, - этот…
Мару запинается, и мы забываем отвести любопытные взгляды. Имя шотландца, выходца далёкой непонятной страны, чудно для наших ушей.
- Шеймус МакФрай.

​

Сеньор МакФрай был приглашён Хавьером для того, чтобы тот взглянул на новый дом. Дерево, из которого был построен дом Ли, сгнило, и здание потребовало серьёзной реконструкции.
Дядя с сыновьями постарались сохранить прежний облик дома, и им это удалось. Ныне дом Ли, вернее, уже дом Нихиль на Китайской улице, возведён из камня, сияет белизной. Пруд не вредит основам дома.

​

За высоким забором стоит, замурованный, склеп семьи Ли. Никто более не побеспокоит то, что осталось от богатой знаменитой семьи.
Новые хозяева дома властвуют. Эрнесто рад тому, что Мару с детьми возвращается домой.

​

Прочее

 

[Una-Voce]

​

Перевод

"Чужой, неизвестный"

Запись

1841 год
Мару внимательно смотрит на своего деверя. Хавьер победоносно усмехается, однако для этого ещё не пришло время.
- По-твоему, у нас мало денег? – насмешливо спрашивает сеньора Нихиль, - Хавьер, ты можешь на поиски золота и приключений сколько угодно, но, ради Бога, оставь моего мужа в покое.
На сём разговор закончен. Я думаю, в душе оба негодуют, ибо каждый желает, чтобы Хесус исполнял именно его волю.

​

Я понимаю страх Мару. Её деверь видит в брате компаньона, с которым необходимо отправиться в Техас на поиски золота. Никогда не видел и не вижу в Хавьере любви к деньгам, но ему душно в Странном городе, кузен не любит родные места. Он хочет вырваться на поиски приключений, носить грубую одежду из парусины, воевать с индейцами и водить дружбу с ковбоями – всё то, чего не может дать Странный город – культурное место, населённое мексиканцами.
У Хесуса же супруга и двое сыновей трёхлетнего возраста. Мару желает, чтобы отец находился с ними, воспитывал и защищал свою семью. Сеньора боится, что её дети останутся сиротами.

​

Однако решение за Хесусом, и он не остаётся в стороне. Кузен сообщает брату, что остаётся дома и велит Хавьеру также не покидать Странный город, занимаясь семейным делом. Я знаю мужа Мару как человека уравновешенного.

1842 год
Шеймус МакФрай входит в долю с четырьмя представителями семьи Нихиль, которые торгуют чаем в Странном городе.
Отец знакомится с шотландцем в доме Мару. Жмёт ему руку, приветствует от души, по-испански, что побуждает сеньора МакФрая воскликнуть:
- Я не ошибся, приехав сюда!

​

За обедом новые связи укрепляются, ведь ничто не сближает так, как трапеза. Новый компаньон выражает желание остаться в городе и изучить местные обычаи.

​

Как восхитительно это выглядит, однако мне сеньор МакФрай совсем не по нраву, и в кои-то веки Сабина согласна со мной! Понимаю это, когда шотландец приходит и в наш дом.
Я разглядываю его пристально, насколько позволяют приличия. Кажется, сеньор МакФрай привык к подобным взглядам. Его волосы словно в огне. Рыжий человек в Ciudad extrana – редкая птица. Манеры сеньора Шеймуса небезупречны, но отличает их не это, а манера поведения англичанина.
- По происхождению я шотландец, - поясняет гость, рассматривая свои карты, - но большую часть жизни провёл в Лондоне.
Голос сеньора МакФрая мягкий, вкрадчивый, завораживающий. Голубые глаза выдают человека умного, но скромного, даже скрытного. Эрнесто играет на пианино и, кажется, не интересуется гостем, пока тот не начинает говорить по-английски – на языке, который плохо знают в нашей местности.
- Я с удовольствием возьму у Вас уроки английского языка, сеньор МакФрай, - просит он и получает искреннее согласие.

​

Пожалуй, лишь мы, я и сестра, не попали под обаяние иностранца. Сеньор МакФрай регулярно навещает родителей и Эрнесто, но не стесняется проявлять знаки внимания Сабине, что только раздражает её, и не только! Я сам не свожу глаз с подозрительного друга своего отца.
- Сударыня, отчего Вы так сердиты? – кротко спрашивает гость, - мне стыдно за то, что я обидел Вас!
- Нет, что Вы, - угрюмо отвечает сестра, - я не в духе сегодня.

​

Мои разговоры с шотландцем тоже не имеют успеха. Равно как он любит Эрнесто, неприязненность проявляет ко мне.

​

1843 год
Сеньор МакФрай непременно улыбается, и голос его становится ещё мягче и приятнее:
- Сударыня, я всегда полагал, что лондонская мода – лучшая, но сомневался в этом. Вы же, ни слова не говоря, доказали мне это!
- Как грубо.
Сабина вновь недовольна, но это не смущает шотландца: он уже изобретает новый комплимент. Мне кажется, у этого картёжника не один туз в рукаве!

​

- Что за выражение лица? – миролюбиво говорит отец, - Сабина, так стыдно за тебя! Неужели ты не уважаешь нашего гостя?
- Во всём нужно знать меру, отец!
Это гордое лицо, вздёрнутый подбородок. Испанская синьорина непреклонна! В толк никак не возьму, чего добивается Шеймус? Неужели для него дело чести – завоевать непреклонную Сабину? Но разве будет она образцовой женой?
- Сеньор МакФрай, прошу Вас не обижаться, - смущённо произносит отец.
- Что Вы! – разводит руками шотландец, - это мне нужно извиниться…

​

Отец пишет портрет Эрнесто. Брат наблюдает за чудом творчества, но не даёт ни единого совета. Он созерцатель, осмысляющий бытие путём вдумчивого молчания.
Я спрашиваю брата, что такого интересного он нашёл в сеньоре МакФрае – может быть, стоит поделиться секретом со мной?
- Себастьян, что же тебе не нравится в этом человеке? – кротко спрашивает Эрнесто и вновь возвращается к своему портрету. Я стою в недоумении, силясь найти ответ на этот вопрос.

​

Хавьер разгоняет мои мысли окончательно. Новый гость что-то весело рассказывает мне, не позволяя сосредоточиться на желанном ответе.
- Себастьян, где же твой брат? – вопрошает Хавьер, - мне необходимо поговорить с ним!
И я отправляю кузена к своему брату.
Хавьер весел и беззаботен, как обычно. Его неуёмная сила и бьющий через край энтузиазм словно дождь, ливень, который настигает неожиданно, и человек промокает до нитки. Эрнесто же не тот человек, который желает покидать насиженные места и мчаться навстречу неизвестности. Он убеждает кузена внять совету Хесуса и постараться устроиться на месте.
- Я постараюсь убедить отца отправить тебя по торговым делам на восток, - заверяет брат, и Хавьер жмёт ему руку.

​

Прочее

 

[Una-Voce]

​

В ходе американо-испанских переговоров 1819 года возник вопрос о принадлежности Техаса. Государственный секретарь Джон Куинси Адамс предъявил испанскому посланнику Луису Онису американские притязания на провинцию, но не получив поддержки президента Монро, вскоре их отозвал, хотя Онис имел секретные инструкции, в крайнем случае, уступить американцам.
За отказ от Техаса Адамс подвергся жесткой критике со стороны представителей Юго-Запада, посчитавших Трансконтинентальный договор предательством национальных интересов. Кентуккиец Генри Клей, полагал, что как созревший плод неизбежно должен упасть, так и Флорида рано или поздно должна была перейти к Соединенным Штатам. Прилегающая к Джорджии и Алабаме, Флорида не может избежать этого, утверждал Клей, а Техас может. Кроме того, по словам конгрессмена, Флорида по ценности значительно уступает Техасу.
Коллегу поддержал миссуриец Томас Харт Бентон: «Я был шокирован уступкой Техаса и новыми границами, предложенными Соединенным Штатам на Юго-Западе. Присоединение Флориды было желанной целью, к которой мы стремились уже давно, и в конечном достижении которой были уверены, но новые границы, помимо того, что отрезали от нас Техас, разорвали на части долину Миссисипи, изуродовали обе ее славные реки, приблизили иностранные владения (при этом нерабовладельческие) к Новому Орлеану и создали барьер из дикой местности между Миссури и Нью-Мексико, существование которого может привести к нарушению торговли между ними, разобщению их населения и к тому же представляет прямую угрозу для всех, кто отважится пересечь его...»1. Джон К. Адамс горячо защищал подписанный им договор, который, по его словам, «дал Соединенным Штатам Миссисипи … дал нам Флориду, дал нам признание границы в сторону Южного моря … и в ответ на это всего лишь удовлетворил вполне оправданные претензии Испании на район от реки Сабины до Рио-Гранде-дель-Норте».
В январе 1821 года триста американских семей, возглавляемых отцом и сыном - Мозесом и Стивеном Остинами, добились от испанской колониальной администрации разрешения поселиться в Техасе. Первая американская колония Сан-Фелипе-де-Остин возникла в долине между реками Брасос и Колорадо. Пока американцы ее заселяли, Мексика объявила о своей независимости от Испании.
Американское правительство попыталось поставить перед Мексикой вопрос о территориальных уступках США как условие ее признания. Первый посланник США в Мехико Джоэль Пойнсетт в 1822 году выдвинул проект включения в состав США Техаса, Новой Мексики, Верхней и части Нижней Калифорнии и некоторых других территорий. В ответ мексиканский император Агустин I издал закон о свободной колонизации, разрешавший беспрепятственно селиться на любой мексиканской территории.​

Источник

Источник

Перевод

"Ночной разговор"

Запись

1844 год
- Ночь глубокая! Что ты не спишь? – спрашивает отец. Я вздрагиваю и оборачиваюсь.
- Я не могу отойти от этой картины, - отвечаю, - скажите, есть какое-либо сходство?
- Конечно, сын! Не сомневайся, все прямые потомки Рекса Нихиль имеют сходство с ним.
Я запечатлён на фоне портрета пращура. Это придаёт мне уверенности во многих делах, стоит только вспомнить об этом. Жаль, Эрнесто не имеет подобного сходства с Рексом Нихиль.

​

​

Этой же ночью мы с отцом идём в столовую, ибо не хотим спать оба. Что за странная бессонница? Мне всё мерещится какая-то тень в коридоре.
- Ничего там нет, - прищурившись, решительно говорит отец, но я всё равно желаю проверить. Выхожу в тёмный коридор, но никого не вижу. Возвращаюсь обескураженный.
- Вы правы…
- Конечно, Себастьян! Ночью вещи кажутся иными, поэтому не смущайся, мальчик мой. Давай лучше поговорим!
Несколько часов мы беседуем о жизни, о роде Нихиль, о будущем, пока первые лучи солнца не освещают горизонт

​

Мы расстаёмся в начале дня… чтобы в конце его смерть навеки разлучила Орландо Нихиль с семьёй.
Не в силах пошевелиться, сказать что-либо, я стою у ложа покойного отца, словно парализованный. Холодный пот катится по моей спине, а в горле застрял плотный комок. Трудно дышать. В глазах темнеет, и я погружаюсь в беспамятство.
Как в тумане, пробегают передо мной дни. Эрнесто беспомощен, и мне приходится брать всё в свои руки, по просьбе обессиленной от горя матери. Предки Нихиль обретают покой на втором ярусе склепа, и отец вместе с ними. Урна с его прахом – холодное, бездушное напоминание о потере.

​

​

- Я хочу вернуть его, - шепчет Эрнесто, и слова эти гулким эхом раздаются в моей голове. Хочу ли я вернуть отца? Что чувствую? Насколько сильно горюю? Плач в доме не смолкает. Я отхожу, чтобы никто не видел меня, а мама с братом рыдают вместе, иногда взявшись за руки или обнявшись. Подобно мне, Сабина запирается в библиотеке.

​

​

​

Эта последняя ночь в жизни отца снится мне. Я не знаю покоя. Эрнесто в смятении, но я не буду его поддерживать, равно как и Сабина. Нам необходимо справиться со своим горем самим. Трапезы проходят в молчании.
Взгляд Эрнесто пуст, мой – печален, Сабины – зол. Мама наверху: горе сразило пожилую сеньору, и ходить она не в состоянии.
Чувствую ли я приближение ужасных событий?

​

1845 год
Мама по-прежнему в постели, и доктор говорит, что она больше не встанет. Нашу семью часто навещают два человека, два утешителя: сеньора Треллони и сеньор МакФрай. Реже – Хавьер и дядя Алехандро.
Эрнесто ждёт Мару, но я знаю, что не придёт она.
Искренние чувства Шеймуса растопили лёд в сердце Сабины, и сестра меняет своё отношение к шотландцу.
- Вам нравится музыка, которую исполняет сеньора Треллони? – вежливым тоном спрашивает сеньор МакФрай.
- Конечно, - улыбается сестра его неуклюжим ухаживаниям. Оба аплодируют сеньоре-утешительнице. Она сумела развеселить нас.

​

Сестра стала вхожа в дом Треллони-Мартинез. К неё прекрасные дружеские отношения с сеньором Пабло, однако с его супругой взаимопонимания нет.

​

Сабина просто не способна водить дружбу с другими женщинами. Её суровый, неисправимо вредный нрав не терпит соперничества, которое Сабина сама выдумывает. Фантазия сестры поистине безгранична, когда дело касается именно этого. Шеймус прекрасно видит эти недостатки и мужественно их терпит. Почему? Я долго размышляю над этим вопросом и склонен думать, что такова его любовь. «Горд, как шотландец» - говорят англичане. Горд и упрям! Желание победить в любви сильнее здравого смысла, ибо качество это сеньор МакФрай использует лишь в деловых вопросах.
- Когда я вижу её, понимаю, что готов всё стерпеть, - делится, немного смущаясь, Шеймус. Отныне мы почти как братья и можем говорить открыто друг с другом.
- Стерпеть ради чего? – вопрошает Эрнесто, и я еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. Снова эти смешные глаза! К счастью, МакФрай не замечает моих судорог. Он отвечает:
- Ради того, чтобы Сабина была рядом со мной!

Баллы

+ 0.5 за платиновую могилу

= 25.5

Прочее

 

[Una-Voce]

​

После событий в Техасе в 1826 году, когда американцем Хэденом Эдвардсом была провозглашена независимая республика Фридония, уничтоженная силами мексиканских войск и лояльных к ним американских поселенцев, закон о свободной колонизации был изменен – американцы лишились права на поселение в Техасе, в который направлялись мексиканские переселенцы из других провинций страны.
Заключив в 1828 году договор о границах с Мексикой, подтвердивший разграничения, установленные Трансконтинентальным договором, США не оставляли надежд выкупить у нее Техас. Сначала президент Адамс предложил за него 1 миллион долларов, затем президент Джексон увеличил сумму до 5 миллионов, но мексиканское правительство отклонило оба предложения.
Американское население Техаса увеличивалось, несмотря на запрет. В 1827 году оно насчитывало 27 тысяч человек. В самой Мексике политическая и экономическая ситуация была нестабильной, что способствовало сепаратистским настроением американцев в Техасе. Отмена либеральной конституции 1824 года, а главное - запрет рабства на территории Мексики в сентябре 1829 года, стали для американских поселенцев, экономика которых была аграрной, неприемлемыми условиями существования. Но и уходить из Техаса они не собирались. Теперь все зависело от позиции Вашингтона. Достаточно было одного слова американского президента, чтобы вспыхнула революция, которую тут же поддержат хорошо вооруженные американские добровольцы.
Когда в 1835 году генерал Антонио де Санта-Анна совершил государственный переворот в Мексике, техасские американцы были уже достаточно сильны, чтобы не признать его власть. 2 марта 1836 года в городке Вашингтон-на-Брасос техасская палата представителей, в составе 59 делегатов, объявила независимость Техаса. Временным президентом Техасской республики стал Дэвид Барнет, Стивен Остин стал специальным уполномоченным в США по обеспечению стратегической помощи и вербовки добровольцев. Сэмюэль Хьюстон был назначен Главнокомандующим техасскими войсками.
Санта-Анна попытался силой подавить мятеж, одержал две победы – 8 марта в предместьях столицы Техаса Сан-Антонио и 27 марта при Голиаде, но в двадцатиминутной битве при реке Сан-Хакинто 21 апреля 1836 года потерпел поражение и был пленен техасцами.​

Источник

Источник

Перевод

"Цветок"

Запись

1845 год
Мечта Хавьера перебраться на северо-запад по-прежнему жива. Она напоминает о себе каждую ночь, во сне, и в разговорах кузен не может не упомянуть о новом штате США. Эрнесто, не желая обидеть Хавьера, но и не собираясь переезжать в Штаты, отвечает кузену улыбкой, увещает мягко, но не надеясь на то, что эти разговоры изменят мнение Хавьера. Брат лишь защищает себя.
- Ты даже не знаешь, что ждёт нас! – восклицает кузен.
- Оттого и сижу там, где знаю, - отшучивается Эрнесто, взглядом показывая, что разговор окончен.

​

Однако именно Хесус находит ту струну, которая должна зазвенеть и дать понять, что здравый смысл на верном пути.
- Ты разве не знаешь, что будет война? – словно невзначай, между делом, спрашивает кузен своего брата, - ты окажешься на вражеской территории и погибнешь, не успев выполнить и доли своих замыслов!
Хавьер озадачен, и впервые ему нечего ответить.
- Подумай о моих словах, - просит Хесус, - не лучше ли тебе переждать войну?

​

Мару довольна хитростью своего супруга: её дети по-прежнему малы, чтобы остаться без отца, а она уже не так молода, чтобы остаться без мужа. Как неведомая тропическая птица, Мару собирает своих птенцов под крылья, охраняет и лелеет их. Она ненастоящая, слишком сказочная для этого мира, и один из сыновей Мару имеет те же неуловимые черты. Это Рейес.
Обоим близнецам по семь лет. Старший, Кайо, Нихиль – и кровью, и видом. У него серые глаза, которые более ограничивают зрение, чем даруют его. Черты лица мальчика напоминают обо всех мужчинах, которые были в нашем роду.

​

Рейес иной. Одежда и волосы не отличают его от брата, но это лишь для несведущего наблюдателя. Большие глаза, доставшиеся от одной из матерей, жён Нихиль, нежные черты лица… Рейес иной. Всё в мальчике должно выдавать будущего поэта, лирика, человека трепетных чувств, ранимого – таким и видят Рейеса даже близкие. Однако мальчик нравом больше напоминает Хавьера, как и Кайо – Мару.

​

- Себастьян, - тихо, но требовательно произносит Сабина. Эрнесто сидит рядом со мной, вновь погружённый в себя, и не слышит сестру. Сабина давно не считает его достойным внимания.
- Да?
- Мне необходимо отлучиться. Позаботься о маме, - велит сестра.
Наша больная мать всё хуже и хуже.

1846 год
Отец скончался год назад, но рана всё ещё свежа в душе Эрнесто. И вот, по этой ране словно вновь проводят ножом. Медленно, нажимая, углубляют её, возрождая прежнюю боль и добавляя к ней новую.
Две урны с прахом стоят рядом. Родители вновь вместе. Мама не желает жить без отца, и ей одной ведомо, почему это так.

​

Я сижу в столовой, утирая слёзы. Один. Я не знаю, куда пропал Эрнесто. Где мой брат, как он? Важно ли это для меня или я занят своим горем?
Сабина тоже не желает появляться в доме: она ищет убежище у Треллони. И находит его. Плакать или молчать, выть или сдерживаться, поддаться бессилию или найти в себе остатки воли – не всё ли равно, когда горе – факт? Жестокий, необратимый, неоспоримый факт.

​

1847 год
Сабине свойственно переоценивать свои силы. Она не так вынослива, как мать. И в подобные моменты сестре необходима поддержка. Вопрос лишь в том, где она ищет её.
Свершается неизбежное. Река, бушующая и неостановимая, становится отчётливо видна, выступает из тумана неопытности и недальновидности.
Любовь и забота Шеймуса МакФрая в определённый момент ставят в тупик вредность Сабины. Сестре просто не остаётся ничего иного, как ответить на чувства упрямого шотландца. Она не понимает сей простой истины, лишь следует тому, что считает своим выбором.

​

Свершается ожидаемое. Женщина рвёт всякие связи, чтобы создать новые. Жертвует кем-то ради счастья своего избранника. Эрнесто считает, что совесть его чиста: он сделал всё возможное, чтобы преодолеть это, не останавливая сестру, не нарушая естественный ход жизненного пути женщины.
Я мыслю проще. Сестра выходит замуж за отличного человека, нашего компаньона. Более того, Шеймус любезно принимает моё предложение поселиться в доме Нихиль, и Сабина не съезжает от своих братьев.
Я поздравляю молодых, Эрнесто же поодаль, он словно не замечает гостей, а мы трое – я, Сабина и зять – в этот момент оставляем его в покое.
- Спасибо, - улыбается сеньор МакФрай. Его супруга не смотрит ни на кого, кроме него.
С дерева падает цветок, оторванный ветром от родной ветви. Он красного цвета. Цветок плывёт в воздухе над молодожёнами, над свадебной аркой и гостями, крохотной тенью пролетает надо мной и опускается на плечо Эрнесто. Брат бережно берёт его и долго рассматривает. Засушенный и потерявший свою яркость, этот цветок до сих пор хранится между страниц дневника Нихиль. Для этого впервые за много лет книга была открыта.

​

Баллы

+ 0.5 за платиновую могилу
= 26

Прочее

 

[Una-Voce]

​

В 1837 году независимость Техаса признали Англия и Франция, полагавшие, что новая республика станет барьером на пути дальнейшей экспансии США на юг. Но сразу же после объявления независимости Республика Техас обратилась к США с просьбой о вхождении в Союз. Конституция Республики Техас разрешала рабство, и спор о судьбе Техаса стал одним из острых политических кризисов в довоенной истории США. Страна раскололась на два лагеря – сторонников аннексии возглавлял вице-президент в администрации Джексона Джон Кэлхун, а противников – Дж. К. Адамс.
За аннексию выступали южные демократы и свободные фермеры Запада, заинтересованные в новых землях к югу от 36°30’ с.ш. Противники аннексии предупреждали, что просьба о присоединении не отражает подлинной воли народа Техаса, что все это заговор колониалистов Юга и аннексия приведет к роспуску Союза. Точку зрения бывшего президента Адамса разделяли северные демократы Мартина Ван-Бюрена и северо-восточные виги, среди которых преобладали те, кто ещё семнадцать лет назад обвинял Адамса в уступке Техаса. Опора вигов - промышленники – очень опасались войны с Мексикой, которая нанесла бы ущерб их интересам.
Натолкнувшись на оппозицию, президент Техаса Сэмюель Хьюстон пришел к мысли о том, что присоединение Техаса было бы для него не только благом, и отозвал прошение о вступлении. 3 марта 1837 года США признали независимость Техаса. Население независимого Техаса росло в геометрической прогрессии и к 1842 году превысило 140000 человек. Перед правительством Техаса стояла задача установить четкие границы с Мексикой. В конце 1841 года мексиканское правительство отказалось признать техасские притязания на территорию между реками Нуэсес и Рио-Гранде. В ответ на это, в январе 1842 года законодательное собрание Техаса приняло резолюцию, объявляющую о включении в состав республики всей Новой Мексики и Калифорнии, части штатов Тамаулипас, Коауила, Дуранго и Синаола. Президент Хьюстон назвал притязания Техаса «нелепыми» и наложил вето на резолюцию. Законодательное собрание преодолело президентское вето, чем дало повод мексиканским войскам вернуться на территорию Техаса. При поддержке США техасские войска легко разгромили мексиканцев.​

Источник

Источник

Запись

1847 год
Я гуляю в одиночестве по парку. Мне нужно о многом поразмыслить.
- Сеньор Нихиль! – окликают меня. Я слышу знакомый голос.
- Сеньор Мартинез! – улыбаясь, отвечаю я, - какая встреча! Рад видеть Вас.
- Взаимно, - смеётся друг. Он просит позволения присоединиться ко мне в прогулке и, разумеется, получает разрешение. Мы считаем, что в парке скучновато и решаем пойти в какую-нибудь restaurante acristalado – забегаловку.

​

Когда мы покидаем её, уже темно. Мне трудно стоять на ногах, и в голове дурман. Пабло помогает мне продолжать путь, и оба поднимаем глаза на небо.
- Друг, - говорю я, - мне кажется, или сейчас звездопад?
- Не кажется, - уверенно заявляет Мартинез.
- Красиво.
- Замечу, что мне нет дела до звёзд, - усмехается Пабло. Я хочу поспорить с ним, пытаюсь подобрать слова. Я всегда твердил Эрнесто, что мне интересны звёзды. Возможно, я хочу своему другу сказать то же самое.
Я открываю рот для достойной отповеди, но дикая, невыносимая боль пронзает меня. В мгновение, которое длится вечность, я успеваю почувствовать, как раскалённый кусок пробивает мою голову. Огонь и сила… Земля становится ближе, ибо ударом меня вырывает из рук друга, и я опускаюсь на землю. Мои волосы горят, и вся голова объята огнём, и я не в силах пошевелиться. Чувствую, как тёплая кровь, освободившись, струится по лицу, стекает на землю.
Я нем и не могу закрыть глаза, но слышу вопль человека, испуганного внезапно и сильно. Знакомый голос. Пабло. Право, он должен поднять меня и помочь привести себя в порядок. Вместо этого он переворачивает меня, и своими глазами я вижу его глаза. Они полны ужаса. Мартинез поднимает взгляд на небо. Мы оба немы.
Огонь терзает меня, но я не чувствую этого. Я превращаюсь в прах, которому уготовано покоиться в урне…
Я дрожу. Не от могильного холода, которым пропитан семейный склеп, а от ужаса. Я вижу урну Себастьяна Нихиль. Слёзы горя, недоумения и холодного, липкого ужаса, стекают по моим щекам. Кого я оплакиваю?! Неужели себя?! Но этого не может быть!

​

Медленно, на негнущихся ногах, иду в дом. Зеркало, предательское зеркало отражает… я ощупываю своё лицо, волосы, рассматриваю руки и снова смотрюсь в зеркало, не желая верить своим глазам. Оно показывает Эрнесто! Но этого не может быть!!! Это какая-то глупая шутка, игра моего воспалённого, обезоруженного горем разума. Я – Себастьян!
Царапая лицо, бесконечно долго сижу на кровати. Сабина и Шеймус что-то напутали. Себастьян – это я, а погиб Эрнесто. Мой милый, смешной Эрнесто! Да, я оплакиваю своего брата. И неважно, почему я выгляжу так, как он. Это необходимо исправить…
Заметив, что Сабина вошла в дом, я встречаю её. Завидев меня, сестра бледнеет, вскрикивает и без чувств падает на пол. Вошедший следом за ней Шеймус тоже испуган, но остаётся на ногах. Всё происходит так быстро!
Благодаря нюхательной соли Сабина приходит в себя, я же пытаюсь объяснить родным, что произошла печальная ошибка – погиб и похоронен Эрнесто, а не я. Я же вот, вот он – я! Зеркало показывает Себастьяна!

​

Сабина и Шеймус смотрят на меня безумными глазами, испуганно переглядываются. Они не верят мне! Либо родные сошли с ума, либо это их наиглупейшая шутка. Я обижен до слёз. Как можно так глумиться над памятью брата?! Сестра и зять не желают образумиться! Разгневанный, я ухожу прочь от них и запираюсь в своей спальне.
Шеймус долго стучится в дверь, требует открыть или хотя бы ответить, но я не удостою его такой чести! Я смотрюсь в зеркало, и чувство мира и спокойствия разливаются в моей душе. Всё на своих местах: я – Себастьян.

1848 год
Мне необходимо помириться с родными, и я делаю это первым. К моему ужасу, Мару поддерживает глупую шутку МакФраев. Однако сейчас просто никто не затрагивает этой темы. Запинаясь и бледнея, сестра называет меня Себастьяном.
Мне кажется, Сабина боится меня. Однако по двум причинам я поддерживаю это глупое представление. Во-первых, я берегу сестру, ибо она – мать. В этом году родился мой племянник, Мартин. Сабина оберегает своего первенца и, к сожалению, по-прежнему сердита на меня, ибо не желает даже подпускать меня к младенцу. Но ради Сабины я терплю это!

​

Вторая причина тоже проста: я не желаю выносить внутрисемейные дела на суд общественности. Вдруг жизнь моя превратится в кошмар, если несведущие чужие люди, пусть и горожане, поддержат те необъяснимые теории, которых придерживается моя семья?..
Шеймус у ворот нашего дома видит молодую девушку. Её кожа была бы бела, как снег, если бы не страдала от губительной жары. Белые волосы и светлые, почти прозрачные глаза сообщали любому образованному человеку о том, что наша гостья принадлежит к малочисленному племени альбиносов.

​

- Я ищу дом Нихиль, - сообщает она зятю, силясь улыбнуться, но Шеймус замечает усталость на прелестном лице и без лишних предисловий приглашает гостью в дом.
Я же замечаю синьорину в тот момент. Зять пытается найти мне дело, чтобы я не беспокоил гостью, но я решительно присоединяюсь к скромной процессии. У синьорины такое милое личико, что я не могу взгляда оторвать!

​

- Благодарю вас, сеньоры, - мягким голосом произносит гостья, выпив стакан прохладной воды. Синьорина обмахивается веером, и ей становится лучше.
- Вы искали дом Нихиль и пришли по адресу, - замечает Шеймус, - что Вам угодно, сударыня?
- Я должна представиться, - спохватившись, быстро произнесла гостья, - Бланка Нихиль! Рада знакомству с Вами, господа.
Мы застываем в немом изумлении. Невероятно! Впервые мы видим представителя нашей фамилии, о котором не знаем! Но я первым прихожу себя, что, разумеется, говорит о моей вменяемости:
- Себастьян Нихиль. К Вашим услугам, сударыня! А это, извольте любить и жаловать, супруг моей сестры – сеньор Шеймус МакФрай.
Синьорина Нихиль родом из Франции, она является последней из той ветви семьи, что считалась давно исчезнувшей. Ныне, мы приходим к выводу, Нихиль существуют только в Мексике. Такова история старинного рода!
Синьорина Бланка показывает нам ценную вещь, которую бережно хранит много лет – медальон. Я с трепетом беру артефакт и сравниваю с тем, что перешёл мне от отца. Один в один! Я поднимаю глаза на синьорину, и наши взгляды пересекаются. Я тону в этих глазах…
Сабина уговаривает синьорину Нихиль поселиться у нас. Бланка выходит на улицу лишь вечером или ночью. Я сопровождаю синьорину, и в темноте она чувствует себя безопасно.
- Ах, свежий воздух! – восклицает она и отбегает от меня.
- Осторожно! – предупреждаю, но Бланка лишь улыбается. Опираясь о перила, она поднимается на крыльцо.

​

- Я видела портрет, - сообщает синьорина Нихиль, - дон Рекс Нихиль… я не понимаю…
- Отчего же? – удивляюсь я, - мне казалось, что Вы, как никто иной, понимаете нашего пращура, синьорина.
- Ах, нет, мысли путаются! Я могу представить жизнь и ощущения дона Нихиль. Я не понимаю другого человека.
- Кого же?
Но ответом мне служит молчание. Смутные догадки пытаются вырваться из глубин души.
- Эрнесто, - тихо зовёт Бланка.
- Нет! – кричу я, - нет! Синьорина, я напугал Вас?! Простите меня! Я всё объясню.
Бланка кивает, но словно не слушает мои слова. Сострадание во взгляде её пугает меня. Я испытываю страх, который никогда не был мне знаком. Словно страшусь, что кто-то опасный вырвется из тюрьмы на свободу.

Прочее

 

[Una-Voce]

​

Для решения пограничного спора с Мексикой президент Хьюстон согласился на приглашение Англии в качестве третейского судьи. Хьюстон рассчитывал сыграть на антибританских настроениях в США и тем самым облегчить вступление в Союз. В 1844 году Техас заключил союз с Англией. Гипотетическая возможность установления британского протектора над Техасом объединила противников и сторонников аннексии. Южане боялись, что Англия, выступавшая за повсеместную отмену рабства, вынудит правительство Техаса к отказу от рабовладельческого статуса республики и создаст в Техасе убежище для белых рабов. Северяне опасались появления новой британской колонии, которая будет угрожать суверенитету США и затруднит дальнейшую экспансию. К тому же, в 1844 году в Нью-Йорке действовали три земельные компании, которые скупали по низкой цене заявки на земельные участки в Техасе и выпускали под них акции. Финансист–южанин Джордж Кук выразил уверенность, что присоединению Техаса помогут эгоистические интересы «влиятельных северян, имевших на руках его долговые обязательства».
Вопрос о Техасе обострил кризис в демократической партии. Южные демократы требовали от президента Джона Тайлера и государственного секретаря Кэлхуна немедленной аннексии, демократы-северяне просили отложить решение вопроса. В начале 1844 года демократическое большинство Конгресса приняло совместную резолюцию обеих палат о необходимости присоединения Техаса. 12 апреля 1844 года между США и республикой Техас был подписан договор о включении Республики в Союз на правах территории. Включить Техас в Союз на правах штата президенту Тайлеру не удалось, – решение об этом не набрало необходимых двух третей голосов обеих палат Конгресса.
Заявления о необходимости решения проблем экспансии легли в основу предвыборной программы Джеймса Полка. В вопросе о Техасе Полк исходил из собственного утверждения, что «Техас однажды уже был частью нашей территории, но по глупости был уступлен иностранной державе». 29 декабря 1845 года Техас обрел статус штата. Появление нового штата президент объяснил стремлением не позволить независимому государству «превратиться в союзника или зависимую территорию какой-либо иностранной нации, более могущественной, чем оно само» и тем самым избежать угрозы американской безопасности.
В результате аннексии Техаса территория страны увеличилась на 390100 кв. миль. Мексиканский президент Санта-Анна сказал, что присоединение Техаса равнозначно объявлению войны Мексике. Мексиканское правительство разорвало дипломатические отношения с США и стало готовиться к войне.​

Источник

Источник

Перевод

"Беседа"

Запись

1848 год
Я счастлив и смущён. Бланка принимает мои объяснения. Я не слышу, что она верит мне, хотя и жажду этого, но нежность во взгляде синьорины Нихиль рассеивает всё тёмное, страшное и неизведанное, что окружает меня. Я не могу не быть рядом с Бланкой. Это предназначение. Это две половины, которые не смогло разделить пространство. Мы существуем друг для друга.

​

- Вы преодолели столько опасностей ради этого! Тяжело ли Вам жилось во Франции?
- Нет, что Вы, сеньор, - ласково убеждает меня синьорина, - я благополучно добралась до берегов Мексики, и в Шампани, на моей родине, я была счастливее и беззаботнее, чем когда бы то ни было.
- Я рад!
Сдерживаюсь, чтобы не воскликнуть: «В этом доме Вы станете ещё счастливее!»

​

Как мне быть? Я влюблён и желаю, как честный человек, связать свою жизнь с Бланкой Нихиль законным браком. Но что скажут Сабина и Шеймус? Они считают меня сумасшедшим! Сестра дружна с Бланкой, но холодна со мной.
Ответит ли на мои чувства синьорина? Не переймёт ли она взгляд моих родственников? Вопросы эти терзали меня. Бланке необходимо будет найти новое жильё, ибо не может она слишком долго существовать под одной крышей с мужчиной, который не является её мужем. А я хочу, чтобы Бланка осталась!
Набравшись смелости, я приглашаю свою возлюбленную в галерею, и никого нет рядом.
- Синьорина Нихиль, - шепчу я, ибо голос отказывается меня слушать, - я люблю Вас! Пожалуйста, удостойте меня чести стать моей женой!
Бланка прижимает руки ко рту. Её взгляд выражает поочерёдно ужас и радость. Не понимая этого, я готов провалиться сквозь землю, но вынужден проживать один за другим мучительно долгие мгновения, ожидая ответа. Ожидая решения своей дальнейшей судьбы.
- Я тоже люблю Вас, - нерешительно шепчет Бланка и замечает мой изумлённый взгляд. Она подходит ближе ко мне и шепчет, - но я прошу Вас дать мне время на размышление.

​

Синьорина отстраняется и убегает. Я же, ошеломлённый остаюсь стоять посреди галереи, под взглядами предков. Я не понимаю, что претит Бланке. Не понимаю!

1849 год
Я в изумлении, ибо Сабина на моей стороне. Она старается убедить Бланку дать мне положительный ответ. Женщины много беседуют наедине, однако Шеймус недоволен.
- Сабине не след вмешиваться в это дело! – говорит он, качая головой.
Я нерешительно подхожу к сестре и возлюбленной.
- Ну же! – подбадривает Сабина.
- Сеньор Нихиль, я выражаю своё согласие, - сообщает Бланка, но на лице её воцаряется загадочная улыбка, которой я не замечал прежде, - но при одном условии. Позвольте мне сказать Вам о нём лично.

​

Сестра меняется в лице, но вежливо покидает нас.
- Что за условие? – в нетерпении восклицаю я, - я сделаю всё, что угодно! Говорите же скорее!
- Я выйду за Вас при условии, что буду называть Вас по имени – Эрнесто.
Я теряю дар речи. Обида и недоумение теснятся в голове моей, и это отражается у меня на лице. Перевожу взгляд на портрет брата и обратно.
- Как? – шепчу я, - неужели Вы полюбили того, кто на этом портрете?
- Да, - кивает Бланка, - я полюбила Вас, но не того, кто похоронен. Вы – Эрнесто. Пожалуйста, примите меня с этим условием.
Это так странно и грустно! Сабина способна переубедить кого угодно, но не меня. Но могу ли из-за этого я потерять любовь свою? Нет! Я смогу стать Себастьяном для Бланки лишь в том случае, если буду рядом с ней! И я встаю на колено перед невестой:
- Я принимаю, моя любовь!..

​

- Я не прощаюсь, брат, мы увидимся, - произносит Шеймус, крепко обнимая меня.
- Я оставляю его на тебя, - напутствует Сабина мою супругу, и та кивает.
Супруги Мартинез в браке уже много лет, но не благословлены потомством. Они опасаются, что, умерев бездетными, оставят семейное гнездо на растерзание чужим людям. Тем более, что война завершена. Однако наш город находится в упадке: американцы приезжают, строят дома, но мы ничего не можем сделать, ибо сами теперь американцы. Договор Гваделупе-Идальго обязывает нас стать частью Соединённых Штатов.
- Сеньор Лао Ли некогда принял мудрое решение, - делится зять, - мы сохраним дом Мартинез, а вы – дом Нихиль. И пусть ваши сыновья унаследуют всё это!

​

Я ощущаю пустоту боли. Распрощавшись два года назад с сестрой, я не разглядел остатки чувств во мне, и теперь они, словно осколки в тело, впиваются в мой разум. Бланка молчит о чём-то. О том, что не из-за семейной солидарности МакФраи оставляют дом Нихиль. Они делают это из-за меня. Они оставляют меня из страха. Должен ли я так думать?
- Эрнесто, мы навестим их уже на следующей неделе! – увещает жена. Я не могу привыкнуть к этому имени!
Мы держим своё слово. Убеждаемся, что зять с семьёй счастливы в новом доме, а Мартин подрастает здоровым мальчиком.
- Почему малыш не может играть с дядей? – спрашивает Бланка, и Сабина отвечает ей натянутой улыбкой. Моя дорогая жена! Я не знаю, что происходит вокруг, но ты открыла мне возможность дружить с дорогим племянником!
Бланка выразила странное желание – посетить семейное кладбище. Моя жена и Эстер Мартинез долго стоят возле надгробия Анны Треллони и о чём-то беседуют.

​

Прочее

 

[Una-Voce]

​

Гражданская война в США (война Севера и Юга; англ. American Civil War) — гражданская война 1861—1865 годов между соединением 20 нерабовладельческих штатов и 4 рабовладельческих штатов Севера с 11 рабовладельческими штатами Юга.
Боевые действия начались с обстрела форта Самтер 12 апреля 1861 года и завершились сдачей остатков армии южан под командованием генерала Стенда Уэйти 23 июня 1865 года. В ходе войны произошло около 2 тыс. сражений. В данной войне граждан США погибло больше, чем в любой другой из войн, в которых участвовали США.
В первой половине XIX века в США сложились две системы — рабство на юге страны и капитализм на севере. Это были две абсолютно разные социально-экономические системы, сосуществовавшие в одном государстве. На Север США стремились предприниматели и основная масса эмигрантов. В этом регионе сосредотачивались предприятия машиностроения, металлообработки, лёгкой промышленности. Здесь основной рабочей силой были многочисленные эмигранты из других стран, которые работали на фабриках, заводах и других предприятиях. Рабочих рук на Севере было достаточно, демографическая ситуация здесь была стабильной и уровень жизни достаточным. Совершенно противоположная ситуация сложилась на Юге. США в ходе американо-мексиканской войны получили огромные территории на юге, где было большое количество свободных земель. На этих землях обосновались плантаторы, получившие огромные земельные наделы. Именно поэтому в отличие от Севера Юг стал аграрным регионом. Однако на Юге была одна большая проблема: не хватало рабочих рук. В своём большинстве эмигранты ехали на Север, поэтому из Африки, начиная ещё с XVII века, завозились рабы-негры. К началу сецессии 1/4 часть белого населения Юга являлась рабовладельцами.
Юг являлся аграрным «придатком» США, здесь выращивались такие культуры, как табак, сахарный тростник, хлопок и рис. Север нуждался в сырье с Юга, особенно в хлопке, а Юг — в машинах Севера. Поэтому долгое время два разных экономических региона сосуществовали в одной стране. Однако постепенно между ними нарастали противоречия: налог на ввозимые товары, проблемы вокруг рабства; также США захватывали новые территории, и возникали споры относительно конституции каждого из будущих штатов, в первую очередь — будет ли новый штат свободным или рабовладельческим (приход к власти Линкольна, объявившего, что все новые штаты будут свободными, означал для южных штатов перспективу остаться в меньшинстве и в будущем проигрывать в Конгрессе по всем конфликтным вопросам Северу).
Юридическим оправданием подобных действий стало отсутствие в Конституции США прямого запрета на выход отдельных штатов из США (хотя разрешение на это также отсутствовало). 4 февраля 1861 открылся Временный Конгресс Конфедеративных штатов Америки, на котором 6 штатов объявили об образовании нового государства — Конфедерации Штатов Америки. 11 марта на сессии Конгресса была принята Конституция Конфедеративных Штатов Америки, которая заменила действующую ранее Временную Конституцию.
1 марта о независимости объявил Техас, который уже на следующий день присоединился к Конфедерации, а в апреле-мае, после сражения за форт Самтер и объявления на севере мобилизации, примеру Техаса последовали Виргиния, Арканзас, Теннесси и Северная Каролина.
Эти 11 штатов приняли конституцию и избрали своим президентом бывшего сенатора от Миссисипи Джефферсона Дэвиса, который вместе с другими руководителями страны заявил, что на их территории рабство будет существовать «вечно». Столицей Конфедерации стал алабамский город Монтгомери, а после присоединения Виргинии — Ричмонд. Эти штаты занимали 40 % всей территории США с населением 9,1 млн чел., в том числе свыше 3,6 млн негров.
В составе Союза осталось 23 штата, включая рабовладельческие Делавэр, Кентукки, Миссури и Мэриленд, которые не без борьбы предпочли сохранить лояльность федеральному Союзу. Жители ряда западных округов Виргинии отказались подчиниться решению о выходе из Союза, образовали собственные органы власти и в июне 1863 года были приняты в состав США в качестве нового штата. Население Союза превышало 22 млн чел., на его территории располагалась практически вся промышленность страны, 70 % железных дорог, 81 % банковских депозитов и т. п.​

Источник

Источник

Перевод

"Мой дом"

Запись

1850 год
Бланка крепко держит меня за руку. Я слышу плач Эстер Мартинез, слышу молчание Сабины. Вместе с Кармен Треллони в могилу сходит и её фамилия. И не она одна покоится на этом кладбище.

​

Эта женщина живёт в моей памяти как символ той доброты и поддержки, что помогли нам пережить потерю родителей. Мы платим дочери сеньоры Кармен той же монетой.
Я стою и, сам не знаю почему, думаю о посторонних вещах. Смерть отвратительна, и я не могу сосредоточиться на похоронах. В голову приходит мысль, что уже середина века, и один век мы с Бланкой вместе, в огромном пустом доме. Только мы вдвоём и целый лабиринт…

1851 год
Всё, как и прежде. Семья Мартинез, как и прежде, не имеет детей, и общим чадом для двух семей является Мартин. Имя и фамилию англичанина носит испанец, ведь внешне мой племянник – потомок жителей Новой Испании.
МакФраи регулярно навещают нас, и Бланка готовится к каждому их визиту, как к празднику. И я вместе с ней, пусть сестра и блуждает по лабиринту как чужой мне человек. Такова традиция – посещать лабиринт, ибо в жилах его жителей течёт и твоя кровь.

​

Вся жизнь Нихиль ходит по одному кругу, как говорит Бланка.
- Ты действительно так думаешь? Это… несколько пугает, - признаюсь я, и жена, к моему сожалению, более не возвращается к этой теме. Но откуда Бланка берёт все эти мысли?
Мару, в отличие от жены, зовёт меня Себастьяном. Улыбается, протягивает руки. Одной берёт за руку меня, другой – Бланку. Женщина ведёт нас в свой дом, чтобы насладиться прохладой и вкусным обедом. После мы идём в сад Лао Ли. Заброшенный, он имеет своё очарование.
После к нам присоединяются Кайо и Рейес. Мару долго рассказывает о сыновьях, выражает благодарность свёкру за участие в жизни мальчиков.

​

Я вижу, как чужое счастье горьким болотом стоит в глазах Бланки. Ей больно, что это не её дети. Из-за этого мы мало общаемся с другими Нихиль: я жертвую ими ради своей избранницы. Это замкнутый круг, который, даже зная о нём, я разорвать всё равно не в силах. Образ подруги детства стёрт ради жены.
Я хочу, чтобы Бланка была счастлива, и поэтому я желаю появления ребёнка.

1852 год
- Эрнесто! Ужин! – зовёт жена.
Я вздрагиваю, ибо до сих пор не привык к этому имени. Я в смятении. Маленький червячок сомнения с каждым днём всё беспощаднее грызёт меня. Кто я? Силюсь вспомнить своё прошлое, но не могу. Дни сливаются в один туманный поток, и лишь яркие воспоминания вспышками выделяются из него. Но эти «подсказки» лишь сильнее путают меня, ибо не имеют единого порядка, но движутся хаотично.
- Пожалуйста, - заявляю я, - если я Эрнесто, представь мне неоспоримые доказательства. Бланка долгое время молчит, и я почти торжествую, но жена восклицает:
- Обязательно! Я сделаю это!
И слёзы текут по бледным щекам.
- Ты настолько желаешь убедить меня?
- Я желаю тебя спасти…

1853 год
- Я не могу более оставаться в Странном городе, но я так боюсь разбить Ваше материнское сердце, - изрекает Хавьер. Кисть замирает в воздухе, и от неё отделяется красная капля.
- Ты волен делать, что пожелаешь, - отвечает пожилая Оливия Нихиль, - моё сердце не выносит твоего несчастья.
Сын награждает её удивлённо-благодарным взглядом. Прожив рядом с ней всю жизнь, он не понимает, что Оливия Торес от рождения не имела чувства привязанности к живому существу.

​

1854 год
Год сей выделяется из предыдущих событиями, что достойны остаться в памяти, пусть и мрачным пятном…
Мой дядя при смерти, и у смертного одра собрались все родственники. Не обходит вниманием старик и меня с Бланкой.
- Эрнесто, - шепчет умирающий, - исполнишь ли ты мою последнюю волю?
- Да, дядя!
- Прочитай дневник своего отца.
Бланка вздрагивает, начинает тихо плакать. Вскоре Алехандро Нихиль испускает последний вздох.
Его хоронят, вопреки обычаю Нихиль, в земле, и прах дяди покоится под надгробием, что служит началом нового кладбища.

​

Алехандро Нихиль был счастлив тем, что имел удовольствие общаться со своими внуками. Кайо и Рейесу по шестнадцать лет. Они неразлучны, хоть различий во внешности между братьями с каждым годом всё больше. Однако оба обсуждают лишь одно – поездку в Техас вместе со своим дядей Хавьером.
- Это невозможно! – горестно ломает руки Мару, - кто-нибудь, отговорите их!

​

​

- Какое единство мыслей, - замечает Бланка, - сеньора, успокойтесь же, убедите одного, и второй последует за ним.
- Как бы ни так! – всхлипывает Мару, - нрав у моих мальчиков столь разный, что следует хорошо подумать, о чём беседовать с каждым!
- Как интересно, - шепчет мне после жена, - и у вас с братом были различия?

1857 год
Мне совершенно нечего сказать о предыдущих двух годах. Я осознаю, что с 1854 года я не запомнил практически ничего, что произошло в моей жизни! Быт поглощает меня своим однообразием.
Бланка страдает оттого, что в доме не слышно детского смеха, что не качает на руках она родное дитя. То, что не желаю я говорить более о брате, приводит жену в отчаяние, а сам я сгораю от стыда за то, что так и не исполнил волю покойного дяди.
О Боже! Как вырваться из этого порочного круга?! Словно кандалы возникают на моих руках и кляп на устах, когда я слышу о брате или дневнике. Неспособный преодолеть эту неясную преграду, непонимающий, что происходит со мной, я плохо сплю. Мой тревожный сон способен нарушить любой шорох. Я притворяюсь спящим, но слышу, как Бланка рыдает в подушку.
Я готов говорить о чём или о ком угодно, кроме этих двух тем. Моему племяннику Мартину девять лет.

​

МакФраи – маленькая, но дружная семья, которая сбежала от чудного родственника ради собственного спокойствия. Шеймус, как и прежде, любит Сабину и гордится своим сыном. Сестра становится мягче, приветливее и смущённо смотрит на мою жену, но та неизменно встречает её дружеской улыбкой, словно и не страдает.

​

Сеньоры Мартинез радуются юному Мартину, как своему сыну. На досуге они любят играть в шахматы. Если в доме Нихиль предпочитают карты, то в их обители – древнюю индийскую игру.

​

Я наблюдаю, как Шеймус обнимает сына, как учит, наставляет его, и чувства Бланки возникают в моей груди. Должен ли я их испытывать?

​

​

О чём мечтал я в юности? В полной уверенности я могу перечислить эти мечты и желания. Я хотел… И взгляд мой падает на дневник. Я кричу, хватаю его и прячу в стол. Нет! Я не могу открыть эту книгу! Ни за что! Пусть меня называют Эрнесто, я хочу оставаться Себастьяном, и только им!
- А разве неважно тебе, кто ты для меня?! – стараясь перекричать бушующий поток моих эмоций, кричит жена.
Я не знаю ответа.
- Ты не желаешь знать его!
Я хватаюсь за ручку ящика, но отпускаю её. Взгляд Бланки тускнеет.
- В другой раз, дорогая…
Она отвечает молчанием.

1859 год
Бланка недовольна моим состоянием и приводит доводы для переезда. С несвойственным ей упрямством жена отвергает протесты Сабины. В конце концов, я сдаюсь. Мы отправляемся туда, где, по словам Бланки, «нет моего брата» - на родину моей жены, в Париж. Дневник едет с нами.

1864 год
Мы отправляемся в Европу накануне войны, за считанные месяцы до того, как родную Америку охватывает пламя войны. Увы, и сейчас она идёт. Мару много пишет о том, что где-то в Техасе без вести пропали её дорогие сыновья.
Где ныне Хавьер, Кайо и Рейес? Одному Богу это известно! Кровопролитная бойня смешала в одну кучу тела, судьбы и чувства. Для женщины не имеет значения, чем завершится гражданская война – лишь бы увидеть, как домой возвращаются близкие.
Шеймус сообщает, что счастливы мы, живущие далеко от этих событий. Сам зять, как и весь Странный город, находится на стороне Федерации и борется за отмену рабства. И это неудивительно! Подобные настроения с незапамятных времён присутствуют в Странном городе.
Я же, читая эти строки, едва не плачу. Как мне хочется вернуться обратно!
- Так ли тебя волнует, что величайшие события нации проходят мимо твоей жизни? – почти ехидно улыбается жена, и мне приходится честно признать:
- Я беспокоюсь за наш дом.
В юности я мечтал оставить свой след в истории, это Эрнесто ничего не волновало… Кроме того, Шеймус сообщает, что Бог, как и в предыдущие годы, милует наш город и семейную обитель Нихиль. Дом цел, а родные наши живы и здоровы, кроме тех, кто ищет счастья, причиняя боль матери.
Голова Пабло Мартинез бела, как снег. Ему уже за шестьдесят лет!

​

А молодой племянник, наоборот, крепнет, набирается сил. Мартину шестнадцать лет и, по словам своего отца, он красив той испанской внешностью, что можно встретить сейчас лишь в Мексике.

​

Я отвечаю, что мы с женой поживаем неплохо: вот уже пять лет ведём своё дело, и успешно. Торгуем тканями и копим капитал. Жизнь богемы Парижа существует для искусств, которые неинтересны мне. Наплыв провинциалов, таких же, как и мы, превращает город в шумящего, неспокойного, изменчивого гиганта. Разница между богатыми и бедными напоминает о той Европе, из которой некогда сбежал Рекс Нихиль, и заставляет скучать по шумным, но свободным Штатам.

Прочее

 

[Una-Voce]

​

Боевые действия начались 12 апреля 1861 года сражением за форт Самтер в бухте Чарлстон, который после 34-часового обстрела был вынужден сдаться.
Первое серьёзное сражение произошло в Вирджинии у железнодорожной станции Манассас 21 июля 1861 года, когда плохо обученные войска северян, перейдя ручей Булл-Ран, атаковали южан, но были вынуждены начать отступление, превратившееся в бегство. Опасаясь перехода на сторону Юга ещё трех рабовладельческих штатов, Конгресс США 25 июля 1861 года принял Резолюцию Криттендена-Джонсона, объявляющую целью войны спасение Союза и требующую от правительства не предпринимать действий против института рабства.
В 1862 году наибольшего успеха северяне добились на западном театре военных действий. В феврале-апреле армия генерала У. С. Гранта, захватив ряд фортов, вытеснила южан из Кентукки, а после тяжело доставшейся победы при Шайло очистила от них Теннесси. К лету был освобожден штат Миссури, и войска Гранта вошли в северные районы Миссисипи и Алабамы.
12 апреля 1862 года вошло в историю войны благодаря знаменитому эпизоду с угоном группой добровольцев-северян локомотива «Генерал», известному как Великая паровозная гонка.
Большое значение имел захват 25 апреля 1862 года (в ходе совместной десантной операции частей генерала Б. Ф. Батлера и кораблей капитана Д. Фаррагута) Нового Орлеана, важного торгового и стратегического центра.
30 декабря 1862 года Линкольн подписал «Прокламацию об освобождении» рабов с 1 января следующего года. Свободными объявлялись рабы во враждебных Союзу штатах. Путь рабству на «свободные земли» Запада ещё раньше закрыл принятый в мае 1862 года гомстед-акт, предоставлявший каждой американской семье возможность получить земельный надел в 160 акров (64 га).
В глазах Европы прокламация об освобождении рабов кардинально изменила характер и цель войны: с этого момента борьба велась не за единство Союза, а за отмену рабства. До прокламации некоторые европейские страны были недовольны действиями Севера, в первую очередь — его блокадой портов южных штатов, парализовавшей торговлю Юга с Европой.
Кампания 1863 года стала в ходе войны переломной, хотя её начало было для северян неудачным. В январе 1863 года командующим федеральной армией был назначен Джозеф Хукер. Он возобновил наступление на Ричмонд, на этот раз избрав тактику маневрирования. Начало мая 1863 года ознаменовалось битвой при Чанселорсвилле, в ходе которой 130-тысячная армия северян потерпела поражение от 60-тысячной армии генерала Ли. В этом бою южане впервые успешно использовали тактику атаки рассыпным строем.
После тяжелейших поражений кампании 1863 года Конфедерация лишилась шансов на победу, так как её людские и экономические резервы были исчерпаны. Отныне вопрос стоял лишь в том, сколько времени южане сумеют продержаться против неизмеримо превосходящих сил Союза. Военные успехи сказались на исходе президентских выборов 1864 года. Линкольн, выступавший за заключение мира на условиях восстановления Союза и запрещения рабства, был переизбран на второй срок.
После ареста 10 мая Дж. Дэвиса и членов его правительства Конфедерация прекратила своё существование. 12-13 мая произошло Сражение у ранчо Пальмито — последнее сражение гражданской войны (выигранное, однако, южанами).
Капитуляция оставшихся частей армии Конфедерации продолжалась до конца июня. Последним из генералов КША капитулировал Стенд Уэйти со своими индейскими подразделениями. Это произошло 23 июня.
На алтарь победы была принесена и жизнь президента Линкольна. 14 апреля 1865 года на него было совершено покушение; Линкольн был смертельно ранен и, не приходя в сознание, скончался утром следующего дня.
Запрещение рабства было закреплено 13-й поправкой к Конституции США, вступившей в силу 18 декабря 1865 года (рабство в восставших штатах было отменено ещё в 1863 году указом президента о провозглашении эмансипации).
В стране были созданы условия для ускоренного развития промышленного и сельскохозяйственного производства, освоения западных земель, укрепления внутреннего рынка. Власть в стране перешла к буржуазии северо-восточных штатов. Война не разрешила все стоявшие перед страной проблемы. Некоторые из них нашли решение в ходе Реконструкции Юга, продолжавшейся до 1877 года. Другие, в том числе предоставление чёрному населению равных прав с белыми, оставались неразрешёнными многие десятилетия.​

Источник

Источник

Перевод

"Зеркало"

Запись

1864 год
Счастлив я не тому, что капитала нашего хватает на то, чтобы причислить себя к привилегированному сословию, а тому, что Бланка лишена «чести» копаться в грязи и заниматься тяжёлым трудом. Её руки так же нежны, как и пятнадцать лет назад. Подумать только! Моя любимая жена практически и не меняется с годами, но я любил бы Бланку, будь она дряхлой старухой.
Мы танцуем, не замечая никого, и ничто не значимо для нас. Счастьем наполняется моё сердце оттого, что в сей сладостный момент жена забыла о нашем горе – о том, что нет детей.

​

- Разве там не красиво? – шепчет Бланка.
- Да, но есть места красивее, - отвечаю я.
- Где?
- Не знаю.
- Ах, Эрнесто, зачем же говорить?
- Придётся мне найти их, чтобы ты не сочла меня лгуном.
- Могу я поискать их вместе с тобой?
- Почту за честь, сударыня!
- Эрнесто…
Жена кладёт мне голову на плечо, и имя это, прежде ненавистное, сладкими звуками отдаётся в моих ушах. Воображение моё играет новую шутку или нет, но я начинаю думать, что я и в самом деле зовусь Эрнесто.
Мы решаем совершить путешествие по Европе и вернуться в Америку, когда закончится война. Пожилая сеньора Мартинез сообщила, что Сабина родила второго ребёнка. Девочку зовут Алисия. Мне противен Париж, и я, кем бы ни был, мечтаю увидеть родных.

​

​

1865 год
Мы находимся в Лондоне. Ночной туман окружает нас, скрывая от посторонних глаз. При тусклом свете фонаря я вновь признаюсь Бланке в любви, как сделал это много лет назад.

​

Мысленно я возвращаюсь в то время. Смятение, вызванное потерей брата, утихает благодаря моей будущей жене. Уже без боли я вспоминаю все свои ощущения.
- Эрнесто, - шепчет Бланка, - почувствовал бы Себастьян то же, что и ты? Расскажи мне, но так, чтобы я поверила…

1866 год
Мы побывали во многих местах, объездили почти всю Европу. Везде я могу полюбоваться красотой своей жены, почувствовать её любовь и уважение.

​

Я помню, что надолго мы задерживаемся в Мадриде. Жаркий климат напоминает родные края, и мы надолго задерживаемся в Испании. Там же узнаём, что война в Штатах окончена.
- Эрнесто, смотри!
Бланка зажимает нос рукой и ныряет. Я жду, но она долго не появляется. Беспокойство охватывает меня, и я ныряю, чтобы поднять жену на поверхность. Бланка фыркает, и в глазах её ни тени страха. Шутнице смешно!

​

- Ха-ха-ха, Эрнесто, видел бы ты себя! – искренне смеётся жена, - какие забавные глаза! Неужели никогда не замечал за собой? Правда-правда, любимый мой!
- Ты шутишь!
- Нет! Нет-нет-нет!
Бланка вновь заливается звонким смехом и чуть не идёт на дно. Нам приходится выбираться на берег, ибо она наглоталась воды, но я понимаю, что подобная непосредственность – верная спутница правды.
В гостинице я долго смотрю на своё отражение в зеркале. Страх заставляет дрожать мои пальцы: сквозь облик Себастьяна, словно до сего момента скрывавшийся шпион, выглядывает Эрнесто!
- Дорогой, ты бледен сегодня, - тревожно произносит Бланка за обедом, - может, позвать доктора?
- Нет, не нужно. Скажи, где хранится дневник Нихиль. Я должен прочитать его.
Жена кладёт руку на рот. Её грудь вздымается, выдавая частое дыхание.

​

- Эрнесто, - дрожащим голосом произносит Бланка, - ты обязан не только прочитать его, ибо в том воля твоего дяди; но и написать в нём, ибо в том воля твоего отца!
Я поражён правдивостью и решимостью жены.
- Но как? Столько лет прошло!
- Ещё не поздно, - ласково отвечает Бланка, и глаза её лихорадочно блестят, - вспомни всё, что в твоих силах вспомнить!

1867 год
Мне требуется много времени, чтобы ознакомиться с записями отца. Ещё больше – на то, чтобы продолжить их своими воспоминаниями, как и советует моя бесценная Бланка. На сей момент эта запись – последняя.
Эрнесто в моей внешности не скрыть никакой одеждой, и помочь не в силах даже самый талантливый цирюльник. Как я не замечал очевидного ранее?!
Отец видел разницу между своими сыновьями. Видел её и я: сильный, талантливый Себастьян и смешной, чувствительный Эрнесто, который души не чает в своём старшем брате, но изо всех сил борется со страшным качеством – завистью.
Один момент. Старания жены ни к чему не привели. Доводы родных не имели силы. В один момент, неуловимый даже для меня, я поднял взор и взглянул правде в глаза. Вся жизнь пронеслась передо мной: это я сидел, погружённый в себя, переживая о насмешках брата и сестры; это я смешно выпучивал глаза, это я чувствовал всё то, что ныне запечатлено на страницах дневника. Это я стоял тенью в коридоре, слушая последний разговор отца и брата. Это я получил известие о смерти и разделил последнюю боль с братом. Это я долгие годы не хотел быть тем, кем родился, но тем, кем быть хотел, не замечая, что родные любят именно забавного, чудаковатого паренька. Это я всё это время боялся принять правду. Это я не сумел смириться со смертью брата. Это я решил заменить его.
Это я рыдал у могилы Себастьяна Нихиль. Это я – Эрнесто.

Прочее

 

[Una-Voce]

​

Перевод

"Возвращение"

Запись

1868 год
- Тебе холодно? – спрашиваю я.
- Нет, - улыбается Бланка.
- О чём ты думаешь?
- О том, что скоро мы вернёмся домой, - жена закрывает глаза, - в нашу уютную спальню.

​

- Я говорил, что сеньора Оливия умерла?
- Эрнесто, она усопла двенадцать лет назад! – удивляется Бланка, но тут же взгляд её смягчается, - не беспокойся, нам многое нужно наверстать, но мы справимся.

​

- Да, моя драгоценная, - я целую жене руку, - мы обязательно навестим Мару и Хесуса. Мы придём к ним в дом и обнаружим, что ничего не изменилось.
- Я скажу, что семья Нихиль ценит свои традиции, и нам необходимо собираться вместе.

​

- Мару понравятся твои слова! Она позаботится о вкуснейшем обеде.
- Эрнесто, как ты думаешь, они не потеряли надежду? Бедная Мару!
- Хавьер всегда мечтал о далёких странах и необыкновенных приключениях, - замечаю я, - жаль, что молодые умы тоже подвержены сему романтическому влиянию. Как я буду рад, если мои дорогие племянники не поплатятся за своё безрассудство.
- И пожалеют материнское сердце, - грустно улыбается Бланка.
- Мару не станет жаловаться, но она страдает.

​

Что станет с семьёй Нихиль? Бланка так и не испытала радости материнства, а Мару уже не способна произвести на свет ещё одно дитя. Я думаю, им стоит подумать об усыновлении!
- Возможно, и нам необходимо принять в семью сироту, - нетерпеливо произносит Бланка. Она так жаждет подыскать мальчика, которому подарит свою материнскую любовь. Я не имею права более мучить супругу: как только мы прибудем в Странный город, отправимся на поиски подходящего ребёнка. Горько осознавать, что после войны в нашей растерзанной стране осталось множество несчастных детей, которые лишились родительской опеки.
- Бланка, как ты думаешь, будет ли Сабина рада видеть меня?
- Не сомневайся в этом, мой дорогой! Я уверена, сестра ждёт тебя в нетерпении!

​

- Я бы хотел вновь увидеть и поблагодарить Шеймуса.
- Я думаю, ему пришлось нелегко в это время, но наш шотландец по-прежнему горд, - звонко смеётся жена, - и всё ему нипочём! А вот сын их, мне кажется, унаследовал гордость от своего отца, а независимый и самодовольный нрав – от матери, уж извини!
- Откуда такие фантазии?

​

Но Бланка не отвечает мне, но продолжает мечтать:
- Мы с тобой пройдёмся по всем местам, чтобы вспомнить всё то, что дорого нам в Странном городе. Мы порыбачим в парке и поиграем в карты в том заведении… Ты помнишь его название?
- Нет! Есть повод зайти и вспомнить.

​

​

Мы лежим в траве и тихо разговариваем. Вдалеке слышатся голоса людей, которые, как и мы, пришли на пикник в этот солнечный день. Но мы хотим побыть наедине, вдалеке от человеческого общества. Несмотря на все трудности, мы ждём от будущего лишь лучшего.
Я уверен, что трудности наши позади.

​

1869 год
Бланка вновь не может сдержать своих чувств. Бросив свои чемоданы, она делает глубокий вдох и смеётся. Настало время тоске её по дому Нихиль исчезнуть.
Бланка приходит в этот дом в поисках своей семьи, и её поспешно выдают за Эрнесто Нихиль, безумца. Из любви к нему женщина соглашается, чтобы со страшным врагом – моим безумием длиной в двадцать лет. Лучшие годы своей жизни жена тратит на борьбу с тяжёлым недугом, а спасает нас случайность…
Бланке сорок лет, и ей приходится со многим смиряться. Я же, окрепнув, постараюсь вновь не допустить той слабости, которая принесёт много горя нашей семье.
Мы возвращаемся в родной дом!

​

Прочее

 

[Una-Voce]

​

Ди́кий За́пад (англ. Wild West) или Американский Старый Запад (англ. American Old West) — название области, изначально включавшую зону освоения — Фронтир (англ. Frontier), расположенную на территории современных штатов Северная Дакота, Южная Дакота, Монтана, Вайоминг, Колорадо, Канзас, Небраска, Оклахома и Техас, которая постепенно расширялась и перемещалась на запад вплоть до Тихоокеанского побережья, в исторический период между Гражданской войной в США и 1890 годом. В более широком смысле этот период простирается от начала XIX века и до конца Мексиканской революции в 1920 году. По мере заселения западных штатов США и их урбанизации площадь территорий с характерным для Дикого Запада жизненным укладом сокращалась, пока, примерно в 1890, он не перестал существовать как культурное явление.
С начала XIX века тысячи американцев покидали всё более густо заселённый восток США и направлялись на запад от Миссисипи, в совершенно неосвоенный регион, называемый Великими равнинами. При этом жители Новой Англии устремлялись в богатый пушниной и лесом Орегон, а выходцы из южных штатов заселяли просторы Техаса, Нью-Мексико и Калифорнии.
После того, как в 1848 в Калифорнии и в 1860 году на Территории Дакота было обнаружено золото, началась так называемая золотая лихорадка, усилившая поток переселенцев.
Американский Запад населяли индейцы, которых сгоняли с их земель, предоставляя им взамен бесплодные резервации. Белые охотники беспощадно истребляли бизонов, охота на которых была для многих племен основным источником пропитания. Вместе с белыми переселенцами на Запад пришли новые инфекционные болезни. Поэтому индейцы как могли сопротивлялись переселению белых на Запад и вооруженные столкновения между индейцами и переселенцами почти не прекращались на протяжении всего XIX века. Периодически они перерастали в крупные конфликты с участием регулярных войск США.
Романы и голливудские фильмы создали образ беззакония в западных городах, однако на самом деле, правоохранительные порядки там были значительно более жесткие, чем в сельской местности. Это способствовало тому, что преступники держались от городов подальше. Многочисленность преступлений отраженная в массовом культурном сознании современного человека, не является историческим фактом. На самом деле отсутствие американских официальных властей, вполне компенсировали частные охранные агентства — «земельные конторы», которые вполне успешно торговали своей экстерриториальной юрисдикцией и справлялись с правоохранительными функциями.
Однако существовали и вполне успешные банды, занимавшиеся угоном скота, ограблениями поездов и банков. Самой успешной из них была банда Джесси Джеймса, целиком состоявшая из бывших солдат армии Конфедерации. Другим известным бандитом был Джонни Ринго. С бандитами боролись официальные шерифы, а также так называемые ганфайтеры — «охотники за головами». Из них наиболее известны Джеймс Хикок по прозвищу «Дикий Билл», Пэт Гарретт, Уайетт Эрп, Бэт Мастерсон.​

Источник

Источник

Запись

1869 год
Я знаю, что одна семья из Странного города взращивает трёх сирот. Отец семейства наотрез отказывается внять моим мольбам и уступить прекрасного мальчугана, в котором мы готовы увидеть наследника семьи Нихиль.
Я решаю написать сеньору письмо, ибо лицом к лицу он беседовать со мной не желает. Кривые строки медленно рождаются из-под пера. Завершая письмо, я неуверенно кладу его на столик и долго смотрю на него. Никогда прежде в семье Нихиль не усыновляли детей: во всех владельцах дневника текла кровь Рекса Нихиль.
Преодолеваю робость, и рука моя тянется к письму.

​

- Эрнесто! – восклицает Бланка. Она врывается в комнату. Взгляд её беспокоен и горит счастьем, волосы растрёпаны.
- Постой, я должна сказать тебе кое-что!
В предчувствии радости я оборачиваюсь, хватаю жену за руки.

31 марта 1870 года
Ненастная ночь. Буря в разгаре. Молния ударяет в дерево, и оно загорается.

​

В раскатах грома тонет крик женщины. Вскоре на свет появляется наш сын. Он похож на свою мать: кожа младенца белая, а глаза – светлые.
Я не знаю для сына другого имени, кроме Себастьян. Мой брат заслуживает долгой памяти, но я не могу носить его прекрасное имя. Пусть же по праву оно достанется новорождённому мальчику.

​

Мы счастливы! На двадцать втором году супружеской жизни мы получаем величайшее благословение – ребёнка, сына, наследника. Мы награждены за то смирение, что проявляем.

Весна 1870 года
Весть о рождении Себастьяна Нихиль разлетается по всему Странному городу, и только её обсуждают за столом дома МакФрай.
Сабина, моя сестра, радуется тому, что у неё есть племянник, двоюродный брат её собственных детей.

​

Я помню, что Мартин МакФрай появился на свет ещё до нашего с Бланкой брака. Сейчас молодому человеку двадцать два года! Это ведь практически взрослый мужчина! Шеймус, самодовольно усмехаясь, поправляет усы, а вот Сабина со свойственной ей горячностью противится этому мнению.
- Нет! – заявляет она, - лишь кажется, что Мартин взрослый! Юноше ещё рано становиться самостоятельным!
К чести зятя, он свою супругу не слушает в этом вопросе. Сабина и дочь считает беспомощным младенцем, который ещё и ходить не умеет, но ластится к матери, стремясь обрести защиту.
- А дочке-то побольше года, - усмехаюсь я.
- На целых пять лет, - невозмутимо подхватывает жена, не отрывая взгляда от ненаглядного чада своего.

​

Сентябрь, число 16-е, год 1870
- Сеньор, сеньора!
В дверь стучит молоденькая служанка. Мару, силясь открыть глаза, поднимается на постели.
- В чём дело, Дора? – спрашивает она, - Вы знаете, который час?

​

- Сеньора, у ворот стоит какой-то человек. Его вид ужасает, и он требует Вас и господина Нихиль!
- Что? – изумлённо вопрошают супруга.
Однако ожидают они увидеть кого угодно, но не того, кого они отчаялись увидеть. Молодой человек в потрёпанном костюме ковбоя устало, но приветливо улыбается чете Нихиль, протягивает им руки. На загорелом лице его видны исчезающие шрамы, но взгляд серых глаз, как и прежде, жив и светел.
- К… Кайо! – кричит Хесус и спешит обнять сына. Обомлев, Мару не может двинуться с места.

​

Один из пропавших сыновей Хесуса и Мару Нихиль возвращается домой. Его приветствуют слезами счастья и тёплыми объятиями.
- Кайо… сынок… - всхлипывает женщина, обнимая своё вернувшееся к жизни чадо. Это «воскрешение» кажется родителям чудом.

​

Кайо Нихиль открывает завесу тайны, которая для нас была покрыта мраком много лет. Он рассказывает родителям о своих злоключениях, и вскоре подробности его рассказа становятся известны всем родственникам.

​

Хавьер с племянниками переселился на северо-запад и присоединился к золотоискателям. В нескольких милях от прииска располагалось ранчо, а всего через пятьдесят миль можно было найти городок.
Дела золотоискателей вначале шли неплохо. Желающих поживиться драгоценными находками хватало, но Кайо, Рейес и Хавьер всегда могли надеяться на ружья своих товарищей и на помощь ковбоев с ранчо. В гражданской войне эти ружья изрядно подпортили кровь сторонникам Конфедерации.
Однако ужасы войны оказались не той ловушкой, которая сгубила трёх мужчин Нихиль.
Хавьер услышал топот конских копыт и неспешно поднял взор на пришельца:
- А, это ты, Джон.
Пожилой индеец, спешившись, принял у золотоискателя бутылку и присел рядом с ним. Воцарилось продолжительное молчание.
- Бросайте всё и спасайте свои души, - неожиданно сказал Джон.
- Что?! – изумился Хавьер, - слушай, я не для того живу здесь, чтобы…
- Не знаю, может ли золото спасти жизнь, - покачал головой индеец, - но Пайюты, ты знаешь, жаждут мести.
- Их обидел шериф!
- Их оскорбили белые, - поправил Джон и, неспешно поднявшись, сел на свою лошадь. Попрощавшись, индеец умчался прочь.
Хавьер так задумался, что не сразу заметил, что Джон отставил себе бутылку хорошего виски.
- Дядя, - попросил вечером Рейес, - может, стоит прислушаться к совету старого индейца?
- Вот ещё! – Хавьер хлопнул кулаком по столу, - верь в байки!
Это был последний вечер. Утром поселение было практически полностью вырезано. Из-за своей ли жадности или из-за чужой, Кайо не сказал. Израненный, он сумел бежать, бросив убитых родных. Мечта Хавьера – переехать на прииски - сбылась, равно как и страхи Рейеса.

​

​

​

Обезумев от ужаса и горя, Кайо сумел укрыться в пещерах, а после добрался до ранчо, чтобы рассказать о резне. Казалось, это можно было прочитать в глазах уцелевшего, словно картины мести навеки запечатлелись в его глазах.

​

Кайо принял решение не переезжать в город, но отправиться на родину, в Strangetown, некогда испанское повеление…

Зима 1870 года
- Похоже, все проблемы решены… Эрнесто?
Сначала я не слышу жену, так как играю с сыном. Смех Себастьяна – единственное, что занимает меня.

​

Бланка встаёт с постели и подходит к нам.
- Я счастлива, что у нашей семьи отныне мир, спокойствие и никаких проблем. А ты? – шепчет она мне на ухо.
Я соглашаюсь. Будущее для нас – бесконечное поле, залитое ярким небесным сиянием и манящее сладкими запахами летних трав.

​

Баллы

+ 0.5 за восьмое поколение
+ 0.5 за портрет седьмого
= 27

Прочее

 

[Una-Voce]

​

Перевод

"Любимый ребёнок"

Запись

1871 год
Дикая собака забегает во двор нашего дома. Кто же оставляет ворота открытыми?! Я вижу её и с ужасом вспоминаю, что на веранде играет Себастьян. Должно быть, очень смешно наблюдать, как я забегаю в дом, чтобы обогнать дворнягу, и выбегаю со стороны веранды.
Предусмотрительная женщина уже держит на руках сына, но не стремится прогнать собаку и не шевелится, чтобы не привлечь внимание той.
- Она не желает навредить Себу, - вдруг улыбается Бланка, - но что-то закапывает!
- Кыш! Пошла отсюда! – кричу я на дворнягу, и та, поджав хвост, убегает. К сожалению, собака оставляет своё «сокровище», закопанное возле нашей каменной ограды. Я велю слуге запереть ворота за незваной гостьей, а после мы пытаемся выкопать и выбросить большую отвратительную кость.

​

Жена смеётся над моим страхом: она уверена, что достаточно сильна, чтобы отогнать собаку. На заказ сшит спортивный костюм Бланки: в нём она занимается физическими упражнениями. Неужели слабый пол решил стать сильным?
- И ради Бога, Бланка! – смиряясь, я умоляю об одном, - не показывайся в этом на людях!
- Вот ещё!
Щёки жены вспыхивают. Она удаляется для проведения своих упражнений.

​

Я подозреваю, что Бланка чрезмерно печётся о безопасности нашего годовалого сына. Для женщины супруга родила его очень поздно – в сорок один год – и осознаёт, что другое дитя она выносить и родить, возможно, не сможет. Оттого и причуды, которые во мне вызывают лишь жалость.
- Идёт коза рогатая! – весело произносит Бланка и щекочет Себастьяна. Малыш от души смеётся и ждёт ещё.
- Ма! – восклицает он и, завидев меня, продолжает, - па!

​

Это невероятно, но в столь раннем возрасте… для годовалого ребёнка Себастьян говорит превосходно. Кроме того, он соображает намного лучше своих сверстников. Многие не верят мне, ссылаются на родительскую гордость, но я знаю, что всецело прав.
Смотрю на спящего Себастьяна. Его белые пальчики подрагивают, во сне он лопочет что-то. Мой мальчик так спокоен и беззащитен! Мне хочется взять Себастьяна на руки, но не смею беспокоить его сон.
- Ум… ка… - тихо говорит сын.
- Ты слышал? – шепчет Бланка, она только что подошла. «Умка» - так жена называет мальчика.

​

Неделю назад мы получили письма. Мсье Бонасье, на которого мы оставили наше дело в Париже, просит выкупить нашу долю для того, чтобы стать полноправным владельцем лавки.
- Что мы решим? – спрашивает жена.
- Почему бы и нет? – отвечаю я, - ни дело, ни Париж более нам не нужны, а в Странном городе денег хватает. Уважим же господина Бонасье!

​

Я берусь за необходимые документы, и Бланка оставляет это на меня. Ей нужно заботиться о Себастьяне. Кое-какие советы она спрашивает у Сабины, но и без сестры справляется прекрасно.
Я понимаю, что воспитание ребёнка – это партизанская вылазка к вражескому замку. Одно неловкое, лишнее, неосторожное движение – и всё потеряно. Я так желаю не допустить ошибки в заботе о сыне.

​

Прочее

Себастьян:



***

 

[Una-Voce]

​

Война́ за Чё́рные Холмы́ (англ. Black Hills War), также известная как Вели́кая война́ си́у (англ. Great Sioux War) — война США против индейцев сиу и шайеннов, проживавших на северо-западе Великих равнин, в 1876-м—1877-м годах. Закончилась пленением индейцев с последующей переправкой в резервации.
После окончания гражданской войны ускорилась колонизация Запада США. Перемещения поселенцев и прокладывание трансконтинентальной железной дороги вызвали негативную реакцию проживавших там индейцев, вышедших на тропу войны. Война окончилась в 1868-м подписанием договора, по которому дороги поселенцев и форты вдоль них уничтожались.
Оправившись от истощения после войны с Югом, правительство США 6-го декабря 1876-го года предъявило индейцам ультиматум, по которому те должны были до 1 февраля 1876-го явиться в специальные агентства, к которым они приписаны (для отправления в резервации). Ультиматум был проигнорирован, тем более что зимние кочевания были для индейцев очень редки. 18 января был выпущен запрет на продажу индейцам оружия и боеприпасов. 8 февраля генералы Терри и Крук получили приказы на подготовку к походу.
Война на всём своём протяжении характеризовалась преследованием войсками США индейских племён, перемещавшихся вместе с женщинами, детьми и скарбом. Вначале американцы нападали на небольшие стойбища, не брезгуя убийством женщин и детей, чем вызвали мобилизацию сторонних племён. В мае на юге Монтаны собралось большое кочевье из представителей различных индейских народностей под предводительством Сидящего Быка. Несколько колонн американских войск пыталось догнать их, что в итоге удалось Кастеру с мобильной частью колонны Терри. Он был разгромлен у Литтл-Бигхорн, где погиб вместе с 267-ю подчинёнными. Эти потери в несколько раз превысили потери за всю остальную войну. Сидящий Бык разделил кочевье, отступавшее далее небольшими группами. Осенью 1876-го в плен попали некоторые известные вожди, далее война проходила менее бурно, так как большинство индейцев покорились требованиям США. Великая война сиу была одним из последних крупных конфликтов между коренными жителями Северной Америки и США (предпоследним была война Не Персе, и последним - война Джеронимо).​

Источник

Источник

Перевод

"Навсегда"

Запись

1872 год
Себастьян не выговаривает лишь некоторые звуки. Я много читаю ему. Хотя сын не умеет ещё различать буквы, он внимательно слушает и следит за моими губами. Себастьян с каждым днём говорит всё лучше и лучше. Он быстро разрешает любую головоломку, которая была бы трудна или непосильна для ребёнка его возраста.
В полной безопасности, окружённый любовью, Себастьян живёт в родном доме.

​

Однако я опасаюсь за будущее своего гениального мальчика. Само его существование отнюдь не радует некоторых и даже пугает родственников. Абсолютно белый ребёнок, чьё умственное развитие превосходит человеческое понимание, даже в наше время кажется людям явлением сверхъестественным, демоническим, внушает страх и чувство опасения. Как развеять мне эти заблуждения. Я порой скрываю достижения Себастьяна, молчу о них, чтобы не увидеть в глазах знакомых страх или зависть.

1873 год
Я долго корпел над портретом Бланки. Моя жена столь красива, что грех не уважить семейную традицию и не пополнить портретную галерею изображением Бланки Нихиль.
Картина занимает место рядом с моим портретом. Мой брат Себастьян словно остаётся в стороне. Я перевожу взгляд на него и начинаю сомневаться в правильности расположения портретов. Что со мной? Я не могу заставить себя думать, что тот молодой человек рядом с Бланкой – я.

​

На негнущихся ногах иду в библиотеку. Жена отрывает взгляд от книги и внимательно смотрит на меня.
- Ты бледен, Эрнесто. Что с тобой? – спрашивает она.
- Ничего! Я думаю, погода так влияет на меня, - отвечаю, - как Себастьян? Я хочу почитать ему.

​

- Прошу тебя, Эрнесто, позже. Он сейчас спит.
Я киваю. Моему мальчику уже не интересны детские книжки. Это может показаться диким, но Себастьян сейчас признаёт лишь серьёзную литературу, связанную с наукой. Таких книг в нашей библиотеке немного, но мальчику хватает, чтобы узнавать буквы.

1874 год
Дружная семья Мартинез-МакФрай совместно проводит время в комнате Искусств, как они её называют. Сеньор Пабло и Шеймус занимаются живописью, что очень странно для моего зятя. Сеньора Мартинез играет на пианино, а остальные читают.
Племянник Мартин обожает драматургию, а его сестра не прочь составить компанию своему брату.

​

- Наши дети, конечно, не обладают сверхчеловеческими способностями, - замечает как-то Сабина, - но они достаточно умны, чтобы ими гордиться.
Слова эти гулким эхом отдаются в мом сердце.

1875 год
Себастьян прекрасно умеет читать. И не просто вслух, водя пальчиком по странице, но как взрослый человек. Даже губами не шевелит! Конечно, ботанический атлас – непосильная задача для пятилетнего ребёнка, но сказки уже пылятся в углу, ибо сын именно там любит оставлять прочитанные книги и плачет, когда их ставят на прежнее место. Сейчас Себастьян читает пьесы, подаренные ему Мартином.
Я не хочу говорить об этом Сабине, но она сама узнаёт об этом, случайно. Сестра заходит к Бланке, чтобы отдать ей пряжу.
- Что ты читаешь? – ласково спрашивает Сабина племянника, и он показывает ей сборник произведений Мольера.
- Это подарок моего дорогого кузена, сеньора, - радостно улыбается Себастьян, - пожалуйста, поблагодарите его от моего имени!
- С удовольствием, - слова сестры приобретают шутливый оттенок, но мой мальчик не замечает этого, - уж не планируешь ли ты освоить всё это на французском?
- Потом, сеньора, когда папа подарит мне словарь. Он обещал!
Лицо Сабины на миг застывает в неприятной гримасе, но в следующий момент сестра вновь улыбается:
- Я и забыла, что Себастьян учит языки, Эрнесто. Мои дети увлекаются итальянским. А твой?
Мы с Бланкой дружно мотаем головами в знак отрицания, и жена поспешно сообщает, что итальянский язык не по силам нашему мальчику.
Я не могу сказать, что не узнаю Сабину. Нет, я, напротив, узнаю ту сестру, с которой под одной крышей провёл своё детство и юность. Я радуюсь тому, как искренне Мартин любит своего кузена. Хотя молодому человеку уже двадцать семь лет, и он готов уступить моему мальчику, когда тот станет старше, я не вижу в Мартине тех тёмных чувств, которые растут в душе Сабины. Ему одинаково дороги и Себастьян, и маленькая ревнивица Алисия.

​

1876 год
Похоже, Мартин познакомился с прекрасной синьориной, о чём сообщила вездесущая Алисия. Девочка уже строит планы, как изжить «соперницу».

​

- Глупости! – строго говорит ей брат, - пора бы тебе повзрослеть, Алисия! Как ты можешь так себя вести?
Похоже, наказ Мартина имеет успех, и девочка успокаивается. Всем этим делится со мной племянник.
- Поймите, дядя, - качает головой Мартин, - я не хочу скомпрометировать синьорину Гомез. Прошу понять, что я не испытываю к ней никаких чувств, кроме дружеских. Кроме того, прошу помощи в том, чтобы…
- Я должен донести это до твоего отца?
- Да, сеньор!

​

Я соглашаюсь помочь дорогому племяннику. Со спокойной душой он идёт в комнату Себастьяна, чтобы поиграть с ним. Несмотря на свой необыкновенный разум, мой мальчик обожает простые детские забавы и равнодушен к шахматам.

1877 год
Бланка поправляет костюмчик на сыне. Себастьян достиг семилетнего возраста и получил разрешение сидеть за одним столом со взрослыми.
- Не забудь о том, что говорить должно, а что – нет! – наставляет напоследок его мать, и мальчик ободряюще улыбается ей. Бланка говорит то от волнения. Она прекрасно знает о блестящей памяти сына. Себастьян способен запомнить целую страницу текста, лишь раз прочитав её, и львиную долю разговора, который слышит. Кроме того, сын помнит себя с ранних лет.

​

Себастьян ласково смотрит на меня, и я позволяю сыну погладить себя по белоснежной голове. Себастьяну нравится, что у нас обоих белые волосы. Разница лишь в том, что сын подобен нашему пращуру Рексу Нихиль, а я достиг возраста шестидесяти лет и поседел.

​

Себастьян быстро усваивает то, что находится в книгах, и виден в нём будущий натуралист. Сын любит наблюдать за птицами, животными и насекомыми, наблюдать за ночным небом.
Однако правила поведения с людьми Себастьян усваивает далеко не молниеносно. В обществе он не уверен в себе, неловок, пугается. Мы с женой лишь диву даёмся, отчего столь умный мальчик не желает освоить простейшие вещи.
- Он слишком застенчив, - говорит Бланка, и я соглашаюсь. Оттого много сил мы тратим на познание этикета, чтобы не ударить в грязь лицом перед семьёй Мартинез-МакФрай. Выход мы находим: Себастьян заучивает то, что делать должен, и репетирует. Лишь бы не забыл!

​

Прочее

Себастьян:

 

[Una-Voce]

​

Запись

1878 год
Тяга Алисии к брату испаряется по мере того как девочка растёт. Она благосклонно относится к Кайо Нихиль. Алисия МакФрай является единственной, кому ещё не надоели его рассказы о Диком Западе.

​

Племянник развлекает девочку историями об индейцах, а её родители умиляются, глядя на своё чадо. Шеймус и Сабина, подобно мне, старые и седые. Если зятя это веселит, то сестру огорчает, но она не подаёт виду, ибо у неё впереди ещё много важных дел. Сабина состарится лишь тогда, когда завершатся её заботы.

​

Себастьяна с нами нет: он поздно просыпается. Пусть сестра назидательно бурчит, что нельзя баловать дитя, каким бы особенным оно ни было, я вынужден ограничивать общение сына с роднёй. Ему неуютно с ними, а они отвергают его.
Есть и другая причина: сын допоздна читает. Именно ночью, по его словам, Себастьяну легче даётся то знание, что содержится в книгах. Оттого и разбудить рано утром сына невозможно.

​

В школе Себастьяну скучно. Другие мальчишки из зависти обижают моего несчастного ребёнка, а учителя лишь разводят руками: нечего больше им преподать мальчику в классах для его сверстников. С этого года Себастьян учится вместе со старшими ребятами.

1879 год
Эстер Мартинез желает сдружиться с семьёй Нихиль – с нашими родственниками. Женщины обнимают друг друга и говорят добрые слова.

​

Мару Нихиль не против.
- Эрнесто, но ты, пожалуйста, не отдаляйся от нас! – говорит она, и Хесус кивает. Мне приятно видеть не столько то, что они сохраняют дружеское отношение ко мне, сколько то, что любовь между кузеном и его женой не гаснет уже больше сорока лет.

​

- Себастьян, как ты ведёшь себя? – строго говорит Бланка. Сын поднимает глаза, его взгляд полон пугливого недоумения. Себастьян что-то забыл и оплошал.
- Всё хорошо, милый, - ласково говорит Мару, - возьми салфетку.
Сын с благодарностью принимает доброту хозяйки дома. Он вытирает лицо и руки. Сеньора, к счастью его, добра и считает, что не стоит строго осуждать маленького гостя.

​

К моему огорчению, которое я сдерживаю, Себастьян хочет играть неподобающим образом. Стоило ему выйти из-за стола, как принимается прыгать на кровати! Сын даже не замечает меня, увлекшись игрой. Приходится мне напомнить о себе да всыпать немного озорнику, который утверждает, будто измеряет что-то.
- Нам более не придётся навещать этот дом! – серьёзно говорю я. Себастьян пугается и остаток дня ведёт себя спокойно.

​

- Что ты намерен делать? – спрашивает Хесус.
- Пожалуй, мне стоит быть строже с Себастьяном, - стыдливо признаю я.
- Нет, какого будущего ты желаешь своему сыну?
- Будущее решено его природой. Кем, как не учёным, становиться Себастьяну?
- Это верно. Но не запрётся ли он в своей лаборатории до конца дней?
- Хесус…
Я понимаю, к чему клонит кузен. Он советует мне не жалеть сына и не ограждать его от людей, которые из-за суеверий своих не желают понимать, кто такой Себастьян. Но хватит ли нам с женой сил?

​

1880 год
Ай да Мартин! Столько убеждать, что не питает он к девушке чувств, чтобы влюбиться в неё?

​

Похоже, совершенно неожиданно для себя, Беллы Гомез и для родных, молодой МакФрай делает ей предложение руки и сердца, на что синьорина отвечает согласием.

​

- Ты довольна? – спрашиваю я сестру.
- Да, Эрнесто, - Сабина делает паузу, ибо я вздрагиваю, - это достойная партия для моего сына.
- Дай подумать… не осталось ли тебе дождаться внуков и выдать замуж дочь?
- Это не великая тайна, - усмехается сестра, - кто, кроме меня, поможет моим детям?
Я не спорю с сестрой. Отчасти она даже права: кто позаботится о детях, если не родители? Но могу ли я быть поддержкой своему сыну? Уже который месяц мне снится, что я Себастьян, что было заблуждением почитать меня Эрнесто…
Свадьба, по традиции, проходит в доме жениха. Одетая в белое, невеста прекрасна. Жених благороден, с его лица не сходит улыбка. Это светлый день.

​

1881 год
Себастьян часто сравнивает себя с Рексом Нихиль.
- Когда я вырасту, я стану похожим на него? – спрашивает сын.
- Конечно!
- Ура!
Себастьян чуть не падает с дивана, но ему удаётся удержаться, и мальчик лишь смеётся. С одиннадцатилетием к сыну приходит неуклюжесть, но я стараюсь не заострять на этом внимание, ибо Себастьян стал куда более раним, чем прежде.

​

Я смотрю на портрет далёкого предка. Заметно, что с рамы давно не вытирают пыль, и я стремлюсь исправить положение, чтобы за дело не взялся мальчик и не повредил ценное полотно. Стараюсь не смотреть налево – туда, где портрет моего брата. Не сразу отличаю, где он, а где я. Пытаюсь сосредоточить внимание на Рексе Нихиль.

​

Кем он был? Какими прекрасными качествами обладал потомкам в назидание? Я решаю узнать об этом из дневника, чтобы Себастьян смог составить себе памятку, узнать о лучших сторонах предка и стремиться быть похожим на него.
- Отец, а Рекс Нихиль был храбрым человеком? – спрашивает сын.
- Конечно! Не сомневайся в этом!
Себастьян погружается в задумчивость.

​

Прочее

 

[Una-Voce]

​

Так как Стрэнджтаун находится на территории современного штата Аризона, автор продолжает искать интересную информацию об истории этих земель:
Присоединение Техаса в 1845 году к территории США стимулировало интересы Соединенных Штатов ко всем землям юго-запада и Калифорнии, включая Аризону.
После того, как войска США вышли к устью реки Рио Гранде, Мексика сочла эти действия провокацией, и в 1846 году президент США Джеймс К.Полк (James K. Polk) официально объявил Мексике войну. В том же 1846 году батальон мормонов (Mormons) (прихожан Церкви Jesus Christ of Latter-day Saints) принял участие в битве за Калифорнию и при поддержке мексиканцев, первым водрузил американский флаг над г.Таксон.
В 1848 г. Мексиканская война (Mexican War) была закончена формальным Договором с эдальго Гвадалупы, по которому земли Нью Мексико переходили к США. По этому же договору к США отходили и все земли Аризоны к северу от реки Джила Ривер. Тысячи американцев устремились на юг Джила Ривер по Великому пути Золотой лихорадки, которая разразилась на берегах Калифорнии в 1848, кода там было найдено золото.
А в 1853 г. американские владения в Аризоне еще более расширились, поскольку США выкупили у Мексики 76 735 кв.км площади южнее берегов Джила Ривер.
В 1850 году Конгресс США упорядочил административное деление и статус земель Нью Мехико, отошедших Соединенным Штатам по договору Идальго Гвадалупы. В это же время - в 1849 году - в Аризоне были основаны города Тусон (Tucson), Тубак (Tubac) и Юма (Yuma), население которых состояло из "белых" поселенцев.​

Источник

Источник

Перевод

"Не сдавайся!"

Запись

1881 год
Ночь, близится рассвет, но сон не идёт ко мне. В моей голове нет ему места, ибо она полна тревожными мыслями, беспокойствами и страхом. Я лежу на кровати, и рядом мирно спит моя вторая половина.

​

Я не хочу беспокоить Бланку, вновь подвергать её трудностям. Долгие часы я стою перед зеркалом и твержу:
- Я – Эрнесто, я – Эрнесто, я – Эрнесто!!!
Всячески силюсь убедить себя в этом. Но стоит мне заслышать чьи-либо шаги возле двери спальни, как тут же хватаюсь за палитру и кисть, продолжаю работу над пейзажем.

​

- Эрнесто…
- Да,- улыбаюсь я, - что, родная?
- Всё в порядке? Мне кажется, ты неважно себя чувствуешь. Не прилечь ли тебе отдохнуть? Эрнесто, я думаю, ты плохо спишь.
- Да, Бланка… кажется, у меня бессонница, но это пройдёт.
Жена качает головой и требует, чтобы я лёг спать. Я ложусь и закрываю глаза, но тут же на меня, словно водопад, стремительным потоком обрушиваются нежелательные воспоминания. Прошлое, в котором я Себастьян.
Встаю, подбегаю к зеркалу, ищу в отражении черты Эрнесто.
Пчёлка моя готовит ужин для нашей маленькой семьи, старается. Не доверяет слугам такое ответственное дело! Как я могу так огорчить Бланку?

​

За ужином супруга вновь замечает, что мне не удалось уснуть.
- Эрнесто, - шепчет она, - ради Бога, скажи мне, что с тобой происходит!
- Я же сказал, что у меня бессонница. Бланка, прекрати панику, всё будет хорошо.
Но мои слова не успокаивают жену. Она вдруг улыбается нервной улыбкой, при которой лицо больше похоже на маску, а в глазах – ни тени радости и веселья.

​

- Эрнесто, - твёрдо говорит Бланка, но осекается. В столовую входит Себастьян. Сын извиняется за опоздание и просит позволения приступить к ужину.

​

- Конечно, дорогой, - ласково отвечает его мать, - ты, наверное, голоден?
- О да!
Молчание, но взгляды наши красноречивы. Разговор переносится на другое время.

Прочее

Себастьян:










***

 

[Una-Voce]

​

В 1858 г. почтовая компания Butterfield Overland Mail начала организацию службы доставки почты через пустыню Аризоны по длинному, сложному маршруту между городами Сент Луис и Сан Франциско. По всему маршруту были основаны военные посты для защиты почтовых курьеров и путешественников, двигавшихся по этому маршруту - от индейцев племени Апачи, которым не нравилось вторжение чужеземцев на их земли и охотничьи владения.
Южнее Джила Ривер, в районе рек Колорадо и Хассаямпа (Hassayampa) начали возникать небольшие шахтерские поселения. Поскольку они располагались слишком далеко от города Санта Фе, в котором располагалась администрация Нью Мехико, их было очень трудно контролировать. Шахтеры и другие колонисты вскоре стали выступать за отделение их территории в самостоятельный округ. Но их требования были проигнорированы.
Вскоре, в 1861 году, разразилась Американская Гражданская война (American Civil War). Колонисты Аризоны - переселенцы с южных земель созвали конвенцию в город Тусон (Tucson), на которой провозгласили Аризону территорией, примкнувшей к лиге Конфедерации.
Как бы там ни было, воздействие этой войны на Аризону было крайне незначительным. Конфедерация послала войска с целью захватить территорию Нью Мехико, но они были разбиты. Кроме того, из событий военного времени, произошедших в Аризоне, известна неудачная для войск Конфедерации стычка в районе Пикачо Пик (Picacho Peak) в 1862 году.
24 февраля 1863 году президент США Авраам Линкольн, надеясь, что золото Аризоны пополнило бы исчерпанную войной правительственную казну, обратился к Конгрессу с предложением создать на этой территории административное правление. Конгресс одобрил это предложение, и республиканец Джон Гудвин (John N.Goodwin) был назначен первым губернатором округа Аризона.
Как представитель этой территории и представитель Республиканской партии Гудвин был делегирован в Конгресс США и, в содружестве с другими конгрессменами: Ричардом Маккормиком (Richard C.McCormick) и Анисоном Саффордом (Anson P.K.Safford) сделал очень много для создания на территории Аризоны самостоятельного штата.
С 1867 года по 1877 год столицей Аризоны был город Тусон. Но затем правительство территории вернулось в Прескотт (Prescott), который был первой столицей этих земель, а в 1889 года столицей Аризоны был провозглашен город Феникс (Phoenix).​

Источник

Источник

Перевод

"Безумие"

Запись

1881 год
Вполне ожидаемо, что Белла МакФрай уже заботится о своём ребёнке, о первенце. Мать счастлива, но Мартин, вопреки обыкновению, ведёт себя сдержанно, а Сабина и не скрывает своей досады. Дитя носит имя «Анжелика». Это дочь.

​

- Ну и что? Я бы не отказалась от дочери. Белла молода и сможет родить ещё, - пожимает плечами Бланка, стоя у зеркала, - как тебе?
Жена демонстрирует новые серьги, и я отмечаю, что необыкновенно похорошела в них Бланка, да и не смотрелись бы эти серьги столь прелестно на другой женщине.
Это мой подарок, в знак примирения.

​

Я ухожу в сад, чтобы подумать, остаться наедине со своими невесёлыми мыслями. Медленно сгребая листья в кучу, размышляю о том, что ждёт нас. Причина ссоры - моё разоблачение.
Бланка смотрит на меня с ужасом. Она видит, что я смотрюсь в злополучное зеркало, кричу, что я – Эрнесто, но вижу лишь Себастьяна. Жене невыносима одна лишь мысль о возвращении к прежнему кошмару. Она настаивает на том, чтобы я обратился к врачу. Но я не могу так запятнать имя Нихиль! Я отказываюсь, и вспыхивает ссора. Хорошо, что Себ далеко и не слышит нас.
- Я буду каждый день говорить тебе, что ты Эрнесто, - смиряется Бланка с моей позицией, - ведь ты такой забавный, когда удивляешься.
- Я Эрнесто. Я не забуду об этом, - обещаю я. И наступает мир.
Я сгребаю листья в кучу и пытаюсь придумать, как мне убедить себя в том, что я Эрнесто.

​

1882 год
- Смотрите, отец, это… - начинает Себастьян, но мне трудно сосредоточиться на его словах. Эрнесто исчез, и я долгое время взращивал племянника, и никто не знал об этом. Но как мне больше узнать о мальчике?..
- Отец! Вам плохо?!
Я словно во сне. Но вот, применив все силы, пробуждаюсь и понимаю, что я Эрнесто, а мыли мои – лишь галлюцинации.
- Да, мой мальчик. Проводи меня, прошу…
Взяв меня под руку, Себастьян ведёт своего несчастного отца в спальню, чтобы тот мог отдохнуть. Когда же закончатся мои мучения?..

​

Годовалая Анжелика очень похожа на своего отца.
- Разве она не прелесть? – восторженно щебечет сеньора Белла, и я с радостью подтверждаю её слова. Как не любить такое создание? Вот и Мартин уже привык к ней. Похоже, молодому отцу необходимо время, чтобы свыкнуться со своей ролью.

​

​

1883 год
Отвлекаясь на родных, я забываю о своём недуге, и покойный брат отступает на второй план. Это необходимая жертва. Меня трогает забота сына, но он слишком молод, чтобы взвалить на себя все мои трудности и обязанности.
Себ занят выпускным экзаменом и даже не может отправиться со своими родителями в дом Мартинез-МакФрай. Да и не страдает он, что лишний раз променяет ужин с роднёй на чтение занимательной энциклопедии.

​

- Я прекрасно себя чувствую, Эрнесто, спасибо, - криво усмехается Сабина.
- И для полного счастья не хватает тебе лишь внука?
- Ну что ты! С Анжеликой я забываю обо всём на свете.
Это звучит как сарказм. Я ищу возможности завершить неприятный разговор и замечаю, что Эстер Мартинез и Бланка исчезли. Возможно, женщины захотели поговорить в тишине и покое, которые так необходимы пожилой сеньоре. Она стара. Эстер Мартинез исхудала, и оттого более заметен её высокий рост. Я боюсь смерти, ибо она когда-то повелела мне стать Себастьяном.

​

Позже супруга разъяснила мне, что сеньора Мартинез беспокоится об Алисии. Девочка влюбчива и порой ведёт себя распущенно. Эстер просила Бланку присмотреть за любимицей сеньоры, если Сабина «окончательно тронется умом».
- Это несерьёзно, - улыбается жена, заметив тревогу на моём лице, - Алисия не сбежит с тем юношей и не станет увлекаться им долго, слово даю.
Женские секреты! Я ничего не понимаю и не стремлюсь вникнуть во все эти тонкости. Доверяюсь Бланке.

​

1884 год
18 декабря умирает сеньор Пабло, а на следующий день – его дорогая супруга! Это была замечательная пара. Они были преданны друг другу душой и телом, всегда жили в мире и заботились друг о друге. Нам будет не хватать их!
В доме МакФрай траур. На похоронах я смотрю лишь на могилы, на надгробия. Не хочу видеть, сокрушена ли Сабина горем или чувствует себя полновластной хозяйкой дома. Я не желаю вспоминать, как поступил бы Себастьян на моём месте. Прочь, злые мысли! Я оплакиваю чету Мартинез…

​

​

1885 год
Сабина сообщает, что Анжелика капризна и беспокойна. Белла устаёт от криков дочери, а Мартин «не заслужил такой участи».

​

- Сестра, не преувеличиваешь ли ты? – замечаю я.
- Говорю истинную правду, - жёстко произносит Сабина, - но ты не верь мне, если не хочешь, Эрнесто.
«Она лжёт. Сестра не любит свою внучку, Эрнесто».
- Я думаю, беспокоиться не о чем, - спокойно, мягко произносит Бланка и получает неодобрительный взгляд Сабины:
- Почему это?
- Тебе ли не знать, что матери трудности – это лишь закалка, тренировка, чтобы быть лучшей родительницей для своего чада?
- Да, верно…
Сестра соглашается, но она недовольна. Обстановка накаляется, ибо я замечаю, что жену раздражает Сабина. Я перевожу разговор на более приятную для сестры тему – новое, вернее, старое увлечение Алисии.
Девица бросает несчастного юнца, чтобы обратить внимание на Кайо Нихиль. Странный вкус у Алисии, ведь племянник мой намного старше неё!

​

Кроме того, понимая, что браки внутри семьи – традиция Нихиль, позволяющая сохранить фамилию, кровь и дом, но не платим ли мы сейчас за это высокую цену? Не из-за этого ли страдаем безумием и рождаемся с физическими недостатками?

Прочее

Себастьян:




***

 

[Una-Voce]

​

Перевод

"Двое: я и Себастьян"

Запись

15 августа 1886 года
Я нашёл эту дату в дневнике Нихиль. Оттуда же я узнал, что являюсь седьмым его владельцем.
Эрнесто Нихиль… Мой недуг не исчез, как я полагал после безумия длиной в двадцать лет. Себастьян, мой брат, как и прежде, жив в моих снах и наяву. Я один слышу его голос и каждый день прилагаю огромное количество усилий, чтобы не поддаться обаянию брата, чтобы остаться Эрнесто.
Я счастлив, что имею семью и друзей. В доме Ли на Китайской улице живёт мой кузен Хесус с супругой и сыном. Мару была мне верным и надёжным другом, остаётся им и сейчас. За свою стойкость она вознаграждена тем, что Кайо вернулся домой живым. Очень жаль, что неизвестно, должным ли образом похоронены несчастные Хавьер и Рейес. Племянник никогда не говорил о том, где именно они жили. Возможно, эта тайна когда-нибудь будет раскрыта.

​

​

В доме МакФрай, что напротив нашего, обосновались Шеймус и Сабина с детьми и чудесной внучкой. Испокон веков родственники семьи Нихиль, отделившиеся ветви, живут там.
Увы, я вынужден признать, что характер Сабины испортился с годами, но она всё равно остаётся моей любимой сестрой, а Шеймус – дорогим зятем. Я надеюсь, у Мартина и Беллы появятся сыновья.

​

Но самое главное… Бланка. Моя верная спутница почти сорок лет. Она самоотверженно пустилась в плавание по океану трудностей, которые были гарантированы в браке с безумцем. Что же, я старался быть хорошим мужем. Я могу сказать, что был им.
Как и в молодости, мы тихо танцуем в картинной галерее. Я не смотрю на портреты, ибо забыл о них. Моё внимание поглощено лишь моей прекрасной Бланкой. Кто она? Это до сих пор загадка для меня, ибо жена не меняется с годами.

​

Два медальона хранятся в надёжном месте. Это наследство дороже денег и дома, но не так ценно, как дневник. Дневник – для Себастьяна.
Сын очень похож на свою мать. Надеюсь, и от меня он взял лучшее. Себастьян – особенный. Ему всего шестнадцать лет, но мой вундеркинд знает столько же, сколько профессор престижного университета. Себастьян – вундеркинд. Гений. Я удивлён тем, что он не желает покинуть родной город, чтобы учиться где-то, а ведь в прошлом году так стремился!
- Как тебе быть дальше? – спросил я.
- Я выписываю книги. Кроме того, обязательно съезжу на год, чтобы послушать лекции.
Сын отвечает мне загадочной улыбкой – копией той, которой обладает Бланка. Я буду горевать, если Себастьян зароет свой талант в землю…
Я не знаю, сколько ещё проживу, но понимаю, что до конца жизни буду бороться со своим недугом. А наследие Нихиль, дневник, передаю сыну, и наказываю, чтобы он не повторил нашей с братом ошибки и делал регулярные записи.
Я доверяю Себастьяну.

​

Прочее

Себастьян:

Баллы

Догоняем баллы!
+ 0.5 за смерть от спутника

+ 1 за освоенные навыки: Себастьян
+ 1 за вундеркинда. Доказательства предоставлены

выбираю стремление к знаниям.
= 29.5

Унозаметка

Вот и закончилось седьмое поколение. Аж не верится! Увы, от графика Уна отстала, но надеется вскоре догнать. Должна сказать, что это очень сложно - подобный график. Переключаться с одного поколения на другое, причём чтобы каждый наследник был индивидуален, обрабатывать скрины и тэ пэ - труднее, чем Уна ожидала. Но пока, думаю, справляюсь.
Спасибо за внимание